Текст книги "Синдром Дездемоны"

– Нашла покупателя?

– Кажется, да! Окончательно он, правда, еще не решился, но квартира его очень заинтересовала… То есть, не квартира, а цена на квартиру, – поправила себя Алька. – В квартире-то нет ничего особенного. Старый фонд, маленькая площадь, не самая удачная планировка… и ремонту уже лет пять будет, знаешь же. В общем, сказал, что завтра уже точно решит, будет покупать или не будет. И, если будет, то в четверг уже залог оформим…

– А если передумает?

– Да не передумает, – успокоила Алька. – Он мужик явно не бедный, и квартиру покупает только для того, чтоб деньги вложить. А где он еще по такой цене квартиру найдет? Я же почти даром отдаю!

Алька вспомнила, с каким придирчивым интересом пожилой, лет под шестьдесят, мужчина, представившийся Петром Чурляевым, изучал документы на квартиру, оглядывал комнаты, ища подвох. Хотя на его вопрос о том, почему квартира продается так дешево, Алька ответила честно и сразу: потому, что срочно нужны деньги.

«Купит, – сразу решила Алька, едва увидела припаркованную у подъезда блестящую и новенькую, шикарную «Тойоту». – Деньги есть, если на такой машине ездит. И жилье есть наверняка – значит, просто капиталы вкладывает. А цена за квартиру очень располагает к вложению капиталов…»

В принципе, кроме Чурляева, за два неполных дня на квартиру нашлось еще три претендента. Правда, те были не настолько активны и что-то все себе раздумывали, сомневались. Но до воскресенья время еще оставалось, и Алька духом не падала. Да и риэлтерша, бойкая и энергичная дамочка слегка за сорок, была абсолютно уверена: найти покупателя за такую цену будет очень легко, к субботе квартира уйдет непременно!

– Ну вот и хорошо, – сказала она брату, отвлекаясь от своих мыслей.

– Что хорошо? – возмутился Пашка. – Как хорошо? Что же в этом хорошего? Ты меня не слушаешь, что ли?

Алька и правда его не слушала некоторое время, погрузилась в свои мысли.

– Ну отвлеклась, прости.

– Я говорю, телек у меня тут не показывает! Ни один канал поймать не могу! Ты бы мне хоть какую-нибудь… литературу принесла, почитать, что ли!

– А что, у Иринки дома совсем нет литературы?

– Есть, – хмуро пробасил Пашка. – Сплошные «Космополитены» и «Гламуры». И прочие журналы для домохозяек!

– «Космополитены» и «Гламуры», – развесилась Алька, – это журналы не для домохозяек, а для успешных женщин!

– Для успешных дур, – не сдавался Пашка. – Аль, может, зря я в подполье-то ушел, а? Они же сказали, неделю будут ждать, а пока не тронут…

– Все! – не в силах больше терпеть этот цирк, во весь голос рассмеялась Алька. – Все, хватит! Палыч, ладно, давай уже прощаться! Мне еще нужно по-быстрому успеть в душ сбегать и хотя бы чашку чая выпить. А времени не остается…

– Ты уходишь опять, что ли?

– Ухожу, – соврала Алька.

Хотя на самом деле уходить никуда не собиралась.

Просто почему-то не захотела посвящать Пашку в подробности этой истории с ребенком бывшей соседки. Знала, что брат не одобрит ее согласия, начнет подтрунивать, обзывать ее матерью Терезой. А она сейчас была не в том состоянии, чтобы выслушивать его шуточки. Да и зачем, в принципе, рассказывать про ребенка Пашке, если к тому времени, когда брат «освободится» из своего временного заточения, никакого ребенка и в помине уже не будет? Светлана обещала забрать девочку в четверг, в самом крайнем случае – в пятницу.

В воскресенье Алла дала свое согласие присмотреть за девочкой во время отсутствия Светланы, в понедельник договорилась с ней, что та привезет ребенка во вторник, часов в двенадцать… И вот этот вторник наступил, и стрелки часов почти сошлись уже на вершине циферблата. Самое время ждать гостей…

Алька все же успела, как и собиралась, принять душ и выпить чашку крепко заваренного чая. Сполоснула чашку – и, услышав звонок, пошла открывать дверь, догадываясь, что за этой дверью увидит Светлану и ее маленькую, новорожденную, дочку.

