Текст книги "Как избавиться от синдрома ММ. Исповедь эмигрантки"

Какой я была в институте? Не могу сказать, что несомненным лидером, как в детстве. Но в группе я считалась одной из самых интересных и сообразительных девушек. Учиться мне нравилось, то, как устроено человеческое тело, было для меня одной из самых интересных вещей на свете. Даже анатомичка не вызвала ужаса. Страшновато, конечно, было поначалу, но потом я очень быстро привыкла. И не было даже ничего предосудительного в том, чтобы перекусить немного в паузах между препарированием трупа, не выходя из помещения.

Экзамены я всегда сдавала без всякого труда. Память у меня была хорошая, я хватала все на лету, и долго корпеть над учебниками мне никогда не приходилось.

На первом курсе вторая виртуальная колонка моего списка пополнилась вундеркиндом Димочкой, в третью можно было смело занести студента-геодезиста, положившего конец моим с Димочкой отношениям. Ну а потом очень скоро появился и будущий муж Костя – совершенно неподходящий для меня во всех отношениях мужчина. Но, тем не менее, мой первый мужчина. Первые близкие отношения. Первый брак, пусть и комом. И он подарил мне моего сына. И вечная ему за это благодарность.

Мне кажется, из этого брака я вышла совершенно другой личностью. Может быть, именно тогда случился переломный момент? Что же на меня так повлияло? Неужели это неудачное замужество? После него я совсем перестала быть лидером. Да и творческое начало как-то совсем скукожилось. Неужели страх? Страх остаться одной с ребенком. Судорожные попытки устроить свою личную жизнь… Вся энергия, казалось, была направлена именно на это. Все остальное отошло в сторону.

А жажда любви осталась. Пожалуй, даже стала еще сильней. Но варианты я продолжала находить совершенно для себя неподходящие. Или малодоступные. Три колонки виртуального списка зависимой от любви женщины постепенно заполнялись.

Почти три года прошли под знаком любви к чудесному пареньку из Одессы, с которым я познакомилась сразу после окончания института. Тем знаменательным летом, после успешной сдачи госэкзаменов, родители отправили меня отдохнуть у моря, взяв на себя заботу о сыне.

Совершенно неожиданно для себя я очень быстро закрутила бурный курортный роман с милым, симпатичным, очень легким в общении, веселым одесситом по имени Стас. Вернее будет сказать, что роман закрутил со мной он, проявив необыкновенную активность и настойчивость, ну а я просто не стала этому сопротивляться. Возможно, это было слишком легкомысленно с моей стороны. Но я ни на секунду потом об этом не пожалела.

СТАС

Стас был моим ровесником, он только что закончил физмат одесского университета и был зачислен на должность преподавателя теоретической механики в Высшую мореходную школу. Мы провели несколько чудесных, полных романтики дней на берегу Черного моря. Были и неистовые танцы на студенческих дискотеках на открытом воздухе под музыку популярных тогда мелодий итальянской эстрады, и прогулки у моря при луне, и ночные купания нагишом. Был даже штурм пожарной лестницы Стасом для того, чтобы передать мне, стоявшей на балконе, белую розу, сорванную тут же на клумбе рядом со зданием дома отдыха, а также и для того, чтобы указать на торжественно висящую над нами полную луну, появления которой мы весь вечер безуспешно прождали, прогуливаясь у моря.

Физическая близость со Стасом оказалась, совершенно неожиданно для меня, просто чудесной и доставила мне массу наслаждения. Когда я уезжала из Одессы, я, если честно, совершенно не рассчитывала ни на какое продолжение. Стас, правда, попросил мой номер телефона, но я была уверена, что он мне никогда не позвонит. Сколько у него таких девочек, как я… Ведь он молодой, симпатичный, веселый, безумно привлекательный. Один только этот неповторимый одесский юмор чего стоит… У меня был короткий курортный роман, только и всего, – пыталась внушить я себе, – и на этом следует поставить точку. Но след в моей памяти этот короткий роман оставил неизгладимый и думать о Стасе я не переставала.

К моему удивлению, он позвонил спустя два месяца и сообщил, что находится в Питере на стажировке. Я была безумно рада его слышать и пришла в восторг, когда он предложил мне приехать на несколько дней, погулять по северной столице. У курсантов были каникулы и многие из них на это время разъехались по домам. Поэтому он совершенно спокойно мог принять меня в комнате общежития.

