Текст книги "Война и мода. От Петра I до Путина"

Генерал от инфантерии князь Петр Дмитриевич Горчаков в общегенеральском полукафтане 1855 года

Ателье «Disderi», Париж, конец 1850-х – начало 1860-х годов. Коллекция О. А. Хорошиловой

Генерал-адъютант Эдуард Иванович Тотлебен в двубортном полукафтане и шароварах образца 1855 года

Ателье «Mayer&Pierson», Париж. Коллекция О. А. Хорошиловой

Пиршество русского стиля в отечественной модной прессе длилось недолго – до начала 1856 года. Россия проиграла войну в пух и прах, и почти никто уже не верил, что все беды страны происходят извне, от каких-то жалких карикатурных уродцев – англичан и французов. Россия сама была виновата в произошедшем. Многие это, к счастью, понимали. После военных поражений и унизительного Парижского трактата патриотический запал иссяк, и арбитры хорошего вкуса стали в один голос уверять модниц, что «к будущему сезону весь этот сарафанный патриотизм испарится непременно», и оказались правы. Уже во второй половине 1856 года французская мода вновь стала править в России.

Александр II, хотя и был умеренным славянофилом и поддерживал идеи панславизма, не слишком эксплуатировал русский стиль в политических целях, хотя общество явно этого ожидало. В 1855 году вдруг заговорили о том, что новый монарх сделает всех русскими и заставит одеваться по-крестьянски. Вероятно, до общества уже стали доходить слухи о начавшейся реформе обмундирования. Вера Аксакова записала в дневнике: «10 апреля 1855. Иван (Иван Сергеевич, брат Веры Аксаковой. – О.Х.) сообщает также слухи о том, что государь Александр Николаевич желает дать камергерам и камер-юнкерам вместо мундиров какие-то народные кафтаны, и даже говорит, будто они будут переименованы в стольников и ключников, но теперь отложено на время: конечно, не до того – в настоящую минуту. Между тем в петербургском обществе толкуют уже о сарафанах. Говорят, будто бы государь сказал: “Пусть всякий одевается, как хочет, мне до этого дела нет”! Хорошо, если б это было правда! – Но вообще везде царствует какое-то недоумение, неизвестность, что будет и чего именно хочет правительство, все чувствуют, что делается как-то легче и в отношении платья и в отношении духа. Тютчев Ф. И. прекрасно назвал настоящее время оттепелью»[337]337
  Аксакова В. С. Дневник. 1855 год: http://az.lib.ru/a/aksakowa_w_s/text_1855_ dnevnik.shtml


[Закрыть].

Любопытно, что в 1855 году возрождение интереса к русскому стилю связывали с ожидаемыми либеральными реформами. Новый вариант мундира, спровоцировавший слухи и «какое-то недоумение», был введен в марте 1855 года, то есть за месяц до описанных Аксаковой событий. Он действительно официально именовался по-русски – полукафтан. И был действительно удобнее николаевских фрачных мундиров. Многим интеллектуалам тогда показалось, что он и есть символ начала долгожданных реформ, политической «оттепели», что это обещание будущей либерализации. Но кроме своего названия, новый александровский мундир не имел ничего общего с русским стилем, а был скопирован с прусского и дополнен широкими мешковатыми шароварами, напоминавшими французские. Обмундирование эпохи Александра II, несмотря на то что менялось столь часто и непоследовательно, оставалось европейским по происхождению. Если же и был полукафтан символом чего-либо, то это александровские полуреформы, столь же непоследовательные, нелогичные и половинчатые.

Император Александр III дал национальному стилю новую военно-политическую жизнь. Он, безусловно, учитывал опыт своей великой предшественницы, Екатерины II. Но у монарха-«мужика» были и гораздо более близкие ему по времени и духу наставники, которые сформировали из неказистого угловатого и неуверенного цесаревича символ русского национального возрождения. Наиболее влиятельным среди них был сенатор Константин Победоносцев[338]338
  Победоносцев, Константин Петрович (1827–1907) – русский правовед, государственный деятель консервативных взглядов, писатель, переводчик, историк церкви. Главный идеолог контрреформ Александра III. Преподавал правоведение наследникам престола – Николаю Александровичу (старший сын императора Александра II), будущим императорам Александру III и Николаю II, у которых пользовался большим уважением. Наряду с М. Н. Катковым считается «серым кардиналом» правительства Александра III.


