Текст книги "10 гениев живописи"

В том же году кардинал Алессандро Фарнезе с разрешения своего деда – папы Павла III – вызвал Тициана в Рим, где знаменитого венецианца в качестве гостя поселили в ватиканском дворце Бельведер. Познакомить мессера Вечеллио с Вечным городом поручили архитектору, живописцу и историку искусства Джорджо Вазари. Вазари вместе с Микеланджело навестил великого провинциала в Бельведере и, увидев его новые работы, написанные для герцога Оттавио Фарнезе, в особенности «Данаю», был поражен. Разумеется, на обратном пути Микеланджело не удержался от замечания по поводу того, «кто учит этих венецианцев рисунку», но тициановская пластика цвета, колорит «Данаи» произвел на него сильнейшее впечатление. Тициан много работал. По свидетельству Вазари, у каждого человека с именем, у каждого князя был портрет работы Тициана, «ведь он в этой дисциплине в самом деле совершенно прекрасный мастер». В этом же году венецианец начал еще один портрет папы – групповой, вместе с двумя его внуками – кардиналом Алессандро и Оттавио Фарнезе. И опять мощная кисть Тициана зависимо или независимо от желания хозяина выдала то, о чем вслух никто не решился бы сказать. На картине дряхлый владыка папского престола внимательно смотрит на вкрадчиво и хищно склонившегося перед ним юношу с душой убийцы. Через два года после написания этого портрета любимый сын Павла III, герцог Пармский, был убит заговорщиками, во главе которых стоял Оттавио.

В 1546 году на торжественном заседании высшего правления города Тициан получил право римского гражданина, но, несмотря на это, возвратился на родину, увозя массу впечатлений от встречи с античным и римским искусством, приобретя еще большую психологическую глубину, обогатив, но не изменив своего стиля.

За время его отсутствия многое изменилось. Сын Помпонио избрал, наконец, стезю священника. Подросло и вошло в силу новое поколение художников, во главе с Якопо Тинторетто и Паоло Веронезе. Первый живописец города все еще был в большом почете, но многие интересные заказы уже попадали в руки молодых мастеров. И хотя с автопортретов Тициана 50-х годов еще смотрит гордый профиль полного сил старика с открытым, устремленным в даль одухотворенным строгим взором, в его живописи наступил очередной период расслабленности. После написания «Глории», последнего произведения Тициана для Карла V, в котором выразилась потусторонняя религиозность старого властителя, художник отдался прославлению женской красоты. Он неоднократно писал свою дочь Лавинию. Искусствовед Титце пишет: «Ключ к волшебному миру Джорджоне, который он в молодые годы так настойчиво искал, был дан ему только сейчас».

После 60-х годов на передний план в творчестве Тициана выходит религиозная тема. Не исключено, что на настроение художника повлияла смерть его ближайшего друга Пьетро Аретино в 1556 году. Но работы по-прежнему хватает. Филипп II, занявший испанский трон в результате раздела Карлом V владений Священной Римской империи между наследниками, основал под Мадридом новую резиденцию – Эскориал – и по примеру отца заказал для нее многочисленные картины Тициану.

К этому времени знаменитый колорит художника достиг своего совершенства. Его широкий, растворяющий контур мазок кисти, его опередивший время «магический импрессионизм» вызывал восхищение и непонимание современников. Силы мастера убывали, но именно в 1565 году он написал знаменитую «Кающуюся Марию Магдалину», а в 1566 году навестивший дом в Бири Гренде Вазари увидел, что он полон картин. В восьмидесятилетнем возрасте Тициан написал одно из своих самых знаменитых полотен – «Святой Себастьян». Тициановская палитра ничем не выдает возраст художника. Его кисть создала грозную симфонию красок. Среди отчаяния, ужаса и безнадежности вырастает словно вылепленная из мазков фигура не безропотной жертвы, а мощного, не желающего покориться мученика.

