Текст книги "Время легенд"

Глава 8

Джейм сидела в одиночестве на заднем сиденье фургона, а мужчина, назвавшийся ее дядей, вел машину на юг по федеральному шоссе номер 95, проходившему по землям округа Уэстчестер. Время от времени женщина оглядывалась назад, но не издавала ни звука. Джейм вновь и вновь повторяла про себя слова, услышанные от этих людей в пансионе. Папа умер. Джейм не находила в себе сил поверить в это, однако какой-то внутренний голос твердил, что, будь папа жив, он сумел бы связаться с ней. Он обязательно подал бы о себе весточку. Вот почему он не слал ни писем, ни открыток. Джейм хотела расплакаться, но слез не было. От постигшего ее удара девочка буквально оцепенела.

Джейм не хотела уезжать из «Брайар-Ридж» с Харкортами. Она все еще не поверила до конца их рассказу.

Однако ей пришлось подчиниться, потому что, если папа умер, куда еще ей деваться? К бабке и деду? Джейм не встречалась с ними со дня смерти мамы. У Джейм были основания опасаться, что они не захотят приютить ее.

Тетя Кейт? Одно дело – приехать в гости, но согласится ли теткин муж, чтобы Джейм осталась у них навсегда? Она даже не была знакома с ним. Что, если он не любит детей? Что, если она ему не понравится? Ведь говорила же Сэди, и не раз, что ее трудно назвать нормальной девочкой.

Джейм опустила глаза на обувную коробку, стоявшую у нее на коленях, и медленно приподняла крышку.

Внутри лежали пачки писем и открыток, которые она получала от отца. Тут же находилась музыкальная шкатулка, подаренная папой, когда Джейм исполнилось девять лет. Изящная бронзовая лошадка с рогом на лбу.

Папа называл ее единорогом. Джейм видела похожее изображение в книге по мифологии из школьной библиотеки «Брайар-Ридж». Осторожно вынув шкатулку из коробки, она нажала крохотный рычажок у основания массивной круглой подставки. Единорог медленно закружился, шкатулка заиграла «Напрасную надежду».

«Неужели я потеряла тебя навсегда, папа? – думала она. – Неужели ты действительно умер?»

– Ты должна подкрепиться, Джейм, – сказала Элис Харкорт, входя в спальню. У нее в руках был поднос с ужином, который Сэди приготовила для девочки. – Кажется, здесь все, что ты любишь, – пицца, вишневый пирог и…

– Папа позволял мне есть такие вещи только по праздникам. – Джейм свернулась калачиком в кресле у окна, выходящего на залив. Она даже не посмотрела на женщину.

– Полагаю, сегодня можно сделать исключение, – вкрадчиво произнесла Элис, расчистив уголок плетеного стола, стоявшего у дальней стены комнаты, и опуская на него поднос.

– Нет, нельзя. И все же благодарю вас, мадам, – отозвалась Джейм, по-прежнему глядя в окно.

Элис натянуто улыбнулась.

– Не стоит держаться со мной так официально, – заметила она. – Ведь я твоя тетя. Мы члены одной семьи.

– Может быть, вы моя тетя, но я вас не знаю, – медленно произнесла Джейм. – Вы совершенно чужой для меня человек. Я впервые увидела вас вчера, когда вы приехали в школу, а папа никогда о вас не говорил…

– Это неудивительно, – ответила женщина. – Мы не поддерживали близких отношений, и…

– Так почему же вы решили забрать меня к себе? – спросила Джейм. – Откуда мне знать, что вы действительно моя тетя? Откуда мне знать, что мой папа действительно умер?

Элис выпрямилась и глубоко вздохнула.

– Джейм, мы уже говорили об этом, – бесстрастным голосом напомнила она. – Твой отец не вернется, и ты должна смириться с этой мыслью. Теперь мы твои официальные опекуны, я и твой дядя…

– Что это означает? – спросила девочка, не поворачивая головы.

– Это означает… – заговорила Элис, подбирая слова, понятные ребенку, – что, как только мы узнали о гибели твоего папы, мы с дядей Джозефом обратились в суд – точнее, к судье – и были в законном порядке назначены опекунами до твоего совершеннолетия.

– А это еще что такое?

– Это когда человеку исполняется восемнадцать лет.

