Текст книги "Разлуки и встречи. Люди ветра"

– Забудьте, леди, – отрезал Лайол. – Шим – это лес тёмных эльфов. Люди оттуда живыми не возвращаются, даже если им и удается пройти в лес дальше опушки.

– А долина? – не унималась девушка.

– В Каоре её называют долиной Смерти. Вокруг этой долины располагаются почти все храмы Смерти, Ночи и Крови этого континента. Даже если удастся пройти лес, проскочить между всеми пристанищами тёмных магов и жрецов континента… это невозможно.

Анариэль прикрыла глаза, как будто сверяясь с какой-то внутренней картой.

– И все-таки, если не взлетать, змеи смогут пересечь границу Каоры?

– Смогут, скорее всего, – уже менее уверенно отозвался Лайол.

– О чем Вы думаете, леди? – поинтересовался Ги.

– Я думаю, что могла бы провести небольшой отряд сквозь лес тёмных эльфов так, что они бы даже не поняли, что произошло.

– Почему не всю армию? – недоверчиво спросил Лайол.

– Потому что мне не удастся заглушить мысли и чувства целой армии. Для тонко чувствующих эльфов человек слишком громко думает. Но пару десятков, пожалуй, я смогу укрыть такой туманной пеленой, что пытающиеся что-то разглядеть сквозь неё эльфы будут видеть и слышать только туман. Так что отряду придётся только пройти сквозь долину Смерти, а там уже можно будет долететь на змеях до столицы.

– Все знают, что пройти этим путем невозможно, – поддержал Гийонара, – так что здесь нас не будут искать. Если бы только можно было убедить всех в том, что я остаюсь в Кэлле или веду объединённую армию, тогда этот план мог бы сработать.

7

Анариэль отдыхала. Они летели почти всю ночь и теперь устроили привал среди холмов Италы. Здесь они должны были встретить рассвет и вторую часть отряда.

Девушка вспоминала их последнее спокойное утро и улыбалась дерзкой шутке, которую придумали они втроём. Тем же днём лорд Гийонара выехал из Кэлла во главе ополчения кочевников и всадников из Эскайоры. Валиос ехал по правую руку лорда, охраняя его от магических нападений. А в Кэлле остались помощник Лайола, воины, вернувшиеся с лордом из последней битвы и никому не известная девушка, судя по виду, обычная наёмница. Город проводил своего повелителя и своих мужчин на войну и продолжал жить обычной жизнью, хотя и не долго. Через неделю по Кэллу поползли слухи, что лорд Гийонара только сделал вид, что уехал, а, на самом деле, вернулся в свой дворец, не решившись бросить Кэлл на произвол судьбы. Слухи эти брали свое начало в личной гвардии лорда, поэтому горожане им охотно поверили. Да и действительно, что их лорд забыл на этой чужой войне? Трон Эскайоры? Не смешите – наш гораздо лучше и почетнее.

В небе на севере показались чёрные точки, они медленно росли, приближаясь, а Анариэль смотрела на них, лежа в траве на вершине холма, и думала о том, чего не видела сама, но о чём знала.

Кэлл был защищен от магии, и ведьма не могла проникнуть во дворец, чтобы проверить правдивость слухов. Тем более, что если бы слухи подтвердились, это означало бы, что лорд последовал её совету, но он был слишком упрям. Так что всё своё внимание ведьма обратила на двигающееся к месту встречи с объединённой армией войско. Валиосу и днём, и ночью приходилось держать вокруг лорда защитное поле и улавливать малейшие признаки присутствия враждебной магии. Один раз он даже не смог удержать концентрацию, и ведьма снова явилась лорду Ги и угрожала ему, что Кэлл будет в руинах, когда он вернётся с этой войны. Если он вернётся. Но лорд оставался непреклонен.

Ги знал, что с того момента, как они покинули Кэлл, высоко в небе над ними парит невидимый воин на змее. Он знал, что змеи обладают великолепным зрением, и что всё, что увидит змей, будет известно лорду Фаррахта. Поэтому, когда следующей ночью на краю лагеря приземлились пять змеев с наездниками, они с Валиосом и Эстером уже ждали их.