Алька не ошиблась – это они и были. Свету она сразу узнала, хоть та и изменилась со времени их последней встречи достаточно сильно – коротко остригла и покрасила в ярко-рыжий цвет свои когда-то длинные русые волосы. И похудела очень, кажется.

«Не удивительно, – подумала Алька, пропуская гостью в квартиру, – с таким-то мужем-садистом, похудеешь тут!»

Хотя, несмотря на видимую худобу и бледность лица, выглядела Светлана очень неплохо. Волосы тщательно уложены, губы под цвет шевелюры накрашены ярко-оранжевой перламутровой помадой. Общее впечатление портил лишь страх, застывший в ее глазах. Светлана была очень испугана – это чувствовалось на расстоянии, ее словно окружал невидимый ореол панического страха.

«Испугаешься тут», – снова однообразно подумала про себя Алька, а вслух сказала бодрым голосом:

– Привет, проходи. То есть, проходите!

Света, неуверенно улыбнувшись, вкатила коляску со спящим ребенком в коридор и подозрительно оглянулась по сторонам:

– Ты одна?

Алька в ответ кивнула.

Коляска была очень красивой, теплой и, сразу видно, дорогой. Бледный розовый ее цвет гармонично сочетался с яркими малиновыми вставками по бокам. Светлана неуверенно улыбнулась, глянула внутрь – ребенок, закутанный в одеяло, спокойно спал.

– Заснула на свежем воздухе, – зачем-то объяснила она Альке то, что и без объяснений было понятно. – Еще час, а то и больше, проспит. А потом…

– Проснется, – весело подсказала Алька, стараясь хоть как-нибудь ободрить Светлану. – Да ты не переживай, все с ней будет нормально! Я ведь в отпуске, у меня времени навалом.

– Да, да, я знаю… Вот, здесь, в пакете, все необходимое, – Света указала глазами на большой желтый пакет, пристроенный на специальной сетке под коляской. – Несколько пеленок, распашонки, памперсов упаковка, молочная смесь… Кормить ее шесть – семь раз нужно, через каждые три часа примерно… Ночью она редко просыпается, специально для кормления будить не надо… Купать перед сном желательно. Вот только ванночку я не смогла… принести.

– Ну что ты, зачем! – улыбнулась Алька. – Как-нибудь уж приспособимся без ванночки купаться! Не переживай, грязью не зарастем!

Света закивала головой, явно о чем-то думая.

– И вот еще что, Алла, – почему-то шепотом сказала она. – Ты только, пожалуйста, ни в коем случае с ней не ходи гулять!

– Как это? – удивилась Алька. – Почему? Она болеет, что ли?

– Нет-нет, она здорова! Не в этом дело! Просто, понимаешь… Я боюсь, что вас кто-нибудь увидит. Знаешь, Москва – город маленький…

– Я бы не сказала, – робко возразила Алька.

– Аля, я прошу тебя! – Света умоляюще сложила руки под подбородком. – Я тебя умоляю! Пообещай мне, что ты с ней на улицу не пойдешь!

– Света, но ты ведь сама говорила, что твой муж в Тушино живет, и о моем существовании понятия не имеет! – в последний раз попыталась возразить Алька. – Ну, скажи, каким образом он может оказаться на скамейке возле моего дома? Или даже в Битцевском парке, предположим? Он лошадьми увлекается?

Ей как-то не улыбалась перспектива просидеть с ребенком взаперти целых три дня. И потом, ей ведь квартиру продавать нужно! Мало ли, куда выйти понадобится – не оставит же она дома ребенка одного!

– Нет, нет, – Света испуганно мотала головой и смотрела на Альку огромными, расширившимися от страха глазами. Ярко накрашенные апельсиновой помадой губы с опущенными вниз уголками, рыжие волосы и неестественно бледное лицо – все эти черты придавали ей сейчас сходство с грустным клоуном, который не мог заставить себя изобразить перед зрителями радость.

«Вот ведь твари мужики! До какого состояния женщину довести своими припадками ревности могут, а?» – подумала Алька, вдруг совершенно отчетливо осознав: попадись ей на пути эта сволочь, Светланин муж, она бы просто задушила бы его своими руками!

