Текст книги "Царский сплетник и шемаханская царица"

Казна находилась здесь же, в подвальных помещениях дворца, вход в которые охранял взвод стрельцов. При виде царской четы и Виталика они щелкнули каблуками, раздались в стороны, освобождая путь, и вытянулись по стойке смирно. И тут, словно джинн из бутылки, перед ними материализовался Абрам Соломонович, перегораживая проход.

– Рад видеть вас всех в добром здравии…

– И тебе не хворать, – нетерпеливо сказала Василиса, жестом предлагая казначею отойти в сторону.

Абраму Соломоновичу пришлось посторониться.

– Что это у нас, царь-батюшка, ревизия внеплановая? – суетился он, семеня около царя. – А что не предупредили? Я бы подготовился.

– Дебет с кредитом бы подбил? – хмыкнул сплетник. Услышав из уст юноши чисто бухгалтерские термины, Абрам Соломонович заволновался. – И сколько тебе нужно времени на подготовку? – полюбопытствовал Виталик.

– Приходите завтра, – страстно выдохнул казначей, грудью закрывая массивную стальную дверь, за которой, как понял царский сплетник, и располагалась государственная казна.

– Та-а-ак… Чую, не зря мы сюда наведались, – нахмурилась Василиса. – И велика ли недостача?

– Что ты, царица-матушка!!! – взвыл казначей. – Какая недостача! Просто не прибрано у меня там!

– Видать, лишнее припрятать не успел, – сообразил Виталик.

– Лишнее? – насупила брови царица.

– Ага. Черного нала много скопилось, – пояснил царице сплетник, глядя радостными глазами на казначея. – Да ты не расстраивайся, Соломоныч. Сейчас мы все лишнее оприходуем.

– Слушай, – повернулась Василиса к царю, – а может, заодно назначим его главой контрольно-ревизионной службы? Парень вроде грамотный. Потянет.

– Ага, – сердито буркнул Гордон, – а заодно начальником налоговой полиции.

– Да откуда вы про такие мудреные службы знаете? – запаниковал Виталик.

– От тебя, родного, – усмехнулась Василиса. – Неужто не помнишь, как нашего казначея за грудки тряс, грозился натравить на него налоговую и устроить тотальную аудиторскую проверку?

– Это когда такое было? – опешил юноша.

– Когда мы твое возвращение с того света праздновали, – напомнила сплетнику царица. – Кричал: мол, сам лично в эту налоговую полицию поступлю и сам лично проверять буду.

– Все! Завязываю пить! – простонал царский сплетник. – И клянусь: в следующий раз трижды подумаю, прежде чем чего-нибудь ляпнуть.

– Это мудро, – кивнула царица. – Однако я что-то не пойму, мы долго здесь у порога топтаться будем?

Абрам Соломонович растопырил руки, перекрывая дверной проход.

– Лучше скажите сразу: сколько нужно, – завопил он, выпучив глаза, – и ставим на этом деле крест!

Это окончательно добило Василису.

– Нет, ну это уже слишком. Может, действительно устроить ревизию царской казне?

– Так вы про царскую казну… – с невероятным облегчением вздохнул Абрам Соломонович, – …так бы сразу и сказали. А я уж подумал… Ой! – Казначей заткнулся, получив от царя-батюшки тычок в бок.

– А ты о какой казне подумал? – ехидно улыбнулась царица. – О какой казне идет речь?

– Ах, ваше царское величество! Если бы вы знали, как нам, представителям народа избранного, тяжко жить на этом свете! Все, буквально все норовят обидеть бедного еврея! – запричитал Абрам Соломонович, старательно увиливая от ответа. – Так сколько все-таки вам надо?

– Много. Мне тут, понимаешь, новую службу организовать велено, – обрадовал его Виталик.

– Много – это сколько? – деловито спросил казначей.

– Думаю, половины того, что за этой дверью находится, хватит, – небрежно махнул рукой сплетник.

– Половины?!! – выпучил глаза Абрам Соломонович.