Джейм медленно кивнула.

– Вы провернули это дельце чертовски быстро, правда?

– Иначе было нельзя, – подтвердила Элис. – У тебя нет никого, ..

– А как же тетя Кейт?

– Твоя тетя много путешествует, и ты об этом знаешь. Она слишком редко бывает дома, чтобы уделять тебе должное внимание.

Джейм резко повернулась в кресле, впервые заглянув женщине в лицо.

– Правда ли, что мой отец умер, или это только ваши слова? – отрывистым голосом спросила она.

Джейм спрыгнула с кресла и зашагала по комнате.

Девочка задержалась у стола, на котором стоял поднос, принесенный Элис.

– Как он погиб?

Элис поколебалась и ответила:

– Это случилось в Риме – он вылетал из Рима, чтобы успеть к тебе на Рождество, но…

– Папа был не в Риме, – быстро произнесла Джейм. – И он не собирался возвращаться домой. Папа был в Париже, он сам сказал мне об этом перед отъездом. Он должен был выполнить там какое-то поручение, а потом лететь в Лондон. Он обещал позвонить в школу и сказать, когда собирается приехать, и если бы он не успевал на праздники, я бы могла отправиться в гости к подруге или в Вашингтон к тете Кейт.

Элис перевела дух.

– Джейм, мне бы не хотелось говорить тебе об этом, ты еще очень молода для таких вещей… но твой папа вылетел по делам в Рим, а не в Париж, как он сказал тебе, – негромко произнесла Элис.

– Откуда вам знать о таких вещах? – осведомилась Джейм. – Вы ведь говорите, что не поддерживали с папой близких отношений.

– Нет, не поддерживали, – согласилась Элис. – Мы узнали об этом от того человека, который велел нам забрать тебя из пансиона.

– Кто этот человек? – спросила Джейм. – Кто велел забрать меня?

– Это не имеет значения…

– Для меня имеет! – упрямо настаивала Джейм.

Элис пропустила ее слова мимо ушей.

– Главное в том, Джейм, что твой отец похитил огромную сумму денег, которые ему не принадлежали, и решил скрыться, но самолет потерпел катастрофу, – сказала она девочке.

Джейм энергично замотала головой.

– Нет. Мой папа ни за что не сделал бы этого, – возразила она. – Никогда и ни за что. И мне плевать, что говорите вы или кто-то еще.

Голос женщины смягчился.

– Мне очень жаль, Джейм. Я не хотела, чтобы ты об этом узнала, – заговорила она, словно извиняясь. – Твой папа не собирался возвращаться домой.

– Лгунья! – воскликнула Джейм и, схватив с подноса стакан молока, с яростью швырнула его в лицо Элис. – Вы лжете!

Стакан упал на пол и разбился. Прежде чем Элис успела остановить девочку, та выскочила из комнаты, с треском захлопнув за собой дверь.

Джейм сидела на огромном валуне на берегу, безучастно взирая на спокойные темные воды залива. Ее заплаканные глаза припухли и болели, волосы прилипли к мокрым от слез щекам. Дул сильный холодный ветер, Джейм начинала замерзать, но ей было все равно. Теперь уже ничто не имело значения. Джейм не хотела возвращаться в дом, даже если ей было суждено погибнуть здесь от холода. Элис солгала ей об отце, и она не хотела больше видеть эту женщину.

– Я так и знал, что найду тебя здесь.

Услышав смутно знакомый голос, Джейм подняла голову. В нескольких футах от нее стоял Джозеф Харкорт, кутаясь в теплое пальто и глядя на девочку с усталой улыбкой.

– Я не вернусь, – упрямо заявила она. – Вы не можете меня заставить.

– Могу, – возразил Джозеф, – но я хочу, чтобы ты вернулась по своей воле, – добавил он.

Джейм покачала головой.

– Ни за что, – мрачно отозвалась она. – Я больше не хочу встречаться с этой женщиной.

– Под «этой женщиной» ты, очевидно, подразумеваешь свою тетю, – сказал Джозеф, продолжая улыбаться.

Джейм нахмурилась и кивнула.

– Она сказала о моем папе не правду. Я знаю, она лжет.

Джозеф нерешительно помедлил.