Я быстро урегулировала все вопросы с няней для сына – ею согласилась стать на несколько дней моя верная подруга детства Натка, взяла пару свободных дней на работе и на следующий же день уехала ночным поездом в Питер. Мама очень скептически отнеслась к моей авантюре, но удержать меня уже никто был не в состоянии.

«Три счастливых дня было у меня» – это оказалась песенка про меня. Именно там, в Питере, я поняла, что влюблена. И влюблена серьезно. Пожалуй, это действительно было первое серьезное чувство в моей жизни. Первое настоящее чувство. Сыграло ли в этом роль то, что Стас жил в другом городе и по этой причине был для меня малодоступен? Возможно. Но эти три года я вспоминаю с огромной теплотой и благодарностью. Мы ездили и летали друг к другу при малейшей возможности, и каждая встреча была настоящим праздником.

В Питере мы часами бродили вдоль каналов, любили посидеть на лавочке в дворике перед домом Пушкина, под нашими ногами шелестели листья в Летнем саду. Нашим ритуальным местом в городе на Неве стал седьмой атлант со стороны Дворцовой площади. Там мы загадывали желания, отсчитав на его стопах седьмой палец со стороны дворца и соединив на нем свои руки. Какие желания загадывал Стас, я не знаю. Но все мои желания были исключительно о нем и о том, чтобы наша встреча не была последней.

В Москве, куда Стас приезжал неоднократно, это были длительные прогулки по арбатским переулкам, поцелуи на лавочке в Александровском саду, задушевные разговоры на скамейке у Патриарших прудов. Нам хотелось думать, что это та самая скамейка, неподалеку от дома 302 бис, где находилась нехорошая квартира под номером 50. Мы оба обожали Булгакова. И по какому-то мистическому совпадению наши встречи всегда сопровождало полнолуние. В конце концов мы уже даже перестали удивляться и воспринимали это как должное. Полная луна была свидетельницей всего нашего яркого трехлетнего романа.

Стас был замечательным. И на удивление романтичным. Он безумно любил сюрпризы и устраивал их мне постоянно. Как-то раз унылым осенним вечером он позвонил мне из Питера и попросил срочно взять в руки ручку и листок бумаги и записать номер вагона «Красной стрелы», прибывающей завтра утром в Москву. Я должна была встретить поезд и забрать у проводницы «кое-что от него». После этого он, ничего не объясняя, положил трубку. А на следующее утро проводница названного вагона, оценивающе окинув меня взглядом, передала мне огромную коробку… с тортом! Но это был не обычный торт. Он был точно таким же, как тот, что купили мы со Стасом в кондитерской на Невском во время моего посещения северной столицы и потом устроили с этим тортом настоящие оргии в комнате общежития. Стас резвился как ребенок, он кидался в торт ножом, намазывал крем на мои соски и живот, тут же жадно его слизывая, кормил меня, лежащую нагишом в кровати, тортиком с ложечки, не разрешая при этом даже шевельнуть пальцем.

А однажды зимой Стас устроил мне супер-сюрприз. Он приехал в Москву без предупреждения и, позвонив от имени своего приятеля, якобы привезшего мне письмо из Одессы, выманил меня на улицу. А когда я бегом от переполнявшей меня радости устремилась к метро, где должен был ждать этот придуманный приятель, Стас, кароуливший меня у подъезда, подкрался сзади и подставил мне подножку. И тут же подхватил меня, летящую лицом в сугроб, к себе в объятия. Трудно описать чувства, которые я при этом испытала… Я падаю, кто-то подхватывает меня сзади, совершенно очевидно, что он же и подставил мне эту подлую подножку, я с негодованием оборачиваюсь и вижу перед собой… сияющее от восторга лицо Стаса… Испуг и возмущение тут же переходящие в молниеносно нахлынувшее счастье… Такие моменты не забываются никогда…

Иногда кто-то или даже мы сами задаем себе вопрос о том, можем ли мы вспомнить особенно яркие моменты в жизни, когда были по-настоящему и безоговорочно счастливы. Так вот, для меня это, безусловно, была встреча Нового года со Стасом в моем родном доме в городке Д. Стас приехал тогда из Питера после окончания своей стажировки. Бабушка по моей просьбе уехала в нашу московскую квартиру и оставила нас наедине с заботливо наряженной ею елкой.