Один из наездников подошел к Гийонаре и поклонился, приложив руку к тусклому бледно-зеленому камню, висящему у него на груди. В ответ лорд Кэлла кивнул и легко коснулся точно такого же камня, висящего поверх его доспехов. В тот же миг камни засветились, окутывая двоих мужчин щупальцами вязкого зеленоватого света, а когда свечение угасло, друг напротив друга стояли два одинаковых лорда. Один из них легко улыбнулся, забрался на змея и сказав на прощание: «Удачи вам, удачи нам всем! Валиос, держись, ты остаешься за главного», – махнул рукой, и змеи поднялись в воздух.

Наконец их отряд собрался вместе. Анариэль, лорд Ги, десять наездников из Фаррахта, десять выживших воинов Кэлла и двадцать два змея. Им оставался ещё один недлинный перелёт до того как вступить под сень леса тёмных эльфов. А дальше их дорога могла оборваться в любой момент, но они должны были выжить и проникнуть в сердце Каоры, чтобы объединённая армия могла выиграть эту войну. Об этом знали все. Ги и Лайол отобрали самых храбрых и верных воинов. Все они готовы были умереть, но собирались драться до последнего. На самом деле, это был не лучший настрой, чтобы войти в лес тёмных эльфов, но Анариэль понимала, что выбора всё равно нет.

Змеи донесли их до самого края леса Шим следующим утром. Эту часть пути им предстояло преодолеть пешком, так как змеи были не очень хорошими ездовыми животными для земли. Сами они передвигались не намного быстрее человека и могли нести только груз, потому как их позвоночник не выдерживал тяжести прыгающего на нём воина.

Распределив поклажу, путники остановились у самого края леса. Теперь настал черед Анариэль. Девушка в последний раз окинула взглядом их небольшой отряд, встретившись глазами с лордом Ги, и, прикрыв веки, запела. Поначалу песня лилась тихо, едва слышно, как будто это ветер шептал в травах и путался под ногами людей и змеев. Из травы стал медленно подниматься жидкий белёсый туман, несмелыми щупальцами опутывающий весь отряд. Он рос, пух как подходящее тесто, пока не окутал всех полупрозрачным облаком. Песня стала чуть громче, она залезала в уши, сочилась в горло, проникая куда-то внутрь грудной клетки, и сворачивалась клубком вокруг сердца. Лорд Ги взмахнул рукой, и отряд двинулся в лес. Несмотря на то, что люди в лес Шим заходили не часто, а вернувшихся, чтобы рассказать о его чудесах, и вовсе не было, никто не глазел по сторонам. Песня опутывала мысли и чувства людей, заставляя думать только о ней, о дороге под ногами, о белёсом тумане, в котором плыл отряд.

Анариэль пела. Её тело и часть её сознания были сосредоточены на дороге и песне. Но ум женщины ветра был свободен. Она смотрела на мир глазами тумана. Снаружи, там, где белую стену лохматили ветки вековых деревьев, она чувствовала щекочущее внимание леса. Давным-давно ребенок тёмного эльфа узнал, что такое лес, научился слушать его голос, видеть биение его сердца, и сейчас она смотрела на другой, совершенно чужой ей лес, и читала его. Лес Шим, хотя и казался старым по меркам людей, по меркам земли был молод. Его посадили приплывшие на континент Митойес эльфы. Будь их воля, весь континент покрыл бы гигантский лес, но присутствие других рас и война богов помешали осуществлению их мечты. Как Анариэль и предполагала, тёмные и светлые эльфы здесь отличались только взглядами на политику и мерой терпимости к другим расам. Лес, например, вообще не видел разницы, и не будь защитного тумана, и её бы принял за свою. Этот лес был молод, но он был взращен эльфами и напитался их магией. Пока что он присматривался к непонятному туману, перемещающемуся по его тропам, но когда они зайдут глубже, начнут действовать защитные механизмы леса, и поддерживать маскировку станет сложнее. Сторожевые посты эльфов были гораздо глубже в лесу, защищая подступы к городу, и отряд должен был обойти их стороной.

Анариэль переключила своё внимание на людей. Песня делала их практически невидимыми с точки зрения эльфов, но все они пребывали в состоянии, близком к трансу. Все, кроме Гийонары. На последнем привале Анариэль объяснила, как действует маскировка, и взяла с лорда обещание, что чтобы ни случилось, он должен будет оставаться хладнокровным. Её голос негромко зазвучал в мыслях мужчины, рассказывая ему то, что удалось узнать об окружающем их лесе.