[Закрыть], развивший в Александре Александровиче желание стать «воплощением национальной силы и патриархальной власти». Он сформировал особую программу обучения, окружив великого князя «дельными» профессорами и писателями-славистами, влившими в будущего монарха не только знания, но и надежду стать «новым собирателем земель Русских», не императором, а любимым народом царем-батюшкой.

Интерес великого князя ко всему исконно русскому спровоцировали также антагонизм, существовавший между ним и отцом, императором Александром II, монархом европейского стиля, откровенная нелюбовь матери, Марии Александровны, к Пруссии и пруссакам, а также вполне искренняя религиозность самого Александра Александровича, любившего стоять на богослужениях и всегда истово молившегося.

Не последнюю роль в формировании «истинно русского» царя сыграли и военные конфликты. Усиление Пруссии и победная для нее война с французами, приведшая к объединению Германии, настроила многих в России, в том числе часть императорской семьи, против немцев. Антинемецкие настроения привели к усилению настроений русофильских, которые всецело разделял Александр Александрович.

В 1877–1878 годах он принял участие в русско-турецкой войне, закончившейся победой нашей армии, и это событие, безусловно, укрепило русофильство цесаревича, стало еще одной веской причиной гордиться Россией и армией. Именно во время этой кампании будущий император впервые на практике понял недостатки плац-парадной формы, введенной его отцом. Она совсем не годилась для трудных горных переходов и зимних боев. Тогда же, в походе, Александр Александрович отрастил русую «мужицкую» бороду, ставшую важной составляющей и его образа, и русского стиля в моде: «Нам всем разрешили носить бороды и не бриться, – делился он своей радостью 1 июня 1877 года в письме к супруге. – Это такое наслаждение. Я сейчас же приказал убрать подальше мои бритвы»[339]339
  Уортман P. С. Сценарий власти. Мифы и церемонии русской монархии. Т 2. От Александра II до отречения Николая II. – М., 2004. – С. 264.


[Закрыть].

Старший фейерверкер лейб-гвардии Гвардейской Конноартиллерийской бригады в мундире, меховой шапке и шароварах образца 1882 года

Коллекция О. А. Хорошиловой

Капитан и старший унтер-офицер пехотного полка, четвертого в дивизии, в «мужицкой» форме образца 1881 года

Коллекция О. А. Хорошиловой

Тем самым не только наставники, профессора и семейная атмосфера повлияли на формирование новой национальной идеологии, образа «истинно русского царя» и стиля неорюс. Важную роль в этом сыграла и Русско-турецкая кампания. Ее уроки, хорошо заученные будущим императором, спровоцировали военные реформы и целую серию нововведений в области обмундирования. Новый облик и одежда войск, напоминавших теперь не прусских солдат-шаркунов, а былинных богатырей, стимулировали интерес к русскому стилю среди светской публики и способствовали проникновению некоторых элементов обновленного военного гардероба в цивильный костюм.

Показательно, что «русификацию» костюма император начал именно с армии. Во-первых, она традиционно была одним из главных репрезентантов русской политики и государственной идеологии, гарантом стабильного и твердого правления Императорской фамилии. В эпоху Александра III значение армии существенно усилилось. По верному замечанию Ричарда Уортмана[340]340
  Тортман, Ричард – американский историк, профессор Колумбийского университета, автор книг «Сценарий власти. Мифы и церемонии русской монархии» и «Властители и судии. Развитие правового сознания в императорской России».


[Закрыть]: «Самой заметной чертой нового режима была военная мощь, усиленная и вездесущая»[341]341
  Там же. С. 264.


[Закрыть]. В этом не последнюю роль сыграла целая серия покушений на Александра II. Теперь армии следовало не только обеспечивать надежность внешних границ и стабильность правления, но и восхищать и пугать своей богатырской мощью и формой, основанной на костюмах допетровской Руси. Она должна была стать истинно русской армией «истинно русского» царя.

