Текст книги "Царский сплетник и шемаханская царица"

На помощь вышибале подоспел еще один джигит. Они подхватили купца под белы ручки и поволокли его к выходу из игрового зала.

Ага, смекнул Виталик, а карточки-то с подвохом, и тоже начал возбухать. Правда, делал он это гораздо умнее, продолжая разыгрывать свою партию.

– Нет, ну что такое? Почему ваш Джибес постоянно выигрывает? Так, Гюльчитай, ты раньше в очко играла?

– Нет, – проворковала Илаха, запуская шаловливые ручки под его рубаху. Жучок завистливо вздохнул. Испугавшись, что игривая мадам нащупает татуировку Парвати, Виталик легонько шлепнул ее по бедру.

– Раньше времени не балуй! До постели потерпи. Тут дела серьезные заворачиваются. Не видишь, продуваюсь. Так, тебе как новичку должно везти. Играем втемную. Внимание, господа! Сейчас моя Гюльчатай скажет, когда мне остановиться.

Как раз подошла очередь играть Виталику против казино. Джибес начал метать ему карты и буквально на второй девица пришлепнула их ладошкой.

– Хватит!

Джибес начал раздавать себе, как и положено банкующему, выкладывая карты рубашками вниз. Первой выпала десятка, вслед за ней восьмерка. Джибес заколебался, посмотрел на юношу, но что-либо прочесть по его лицу было невозможно, так как хитрец играл вслепую и карт своих не знал. Крупье решился на третью карту и не сдержал разочарованного вздоха. На этот раз выпал король.

– Перебор! – возликовал Виталик, – двадцать два!

– А у тебя что было? – полюбопытствовал Кощей.

Журналист вскрыл свои карты, и все, даже жутко недовольный сегодняшней игрой Гордон, дружно расхохотались при виде двух валетов, сиротливо лежащих на столе.

– Я тоже теперь играю вслепую!

– И я!

– И я!

– И я того же мнения, – промычал Гордон.

Однако игра вслепую удачи никому не принесла, и горка фишек около Джибеса быстро начала расти. Первым проиграл все свои фишки «царский сплетник» по имени Жучок. Он потряс свою боярскую шапку над столом в надежде, что из нее что-нибудь выпадет, но там уже не осталось ни одной фишки. Оборотень жалобно посмотрел на Виталика, которого в тот момент шемаханская царица целовала взасос. Юноша не знал, преследовала этим Илаха какой-то свой собственный коварный план или он просто ей понравился, но эта ситуация его уже начала напрягать. Одно дело, когда он тискает девицу, и совсем другое, когда тискают его.

– Да погоди ты! – сдернул журналист с себя шемаханскую царицу. – Дай с братаном потолковать! Он же скоро весь наш общак угробит. Жди здесь, я сейчас быстро! – Виталик выдернул Жучка из его кресла и потащил за собой к двери, ведущей в номер для двух любящих сердец. – Господа, пару кругов без нас. Я сейчас быстренько братану мозги прочищу и вернусь. А ну пошли! Пошли, я кому сказал.

Виталик затолкал Жучка в комнату для интимных встреч, плотно закрыл за собой дверь и коротко распорядился:

– Раздевайся!

Оборотень покосился на шикарную постель и начал медленно спадать с лица.

– Давай сюда свою одежду, придурок! – треснул его по лбу юноша и начал стягивать с себя костюм голландского моряка, – быстро переодеваемся!

Оборотень выдохнул с огромным облегчением и начал стаскивать с себя боярский кафтан.

– А зачем переодеваемся? – полюбопытствовал Жучок.

– Гордона отсюда надо увести, пока он все государство шемаханам не продул, а увести его должен царский сплетник, а не криминальный авторитет. Все понял?

– Ага. И что мне с этой Гюльчатай делать?

– Да что хочешь!

– Правда?

– Правда! Эта дура еще чуть-чуть и меня прямо на карточном столе разложит. Янка узнает – убьет!

– А меня?

– Тебя максимум ухватом приголубит. Переживешь. Пошли. Да, не забудь там фишками со мною поделиться. И веди себя, как подобает настоящему криминальному авторитету Великореченска.

– А это как?

– А это так, как только что себя вел я. Если дрейфишь, прими на грудь. Напряжение как рукой снимет. Теперь все понятно?

