Текст книги "10 гениев живописи"

Индивидуальность моделей у Рубенса всегда проявляется в непроизвольных мимолетных движениях. В портрете камеристки это непослушная прядь темно-золотых волос, выбившаяся на виске из гладкой прически; легкий румянец, проступивший на щеке. Мерцающая глубина нейтрального фона, легкий блик жемчужной серьги, матовое сияние золотой цепочки – словно брызги затаенного внутреннего огня.

Никто из исследователей не может достоверно сказать, кто же именно изображен на картине. Это очень интимный портрет. Он несет оттенок очень личного, глубокого отношения. Последнее время стали склоняться к мысли, что это портрет дочери художника Клары Серены. Первым в 1959 году эту точку зрения высказал американский искусствовед Ю. Хелд, основываясь на рисунке из венской коллекции Альбертина, на котором неизвестной рукой по-фламандски сделана надпись: «Камеристка инфанты в Брюсселе». Между этим рисунком и портретом, безусловно, есть явное сходство. Кроме того, исследователи обнаружили посмертную опись имущества первого тестя Питера Пауля Рубенса Яна Брандта, в котором числятся две живописные работы его зятя: портрет самого Яна Брандта и портрет его внучки Клары Серены, который до сих пор не был идентифицирован. История «Портрета камеристки инфанты Изабеллы» прослеживается до 1772 года, когда российская императрица Екатерина II приобрела у парижского антиквара Кроза в числе других картин, в дальнейшем составивших основу прекрасного собрания фламандской живописи Эрмитажа, портрет молодой женщины. Может быть, это действительно Клара Серена? Но ведь дочка Рубенса умерла в возрасте 12 лет, а девушка на портрете явно старше. И к тому же существуют рисунки, изображающие Клару Серену в разном возрасте, на которых видно, что в ее облике присутствовала одна характерная фамильная черта, доставшаяся ей от матери – и у той и у другой глаза чуть-чуть косят. На портрете камеристки глаза другие. Так кто же это? Просто девушка, поразившая Рубенса сходством с Кларой Сереной? Или попытка отца изобразить свою дочь взрослой? Загадка еще ждет ответа…

Художнику нравилось изображать дорогих ему людей, продлевать их молодость, красоту. Свою жену Изабеллу Брандт за семнадцать лет счастливой супружеской жизни Рубенс рисовал несколько раз. Он писал ее, не стремясь приукрашивать, портреты Изабеллы правдивы, точны в деталях, скромны, при этом ее образ привлекает добротой и доверительным выражением лица. На портрете приблизительно 1625 года супруга художника изображена в открытом черном платье. На заднем плане тревожно догорает закат. Этот торжественный фон оттеняет живое тонкое лицо с удивленно приподнятыми бровями, блестящими темно-карими глазами, трогательными ямочками на щеках. Год спустя тридцатичетырехлетняя Изабелла, мать троих детей, умерла от чумы, которая свирепствовала летом того года в Антверпене. После ее смерти Рубенс писал своему другу Пьеру Дюпюи 15 июля 1626 года: «Поистине я потерял превосходную подругу, которую я мог и должен был любить, потому что она не обладала никакими недостатками своего пола; она не была ни суровой, ни слабой, но такой доброй и такой честной, такой добродетельной, что все любили ее живую и оплакивают мертвую. Эта утрата достойна глубокого переживания, и так как единственное лекарство от всех скорбей – забвение, дитя времени, придется возложить на него всю мою надежду. Но мне будет очень трудно отделить скорбь от воспоминания, которое я должен вечно хранить о дорогом и превыше всего чтимом существе. Думаю, что путешествие помогло бы мне, оторвав меня от зрелища всего того, что меня окружает и роковым образом возобновляет мою боль…»

И Рубенс принимается залечивать раны по собственному рецепту – он то и дело отправлялся в поездки, связанные с дипломатическими миссиями. Инфанта Изабелла давала ему секретные поручения одно за другим. Он вел огромную переписку, часто тайную. «В виду порта непрерывно крейсируют 32 голландских корабля, и легко может случиться, что между этими флотами произойдет столкновение. Тем не менее, я полагаю, что мы будем придерживаться оборонительной тактики и первыми не нарушим мира. Но буде английский флот хотя бы на шаг подвинется против флота испанского короля, тогда, поверьте, мир увидит скверную игру».