– Побойся бога, сплетник, – одернула юношу царица. – Ты ж сам только что нам говорил, что половина доходов казны – это не только на спецслужбы, но еще и на армию идет.

– Ну значит, четверть того, что там находится, – не стал спорить Виталик.

– Фу-у-у… так бы сразу и сказали, – расцвел казначей, сдергивая с пояса связку ключей. Абрам Соломонович отделил из общей кучи нужный ключ и начал ковыряться им в замке. – Четверть так четверть, я что, не понимаю, что ли? Дело государственное! Вам куда доставить? – услужливо спросил он, выворачивая голову в сторону Виталика.

– На подворье Янки Вдовицы, – пожал плечами юноша, гадая о причинах такой внезапной уступчивости.

– Будет сделано-с.

Казначей открыл дверь, мышкой нырнул в темноту, следом за ним туда же рванул Гордон, явно по рассеянности захлопнув дверь перед носом Виталика и Василисы.

– Детский сад какой-то, – пробормотал ошарашенный сплетник, напрягая слух. В сокровищнице что-то загрохотало, заскрежетало, потом на два голоса дружно ухнуло. – У меня такое ощущение, что они там на пару заначку делают.

– Правильное у тебя ощущение, – грустно вздохнула Василиса, страдальчески сморщив носик. – Но, если не дать им этого сделать, моего благоверного жаба задушит. Ты даже представить себе не можешь, сколько это в золотых будет – четверть того, что он с Абрамом Соломоновичем за эти годы туда натащил.

– Слушай, царица-матушка…

– Давай-ка по-простому, – отмахнулась царица. – Когда рядом никого нет, зови просто – Василиса.

– Идет. Так я что хотел сказать, Василиса, может, подсобить вам с Янкой в снятии с Гордона этого заклятия? А вдруг поможет? Я вон только что с шаманом на пару гопака сплясал – и весь Великореченск усыпил.

– А вот этого мы точно делать не будем, – затрясла головой царица. – С твоей дикой магической аурой мой муженек запросто в мота превратится. Тут уж не то что от казны – от Руси ничего не останется. Нет, пока не выясним, кто это заклятие на него наложил… Стоп, а ты откуда про заклятие знаешь?

– Земля слухом полнится, – заволновался Виталик, проклиная себя за длинный язык. Не хватало, чтобы из-за него еще и Янке влетело.

– Вот болтушка! – рассердилась Василиса, мгновенно вычислив информатора Виталика. – Ты, сплетник, об этом молчок.

– Естественно!

– Естественно… – ворчливо пробурчала царица. – Если бояре узнают о том, что царь под заклятием ходит, тут такое начнется!

– Можешь дальше не продолжать. Все понял. Одной из главных задач нового управления будет поиск того гада, что заклятие наложил.

– О-о-о… если бы тебе это удалось… – прошептала царица. В голосе Василисы звучала такая страстная надежда, что юноше ее стало жалко. – От многих бед тогда Русь спасешь.

В этот момент дверь в сокровищницу распахнулась и на пороге появился слегка запыхавшийся царь.

– Ой, я, кажется, по рассеянности дверцу за собой притворил, – невинно хлопая глазками, сообщил он.

– А замочек здесь с секретом, самозапирающийся, – понимающе закивала головой царица, – аглицкой конструкции.

– Вот именно. Так что же вы на пороге-то, – засуетился царь, подхватывая жену под ручку, – проходите, не стесняйтесь.

Виталик вслед за царской четой вошел в сокровищницу, освещенную лишь светом факелов, развешенных по стенам. Первое, что бросилось юноше в глаза, – следы на пыльном каменном полу, уходящие куда-то в глухую стену. Следы были свежие. По полу только что тащили что-то очень тяжелое и очень громоздкое. И, судя по следам, это что-то было сундуком. Причем сундук был явно не один. Казначей с Гордоном так спешили, что не удосужились замести за собой следы, но юноша с Василисой, дабы не нервировать державного, сделали вид, что ничего не заметили. Однако при виде четырех сундучков, сиротливо стоящих у стены, Виталик не смог удержаться, чтобы не поерничать.