– Ага… – расплылся Жучок и ринулся на выход.

Следом поплелся Виталик, стараясь придать себе слегка пришибленный вид. То, что он со своими советами слегка погорячился, юноша понял сразу, как только вернулся к игровому столу. Первым делом Жучок сдернул с подноса державного штоф анисовой и вылакал его до дна. Все застыли, выпучив глаза на отморозка. Такой наглости никто не ожидал даже от главного криминального авторитета Великореченска. Про то, что надо фишками делиться, пушистый обормот конечно же забыл, так как перед ним стояла знойная красавица Востока с такими изумительными формами, что ему как-то сразу стало не до игры. Он дернул ее к себе на колени и начал не просто лапать, а конкретно…

– Ну это уже перебор, – расстроился Виталик, увидев, что рука его «братишки» залезла в шаровары царицы, что-то там старательно нашаривая, и попытался пнуть уж слишком отмороженного авторитета ножкой под столом. Попал, но, судя по тому, как дернулся Кощей, попал не туда.

– Ты чего? – вызверился на него славянский бог.

– Будь другом, передай соседу, – попросил Виталик.

Кощей внимательно посмотрел на него, перевел взгляд на Жучка, нащупал магическим взором на нем свой, подаренный им когда-то Янке ошейник, и все понял. Морщины на его лице разгладились, и он с удовольствием выполнил просьбу постояльца своей внучки. Возможно, он сделал это не совсем вовремя, а возможно, и очень кстати. Жучок в тот момент, продолжая тискать Илаху, потянулся к кубку с вином. Пнул под столом его бессмертный злодей с таким старанием, что кубок взмыл в воздух, орошая всех присутствующих ароматными брызгами. Основной заряд достался царю, окатив его с головы до ног. Виталик только этого и ждал.

– Ах ты, морда твоя уголовная! – взревел он. – На царя-батюшку руку поднял?

Стол отлетел в сторону, унося с собой Вилли и Джибеса. Кощей успел сдернуть с него кубок с вином и деликатно отъехал со своим креслом назад, чтобы уже с этой, более удобной позиции наблюдать за разгорающейся дракой.

– Нет, что за дела? – возмутился получивший в пятак Жучок. – Янка меня на это не подписывала.

Отлетевший стол встал на ребро, отгородив бушующего Виталика и его жертв от внешнего мира.

– Молчи, придурок, – прошипел юноша. Царский сплетник бил наотмашь, но, целясь в «брата», попадал почему-то в пьяненького и практически ничего не понимающего царя. – Хватай свою бабу и вали отсюда!

Застывшие в ступоре шемаханы смотрели на периодически мелькающие над столом шаровары царицы, кувыркающейся в общей драке, не зная, на что решиться, так как она лично дала им приказ ни во что не вмешиваться. Жучок же, получив приказ, отвечавший на данный момент его самым сокровенным желаниям, взметнулся с пола, перепрыгнул через стол и рванул на выход вместе с царицей, чья пятая точка смотрела в потолок с его плеча. Кощей снял с носа пенсне, подался вперед и тихонечко спросил Виталика, азартно мутузившего царя.

– Гордона-то за что бьешь?

– Да не вырубается, сволочь, с первого раза! – сердито пропыхтел царский сплетник. – Крепкий попался.

– А ты в дыхало ему сунь, а потом вырубай, – посоветовал Кощей.

Виталик так и сделал. После очередного удара державный отключился.

– Вот теперь ты государство не продуешь, – удовлетворенно пробурчал юноша, взваливая царя-батюшку на плечо, и бессмертному злодею стал ясен смысл его странных действий. Кощей одобрительно кивнул и откинулся на спинку кресла.

– Карету царю-батюшке! – завопил парень, ногой отпихивая в сторону перегородивший дорогу стол, и на манер Жучка галопом помчался к выходу. Судя по тому, что ни на лестнице, ни в общем зале оборотня с Илахой не было, охрана так и не решилась их тормознуть.

Виталик запихал бесчувственного царя в первую же попавшуюся карету и запрыгнул в нее следом. – В палаты царские! – крикнул он кучеру. – Царь-батюшка отдыхать желает!

Воодушевленный оказанной честью, кучер подхлестнул коня, и карета рванула вперед.