– Нет, Элис не солгала, – ответил он, усаживаясь рядом с девочкой. – Она лишь передала тебе то, что сказали нам.

– Папа ни за что не сделал бы тех вещей, о которых она мне говорила, – продолжала упрямиться Джейм.

Джозеф терпеливо улыбнулся.

– Я знаю, как ты любишь папу, как ты веришь в него. Откровенно говоря, нам, вероятно, никогда не удастся точно узнать, что с ним приключилось, – мягко произнес он, обняв девочку и глядя на нее сверху вниз. – Твой папа очень любил тебя, и, если бы у него была возможность вернуться, он обязательно так бы и поступил.

– Это точно. – Джейм помолчала и добавила:

– А он действительно умер? Я имею в виду, нам пришлют его тело, чтобы мы могли похоронить его, как маму?

– Вряд ли, – сказал Джозеф, нахмурившись.

– Почему? – спросила Джейм, бросив на него озадаченный взгляд.

Харкорт набрал полную грудь воздуха.

– Самолет врезался в землю и загорелся. Там почти ничто не уцелело…

Джейм напряглась.

– Так значит, папа мог остаться в живых! – воскликнула она, впервые за все время улыбнувшись.

– Его имя числилось в списке пассажиров, – с печалью произнес Джозеф.

– Папа очень часто резервировал место в самолете, но так и не улетал, – возразила девочка. – У него была такая суматошная работа, что он иногда не знал до последней минуты…

– На твоем месте я бы не стал очень уж рассчитывать на это, – заговорил Джозеф.

Джейм покачала головой:

– Неужели вы не понимаете? Если папа жив, он вернется ко мне. Я знаю, он вернется!

Джозеф привлек ее ближе к себе.

– Я от всей души желаю, чтобы твои надежды сбылись.

Джейм оставалось лишь гадать, насколько искренними были его слова.

Шли дни, и надежды Джейм постепенно угасали. Порой она засыпала ночью, лишь окончательно обессилев от слез. Большую часть времени она проводила, запершись в своей спальне либо бродя в одиночестве по берегу залива. Теперь она редко заглядывала в конюшни, предоставив конюхам заботиться о Кристобале и выгуливать его. Ее ничто не интересовало, все казалось пустым и ненужным. Она почти не разговаривала с людьми, разве что с Джозефом Харкортом, и пользовалась любым предлогом, чтобы поменьше бывать в обществе Элис.

Джейм ела только у себя в комнате, хотя Элис поначалу энергично протестовала. Там же она проводила вечера, забавляясь с музыкальной шкатулкой либо рассматривая фотоальбом, который ей помог собрать отец. Порой взгляд Джейм надолго застывал на фотографии Фрэнсис в подвенечном платье, как будто она пыталась проникнуть в душу матери. Джейм пыталась понять маму, пыталась представить, чем она так плоха, если даже родная мать не смогла ее полюбить.

После этого Джейм брала в руки снимок отца – свой любимый, тот самый, что сделала сама. Отец стоял, прислонившись к забору конюшни, одетый в простую голубую рубаху и серую куртку. Он счастливо улыбался. Все воспоминания Джейм об отце были наполнены радостью. Во всем мире она не любила никого и ничто так, как папу, и ни капли не сомневалась в том, что он любит ее.

«Если ты жив, папа, ты обязательно приедешь за мной, – думала она. – Я знаю, ты обязательно приедешь».

– Я хочу вернуться в «Брайар-Ридж», – заявила Джейм во время завтрака одним воскресным утром. С тех пор как Харкорты привезли ее в Саунд-Бич, миновал целый месяц, и сегодня девочка впервые села с ними за обеденный стол.

Элис с озабоченным выражением на лице протянула супругу корзиночку с горячими пресными лепешками.

– Ты действительно этого хочешь, Джейм? – спросила она.

– Придется, – просто сказала девочка. – Я и так изрядно запустила занятия, мне потребуются недели, чтобы наверстать упущенное. Теперь, когда папы нет, мой родной дом не здесь, а в «Брайар-Ридж». Там остались мои подруги.

– Если ты и впрямь хочешь туда вернуться – что ж, так тому и быть, – поспешно вставил Джозеф, оборачиваясь к жене. – Ведь правда, Элис?