– Ладно, – вздохнув, сказала она. – Как скажешь. Нельзя на улицу – значит, нельзя. Будем на балконе гулять.

Света задумалась на секунду над ее словами, потом кивнула неуверенно, разрешив гулять на балконе.

– И вот еще что, – добавила Света, по-прежнему шепотом. Алька все не понимала: она просто боится ребенка разбудить или думает, что ее супруг установил у Альки в квартире высокочувствительное подслушивающее устройство? – У меня поезд через два часа. Я мобильный телефон уже выключила, чтоб он мне дозвониться не мог. Так что ты мне на этот номер не звони…

– Не буду. Я и не знаю его, этот твой номер.

– Я тебе сама позвоню. Из Питера. Завтра. Хорошо?

– Хорошо, – согласилась Алька.

Какое-то странное ощущение вызывал у нее этот разговор. Странное и неприятное…

Ребенок в коляске завозился, зачмокал соской, но не проснулся.

– Ну все, я побежала. Мне еще до Ленинградского вокзала нужно добраться…

– На метро быстро успеешь.

– Да, успею, – согласилась Светлана, явно думая о своем. – Спасибо тебе, Аллочка! Ты даже не представляешь, как ты меня выручила! Если б не ты…

– Да ладно, – махнула рукой Алька. – Подумаешь, великое дело, с ребенком три дня посидеть. Тем более, с таким маленьким… Кстати! Ты ведь мне, кажется, так и не сказала, как твою дочку зовут!

– Юля, – робко улыбнулась в ответ Светлана. – Разве я тебе не говорила?..

– Юля, – повторила Алька. – Замечательное, очень красивое, имя.

Уходя, Света еще раз поблагодарив Альку и еще раз пообещала позвонить ей завтра из Питера. Алька в ответ пожелала ей удачи.

Первые несколько минут в роли няни Алька чувствовала себя не очень удобно. Ребенок по-прежнему спал, потягивая смешную соску, и она первым делом осторожно выкатила коляску на балкон – на свежем воздухе дети спят крепче и дольше, об этом Алька как-то прочитала в журнале. Пока Юлька спала, Алька успела разобрать вещи из пакета. Сложила стопочкой в шкафу несколько отглаженных пеленок, отдельно положила распашонки и ползунки, бутылки для кормления и молочные смеси отнесла на кухню. Начала складывать пакет, чтобы убрать его вместе с другими вещами в шкаф до приезда Светлана – и вдруг заметила, что внутри еще осталась какая-то вещь, то ли пеленка, то ли распашонка…

Забытой вещью оказались мягкие фланелевые ползунки, белые в желтый горох. Алька достала ползунки, расправила их и оглядела.

«Господи, до чего же маленькие, – с испугом подумала она. – Как будто на куклу, а не на ребенка! Разве могут быть у человека такие маленькие ноги?! Девочка, наверное, недоношенная…»

* * *

Выйдя из подъезда, Светлана быстро огляделась по сторонам и торопливо зашагала в сторону арки, замыкающей проем между двумя высотными домами. В лицо летела мелкая и колючая снежная крупа, обжигая и без того горящие от страха щеки.

Это было страшно – то, что они сделали.

Это было так страшно, что от страха она готова была умереть. Но и от любви, от любви к этому человеку, который уже ждал ее там, за углом кирпичной многоэтажки, она была готова умереть тоже. За эту любовь она готова была умереть сотни, тысячи раз самой мучительной смертью. За один только его поцелуй…

Эх, будь, что будет! Он – мужчина, он умный и сильный, и он знает, что делает. Ее дело – лишь подчиниться, и этим подчинением заслужить его любовь, его преданность, его восхищение, его терпкие, с ароматом крепкого табака и винным привкусом, поцелуи…

Представив, что ждет ее вечером – холодный шелк простыней, его горячая, гладкая, обнаженная кожа под пальцами, его мягкие и сладкие губы, блуждающие неторопливо по самым сокровенным уголкам ее тела, его требовательный, хриплый, всегда грубоватый шепот, все эти сумасшедшие ласки, от которых она таяла, таяла как последний апрельский снег под лучами горячего солнца! – Светлана сразу забыла все свои страхи. Торопливо скользя каблуками по обледенелому асфальту, она мчалась к нему, и сладкое предчувствие долгожданной ночи после долгой разлуки несло ее, словно на крыльях.

