Текст книги "Как избавиться от синдрома ММ. Исповедь эмигрантки"

Шаг 3. Мы полностью доверяем нашу жизнь заботе высших сил, независимо от того, что мы под ними понимаем

Все, что нужно «сделать», делается Богом

в надлежащее время, в надлежащем месте и надлежащим образом.

Рамана Махарши

Расслабься. Пусть Бытие возьмет ответственность за твою жизнь. И тогда блаженство станет таким же естественным, как дыхание.

Ошо

Как это ни странно, жизнь продолжалась. Лето уже миновало середину, но погода стояла совсем не жаркая, небо было затянуто плотными облаками, часто шли дожди, что, собственно, было очень типичным для Голландии.

Я работала, регулярно, раз в две недели, посещала психотерапевта, еженедельно, по пятницам, ходила на собрания группы зависимых женщин, не переставая удивляться тому, что туда, как говорится, не зарастает народная тропа. Почти на каждом собрании появлялись новенькие, которые точно так же, как и я при первом своем появлении в группе, заливаясь слезами, рассказывали трагические истории, как две капли воды напоминавшие мне мою собственную. Теперь уже и я сочувственно и понимающе кивала, подавала им коробку с бумажными салфетками и с удовлетворением понимала, что теперь я, кажется, уже чуть-чуть приподнялась над самым дном и способна даже снисходительно улыбаться, слыша от очередной «жертвы любви» особенно отчаянные высказывания по поводу бессмысленности и невозможности дальнейшего существования без «Него».

Ну что ты, девочка, думала я, ну куда ты денешься… будешь жить, ходить на работу, есть, спать, принимать душ по утрам, покупать себе продукты в супермаркете, одежду и косметику… это только кажется, что жизнь кончилась, но не ты первая, не ты последняя, будешь жить, вот живу же я как-то… ничего ведь, не умерла…

Иногда, конечно, такая тоска накатывала… Особенно когда вдруг погода налаживалась, светило яркое солнце и природа словно кричала, требуя выйти на улицу и наслаждаться жизнью… Но наслаждаться чем-либо без Виталика я пока не была способна. Поэтому мне больше нравилось, когда шел дождь. Тогда можно было спокойно расслабиться и не испытывать что-то подобное чувству вины перед самой собой из-за того, что на верхушке лета я тоскливо сижу дома, а жизнь, шелестя легким теплым ветерком в кронах растущих под моим окном деревьев и отбрасывая сквозь их ветви солнечные блики на пол в моей комнате, проходит мимо.

Иногда подруги делали редкие попытки вытащить меня из моего добровольного затворничества. В июле у меня был день рождения, и Марго перед этим знаменательным событием несколько раз спрашивала, собираюсь ли я как-то его отмечать. Но даже мысль об этом казалась мне кощунственной. Никаких праздников я не хотела. В сам день рождения я все-таки решила сделать себе подарок, но исключительно потому, что это настойчиво рекомендовали в группе «12 шагов». Я должна была учиться любить себя, жить для себя, делать себе приятные вещи. И день рождения был хорошим для этого поводом.

Я отправилась в Байенкорф, долго бродила там по отделам женской одежды, в результате купила себе совершенно чудовищное платье, которое на следующий же день пришлось отнести обратно, поужинала в полном одиночестве в кафе на террасе последнего этажа универмага, откуда открывался великолепный вид на Амстердам, и с чувством выполненного долга вернулась домой.

А придя домой и решив быть честной сама с собой, как рекомендует группа «12 шагов», я задала себе очень неприятный вопрос о том, почему выбрала именно Байенкорф. Потому что в этом универмаге большой и качественный выбор и там представлены все самые известные марки одежды или же потому, что был шанс встретить там Виталика? Ведь я прекрасно знала, что он очень часто там появляется. У него одно время даже была привычка регулярно там ужинать.