Он посетил Англию, Францию, Испанию. Встречался с Карлом I, герцогом Бэкингемом, Филиппом IV, кардиналом Ришелье… Крупнейшим дипломатическим успехом художника было активное участие в заключении мира между Испанией и Англией в 1630 году. Секретные совещания с Карлом I он проводил, одновременно работая над его портретом. Питер Пауль Рубенс заслужил дворянство у обоих монархов: Карл I пожаловал его в кавалеры Золотых шпор, а Филипп IV дал звание секретаря тайного совета. Правда, дальнейшие действия, предпринятые по поручению инфанты Изабеллы и отражающие, очевидно, его патриотические и пацифистские стремления – достичь мира между Южными и Северными Нидерландами, успеха не принесли.

Не всякий выдержал бы такое нервное и физическое напряжение. И при этом художник каждый год рисовал десятки картин.

Рубенсу было уже пятьдесят три года, он по-прежнему был красив, элегантен и полон сил. Его любимой жены не было в живых уже четвертый год. Художнику все больше хотелось домашнего уюта и покоя. Одно время он поглядывал на Сусанну – дочку богатого торговца шпалерами и гобеленами Даниеля Фоурмента. Сусанна и раньше была его моделью. В Лондонской Национальной галерее хранится прелестный портрет девушки, который почему-то традиционно называют «Соломенная шляпка», хотя на светлых пушистых волосах Сусанны надета темная фетровая шляпа. Сочные краски, обилие света, сверкающее красотой, молодостью и весельем лицо освещено отраженным солнечным светом… Однако Сусанна вскоре вышла замуж за другого. Но у нее была младшая сестра по имени Елена. Шестнадцатилетняя Елена, белая, румяная, веселая, точно языческая богиня, была воплощением женского идеала Рубенса. И он сделал предложение юной соседской «купчихе».

6 декабря 1630 года в приходской церкви Святого Иакова в Антверпене в присутствии Петра Фоурмента и Даниеля Фоурмента состоялось бракосочетание Питера Пауля Рубенса, «кавалера, секретаря тайного совета его величества и камер-юнкера ее высочества принцессы Изабеллы» с Еленой Фоурмент.

Художник снова был счастлив, и в своих картинах он воплотил стихийную силу всепобеждающей любви. Почти все лучшее, написанное Рубенсом в последнее десятилетие, будет освещено этим чувством.

Вскоре после женитьбы художник написал светлую праздничную картину «Елена Фоурмент в свадебном наряде». Здесь она одна. Тут еще нет той интимности и душевной близости, что была на портрете с Изабеллой. Пока Рубенс восхищается ею как бы издалека, что вполне естественно, учитывая разницу в возрасте. Между ними еще нет духовной близости и взаимопонимания. Поза Елены торжественна, она сидит, чуть подавшись вперед, словно демонстрируя богатство и пышность платья, готовая в любой момент подняться. В ее лице нет той тонкости, того ума, что отличали покойную Изабеллу Брандт. Секрет обаяния Елены – в простодушии и наивной жизнерадостности.

Женитьба Рубенса стала началом нового этапа в его жизни, наполненного безмятежным семейным счастьем. Он приобрел поместье с замком Стен (отсюда название этого периода – «стеновский») в Брабанте, провинции Южных Нидерландов. Отныне главной темой его творчества стали образы близких людей и скромная, но величественная брабантская природа. Но иногда появлялись и другие картины, например «Кермесса». В ней чувствуется влияние Брейгеля Старшего, прозванного Мужицким. По спокойной равнине с высохшей речкой, уснувшими от полуденного зноя деревьями, пологими холмами на горизонте, словно вихрь, проносится толпа разгоряченных, опьяневших крестьян. Они пляшут бешеный танец. Жадно обнимаются пары влюбленных, паясничают старики, матери кормят младенцев грудью, а детишек постарше угощают пивом. Крестьяне спешат насладиться краткими радостями праздника.

