Текст книги "Байки старого боцмана"

Оракул

Едва сдерживая стон от боли и злобы, Валерка проклинал весь персонал «Чудновской больницы». Пару часов назад его, на кресле каталке, из приёмного покоя, где дежурный врач едва осмотрев, направил в терапевтическое отделение, доставили в палату, и с тех пор никому не было до него дела. Трое соседей по палате давно спали, а Валерка не знал, как пристроить опухшие, похожие на колоды колени, что бы боль немного утихла. Может хоть дежурная медсестра зайдёт, как-никак новый больной, прислушиваясь к шагам в коридоре, надеялся он. Но шаги затихли у самой палаты, видимо она остановилась у стола.

– Сестра, – позвал Валерка вполголоса, – но никто не отозвался. Вот «глухая тетеря», может во всю глотку надо орать, чтобы услышала? Кнопка вызова, – сообразил он, – должна же здесь где-то быть кнопка вызова.

Валерка стал шарить рукой по стене, в надежде обнаружить эту злосчастную кнопку, но нащупал только торчащий из стены кончик провода. Будить соседей ему не хотелось. Придерживаясь руками, он скатился с кровати и пополз к открытой двери.

В тёмном коридоре дежурная медсестра сидела на стуле, склонившись над столом, освещённым настольной лампой.

– Сестра, – позвал Валерка, – сестра.

Она вздрогнула, повернулась на голос, но никого не обнаружив, словно прогоняя дремоту, встряхнула головой и вновь склонилась над столом.

– Сестра, – снова позвал Валерка, – здесь я, внизу.

Только теперь, наклонившись к краю стола, она заметила его.

– Что случилось, почему ты на полу?

– Ноги, – простонал Валерка, – я не могу встать, сильно болят. Дайте что-нибудь или сделайте укол, никак не заснуть, очень больно, – простонал он.

– Что же тебе можно дать, врач ведь ещё не делал назначения? Ладно, пойдём пока в палату, не дело тут лежать.

Невысокая, стройная, лет тридцати она уверенно и, казалось, легко подхватила Валерку за руку, помогла подняться и довела до кровати.

– Потерпи немного, я посмотрю что-нибудь болеутоляющее.

Вернувшись быстрее, чем он ожидал, дала какую-то жутко горькую таблетку и поднесла воды, чтобы запить эту гадость.

– Давно так мучаешься?

– Дня три. Вначале ещё можно было терпеть, а сегодня стало совсем невмоготу, потому и вызвали скорую помощь.

– А что же тебе в первичном диагнозе написали почечные колики?

– Так это чтобы «скорая» приехала, из-за ног то они не собирались выезжать. Сказали, чтобы утром сам пришёл. Уроды.

– Ладно, боль скоро пройдёт, – присев на край кровати она потрогала прохладной ладошкой его влажный от пота лоб, – отдыхай, спокойной ночи.

– Какой уж там спокойной ночи, дожить бы до утра.

– Доживёшь, улыбнулась медсестра, помереть не дам.

И действительно, постепенно боль стала стихать и как-то незаметно Валерка, впервые за последние трое суток, заснул.

Где тут у нас новенький? – услышал Валерка женский голос.

Только сейчас он проснулся. Несмотря на дневное время, врач, видимо по привычке, включила освещение. У кровати на тумбочке стояли полные еды тарелки и стаканы.

– Похоже, завтрак и обед я проспал, – сообразил Валерка, приподнимаясь в ответ на вопрос врача.

– На что жалуетесь, молодой человек?

Валерка оценил свои ощущения и понял, что жаловаться-то ему особо и не на что. Боль прошла, опухоль спала, оставив небольшую припухлость и покраснение суставов. Он даже попробовал было сесть.

– Лежи, лежи, сейчас разберёмся, – остановила его врач, начиная осмотр.

Она долго расспрашивала о симптомах, выслушивала фонендоскопом и в заключение осмотра, предписав строгий постельный режим, велела нянечке принести утку и судно, чтоб даже по нужде Валерке не приходилось вставать, с чем он категорически не согласился. Дня три он отсыпался, нарушая постельный режим походами в туалет, а когда боли в ногах окончательно перестали беспокоить его даже при ходьбе, стал проситься на выписку. И тут выяснилось, что лежать ему предстоит не менее двух месяцев.