Конечно, я очень по нему скучала. Мысли постоянно возвращались к нему, к тем словам, что я услышала от него при расставании, ко всем событиям последних двух лет… Мне было очень больно, обидно и чудовищно одиноко… И одиноко не потому, что я одна, а именно потому, что – без него… Неужели то, что он сказал тогда, правда? И все это время он жил со мной исключительно потому, что ему некуда было деваться? Разум иногда включался и твердил мне, что лучше гнать эти навязчивые мысли прочь. Потому что этот внутренний диалог двигался по замкнутому кругу, и ничего нового и полезного из него извлечь было невозможно.

В одной из тем форума транссерферов я прочитала, что между партнерами, пусть даже и бывшими, существует что-то типа энергетического канала, по которому постоянно перетекает энергия. Известно, что энергия течет туда, куда направлены твои мысли. Таким образом получается, что Виталик постоянно питается моей энергией, поскольку думаю я о нем почти 24 часа в сутки.. А мои энергетические ресурсы вовсе не безграничны. И без того уже чувствую себя совершенно обесточенной и опустошенной.

Совершенно очевидно было то, что подобные мысли каким-то образом нужно было останавливать. Хорошим методом для этого была медитация. Я решила посвящать ей хотя бы по полчаса в день, но после нескольких попыток поняла, что это совсем мало продуктивно. Медитация моя была похожа на сеанс аутотренинга и проходила примерно так.

Я садилась на коврик в позу полулотоса, закрывала глаза, пыталась расслабиться и как молитву повторяла:

– Моя любовь во мне, она никуда не исчезает, ее невозможно потерять. Есть только я и божественная любовь. Я не должна отождествлять ее с объектами – мужчинами, которые постоянно меняются. Они всего лишь отражают любовь, которая возникает во мне. Любовь – это состояние, и мужчина здесь ни при чем… Вот теперь мужчины уже нет, а любовь все равно осталась.

Но после мысли о том, что «мужчины уже нет», к глазам подступали предательские слезы, и дальше мысли начинали крутиться именно вокруг того, чего уже нет. Я строила предположения о том, с кем сейчас Виталик, с Сандрой или вернулся к своей голландке… а может быть, нашел себе новое увлечение. Скорее всего он опять где-то в экзотической стране с какой-нибудь новой девушкой. Ведь сейчас период отпусков.

Поймав себя на этих мыслях, я тут же пыталась их отогнать и старалась сосредоточиться на дыхании, как это рекомендовали буддисты. Дальше нужно было мысленно произнести фразу о том, что ничего не изменилось и жизнь продолжается, но это настолько не было похоже на правду, что я в отчаянии открывала глаза и понимала, что у меня совершенно ничего не получается.

Текст для этой своеобразной молитвы я позаимствовала в книге своей любимой Марты Кетро. Но, судя по ее собственным описаниям, у самой Марты подобная медитация на любовь тоже не особенно получалась. И чувствовала она во время нее то же самое, что и я.

Марта, милая Марта, ты, похоже, тоже прошла через подобный кошмар. Тебе было точно так же больно, и ты тоже пыталась справиться с болью всеми возможными способами, в том числе и уговаривая себя, сидя, как и я сейчас, в позе полулотоса… Слова твоей молитвы, Марта, просто замечательные, теоретически все правильно… так оно и есть… но это теоретически, это понятно умом, но есть ведь еще и чувства, эмоции, а это реакции тела… а тело реагирует по-своему, оно живет как-то отдельно от ума, совсем ему не подчиняясь.

Нет, нет… понятно, что это не работает. Я вспомнила, что во время медитации с буддистами, мне легко удавалось останавливать внутренний диалог. Инструктор учил меня тогда определенной технике наблюдения за дыханием, которая очень помогала войти в состояние безмыслия. Но дома мне не удалось повторить этот опыт, и я решила снова присоединиться к групповым медитациям.