Вазари написал в своих «Жизнеописаниях»: «…техника, которой он придерживается в этих последних вещах, значительно отличается от его юношеской техники, ибо его ранние вещи исполнены с особой тонкостью и невероятным старанием и могут быть рассматриваемы вблизи, равно как и издали; последние же написаны мазками, набросаны широкой манерой и пятнами, так что вблизи смотреть на них нельзя, и лишь издали они кажутся законченными. Эта манера явилась причиной того, что многие, желая ей подражать и показать свое умение, писали нескладные вещи; а произошло это от того, что хотя многим и кажется, что картины Тициана исполнены без всякого труда, на самом же деле это не так, и они ошибаются, ибо можно разглядеть, что вещи его не раз переписаны и что труд его несомненен. Этот способ работы разумен, красив и поразителен, так как картина благодаря тому, что скрыты следы труда, кажется живой и исполненной с большим искусством».

Один из учеников мастера вспоминал: «Тициан покрывал свои холсты красочной массой, как бы служившей ложем или фундаментом для того, что он хотел в дальнейшем выразить… Той же кистью, окуная ее то в красную, то в черную, то в желтую краски, он вырабатывал рельеф освещенных частей. С этим же великим умением при помощи всего лишь четырех цветов он вызывал из небытия обещание прекрасной фигуры… Затем он покрывал эти остовы, представляющие своеобразный экстракт из всего наиболее существенного, живым телом, дорабатывал его посредством ряда повторных мазков до такого состояния, что казалось, ему не хватало только дыхания… Последние ретуши он наводил легкими ударами пальцев, сглаживая переходы… К концу он поистине писал больше пальцами, нежели кистью».

За эти годы успели смениться еще два папы, родился Галилео Галилей и умер Карл Линней. В 1570 году ушел из жизни последний близкий друг Тициана – Якопо Татти, по прозвищу Сансовино. Тициан все еще жил и творил. Но постепенно приводил свои дела в порядок. В первую очередь его беспокоило будущее сына. К счастью, в 1569 году ему удалось добиться от Совета Десяти передачи своего патента маклера немецкого дома на Орацио. Его дом был свободен от закладных. Мастерская работала в полную силу, тиражируя по мере поступления заказов картины Тициана. 27 февраля 1575 года престарелый мастер еще успел отправить Филиппу II письмо с жалобой о невыплате гонорара. Это было последнее его письмо. 27 августа 1576 года во время очередной эпидемии чумы жизнь Тициана угасла. Виновата ли в этом черная смерть или возраст – неизвестно. Во всяком случае, тело великого венецианца не было поспешно захоронено, как это делали с чумными, а вещи его не сожгли. На следующий день после кончины Тициан был погребен в капелле Распятия в церкви Санта Мария Деи Фрари, для которой была предназначена «Пьета» – его последнее незаконченное произведение. Он прожил около девяноста лет. Любимый сын Орацио ненадолго пережил своего великого отца – чума взяла свою дань.

Век Тициана закончился.

«Король живописцев и живописец королей»
Питер Пауль Рубенс

Его главное качество, если предпочесть его многим другим, – это пронзительный дух, то есть поразительная жизнь; без этого ни один художник не может быть великим…

Эжен Делакруа

«Мой талант таков, что как бы непомерна ни была работа по количеству и качеству сюжетов, она еще ни разу не превосходила моих сил»

Питер Пауль Рубенс. 1621 г.

Около полутора тысяч картин и панно, алтарных и мифологических композиций, портреты, шпалеры во многих королевских дворцах Франции, Испании, Англии принадлежат кисти великого сына фламандского народа Питера Пауля Рубенса. Он родился в тот период, который историки обычно называют Контрреформацией, поскольку именно в это время возрождалась римско-католическая церковь, прикладывавшая энергичные усилия, чтобы подавить последствия протестантской Реформации. Это было время острых столкновений идей, в ходе которых человеческий дух и разум добивались удивительных высот, но оно же известно своей нетерпимостью и беспримерной жестокостью. В годы жизни Рубенса Галилео Галилей, Иоганн Кеплер, Уильям Гарвей, Рене Декарт изменили представление человека об окружающем мире и о вселенной, заставив его поверить в силу разума. А католические святые Франциск Сальский и Тереза Авильская посвятили всю жизнь возрождению духовной силы христианства.