– Вот попал, – жаловался Валерка соседям по палате, – здесь же с тоски умереть можно, а не от болезни.

– Ну, от этого-то здесь ещё никто не умирал, – обнадёжил его лежавший напротив парень Колька с необычной фамилией Рокко.

Он был немного старше Валерки. Слегка скособоченная нижняя челюсть свидетельствовала о буйной дворовой жизни. Колька рос без отца. Жили они с матерью и отчимом в одной комнате большой коммунальной квартиры, и, хотя большую часть свободного времени Колька проводил на улице, десять классов школы окончил очень даже неплохо. Но вот с учёбой дальше не заладилось. Без особого труда поступив на вечернее отделение в речное училище, он вскоре получил корочки матроса-моториста, на том и закончил ученье. Работал на Кировском заводе слесарем, где открылись способности его сметливого ума и умелых рук. Чего только не изготавливал он своими руками в поисках дополнительного заработка, чтобы помочь матери. Металлические расчёски, пряжки для ремней и сумок, чеканки, – всё это, выполненное с большим мастерством, быстро расходилось, принося дополнительный доход. Может потому и училище забросил, что поддался соблазну «лёгких» денег. Всё это Валерка узнал о Кольке, познакомившись с ним поближе. После ужина, когда больные рассаживались кто у телевизора, кто расписать пульку в преферанс, они с Колькой садились за небольшой столик в конце длинного коридора, где также баловались картишками, порой засиживаясь допоздна.

В тот вечер, увлёкшись игрой в покер, они долго не покидали своего излюбленного места.

– Ребята, заканчивайте играть, идите в палату. Скоро дежурный врач будет обход делать и мне попадёт из-за вас, – в очередной раз, подходя к ним, уговаривала дежурная медсестра Светлана, та самая, которая чудесным образом помогла Валерке в первую ночь пребывания в больнице.

– Не, Свет, он уже был и вряд ли сподобится придти второй раз.

– Всё равно, уже поздно, идите спать.

– Свет, а хочешь, мы тебе фокус на картах покажем, или погадаем?

– Да знаю я ваши фокусы с гаданиями, враки всё.

– Ну, не такие уж и враки, а просто научный подход. Хочешь, я угадаю твой день рождения, – предложил Колька.

– Так и угадаешь? Подсмотрел где-нибудь в моих документах.

– Светочка, ну какие документы, где бы я мог их подсмотреть, подумай сама.

– Ладно, попробуй. Если не угадаешь, сразу идёте в палату.

– Договорились. Только пойдём к твоему столику, где есть настольная лампа, мне нужно видеть твои глаза.

Прихватив стулья, они перебрались к медсестринскому столу.

– Смотри мне в глаза, – объяснял Колька условия фокуса, – если твой день рождения в первой половине года, думай о единице, если во второй половине, – о миллионе, – попросил он.

Валерка с любопытством поглядывал то на Кольку, то на Светлану.

– Ты родилась в первом полугодии, – с уверенностью заявил Колька.

– Угадал, – подтвердила Светлана, – но это не так уж и сложно. Пятьдесят на пятьдесят.

Колька снова задавал наводящие вопросы и пристально смотрел в глаза. Валерка тоже заглядывал в глаза Светлане, но ничего, никаких цифр там не видел.

– Вот Колька даёт! Точно вызнал откуда-то её данные, – когда уже были объявлены и месяц и дата рождения удивлялся Валерка.

– Свет, а хочешь, я тебе погадаю, всю правду расскажу: что было, что будет, чем дело кончится, чем сердце успокоится, – вдохновлённый Колькиными успехами, разошёлся Валерка.

– Так уж и всю правду, – рассмеялась Светлана, – ну попробуй, раз день рождения угадали, может, ещё чего интересного расскажете.

– Да легко, только ты на этих картах посиди немного, а то мы ими уже играли, – попросил Валерка.

– Ну, что, достаточно посидела, – улыбнулась Светлана, приподнимаясь и доставая колоду карт из-под кругленькой попки.