Мы приехали в Д. 30 декабря вечером, а днем 31-го я предложила совершить прогулку в лес на лыжах. Стас с восторгом согласился, для него это была настоящая экзотика, ведь в Одессе зимы почти не бывает. Лыжное снаряжение осталось от отца, и размер ноги Стаса оказался в точности таким же, как у него.

Стас в синем шерстяном спортивном костюме отца, так мне вдруг его напомнивший… Мой родной городок, лес, в котором каждая тропинка знакома с детства… В тот день мы были единственными лыжниками, да это и понятно, мало кому придет в голову идея идти кататься на лыжах 31 декабря. Вся эта заснеженная красота принадлежала только нам двоим. Стас не очень уверенно держался на лыжах, но старательно следовал за мной. Я была первопроходцем, лыжню пришлось прокладывать заново, накануне выпал снег и лежал под ногами девственный и чистый.

Мы попали в настоящую зимнюю сказку. Деревья величественно стояли, слегка склонив ветви под шапками сверкающего на солнце снега. Стоило только слегка качнуть лыжной палкой ветку, и Стас, шедший вслед за мной, оказывался под обильным снежным водопадом. Я останавливалась, смеялась, стряхивая с него варежкой снег и целовала в холодные, заснеженные щеки. Он не сердился, с радостью отвечал на мои поцелуи, которые становились все горячее и горячее. Это было так прекрасно, как бывает только в настоящей новогодней сказке. Я с трудом верила, что все это сейчас происходит со мной…

Долго мы бродили по сказочно красивому лесу, пока не заметили, что начинает темнеть. Ведь дни в декабре такие короткие… Пора было возвращаться. Мы развернулись и покатили обратно по проложенной нами же лыжне. Все шло гладко, пока мы не вышли из леса. Здесь нам предстояло пройти еще километра два полем. Но вот неожиданный сюрприз: пока мы бродили по лесу, погода резко изменилась, поднялась метель и проложенную нами лыжню замело. К тому времени почти совсем стемнело и сориентироваться было крайне сложно, но я, не подав виду, что испугалась и не очень-то уверена, куда нужно держать путь, решительно направилась вперед.

Идти было тяжело. Заметно похолодало, в лицо бил пронзительный колючий ледяной ветер. Но я решительно двигалась вперед, то и дело оглядываясь, проверяя, не отстал ли Стас. Он мужественно следовал за мной. Наконец вдали показались огни городка. Вышли мы не совсем туда, куда я предполагала, нас немного занесло вправо, но теперь найти дорогу не представляло никакого труда. Я вздохнула с облегчением. Слава богу, не придется встречать Новый год в поле. Вот это приключение в новогоднюю ночь!

Уставшие, замерзшие, вернувшись в дом, мы тут же, не включая света, залезли под теплое одеяло, прижались друг к другу, обнялись. Я нащупала рукой кнопку магнитофона, стоявшего здесь же, рядом с диваном, и комнату наполнили звуки музыки – песни, которая впоследствии стала «нашей песней»…

Снег кружится, летает и тает… и поземкою клубясь… заметает зима, заметает… все, что было до тебя…

Слова этой песни удивительно точно соответствовали моменту. В комнате было темно. Мерцали разноцветные огоньки лампочек на наряженной елке. Метель кончилась, и за окном большими мохнатыми хлопьями тихо падал снег. Мы молчали, но было совершенно ясно, что чувствуем мы одно и то же.

Из-под одеяла нас вытащила моя близкая подружка и бывшая одноклассница Натка, которую мы пригласили встретить с нами Новый год. Мы поставили в духовку курицу, нарезали традиционный салат оливье. А почти в 12, уже перед боем курантов, выяснилось, что мы забыли про шампанское, которое поставили охлаждаться на крыльцо. Я, испуганная тем, что мы вовремя не успеем наполнить бокалы, торопливо выскочила из дома и, как завороженная, остановилась на крыльце. За эти несколько часов погода до неузнаваемости изменилась, снег кончился, ударил сильный мороз, и в ясном небе, усыпанном миллиардами звезд, торжественно сияла огромная полная луна…

Очнувшись от оцепенения, я с трудом оторвала от нее взгляд, торопливо схватила бутылку с шампанским и бросилась в дом. Уже звучали удары курантов, когда я передала бутылку Стасу. Еще один сюрприз: шампанское оказалось наполовину замерзшим и пробку пришлось выдергивать силой. Но Стас справился с этим как раз вовремя, с последним ударом курантов. Мы подняли бокалы, в которых искрились кусочки льда.