Более умиротворен и спокоен «Портрет супругов Рубенс» («Рубенс и Елена Фоурмент в саду»), написанный через год после свадьбы. На нем запечатлена картина семейного счастья – в своем роскошном саду знаменитый художник гуляет с женой, строгая Елена за что-то выговаривает своему пасынку Николасу, мальчик, чуть отстав, слушает упреки со сдержанной почтительностью, сам художник смотрит на зрителя сдержанно и приветливо.

На картинах Рубенса все идиллично. Но не стоит думать, что художнику жилось так легко и все делалось буквально по щучьему велению. Надо обладать силой его характера и твердым духом, его умением добиваться намеченного, чтобы прийти к такому результату. Далеко не все относились к Рубенсу так, как он того заслуживал. Не все, с кем ему приходилось общаться, были умны. Не все были воспитанны. Среди них попадалось много снобов, для которых происхождение и профессия Рубенса изначально ставили его на низшую ступеньку. В 1633 году, имея поручение к герцогу Арсхоту, который возглавлял делегацию Южных Нидерландов в Голландии, Питер Пауль обратился к нему с просьбой выдать ему визу и получил резкую отповедь высокородного аристократа: «Господин Рубенс. Из Вашей записки я узнал, что Вы огорчены проявленным мною неудовольствием в связи с Вашей просьбой о паспорте, что Вы действуете честно и заверяете меня, будто Вы готовы дать отчет в своих поступках. Я мог бы и не оказывать Вам чести моим ответом, поскольку Вы уклонились от обязанности явиться ко мне лично и самонадеянно написали мне письмо, а это годится только для тех, кто равен по положению (…) Мне совершенно безразлично, честно ли Вы поступаете и можете ли отчитаться в своих делах. Могу сказать одно: я буду рад, если отныне Вы узнаете, каким образом люди, подобные Вам, должны писать таким людям, как я».

12 апреля 1632 года он писал Жербье (английскому художнику и дипломатическому агенту Карла I в Нидерландах): «Я вовремя удалился от дел и никогда в моей жизни не оплакивал так мало какое-либо свое решение».

В 1633 году умерла инфанта Изабелла, и Рубенс окончательно отошел от государственных дел и поручений, несмотря на все свои звания и почести.

18 декабря 1634 года в пространном письме Пейреску (ученому и собирателю древностей) Питер Пауль проанализировал и описал обстоятельства своей женитьбы: «Я очутился в настоящем лабиринте, днем и ночью осажденный множеством забот, вдали от своего очага в течение 9 месяцев сряду и все время на службе Двора. Правда, я был в великой милости у светлейшей Инфанты (…) и первых Министров Короля, а также завоевал расположение тех, с кем вел переговоры в чужих краях. Вот тогда-то я и решился сделать усилие, рассечь золотой узел честолюбия и вернуть себе свободу, находя, что нужно удалиться во время прилива, а не во время отлива, отвернуться от Фортуны, когда она еще улыбается нам, а не дожидаться, когда она покажет нам спину (…) Теперь, слава богу, я спокойно живу с моей женой и детьми (о чем господин Пекери, вероятно, рассказал Вашей Милости) и не стремлюсь ни к чему на свете, кроме мирной жизни. Я решил снова жениться, потому что не чувствовал себя созревшим для воздержания и безбрачия (…) Я взял молодую жену, дочь честных горожан, хотя меня со всех сторон старались убедить сделать выбор при Дворе (…) Я хотел иметь жену, которая бы не краснела, видя, что я берусь за кисти, и сказать по правде, было бы тяжко потерять драгоценное сокровище свободы в обмен на поцелуи старухи».

Поставив точку на своей придворной карьере и дипломатической деятельности, Рубенс целиком отдался творчеству. Образ молодой жены стал лейтмотивом его живописи. Идеал белокурой красавицы с пышным чувственным телом и красивым разрезом больших блестящих глаз сложился в произведениях мастера задолго до того, как Елена вошла в его жизнь, превратившись, наконец, в зримое воплощение этого идеала.

Второй брак Питера Пауля Рубенса оказался не менее счастливым, чем первый. Юная жена, подарившая ему еще двух детей, стала не только хозяйкой его дома, спутницей последнего десятилетия жизни, но и послужила совершенной моделью для исполнения многих замыслов художника (возможно, подсказанных как раз ее пышной фламандской красотой), подлинной музой его искусства. Рубенс страстно любил свою жену. Волшебная кисть художника превращала Елену в античную или библейскую богиню. Ее облик, ее фигура, пышные формы тела, перламутровый цвет кожи мы видим на многих картинах великого фламандца.