– Вполне, – согласился Валерка, принимая карты, – тридцать шесть картей, четырёх мастей, всю правду расскажите, ничего не утаите ….., – начал он приговор. Будешь ты у нас, – Валерка посмотрел на её рыжеватые волосы и веснушчатое лицо, – дамой червей.

Ещё в детстве, наблюдая за бабушкиными гаданиями, Валерка мало-помалу научился раскладывать, запомнил значение и сочетания многих карт. Раскладывая карты то крестом, то веером, то в линию, то в столбик Валерка нёс всякую чушь несусветную о её житье – бытье, пустых хлопотах и свиданиях, о коротких и дальних дорогах. Светлана заинтересованно слушала, утвердительно кивая головой, когда Валеркины заявления более всего походили на правду.

– Ну, вот Свет, а теперь забудь всё, что я тут тебе наплёл. Запомни только одно, – будет тебе вскоре неожиданная встреча с давней подругой, вследствие чего предстоит нежданная выпивка в компании, а ещё появится у тебя ухажёр с серьёзными намерениями. Дело закончится казённым домом с болезнью (не иначе как в больницу попадёшь), а сердце успокоится с бубновым королём. Выйдешь ты замуж за блондинистого ухажёра, очень уж он к тебе прилипнет с той самой вечеринки.

– Ох, и враль ты, Валерка, – рассмеялась Светлана, – но больно складно врёшь.

– Свет, какое враньё, истину, истину говорю, как перед Богом, если встретишь давнюю подругу, то и всё остальное сбудется.

– Ладно, «Оракулы», идите в палату, а то скоро больные станут жаловаться, что спать мешаем.

Уже лёжа в кровати, Валерка никак не мог заснуть. Его мучил один простой вопрос, как Колька смог отгадать день рождения Светланы, если нигде не подсмотрел её документы.

– Коль, не спишь?

– Сплю, что хотел?

– А как ты, ну, угадал?

– Чего угадал?

– Ну, про Светку, про день рождения.

– Спи, завтра расскажу.

Прошла неделя или чуть больше. Зима вступила в свои права, засыпав город снегом. Дни стали совсем короткими. Подремав после обеда, Валерка вспомнил, что так и не узнал Колькин фокус.

– Коль, а ты так и не рассказал, как угадать день рождения? – заметив, что Колька тоже не спит, спросил Валерка.

– А, ты всё об этом. Да очень просто. Давно известно, если человек думает о чём-то большом, грандиозном, то зрачки глаз расширяются, а если о чём-то маленьком, – сужаются. Надо только правильно сформулировать вопрос и следить за изменением размера зрачков.

– А-а-а…. Коль, а выражение «у страха глаза велики» это тоже отсюда пошло, как ты думаешь?

– Не знаю, – рассмеялся Колька, – может и отсюда.

– А вот мы сейчас это и выясним, – у Валерки мелькнула шальная мысль немного подурачиться, – Коль, посмотри, кто сейчас на посту дежурит.

Пока Колька выглядывал в коридор, Валерка достал из тумбочки баночку вишнёвого варенья и постелил на подушку полотенце.

– Там только практикантки Людка и Машка.

Людмила, стройная блондинка с голубыми глазами и длиннющими ресницами, – писаная красавица, а Маша, небольшого росточка, приятной, но не броской внешности, (ходили слухи, что она племянница знаменитой певицы Клавдии Шульженко), отличалась на редкость добрым характером и тихим нравом.

– Вот это хорошо. Я сейчас приготовлюсь, а ты позовёшь их. Скажешь, что Валерка, кажись, умер.

Зачерпнув ложкой немного вишнёвого сиропа, Валерка лёг и осторожно накапал сироп на губы, так, чтобы он стекал по щеке. Зови, махнул он рукой.

– Ой, – вскрикнули обе студентки разом, увидев распластанного Валерку, со следами крови на губах и на щеке, – что это с ним?

– Не знаю, – рассказывал Колька, я проснулся, позвал Валерку, а он не отвечает, посмотрел, а он вот, кажись, совсем не дышит, – в наступающих сумерках заглядывая девчонкам в глаза, объяснял он.

– Маша, беги скорее за врачом или медсестрой.