В Европе вовсю развернулась «охота на ведьм». Неслыханный размах религиозного усердия, густо замешанного на слепом фанатизме и суеверии, превратили XVI и XVII века в настоящий кошмар – по всей Европе тысячи людей, мужчин и женщин, заканчивали свою жизнь на кострах в наказание за якобы совершенные преступления против духа и веры. Возрожденная из Средневековья инквизиция усердно искореняла врагов римской церкви. Большой арсенал пыток позволял ей обнаруживать преступников и еретиков в любом городе и в любой среде. Религиозные войны, одна за другой, подрывали установившийся в Европе мир. Самая разрушительная из них – Тридцатилетняя – терзала Германию в те годы, когда Рубенс достиг самых крупных творческих успехов. А родину художника – Нидерланды – на протяжении всей его жизни разрывала упорная борьба за независимость от Испании. Она началась за десять лет до его рождения и завершилась спустя восемь лет после смерти. Это была эпоха первой буржуазной революции в Европе, разгоревшейся во второй половине XVI века в Нидерландах на территории современной Бельгии, части Франции, Люксембурга и Голландии. К 1566 году движение против владычества испанцев и католицизма в Нидерландах захватило всех – от аристократов до оборванцев.

Летом 1567 года в страну во главе мощной армии вторгся Фернандо Альварес де Толедо-и-Пиментел, третий герцог Альба. Благодаря своей смелости, католическому фанатизму и преданности монархии Альба пользовался особым доверием испанского короля Филиппа II Габсбурга. Поэтому именно его король назначил правителем восставших Нидерландов. Установив террористическую диктатуру (так называемый Совет о беспорядках), герцог Альба послал на казнь тысячи людей. Вместе с простыми гезами сложили головы граф Ламораль Эгмонт (судьбе которого Гете и Бетховен посвятили трагедию) и адмирал фландрского флота штатгальтер Горн. До «Белого герцога» Антверпен был одним из центров европейской и колониальной торговли. Испанцы сожгли лучшую часть города и разграбили его. Несмотря на жестокие меры, Альбе не удалось добиться покорности. Введение им в 1571 году нового налога – алькабалы – только ухудшило положение и привело в 1572 году к новому мятежу. В 1573 году король был вынужден отозвать своего ставленника в Испанию.

В результате многолетней борьбы за независимость южные и северные провинции Нидерландов разделились. Северная в результате перемирия между Испанией и Нидерландами в 1609 году обрела независимость и объявила себя свободной республикой Голландией. А Южные провинции во главе с Антверпеном (Фландрия) оказались не в силах сбросить гнет испанского владычества. С 1609 по 1621 год номинально они считались самостоятельным государством, но затем снова вернулись под власть Испании. Разоренную страну тысячами покидали голодные, обнищавшие жители, переселяясь в другие края…

Трудно представить, что Рубенс мог рисовать свои жизнерадостные, ослепительные по колориту картины в такое мрачное время, что его светлый, мощный талант расцветал рядом с насилием и разорением. Парадокс, но это так.

Семья Рубенсов испытала все превратности судьбы. Отец живописца – Ян Рубенс – когда-то изучал право в Риме и в других городах Италии. Вернувшись в родной город, он был назначен синдиком – городским советником. В течение нескольких лет он исполнял эти важные обязанности. Несмотря на то, что до этого Ян был приверженцем римско-католической церкви, вскоре он начал симпатизировать протестантскому учению Жана Кальвина, а это считалось опасной ересью в стране, контролируемой испанским королем-католиком. В конце концов, в 1568 году юрист Ян Рубенс вместе со своей женой – дочерью антверпенского купца Марией Пейпелинкс – и детьми был вынужден бежать из Фландрии в Германию, опасаясь кровавой расправы с протестантами.