– Ай-яй-яй… – скорбно вздохнул он, – и это все, чем богата Русь? Бедненько вы здесь живете.

– А тебе мало? – возмутился казначей. – Там же чистое золото! В каждом сундучке почти по двадцать тысяч золотых!

– Почти? – насторожился юноша.

– Плюс-минус тысяча. Мы туда без счета сыпали. Но общая сумма восемьдесят тысяч, за это я ручаюсь!

– Знакомая цифра. А это не те газетные денежки, что вы с бояр поимели?

– Это государственные денежки, – заволновался Гордон.

– Верю, верю… Значит, в каждом почти по двадцать тысяч?

– Совершенно верно, – закивал головой казначей. – Не веришь? Да ты попробуй хоть один из них подними!

Виталик подошел к одному из сундуков с четырьмя ручками для переноски, поднатужился…

– Ого!

Сундучок по размеру был хоть и не очень большим, но ему с немалым трудом удалось оторвать его край от пола.

«Если в одном червонце семь граммов, то двадцать тысяч – это сто сорок килограммов, – произвел он молниеносный подсчет, – ну и сундук кованым железом обит, стальными полосами стянут, килограммов на сорок – шестьдесят потянет. Неужели не обманули?»

Это так удивило сплетника, что он на всякий случай открыл крышку. Сундучок действительно был почти доверху набит червонным золотом.

– Тебе ведь четверть казны на твои дела надобны? – суетился около сплетника Абрам Соломонович. – Так выбирай себе любой сундучок, расписывайся в ведомости и, как говорится, с богом.

– Любой?

– Любой, – барственно махнул ручкой казначей. – На дела важные, государственные злата жалеть нельзя! Ты, главное, вот здесь подпиши, – начал он совать под нос сплетнику бумагу, – здесь все составлено по уму: «Я, Виталий Алексеевич Войко, получил на нужды нового оправления под названием ЦРУ двадцать тысяч полновесных золотых червонцев».

Виталик убедился, что расписка составлена по всей форме, с легкой душой подмахнул ее, после чего начал исследовать сундуки. Выбрал, естественно, тот, чтоб золотом был забит под завязку.

Абрам Соломонович тут же кинулся к выходной двери.

– Эй, вы, там, наверху! – заорал он. – Четырех стрельцов сюда покрепче!

По лестнице грохотали сапоги стрельцов, спешащих на зов казначея.

– Вот этот сундучок, – деловито распорядился Абрам Соломонович, – на подворье Янки Вдовицы доставьте. Сдадите с рук на руки ей, Ваське или Жучку.

– Это с чего бы Ваське и Жучку? – насторожилась Василиса.

– Так они все равно одним табором живут, – пожал плечами казначей. – Зачем зазря служивых от дел отвлекать? Пусть сундучок сдают и обратно сюда, казну царскую охранять. – Абрам Соломонович ласково погладил оставшиеся в сокровищнице сундуки, бережно сложил расписку Виталика вчетверо и засунул ее себе в карман.

– Несите, несите, – подтвердил стрельцам распоряжение казначея Гордон, – не задерживайте, нам еще дела государственные решать надобно.

Стрельцы подхватили выбранный Виталиком сундучок за ручки и с натугой поволокли его к выходу. Виталик проводил их взглядом, и в душе царского сплетника закопошился червячок сомнения. Как-то уж слишком легко державный расставался с такой огромной суммой, да и Абрам Соломонович, чуть не приплясывал от радости, словно только что совершил самую лучшую сделку в своей жизни. Однако было уже поздно: сундучок благополучно покинул царскую казну, а расписка покоилась в кармане казначея.

– Предлагаю отметить рождение новой силовой структуры рюмочкой анисовой, – азартно потер руки державный, подхватил Виталика и Василису под локотки и потащил их за собой.

– Ни в коем случае! – заволновался царский сплетник. – Знаю я эти рюмочки! Сейчас опять завертимся, и вся работа побоку! Не знаю, как у тебя, царь-батюшка, а у меня еще дела!