Хорошо, что буддистский центр находился прямо на моей улице. Поэтому дойти до него не составляло особого труда. Иногда я, не в силах заставить себя переодеться, выходила из дома прямо в домашней одежде, каких-нибудь широких спортивных штанах и футболке, и буквально перейдя через дорогу, оказывалась в просторном зале для медитаций.

В зале на некотором расстоянии друг от друга были разложены высокие плотные подушки, на которых обычно сидели со скрещенными ногами человек 10—15 медитирующих. В торце зала находился своеобразный алтарь, обставленный буддистскими ритуальными предметами. Атмосфера в зале была спокойная и умиротворяющая. Мне казалось даже, что сами медитирующие совместно создают какое-то подобие энергетического поля, которое очень помогает войти в соответствующее состояние.

Медитации продолжались по нескольку часов. Прийти и уйти разрешалось в любой момент. Обычно меня хватало максимум минут на 40. Сидеть, не двигаясь, в одной и той же позе со скрещенными ногами и прямой спиной длительное время было тяжело. Очень мешали болезненные ощущения в пояснице и бедрах, которые появлялись буквально через первые несколько минут. Это очень отвлекало и мешало сконцентрироваться на дыхании. Но, несмотря на это, я упрямо продолжала ходить к буддистам, постепенно боль потеряла свою остроту, или же я просто научилась ее не замечать, и однажды мне удалось просидеть в медитации часа полтора. И вот тогда я и испытала ЭТО.

Медитации у буддистов проходят с открытыми глазами. И в определенный момент я вдруг неожиданно ощутила, что в зале стало гораздо светлее – как будто солнце вдруг вышло из-за туч. Все пространство озарилось необыкновенно теплым золотистым светом. И при этом я четко почувствовала биение собственного сердца и наползающую на грудь и лицо волну тепла, поднимавшуюся откуда-то от пупка. Я сильно, с легким стоном восторга и изумления, втянула в себя воздух, пронизанный этим золотистым светом, и тут же вслед за этим ощутила необыкновенную радость… Так вот оно какое – счастье, пронеслось в голове. По телу прокатилась приятная волна вибраций, в затылке слегка защекотало. И одновременно с этим возникло ясное и четкое понимание, что я, Стася Вержбицкая, личность, которой я привыкла себя считать, это и не я вовсе… Я – это что-то совсем другое, гораздо большее, и именно от этого понимания меня заполнило удивительное ощущение душевного покоя и восторга одновременно. Состояние, близкое к эйфории… Но длилось оно совсем недолго. Вдруг возник страх и предательская мысль – ой, только бы это не кончалось… только бы продлилось подольше…. И конечно, тут же, вслед за этой мыслью, все и закончилось.

Что же это было? Состояние блаженства, не связанное ни с какими внешними объектами. Блаженство, которое пришло именно изнутри. Ощущение истинного Я. Может быть, именно это состояние и есть просветление, если научиться удерживать его постоянно? Возможно, именно это и произойдет, когда мы умрем? ЭГО, то есть наша личность, то, чем мы привыкли себя считать, перестанет существовать, а внутреннее Я останется и сольется с абсолютом…

И если Стася Вержбицкая – моя личность, ЭГО, – это не настоящая я, тогда и страдания мои по поводу того, что происходит в этой реальности Стаси Вержбицкой, тоже ненастоящие? Они ведь никакого отношения к истинному моему Я не имеют…

Именно об этом и говорит на своих сатсангах Муджи. Раньше я никак не могла понять, что это значит, и какое такое истинное Я он имеет в виду. А сейчас все стало ясно. Только вот состояние это, слияние с истинным Я, возникает на такой короткий промежуток времени… и ощущения от него, сначала такие яркие и, казалось бы, незабываемые со временем стираются и ты возвращаешься к обычному существованию, в привычную реальность, к привычным наработанным реакциям и переживаниям. И снова полностью отождествляешься со своей личностью, эго, забывая о том, что открылось тебе в короткий момент расширения сознания.