Они осели в Кельне, где стали близки ко двору Вильгельма Оранского, по прозвищу Молчаливый, – признанного главы нидерландской оппозиции к Испании. Там Ян открыл адвокатскую практику и стал поверенным в делах жены Вильгельма Анны Саксонской. Ян Рубенс был статным обаятельным мужчиной, 26-летняя Анна – голубоглазой белокурой красавицей, а ее муж, принц Вильгельм Оранский, уже долгое время отсутствовал – он с переменным успехом воевал с герцогом Альбой, отстаивая независимость Голландии. Через некоторое время между принцессой и ее советником возникла любовная связь, которую они не слишком и скрывали. В итоге Анну, родившую дочь, отправили в Саксонию, где она лет через пять скончалась. А Яна, прожившего на чужбине два года, бросили в тюрьму за интимную связь с высокопоставленной клиенткой. В те времена прелюбодеяние, да еще такое, каралось смертной казнью.

Но Мария Пейпелинкс не опустила руки, а принялась бороться за мужа и отца своих детей. Пару раз ей даже удалось добиться аудиенции у самого принца.

О преданности и любви купеческой дочери Марии к своему не слишком верному мужу лучше всего говорит одно из ее писем в тюрьму: «Разве я могла бы быть настолько жестокой, чтобы еще более отягощать Вас в Вашем несчастии и в Вашем одиночестве, в то время как я охотно, если бы только это было возможно, спасла бы Вас ценой моей крови… И неужели же после столь длительной дружбы между нами возникла бы ненависть, и я считала бы себя вправе не простить Вам проступок, ничтожный по сравнению с теми проступками, за которые я молю ежечасно прощения у Всевышнего Отца?.. Дай бог, чтобы мое прощение совпало с Вашим освобождением – оно бы вновь даровало нам счастье. Моя душа настолько связана с Вашей, что если Вы страдаете, то и я страдаю в той же мере. Я уверена, что если бы эти добрые господа увидели мои слезы, они имели бы ко мне сострадание, даже если бы у них были деревянные или каменные сердца… Я сделаю все от меня зависящее и буду просить за Вас заступничества перед Богом, и это же будут делать наши детки, которые Вам кланяются и так же страстно желают Вас видеть, как и я. И никогда больше не пишите «Ваш недостойный супруг», так как все забыто».

Поразительная в данных обстоятельствах энергия и любовь к супругу сделали свое дело. После двухлетних ходатайств ценой большей части своего состояния Марии удалось спасти жизнь мужа, освободить из крепости и добиться разрешения поселиться всей семьей вдали от двора.

В 1573 году Ян был освобожден из заключения под залог. Его отпустили с условием, что он со своей семьей – женой и четырьмя детьми – будет безвыездно жить в маленьком вестфальском городке – Зигене. Там в 1574 году Мария Пейпелинкс родила мужу пятого ребенка – Филиппа, будущего гуманиста, портреты которого не раз напишет Питер Пауль. А 28 июня 1577 года разрешается от бремени еще одним сыном. Его назвали Питером Паулем. Так вдали от родины предков в разгар нидерландской революции появился на свет будущий великий художник. Еще через пару лет Яну все-таки разрешили вернуться в Кельн, а в 1583 году он наконец добился окончательного и полного прощения.