– С Новым годом!

Волшебный звон старинных хрустальных бокалов. Загаданное желание о вечной любви. Было так необычно и смешно пить наполовину оттаявшее шампанское. Льдинки хрустели на зубах и тут же таяли, оставляя на языке приятное ощущение прохлады.

Замерзшее шампанское ударило в голову с удвоенной силой, и нами овладело необычайное веселье. Смех в эту ночь не умолкал ни на мгновение. Мы смеялись над собой, над тем, как чуть не заблудились в лесу в канун Нового года, над тем, что оставшееся шампанское так и не оттаяло и его невозможно было разлить – пришлось подогревать бутылку. Мы очень быстро расправились с подоспевшей к этому времени курицей и решили устроить дискотеку. Я включила магнитофон, и комнату наполнили звуки зажигательной, чарующей музыки «Арабесок», так соответствующей нашему радостному новогоднему настроению.

Получился настоящий новогодний праздник, более веселой встречи Нового года я не могу вспомть. И не помню, чтобы когда-нибудь еще была так счастлива. Мой родной старенький дом, трескучий мороз на улице, неистовые танцы втроем под зажигательную музыку «Арабесок», свет выключен, мерцают только огоньки лампочек на наряженной елке, в руках у нас зажженные искрящиеся бенгальские огни, мы молодые, полные сил и энергии, мы вместе, в нас точно так же, как эти бенгальские огни, искрится любовь и радость, а впереди еще длинная дивная новогодняя ночь, и сердце бьется в ритме музыки, и глаза Стаса такие веселые и счастливые… и я сама на вершине блаженства…

И вот еще счастливые воспоминания. Месяц май. Мы всё с той же Наткой прилетели в Одессу на майские праздники. Кажется, у нас получилось три или четыре свободных дня. Мы жили почти на самом берегу моря, в отеле «Аркадия», который забронировал для нас мой отчим. Следующий день после нашего приезда у Стаса был рабочим, и мы с Наткой решили сделать ему сюрприз – встретить на кафедре после окончания занятий.

Одесса. Старый трамвайчик, с веселым звоном катящийся по рельсам сквозь свежую зелень стоящих по бокам узкой дороги деревьев, кажется, это были платаны. Уже совсем тепло. Теплый ветерок пробивается в открытое окно и приятно обдувает лицо. Мы приехали раньше и поднялись к аудитории, где проводил занятие Стас. В двери маленькое стеклянное окошечко. Он стоит у доски и что-то рассказывает курсантам. Боже, какой он серьезный, солидный… На нем морская офицерская форма. Очки… Как странно, он совсем другой… Но какой же он красивый… Даже дыхание захватывает… Как же я его люблю…

Потом прогулка по набережной. Стас, уже переодетый в джинсы и майку, гордо вышагивает рядом с нами, держа меня за руку. И вдруг восторженный возглас откуда-то со стороны:

– Смотри, смотри, вон идет наш преподаватель со своей девочкой!..

Как приятно… Я – девочка Стаса. И он, казалось, тоже был очень доволен. Улыбка не покидала его лица на протяжении всего нашего показательного променада по солнечной Одесской набережной.

Потом был пляж и какая-то модная дискотека вечером. Мы с Наткой изрядно обгорели и вернулись в Москву с красными носами, но совершенно счастливые.

Чего только я не делала, на какие ухищрения не шла, чтобы лишний раз повидать Стаса. Однажды я даже стала донором. Сдавала кровь для того, чтобы получить два дня отгулов. Я присоединила их к ноябрьским праздникам и почти неделю наслаждалась близостью Стаса и осенней Одессой

Я страшно скучала по Стасу, с нетерпением ждала его звонков. Писала ему длинные нежные, наполненные подробным описанием произошедших событий, своих чувств и переживаний письма, и получала короткие лаконичные ответы. Но каждое его письмо было яркой вспышкой счастья в моей обыденной и такой тоскливой без него жизни. Пусть в этих письмах и не было никакой особой романтики и долгожданного объяснения в любви, но они давали мне надежду. Надежду на продолжение и на то, что когда-нибудь мы, не смотря ни на что, все-таки будем вместе.