Впрочем поспешность с которой Александр III, никогда не бывший мундироманом и не любивший плац-парады, взялся перекраивать обмундирование, можно объяснить и тем, что «александровская» форма потерпела фиаско во время русско-турецкой войны. Император был явно не в восторге от ее высокой себестоимости и потому стремился не только сделать форму удобнее, но и значительно дешевле.

Многое в ней было продиктовано недавно закончившейся войной. Глядя на нее, буквально кожей начинаешь ощущать навязчивый, какой-то даже патологический страх перед морозом. Кажется, что ее авторы сделали все, чтобы не повторился балканский сценарий, чтобы загасить, задушить, уничтожить в себе память о ледяной лихорадке и ничем не утолимом желании согреться. Новую форму не то что бы утеплили – ее переутеплили. Шапки стали меховыми: мерлушковыми у генералов и офицеров, барашковыми у солдат. Они были похожи на русские «мурмолки» и одновременно на светские «токи» – невысокие головные уборы без полей, которые тогда входили в моду. В шапках было тепло зимой, хотя приходилось дополнительно надевать суконные наушники. Весной и летом в них было жарко. Теперь не балканские морозы, а жара среднерусской полосы вызывала обмороки и болезни, но приходилось терпеть, ведь по приказу 1881 года меховая шапка стала парадным головным убором, а парады происходили круглогодично.

Утеплили и другие части формы. В 1881 году ввели «мундир двубортный», больше похожий на крестьянский суконный армяк: без пуговиц, с запахом, а у щеголей – с косым бортом, заходящим почти на бок. Подпоясывались кушаками и шарфами, а нижние чины – кожаными ремнями и бляхами. С мундирами носили шаровары заметно шире тех, которые так давили и натирали во время шипкинского рейда. Их заправляли в разухабистые с картинным развалом сапоги со многими складками. Выходило совсем по-русски. Зимы уже не боялись, но летом мундиры и шаровары никто не отменял – солдаты, офицеры, генералы на парадах обливались семью потами, но терпели. Правда, все-таки была альтернатива – с 1 мая вместо мундиров и вицмундиров, а также сюртуков офицерам разрешалось (в определенных случаях) надевать белые и небеленые двубортные кители, а смельчаки носили вместо уставных суконных фуражек, покрытых белыми чехлами, легкие заказные, «где верх в виде чехла был уже приделан»[342]342
  Макаров Ю. В. Моя служба в Старой Гвардии. 1905–1917. – Буэнос-Айрес: Доррего, 1951.-С. 43.


[Закрыть]. Помимо мундиров офицерам полагались сюртуки с эполетами или погонами, длинные шаровары. В холодное время надевали шинели с башлыками, а также плащи (пальто).

Александр III хотел серьезно удешевить пошив формы, и это вторая причина ее появления. Пуговиц не стало – это плюс, главный и единственный. Во всем остальном новое обмундирование почти не отличалось по цене от старого, а в чем-то и превосходило, к примеру меховые шапки стоили дороже отмененных суконных кепи.

В целом новая форма имела так же много недостатков, как и прежняя, хотя и стала любопытным примером трактовки национального стиля. Ее безжалостно критиковали, в журналах разносили в пух и прах: кто-то по личному опыту, но чаще из чисто русской привычки все и вся критиковать, без вкуса и разбору.

«Кройка и шитье мундира очень непросты, и при всем том нынешний мундир достаточно-таки неуклюж»[343]343
  Литвинов А. Суконная рубаха вместо мундира // Разведчик, 1892, № 116. – С. 566.


[Закрыть], – считал А. Литвинов[344]344
  Литвинов, Александр Иванович (1853–1832) – русский военный деятель, генерал от кавалерии (1911), участник Первой мировой войны.


[Закрыть]. И многие с ним соглашались: «Покрой его таков, что без кушака в нем нельзя никуда выйти, а если кушаки всегда носить, то надо их часто менять <…>. Мундир, застегиваемый на крючки, приличен только новый, а чуть-чуть мундир несвеж, крючки морщат всю грудь, а борт оттопыривается, открывая для постороннего глаза побелевшие и погнувшиеся петли»[345]345
  Форма одежды офицеров // Разведчик, 1898, № 394. – С. 399–400.