В это время мастера начали донимать тяжелые приступы подагры. А в последние годы ему приходилось писать картины одной левой рукой, так как правая ему уже не повиновалась. Но картины Рубенса по-прежнему светлы и радостны. Невзирая на болезнь, он все еще собран, жизнерадостен, полон творческих замыслов.

В эти годы он создал прелестные произведения «Меркурий и Аргус» и «Вирсавия».

«Меркурий и Аргус» – миф о возлюбленной Юпитера, которую Юнона – ревнивая жена верховного бога – превратила в корову. Охрану несчастной Юнона поручила стоглазому Аргусу. Меркурий убил Аргуса и освободил Ио.

«Вирсавия» воспринимается не просто как мифологическая красавица, которую на прогулке увидел царь Давид и полюбил, а и как один из самых интимных портретов Елены Фоурмент. В картине мощно звучит основная тема живописи Рубенса – воспевание неиссякаемой, бьющей ключом жизни и всепобеждающей ее красоты.

Художник часто говорил, что не стоит раболепно подражать античным статуям, «потому что человеческие тела теперь сильно отличаются от античных, так как большинство людей упражняются лишь в питье и обильной еде». И действительно, формы Елены очень отличаются от античных идеалов. Но все же муза Рубенса прекрасна, как сама жизнь. Он пишет свою жену и в виде библейской Вирсавии, и богини Венеры, и одной из трех граций, он включает ее изображение в картину «Сад любви», словно наполненную смехом и возгласами молодых пар, собравшихся в парке, шелестом шелковых платьев, трепетом света и воздуха.

Художник изображал своих героев подчеркнуто телесными, в расцвете тяжеловесной красоты. Свойственные барокко черты условности и внешней экзальтации отступают у Рубенса перед могучим напором живой реальности.

Надо сказать, что хотя художник никогда не был любителем пьяных разгулов в быту, он всю жизнь с удовольствием изображал вакханалии, написав целую серию подобных картин (например «Шествие силена»). В сцены мифологического разгула разнузданных, пьяных сатиров и силенов Рубенс включает и людей, которым, как и самому автору, забавно наблюдать за опьяненными дикими существами, порожденными матерью-природой.

Одно из полнокровных порождений античной мифологии – бог вина и веселья со своими спутниками изображен на эрмитажной картине «Вакх». Античность здесь воплощена в совершенно конкретных, земных, почти грубых образах; от классической идеальности форм не осталось и следа. Жизнь, бьющая ключом, упоение счастьем бытия преображают героев, окружают волшебным праздничным ореолом, нисколько не сглаживая в то же время их неповторимости. Горячий солнечный свет играет на лоснящейся спине сатира и в рыхлых складках расплывшегося тела Вакха, скользит по атласной коже вакханки, вспыхивает в золоте чаши, в стекле кувшина, в капельках вина, которые ловит ртом мальчик, притушено мерцает в бархатистой шкуре пантеры, обогащая тончайшими нюансами общую золотистую красочную гамму, в которой тают контуры фигур и очертания зеленых холмов в глубине.

И еще одна тема лейтмотивом проходит через творчество Рубенса последних лет. Великий фламандец, пожалуй, первым в мировом искусстве запечатлел вечную тему материнства не только в облике Богоматери, он много раз писал обычную женщину с обычными детьми в разных повседневных ситуациях. Его по праву считают родоначальником этого жанра. Живопись Ренуара, по его признанию, началась с восторга, который он испытал перед картиной Рубенса, изображающей Елену с детьми.

Рубенс счастлив так, как только может быть счастлив смертный. Возродившись благодаря своей молодой супруге, Рубенс продолжал творить и в своем загородном доме, и в Антверпене. Но недуг, много лет терзавший художника, властно заявил о себе. Приступы ревматизма резко участились, страдания стали невыносимыми.