Но не только радостные и счастливые моменты присутствовали в наших отношениях. Было в них и достаточно драматизма. Однажды, после очередного неожиданного приезда Стаса в Москву, я прождала его целый час у памятника Пушкину, где мы накануне договорились встретиться, чтобы поехать на пару дней в Д. Я сидела на лавочке с собранными для нас мамой сумками, заполненными дефицитными продуктами, и почти умирала от тревоги и дурного предчувствия, когда он, наконец, появился, такой чужой и решительно настроенный и сообщил мне, что никуда со мной не поедет и что он вообще решил положить конец нашим отношениям, поскольку они все равно ни к чему не приведут. Он наговорил мне тогда много неприятного. Я услышала о том, что мы совсем друг другу не подходим. По его мнению, я была избалованной родителями и привыкшей к комфорту и красивой жизни девочкой. И такую жизнь в достатке, к которой я привыкла, он мне не в состоянии обеспечить, а жить так, как он – просто, я, скорее всего, не смогу. И напоследок Стас сообщил, что в глубине души никогда мне не верил, ему всегда казалось, что я буду ему изменять.

В тот день он уехал куда-то к родственникам, живущим в Подмосковье, а я, нагруженная сумками, как сомнамбула, почему-то пешком, брела от Пушкинской площади до дома на Баррикадной, не в состоянии осознать, что со мной произошло. Пожалуй, это была первая в моей жизни настоящая боль… боль такая, что невыносимой становится сама мысль о дальнейшей жизни. Мне казалось, что я умерла, и было так странно, что мимо проходят живые люди, смеются, разговаривают, куда-то спешат… Придя домой, я упала лицом в подушку и пролежала так до самого вечера. Бабушка, приехавшая по моей просьбе, чтобы предоставить нам со Стасом место для свидания, не на шутку испугалась за меня тогда и никак не могла понять, да что ж ему надо-то еще, этому Стасу… Ведь красавица, умница, из хорошей семьи… И так его любит…

Мы расстались, и надолго, я не звонила и не писала, да и что я могла ему сказать, в чем переубедить? Он ведь уже принял решение. Прошел год, даже больше, и тогда, когда боль потери несколько поутихла и когда я уже почти совсем перестала его ждать – у меня и перспективный поклонник даже появился, сын приятеля моего отчима, – Стас вдруг неожиданно позвонил в дверь только что полученной нами с сыном новой квартиры на окраине Москвы. Телефона в ней еще не было, он получил мой адрес от мамы, позвонив по старому номеру. Открыв входную дверь, я просто остолбенела, увидев его стоящим на пороге.

И произошло это судьбоносное событие поздно вечером 8 марта. Олежка был у родителей, а я как раз только что приехала домой после встречи со своим новым ухажером. И получила вот такой неожиданный подарок к женскому празднику… Совершенно неожиданным было также и то, что я услышала от Стаса, как только прошел первый шок от встречи. Монолог его был долгим и достаточно откровенным. Он сказал, что весь год, после того как мы расстались, тосковал по мне, и самое ужасное, что только после разрыва он понял, что, кажется, любит меня. Весь этот год он не мог избавиться от навязчивых мыслей о том, как все было бы, если бы мы поженились, как он учил бы физике моего сына, как ходил бы с ним на море. Потом у нас, возможно, появились бы еще двое детей, мальчик и девочка… Очень часто он вспоминал нашу песню «снег кружится» и представлял, что если мы вдруг поссоримся – ведь всякое бывает в семейной жизни – мы включим ее, и все обиды сразу будут забыты. Все эти мысли его измучили, и он приехал ко мне сейчас со слабой надеждой на то, что увидит меня, разочаруется и перестанет тосковать.

Похоже, надежды Стаса не оправдались, разочароваться ему так и не удалось. Мы провели вместе два чудесных дня. И сразу же после его визита я порвала отношения со своим новым перспективным поклонником, совершенно четко осознав, что по-прежнему люблю Стаса. И опять у нас все закрутилось с новой силой. И судьба подарила мне еще один год праздника. И я опять ожила, и окружающий мир приобрел забытые краски и запахи. Я снова с нетерпением ждала писем, звонков и встреч.