[Закрыть]. «Мундир по-прежнему остался неудобен. Пригонка по-прежнему трудна. Борт на крючках держится плохо и при надетой амуниции очень часто отстегивается»[346]346
  Разведчик, 1892, № 116. – С. 566.


[Закрыть].

Офицеры находили лаконичный военный гардероб неоправданно дорогим. Все чаще звучали предложения ввести более дешевые и удобные тужурки: «Несколько стеснительными и для службы не совсем удобными кажутся некоторые из наших правил о форме одежды господ офицеров. Отчего, например, не дать последним возможности при их малом содержании (особенно в младших чинах) носить тужурку (укороченное пальто) не только дома, но и на занятиях для сохранения сюртука»[347]347
  К. Л. М. Правила формы одежды гг. офицеров // Разведчик, 1894, № 203. – С. 734.


[Закрыть].

Помимо мундира, было множество неудобных деталей. К примеру, офицерский галстук: «У мундира всегда открыта шея спереди в разрезе воротника – галстук этого не устраняет, мы его не умеем носить. Офицеры наши давно уже вместо галстука носят так называемый “клочок”, то есть полоску сукна, пришитую к одной стороне воротника, что много практичнее галстука»[348]348
  Литвинов А. Суконная рубаха вместо мундира // Разведчик, 1892, № 116. – С. 566.


[Закрыть]. Шапке тоже досталось от критиков: «В барашковой шапке, которая специально предназначена для парадов, ровно нет ничего парадного, короче, эта шапка не удовлетворяет своему основному назначению»[349]349
  А. Е. Форма одежды офицеров // Разведчик, 1898, № 394. – С. 399–400.


[Закрыть]. Противники «мужицкого» обмундирования делали такой вывод: «Редко случается, чтобы кто-либо на улице или в гостях показался в мундире; это прямо доказывает, что пехотный мундир не пригоден для обиходной жизни».

Но главным недостатком новой формы назвали ее мужиковатость. Гвардейские генералы и офицеры, германофилы и франкоманы, надували щеки, краснели от злости и фыркали, наряжаясь в «крестьянский» мундир, нахлобучивая (так предписано) шапку. А некоторые по-театральному красиво покидали службу, бросая на стол полкового командира рапорт и припечатывая его картавой фразочкой с гвардейским прононсом: «Гусским кгэстьянином быть нэ жэваю».

Но в офицерских собраниях и в военной прессе звучали и другие голоса – сторонников нового форменного стиля. Даже среди гвардейцев были истые славянофилы, любители русской культуры, тонкие ценители грузного, на хлебных дрожжах взращенного стиля «неорюс». Им нравились мерлушковые «мурмолки» и суконные армяки, широченные шаровары и скрипучие сапоги. Они находили «милую пгэлэсть» в этой квасной, ура-патриотической русскости, столь любимой императором и столь модной в просвещенном, артистическом обществе. Ею даже научились щеголять. Офицеры носили «кафтаны» с тесными лифами, узкими, почти осиными талиями, акцентируя их шерстяными кушаками с бантами, борт был мягко скошен направо. Сапоги заказывали широкие, со многими складками и высокими каблуками. Нижние чины на собственные средства шили неуставные, крошечные и тесные, барашковые шапки, едва державшиеся на головах.

Эта реформа облика и одежды русской армии, которую так широко обсуждали в обществе, подстегнула интерес щеголей к национальному стилю и костюмам. И видится закономерным то, что уже через два года после начала реформирования обмундирования, 25 января 1883 года, в петербургском особняке великого князя Владимира Александровича состоялся баснословный по своему историческому размаху и потраченным деньгам костюмированный бал.

«Новый русский базар» сообщал: «Съезд начался на исходе десятого часа вечера. К этому времени на парадной лестнице, ее площадке и в дверях Малой столовой стояла прислуга, одетая в живописные костюмы разных эпох, имеющие связь с русской историей: то были скифы, варяги, бермяты, стрельцы новгородские и московские, и т. п. <…>.