28

Янка сидела у распахнутого окна своей светелки, с тревогой поглядывая вниз. С этой позиции было видно почти весь двор и часть улицы. Именно та часть, что вела к парадному входу в ее терем. Так что, если постоялец изберет именно этот путь для возвращения домой, а не сиганет через забор, то незамеченным не останется. Впрочем, даже если и через забор прыгнет, все равно дорога одна: вход в терем только через сени или через окна гридницы, которые в свете полной луны тоже прекрасно просматривались из окошка спальни Янки Вдовицы. Сердце девушки сжимала неясная тревога. Она уже устала постоянно бояться за Виталика, который чуть не каждый день вляпывался в какую-нибудь историю, но ничего с собой поделать не могла. Этот вредный, язвительный, порою грозный, но всегда такой милый и веселый парень занимал все ее мысли. Нет, надо что-то решать. В конце концов, он уже не раз звал ее под венец. И Василиса с Гордоном давно уже смотрят на них как на жениха и невесту, а она все брыкается! Так, может, хватит дичиться? Сердце не обманешь. «Все, – решила Янка, – больше никаких ухватов, никаких затрещин, а если он меня опять начнет лапать…» Девица томно вздохнула, прикрыла глаза и предалась эротическим грезам…

В сенях что-то загрохотало, грузно затопали сапоги, и Янка сообразила, что, размечтавшись, прозевала момент прибытия царского сплетника в родные пенаты. Сердечко девушки застучало часто-часто. Она спрыгнула с подоконника, метнулась к двери, выскользнула из спальни и застыла при виде Виталика, несшегося во весь опор через гридницу с хихикающей девицей в полупрозрачных одеждах на плече. Царский сплетник в два прыжка взлетел по лестнице и скрылся с добычей в своей спальне. Даже отсюда было отчетливо слышно, как в апартаментах царского сплетника заскрипела кровать. Вскоре смех девицы прекратился. На смену ему пришли такие томные стоны, что в глазах Янки Вдовицы потемнело. Она рванула обратно в свою спальню, схватилась за ухват, несколько мгновений судорожно сжимала его в руках, а затем выронила и бросилась ничком на узкую девичью кровать, разрыдавшись в подушку. Такого предательства она от своего постояльца не ожидала, но в первую очередь казнила не его, а себя.

– Дура! Кретинка! Идиотка! Сама виновата! Он же мужик! А мужику баба нужна! Вот и получи теперь, недотрога!

Она еще долго бы казнила себя, если б в дверь кто-то осторожно не поскребся.

– Васька, уйди! – шмыгнула носом в подушку девица, не желая вставать.

– Да это не Васька, это я, – послышался из-за двери шепот Виталика. – Извини, если разбудил, но у тебя лишнего матраца не найдется? А то Жучок, сволочь, мою спальню занял, а я в его конуре не помещаюсь…

Девушка взметнулась с постели, распахнула дверь, рывком втянула царского сплетника в спальню и, всхлипывая, начала срывать с него боярский кафтан.

– Никуда не пущу! Ни в конуру, ни в вертеп этот, никуда…

Виталик подхватил девушку на руки.

– Господи, Янка! Если б ты знала: как долго я этого ждал! Милая…

* * *

Измученные любовными утехами, заснули они лишь под утро, когда за окном уже начал розоветь рассвет, но, так как подворье Янки действительно было дикое, долго им поспать не дали. Как только пропели первые петухи, со стороны спальни царского сплетника раздался оглушительный женский визг. Янка всполошенно взметнулась с кровати и грохнулась на пол, увлекая за собой царского сплетника (так как девичья кровать была очень узкая, лекарка спала прямо на нем).

Визг повторился. Что-то затопало, загрохотало, кубарем скатилось по лестнице, пронеслось по гриднице и вылетело в сени. Янка с Виталиком бросились к окну. По двору носилась голая девица, пытаясь на ходу натянуть на себя шаровары и одновременно достать лифчиком удирающего от нее Жучка. Оборотень оказался шустрее. У него, в отличие от шемаханской царицы, все-таки было четыре лапы, а не две ноги, да плюс еще опыт удирания от ухвата Янки. Он выскочил на задний двор, исчезнув из поля зрения царского сплетника и хозяйки, и где-то там затихарился. Разъяренная фурия застыла посреди двора, гневно огляделась. Виталик поспешил отдернуть Янку от окна. Если имя шемаханской царицы оправдывает свое название и она действительно богиня, то лучше держать от нее самое дорогое подальше.