Именно это со мной и произошло. И я опять полностью погрузилась в свои привычные переживания. И все же воспоминания о пережитом в медитации мне, видимо, помогали. Постепенно во мне стало появляться чувство, похожее на смирение. Раньше малейший дискомфорт в эмоциональном состоянии был для меня очень сильным стимулом для того, чтобы совершать какие-то активные действия. Мне нужно было обязательно сделать все возможное для того, чтобы исправить ситуацию, этот дискомфорт вызвавшую. Отпустить ситуацию на самотек никогда не удавалось. Да я, видимо, не особенно и пыталась, поскольку привыкла, благодаря советскому воспитанию, считать, что человек является хозяином своей судьбы и все, что не устраивает меня в окружающей внешней реальности, я должна попытаться изменить собственными силами, непосредственно на нее, внешнюю реальность, воздействуя.

Сейчас же я начала замечать, что никакой активности проявлять совсем не хочется… ни по какому поводу. Я как бы пассивно наблюдала за происходящим – за своим мрачным удрученным состоянием, за обидой, жалостью к себе, за ноющей болью в груди, за навязчивыми мыслями о Виталике, и как будто спрашивала себя – ну что ж, даже интересно, и что же дальше? Чем еще жизнь может меня «порадовать»? Какой сюрприз она мне еще преподнесет?

Такое нехарактерное отношение к собственной судьбе доставляло мне даже какое-то подобие удовольствия и давало ощущение, похожее на внутренний покой. Было спокойно именно от того, что я все равно не в силах ничего изменить. Я просто продолжала быть. Это не было обреченностью, скорее смирением. Лучшего слова здесь не подберешь. Я словно разговаривала иногда с той самой силой, которая по определению группы «12 шагов» должна была помочь мне вернуть здоровье, и полностью отдавала ей ответственность за мою дальнейшую жизнь. Все логично, раз я беспомощна и не в состоянии принимать адекватные решения и совершать правильные поступки, даже состояние свое удрученное я не в силах изменить, пусть эту роль возьмут на себя высшие силы… а я просто понаблюдаю за этим процессом.

Именно это и советовал делать Экхарт Толле в своей книге «Сила момента сейчас». Я снова положила ее на прикроватную тумбочку и каждый вечер, перед тем как заснуть, открывала наугад. И старалась засыпать, размышляя о прочитанной фразе, вместо того чтобы предаваться горьким мыслям о Виталике и своей несчастной судьбе.

Толле называл такое состояние очень точным словом «сдача». Больше того, он утверждал, что любые страдания вызваны не самой ситуацией, какой бы безысходной она ни казалась, а именно сопротивлением ей. И если ее принять, сдаться, то и страданий будет гораздо меньше. Существование должно позаботиться о нас. И проблема, в конце концов, разрешится сама собой.

И это абсолютная правда. Теперь я испытала это на собственном опыте. Я как бы сдалась ситуации, опустила руки, решила «будь, что будет», я не могу уже ничего изменить. И действительно, вслед за этим ощутила что-то похожее на облегчение и даже подобие внутреннего покоя. Удивительно, но мне, похоже, стало доставлять удовольствие состояние одиночества. Я приходила домой с работы, переодевалась в домашнюю одежду, заваривала себе чай, зажигала свечи, садилась в кресло у окна, брала в руки книгу или включала скачанный по интернету фильм и погружалась в абсолютный покой, словно в теплую ванну.