Он приехал на мой день рождения в июле, и я была счастлива отметить его в своей новой квартире с ним и со всеми своими близкими друзьями. И было обильное застолье, и веселое купание всей гурьбой в Москве реке, и поездка на следующий день на дачу, где в то лето жили мама с Олежкой. Стас легко и без всякого напряжения общался с мамой и тут же нашел общий язык с сыном.

И снова мой летний отдых в Одессе, и дефиле по пляжу пешком от Одессы до Черноморки в новом черном купальнике, привезенном отчимом из заграничной командировки. Все должны были видеть, какая шикарная девочка приехала к Стасу из Москвы… И шашлыки из мидий на пляже, и страсть, и ревность, ну куда ж без нее, и снова Москва, тоска и ожидание звонков.

И опять в руках билет на самолет, еще немножко и вот… вот самолет взлетает, и все остается там, внизу, все дальше и дальше, и вчерашние гнусные приставания соседа с нижнего этажа, который так подло обманул, сославшись на больного маленького сына и невозможность выйти в автомат позвонить в неотложку… просьба побыть с ребенком, а потом закрытая на замок дверь и попытки повалить на диван и стянуть трусы… но я сильная, я ни за что не сдамся… а завтра самолет… черт, ни за что, лучше умереть… удалось таки вырваться, потом звонок в дверь, слава богу… пришли какие-то его друзья… Ну вот самолет уже взлетел, и все осталось там, внизу, далеко, какое счастье, я лечу к любимому… Девушка, сидящая рядом, при посадке прильнула к иллюминатору, внизу огни города… господи, как хорошо – почти в один голос с ней… и вот я уже иду в толпе прилетевших, ища глазами его… вдруг сильная рука выдергивает меня в сторону из толпы… боже мой, это ты… ну здравствуй, Стас, милый… ты даже представить себе не можешь, как я рада…

Действительно ли любил меня Стас? Возможно, это было и так, хотя он никогда мне больше об этом не говорил. Но в первый же день моего приезда в Одессу на летний отдых он сделал мне своеобразное предложение руки и сердца. Выглядело это очень необычно, что, собственно, было весьма характерно для Стаса. Нестандартность всегда была его коньком. Он затащил меня в море, и в самый неожиданный момент, когда мы плескались довольно далеко от берега, на глубине, вдруг совершенно серьезно спросил:

– Ты переедешь ко мне в Одессу?

Я чуть не пошла ко дну от неожиданности, ужасно растерялась и промямлила что-то о том, что пока не вижу для этого возможности. После этого Стас как-то замкнулся, этот вопрос он больше не поднимал, а в компании своих друзей в моем присутствии шутливо пожаловался, что вот, мол, хотел в этом году остепениться, но девушка ему отказала.

Я очень хотела, чтобы Стас переехал ко мне в Москву, и как могла пыталась внушить ему эту мысль. Так мне было бы гораздо проще. Но это было невозможно. Он несколько раз заявлял, что никогда не смог бы жить в Москве, потому что там слишком много большого начальства. Такие они, одесситы. До потрохов преданы своему городу у Черного моря, и никуда их оттуда не вытащишь.

В какую колонку отнести этот яркий роман со Стасом? Во вторую или в третью? Он был недоступным для меня мужчиной по причине того, что жил в другом городе и соединиться с ним было невозможно? Ну почему же невозможно, он ведь даже предлагал мне переехать к нему. Я сама не захотела. Или испугалась. Хотя если бы он действительно хотел, он бы мог и еще раз поднять этот вопрос и, вполне вероятно, что я и согласилась бы. Ведь какое-то время спустя я была уже очень близка к этому решению, но нет, он был гордый, Стас. А может быть, желание быть вместе у него со временем и поутихло.