– Меня никто еще так не унижал! – крикнула Илаха. – Слышишь, сплетник, никто!

Виталик не удержался и все-таки высунулся из окна, не подпуская все же к нему подругу.

– А ко мне-то какие претензии? – сделал он удивленные глаза. – Я ж не виноват, что ты так неразборчива в выборе партнеров. Нет, чтоб ублажить нормального пацана, легла в постель с какой-то собакой страшной.

Янка зажала ладошкой рот и сползла по стеночке, сотрясаясь от беззвучного смеха. Разобрало не только ее. С яблони, прямо под ноги шемаханской царице, выпали Васька с Белоснежкой и, истерически повизгивая от смеха, поползли в сторону конуры Жучка, не в силах нормально перебирать лапками.

– Ты об этом пожалеешь, сплетник, – прошипела Илаха. Девица продолжала стоять голышом посреди двора, не стесняясь своей наготы. – Месть моя будет страшна.

– Так, что за дела? – возмутился Виталик. – Какая-то служанка какого-то жалкого шемаханского посольства смеет угрожать второму по значимости лицу государства Российского! Да ты вообще как здесь оказалась? За проникновение на частную территорию без согласия хозяев можно и на плаху угодить. Малюта у нас соскучился без работы. Тебя хозяйка сюда приглашала?

Илаха заскрипела зубами.

– Я так понимаю, нет. Тогда брысь отсюда, пока не нарвалась на дипломатический скандал. Это я вам быстро устрою. Сейчас до Гордона прогуляюсь, ноту протеста оформлю, объявлю всех персонами нон-грата и пинком под зад! Даже суток на сборы не дам.

Илаха молча начала одеваться. Закончив туалет, обожгла сплетника полным ненависти взглядом.

– А ты уверен, что твой царь подпишет вашу ноту протеста? Вот он у меня где, – сжала ручку в кулачок царица. – А ты скоро за все заплатишь. – Взгляд Илахи остановился на цветке лилии, вытатуированной на груди Виталика. – И твоя Парвати тебе не поможет, потому что я буду бить не по тебе! А по самому дорогому, что у тебя есть, чтоб ты мучился потом вечно!

Илаха скрылась в сенях. Грохнула входная дверь, и скоро все затихло.

– Слушай, а эта служанка, она кто? – спросила Янка.

Тут девушка сообразила, что сидит на корточках у стенки практически в чем мать родила, тихо пискнула и юркнула в кровать под одеяло. Виталик рассмеялся.

– Ну Янка, ты даешь! Как будто этой ночи не было вообще.

– Так ночью ничего не видно, – начала оправдываться девица.

– И ты этим коварно воспользовалась! – Виталик тоже нырнул под одеяло и начал под ним тискать подругу. – А ты хитрющая девчонка. Все уверены, что ты вдовица, а ты еще вчера была девица. И как это понимать, красавица моя?

– А ты что, против? – начала отбиваться Янка. Правда, отбивалась она несильно, так, для виду.

– Разумеется, нет. Но имей в виду. Теперь я тебя не отпущу от себя ни на шаг, пока до конца не разберусь с этой служанкой.

– Кстати, а что это за служанка?

Виталику очень не хотелось отвечать на этот вопрос, а потому он поспешил заткнуть ей рот поцелуем, и все вопросы, кроме любовных, сразу отошли на второй план. Янка перестала брыкаться и томно застонала, млея от ласк своего возлюбленного…

* * *

На этот раз пробуждение было более приятным. Никто не вопил, не орал, не бегал голышом по подворью, лишь со стороны гридницы слышалось громыхание противней. Янка готовила завтрак для своей буйной компании. Сегодня, по вполне понятным причинам, она с ним слегка припозднилась. Виталик быстро оделся, спустился вниз, чмокнул на ходу подругу в щечку и помчался на задний двор. Поплескавшись под рукомойником, сладко потянулся. Мир улыбался ему. Ярко светило солнышко, душа пела и хотелось, чтоб так было всегда. Царский сплетник вприпрыжку помчался обратно, в надежде, что пока никого на горизонте нет, удастся еще хоть немножко потискать подругу. Его как магнитом тянуло к Янке.