Не зная, что делать дальше, Людмила осторожно, пальцем коснулась плеча Валерки. Тот чуть не взорвался от хохота, но выручил Колька.

– Люд, а ты бы ему хоть пульс пощупала, может, жив ещё. Потрогай на шее, бьётся или нет, а то я ужас как покойников боюсь.

– Лучше я схожу фонендоскопом, ретировалась Людмила.

– Ну, что у вас тут случилось, – включив свет в палате, спросила вошедшая медсестра.

– Да вот, с ним что-то, – поспешила объяснить практикантка.

Едва взглянув на Валерку, Светлана поставила диагноз и назначила лечение: «девочки, срочно, самый большой шприц, внутримышечно, в ягодицу этому дуралею».

– Светочка, не надо в ягодицу, я уже выздоровел, – запричитал Валерка, – это мы проводили, учение, приближённое к боевым условиям и, надо отдать должное, практикантки справились почти на хорошо, только забыли, что сначала надо было сделать прямое искусственное дыхание, рот в рот, а не звать врача.

– Ну и дурак ты, Валерка, и шутки у тебя дурацкие, – подвели итог студентки, – скорее клизму получишь за свои художества, чем искусственное дыхание.

– Девчонки, всё понял и осознал, каюсь, каюсь, каюсь. Свет, а что ты сегодня такая нарядная? Уж не банкет ли намечается, – вспомнив недавнее гадание, предположил Валерка.

– Может и намечается, тебе-то какое дело?

– Да мне-то никакого, но если банкет по поводу встречи одноклассников, то смотри, не упусти бубнового короля.

– Нет, клизму он сегодня точно получит, – улыбнулась Светлана, ненароком вспомнив его предсказание.

– Ну и где же справедливость? Я ей кавалера, а она мне клизму.

– Ладно «оракул», хватит трепаться.

На следующем дежурстве Светлану было не узнать. Она изменила причёску, макияж и даже голос приобрёл несколько иную интонацию, стал будто бы задорнее. Тяжёлых больных на отделении не было, и Светлана позволила себе, после обхода дежурного врача, посидеть с Валеркой и Колькой в их излюбленном месте. Ей не терпелось поделиться новостями, а кто, как не они могли стать её преданными не только слушателями, но как бы и соучастниками.

– Светочка, сдаётся мне, что встреча с одноклассниками у вас всё же состоялась, – начал Валерка.

– Вы не поверите, – начала Светлана, – на прошлой неделе случайно повстречала свою лучшую школьную подругу. Мы не виделись с ней с самого выпускного вечера. Она сразу уехала в Москву, там училась и жила, а недавно вернулась в Ленинград и вздумала собрать всех наших. Меня разыскивала, да я уже давно не живу по старому адресу, а встретились совершенно случайно в метро. А самое интересное, что я и в метро-то в тот день попала совершенно случайно, мне удобнее на трамвае ехать, а он поломался, и пришлось на метро пересаживаться, хотя потом надо ещё пешком идти.

– Стоп, Света, а это было до или после нашего гадания?

– Да, через день или два, точно не помню.

– А теперь выкладывай, как на духу, «бубновый король» к тебе клеился? – хотя и так по тебе видно, был такой персонаж на вечеринке, и похоже его ухаживания имели успех.

– Ну, так уж и имели, – засмущалась Светлана, – ну танцевали мы с ним, потом домой провожал, больше и ничего.

– И что, так и не позвонил больше? – Допытывался Валерка.

– Ну, звонил, поболтали немного, а больше ничего.

– Свет, всё очень серьёзно, стебался Валерка, ты, главное, теперь в трамвай не садись, не приведи Господь ногу поломаешь.

(«У кого, где болит, тот о том и говорит», вот и Валерка сдуру ляпнул про эту ногу). Знать бы ему как всё обернётся, век бы рта не разевал.

Время шло, Колька уже готовился к выписке, да и у Валерки дела пошли на поправку, по крайней мере, к Новому Году тоже обещали выписать.

– Коль, а что-то Светки давно не видно, она что, отпуск взяла?

– Да вроде нет, надо у дежурной, у Антонины спросить.