– Не выпить за такое дело – значит на корню его сгубить! – укоризненно гудел Гордон, стремительно шагая по коридору.

Царь затащил жену и Виталика обратно в кабинет и выудил из секретера солидный пузырь анисовой.

– Так, царь-батюшка! Если ты меня сейчас заставишь пить, я сразу подаю в отставку! – уперся юноша.

– Да ты что, сплетник, благодетелю перечишь? – рассердился Гордон.

– И правильно делает! – поддержала юношу царица. – Принимай, боярин, свой новый знак отличия – и за работу.

Василиса кивнула на сверкающий рубиновыми каплями в ореоле брильянтовых брызг значок ЦРУ, сиротливо лежащий на столе.

– И это тоже забирай, – сдался Гордон, отставляя бутылку в сторону. Царь выудил из ящика стола серебряные значки с надписью ЦРУ размером поменьше. – Я и твоим орлам приказал такие же соорудить. Они у тебя кадры уже проверенные. Так что с этого момента за мою безопасность отвечаешь ты.

– Дай хоть пару дней на раскачку, – сердито буркнул Виталик, распихивая значки по карманам. – Людей подготовить, кого надо проинструктировать.

– Два дня потерпим, – ответила за Гордона царица. – Да, сокол мой ясный, а тебе не кажется, что такие назначения надо фиксировать царскими указами?

– И то верно! – хлопнул себя по лбу Гордон – Давай, Василисушка, писаря сюда.

Царица сделала пасс рукой, и часть стены отъехала в сторону, открывая проход в тайную комнату. В комнате, за накрытым столом, который буквально ломился от яств, сидел понурый писарь Прошка. Неподалеку стоял еще один стол, заваленный бумагами и всякими писарскими принадлежностями.

– Иди сюда, – приказал ему Гордон, – царский указ писать будешь.

Прошка с трудом вылез из-за стола, взял лист бумаги, чернильницу-непроливайку, гусиное перо и поплелся на зов державного.

– Царь-батюшка, да устал я уже твоим личным дневником работать. Бога ради, назначь на другую должность. На волю хочу!

– Нельзя, Прошка, тебе на волю, слишком ты много знаешь. И чем ты, собственно, недоволен? Ешь-пьешь вволю, все с царского стола. Вон какую ряху за это время наел.

– Доволен, всем я доволен, царь-батюшка. Мне бы только добраться до глотки того, кто тебе эту идею с дневником подкинул, – обжег Прошка взглядом Виталика.

– Это когда я такую идею подкидывал? – удивился сплетник.

– Когда в бреду лежал, – отмахнулся царь. – Мне Янка рассказала. А ты, Прошка, не гундось. Личным дневником у самого царя работаешь. Если б не память твоя дырявая, диктофоном бы назначил, но что есть, то есть. Гордись. Такой должности ни в одном государстве нет. Так, пиши указ: «Назначить царского сплетника Виталия Алексеевича Войко на должность главы Царского Разведывательного Управления». Написал?

– Написал.

– Молодец. Дату поставь.

Прошка поставил и со стоном удалился обратно в тайную комнату. Стена вернулась на свое место, закрывая проход. Гордон поставил на указе свою размашистую подпись.

– Вот теперь все по закону! – радостно сказал он.

– Это он у тебя здесь с тех пор, как я в Великореченске появился, сидит? – глядя круглыми глазами на стенку, за которой скрылся Прошка, спросил Виталик.

– Ну ты как про Ваню Лешего в пыточной тогда заикнулся, – весело сказал Гордон, – я его сразу на гособеспечение определил.

Василиса качнулась было в сторону Гордона и тут же дернулась назад. При этом у Виталика возникло стойкое ощущение, что она только что готова была отвесить своему муженьку хорошую затрещину.

– А вы мне про этого Ваню Лешего ничего рассказать не хотите? – осторожно спросил царский сплетник.