Несмотря на все тревожные вести, обвинения и ссылки, в доме, в котором рос Питер Пауль, всегда царила доброжелательная, спокойная атмосфера и полная семейная гармония. Позже в своих письмах он будет вспоминать Кельн как город, где прошли счастливые годы его детства. Рубенс унаследовал лучшие качества своих родителей. От матери – ее мягкий, уравновешенный характер, умение любить и хранить верность, а также упорство в достижении цели и, вероятно, ее рачительное отношение ко времени и деньгам. Именно благодаря Марии Пейпелинкс у будущего художника сформировался идеал женской красоты и добродетели. От отца Питеру Паулю достались обаяние, острый ум и многосторонняя одаренность. Ян Рубенс сам занимался образованием детей и передал Питеру неиссякаемую любовь к наукам и искусству. И если Ян Рубенс в совершенстве владел латынью и итальянским, то его младший сын добавил к ним французский, испанский, английский и немецкий. А приятную внешность и дипломатические способности Питеру Паулю передали, видимо, оба родителя.

Но вот счастливое детство подошло к концу – в 1587 году умер Ян Рубенс. Жить без мужа и отца стало трудно и тоскливо, и Мария решительно принялась за спасение семьи. В родном Антверпене у нее сохранилась кое-какая собственность, и поэтому фрау Рубенс с детьми решила уехать в Нидерланды. Приняв католичество, она получила разрешение вернуться на родину. Вполне возможно, что Мария никогда не разделяла религиозных протестантских убеждений своего мужа, хотя оба ее сына, Филипп и Питер Пауль, были крещены по лютеранскому обряду. По крайней мере, это не стало камнем преткновения – они переехали в Антверпен.

Итальянский дипломат Лодовико Джуччиардини оставил нам описание Антверпена в период его расцвета. Тогда в городе было пять школ, там жило множество художников, работала типография, основанная еще в 1555 году Кристофором Плантеном. Она была одной из лучших в Европе, печатала все научные и литературные новинки и славилась своей изысканной продукцией.

Но в 1566 году с вводом в страну испанских войск Нидерланды на долгие годы превратились в арену битв. С одной стороны испанцы, с другой – Соединенные Провинции, боровшиеся за независимость. Осады, грабежи, всевозможные поборы, казни и эпидемии – вот что характеризует эти печальные годы.

В 1576 году – за год до рождения Питера Пауля – Антверпен стал жертвой взбунтовавшегося испанского гарнизона. Целые кварталы были сожжены, тысячи людей убиты. Этот случай получил зловещее название – «испанское бешенство». Антверпен сильнее других нидерландских городов пострадал как от испанского ига, так и от поднятого против него восстания.

Когда Мария Рубенс с детьми вернулась домой в 1587 году, ситуация в Нидерландах уже почти стабилизировалась, но город все еще находился в плачевном состоянии. Питер Пауль впервые увидел родину своих родителей Антверпен, когда его население сократилось до 45 000 человек – вдвое меньше, чем двадцать лет назад.

Но постепенно город возрождался. Испанскому правительству было на руку превращение Антверпена в финансовый центр и перевалочный пункт для снабжения армии всем необходимым. А заодно оживала культурно-духовная жизнь города. Типографии Плантена удалось, наконец, оправиться после нескольких лет упадка, а антверпенские художники вновь начали получать заказы от церквей и религиозных учреждений – требовалось восстановить или заменить многое из того живописного наследия, что подверглось разорению в годы разгула фанатизма и войны.

Таким образом, Рубенс провел свою юность в городе, который постепенно возвращался к нормальной жизни. Мать отдала его в латинскую школу при соборе, где преподавали ученые иезуиты. Его непосредственным учителем был Ромбут Вердонк, славившийся весьма глубокими познаниями в различных науках, который продолжил формировать сознание юного Рубенса. Здесь Питер Пауль обучился языкам, теологическим наукам, античной мифологии. Здесь же он познакомился с мальчиком-инвалидом, на несколько лет старше его, и этому знакомству суждено было перерасти в крепкую дружбу на всю жизнь. Моретус был внуком издателя Плантена, и со временем он возглавил типографию деда. «Я знал Рубенса с детства, – писал в более поздние годы Моретус, – мне очень нравился этот юноша, который обладал самым приятным, самым незлобивым характером».