– Да, разумеется, – неохотно согласилась та.

– Спасибо. – Джейм отложила вилку и растянула губы в улыбке. – Можно мне встать из-за стола?

– Да, конечно, – ответил Харкорт.

Джейм поднялась на ноги и выбежала из столовой.

Услышав ее торопливые шаги по лестнице, Элис повернулась к супругу:

– А что, если он попытается связаться с ней? Что, если он напишет или позвонит…

– Не беспокойся так, милая, – успокоил Харкорт, понимающе улыбаясь. – Если такое случится, Анита Рэни немедленно поставит нас в известность.

– Завидую твоей уверенности.

– Можешь мне поверить, – настаивал Джозеф. – К тому же вряд ли Лайнд способен на такую глупость.

– Я так рада, что ты вернулась, – сказала Андреа, помогая Джейм распаковывать вещи. – Без тебя мне было скучно.

Джейм сложила свитер, сунула его в ящик комода и заставила себя улыбнуться.

– Ты не поверишь, услышав эти слова из моих уст, но я тоже очень рада вернуться, – ответила она без особого энтузиазма.

– Что случилось с твоим папой? – осведомилась Андреа. – Джуди сказала, что Кэрол подслушала, как мисс Рэни говорила миссис Харролд, будто бы у него большие неприятности из-за крушения самолета…

– Я не хочу говорить об этом, Энди, – отрывисто произнесла Джейм.

Андреа молча посмотрела на нее, потом спросила:

– Так это правда?

– Нет, черт побери, это не правда! – резким тоном отозвалась Джейм, захлопывая крышку чемодана и оборачиваясь, чтобы заглянуть соседке в лицо. – Моего отца обвинили в том, чего он не совершал, причем в то время, когда его не было здесь и он не мог оправдаться!

Можешь передать это Джуди, Кэрол, мисс Рэни, миссис Харролд и всем тем, кто сует нос в чужие дела и распускает сплетни!

– Прости, Джейм, – запинаясь, произнесла Андреа. – Я и не думала…

Джейм отмахнулась.

– Ладно, не обращай внимания, – со вздохом ответила она. – Я вовсе не хотела тебя обидеть.

– Ничего страшного, – сказала Андреа, пожимая плечами. – Если бы они говорили такое про моего отца, я бы, наверное, почувствовала то же самое. – Она на секунду умолкла. – Послушай… хочешь какао? Я могу сбегать на кухню…

Джейм кивнула:

– Да. Спасибо. – Ей совсем не хотелось какао, хотелось лишь, чтобы Андреа ушла и она осталась в одиночестве хотя бы на несколько минут. Как только Андреа выскользнула из комнаты, прикрыв за собой дверь, Джейм вынула из коробки музыкальную шкатулку и поставила ее на ночную тумбочку, стоявшую между кроватями. Она устроилась на краешке своей постели, несколько мгновений задумчиво смотрела на бронзового единорога и наконец нажала рычажок. Она смотрела, как лошадка медленно вращается под звуки знакомой мелодии, и по ее щекам текли слезы.

«Почему, папа? – вновь и вновь думала она. – Почему ты меня покинул?»

Тем временем Анита Рэни сидела у себя в кабинете и беседовала по телефону с Элис Харкорт.

– Вы просили позвонить, если отец Джейм Лайнд попытается связаться с ней, – говорила она, рассматривая лежавший на ее столе большой пакет в простой бурой обертке. – Только что принесли посылку. Что?

Нет. Я не вполне уверена. Пакет без обратного адреса, но на нем штамп парижской почты.

Глава 9

Саунд-Бич, апрель 1978 года

Джейм шагала по берегу залива, ступая босыми ногами по мелководью, закатав джинсы до середины икр и засучив до локтей рукава белоснежной рубашки. Ее длинные рыжие волосы развевались на ветру. Джейм подняла свой «Никон», навела его на парус, видневшийся вдали, и, настроив диафрагму, нажала спуск. Потом она изменила настройку объектива, сделала еще один снимок и наконец опустила камеру. Проводив парус долгим взглядом, она повернулась и направилась к дому.

Этот пляж по-прежнему оставался ее излюбленным местом, она всякий раз приезжала на берег Саунд-Бич, когда хотела побыть в одиночестве и поразмыслить в тишине. Этот пляж был ее излюбленным местом, потому что отец всегда приводил ее сюда.