– А вот про Ваню Лешего тебе знать совсем даже не обязательно, – твердо сказала Василиса. – Все, сплетник, прием окончен!

Царица сверкнула на Виталика своими зелеными глазами, и его вдруг обдало таким жаром, что он чуть не пулей вылетел из кабинета, подгоняемый в спину колдовским взглядом чем-то жутко раздосадованной супруги Гордона.

13

Оказавшись на улице, Виталик ошалело потряс головой.

«Она! Стопудово она! – Мысли в голове царского сплетника неслись галопом. – Нет, Янка, что ты там мне ни говори, но тетушка твоя и есть та самая Хозяйка. Все сходится! И глазки колера соответствующего, и Ваня Леший, которого она от меня так тщательно скрывает. Зачем скрывает? Так то козе понятно! Нужен я им. Как воздух нужен, а через Лешака я запросто обратно в родной Рамодановск свинчу. Опять же бесы мои для Хозяйки долю отстегивали. И здесь все ясно как божий день. Муженек-то ее из жадности один черт все в кубышку запрячет, вот она с Заовражной низменности хоть что-то на благо государства и отшибает. И в Рамодановске, когда меня старушка с Лешаком за шкивок взяли, наверняка она была. А старушка, скорее всего, это тетушка ее – бабка Ёжка младшенькая. Ну дела… Ой, чую, при таком раскладе не видать мне Рамодановска как своих ушей».

– О, майн гот! Кого я вижу! – Навстречу царскому сплетнику шел сияющий Вилли Шварцкопф – немецкий посол и по совместительству глава купеческой гильдии, защищавший интересы иноземцев на Руси. – Камраден, я хотеть немножко говорить с вас наетине!

– О чем?

Посол подошел к Виталику вплотную и таинственно прошептал:

– Ваш совет. Читать между строк. О! Я вас отшень хорошо поняль!

– Рад за вас, – вежливо кивнул юноша.

– Я уже есть оттать приказ тоставить ваша толя терем Янка Втовица в фонт сирый и убогий.

– Опаньки, – опешил юноша, пытаясь сообразить, что сумел вычитать посол между строк единственной пока что на Руси печатной продукции – скромной листовки с сообщением о страшных зубастых рыбках под названием пираньи, появившихся на Великой реке. – Ладно, ближе к обеду заверну в посольскую слободу, там и потолкуем, а сейчас извини, дорогой, дел много накопилось. Ряд проблем надо срочно утрясти.

– Я! Я! Я все понимать!

Виталик сделал послу ручкой и решительно двинулся в сторону подворья Ваньки Левши. Он подоспел вовремя – прямо к завтраку. Кузнец сидел за столом под навесом возле столярной мастерской вместе со всем своим семейством, уминая краюху хлеба, накрытую сверху солидным шматком сала, и запивая ее молоком. Рядом сидели его сестра Мария и племянница Даренка, занимаясь тем же самым. Судя по всему, они уже прочно обосновались на подворье своего родственника, обласканного самим царским сплетником. Оно и понятно. Кузнец теперь большой человек. Под такой защитой жить и сытно, и безопасно. Опять же и Ваньке по хозяйству подмога неплохая. Больше времени на кузнечные да столярные дела остается.

– Боярин! – радостно взревел Левша, увидев входящего во двор Виталика. – Говорил я тебе, Манька! Нашего шефа так просто не возьмешь! Видишь, здеся он! Живой и здоровый! Подсаживайся к столу, боярин! Не побрезгуй.

– От молочка не откажусь, – благодушно улыбнулся Виталик.

Мария метнулась в дом и скоро вышла оттуда с кринкой студеного молока. Виталик подсел к столу и с удовольствием опустошил ее.

– Хороша-а-а, – удовлетворенно выдохнул он. – Ну как твои дела, Ваня? Что там с моим заказом?

– Вовремя ты подоспел, боярин. Как раз вчера последнюю партию буковок свинцовых закончил. Доски наборные тоже соорудил. Кассы деревянные под буковки сделал. А чтобы буковки бумагу зазря не рвали, хитрость одну учинил.