Он заметил ее издалека. Сделал вид, что они незнакомы – так было задумано! – и медленно пошел вдоль тротуара по направлению к автобусной остановке. Поравнявшись с ним, она тихо проговорила:

– Все нормально. Она взяла ребенка и обещала побыть с ним до четверга. Или дольше, если потребуется.

Он молча курил, отворачивая лицо от сыплющейся с неба колючей снежной крупы.

– Сережа, – жалобно проговорила она. – Сережа, я все правильно сделала?.. Почему ты не отвечаешь?..

– Все правильно, – проговорил он в сторону. – Я только не понимаю, отчего у тебя вид такой перепуганный. Чего ты боишься?

Он проговорил это, как показалось Светлане, презрительно, даже с издевкой. От одной только интонации его голоса глаза ее наполнились слезами.

– Не знаю. Я не боюсь. Просто…

Он резко остановился и посмотрел ей в глаза.

– Что – просто?

Светлана не выдержала, опустила взгляд.

– Юлька… Она такая, знаешь, и… Это ведь плохо. То, что мы сделали…

– Ах, вот что! – его рот, большой, чувственный, с нечетким контуром нижней губы и ярко прорисованной верхней, скривился в усмешке. Его ладони, замерзшие на холодном ветру, крепко обхватили ее лицо и подняли вверх. Теперь она уже не могла спрятаться от его взгляда, прожигающего всю ее насквозь, как рентгеновский луч.

– Мне больно, – пробормотала Светлана. Он не услышал.

– Да, это плохо, – сказал он ей в лицо. Она почувствовала его дыхание, глотнула его, и вдруг поняла: ей безумно хочется, чтобы он сделал ей еще больнее. Чтобы он стиснул своими ладонями ее лицо еще сильнее, чтобы от этой боли заискрилось в глазах…

– Сережа, – выговорила она.

– Но вот что я скажу тебе. Я скажу тебе то, что говорил уже неоднократно. Не всем и не всегда в этой жизни бывает хорошо. И это от нас самих зависит. Ты ведь хочешь, чтобы тебе… Чтобы нам было хорошо? Чтобы нам… было хорошо вдвоем?

Произнеся последнее слово, он отпустил ее лицо и быстро проник холодной рукой ей под куртку. Дернул за край свободного джемпера, пробрался внутрь и накрыл ладонью ее горячу грудь под тонким кружевом бюстгальтера.

Застонав, Светлана закусила нижнюю губу, сразу почувствовав, как выступила из ранки кровь, и прижалась к нему, обхватив руками за шею. У нее просто не нашлось сил, чтобы что-то сказать. Одним только движением, одним-единственным прикосновением он превращал ее в послушную свою рабыню.

«Пусть», – подумала она и снова застонала, отозвавшись на новую его ласку.

– Мы уедем, – горячим шепотом он коснулся мочки ее уха, и по всему телу пробежала сладкая дрожь. – Мы получим эти деньги и уедем, слышишь? Миллион долларов! Это большие деньги! Мы сможем хорошо, очень хорошо их потратить! Мы уедем за границу… В Париж… Вспомни, ты же хотела в Париж… Ну, чего же ты испугалась, глупышка? Он никогда не узнает, что это была ты… Даже если что-то заподозрит – не сможет найти никаких доказательств… Даже если станет искать ее у тебя дома – не найдет… Да он и не заподозрит! ведь ты так хорошо все это время ухаживала за малышкой… Так хорошо…

– Хорошо… – повторила Светлана, прижимаясь к нему еще теснее. – Да, хорошо… Да…

– Мы получим деньги и уедем, – повторил он. – А с ребенком все будет в порядке… Мы ведь все продумали… Мы придумали гениальный способ его спрятать… Эта твоя подруга, она ведь никогда не догадается… Ты ведь сказала ей, чтобы она не выходила с ребенком на улицу?

– Да, – снова прошептала Светлана, плохо соображая, о чем он ее спрашивает. Тело колотила дрожь, голова кружилась, низ живота стал каменным и горячим. – Да…

Его рука уже проникла под пояс ее джинсов и теперь приподнимала кружевную оборку трусиков. Другой рукой он взял ее за подбородок, поднял лицо и поцеловал в губы.