«Папа, – печально думала она. – Наверное, ты действительно умер. Наверное, они говорили правду, ведь я знаю, ты не оставил бы меня надолго, если бы был жив, если бы мог вернуться… Я знаю, ты не бросил бы меня».

Даже теперь, двенадцать лет спустя, исчезновение отца отдавалось в душе Джейм столь же острой болью, какую ей довелось пережить тем страшным утром в «Брайар-Ридж», когда за ней приехали Элис и Джозеф Харкорт. Она не забудет тот день до конца своей жизни.

Джейм помнила чувство опустошения, ужаса и одиночества, которое овладело ею тогда. В ее жизни не было более страшного испытания, с ним не могла сравниться даже смерть матери. И хотя самоубийство Фрэнсис причинило ей мучительную боль, Джейм казалось, что она потеряла мать задолго до ее физической смерти. Прошло немало времени, прежде чем Джейм осознала, что всегда жила с таким ощущением, будто у нее нет матери. Фрэнсис отвергала ее, создавая у Джейм впечатление, что ее не любят, что она никому не нужна, однако отец делал все возможное, чтобы восполнить то, чего мать не могла или не желала ей дать. Лишиться отца означало лишиться всего, что было в ее жизни.

Джейм почувствовала, как из глаза выкатилась слезинка, оставляя на щеке мокрую дорожку. Она продолжала шагать, отбрасывая волосы с лица движением головы. Холодный ветер с залива хлестнул ее по щекам, и Джейм посмотрела вверх, разглядывая серые тучи, бороздившие небо. Будет дождь. Памятный день, когда Элис сообщила ей о смерти отца, тоже был дождливым…

– Ну, как дела в Принстоне? – спросил за ужином Джозеф Харкорт. В тот день когда Джейм приехала домой на весенние каникулы, дядя был в Вашингтоне, в одной из своих загадочных командировок, и лишь сегодня вернулся из поездки.

– Как всегда. – Джейм протянула руку и взяла ломтик хлеба. – Промежуточные зачеты едва не доконали меня, зато теперь я расквиталась со всеми долгами.

Харкорт улыбнулся.

– Ты говоришь так, словно тебе пришлось пройти сквозь пресловутые огонь, воду и медные трубы, – мягко упрекнул он девушку, зная, что Джейм числится среди самых успевающих студентов и учится только на «хорошо» и «отлично».

На лице Джейм появилась кислая мина.

– За последние две недели я не раз побывала в храме и спалила немало свечей, умоляя Господа помочь мне справиться с этой напастью. – Несмотря на то что Джейм отказалась от католической веры, которую ей в раннем детстве прививал отец, сделав уступку пожеланиям бабушки Колин, она до сих пор обращалась к церковным обычаям всякий раз, когда оказывалась в тяжелом положении.

– Брось, Джейм, – подала голос Элис. – Не преувеличивай.

– Это был настоящий кошмар, – настаивала Джейм, набрасываясь на еду с такой жадностью, словно впервые за долгие недели отведала хорошей пищи. – Интегральное исчисление – явно не мой конек. Никак не пойму, неужели в колледже действительно считают, что математика может пригодиться человеку в повседневной жизни?

– Да, и ты бы удивилась, до какой степени, – заверил ее Харкорт.

– Это уж точно. – Джейм откусила хлеб и принялась жевать.

– Ты думала, чем займешься после колледжа? – небрежно спросила Элис.

Джейм встрепенулась.

– Я могла бы стать фоторепортером в одном из манхэттенских изданий, в «Тайм» или «Ньюсуик», – сообщила она, вытирая уголки рта салфеткой. – У меня будет степень по журналистике, к тому же, говорят, я отлично фотографирую. Взяв меня на работу, редакция получает в моем лице сразу двух специалистов.

Харкорт отложил вилку.

– Думаю, я смогу тебе помочь, – сказал он. – У меня есть знакомые среди издателей.