– Ну-ка, ну-ка, это какую хитрость? – заинтересовался Виталик.

– Пойдем, покажу. Я как раз сегодня поутру последнюю партию буковок обработать хотел.

Хитрость располагалась здесь же, в сарае, около которого они трапезничали.

– Ай да Ваня! – ахнул Виталик, с первого взгляда по достоинству оценив хитроумный агрегат.

Это был самый натуральный шлифовальный станок. Допотопный, сделанный частично из металла, частично из дерева, с ножным приводом, но все-таки станок. Царский сплетник сразу понял его назначение. На массивной станине лежала закрепленная специальными зажимами наборная доска, заполненная литерами[2]2
  Литера – брусок прямоугольного сечения с рельефным выпуклым изображением буквы или знака, выполненный из специального типографского сплава.


[Закрыть].

Над доской располагался шлифовальный круг, приводимый в движение педальным механизмом. Левша сел на табуретку, стоящую около станка, и заработал педалями. Круг завращался, медленно набирая обороты, и, как только он разогнался до нужной скорости, кузнец начал опускать его вниз с помощью рычага. Во все стороны полетела свинцовая пыль. Обработка много времени не заняла. Движение шлифовального круга вниз прекратилось, как только он дошел до ограничителей. Левша вернул его в исходное положение и посмотрел сияющими глазами на Виталика.

– Ну как? – радостно спросил он.

– Класс! – одобрил царский сплетник. Литеры сверкали с наборной доски, отшлифованные строго по одному уровню. – Цены тебе нет, Ванька! Умница! А я ведь тебе вроде такого агрегата не заказывал.

– Сам допер! – гордо сказал кузнец.

– И это самое ценное. Вот теперь точно знаю: дело пойдет. С такими кадрами я горы сверну!

– Я тут на досуге еще один пресс соорудил, – похвастался кузнец, – и кое-что на нем уже отпечатал.

– Это еще зачем?

– Ну надо же было эти буковки на чем-то проверить. Помнишь, ты насчет визиток мне говорил?

– Это когда? – насторожился Виталик.

– Когда твое выздоровление праздновали.

– О господи, – простонал юноша, – чую, чего я только тогда по пьяни не наговорил!

– Так я их тебе сделал! – обрадовал его Левша и потащил своего боярина за шлифовальный станок. За ним действительно стоял еще один типографский пресс, а на нем лежали визитки…

– Офигеть… – пробормотал пораженный царский сплетник.

Визитки были самые разнообразные. Львиная доля их была выполнена на аккуратных прямоугольниках плотного белоснежного ватмана, купленного кузнецом явно в иноземной лавке «Писчебумажные товары» на центральном базаре Великореченска, но особо выделялись среди них несколько десятков тонких пластин, сверкавших золотыми буквами. Царский сплетник сразу понял, что эти шедевры ювелирного искусства были кованы в кузне.

Виталик осторожно взял одну из них в руки.

– Это подарок тебе, барин. Три червонца на это дело не пожалел, – гордо сказал Левша, – два рубля серебряных, ну и меди чуток для прочности добавил. Лично отливал, ковал, а потом чеканный оттиск со специальной заготовки делал!

– Технологию ты, я смотрю, освоил, – хмыкнул юноша. – Да такими визитками расплачиваться можно!

– Можно и расплачиваться, – пожал плечами Левша. – Но вообще-то я тебе эти визитки для царя-батюшки приготовил али еще каких важных особ. А для купчишек всяких да черного люда и такие сойдут, – кивнул он на бумажные прямоугольники.

– И то верно, – пробормотал Виталик, вчитываясь в золотые строки. Надпись на визитке впечатляла:

«Податель сего, царский сплетник Виталий Алексеевич Войко, боярин Заовражной низменности, Засечного кряжа и Сварожской гати, глава боярской думы, является главным криминальным авторитетом Великореченска и всея Руси, а потому все должны его бояться, сразу в ножки падать и кланяться, ибо страшен он в гневе праведном. По всем делам к боярину обращаться в офис царского сплетника, расположенный в трактире «У Трофима». По пустякам просьба не беспокоить».