Мы постепенно начали чуть отдаляться друг от друга. Звонки его стали реже. Наша последняя встреча в Одессе, когда я прилетела туда с туристической экскурсией, была какой-то очень нелепой… Тогда я четко почувствовала, что-то явно изменилось в отношении ко мне Стаса. Он вел себя очень неестественно и наигранно. Приехав обратно, я написала длинное занудное письмо с массой неопровержимых аргументов в пользу того, почему ему следует переехать ко мне в Москву, а не мне к нему в Одессу. Ответа на него я так и не получила. Стас надолго замолчал. Молчала и я. А потом я познакомилась с Кириллом. Но мне даже не пришлось объясняться по этому поводу со Стасом. Он сам по каким-то причинам перестал мне звонить и писать именно в это время.

Мужчины, романы, отношения… почему это всегда было так важно для меня? Сейчас мне кажется, что вся творческая энергия, которой я с рождения была с избытком одарена, была полностью израсходована на отношения с мужчинами и ни на что другое ее уже просто не осталось. Своего рода сублимация наоборот, в обратную сторону, сверху вниз.

Единственное, чему я не изменяла, это был мой постоянный интерес к эзотерике. В него, видимо, переросла любовь к фантастике. Меня всегда тянуло куда-то за пределы привычной реальности. Привлекало все неизведанное и таинственное. Сначала это были всевозможные гороскопы. Потом чтение литературы на тему тайны судьбы и экстрасенсорики. Одно время даже спиритизм вошел в сферу моих интересов. К этому занятию пристрастила меня подруга, с которой я познакомилась, уже будучи молодым врачом. А если точнее, поначалу она была моей пациенткой, но благодаря своей невероятной общительности и открытости достаточно быстро вошла в круг моих близких друзей.

Первый наш совместный сеанс спиритизма состоялся в мастерской какого-то ее знакомого художника, где она в то время жила, сбежав от мужа. Когда блюдце под нашими пальцами вдруг сдвинулось с места и тихонько поехало в сторону, я была уверена, что двигает его моя новая подруга, слишком уж невероятным показалось мне такое явление. Но она, видимо, почувствовав мое недоверие, задала вызванному ею духу своего деда вопрос о том, как зовут мою маму. Знать этого она не могла никак, поскольку это было чуть ли не в первый день нашего знакомства. И каково же было мое изумление, когда стрелка, нарисованная на блюдце, четко показала нужную комбинацию букв…

Впоследствии общение с духами стало удаваться мне даже в полном одиночестве. Совершенно четкие воспоминания остались о том, что, по мнению духов, город, в котором мне предстояло жить в будущем, должен был начинаться на букву А. Тогда я голову себе сломала, что же это за город, я ведь надеялась, что это должна была быть Одесса. А города на букву А я в России вообще припомнить не могла… и вот пожалуйста, живу теперь в Амстердаме.

Даже духам на спиритических сеансах я задавала по большей части вопросы о своих горячо любимых или потенциальных партнерах. Да и гороскопы меня интересовали, в основном, именно с этой точки зрения.

Жажда любви, желание получить ее во что бы то ни стало. Это и есть, вероятно, зависимость. Осмелюсь предположить, что почти все русские женщины страдают этим недугом – зависимостью от любви и отношений, всем им легко можно было бы поставить диагноз синдром ММ и направить в группу «12 шагов». Возникновению этого синдрома способствует, вероятно, наша русская ментальность. Хорошим примером является вся классическая русская литература, начиная от плача Ярославны до булгаковской Маргариты. Одна Анна Каренина чего стоит…

Мы ведь все воспитаны на этом. Именно вот такая полная страсти и трагедий любовь всегда и казалась мне настоящей. А спокойные, ровные отношения, разве это любовь? Нет, за любовь обязательно нужно бороться, преодолевать всяческие препятствия, умирать от тоски в разлуке, совершать безумные поступки, жертвовать собой, вот тогда это – да, любовь, настоящая, кто усомнится?

А вот оказывается, что – нет. Это не любовь. А болезненная страсть и патологическая привязанность. А любовь – это что-то совсем другое. И, видимо, любить я просто не умею. Этому мне еще предстоит научиться. Но для начала – найти себя, поскольку сейчас я совсем потерялась. Эй, Стэйси, ты где?

Ах ну да, вот она я. Сижу в самолете и вспоминаю свои прошлые романы. Нашлась, слава богу. Хорошо, что лечу в отпуск. Там будет время разобраться в себе, поставить окончательную точку в отношениях с последним своим плохишом Виталиком и, может быть, даже обрести некое подобие внутреннего покоя.