– Это будет просто замечательно, Джо! – с воодушевлением воскликнула Джейм. Она уже давно не называла Харкортов дядей и тетей, по-прежнему не жаловала Элис, хотя к Джозефу относилась с искренней симпатией, прислушивалась к его советам и с радостью принимала его помощь. Ей казалось необычным, что бывший армейский офицер располагает такими обширными связями в гражданских учреждениях, но она никогда не расспрашивала его об этом. Она вскочила с кресла, обежала стол и крепко обняла Джозефа. – Спасибо! Ты прелесть!

Джейм торопливо побежала вверх по лестнице, и Элис послала мужу понимающую улыбку.

– Я вижу, ты по-настоящему привязался к ней? – произнесла она, скорее утверждая, чем спрашивая.

– Она мне как родная дочь, – ответил Джозеф с нежностью в голосе. – Джим гордился бы, увидев ее сейчас.

– Ты жалеешь, что у нас нет своих детей? – спросила Элис, поколебавшись. Она была бесплодна, и это очень печалило Харкортов в первые годы супружеской жизни.

Джозеф тяжело вздохнул.

– И да, и нет, – ответил он наконец. – Мы смогли бы стать хорошими родителями, если бы не обстоятельства.

– Какие обстоятельства? – спросила его жена.

Харкорт пожал плечами.

– Достаточно взглянуть на Джима и Джейм, – просто сказал он.

На чердаке царили темнота и затхлость. Помещение было заставлено коробками, чемоданами и кипами пыльных книг, которые пролежали здесь, забытые, долгие годы. Срывая по пути густую паутину, Джейм пробиралась сквозь горы хлама в поисках старых семейных фотоальбомов, которые, как она знала, должны были храниться где-то здесь. В последнее время она чувствовала все возрастающий интерес к своим предкам как по линии Колби, так и Лайндов. Джейм говорила себе, что ее влечет простое любопытство, но на самом деле она искала какую-нибудь зацепку, свидетельство прошлого, которое она бы могла постоянно иметь перед глазами, – не важно, что именно. Ее родители умерли, бабка с материнской стороны тоже недавно скончалась. Дед после ряда кровоизлияний в мозг уже не узнавал внучку. Кейт по-прежнему жила в Вашингтоне – ее мужа прочили в государственные деятели. Джейм не знала ни единого родственника отца – разумеется, если не считать Элис и Джозефа, – но была совершенно уверена, что альбомы хранят какие-то сведения о них, которые могут дать ей ключ. До сих пор никто не желал говорить с ней на эту тему, и Джейм не уставала удивляться, отчего бы это.

Устроившись в старом потертом кресле у маленького круглого окошка, похожего на корабельный иллюминатор, она откинула крышку ближайшего чемодана, не видя особой разницы, откуда начинать поиски. Чемодан был набит письмами и фотографиями, такими древними, что они уже начинали желтеть, а их уголки обломались и стали хрупкими от времени. Джейм взяла толстую пачку, положила себе на колени и принялась осторожно разбирать бумаги. «Господи, какие они старые!» – с изумлением подумала Джейм. Здесь попадались письма, датированные концом тридцатых – началом сороковых. Это были письма, которые ее мать получала от бабушки и Кейт, когда та еще училась в Вассаре, письма, которые мать писала отцу во время его поездок, но так и не отправляла. Фотографии матери, тетки и их родителей. Несколько снимков отца – пожелтевшие карточки с изображением высокого щеголеватого мужчины в военной форме. Отец был красив, но почему-то не улыбался. Судя по надписям, эти снимки были сделаны в самом конце войны.

Разбирая чемодан за чемоданом, Джейм, к своему удивлению, обнаружила, что отец, по-видимому, не хранил ни фотографий, ни иных свидетельств о своих родственниках. Писем со штампами военных лет тоже не оказалось. И ни одной фотографии. «Создается впечатление, будто до тысяча девятьсот сорок второго года папа вовсе не существовал», – подумала озадаченная Джейм.

Она отыскала фотографии отца и матери, когда те еще не были женаты. Фотографии со свадьбы, на борту «Куин Мэри» во время медового месяца. Парижские снимки – у Эйфелевой башни и Триумфальной арки.

На всех фотографиях мама улыбалась. Она была хороша собой – ее красота не бросалась в глаза, в ней чувствовались порода и прекрасное воспитание. Но отец – отец был настоящий красавчик. Потрясающий мужчина.