– Упасть и не встать! – радостно заржал сплетник.

– Ты чего? – насторожился кузнец.

– Да вот представил, как эту визитку царю-батюшке подаю, он ее читает, а потом в ножки бух и начинает бояться моего гнева праведного!

– А вот об этом я чегой-то не подумал, – почесал затылок Левша. – Ладно, давай ее сюда, к вечеру перечеканю.

– Я тебе перечеканю! – Виталик распихал золотые визитки по карманам. – Обязательно пару экземпляров Гордону с Василисой подарю. Пусть боятся. Опять же, если на таких визитках кромки подточить да запустить в полет, запросто какому-нибудь лиходею глотку перерезать можно. Очень удобная штука. Тайное оружие. Хрен кто догадается. А вот бумажные придется переписать. Нет, но подстава твои визитки обалденная.

– Какая подстава?

– А с каких это пор я стал главой боярской думы? Меня на эту должность еще никто не выбирал.

– Так осталось-то нет ни хрена! Два-три дня! Зачистить пару десятков бояр…

– Да ты совсем с ума сошел, Ваня! – выпучил глаза Виталик. – Ты бы еще написал, что им на кладбище прогулы ставят.

– А вот этого я написать не догадался, – расстроился Левша.

– Текст сам сочинял?

– Не, Сема подсказал.

– Отличный слог у моего боцмана. Может, натаскать его на корреспондента? А что, с такой фантазией запросто статейки для нашей газеты клепать сможет. Надо будет об этом подумать на досуге. Однако это потом. Давай о деле.

– Давай.

– Надо тебе, друг мой, смотаться на чертову мельницу.

– Ой! – съежился Левша.

– Не дрейфь. Там у меня уже все схвачено. Вся местная нечисть под мою руку пошла. Тебе как правой руке царского сплетника уважение особое будет. Там сейчас гномы, столяры да плотники бумажную фабрику по моим чертежам сооружают. Хватит у басурман бумагу по бешеным ценам закупать. Сами с усами. Пусть они теперь за этим товаром к нам на поклон идут. Тебе надо будет туда сундучок с золотом доставить. У меня, сам знаешь, за бесплатно никто не работает.

– Так, может, стрельцов туда с деньгами пошлешь али кого из людей Семена?

Детинушка явно трусил. Нет, в драке на кулачках он был о-го-го! Но вот нечисти по-прежнему побаивался.

– Обязательно пару наших человек в сопровождение пошлю, – кивнул Виталик, – но и тебе там непременно быть надобно. Да ты не бойся. Это ненадолго. Подберешь себе в помощь самых толковых плотников, столяров, кузнецов – и с ними сразу же обратно.

– А зачем они тебе? – насторожился Левша.

– Вторую типографию здесь, в Великореченске, ставить будем, – пояснил юноша. – С чертовой мельницы сюда поставки бумаги да типографской краски наладим. Я гномов с эльфами и на это производство нацелил.

– А зачем нам две типографии? – не понял кузнец.

– Та типография, что мы здесь ставить будем, для газеты предназначена. Чтоб свежие выпуски прямо из типографии в продажу шли. А та, что в Заовражной низменности, особый товар производить будет. В ней мы книги печатать начнем. Понял?

– Понял. Только зачем нам тамошние мастера? Да мне только свистнуть, и сюда вмиг толпа отличных плотников, столяров да кузнецов сбежится. Ты, боярин, так щедро платишь, что они уж расстараются.

– А ведь дело говоришь, – хмыкнул Виталик. – Ладно, остаешься здесь. Типографию мы будем организовывать на твоем подворье. У тебя за кузней довольно приличный огород. Вот там и начнем застройку.

– Да ты что, боярин! – выпучил глаза Левша. – А где я репу сеять буду?

– Ты что, обалдел?

– Дык что это за подворье без огороду? Петрушка свежая, лучок…

– Ваня, а не скажешь, почем нынче репа на базаре? – закатил глаза к небу Виталик.