«А что будет, когда мы углубимся в лес?» – задал мысленный вопрос лорд. «Ещё не знаю, но это не должно тебя тревожить. Я знакома с эльфийской магией и с тем, как её может использовать лес, так что у меня найдётся, чем защитить вас. Скорее всего, вы даже не почувствуете этого», – прошептал ветер в его голове. «Как долго ты сможешь держать оборону? Этот лес не так уж и мал, да и мы движемся не быстро», – сдержанно забеспокоился Ги. «Не переживай за меня. У меня были хорошие учителя. Нам понадобится около трех дней, чтобы пересечь лес. Три дня я выдержу». «Три дня непрерывного пения?» «Пение – не главное. Эта песня просто создает туман и погружает отряд в транс. Сложнее будет на привалах – я не могу держать людей в постоянном трансе, это может навредить им. И как раз, когда они будут отдыхать, мне придётся приложить усилия, чтобы туман заглушал все их мысли и чувства», – призналась Анариэль. «А я? Сейчас тебе приходится напрягаться, чтобы заглушить мои мысли?» «С тобой легче. Я уже соприкасалась с твоим разумом, я почти взяла тебя под своё покровительство, как хранитель. Поэтому мне не сложно спрятать одного тебя. Только не волнуйся за меня, и всё будет хорошо».

Вечером они устроили привал. Люди немного ожили, а Анариэль наоборот, ушла в более глубокую концентрацию. И Гийонара вдруг понял, что чувствует себя одиноким. Весь день он возглавлял отряд людей, которые были практически без сознания. Он вёл их, но не мог ни с кем из них поговорить. Только голос Анариэль был в его мыслях, только с ней он продолжал неслышимый разговор. Сейчас же всё было наоборот. Он проходил среди людей, ободрял их, но она была недостижима. Гийонара уже очень давно не чувствовал такого одиночества. Как будто невидимый ледяной плащ упал ему на плечи, как будто тьма отделила его от всего, что было ему дорого в этой жизни. Пожалуй, он даже физически начал ощущать холод и давление. Он посмотрел на свой отряд, и заметил, что на лицах его людей была подавленность. У каждого она проявлялась по-своему, но у всех было тяжело на душе. «Это не я», – подумал он. «Я не одинок. Меня окружают верные мне воины, мой брат следит за нами из Фаррахта, в двух шагах от меня находится женщина, которую я люблю, и её воля окутывает нас, защищая от леса. Я не одинок. Это лес хочет, чтобы я почувствовал себя одиноким, чтобы мне стало грустно. Но зачем?.. О, он деморализует противника. Он заставляет нас забыть об осторожности и благоразумии. Он будет давить, пока мы не начнем сходить с ума, бросаться на своих же, пока в панике мы не побежим из под спасительного полога тумана». Гийонара не сомневался, что Анариэль уже знает о том, что делает с ними лес. И он старательно гнал от себя мысли о том, что она также могла попасть под это воздействие. Но вот песня, ставшая за день привычным фоновым звуком, стала громче, мелодия усложнилась, как будто в неё вплели новую яркую нить, и лорд Ги почувствовал, как напряжение стало спадать. Тоска и одиночество не исчезли совсем, но из давящей на грудь тяжести превратились в ненавязчивое жужжание мухи.

Анариэль продолжала петь всю ночь, а утром, после того как лагерь был собран, отряд продолжил свой путь в том же бессознательном состоянии. Девушка подтвердила догадку Ги о том, что ночью они испытали на себе чары леса. Она также предупредила, что по мере их продвижения, эти чары будут становиться всё сильнее, и ей не удасться полностью закрыть отряд от них.