В это же время я снова начала слушать сатсанги с Муджи. Подруга из Испании посоветовала мне послушать один из них, тот, что по ее словам произвел на нее очень большое впечатление, и прислала ссылку на Ютюб. Вот уж воистину это было вовремя! Я услышала крайне важную для себя информацию о принятии негативных состояний. Муджи говорил о том, что такие состояния крайне важны. Вселенная действует не из мести, не из вредности, а для нашего собственного развития. Необходимо этому довериться. Духовный рост происходит через радости и печали. Поэтому печали и даже страдания не менее необходимы, чем радости. Что бы ни происходило, все хорошо. Значит, так надо для нашего развития. Нужно просто продолжать быть и осознавать свое существование. Не нужно ничего делать. С точки зрения ума это может показаться пассивностью и проявлением лени, но на самом деле это существование высокого разума.

Так незаметно прошло лето. Наступил сентябрь, на улице похолодало, и я вдруг поняла, что ведь лета-то я так и не увидела… Как-то я все пропустила. И даже ни разу не выбралась на пляж, хотя Марго, живущая в Гааге, неоднократно приглашала меня к себе. Обычно когда я попадала к ней в гости в летнее время, мы обязательно отправлялись на наш любимый пляж Кяйкдаун на окраине города, где, в отличие от очень популярного среди голландцев Схевенинга, было спокойно и немноголюдно.

С сожалением я смотрела на себя в зеркало. Кожа моя была бледной, вид уставшим, глаза печальными. Обычно в конце лета мой цвет лица был совсем другим. Солнце я цепляла на себя очень быстро и стоило мне полежать чуть-чуть на пляже, как я моментально, на зависть Маргоше, которая мгновенно сгорала, приобретала великолепный бронзовый загар.

Надо было как-то исправлять ситуацию. У меня оставалось еще достаточно много дней от отпуска, и я вполне могла потратить их на поездку куда-нибудь к теплому морю. Правда, ехать мне было не с кем. Все подруги в отпуске уже побывали, и уговорить кого-то из них составить мне компанию было уже невозможно.

Ну что ж, подумала я, значит поеду одна. Ведь была же я одна в Чехии, и ничего. Мне даже стало там гораздо лучше, хотя ситуация тогда была не сравнима с теперешней. Эта идея показалась мне настолько восхитительной, что я тут же села за компьютер и очень быстро, буквально ткнув пальцем в первое попавшееся, показавшееся интересным предложение, зарезервировала поездку в Грецию на один из многочисленных тамошних островов под названием Самос.

В свое время я три года проработала в маленьком греческом туристическом агентстве недалеко от дома. Это была моя первая работа после пяти лет уборок. Агентством владел пожилой грек по имени Христос. В этом же помещении, отделенном перегородкой, был у Христоса и небольшой магазинчик с греческими винами и деликатесами, в котором торговал пакистанец по имени Мустак. Таким маленьким дружным коллективом мы и проработали три года. За эти три года я неоднократно ездила отдыхать в Грецию, в которую, надо сказать, страстно влюбилась с первого взгляда. Там перебывали со мной почти все мои подруги, которые, точно так же, как и я, были в восторге от самобытных красот этой удивительно гостеприимной страны.

Отдыхалось нам там просто великолепно. Такой благостной расслабляющей атмосферы я не встречала ни в одной южной стране. Лазурное море, чудесные пляжи, маленькие уютные таверны с вкуснейшей едой и любимой мною холодной рециной в запотевших графинчиках. Покачивающиеся на волнах рыбацкие лодки, одна другой краше, названные, как правило, женскими именами. Развешанные на веревках для просушки на солнце осьминоги. Звучащая везде томная греческая музыка, такая тягуче расслабляющая и умиротворяющая.

Уже в приподнятом настроении я отработала оставшиеся до поездки две недели, и в конце сентября уже стояла с чемоданом в амстердамском аэропорту Схипхол, сама не веря тому, что решилась-таки на эту поездку. Честно сказать, я была страшно собою горда. Я поступила именно так, как советовали в группе «12 шагов» – сделала сама себе приятное. Я подарила себе эту чудесную поездку к теплому морю. Я решила «покатать себя на карусели», выражаясь словами Вадима Зеланда. И мне даже нравилось то, что сейчас я, одна, такая уверенная в себе и самостоятельная, иду по направлению к нужному терминалу мимо многочисленных магазинчиков дьюти фри.