Из конуры выглянул Жучок.

– Эта малахольная уже ушла? – спросил он сплетника.

– Давно уже, – засмеялся Виталик. – За что она на тебя так рассердилась?

– Да как тебе сказать…

– Как есть, так и говори.

В окошке гридницы появилась Янка с поварешкой в руках. Ей тоже стало интересно, чем ее песик не угодил шемаханке.

– Ну… это… просыпаюсь я, а она вся такая фигуристая рядом лежит. Я не удержался и на нее, а она как заорет!

– Это потому, что ты с бабами обращаться не умеешь, – прокурорским тоном заявил Виталик.

– Нет, это потому, что я в тебя обратно превратиться забыл, – сердито буркнул Жучок. – Во сне, понимаешь, ко мне мой нормальный облик вернулся, а я спросонок этого не заметил и начал целовать ее взасос.

Янка рухнула со свой поварешкой в глубь гридницы, и оттуда до Виталика с Жучком донесся ее звонкий смех. Сплетник представил себе эту картину, и его тоже разобрало.

– Да-а-а… с вами не соскучишься, – отсмеявшись, сказал он.

– Идите завтракать, – крикнула Янка.

Первым на ее призыв откликнулся Васька. Он вывернулся откуда-то с заднего двора и одним прыжком взлетел на подоконник окошка гридницы.

– А где твоя Белоснежка? – поинтересовался Виталик.

– Да ну ее, надоела! Слушай, я не пойму, все бабы такие тупые или только мне так не везет?

– Это еще что за разговоры? – возмутилась Янка, гремя посудой.

Из окошка повеяло такими ароматами ее стряпни, что у Виталика с Жучком потекли слюнки, и они чуть не наперегонки помчались через сени в гридницу.

– Хозяйка, к тебе это не относится, – заволновался кот, – но эта Белоснежка меня конкретно достала! Я ей нормальным, русским языком говорю: все, мы не сошлись характерами, и вообще, меня твой колер не устраивает, исчезни! А она мурлычет, дура, и об меня трется. Короче, прицепилась как репей к одному месту. Хорошо, ей хозяйка свистнула, и она свалила.

– Эта та дура малахольная с лифчиком? – поинтересовался Жучок.

– Ага, – кивнул лобастой головой Васька.

– С тобой все ясно, – жизнерадостно сказал Виталик и внезапно запел:

 
Но коли выпи… коли выпито вино,
Вся страсть его на дне-е-е бутылки
Давным-давно, давным-давно,
Давны-ы-ым-давно!
 

– Это ты в точку попал. – Сияющая Янка выставила на стол из печи блюдо с горячими пирожками.

– С рыбкой, – заволновался Васька.

Стол хозяйка подворья накрыла такой, что можно было как минимум взвод солдат накормить, да еще и осталось бы. Кроме пирожков на нем были пузатый самовар, копченые окорока, в один из которых тут же вцепился оборотень, парное молоко в кринке, здоровенная гора блинов, рядом с которой стояли миски с медом и сметаной, плошки с вареньем яблочным, малиновым, клюквенным… короче, всего не перечислишь.

– Ух ты! – восхитился Васька, пододвигая к себе миску со сметаной, – по какому поводу праздник?

– Какой еще праздник… – зарделась Янка.

Со стороны улицы послышался цокот копыт. Судя по звукам, к Янкиному подворью подъехала карета.

– Федот, подожди меня со стрельцами здесь, – услышал юноша голос Василисы.

– Васька приехала! – обрадовалась Янка и помчалась открывать дверь.

– И сейчас нас будет всех конкретно напрягать, – пробормотал Виталик, втягивая голову в плечи.

Он не ошибся. Царица вошла в гридницу мрачнее тучи, зверем посмотрела на царского сплетника, потом перевела взгляд на Жучка.

– Да что случилось-то, толком скажи! – суетилась около нее Янка.

– Ну и кто вчера моему мужу морду набил?

– Он! – дружно ткнули друг в друга Виталик с Жучком.

– А если подумать? – еще мрачнее спросила царица.

– Хвостом своим клянусь, – завопил Жучок, – не я! Чтоб я на царя-батюшку лапу поднял?!!