Так продолжалось ещё два дня. Днём они безропотно шли, и только Гийонаре приходилось бороться с нашептываемым лесом отчаянием. Их разговоры с Анариэль становились всё реже, ей приходилось прилагать всё больше усилий, чтобы чары леса не сводили людей и змеев с ума. А ночами темная волна депрессии падала на весь отряд. Вместе они противостояли тёмным мыслям, хотя это было непросто. Раз за разом песня Анариэль становилась громче и светлее, и чары леса отступали перед ней. Но вскоре всё снова возвращалось на круги своя. И Гийонара изо всех сил гнал из своей души страх того, что с каждым часом девушка становилась бледнее. В конце концов, её усадили на спину одному из змеев, крепко привязав к седлу, чтобы не свалилась по дороге. Ги уже жалел бы, что его оставили в сознании, если бы это не ложилось на плечи Анариэль ещё одной эмоцией. Так что он продолжал всеми силами сохранять спокойствие, хотя сил уходило всё больше.

К концу третьего дня они уже не шли, а плелись. Казалось, что в мире существует только проклятый лес и белёсый туман, и им никогда не выбраться отсюда. Казалось, что скоро силы покинут их, что они упадут прямо на лесной тропе, и их поход закончится на этом. Казалось, что Анариэль никогда больше не откроет глаза, и песня, её песня, несмотря на всю свою красоту и сложность, уже не вдохновляющая их, станет их отходной молитвой. Вдобавок ко всему, туман стал редеть. Идущие в центре отряда воины видели тянущиеся к ним хищно изогнутые чёрные ветви деревьев, нависающие над тропой. Состояние транса тоже стало ослабевать. И страх и отчаяние всё сильнее сжимали сердца людей. Сквозь чернеющие листья над их головами лишь изредка прорывались лучи заходящего солнца.

Но вот тропа перед ними залилась багровым сиянием, туман рассыпался мелкими клочками, и неожиданно лес остался позади. Чары леса перестали давить на них, как только они вышли на освещённое последними лучами солнца плато. Впереди лежала дорога, зажатая между грядами чёрных скал. Впереди их ждала долина Смерти, казавшаяся лёгкой прогулкой по сравнению со сводящим с ума мрачным лесом Шим, откуда они всё-таки выбрались. Песня, наконец, прекратилась. Анариэль открыла глаза и слабо улыбнулась выжившим людям. Воины радовались, они благодарили волшебницу, которая провела их сквозь зачарованный лес, из которого ни один человек не возвращался живым.

Однако женщине ветра было совсем не весело. Теперь, когда лес тёмных эльфов остался позади, она могла дать волю своим чувствам. И имя этому чувству было – паника. В ту самую секунду, как она начала петь, Анариэль поняла, что никогда не знала этой песни. Больше того, ветер и не мог знать такой песни. Никогда ветер не стал бы превращать людей в бессмысленные тела, тупо бредущие заданной дорогой. Сама мысль об этом была противна ветру, текущему в её крови. Никто и никогда не учил её этой песне. Да, она училась магии, но старалась избегать любых вариантов манипулирования людьми. Тирфен пел песни и воодушевлял целые армии на битву, песнями он зачаровывал вражеские стрелы, но никогда он не стал бы петь такое. Никогда. Анариэль чувствовала, как будто кто-то древний, кто-то, кому не привыкать подчинять себе волю множества людей, нашептал ей эту песню. Она пыталась понять, как такое могло случиться, где и когда она могла попасть под такое ужасное влияние. От этих мыслей её голова буквально взорвалась болью. Казалось, что полушария её мозга только что объявили друг другу войну. Ослеплённая и оглушенная этой болью, она потеряла сознание.

Очнулась она в палатке, заботливо укутанная теплым плащом Гийонары. Сам он обнаружился сидящим неподалеку, и очень обрадовался её возвращению в мир живых. До этого момента он был значительно сдержаннее в проявлении своих чувств, когда их не отделяли от посторонних толстые каменные стены. Но, признала Анариэль, так пробуждение получилось очень даже приятным.

Отряд двигался по долине Смерти. Серая растрескавшаяся земля здесь была бесплодной, нигде не торчало даже клочка травы. Громадные серые валуны, похожие на панцири древних животных были разбросаны повсюду. Горизонт со всех сторон плотным кольцом охватывали чёрные горы, оскалившиеся острыми пиками. Даже небо над долиной было серым и безжизненным. Кто-то из воинов Кэлла предложил перелететь долину на змеях, но Анариэль так резко ответила ему «Нет», что предложения тут же иссякли. Уроженцы Фаррахта угрюмо молчали и, похоже, даже не думали о том, что над этой долиной можно летать. Нигде не было видно ни птиц, ни зверей, и воины тихо переговаривались, что долина полностью оправдывает своё название. Анариэль, услышав это, невесело улыбнулась.