В эти годы он написал еще два своих портрета. Его автопортреты, если рассматривать их подряд, начиная от самого раннего (где он изображен юным красавцем, уверенно и с любопытством глядящим в будущее) до написанного за год до смерти, складываются в своеобразный дневник. Контраст между раблезианскими образами его искусства, безудержной щедростью фантазии и суровым, холеным и скрытным собственным обликом неожидан. На предпоследнем, написанном еще в период дипломатической карьеры, портрете мы видим перед собой дипломата-художника, привычно скрывающего свои чувства под маской внешнего равнодушия, внимательного спокойствия и самообладания. В позе и повороте головы просматривается легкое разочарование и даже какое-то презрение.

А незадолго до смерти Рубенс написал свой последний автопортрет, полный величия и спокойствия. Взгляд художника внимателен и суров. Лицо осунулось, побледнело. Рука расслабленно лежит на эфесе шпаги. Осанка, как и прежде, элегантна, видно, что герой уверен в себе, и только правая, предавшая своего хозяина, рука облечена в перчатку. Художник беспощадно выписал собственное лицо, виртуозно показав все оттенки увядающей кожи.

Рубенсу оставалось жить меньше года. Вершина творчества последнего года жизни художника – картина «Шубка» из собрания Венского музея. Возможно, художник не задавался целью писать портрет жены. Полотно, видимо, создано в перерывах между сеансами, когда Елена Фоурмент отдыхала от утомительного позирования, доверительно глядя на художника. Матовый тон темного меха подчеркивает перламутровые оттенки и свежесть кожи. В поздние годы жизни Рубенс достиг изумительного совершенства и легкости в искусстве владения кистью. Точные, легкие мазки прекрасно передают разреженность воздуха, упругость и тяжесть дорогих тканей, тепло здорового тела.

Предполагается, что в описях Рубенс сам дал картине название «Шубка» и завещал его своей жене. После смерти мужа Елена хотела уничтожить и это и другие свои изображения в обнаженном виде, но кардинал – инфант Фердинанд через духовника уговорил ее не делать этого.

27 мая 1640 года Рубенс составил завещание. 29 мая нечеловеческие боли истощили его силы. Молодая жена не отходила от постели художника. Беременная, она была вдвойне беспомощна. Сутки продолжалось сражение Рубенса со смертью. В конце концов сердце не выдержало. Днем 30 мая 1640 года великого художника не стало.

Питер Пауль Рубенс умер, оплакиваемый всем Антверпеном. После его смерти семья обратилась в магистрат города: «Покойного господина Рубенса за несколько дней до его смерти спросили, не желает ли он в приходской церкви Святого Иакова, которую он избрал для своего погребения, выстроить погребальную капеллу для него и его потомков, на это он с природной своей мягкостью и учтивостью ответил, что ежели его вдова, совершеннолетние дети и опекуны малолетних детей сочтут, что он заслужил такой памятник, то пусть выстроят такую капеллу и без особого его распоряжения». Впоследствии и его семья, и жители Антверпена сделали все для увековечивания памяти великого фламандского художника, прославившего родной город.

В приходских книгах значилось: «2 июня была отслужена заупокойная месса Питеру Паулю Рубенсу… Тело сопровождал хор церкви Богоматери и 60 факельщиков, причем факелы были украшены крестами из красного шелка…»

В судьбе Рубенса на редкость счастливо сошлись талант, известность и богатство – опись имущества его огромного поместья заняла целых пять лет. Он был обласкан сильными мира сего.

Великий художник, ученый-гуманист, философ, археолог, архитектор, выдающийся коллекционер, знаток нумизматики, государственный деятель и дипломат, на протяжении всего своего творческого пути он неустанно стремился постичь тайны мастерства. Рубенс был одареннейшим колористом и рисовальщиком, гениальным сочинителем композиций, наделенным могучей фантазией. И при этом обладал также колоссальной работоспособностью, постоянно совершенствовал и тренировал свой глаз, руку, понимание формы и цвета. По мощи таланта и многогранности дарования, глубине знаний и жизненной энергии Рубенс принадлежит к числу самых блестящих фигур европейской культуры XVII века. Прижизненная слава художника была так велика, что в отблеске его имени тусклое царствование эрцгерцога Альберта и его жены Изабеллы начало казаться великой эпохой. Как никто другой, он владел карнацией – искусством писать живое тело. Мог работать а-ля прима – в одно касание. Но секрет картин Рубенса был не в этом. Тайна его творчества проста. Он знал и умел писать все. Владел всем оркестром палитры. Пять-шесть красок звучат у Рубенса так, что перед нами предстает вся симфония, вся радуга окружающего мира.