«Какое счастье… Какое же это счастье, – думала Светлана, отвечая на поцелуй. – Он любит меня, любит! Он сходит по мне с ума, он хочет меня…»

Резко оборвав казавшийся глубоким поцелуй, он отстранился. Светлана удивленно вскинула брови, ощутив леденящий холод в тех местах, где только что были его руки.

– Ты что?..

– Не здесь, детка, – шепнул он, подмигивая. – Не здесь и не сейчас. У нас с тобой впереди еще очень много времени. У нас с тобой целая жизнь впереди, моя малышка… Моя сладкая малышка! А сейчас тебе надо идти. Идти домой и ждать, когда он приедет. Постарайся… Прошу тебя, постарайся, чтобы все выглядело правдоподобно. Поплачь…

– Я… постараюсь.

– Вот и хорошо. А вечером я к тебе заеду. И целая ночь, вся ночь будет нашей…

Он улыбнулся, снова притянул ее к себе и, быстро поцеловав в щеку, отвернулся и быстро зашагал в противоположном направлении.

– Сережа! – крикнула она вслед. – Сережа, постой! Скажи…

– Что? – он нетерпеливо оглядывался на нее из-за плеча.

– Скажи, – тихо и нерешительно пробормотала Светлана. – Скажи, мне это очень важно… Ты… любишь меня?..

– Конечно, – ослепительно улыбнувшись, ответил он. – Конечно, люблю!

Через несколько секунд он скрылся, смешавшись с толпой спешащих по делам людей. А Света долго стояла и смотрела ему вслед, как будто надеялась, что он вернется и снова поцелует ее. Вернется… и больше уже никогда не уйдет. Еще несколько месяцев разлуки она просто не сможет вынести…

* * *

На самом деле, все оказалось не так уж и страшно.

Хотя сначала, разворачивая и извлекая из многочисленных пеленок и одеял плачущую Юльку, Алька ужасно растерялась и испугалась. Ей вдруг показалось, что она никогда не сможет эту Юльку успокоить. Та набирала обороты с каждым вдохом, краснела, кричала все громче и отчаяннее, и никакие ласковые слова и обещания на нее совершенно не действовали.

– Ну, – приговаривала Алька, пытаясь, с одной стороны, перекричать ребенка, а с другой стороны – сделать это так, чтоб не вышло, будто она на него орет. Совместить одно с другим не очень-то получалось. – Ну, что ты расплакалась? Не нужно плакать, девочка… Девочка моя маленькая! Сейчас мы тебе поменяем штанишки, проветрим тебя, и… И накормим! Обязательно накормим… Ну, немножко, совсем немножко подожди… Юленька…

Юленька в ответ задрыгала ногами.

«Я же с ума сойду, – подумала Алька. – Точно сойду с ума, если она не перестанет орать минут хотя бы… через десять…»

Юлька так и продолжала надрываться все время, пока Алька настырно занималась ее «туалетом» – протирала, промокала, обсыпала душистым тальком и смазывала детским кремом. Откуда-то она знала, что ребенка нужно обрабатывать именно таким образом, и чем чаще – тем лучше. То ли в журнале каком-то прочитала, то ли в программе «Здоровье» увидела… К тому же, Светлана накануне по телефону подробно ее обо всем проинструктировала.

Приготовленная на кухне бутылка с молочной смесью остывала на столе до нужной температуры, дожидаясь своего часа. Только на эту бутылку Алька и надеялась. И, как оказалось, надеялась не зря – едва только она поднесла соску к орущему рту, рот тут же замолчал, энергично сомкнулся вокруг заветной соски и принялся вытягивать из нее молоко.

От резко наступившей тишины у Альки в ушах стало щекотно.

– Вот, – выдохнула она. – Молодец…

И стала с замиранием сердца ждать, когда молоко в бутылке кончится. Что, если после кормления ребенок снова начнет реветь? Что ей тогда с ним, то есть, с ней, делать?