– А вы что, не знаете? – удивилась Тоня расспросам о Светлане, – она уже неделю лежит у нас на травматологии. Поехала утром на работу и попала под трамвай, вот ногу и поломала.

– Мать честная, как же так? Вот, блин, я ведь говорил ей, не садиться в трамвай. Ладно, пошли, навестим её.

Отделение травматологии было полностью забито больными. Весь день они, загипсованные, в колясках и на костылях сновали мимо Светланы, лежавшей на кровати в коридоре. Мест в палатах катастрофически не хватало.

– Свет, как же так получилось? – угощая захваченной шоколадкой, сочувствовал Валерка, – я ведь предупреждал, не садись в трамвай.

– Да вот не поверила, – улыбнулась Светлана.

– А что это тебя в коридоре-то положили?

– Так мест нет, видишь, сколько калек собралось. Скоро растяжку снимут, тогда к себе на терапевтическое отделение переведут.

– Ладно Свет, не переживай, теперь у тебя всё наладится. Тернист и труден путь твой к браку, но он уж предопределён судьбой, – с пафосом объявил Валерка.

– Хватит тебе трепаться, болтун, – смущённо возмутилась Светлана, – нагадал всякой ерунды, а мне теперь расхлёбывай.

– Всё Свет, больше не слова, но твоего блондина мы ещё увидим, – ни с того, ни с сего ляпнул Валерка.

– Идите уж, оракулы, обед скоро, и мне не мешайте болеть.

– Не болеть, а быстрее выздоравливать.

Вскоре Светлану действительно перевели в своё терапевтическое отделение, и теперь Валерка с Колькой заглядывали к ней ежедневно. Хоть они и не говорили об этом вслух, но обоих раздирало любопытство. Сбудется ли последнее предсказание Валерки насчёт Светкиного жениха. Что ни говори, а до сих пор события развивались по предсказанному сценарию. И вот, в один из вечеров, их тихие посиделки нарушил настойчивый стук в дверь «чёрного хода».

– Кто там и чего надо? – поинтересовались друзья, хотя было уже понятно, что о существовании этого пути на отделение, мог знать только информированный человек.

– Скажите, а Света Россилайн здесь лежит?

– И-и-йес, – воскликнули оба стукнув друг друга по ладошкам, – здесь, здесь, – подтвердили они позднему посетителю, – сейчас откроем и халат принесём.

Стройный, лет сорока мужчина, с огромным букетом красных роз в руках стоял за дверью «чёрного хода».

– Здесь переодевайтесь, одежду оставьте нам, а сами прямо по коридору. За фойе, в женском отделении её палата третья справа.

– Спасибо, – поблагодарил мужчина и быстрым шагом направился в указанном направлении.

– А мужик то блондин, – заметил Валерка.

– Точно, – удивился Колька, – но как ты всё это мог знать?

– Коль ты же не думаешь всерьёз, что я мог чего-то там знать. Скорее всего, Светка сама себе внушила, что так будет.

– Она-то может себе, и внушила, а ему кто мог об этом рассказать.

– Думаю, что никто, – поразмыслив, сказал Валерка, – у меня только одно объяснение, всё, что мы так уверенно произносили вслух, когда гадали, каким-то, образом воздействовало на всех участников. Выходит, всё, что мы произносим, и о чём думаем, имеет огромное значение. Может влиять и на окружающий нас мир и каким-то образом материализоваться!?

– Пожалуй, что так, – согласился Колька, – ведь недаром в первых строках Библии сказано «ВНАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО».

Невезуха

Засыпая после трудового дня, который сегодня выдался достаточно хлопотным, Володька никак не мог предполагать, что пробуждение будет неожиданно скорым и довольно приятным.

– А что, в этой каюте расчёска есть?

Услышав женский голос, Володька вначале никак не мог сообразить снится ему это или наяву. Кто-то включил в каюте свет, и теперь уже Володька не сомневался, – это не сон. Он отдёрнул штору, занавесившую кровать, и увидел Надежду, продавщицу промтоварного отдела плавмагазина. Часа три назад они познакомились. Тогда Володька немного пофлиртовал, не надеясь совершенно ни на что, и вдруг…

– Боже! Какая неожиданность! Откуда ты!?