Делакруа говорил Эдуарду Мане: «Надо видеть Рубенса, надо Рубенсом проникнуться, надо Рубенса копировать, ибо Рубенс – бог».

Прожив столь насыщенную жизнь, в которой были и войны, и тайные миссии, и милость сильных мира сего, и смерть близких, великий фламандец мог бы надеяться на то, что хотя бы его картин не коснется безжалостная рука времени и человеческий произвол. Куда там! Некоторым его полотнам суждена была поистине удивительная и загадочная судьба.

Совсем недавно, в июле 2002 года, было обнаружено грандиозное многофигурное полотно с изображением евангельской сцены истребления младенцев Питера Пауля Рубенса «Избиение младенцев». Дело в том, что последние два века владельцы картины (среди них княжеская семья Лихтенштейн) были убеждены, что произведение принадлежит руке последователя Рубенса – Яна ван Хоке. Однако эксперты Sotheby’s установили сенсационный факт – картина написана самим Рубенсом. За этой сенсацией последовала вторая – во время аукциона цена на полотно поднялась до феноменальных 76,2 миллиона долларов. В результате чего Питер Пауль Рубенс превратился в самого дорогого старого мастера, а полотно «Избиение младенцев» заняло третью строчку в десятке ценнейших картин в мире, в списке которых последние лет десять безраздельно царили импрессионисты.

Но с другим полотном фламандского мастера произошла еще более невероятная история, которую газетчики окрестили «Делом Рубенса»:

Пенсионерка Ольга Ивановна хорошо помнит, как ее отца в 1945 году назначили помощником коменданта Потсдама. Маленькая Оля с мамой срочно отправились в побежденную Германию. Отцу, как офицеру, предоставили домик на одной из центральных улиц города. Чуть позже родители узнали, что особняк вместе со всей обстановкой (мебелью, посудой, несколькими картинами) принадлежал любовнице Геббельса. Семья прожила здесь до 1951 года и, после завершения майором службы в должности коменданта, собралась домой, под Москву. Коменданту выделили место в багажном вагоне, куда они втиснули стулья, комоды, ящики с фарфором и громоздкую картину, висевшую в спальне над кроватью. Чтобы она занимала поменьше места, ее сняли с рамы и, сложив в несколько раз, как лист бумаги, сунули в чемодан. В малогабаритной московской квартире вешать двухметровую картину было решительно некуда. Но и выбрасывать было жалко. И 48 лет подряд полотно спрессовывалось и покрывалось пылью на даче бывшего офицера. Лет двадцать назад они попытались продать валявшуюся без дела картину. Не зная, кому можно ее предложить, пошли в Третьяковку, где им предложили записаться в очередь и оплатить экспертизу, а где-то через полгода привезти полотно. Причем сразу честно предупредили, что денег дадут немного, рублей двести.

В 1999 году умер отец Ольги Ивановны. Разбирая на даче вещи, она опять наткнулась на холст. К этому моменту вид у него стал совсем непрезентабельным, краски осыпались, ткань прогнила и лопнула на сгибах. Но поскольку вещь была явно старинная, бережливая пенсионерка через знакомых отыскала знатока живописи. Тот поцокал языком при виде ужасного состояния «старья», но согласился купить, предложив хозяйке огромную для нее сумму – 800 долларов! Та была счастлива. «Знаток» тоже не остался в накладе: спустя некоторое время перепродал свое приобретение столичному антиквару, заработав несколько сот у.е. Антиквар, в отличие от «знатока», сразу понял, что ему в руки попала как минимум прижизненная копия шедевра Рубенса «Тарквиний и Лукреция». Так что он продал картину уже за несколько миллионов долларов, несмотря на ее состояние. В договоре о купле-продаже так и значилось – «копия с картины Рубенса».

Владельцем тяжелобольной картины стал коллекционер Логвиненко. 37-летний Владимир Логвиненко в свое время был главой представительства нефтяной компании «Эксим петройл», потом владельцем ночного клуба «Up&Down» и ресторана «Три пескаря». В 1996 году он увлекся коллекционированием икон. В его коллекции – около 30 выдающихся памятников древнерусского искусства XI–XVII веков, среди которых есть и самое древнее из известных изображений лика Христа на Руси – икона «Спаса».