Джейм улыбнулась, вспоминая тот день, когда сказала папе, что когда-нибудь выйдет замуж за человека, точь-в-точь похожего на него. «Ни в коем случае! – воскликнул отец. Он был тронут словами дочери, но совершенно ясно дал понять, что ни на минуту не допускает подобной мысли. – Ты еще ребенок, принцесса. Ты любишь меня, я люблю тебя, но ты совсем не знаешь, каков я на самом деле. У меня множество недостатков, и я ни за что не хотел бы видеть свою дочь замужем за таким человеком, как я сам».

«В этом он весь», – с гордостью подумала Джейм.

Папа всегда был безукоризненно честен. Как можно было обвинить такого человека в преступлениях, которые ему вменялись в вину?

Тщательно обыскав каждый чемодан и каждую коробку на чердаке, Джейм собрала огромную кипу писем и фотографий, намереваясь на досуге просмотреть их внимательнее. Собравшись уходить, она открыла маленькую дверцу, ведущую на узкую лестницу, и вдруг темноту чердака пронзил яркий луч с той стороны, высветив большой чемодан, который лежал в углу захламленного помещения, почти полностью скрытый дряхлым вылинявшим ковриком. Девушку разобрало любопытство, и она опять протиснулась сквозь кучи мусора посмотреть, что лежит в чемодане.

При ближайшем рассмотрении чемодан оказался старым армейским сундучком. Взломав проржавевший замок большой отверткой, которую она принесла с собой, Джейм наконец открыла крышку. Внутри она обнаружила несколько пакетов различных размеров. Пакеты были адресованы ей и все до единого надорваны. Джейм взяла лежавший наверху пакет, вскрыла его и достала красивую куклу, одетую в изящно отделанный жокейский костюм, точно такой же, какой она получила от отца в подарок много лет назад. Еще в пакете лежала записка, датированная четырнадцатым февраля тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года: «Поздравляю свою любимую девочку с Днем святого Валентина. Твой папа».

Папа! Сердце Джейм замерло. Февраль шестьдесят седьмого года – ведь это два месяца спустя после его предполагаемой гибели в авиакатастрофе! Поспешно срывая обертки трясущимися пальцами, она вскрыла пакеты один за другим. Это были подарки на Рождество, на дни рождения. Отец посылал их каждый год. К каждому из них прилагалась короткая записка либо длинное послание, в которых отец рассказывал ей о местах, где он бывал, о том, как он без нее скучает, но ни разу не упомянул о каких-нибудь неприятностях.

Джейм собрала письма и закрыла сундучок. Ее глаза застилали жгучие слезы. Итак, ее обманули. Все эти годы она думала, что папа умер, и все это время от нее прятали его письма. Будь прокляты люди, ввергшие ее в этот кошмар! Джейм с размаху хватила кулаком по стене чердака. Жив ли папа сейчас? Что с ним случилось? Что помешало ему вернуться домой? Господи, должно же быть объяснение тому, что все эти годы он провел на чужбине!

Вот только какое?

Элис сидела в библиотеке, когда распахнулась дверь и в комнату ворвалась Джейм с потемневшим от гнева лицом, яростно размахивая зажатыми в правой руке письмами.

– Почему вы мне солгали? – запальчиво выкрикнула она, швырнув письма на стол перед Элис.

– О чем мы солгали, милая? – невозмутимо осведомилась Элис, отрывая взгляд от хозяйственных счетов и чеков, которые она подписывала.

– О моем отце! Вы сказали мне, что он погиб в катастрофе.

– Но он действительно погиб. – Элис сохраняла спокойствие. – Тебе известно, что…

– Ты лживая сука! – крикнула Джейм. – Взгляни, что я обнаружила на чердаке!

Элис посмотрела на листки, лежавшие на столе. Ей не нужно было разворачивать письма, чтобы понять, откуда они взялись. Один взгляд на гневное лицо девушки сказал Элис больше, чем она хотела бы знать.

– Что ты делала на чердаке? – осторожно спросила она.

– Не ваше дело, черт побери! – прошипела Джейм. – Я нашла старый сундук своего отца и подарки, которые лежали внутри. Я готова побиться об заклад, что мой отец жив. Вы держали меня в неведении, Элис. Что еще вы от меня утаили?