От гор впереди отделился чёрный силуэт, похожий на построенную посреди долины башню, и стал медленно расти с каждым их шагом. Через час стало ясно, что они приближаются к огромной статуе сидящего на троне человека, и, увидев это, отряд остановился.

– Что это? – озвучил общий вопрос кто-то из воинов.

Анариэль снова улыбнулась и ответила, продолжая смотреть вперед:

– А как вы думаете, почему это место называется долиной Смерти?

– Потому что здесь никто не живёт, – неуверенно предположил тот же воин.

– Вряд ли это можно назвать причиной, а не следствием. Подумайте только, вокруг этой долины сосредоточены храмы культов смерти, крови, ночи. А храмы не строятся просто так, их обычно строят на месте силы… или возле места силы.

– Ты хочешь сказать, что эта долина является местом силы? – уточнил Ги.

– Нет. Место силы находится в этой долине, но селиться здесь и строить здесь что-либо никто не смеет. Жрецы смерти не смеют зайти в эту долину. А тёмные эльфы совершенно не охраняют границу своего леса с этой долиной. Ответ напрашивается сам собой, просто вы слишком привыкли к нормальной жизни, чтобы даже допустить возможность этого ответа.

– И что это за ответ?

Анариэль, наконец, обернулась:

– Эта долина – место, где живёт бог Смерти. И мы уже почти подошли к его трону. Это не статуя.

По лицам воинов пронеслась волна ужаса. С минуту никто не мог сказать ни слова, пока Гийонара не нарушил молчание:

– Как давно ты это поняла?

– В Фаррахте. Я почти случайно узнала о родословной лорда Лайола. И когда вы рассказали мне про долину Смерти, я подумала, что если один бог обосновался в населённых людьми горах, то другой вполне мог поселиться в пустынной долине, если ему больше нравится уединение.

– Теперь понятно, с чего Лайол разоткровенничался о моей юности. Лорды Фаррахта очень бережно хранят тайну своего происхождения и весьма раздражаются, когда о ней узнает кто-то посторонний. Кстати, это относится ко всем присутствующим – теперь вам придётся хранить тайну моего побратима, – лорд Ги был спокоен, а вот остальные никак не могли прийти в себя.

– Я не стала говорить об этом, – продолжала девушка, – чтобы не пугать вас заранее. Ещё вопрос, смогли бы вы преодолеть лес Шим, зная, что ждёт нас потом, или нет. Я предпочла не рисковать, тем более, что до этого вы общались с богами только через жрецов и понятия не имеете, как следует себя вести и чего ожидать. Но, если подумать, это же вершина славы любого воина – предстать перед богом Смерти. Так что предлагаю вам собраться с достоинством за то время, пока мы дойдём до подножия его трона.

Они продолжили свой путь. Лорд Ги продолжал излучать спокойствие и уверенность. В нём Анариэль совершенно не сомневалась и, временами, глядя на его гордо выпрямленную спину, на твердые, будто высеченные из камня, черты его лица, она до смешного гордилась им, гордилась тем чувством, что связало их. Остальные воины тоже не собирались ударить в грязь лицом. Ведь их лорд невозмутим, да и его девушка держится так, будто ничего особенного не происходит, значит, и им не следует раскисать.

Чёрный трон становился всё ближе. Как в кошмарах, когда ты уже приготовился к самому страшному и вдруг видишь уготовленную тебе участь, и страх отпускает тебя, потому что то, что ты себе представлял гораздо ужаснее того, что перед тобой. Когда они подошли к подножию трона, оказалось, что он не так уж и высок. Всего лишь со столетнее дерево. Сидящая на нём фигура действительно была живой, хотя, сидела она так неподвижно и прямо, что казалась каменным изваянием. Анариэль не знала, что видели другие, но догадывалась, что какую-нибудь страхолюдину каждый в меру своих представлений о смерти. Она же видела очень высокого человека с бледным неподвижным лицом, обрамлённым спутанными прядями седеющих волос. На голове мужчины была огромная корона из сверкающего чёрного камня, а очертания его тела терялись в невнятной хламиде, которая когда-то была чёрной, но со временем покрылась бледными залысинами и побурела в некоторых местах. На бледных пальцах гиганта сверкало множество колец с драгоценными камнями, под которые так и просились отделения с ядом. Длинные заострённые ногти впились в аспидные подлокотники. Бог посмотрел на людей двумя омутами серых ничего не выражающих глаз, и громоподобно вопросил:

– Кто вы, посмевшие тревожить покой бога Смерти? Чего вы ищете в моих владениях.