Летать я любила всегда. При взлете у меня неизменно появлялось очень приятное чувство, похожее на восторг, от того, что я оставляю внизу все повседневные заботы и нерешенные проблемы, и лечу куда-то в неизвестное будущее, которое, без всякого сомнения, представляется светлым и радостным.

Лететь предстояло три с половиной часа. Я достала прихваченную с собой маленькую черную книжечку, методичку с описанием 12 шагов, и открыла ее. Ну что ж, можно уже, наверное, переходить к следующему шагу.

Шаг 4. При помощи самоанализа мы честно посмотрели на нашу прошедшую жизнь и на самих себя, определили наши ценности и нормы, наши недостатки и наши таланты

Можете ли вы вспомнить, кем вы были

до того, когда мир сообщил вам, кем вам

следует стать?

Даниэлла ла Порте

Ошибка, которую допускает 99%

человечества, заключается в том, что

люди стыдятся быть собой и лгут,

выдавая себя за других.

Джоан Роулинг

Самым удивительным моим открытием стало то, что я, оказывается, совсем не знаю, какая я. Как же мне понять, кто я на самом деле? Какими качествами обладаю? Какие у меня ценности и нормы? Какие таланты?

Да, действительно, я так привыкла полностью растворяться в своих любимых «плохишах», жить их интересами, перенимать их привычки и увлечения, что себя, похоже, совсем потеряла.

У Чехова есть рассказ под названием «Душечка», где описана женщина, подобная мне. Этот рассказ часто приводила мне в пример мама, чем всегда вызывала страшное возмущение с моей стороны. Но похоже, что здесь она была совершенно права. Действительно, я, как хамелеон, тут же изменяла свой цвет в зависимости от цвета находящегося рядом мужчины. И полностью терялась сама. «Я тобой живу, тобой дышу» – это было про меня.

Когда я жила с Кириллом, я серьезно начала увлекаться кино. Интереснее этого, казалось мне тогда, не было ничего. Я старалась соответствовать моему избраннику во всем и очень боялась показаться недостаточно осведомленной в области, выбранной им для своего творчества. Ярким примером этого был случай, произошедший, кажется, спустя полгода после того, как мы начали жить вместе. Кирилл, уходя на свое очередное рандеву, бросил на меня, сидящую со скорбным видом на диване, ироничный взгляд и шутливо произнес:

– А ты, вместо того чтобы демонстрировать мировую скорбь, лучше бы делом занялась. Ну сценарий, что ли, напиши. Для короткометражки хотя бы… Про меня, например, как я подаю на алименты на собственную мать.

Эта тема была у Кирилла одной из излюбленных тем для шуток. Мы то и дело покатывались от смеха от его подобных, совершенно абсурдистских заявлений. Юмор у нас был одинаковым, со склонностью к абстрактности, и мы иногда до коликов в животе хохотали над такими вещами, которые многим совсем не показались бы смешными.

– К моему приходу чтобы сценарий был готов, – еще раз шутливым тоном промолвил Кирилл и удалился.

Каково же было его удивление, когда, придя за полночь домой, он обнаружил на кухонном столе исписанную до конца школьную тетрадку с готовым сценарием. И еще большим поводом для удивления было то, что написан он был, в общем-то, вполне неплохо. Видимо, он совсем не ожидал от меня ни такого преданного рвения, ни какого-либо намека на литературные способности.

Помогала я Кириллу и в написании сценария по пьесе Креца. Видимо, у меня были достаточно хорошие редакторские способности. Я советовала ему, как правильнее построить фразу, чем заменить сомнительное слово, как более точно выразить мысль. Кроме того, весь сценарий я напечатала под его диктовку на пишущей машинке.