Пока Юлька опустошала бутылку – к счастью, не слишком быстро – Алька разглядывала ее, удивляясь размерам ребенка. Даже не верилось, что из такого вот крошечного человечка когда-нибудь вырастет большой взрослый человек. Что эта самая Юлька, почти полностью умещающаяся у нее на предплечье, когда-нибудь, возможно, будет высокой и длинноногой. Хотя, если пойдет в мать, высокой уж точно не будет. А отца Алька никогда не видела…

Вспомнив про этого самого отца, Алька снова испытала смешанное чувство ярости и брезгливости. Садист, животное, а не человек! И как только таких земля носит? Все-таки, правильно Света поступила, что сбежала от него. Раньше надо было это сделать! Но уж лучше поздно, чем никогда! Ведь с его-то замашками лет через пять, а то и через четыре, он бы и Юльку лупить начал, если так привык кулаками размахивать, если для него поднять руку на женщину – это как выпить утром чашку кофе, – просто, естественно и, главное, обязательно.

– Да, – сказала она Юльке. – Плохой у тебя папка. Нехороший! Не нужен тебе такой папка… Вот уедешь с мамой в Питер, и там вы себе другого папку найдете… Хорошего, доброго… Который вас по-настоящему любить будет… Да, Юленька…

Юленька, уже не так активно потягивающая из бутылки остатки молока, молча таращилась на Альку своими красивыми черными глазами, обведенными короткими, но очень густыми, прямыми ресницами. То ли она уже наелась, то ли просто выдохлась от усилий, но с каждой секундой еда интересовала ее все меньше и меньше.

– Ну вот, – вздохнула Алька. – Сейчас наешься и снова кричать начнешь. Начнешь ведь, да? Или нет? Слушай, давай не будешь кричать…

Юлька уже забавлялась с соской, выталкивая ее изо рта и снова захватывая ленивыми розовыми губами. Наконец, когда молока оставалось уже совсем чуть-чуть, окончательно от соски отвернулась, давая понять, чтобы ее убрали.

– Наелась? Вот и хорошо… – Алька убрала бутылку, осторожно поставила ее на тумбочку, и продолжала сидеть с ребенком на руках, боясь его потревожить. Ребенок не плакал и плакать не собирался – внимательно, со свойственной новорожденным детям жадностью, изучал обстановку вокруг и разглядывал склонившееся над ним лицо чужой тети.

– А меня Аллой зовут, – сообщила тетя с улыбкой. – Можно просто Алька. И без всяких там «теть»!

В тот день Юлька так больше и не заплакала. Полежала некоторое время на диване, подвигала руками и ногами, поразглядывала потолок, понаблюдала за ярко-розовой погремушкой и минут через пятнадцать благополучно заснула. И после этого уже вела себя, как настоящий ангел, до самого вечера – только спала и ела, безропотно перенося процедуру смены памперсов и мытья попы под краном в ванной. Вечером Алька снова упаковала ее в пеленки и одеяла и вынесла на балкон. Как раз вовремя – в дверь позвонили, приехала Рита, риэлтер, вместе с очередным претендентом на покупку Алькиной квартиры.

Претендент оказался большим и шумным мужчиной средних лет. Внимательно все осмотрев, сунулся на балкон, увидел спящего ребенка и долго над ним умилялся. Алька робко улыбалась, боясь, что от громкого голоса Юлька сейчас проснется и снова начнет плакать. Но Юлька ничего даже не заметила, осмотр квартиры благополучно завершился, клиент ушел, обещав подумать и позвонить завтра-послезавтра.

Риэлтерша Рита, увидев ребенка, сперва встревожилась и начала спрашивать у Альки, где ребенок прописан.

– В Тушино, – улыбнулась в ответ Алька. – Да это вообще не мой ребенок. Подруга оставила на несколько дней, попросила присмотреть.

Успокоенная ее ответом Рита вместе с клиентом ушли, а ребенок еще долго спал на балконе, на свежем воздухе. Алька успела кучу дел по дому переделать, позвонить брату и родителям, и даже посмотреть половину комедийного боевика, который шел весь вечер по первому каналу…

В общем, все оказалось не так уж и страшно.

Спокойно прошла и среда – Алька занималась потихоньку своими делами, с утра принимала очередного кандидата в покупатели, в обед даже умудрилась, составив спящую Юльку на балконе, по-быстрому сбегать в магазин поблизости, купить продуктов и стирального порошка. Вернувшись, застала ребенка спокойно спящим.