Зинаида Дмитриевна Скобелева в русском маскарадном костюме

Ателье «Bergamasco», Санкт-Петербург, начало 1880-х годов. Коллекция О. А. Хорошиловой

Петербургская дама, возможно участница маскарада 1883 года, в эффектном русском костюме

Ателье «Bergamasco», Санкт-Петербург, начало 1880-х годов. Коллекция О. А. Хорошиловой

Великая княжна Ольга Константиновна в русском костюме и головном уборе, в которых она участвовала в маскараде 1883 года

Коллекция О. А. Хорошиловой

Его высочество, великий князь Владимир Александрович, был одет в кафтан русского боярина XVII века, сделанный из темно-зеленого бархата и отороченный собольим мехом, причем боярская шапка, кушак и воротник шелковой рубашки были унизаны драгоценнейшими каменьями. Великая княгиня Мария Павловна изволила быть в праздничном роскошном костюме русской боярыни того же века. На голове ее высочества был высокий кокошник (новгородского образца). Кокошник, шубка и ферязь золотой парчи были унизаны разноцветными драгоценными камнями и жемчугом. Вскоре гостиная и танцевальная зала наполнилась русскими боярами, боярынями и боярскими детьми обоего пола, воеводами, витязями, думными и посольскими дьяками, кравчими, сокольничими, ловчими, рындами, конными и пешими жильцами (времен Иоанна IV), варягами, печенегами, запорожцами, казаками»[350]350
  Костюмированный бал во дворце князя Владимира Александровича 25 января 1883 года // Новый русский базар, 1883, № 6.


[Закрыть].

Варианты обмундирования русской армии, предложенные П. Шиповым, 1901

После оглушительного и обидного поражения в русско-японской войне император Николай II отправил «мужицкую» форму своего отца в цейхгауз истории. Однако и в его правление возникали проекты реформирования армейской формы по законам национального стиля. Автором одного из наиболее экстравагантных был капитан лейб-гвардии Преображенского полка Павел Шипов[351]351
  Шипов, Павел Дмитриевич (1860–1919) – генерал-лейтенант, художник, мастер военного портрета. Участник Первой мировой войны. Расстрелян большевиками (по другим данным, расстрелян в 1923 году).


[Закрыть]. В 1901 году он опубликовал его отдельной брошюрой под названием «Русская военная одежда».

В ней офицер лаконично определил главную цель своего проекта: «Резко отличить русские полки от наших западных соседей». Для этого следовало обратиться к опыту прошлых веков, объединить элементы русского национального костюма, платья времени царя Алексея Михайловича, петровского обмундирования, учесть современные нужды солдат и офицеров, не забыв об идее патриотизма и национальной гордости, которую должен был выражать новый мундир. Капитан ратовал за возвращение полкам их исторических отличий именно потому, что они укрепляют «корпоративный дух». Шипов уделил внимание и эстетической составляющей, к которой гвардейские офицеры всегда относились трепетно. Капитан утверждал: «Военная одежда имеет Государственное значение, и одним из первых ее условий должна быть красота. Сознание воина, что он красиво одет, вселяет в нем бодрость и подъем духа»[352]352
  Шипов П. Д. Русская военная одежда. – СПб., 1901. – С. 9.


[Закрыть].

Красивыми, по мнению Шипова, были стрелецкие одежды времен царя Алексея Михайловича и юного Петра Алексеевича. Богатая фантазия офицера облачила рядовых в рубахи-косоворотки, вышитые по горловине, манжетам и подолу, кафтаны до колен, украшенные застежками-бранденбургами, широкие шаровары, заправленные в сапоги, поярковые и меховые шапки, двубортные шинели. Урядники отличались от рядовых галунами. «Начальным людям», то есть офицерам, Шипов разработал целый гардероб, составленный из строевой, обыкновенной, праздничной и смотровой одежд. Автор был убежден в том, что гвардейские офицеры будут красивы и элегантны в холщовых и цветных рубахах, кафтанах с козырями и зимними поддевками.

Проект капитана Шипова и вольные сочинения некоторых других мундиротворцев были остросовременными и в некоторой степени модными для начала XX века. В то время Россия и Европа бредили национальным стилем, выросшим и окрепшим на почве добротного, научного историзма. В самом начале царствования императора Николая II Государственный совет возложил на себя нелегкую задачу – установить истинно национальные русские цвета и обосновать свой выбор историческими и геральдическими изысканиями. В 1896 году комиссия под председательством адмирала Константина Николаевича Посьета[353]353
  Посьет, Константин Николаевич (1819–1899) – деятель русского флота, генерал-адъютант (1866), министр путей сообщения (1874–1888), адмирал (1882), член Государственного совета (1888).