Еще через некоторое время мать устроила младшего сына пажом к вдове графа Филиппа де Лалена, Маргарите де Линь. Изящный, красивый любознательный юноша быстро занял свое место при дворе графини.

Но пробыл он там недолго. Согласно канонической биографии, его слишком тянуло рисовать, поэтому он уговорил мать забрать его со службы. Это, безусловно, так, но не исключено, что была и еще одна причина – о дворе графини де Линь ходили щекотливые слухи. Графиня, оказывается, была большая шутница. Например, она приказывала своим пажам переодеваться в женскую одежду и разыгрывать гостей-мужчин. Эти представления никак не могли прийтись Рубенсу по вкусу. Поэтому довольно скоро он покинул службу у графини.

Но нет худа без добра. Именно при дворе графини де Линь Рубенс научился держаться в обществе, усвоил этикет и приобрел аристократические манеры. Так обычно начинался путь молодого человека из хорошей семьи с ограниченными средствами, который хотел, рано или поздно, занять достойное положение в обществе. Учтивый паж с хорошими манерами мог рассчитывать на повышение, а с возрастом – на важный и ответственный пост у какого-либо вельможи. Так была сделана не одна знаменитая политическая карьера. Хорошие манеры в сочетании с располагающей внешностью и знанием нескольких языков действительно очень пригодились Питеру Паулю впоследствии.

А пока Мария Пейпелинкс определила его в ученики к художнику. Хотя Мария была дочерью купца, она не препятствовала, а способствовала развитию природных дарований своих сыновей.

Живопись захватила Рубенса целиком. Все остальное отныне стало сопутствующим его главному занятию – постижению тайн изобразительного искусства.

Ему подыскали учителя, который согласился бы взять его к себе в мастерскую. Это был Тобиас Верхахт. Питер Пауль перебрался к нему в дом. Первый учитель Рубенса был ничем не примечательным пейзажистом – рисовал ландшафты небольших размеров, на которые всегда существовал спрос. Он дал своему юному Рубенсу азы, но Питер Пауль не мог многому научиться у него, потому что его потенциал изначально был гораздо выше того, что мог предложить ему первый учитель.

Очень скоро Рубенс перешел в мастерскую более универсального художника Адама ван Ноорта, у которого пробыл в учениках около четырех лет. Девятнадцати лет от роду Питер Пауль снова поменял наставника, став учеником одного из самых замечательных антверпенских художников Отто ван Веена. У этих двух абсолютно разных художников Питер Пауль и получил основное художественное образование, окончательно завершенное уже во время длительного путешествия в Италию с 1600 по 1608 год, к которому его подготовил Отто Веен, сам в свое время побывавший в Италии.

Веен был человеком образованным, с превосходным вкусом, одним из членов элитарной группы «романцев», художников, когда-то учившихся в Италии, чьи произведения были пронизаны гуманистическим духом Ренессанса. Работы Отто ван Веена были вдумчивыми, значительными, хотя почти лишенными жизни. Тем не менее, этот художник оказал серьезное влияние на эстетическое и интеллектуальное образование Рубенса.

Отто ван Веен особенно славился своими знаниями символических атрибутов, с помощью которых было принято визуально передавать абстрактные идеи. Рубенс овладел этим умением в полной мере, за что в дальнейшем не раз благодарил своего учителя. Отто ван Веен всю жизнь оставался преданным другом Рубенса.

Эжен Фромантен, французский писатель, художник и искусствовед, в своей книге «Старые мастера», рассказывая об учителях Рубенса, писал: «Нет ничего более противоположного, чем контраст, представляемый ван Ноортом и Вениюсом (французское написание фамилий учителей), этими двумя столь неодинаковыми по характеру и, следовательно, столь различными по оказываемому ими влиянию индивидуальностями. Нет ничего более причудливого, чем судьба, призвавшая их, одного за другим, к разрешению столь ответственной задачи, как воспитание гения. Заметьте, что противоположности их характеров вполне отвечали тем контрастам, которые сочетались в сложной натуре их ученика, столь же осторожной, сколь и дерзкой. В отдельности они представляли собой противоречивые, непоследовательные элементы его характера, вместе они как бы воспроизводили всего Рубенса со всей совокупностью заложенных в нем возможностей, с его гармонией, равновесием и единством, но только без его гения».