И так было всегда. Со всеми моими любимыми мужчинами. Я всегда старалась соответствовать им во всем. Вплоть до того, что перенимала их характерные жесты, манеру говорить, двигаться, начинала использовать в разговоре их любимые словечки. Видимо, это очень характерно для женщин, зависимых от любви. Недаром в группе «12 шагов» были на этот счет очень жесткие правила. На собраниях группы строго запрещалось говорить о своих партнерах. Говорить можно было только о себе, о своих чувствах и переживаниях. Вероятно, таким образом предполагалось пробудить в нас чувство себя как личности, заставить заподозрить в себе полноценного человека с собственными мыслями и взглядами на жизнь.

Также запрещалось в группе перебивать, давать конкретные советы, критиковать, указывать на ошибки. Даже если на собрании кто-то из женщин спрашивал мнение других, нельзя было напрямую давать рекомендации. Разрешалось только, припомнив похожую ситуацию в своей жизни, рассказать о связанных с ней переживаниях и о принятом в конце концов решении. И теперь мне стало ясно, что это абсолютно правильная позиция. Каждая из нас должна была прийти к пониманию ситуации и адекватному решению только сама. Необходимо было учиться быть честной самой с собой и принимать ответственность за свою жизнь на себя.

Так как же мне все-таки понять, кто я? Может быть, стоит начать с детства? Ведь тогда я, без всякого сомнения, была собой, никакие знаковые события и серьезные переживания еще не успели наложить отпечаток на мою самость. Что мне было интересно? Какие способности и таланты во мне в то время просматривались?

Как ни странно, в детстве я всегда была лидером среди своих друзей, соседских девочек и даже мальчиков. Я была заводилой во всех играх и обладала несомненным авторитетом среди подруг. Все это бесследно исчезло куда-то во взрослые годы. Может быть, этот авторитет объяснялся положением моих родителей? Ведь все мои друзья были из очень простых семей. В нашем городке была трикотажная фабрика, на которой работали мамы почти всех моих подружек, и экскаваторный завод, на котором в основном трудились мужчины, их отцы.

Мои же родители были люди с высшим образованием. Оба они учились в Москве. Отец – известный в городке зубной врач, а мама работала инженером-конструктором на той же самой трикотажной фабрике. В доме нашем всегда был достаток. Все технические новинки, которые появлялись в магазинах, будь то пылесос, стиральная машина, телевизор самой новой модели, магнитофон, фотоаппарат, кинокамера, без промедления покупались отцом. И игрушки у меня тоже были такими, о каких соседские дети даже и мечтать не могли.

Но все же не думаю, что определяющую роль играло именно это. Мне кажется, я была необычным ребенком и сильно отличалась от других детей безгранично богатой фантазией, которую использовала в том числе и для того, чтобы придумывать новые игры, никому из моих друзей до этого неизвестные. На полочке среди игрушек лежала розового цвета школьная тетрадка в клеточку, почти целиком заполненная списком всевозможных игр. В какую игру мы будем играть сегодня, мы зачастую решали порядком голосования. Чего там только не было, в этой тетрадке!

Одним из самых любимых наших игр была игра под названием «водить». Заключалась она в том, что «водимому» плотно завязывали платком глаза, раскручивали до состояния полной потери ориентации, а потом брали с двух сторон под руки и водили по соседним улицам, постоянно меняя направление движения. В конце концов заводили бедолагу в какое-то необычное место, развязывали глаза и отпускали. Состояние, возникавшее в этот первый момент восстанавливающегося контакта с внешним миром, трудно описать… Было в этом что-то трансцендентальное. Как будто окружающая реальность в этот момент начинает выстраиваться заново. Сначала ты совершенно не понимаешь, где находишься, и только потом мир постепенно начинает собираться по кусочкам и принимать знакомые очертания.