Новый хозяин «Тарквиния и Лукреции» не относился к тем любителям живописи, которые хоронят шедевры дома – подальше от чужих глаз. Основу его коллекции – уникальные иконы – каждый может увидеть в Третьяковке. Но огромную копию шедевра нужно было сначала спасти. Логвиненко отправил запрос в Министерство культуры с просьбой разрешить вывезти картину для реставрации за рубеж. Ему отказали. Тогда он нанял частных реставраторов.

Тут и выяснилось самое интересное. Когда с обратной стороны картины сняли прогнивший слой холста, под ним обнаружилась короткая надпись: «Рубенс № 2». Она сразу прибавила к стоимости полотна несколько нулей, превратив частную покупку в крупный международный скандал. В Москву по приглашению того же Логвиненко прибыл директор Потсдамской галереи. После чего выяснилось, что, судя по всему, это и есть та картина, которую в 1942 году украл из музея для своей любовницы Йозеф Геббельс. А именно: шедевр кисти Питера Пауля Рубенса «Тарквиний и Лукреция», написанный между 1609 и 1612 годами (размеры 214 х 187 см). Известно, что в 1765 году полотно было приобретено императором Фридрихом Великим. Затем картина поступила в коллекцию музея Прусских замков и садово-паркового искусства Берлина – Бранденбурга. Последний раз полотно выставлялось в 1942 году в дворцовом комплексе Сан-Суси. После чего вплоть до нынешнего момента о нем ничего не было известно.

Едва подтвердилась подлинность картины, как немцы оперативно потребовали изъятия полотна и передачи его законным, с их точки зрения, владельцам – фонду «Прусских замков и садово-паркового искусства Берлина – Бранденбурга». Владимир Логвиненко добровольно выдал картину представителям российских властей. Генпрокуратура в благодарность арестовала полотно, а на Владимира Логвиненко завела уголовное дело. Руководители России и Германии с вежливыми улыбками выложили аргументы сторон:

Доводы германской стороны: а) Картина «Тарквиний и Лукреция» вывезена в 1951 году советским офицером незаконно, следовательно, украдена, а потому должна быть немедленно возвращена; б) Полотно не числится в списке ценностей, законно ввезенных в СССР как реституционная компенсация (плата за ущерб государства-агрессора); в) Владимир Логвиненко – «русский мафиози». Против него возбуждено уголовное дело по обвинению в скупке краденого.

Доводы российской стороны: а) С 1942 года работа Рубенса «Тарквиний и Лукреция» числится «утраченной», после исчезновения с выставки из потсдамского дворца Сан-Суси. Как она оказалась в доме любовницы Геббельса? б) По российскому закону о ввозе и вывозе культурных ценностей, возврат картины возможен только после выплаты «справедливой компенсации». Согласно мировому опыту – это треть рыночной стоимости произведения искусства; в) Гражданский кодекс РФ признает Владимира Логвиненко «добросовестным приобретателем», и дело о передаче полотна Германии должно решаться в суде.

Пока шли споры, специалисты Лаборатории научной реставрации станковой живописи Эрмитажа продолжили работу над полотном, начатую в Москве. По словам директора Эрмитажа, картина находилась в очень плохом состоянии: холст был сложен в несколько раз, на сгибах осыпалась краска, самые большие утраты – на щеке Лукреции. «Еще немного, и картина была бы безвозвратно утрачена». Логвиненко за свой счет отреставрировал картину, которая имела до 80 % утраты красочного слоя и долго не подвергалась грамотной атрибуции.

В 2004 году принадлежащая бизнесмену В. Логвиненко картина Рубенса «Тарквиний и Лукреция», освобожденная из-под ареста, была выставлена в Эрмитаже с правом экспонироваться там не менее двух лет. Полотно, датируемое примерно 1608 годом, считается одним из лучших произведений ранней фламандской школы. Оно пополнило эрмитажную коллекцию работ Питера Пауля Рубенса (1577–1640), включающую 22 картины и 19 эскизов, в том числе «Снятие с креста», «Возчики камней», «Персей и Андромеда», «Вакх».