– А уж как я его уговаривал, – прижал руку к сердцу Виталик, глядя честными глазами на Василису, – как оттаскивал от кормильца нашего, но ты же знаешь, Жучок такая сволочь!

Царица подошла к Виталику, взяла его за грудки и… расцеловала в обе щеки.

– Спасибо тебе, сплетник. Давно об этом мечтала, да не поднималась рука на болезного.

Янка радостно взвизгнула и бросилась целовать свою тетку.

– Все, все, – начала отмахиваться от нее царица. – Чаем-то напоите?

– Конечно! Подсаживайся к столу.

Янка кинулась разливать по чашкам чай. При этом девица так сияла, что Василиса изумленно вскинула брови и подозрительно посмотрела на Виталика.

– Чего это твоя хозяйка так светится? – спросила царица.

– Потому что она теперь по-настоящему моя хозяйка, – пояснил юноша. – Мы решили пожениться.

– О! Поздравляю. – Василиса подтянула к себе племяшку и поцеловала ее в раскрасневшуюся от смущения щеку. Виталик тут же подскочил к державной, демонстративно подставил свою щеку, но вместо поцелуя схлопотал ласковую пощечину от Янки.

– Перебьешься. Тебя уже целовали.

– Ревнует – значит любит, – радостно сказал Василисе юноша.

– Чисто дети, – покачала головой царица, усаживаясь за стол. – Ладно, давайте чаевничать, а заодно поговорим о делах наших.

– Скорбных, – добавил Виталик, пристраиваясь на стуле рядом с Янкой.

– Да, веселого мало, – согласилась Василиса. – С утра от шемахан пришли расписки Гордона. На триста тысяч. Уму непостижимо! Такую сумму проиграть! Казначей их как увидел, чуть не удавился. Заперся в сокровищнице изнутри и орет, что войдут в нее теперь только через его труп.

– Сто тысяч из этих трехсот можно не отдавать! – успокоил царицу Виталик, – лажа. Он расписку написал, а фишки за нее не получил и даже не использовал.

– Почему? – спросила Василиса.

– Потому что я его оттуда уволок, пока он всю державу не проиграл. Правда, для этого ему пришлось немножко навтыкать, но, сама понимаешь, это все во благо отечества.

– Понимаю, – вздохнула царица, подула на чай, осторожно отхлебнула. – Вообще-то это жульничество! – внезапно обрадовалась она. – Пытались нагреть царя-батюшку на сто тысяч! Чем не повод выставить их разом всех с Руси?

– Не получится, – отрицательно мотнул головой Виталик. – Вернее, вытурить-то их, может, и получится, но у меня сложилось впечатление, что только ценой жизни нашего царя… – царский сплетник покосился на Янку, – …и не только его.

– С чего ты взял? – тревожно спросила девушка.

– С того, что их царица несколько часов назад мне об этом практически напрямую сказала.

– Царица? Какая царица? – не понял Жучок.

– А ты забыл, с кем ночь провел? – рассмеялся Виталик.

– Я поимел царицу? – восторженно ахнул Жучок.

– Стоп, о чем, собственно, идет речь? – нахмурилась Василиса.

Янка прыснула в кулачок и в двух словах обрисовала ситуацию, умолчав, правда, о том, где пришлось ночевать Виталику, когда его спальню занял оборотень, но Василиса, похоже, и сама об этом догадалась.

– Давно пора, – пробормотала она.

– Нет, ну надо же! – продолжал восторгаться Жучок. – Гюльчатай – царица!

– Ее зовут Илаха, – подал голос кот, вытаскивая свою усатую морду из миски со сметаной.

– Совершенно верно, – подтвердил юноша, – Илаха, что в переводе с шемаханского означает «богиня».

– Ты знаешь шемаханский? – удивилась Василиса.

– Положение обязывает, – тяжко вздохнул царский сплетник. – Настоящему агенту ЦРУ без знания языков никуда. Вот пришлось по-быстрому пару книжек пролистать, язык освоить…

– Не верь ты ему, – засмеялась Янка, – этот пустобрех просто мясо белой змеи съел, а теперь выпендривается.

– Ого! – вскинула брови царица. – А откуда он белую змею достал?

Жучок втянул голову в плечи, и Виталик тут же кинулся на выручку.