Только две вещи тревожили Альку.

Во-первых, в среду почему-то, несмотря на данное обещание, так и не позвонила Светлана. В принципе, ничего страшного в этом не было. Ну, мало ли, как складывались дела у нее там, в Питере? Может, на работу устраивалась, бегала весь день с одного собеседования на другое, даже минуты свободной не нашла, чтобы позвонить. Или, вполне возможно, просто дозвониться не могла – телефон у Альки в тот день трезвонил почти без передышки, риэлтерша Рита почти постоянно была на проводе, да и Палыч, окончательно, похоже, свихнувшийся от тоски и одиночества, звонил практически каждый час и требовал Альку к себе. В общем, Алька не придала большого значения тому, что Светлана не позвонила. Это было не страшно. Правда, немного странно… Если бы Юлька была ее, Алькиным, ребенком, оставленным где-то в далеком городе с почти чужим ей человеком, Алька бы наверняка от телефона не отходила…

Но думать о странностях Юлькиной матери и осуждать ее Альке не хотелось. Да и голова была забита другим – тем, что на данный момент тревожило ее гораздо сильнее.

С понедельника, за три прошедших с момента выставки квартиры на продажу, ее успели посмотреть семь человек. Целых семь – и ни один из них почему-то до сих пор не дал окончательного ответа! Всем нравилась квартира и цена. Особенно – цена, она нравилась даже тем, кому квартира казалась тесноватой и темной. Но почему-то никто не торопился ее покупать. Даже Петр Чурляев, пообещавший в среду позвонить и сообщить о своем решении, куда-то исчез. Риэлтерша Рита целый день звонила ему на мобильный, но мобильный был безнадежно отключен. А, между тем, до окончания недели, отведенной «крутым и серьезным» дядькой Палычу на изыскание суммы долга, оставалось четыре дня. А, если учесть, что в воскресенье оформить сделку было нереально, то вместо четырех получалось три…

От мысли, что ей не удастся в отведенное время успеть взять залог за квартиру, Альку бросало в дрожь. Становилось страшно по-настоящему, до ломоты в коленях, до замирания сердца, и где уж ей было думать о причинах, по которым какая-то там Светлана забыла справиться о самочувствии своего ребенка и рассказать, как продвигаются у нее дела?

«Все будет хорошо», – успокаивала она себя, без конца повторяя эту фразу. И, как ни странно, успокоиться помогала ей именно Юлька. Стоило той проснуться, Алька начинала суетиться вокруг нее, разговаривать с ней, кормить, переодевать или просто наблюдать, как та лежит на диване, двигая крошечными ручками и ножками, о чем-то своем лопоча.

Наступил четверг. Светлана так и не позвонила, и в душе шевельнулась тревога. «Неужели с ней что-то случилось?» – со страхом думала Алька, глядя на уже проснувшуюся, энергично потягивающую молоко из бутылки Юльку. Воображение рисовало картины, одна страшнее другой. Что, если еще на вокзале Светлану перехватил муж? Увез домой и… Хорошо, если живую оставил! Или, может быть, с ней что-нибудь произошло по дороге в Питер? Заболела? Случился инфаркт или инсульт?

Юлька тем временем допила свое молоко, оставив, как обычно, совсем чуть-чуть на дне бутылки. Алькина тревога передалась и ей – целый час после кормления она не могла уснуть, хныкала, возилась на диване, не реагировала на погремушки. Потом все-таки заснула, но сон, чувствовалось, был тревожный, не крепкий. Альке приходилось то и дело поправлять сбившееся одеяло и успокаивать похныкивающую во сне Юльку, трогать лоб – нет ли температуры? – и с тоской поглядывать на телефон, который молчал все утро, как убитый.

Зато ближе к обеду все пошло на лад. Телефон зазвонил и принес самую радостную, самую долгожданную новость – Петр Чурляев решил купить квартиру и намерен оформить залог прямо сейчас!