– Откуда? Откуда? От верблюда. К вашему борту пришвартовались, до утра будем стоять, так что хватит спать.

В халатике, с мокрыми после душа волосами, она выглядела так по-домашнему, так естественно, что у Володьки невольно вырвалось: «Так может лучше ты сразу ко мне, под одеялко»?

– Ишь ты, быстрый какой. Вообще-то, я по делу. Сам говорил, что могу придти в любое время.

– Ну, вот, опять по делу, а вот так, просто, по зову души, я бы сказал по любви, – никто не придёт. А начиналось-то как хорошо. Представляешь? Сплю и вдруг виденье: вспыхнул свет, и в тот же миг, вижу, будто предо мною, обнажённая стоит дева, дивной красоты, просыпаюсь, – это ты.

– Вот видишь, сон-то в руку, – засмеялась Надежда.

– Да, кабы так.

– Ладно тебе плакаться, так я и поверила, наверно в каждом порту по зазнобе.

– Все так думают, а на самом деле, арбайтен, арбайтен, унд, арбайтен, как говорят немцы. Ну да ладно, раз по делу, надо вставать.

Дело, с которым пришла Надежда, больше походило на повод, чтобы встретиться. Володька не стал обижаться, что его разбудили средь ночи и вскоре они уже сидели друг против друга за столом, немного смущённые. Ей не хотелось быстро расставаться с Володькой.

– Чай, кофе, коньяк? – предложил он, когда сообразил, что пауза слишком затянулась.

– Пожалуй, кофе с коньяком, – согласилась Надежда.

Вода вскипела быстро, но ещё быстрее на столе появился коньяк, лимон, конфеты, кофе.

– Иначе как проведение это не назовёшь, – наполняя рюмки, восхищался Володька, – давай выпьем за наше знакомство, за эти удивительные обстоятельства, которые позволили нам встретиться. Ты веришь в судьбу?

После выпитого коньяка напряжение немного спало, и они ощутили себя более комфортно.

– Может, и верю, а к чему это ты? – кокетливо улыбнулась Надежда.

Почувствовав надежду, после подаренной улыбки, Володька осмелел и, слегка обняв Надежду за талию, неуверенно спросил: «Может, останешься до утра?»

– А ты действительно этого хочешь?

– Мечтаю! – восторженно воскликнул Володька, почувствовав взаимность.

– Ладно, я только схожу предупредить девчонок, что буду здесь.

Она встала, с неохотой освободившись от его объятий, и поспешила на своё судно.

Таких подарков судьба Володьке ещё не дарила. Окрылённый, он кинулся убирать со стола, и готовить постель, как вдруг по судовой трансляции объявили: «Судно готовится к отходу, просьба посторонним лицам покинуть борт судна».

– Твою мать, что за хренотень, какой отход, какие проводы!? Какого хрена этому долбанутому «Магеллану» не спится!?

В полном недоумении Володька выскочил в коридор и столкнулся с вахтенным механиком.

– Какой отход, куда отход? – оба застыли перед динамиком трансляции, в надежде, что кто-нибудь отменит это странное, крайне не уместное в эту минуту распоряжение, однако в машинном отделении уже сработало вызывное устройство, и механик побежал отвечать, а ещё через пару минут оттуда донёсся шум запущенных двигателей. Судно отходило в рейс. Прошло немного времени, (двигатели даже прогреться, как следует, не успели), а судно уже полным ходом спускалось вниз по течению реки. Время позднее, и капитану совсем не хотелось всю ночь сидеть в ходовой рубке. Он торопился пройти сложный участок реки «Саралеевские перекаты», а после этого идти отдыхать. Ниже перекатов река текла спокойно, и сложных участков больше не было.