Однажды я вынырнула в реальность перед черным проемом двери в старый сарай на участке одной из моих подружек, Надюхи, живущей напротив. Уже вечерело, и черная дыра перед моими глазами вызвала во мне чувство непередаваемого ужаса… Я с диким визгом ринулась бежать вон из этого проклятого места, и точно с таким же визгом побежали вслед за мной и две мои подружки, служившие мне до этого поводырями.

Городок наш во времена моего детства почти со всех сторон был окружен великолепным лесом. И однажды я уговорила четырех своих подружек совершить поход по окрестностям. Мы несколько дней готовились к вылазке – в тайне от родителей, конечно же, и в назначенный день отправились в путь, прихватив с собой компас, пару бутылок воды, сьестные припасы, состоявшие из пачки печенья, горсти конфет, пакетика с кукурузными хлопьями, яблок и огурцов. Все это были продукты, которые незаметно удалось вынести из дома и огорода. Мы целый день бродили по лесу преодолевая неизбежные для путешественников препятствия. Пришлось переходить вброд ручей, пробираться через густые заросли колючих кустов, часть обратного пути по очереди нести одну из подружек, стершую до крови ногу, на руках, сложенных стульчиком. Домой мы вернулись уже под вечер. К тому времени на нашей улице была настоящая паника. Мне на тот момент было лет 9. Среди подруг только одна была моей ровесницей. Остальные были на год или два младше. Все мы получили тогда страшную взбучку от родителей, а меня, как зачинщицу, наказали особенно строго. Помнится, остаток вечера я простояла в углу.

Когда мы стали чуть постарше одной из наших самых любимых игра стала игра под названием «играть в артистов», но это было совсем не то, о чем можно было бы подумать. В советское время в газетных киосках продавались открытки с изображением популярных киноактеров. В нашем доме этих открыток накопилось довольно большое количество. Коллекционировать их начала, кажется, мама или, может быть, бабушка, а потом это увлечение перешло и ко мне.

Эти открытки мы использовали очень необычным образом – играли в них, как в куклы. Они у нас ходили, двигались, разговаривали. Мы разбивали их по парам в соответствии с размером головы, ведь фотографии были сделаны в разных ракурсах – иногда портрет крупным планом, а иногда и до пояса. Если внешний вид актера нас чем-то не устраивал, мы, ничуть не стесняясь, корректировали его внешность, подрисовывая, например, усики или длинные волосы. Женщинам более ярко подкрашивали губы и глаза.

Особенно популярным среди мужчин героев-любовников был у нас почему-то актер Геннадий Бортников в белом свитере и с дорисованными ниже подбородка волосами. В то время длинные волосы у мужчин были признаком некой вольности нрава. Таких слов, как плейбой или ловелас мы тогда еще не знали, поэтому нашли им самую простую замену и называли этого героя попросту «наглым». Окрестили мы его Лёвой, по имени известного в городке сердцееда, солиста вокально-инструментального ансамбля, игравшего каждую субботу на местной танцплощадке.

Какие драмы разыгрывались в импровизированных квартирах, расположенных на детских стульчиках нежно-зеленого цвета, где жили наши персонажи! Какие страсти там кипели, какие диалоги звучали! Ах, если бы все это можно было записать… Любой сценарист позавидовал бы.

Частенько мы устраивали в нашем дворе кукольные спектакли. Среди моих многочисленных игрушек были и куклы для кукольного театра, надевавшиеся на руку. Пьесы для этих спектаклей я писала регулярно. Никакого труда мне это не составляло.

А когда я стала постарше, я написала в школьной тетрадке очень душещипательный рассказ о трагической любви – такие рассказики были очень популярны в то время среди подрастающих девочек. Они, переписанные от руки, в таких же школьных тетрадочках передавались из рук в руки, перечитывались и обсуждались. Я постеснялась признаться, что рассказ написан мною, и придумала историю про невероятно талантливую подружку из Москвы. Рассказ передавался из рук в руки, был очень популярен и, в конце концов, затерялся где-то среди многочисленных читательниц.