– Если ты возьмешь себя в руки… – заговорила Элис, вставая из-за стола и собираясь предпринять срочные меры, чтобы смягчить остроту возникшей ситуации.

Но Джейм и не думала успокаиваться.

– Избавьте меня от вашего вранья, – холодно произнесла она. – Вы уже причинили мне столько горя, что хватит на всю жизнь! – С этими словами она сгребла письма и шагнула к двери.

– Джейм! Прошу тебя, подожди, – сказала Элис.

Джейм стала как вкопанная, но не обернулась.

– Ну, что еще? – презрительно отозвалась она.

– Я… Куда ты идешь? – спросила Элис, начиная нервничать.

Джейм круто повернулась и посмотрела ей в лицо.

– Первым делом я поднимусь наверх и соберу вещи, – сказала она, гневно сверкая глазами. – Потом я уеду обратно в Принстон. Я хочу узнать, что на самом деле произошло с моим отцом. А что будет дальше, посмотрим. Но я никогда не вернусь в этот дом, пока вы живете здесь.

Она выскочила из комнаты. Элис Харкорт смотрела ей вслед.

Джейм сидела в вагоне одна, отсутствующе глядя в окно. Поезд мчался через Элизабет, направляясь в Принстон. Глаза девушки покраснели и припухли, на щеках выступили пятна. Она больше не могла плакать – у нее не оставалось слез. Джейм впервые в жизни почувствовала, каково это – по-настоящему хотеть убить человека. Она могла не моргнув глазом прикончить Элис Харкорт голыми руками и понимала, что должна убраться из дома, пока не сделала этого. Она никогда ни к кому не испытывала такой ненависти, как к Элис.

Последние двенадцать лет ее жизни оказались ложью. Внутренний голос Джейм продолжал говорить ей, что отец все еще жив, что он в опасности и нуждается в ее помощи. Джейм плотнее завернулась в джинсовую куртку, но никакая одежда не смогла бы защитить ее от холода, пронизавшего все ее существо. Отец не погиб в катастрофе, он не похищал денег, принадлежавших компании Колби. Джейм уже не сомневалась, что Элис и Джозеф Харкорт совершенно посторонние ей люди. Но если так, кто они на самом деле? Зачем они все это время жили с ней под одной крышей, зачем скрывали от нее правду? Это казалось полной бессмыслицей. «Но я узнаю, – пообещала себе Джейм. – Я обязательно узнаю. Я докопаюсь до истины».

Даже если на это уйдут годы.

Вашингтон, округ Колумбия

Гарри Уорнер в одиночестве сидел у себя в кабинете, доедая легкий завтрак, состоявший из салата с тунцом на поджаренном хлебе и фруктового коктейля, когда зажужжал интерком и голос секретаря таинственно произнес:

– Они уже здесь.

Уорнер дожевал бутерброд и ответил:

– Давайте их ко мне, Терри.

Секунду спустя дверь открылась и в кабинет вошли Элис и Джозеф Харкорт. Уорнер смерил их взглядом.

– Я был лучшего мнения о вас, – сказал он, не скрывая раздражения. – Вам полагалось держать девчонку на привязи и сделать все, чтобы Лайнд не сумел с ней связаться. Вы должны были выяснить, что он рассказывал ей о своей настоящей профессии. И вдруг вы звоните мне и сообщаете, что ваша легенда лопнула, что девушка узнала о том, что ее отец жив, и она намерена его отыскать. Как вы могли это допустить?

– Джейм нашла адресованные ей пакеты и письма, – объяснил Джозеф. – Они были заперты на чердаке в старом армейском сундуке…

– Как они там оказались? – вспылил Уорнер. – Вы обязаны были уничтожить все до последней бумажки!

– Сейчас поздно говорить об этом, – произнесла Элис. Она скрыла от Уорнера, что ее мужу попросту не хватило духа оборвать последнюю ниточку, соединявшую Джейм с Лайндом, так он привязался к девочке за долгие годы. Она не сказала Уорнеру о письме от Лайнда, которое получил Джозеф вскоре после того, как компания Колби помогла им сменить имена и назначила супругов Харкорт официальными опекунами Джейм, пустив в ход методику государственной программы защиты свидетелей, жизнь которых подвергается опасности после выступления в суде. Что было в том письме?