[Закрыть] утвердила три государственных цвета – белый, синий и красный, составивших национальный флаг. Они же определили колорит коронации Николая II, состоявшейся в мае того же года. Была даже идея ввести эти цвета в армейское обмундирование и снаряжение, однако от нее отказались по финансовым соображениям.

Великий князь Николай Николаевич (младший) в наряде начальных людей «копейщиков» конца XVII века, в котором он участвовал в маскараде 1903 года

Коллекция О. А. Хорошиловой

Император Николай II в костюме царя Алексея Михайловича, в котором он принимал участие в маскараде 1903 года

Коллекция О. А. Хорошиловой

Русскую старину изучали не только монарх и члены правительства. Художники, историки, ювелиры, закройщики, повара увлекались далекой, красивой и безгрешной матушкой Русью, восстанавливали ее благообразный быт по крупицам, добытым из недр фантазийной археологии. Грубое было затерто, роскошное вычищено и отточено до европейского легкого изящества. Один за другим возникали общества ревнителей старины всех типов и эпох. К примеру, в 1901 году, когда Шипов опубликовал свое эссе, князь Дмитрий Петрович Голицын[354]354
  Голицын, Дмитрий Петрович (псевдоним Муравлин) (1860–1928) – князь, русский государственный деятель, писатель. После революции жил в Венгрии, с 1922 года был представителем великого князя Кирилла Владимировича.


[Закрыть] основал в Петербурге Русское собрание, призванное изучать и пропагандировать историю и культуру Руси. Там часто проходили вечера, на которые гости собирались в русских национальных костюмах. В начале XX века маскарады в русском вкусе повсеместно вошли в моду, а в феврале 1903 года в Зимнем дворце прошел самый торжественный и помпезный костюмированный бал, участники которого были одеты в наряды эпохи царя Алексея Михайловича… Неудивительно, что именно петербургские гвардейские офицеры, питомцы мод, друзья большого света, попали под обаяние ослепительно роскошной, волшебной Руси и наполнили ее образами свои легкомысленные проекты.

Как это ни покажется странным, но Рабоче-крестьянская Красная армия, сформированная новым революционным правительством в 1918 году и столь яро бившаяся на фронтах Гражданской войны со всем ненавистным, царским, «старорежимным», была одета в форму, элементы которой имели крепкую генетическую связь с царской Россией и армией. И это совсем не удивительно, ведь авторами проектов обмундирования РККА были художники, проявлявшие любовь к национальному стилю еще во времена Александра III и Николая II и оставшиеся преданными своему чувству в революционное время.

В мае 1918 года народный комиссар по военным делам объявил конкурс «по установлению формы обмундирования РККА». Следовало в короткие сроки одеть и обуть войска в унифицированную, практичную и по возможности недорогую одежду. Главное требование было означено в приказе: «Формы обмундирования, вполне отличаясь от старых, должны быть спортивно-строгими, но изящными в своей демократической простоте».

Михаил Тухачевский в шлеме-«богатырке». Фрагмент работы художника Л. Котлярова

Открытка 1960-х годов. Коллекция О. А. Хорошиловой

Участник Гражданской войны Гая Дмитриевич Гай в «богатырке» и шинели с «разговорами». Фрагмент работы художника Л. Котлярова

Открытка 1960-х годов. Коллекция О. А. Хорошиловой

Указывалось также, что они должны отвечать «по стилю духу народного творчества». Кажется, именно это условие стало отправной точкой многих проектов, присланных на конкурс. Среди их авторов – весьма именитые живописцы: Борис Кустодиев, Виктор Васнецов, Михаил Езучевский, Сергей Аркадьевский. Конкурс был завершен в декабре 1918 года. По его итогам Революционный военный совет республики издал следующее постановление: «а) Утвердить представленный Специальным отделом тип головного убора; б) Поручить

Комиссии составление приказа с приложением подлинных описаний, чертежей, рисунков и лекал; в) Заказать распоряжением Комиссии через Главное военно-хозяйственное управление первую партию в 4000 штук головных уборов для передачи в части войск по выбору и распоряжению Реввоенсовета»[355]355
  Постановление РВСР от 18 декабря 1918 года: http://bergenschild.ru/ Reconstruction/depot/civil_war/budenovka.htm


[Закрыть].