Чуть дальше Фромантен пишет: «Отто Веен был личностью благородной и высокой культуры, учившийся во Флоренции, Риме, Венеции и Парме. Своими духовными учителями он почитал Рафаэля, Веронезе, Тициана и особенно Корреджо. Ему свойственны изящество, благопристойность, благодаря близости к лучшему обществу и лучшим мастерам. Но при этом у него наблюдается неустойчивость убеждений и вкусов, безличность колорита… в его картинах преобладают винно-красные, но довольно холодные тона. Он производит впечатление ума развитого, но посредственного. Адам ван Ноорт, напротив, – непосредственный, порывистый человек, фламандец по рождению и темпераменту в полной мере. Он верил в свою способность делать все без посторонней помощи и не смущался своим невежеством. В живописи Ноорт предпочитал резкие акценты, сильные световые удары, яркие, кричащие и мощные тона. Он писал широкими мазками, почти не слитыми, сочными, струящимися. Его кисть – уверенная, стремительная, точная».

В 1598 году, когда Питеру Паулю исполнился двадцать один год, его приняли мастером в гильдию Святого Луки, антверпенскую ассоциацию художников и ремесленников, старейшиной которой был его бывший учитель Адам ван Ноорт. Хотя у Рубенса пока не было собственной студии, и он продолжал еще целых два года работать у Отто ван Веена, ему теперь разрешалось подписывать и продавать свои работы, а кроме того, брать учеников. Что он и сделал, взяв к себе в ученики Деодатуса Дель Монте, сына антверпенского серебряных дел мастера.

Сведений о работах Рубенса этого периода до нас дошло мало.

Очевидно, уже тогда он считался хорошим художником, иначе у него не было бы учеников. Известно, что в это время у матери хранилось несколько его картин, так как она с гордостью говорила о них в своем завещании. Но существует только одна подписанная им работа – полностью завершенный портрет молодого человека, его лицо так мастерски нарисовано, что кажется, он вот-вот заговорит.

В Доме Рубенса в Антверпене находится выполненная на дереве картина «Адам и Ева в раю», созданная художником по мотивам гравюры Маркантонио Раймонди с оригинала Рафаэля. В отличие от гравюр и оригинала фигура Адама показана в сложном динамическом движении и больше похожа на землепашца.

Сохранилось несколько работ Питера Пауля, сделанных им до отъезда в Италию. Сравнивая их с произведениями, написанными после поездки, легко заметить, как возросло его искусство.

В последний год пребывания Рубенса у Веена студия получила великолепный заказ – декоративное оформление резиденции для приемов в Антверпене новых правителей Нидерландов, эрцгерцога Альберта и эрцгерцогини Изабеллы. Со времен герцогов Бургундских во всех крупных городах Нидерландов существовал целый ритуал встречи правителей. Разрабатывался подробный сценарий: с парадом, театральными представлениями и, конечно, великолепным светским приемом. Этот ритуал получил название «радостного въезда». С точки зрения развития культуры царствование Альберта и Изабеллы у всех ассоциировалось с великой эпохой Возрождения. В этом «золотом веке», а вернее, «золотых сумерках», фламандского искусства Рубенсу предстояло сыграть ведущую роль.

Тем временем в Аувенском университете, расположенном недалеко от Брюсселя, брат Питера Пауля Филипп сблизился с великим гуманистом Юстом Липсием и постепенно приобретал репутацию серьезного ученого. Питер Пауль всегда любил брата и восхищался им, стараясь поддерживать с ним постоянную связь, и если возникала необходимость попросить совета и помощи, он, прежде всего, обращался к Филиппу. Не в последнюю очередь под влиянием брата Питер Пауль обратил особое внимание на латынь, все больше увлекаясь античностью.