Лорд Ги даже успел открыть рот, чтобы ответить, но Анариэль его опередила:

– Приветствую тебя, о, владыка Смерти этого мира! Всмотрись внимательнее, уверена, ты увидишь, что перед тобой человек ветра. Эти люди со мной, – громко и отчетливо прокричала она.

– Я вижу тебя, дочь ветра. Но ты так и не сказала, что привело тебя сюда.

– В этом мире убили моего брата, и я поклялась отомстить, – она решила несколько сгустить краски, рассчитывая на то, что местный бог знает, как могут мстить стихийники. Он знал.

– Я уважаю право мести, но всё же, почему оно привело тебя в мою долину?

Тут уже вступил лорд Ги:

– В нашем мире идет война, как тебе, наверняка, известно. Брат этой леди сражался на нашей стороне, но нашему противнику помогала ведьма невиданной ранее силы. Она вызвала дракона и магическую бурю и погубила почти всю нашу армию. Леди хочет отомстить ей, и мы хотим вернуть долг за кровь наших братьев и честь наших народов. Поэтому мы отправились в Каору, которой благоволит эта ведьма.

Бог Смерти одарил Гийонару коротким взглядом и снова перевёл свое внимание на девушку:

– И с чего бы дочери ветра идти долгим путем? Только ради того, чтобы свершить свою месть именно в Каоре?

– Я не уверена, что она в Каоре, уж очень умело она прячется. Но я точно знаю, что если мы остановим эту войну, она объявит на нас охоту, и тогда придет час моей мести.

– И ты считаешь, что это достаточная причина для того, чтобы я пропустил вас в Каору… живыми? – прогремел голос бога.

Анариэль медленно улыбнулась. Она спиной чувствовала, как в сердцах воинов гордость борется со смертным ужасом, чувствовала, что твердость Ги может скоро дать трещину, но её это всё не касалось. Сейчас она думала только о Яне. Перед её глазами стоял его образ в белоснежных одеждах, с огромной смертоносной секирой, он был, как всегда, непроницаем и грозен. Они дружили давно, дочь ветра уже перестала считать века, которыми измерялась их дружба, и, хотя Ян старательно не рассказывал о своем прошлом, им с Маркусом всё-таки удалось раскрутить его на несколько слов, и не зря. Ян был богом. Он никогда не рождался человеком, никогда не умирал, строго говоря, его даже нельзя было назвать человеком ветра. Он был палачом, смертью, завершением всего. А дар видеть будущее и природа бога не позволяли ему чувствовать что-либо по отношению к его жертвам, не позволяли сомневаться. Он был стрелой, разящей без промаха и жалости. И, разговаривая с ним, очень редко кто чувствовал себя уверенно. Они с Маркусом как раз стали такими счастливыми исключениями из общего правила, и общение с другими богами, как бы грозно они не старались выглядеть, никогда не выбивало их из колеи.

– Достаточная причина в том, на что ты не обратил внимания, – укоризненно ответила девушка. – Эта ведьма точно не известна никому на их половине континента, и я даже не сомневаюсь, что и в Каоре не знают, кто она и откуда появилась. При этом у неё достаточно силы, чтобы одновременно управлять драконом и магической бурей. Она может дотянуться до самых отдалённых уголков, чтобы превратить людей в своих марионеток, и мне, хранителю, приходится прикладывать значительные усилия, чтобы она не смогла обнаружить лорда Ги. Ах да, ещё она жаждет войны. Не победы, не власти, а войны, тотального уничтожения жизни самой жизнью. Тебе всё ещё не интересно, кого на континенте Митойес вы, боги, проглядели?

Гигант дернулся, как от пощечины.