Больше всего на свете Колька Лихацкий, или просто Колька лихач, как звали его все в посёлке, любил две вещи: рыбалку (как основной источник его доходов) и девок (на которых эти доходы с успехом тратил). А что больше, пожалуй, он и сам не смог бы сказать, однако он был бесконечно счастлив, если ему удавалось соединить первое и второе. Для этого на реке у него было излюбленное место. На мыске, у Саралеевских перекатов, где река, разделяясь на два рукава, омывает остров, (буквально в трёх метрах от края обрывистого берега) Колька ставил палатку, разводил костерок, и наслаждался безумно красивым видом реки, один, или если повезёт, с очередной подругой. Место здесь было воистину прекрасно. Основная река, широким, но мелководным потоком чуть поворачивала направо. Влево же отходил неширокий, но глубоководный рукав, а ниже по течению, километрах в пяти, они соединялись вновь. Река здесь далеко просматривалась, как вверх, так и вниз по течению. Весь остров, основательно заросший кустарником и деревьями, будто специально для Кольки, оставил этот мысок свободным от растительности, где даже незначительный ветерок, всегда сдувал отсюда назойливое комариное племя.

Сегодня ему особенно подфартило. Людка Захарова, красавица из соседнего посёлка, много раз отвергавшая его ухаживания, накануне неожиданно согласилась съездить с ним на рыбалку, и теперь, в предвкушении полного счастья, Колька готовил лодку и снасти. Как он ни старался, однако время летело неумолимо. Вроде бы всё складывалось как надо, однако, вовремя ему выехать не удалось. Людмилу встретил, как договорились, в условленном месте, правда, она немного опоздала. Добрались они на место только к вечеру. Пока поставили палатку, заготовили дров, развели костёр, начало темнеть. Снасти Колька ставил уже практически в темноте. Людмила помогала, как могла, но скорее всё равно не получалось. К полуночи, управившись с делами, поужинали и сели у догорающего костра. Утолить нахлынувшее на обоих желание они не спешили. Как-никак вся ночь была впереди, а пока они наслаждались прелестью природы.

– Пойдём, я покажу тебе реку, какой ты её никогда не видела.

Колька обнял Людмилу за талию, и они сели на самом краю обрыва. В костёр добавили ещё дров, и он согревал их спины, а перед ними простилалась серебристая гладь реки. Людмила была наслышана о Колькиных достоинствах, что послужило поводом к их настоящему свиданию, но теперь, на берегу реки, она узнала и главный Колькин недостаток. Реку он любил всё же сильнее, нежели женщин, и, как сейчас, мог часами говорить о реке, рыбалке, совершенно забывая обо всём на свете. Костёр постепенно угасал, но дров в него больше не подбрасывали.

– Коленька, я, кажется, уже замёрзла, прошептала Людмила, – плотнее прижимаясь к нему.

Колька, словно спохватился:

– Пойдём скорее в палатку, – заторопился он.

Они поднялись, и, сделав пару шагов, нырнули в палатку.

Людмила заранее приготовила здесь постель, и теперь им не понадобилось много времени, чтобы раздеться и забраться под одеяло.

– Ну, что, ещё не нагрелась, – прошептал Колька и прижался к Людмиле, – сейчас я тебя согрею.

Они оба так долго ждали этого момента, что сейчас, когда он наступил, слились воедино с такой яростной страстью, что им показалось, будто под ними задрожала земля.

В рубке было темно, только экраны радаров зеленовато светились, отображая берега, буи и другие объекты, встающие на пути невидимых лучей антенн-излучателей. Второй помощник капитана стоял на руле, изредка включая затемнённую лампочку подсветку, чтобы сверить окружающую обстановку с речным атласом, пристроенным тут же на небольшой подставке. Капитан ходил из конца в конец ходовой рубки, поглядывая на экраны радаров. Ночь была практически ясная, но временами, когда полная луна скрывалась за набежавшее облачко, всё вокруг затемнялось, и только река слегка выделялась тёмно-серебряным полотном, на котором светились огоньки буёв.

– Виктор Михайлович, – обратился штурман к капитану, – что-то не пойму, вроде дополнительный буй мигает, а на карте он не отмечен, и в оповещении о нём ничего не сказано.

– Где? – переспросил капитан.

– Да вон, впереди, там, где должен быть поворот в протоку.

Капитан взял бинокль и стал всматриваться в непонятный сигнальный огонь, который определялся как буй, оставлять который следовало слева.

– Возьми чуть правее, наша протока должна быть дальше, – распорядился капитан и подошёл к радару.