В январе 1919 года издали приказ с описанием нового головного убора[356]356
  Приложение № 6.


[Закрыть]. Собственно, это и был тот самый суконный шлем, который позже получил название «буденовка». Любопытно, что его форма, словно бы скопированная с древнерусского шелома, близка также некоторым проектам касок и колпаков, которые предлагали Военному министерству в 1890–1900-х годах русские офицеры. Тогда многие ратовали за введение вместо опостылевших барашковых шапок Александра III железных касок, так называемых ерихонок, распространенных на Руси в XVI–XVII веках. Среди проектов, сохранившихся в Российском государственном военно-историческом архиве, есть и максимально близкий буденовке – суконная стеганая шапка с наушниками, козырьком и назатыльником[357]357
  Этот и другие рисунки проектов головных уборов опубликованы в статье: Иванов Д. В. Подготовка реформы военного обмундирования в начале царствования Николая II. Комиссия генерал-майора Бибикова // Труды Российского государственного военно-исторического архива, вып. 2. – М., 1998. – С. 218–237.


[Закрыть].

Считается, что первыми, кто примерил суконные шлемы, были красноармейцы Иваново-Вознесенска, примкнувшие к отряду Михаила Фрунзе. Отсюда их неуставное название – «фрунзевки». В 1920 году шлемы переименовали в честь другого военачальника Гражданской войны – Семена Буденного.

В течение 1920–1930-х годов буденовка менялась, однако установленная изначально форма, отсылавшая к древнерусским шеломам, в целом сохранялась. Головной убор упразднили только в июле 1940 года, заменив его шапкой-ушанкой. Тем не менее буденовку продолжали носить бойцы Красной армии вплоть до 1944 года.

Другим элементом в красноармейской форме, связанным с русской историей, были нагрудные клапаны из цветного сукна (прозванные «разговорами»), появившиеся на пехотных и кавалерийских шинелях в 1919 году. Они действительно отсылали к бранденбургам (застежкам) на кафтанах эпохи царя Алексея Михайловича, и эта связь становилась заметнее в сочетании с буденовкой-«богатыркой». Впрочем, у нашивок существовал и непосредственный прототип – суконные «паты»-застежки, ставшие популярными в русской моде еще в 1900-е годы. «Разговоры» оставались элементами форменной одежды РККА до 1924 года.

Модели, демонстрирующие наряды в русском стиле

Москва, вторая половина 1930-х годов. Коллекция О. А. Хорошиловой

В тридцатые годы русский стиль подвергается демилитаризации. Теперь он почти не связан с военными событиями и армейской формой. Его популярность в это десятилетие объясняется двумя причинами мирного характера. Во-первых, художники и портные начали активные поиски новых тем и вполне предсказуемо пришли к национальным мотивам, которые всегда были неисчерпаемым источником вдохновения. Работупо изучению и систематизации народных костюмов начал тогда Московский дом моделей одежды[358]358
  Журавлев С., Гронов Ю. Мода по плану. История моды и моделирования одежды в СССР, 1917–1991 гг. – М., 2013. – С. 87–88.


[Закрыть]. Во-вторых, русский стиль был важен для визуальной пропаганды мощи Советского государства. Но он был лишь частью того многонационального пестрого полотна, которое являл собой Советский Союз. Смесь разнообразных национальных мотивов (к примеру, репрезентация народов СССР на картинах или совмещение в одном костюме элементов из разных этнических нарядов) стала визуальным символом географического масштаба страны и покоренных советской властью народов.

После Великой Отечественной войны и, в особенности, со времени правления Хрущева русский народный стиль стал средством создания благоприятного имиджа за рубежом. Этим отчасти занимался и Вячеслав Зайцев, один из наиболее ярких советско-российских модельеров.

Ансамбли модельера Вячеслава Зайцева, представленные на выставке в Государственном Эрмитаже.

2016