– По зиме цельный алтын мешок.

– Следующий вопрос. Если ты всю репу со своего огорода на базар снесешь, сколько за нее выручишь?

– Ну ежели хорошо поторговаться, не меньше рубля серебром возьму.

– Ваня, давай я тебе буду платить в месяц пять золотых и ты меня всякой фигней доставать больше не будешь!

Кузнеца качнуло. Он знал, что его барин скупостью не страдал, но о таком жалованье даже мечтать не мог.

– Это ж я себе новый терем справлю… – севшим от волнения голосом просипел он.

– Не парься. Терем – это мои заботы. На эти цели есть другая статья расходов. Вместе с типографией и терем тебе новый возведем, и кузню со столярной мастерской расширим, и это не будет стоить тебе ни копейки. Я из царя-батюшки сегодня неслабую деньгу выбил. И на терем, и на типографию… короче, на все наши дела хватит.

– А пять золотых? – слабым голосом спросил Иван.

– Это тебе на пропитание да на одежку. Сейчас я тебе нарисую…

– Погоди, барин.

Левша схватил стоящую в углу сарая лопату и ринулся наружу.

– Э! Ты куда? – опешил царский сплетник.

Поздно. Кузнеца и след простыл. Нашел он его на огороде. Левша яростно работал лопатой.

– Ты что делаешь? – выпучил на него глаза Виталик.

– Репу выкапываю. Рупь серебром, он, знаешь, в хозяйстве не лишний будет.

– Тьфу!

Только схлопотав от царского сплетника по загривку, кузнец сообразил, что сделал что-то не то, и прекратил сельхозработы.

– Пошли в дом. Типографию рисовать буду. А репу… работников себе наймешь, они вмиг тебе тут все выкопают.

Где-то с час он втолковывал Левше, что от него требуется, рисуя производственные цеха и их внутреннее техническое оснащение.

– Все понял?

– Все, – заверил сплетника кузнец.

– Сколько на все это тебе времени и денежек потребуется?

– Ну ежели к дядьке обратиться… – зашевелил губами Ванька, что-то старательно подсчитывая, – …у него своя плотницкая артель, то он по родственному много не возьмет…

– Так сколько?

– Думаю, в десять золотых уложусь.

– Эта только на производственные цеха?

– Да что ты! Это на все. И на цеха, и на агрегаты твои мудреные.

– Ваня, побойся бога! Да у тебя за один нож Никола чуть все подворье не оттяпал, а ты за десять золотых целую типографию ставить собрался.

– Так то нож! Чистый булат особой закалки с рукоятью узорной, камешками самоцветными украшенный. А тут деревяшка!

– А ты цеха из гнилого теса ставить собрался?

– Что ты, боярин! Лес добротный будет.

– Время?

– Ден за пять управлюсь.

– Значит, так. Зайдешь сегодня на подворье Янки Вдовицы, получишь пятьдесят золотых…

– Да куда столько? – ужаснулся кузнец.

– Куда надо! Лучших специалистов нанимай и плати всем по совести. Народ должен знать, что царский сплетник дела ведет серьезно, справедливо и работать на него выгодно!

– Да… да… да мы каменные цеха поставим!

– Еще лучше. Не сгорят, по крайней мере. Вдруг кто по злобе красного петуха пустить надумает? Да, а это на сроки сильно повлияет?

– Да за такие деньги в три дня твою типографию поставим. День и ночь пахать будем!

– Вот и ладненько. Домой ко мне заскочить не забудь. Если меня не будет, Янка или Васька с Жучком тебе жалованье и деньги на постройку выдадут. Я их предупрежу. Работай, Ваня.

Царский сплетник вышел во двор, шутливо щелкнул по носу крутившуюся рядом с крыльцом Даренку, выудил из кармана пару мелких серебряных монет и сунул ей их в руку.

– Пряников себе медовых купи, а то дядьке теперь будет не до тебя. Загрузил я его работай по самое не балуйся.