– …прямо сейчас! – радостным голосом повторила в трубку риэлтер Рита, и Алька едва не захлопала в ладоши! Сдержалась только потому, что побоялась разбудить еле-еле заснувшую несколько минут назад Юльку. – Он уже ждет нас у нотариуса! Я сейчас еду, и вы, Алла, думаю, минут за двадцать-тридцать успеете добраться. Нотариальная контора совсем близко от вашего дома, на Тютчевской аллее, знаете? Только документы, пожалуйста, не забудьте… Алло? Вы меня слышите?

– Я… – проговорила Алька и замолчала. Потому что просто не знала, что сказать в ответ!

Нотариальная контора на самом деле была неподалеку. И дойти туда можно было минут за двадцать, максимум – за полчаса. Плюс еще обратно столько же времени идти – получается час. Оформление займет еще минут тридцать, никак не меньше…

Оставить дома Юльку на полтора часа было невозможно!

Тем более – в таком состоянии, когда она просыпается и хнычет почти каждые пять минут…

– Алла? В чем дело, у вас что-то случилось?

– Я… – снова повторила Алька. – Нет, ничего, я просто… Мне просто, кажется, не с кем оставить ребенка…

– А зачем его с кем-то оставлять? – удивилась Рита. – Берите с собой, заодно по парку прогуляетесь! Вы только посмотрите, какая замечательная погода! Солнце светит, как летом!

– С собой, – повторила Алька, раздумывая.

Нет, нет и нет.

Это было невозможно.

Ведь она дала слово Светлане! И хотя вероятность именно сейчас и именно здесь, в районе Смоленского проспекта, встретить Юлькиного папашу, проживающего в Тушино, сводилась практически к нулю, все-таки… Все-таки она обещала! А вдруг?… Мало ли что бывает! В жизни порой случаются самые невероятные совпадения! Ведь если на самом деле по дороге в нотариальную контору она встретит Светланиного мужа или кого-то из его знакомых, она все испортит и… И потом уже никогда, никогда себе этого не простит!

«Стоп! – притормозила себя Алька. – Ну даже, допустим, я его встречу. Его или кого-то из его знакомых… И что дальше? Ни Светкин муж, ни его знакомые меня не знают. Никогда не видели. И если даже… Если даже мы случайно пересечемся сегодня в Битцевском парке – хотя быть этого не может, но все же, если предположить такое – я их не узнаю, а они не узнают меня. Они увидят незнакомую девушку с такой же коляской, как у Юльки – только и всего! Коляска хоть и дорогая, качественная, но не эксклюзивная, это видно сразу. Значит, в городе Москве никак не меньше тысячи точно таких же колясок! А может, гораздо больше! Никто ведь не будет бежать за мной и требовать, чтобы я предъявила ребенка! А если потребуют – милицию позвать можно… Что за глупость, почему я вообще должна скрываться? Ну, ладно еще, если бы по собственной прихоти, ничем не обоснованной… Так ведь вопрос продажи квартиры для меня – это вопрос жизни и смерти! А, по большому счету, я ничем не рискую!..»

– Алла, да что с вами? – недоумевающий голос Риты вывел ее из состояния задумчивости. – Вы что, передумали продавать квартиру?

– Нет! – всполошилась Алька. – Нет-нет, что вы, как же я могла передумать!

– Тогда в чем же дело?

– Ни в чем. Я… Я приду. Обязательно, через полчаса… Приду!

– Документы не забудьте, – прохладным тоном напомнила Рита, которой определенно не понравилось Алькино замешательство.

Повесив трубку, она посмотрела на часы. Через полчаса – это значило в половину первого, сейчас часы показывали двенадцать – десять. Пять минут на сборы, двадцать пять – на дорогу неторопливым шагом… И ничего страшного не случится!

Алька быстро оделась, подкрасила губы и расчесала волосы перед зеркалом в прихожей. Потихоньку выкатила с балкона коляску и… застыла в нерешительности: а вдруг?..

Сердце отчего-то громко забилось, дублируя стремительный бег секунд и напоминая Альке о том, что время идет. Нужно было решаться…

Быстро взвесив все «за» и «против», она поняла: оставлять ребенка в квартире без присмотра нельзя. И, если взять его с собой тоже нельзя, остается только один выход – перепоручить его на время соседям. К примеру, Ирине Михайловне, добродушной пенсионерке из квартиры напротив, на которую вполне можно положиться!