В это время его взгляд все чаще устремлялся к Италии, к Риму – Вечному городу, который, словно магнит, притягивал к себе всех художников и ученых. Нидерландские художники того времени были убеждены, что подлинный свет творчества идет только из Италии. Лишь там можно постичь тайну искусства. Каждый считал своим долгом совершить поездку на юг через Альпы. Обычно нидерландские художники совершали это паломничество раз в жизни, но многие оставались в Италии – этом заповеднике живописи, скульптуры и архитектуры – на долгие годы. Рубенса, как и всякого художника, тоже манила эта сокровищница Ренессанса и античности.

Надо сказать, что не только рассказы Веена, но и семейные традиции побуждали Рубенса отправиться в поездку, подталкивали к более углубленному изучению итальянского искусства. Ян Рубенс в совершенстве владел латынью и итальянским языком, изучал право в Падуе, в 1554 году получил степень доктора в Риме. В 1603 году там же получил степень доктора и старший брат Питера Пауля Филипп Рубенс. Все дороги вели в Рим.

9 мая 1600 года Питер Пауль Рубенс, не достигнув еще двадцатитрехлетнего возраста, отправился в путь по дорогам Франции на юг – в Италию. Он был молод, красив, хорошо воспитан. Знал латынь, английский, испанский, французский и итальянский языки. Диплом свободного художника гильдии Святого Луки и кошелек матери помогали ему верить в свою звезду. Его первой целью была Венеция. И не случайно. Венецианская живопись – это сверкающая, богатая звучностью и чистотой цвета палитра Веронезе, это могучие, полные динамизма и необычных ракурсов композиции Тинторетто, это особый универсальный дар Тициана. Тициана Рубенс изучал и копировал на протяжении всей жизни. Казалось, он даже пытался повторить жизненный путь Тициана – признание его сильными мира сего, творческое долголетие, богатый дом – почти дворец с садом, титулы.

В Венеции Рубенс встретился с мантуанским герцогом Винченцо I Гонзага, с которым, вероятно, был знаком еще со времен визита герцога в Антверпен. Надо полагать, что у Питера Пауля имелись серьезные рекомендации от достойных людей. Мы не знаем – какие именно, но их действенная сила налицо: 5 октября 1600 года ему разрешили присутствовать на бракосочетании Марии Медичи с королем Франции Генрихом IV, состоявшемся во Флоренции. А к концу того же года герцог Винченцо I Гонзага, родственницей которого была Мария, принял Рубенса на службу. Герцог быстро убедился в одаренности художника, оценил и полюбил его за превосходные манеры и образованность, и на протяжении восьми лет Рубенс был придворным художником в Мантуе. За это время Питер Пауль многие месяцы провел в Риме и Флоренции, в Венеции и Генуе.

В коллекции герцога Рубенс открыл для себя настоящие сокровища. Собрание семьи Гонзага – одно из знаменитейших в Италии. Здесь есть творения Беллини, Тициана, Пальмы Старшего, Тинторетто, Паоло Веронезе, Мантеньи, Леонардо да Винчи, Андреа дель Сарто, Рафаэля, Порденоне, Корреджо, Джулио Романо. Рубенс усердно копировал Тициана, Корреджо, Веронезе. У собирателей того времени как раз вошло в обычай обмениваться копиями: за неимением оригинала можно восхищаться хотя бы его отблеском. Гонзага остался очень доволен работами Рубенса, и ему пришла в голову чудесная мысль – послать юного мастера в Рим для создания копий с картин великих художников. В письме к кардиналу Монталетто, покровителю искусств, герцог просил оказать протекцию «Пьетро Паоло, фламандцу, моему живописцу».