– Выполняя оперативно-розыскные мероприятия по поиску купца первой гильдии Никваса, проходящего по делу о покушении на царя-батюшку Гордона в качестве подозреваемого, – зачастил юноша, – агент Жучок проник на территорию предполагаемого врага, которая располагалась в здании бывшей библиотеки посольской слободы, и реквизировал там ряд вещественных доказательств, в числе которых был ковер домотканный шемаханской работы одна штука, змея белая одна шту…

Янка, смеясь, ладошкой закрыла рот жениху, а Василиса закончила его мысль:

– Короче, один вещественное доказательство спер, а другой сожрал.

– Я один, что ли? – обиделся Виталик. – Я только эту сосиску белую попробовал, остальное Жучок оприходовал.

– Итак, что мы имеем, – начала рассуждать Василиса. – Шемаханское посольство оказалось самым натуральным змеиным гнездом и прибыло сюда нам конкретно гадить. Вытурить мы их отсюда не можем, так как они умудрились чем-то зацепить Гордона.

– И он теперь каждый вечер топает в их казино просаживать государственные денежки, – добавил Виталик.

– Я вижу только один способ, – задумчиво сказала царица. – Силой его дома удержать.

– Либо чарами женскими, – подсказала Янка. – Неужели он тебя на этот клуб променяет?

– Ты, я смотрю, в этом деле стала знаток, – усмехнулась Василиса, вогнав племянницу в краску.

– Ничего не выйдет, девочки, – поспешил вмешаться Виталик.

– Почему? – нахмурилась Василиса.

– Не удержите вы его ни ласками женскими, ни силой. Я вчера почему позже Жучка-то пришел? Гордона до палат царских на карете со свистом доставил, назад чуть не бегом, а тут меня мои ребята перехватили, те, кто Гордона охранял, вина ему подливали.

– Ну и почему они его упустили? – спросила Василиса.

– А они его не упускали. Говорят, он к ночи уже практически никакой был. Лежал вместе с казначеем в отрубе, а как девять часов пробило, вскочил – и на выход. Глаза оловянные, взгляд пустой. Ну банщики мои останавливать его начали, дескать, посидим еще, царь-батюшка, а он буром прет, ни на кого внимания не обращает. Ну они видят, что он ничего не соображает… – Царский сплетник запнулся.

– Дальше рассказывай, – требовательно сказала Василиса.

– Дай слово, что потом моих людей не накажешь.

– Раз Гордон пока жив, значит, ничего страшного с ним не случилось. Даю.

– Силой они решили его удержать. Вчетвером навалились. Задержать-то задержали, да он хрипеть начал, кровью наливаться, хотя держали его не за горло, а за руки. Ну ребята мои испугались, что Гордона сейчас удар хватит, отпустили его, и он тут же в порядок пришел. Только глаза были все такие же оловянные. И, хоть пьян был до изумления, направление на посольскую слободу четко держал. Ребята его до самых ворот проводили. Так что под заклятием он. Еще одним заклятием, которое на него, скорее всего, шемаханы наложили. Странное какое-то заклятие. – Виталик задумался. – Оно «синдрому Плюшкина» полярность поменяло.

– Какому «синдрому Плюшкина»? – не поняла Василиса.

– Я так заклятие назвал, которое вы с Янкой с него снять пытались, – пояснил юноша. – Заклятие жадности. А теперь он вдруг стал неслыханно щедрым за государственный счет… Стоп! – Виталик замер, явно обдумывая какую-то мысль. Даже глаза прикрыл, чтоб ничто не отвлекало. Янка с Василисой терпеливо ждали. – А что, если это одно и то же заклятие? – озвучил наконец свою мысль царский сплетник. – Ну-ка, быстро рассказывайте, как вы с Гордона порчу снимали?

Янка с Василисой как-то неуверенно переглянулись.

– Давайте, давайте, – теребил их Виталик. – Мне, чтоб во всем разобраться, нужна объективная информация. Без этого с шемаханами не управиться никак.

– Первый раз я одна пыталась это сделать, – решилась наконец слить объективную информацию Василиса. – Его сразу так корежить начало, что я испугалась: вдруг помрет? Второй раз мы уже вместе с Янкой за дело взялись. Я его специально на ночь напоила, так чтоб он ни одним членом двинуть не мог, и мы начали вытягивать из него злого духа.

– Вытянули? – нетерпеливо спросил юноша.