– Я вспоминаю, что мне говорил лорд Фаррахта. Он вскользь упомянул, что его божественный предок устал от бесконечных свар, раздирающих местных богов. Но это же глупо. Смерти нечего делить с Жизнью, Любви с Войной. Война богов бессмысленна, если это не боги одного и того же… хм… направления деятельности.

– Ты говоришь мудро, – согласился бог. – Наши войны были бессмысленны, как и войны смертных. Я вижу в твоих глазах, дочь ветра, что ты уже сталкивалась с подобной силой.

– О, да. Она погубила много моих друзей и бросила на их вечные души тень проклятия. Поэтому я должна найти и уничтожить эту силу здесь.

Бог кивнул.

– Вы пройдёте сквозь мою долину и беспрепятственно войдете в Каору. Я верю слову человека ветра.

Анариэль почувствовала, как весь отряд облегченно выдохнул.

– Но если есть вопрос, на который вы ищете ответ, сейчас вы можете задать его.

А вот это уже опасно. Наездники Фаррахта напряглись, они знали такой же вкрадчивый тон своего господина и знали, что в такие моменты лучше молчать – целее будешь. Воины Кэлла тоже не стремились задавать вопросы богу Смерти, а вот Гийонара подался вперёд, но осёкся под предупреждающим взглядом Анариэль. Это не укрылось от гиганта и, видимо, позабавило его.

– Нет? Хорошо, тогда я отвечу только на твой невысказанный вопрос, дочь ветра. Не так давно ты сразилась с чудовищем, угрожавшим многим мирам. Я ясно вижу его рубец на твоей жизни. Ты пропустила удар и позволила ранить себя, но так и не узнала, что было утрачено тобой. Тебе не надо больше сомневаться, потому что это чудовище интересует один единственный шанс – шанс выжить в самом главном сражении в твоей жизни. Ты указала мне на опасность, которую я проглядел – я заплатил тебе равную цену. Теперь уходите.

Дважды просить не потребовалось. Отряд, не сговариваясь, в быстром темпе продолжил свой путь сквозь долину Смерти. И только когда огромный трон слился с силуэтом гор за их спинами, они сбавили шаг. Всё это время Анариэль молчала и шла, уставившись прямо перед собой невидящим взглядом. Пока, наконец, Гийонара не коснулся её руки и не заговорил с ней:

– О чем говорил бог Смерти? Что это было за чудовище?

Девушка моргнула, перевела взгляд вниз, как будто даже удивилась, обнаружив землю у себя под ногами, и медленно, как будто ей приходилось выдавливать из себя слова, начала отвечать:

– Их называют «шансоловки». Эти жуткие твари когда-то поглощали целые миры, но сейчас остатки их рода рассеяны по Вселенной. Они неживые, нереальные, и они питаются тем, что отбирают у живого шанс. Последний шанс, главный шанс. Шанс выжить в самой главной битве в жизни, как он и сказал. К счастью, их осталось мало, но они всё равно чудовищно опасны. Мне удалось уничтожить ту тварь, но, чтобы подобраться к ней, мне сначала пришлось открыться и пропустить удар. И она украла у меня шанс. Я много думала потом, что это был за шанс. Даже спрашивала у моего брата по ветру, Яна. Он знает всё, ему открыто будущее, но он отказался отвечать мне. Это ничего, он часто так делает, потому что не имеет права рассказывать многое. Зато когда он говорит нам о чем-то, мы слушаем его очень внимательно, потому что его слова могут помочь нам в будущем. Знаешь, я ведь думала об этом… точнее, старательно отодвигала эту мысль. Я почти догадалась сама, что шансоловке нужен только шанс выжить. Не шанс быть любимой, не шанс победить или шанс на успех, нет. Они неживые и жаждут выживания.

Она всё-таки посмотрела ему в глаза.

– Не беспокойся, это не главная битва в моей жизни. Какая-то ведьма, которой даже не хватает наглости показаться во плоти, бывало и похуже, гораздо хуже. Да даже когда я столкнулась с шансоловкой. Тем более, что шанс выжить – это не шанс победить.

Гийонара ничего не ответил. Он обнял девушку, прижав её к своей груди, как будто пытался защитить её от всего мира. И было неважно, что их окружали другие люди. Было важно не оставить её наедине с этой мыслью, дать ей почувствовать, что он будет рядом. До конца, каким бы этот конец ни был.