На экране отбивалась узенькая полоска протоки отходящей круто влево, но опознать её как судоходную, мог только опытный судоводитель, ходивший здесь в светлое время суток.

Чем ближе подходили к сомнительному бую, тем чаще капитан заглядывал в экран радара, карту и смотрел в бинокль. Он уже сбавил ход до «среднего» и вновь подошёл к машинному телеграфу. Луна неожиданно скрылась за набежавшим облаком, а лёгкий туман, кое-где уже поднимающийся над водой, окончательно скрыл очертания берегов. Ясно проглядывалась только середина реки, широким потоком, слегка поворачивающим вправо, и далее, в конце практически прямого участка, виднелись буи и створные знаки судоходной обстановки. Однако, где-то здесь, судя по карте, должен быть отворот протоки влево, который визуально пока не проглядывался. Сбавив обороты до «самого малого» капитан вновь взял бинокль.

– Штурман, это не буй, костёр на берегу, крути тридцать влево, вон она протока, открылась.

На «малом» ходу судно управляется не слишком хорошо, и, не успев завершить маневра, оно врезалось в берег, в самый кончик мыса, выступающий в реку.

Капитан остановил машины и включил наружное освещение. Голубоватый свет ксеноновой лампы поискового прожектора распорол ночную тьму, высветив обрывистый берег, а левее, в тени больших деревьев, Саралеевскую протоку.

Внезапно вся палатка озарилась ярким светом. Людмиле показалось, что это она сама вспыхнула изнутри, но, открыв глаза, сразу зажмурилась, прикрывая лицо руками.

– Коленька, что это?

Колька, даже не открывая глаз, ощутил это сияние, и, хоть и был не из робкого десятка, на время растерялся. Ничего особенного они не слышали. Только голубоватый свет, будто сотни сварочных аппаратов работали вокруг, озарял их палатку. Колька наспех оделся и выглянул наружу. Яркий луч света, бивший прямо в глаза, ослепил и сместился в сторону.

– Блин, ни хрена не видно, – нервно выругался Колька.

С детства на реке он, всякого повидал, но сейчас опешил. Опасался Колька только рыболовного инспектора, да и то когда был с рыбой, или снастями в лодке, а сейчас….. И тут он вспомнил, что не все снасти были установлены вечером. Кое-что из запрещённых орудий лова осталось в лодке, а если, не дай Бог, инспектор поднял и установленные снасти, – беды не миновать. Надо либо избавиться от улик, либо валить отсюда. Мощные моторы не раз спасали Кольку, унося его «Казанку» от погони рыбинспектора. Лодка стояла внизу под обрывом.

– Я сейчас, я мигом, крикнул Колька Людмиле, расстегнул молнию палатки и с низкого старта рванул вперёд, намереваясь проскочить несколько метров до края обрыва одним махом. Он не успел сделать и двух шагов, как страшный удар обрушился на его голову, будто он влетел головой в какую-то преграду. Колька рухнул как подкошенный. В глазах засияли искры, а вокруг засуетились маленькие, зелёные существа, отдалённо напоминающие человеческие фигурки.….

Людмила, ничего не понимала. Дрожа от подступившего страха, она оделась, забилась в угол палатки и стала прислушиваться ко всякому звуку, Яркое свечение вновь озарило палатку, а некоторое время спустя, она услышала надрывный звук, похожий на звук турбин двигателей проходящего судна. Свет погас также неожиданно, как и появился до этого. Осторожно выглянув из палатки, Людмила тихонько позвала Кольку, но ей никто не ответил. Глаза ничего не видели в наступившем мраке. Она поспешно искала фонарик, ещё с вечера оставленный ею у входа, – как назло он закатился куда-то, – наконец нашла его и, подсвечивая себе, стала выбираться из палатки.

– Коля, где ты? – громче и настойчивее позвала она.

Глаза уже освоились видеть в темноте, и в свете фонарика, в двух шагах от палатки, у самого обрыва, она обнаружила распластанного на земле Кольку.

– Коленька, что с тобой? Тебе плохо?

Колька не отвечал. Людмила принялась тормошить его в надежде, что он очнётся, и вдруг, неожиданно, словно осознав ужас происшедшего, завопила во весь голос: «Уби-ли-и-и.».