– Вроде бы да, – пожала плечами царица. – Гордону же легче стало.

– А конкретнее, как этот процесс происходил? – попросил уточнить царский сплетник.

– Как, как! – рассердилась Янка. – Вылетел из него какой-то пьяный бес с сивушным перегаром, и мы его захлопнули в шкатулку.

– В ларец! – прокурорским тоном заявил Виталик, направив указательный палец на Василису. – А потом этот ларец от греха подальше запрятали на чертовой мельнице, откуда ее Белоснежка и свистнула!

– А чего ты в меня-то пальцем тычешь? – сердито спросила царица.

– Да есть у меня кое-какие соображения насчет Хозяйки, что бесами на чертовой мельнице крутит, как хочет, – туманно пояснил юноша. – Однако не это сейчас главное. Вы духа этого видели?

– Так ночью же дело было, – вздохнула Янка. – Мы заклинание творили при свечах. И потом его так быстро в ларец засосало, что мы ничего толком рассмотреть не смогли. А открывать не решились. Вдруг опять вырвется.

– Странный бес, – сказала Василиса. – Магией от него непонятной тянуло. Что-то в нем и от беса есть, и от кого-то еще.

– Жаль, что вы его не рассмотрели, – расстроился Виталик.

– Обычный алкаш, – категорично заявил кот, вылизывая миску со сметаной. – Рыжий, вонючий.

– А ты откуда знаешь? – насторожился юноша.

– Так его же Белоснежка с чертовой мельницы свистнула. Она мне и сказала. Илаха при ней этого психа из ларца выпускала.

– Рыжий алкоголик… – пробормотал Виталик, буквально насилуя свой мозг, пытаясь свести концы с концами, – …бес… и в нем что-то еще… Джибес! – осенило юношу, и он от радости грохнул кулаком по столу так, что подпрыгнули чашки. – Ну держитесь, шемаханы! Теперь не Гордон у вас, а вы у меня вот где сидите! – крепко сжал он кулак.

Виталик вскочил из-за стола и забегал по гриднице.

– Ты чего как угорелый носишься? – спросила Янка.

– Потерпите, девочки. Мне так легче думать, – отмахнулся юноша. – Сейчас я все в голове утрясу и выдам на-гора гениальный план уничтожения этого осиного гнезда.

Дав круга три по гриднице, Виталик вернулся к столу.

– Ну давай свой план, – деловито сказал Янка.

И Виталик начал выдавать.

– Значит, так, Василиса, – начал он, – во-первых, сегодня ближе к вечеру надо поднять стрелецкие полки и направить их к шемаханскому стану. Они ведь, как мне сказали, в поле свои шатры разбили. Барашки у них там пасутся. Здесь, в Великореченске, только представительство.

– Поднимем полки, – кивнула Василиса. – Боярин Кондыбаев верный человек и воевода хороший, не подведет. Какие перед ним задачи поставить?

– Пусть на эту ночку обложит их полевой стан стрельцами со всех сторон, да так, чтоб ни туда, ни обратно мышь не проскочила. Никаких враждебных мер не предпринимать, на вопросы шемахан не отвечать. А если они за кинжалы начнут хвататься, валить их всех без разговоров на хрен! Нечего тут, на Руси, свои порядки устанавливать.

– Сделаем, – заверила его царица. – Что еще?

– Федот, как я просил, охрану царевича и царевны утроил?

– Утроил, – подтвердила Василиса.

– Пусть упятерит и на эту ночь выделит для охраны Великореченска дополнительные наряды. Большую часть стрельцов надо поставить у входа в посольскую слободу и непосредственно у шемаханского вертепа. Их задача никого, кроме меня, Кощея и царя-батюшки, внутрь не пускать.

– Что значит не пускать? – насторожилась Янка. – Ты что задумал?

– С шемаханами разобраться, – спокойно ответил юноша. – И лишние жертвы мне не нужны. Всех купчишек и бояр стрельцы должны разворачивать, ссылаясь на царский указ, и отправлять восвояси. А как только мы с царем окажемся внутри, Федот с пятьюдесятью стрельцами пусть почетный караул нам обеспечит. Это чтоб джигиты Илахи раньше времени не вздумали дергаться. Вот вроде и все. Хотя нет. Янка, ты куда вчера мои кремневые пистолеты запрятала?