Текст книги "Разлуки и встречи. Люди ветра"
Автор книги: Ольга Захарина
Жанр: Приключения: прочее, Приключения
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
12
– Итак, что мы знаем? – они втроём снова встретились в дворцовой библиотеке Кэлла и, как и во все предыдущие вечера, Лайол задал этот вопрос.
– Она не может быть на Острове богов, её бы почувствовали, – на большом столе была разложена карта континента Митойес, и Анариэль решительно поставила крест на острове внизу карты.
– В Фаррахте её тоже быть не может, – Лайол взял мел, обвел свои горы белым и перечеркнул их. – Я, конечно, не бог, но за свою землю могу ответить.
– Большие города тоже нужно исключить, – вступил Валиос. – В каждом есть жрецы и маги, и если временное явление ведьмы они могут не заметить, то постоянное присутствие существа такой силы должно их насторожить.
На карте появился ещё десяток белых крестов.
– В Каоре много храмов, и ни в одном из них нет и следа ведьмы, – Анариэль нарисовала россыпь белых крестиков на территории Каоры и на границе с долиной Смерти. – Может, эльфы?
Мужчины были единодушны.
– Исключено.
– Нет. Они не любят богов. Никаких.
– А если бы она пообещала им новую магию, более мощную, чем та, которой они владеют?
Лайол вздохнул:
– Тогда бы они уже правили всем континентом, а не сидели в лесах.
– Ладно, значит, эльфийские территории тоже вычеркиваем.
– И что дальше? – поинтересовался Валиос. – после последней войны богов большая часть континента стала непригодной для жизни людей. Я бы на месте ведьмы спрятался там, но мы скончаемся от старости раньше, чем прочешем все горы и отроги.
– Не знаю, не думаю, что всё так просто, – с сомнением в голосе произнесла леди. – Она ни разу не попадалась. Никогда. Скажи, Лайол, если бы ты разослал своих змеев полетать над северными горами, ты смог бы обнаружить её там?
– Скорее всего, да. Мои глаза зорки, даже если она сидит под горой, я почувствую её через камень.
– Валиос, скажи, если бы жрецам и магам было нужно найти ведьму, они смогли бы, объединившись, при помощи магии просмотреть пустые земли и горы?
– Да, думаю, им бы удалось найти её укрытие.
– Но им не удалось.
– Но ведь такого объединения не было, и змеи лорда Лайола не летают над каждым камнем, – возразил жрец.
– Сейчас нет. Но когда эльфы владели всем континентом, почему они не нашли причину раздоров, если их магия так сильна?
– Мне не нравится то, что ты хочешь сказать, Анариэль, – угрюмо ответил Лайол. – Но ты права. За эти вечера мы уже перебрали все возможные варианты. Остается предположить, что её невозможно найти.
– Именно. Укрытие для того и существует, чтобы тебя не нашли. А богиня, которая была здесь до прихода всех остальных, должна прекрасно ориентироваться на континенте и знать, как сделать так, чтобы её невозможно было обнаружить.
– Я всё ещё не понимаю, чему ты так радуешься.
– Видите ли, господа, я долго собирала сказки и легенды о нашем враге. И точно знаю, что она очень консервативна, и никогда не отпустит то, что держит. Поэтому я думаю, что все эти тысячи лет она скрывалась в одном и том же месте. И позаботилась, чтобы во всех войнах её гнездышко не пострадало…
– А таких мест как раз довольно мало, – оживился Валиос. – Фаррахт, например.
– Не годится, – покачал головой Лайол. – Мои предки кроили и перекраивали горы не один раз. Кроме того, им досталось от эльфийской войны, а до первой войны богов гор там вообще не было.
– Часть Италы, граничащая с лесом Шим, и часть Эскайоры между эльфийской границей и горами, – предложил Валиос.
– А это уже больше похоже на правду. Насколько мне известно, эти территории почти не пострадали от воин. Что ты думаешь, Анариэль?
– Насколько я знаю, в Эскайоре полно святилищ и не продохнуть от жрецов.
– Действительно, но в Итале нет. Кроме столицы, конечно. К тому же Итала рядом с Кэллом, это может объяснить такой пристальный интерес ведьмы к лорду Ги.
– Этот интерес объяснить проще простого, Валиос, – ей никогда раньше не отказывали. В той или иной мере все подпадали под власть её слов. Но не Ги. Он не мало знает о коварстве и хитрости женщин, и имеет очень четкую жизненную позицию, поэтому им практически невозможно манипулировать. И именно это так бесит ведьму. Но мне кажется, что стоит искать в этом направлении. Территория довольно большая, но если мы сможем правильно организовать поиски…
– Я всё равно не понимаю, почему богу Смерти не удается найти её?
Анариэль задала вопрос тихо, как будто нечаянно произнесла его вслух, продолжая внутренний диалог, но мужчины разом замолчали и посмотрели на неё так, как будто успели забыть о её присутствии. На несколько минут в библиотеке воцарилась тишина. Прервал её громкий стук – лорд Лайол в азарте ударил кулаком по столу.
– Ну конечно, слепое пятно, как я раньше не сообразил! – он обвел друзей взглядом, но увидев на их лицах недоумение, решил пояснить. – Долина Смерти. Бог Смерти так любит уединение, что сделал свою долину совершенно непроницаемой для любого магического поиска. А если предположить, что он выбрал себе долину, которая уже была такой? Если это так, в ней же кроме самого бога может кто угодно спрятаться, а если этот кто-то был там с самого начала, то бог не почувствует разницы! И она никогда не менялась. Все войны обходили долину стороной, там же никто не живет.
Анариэль смотрела на лорда во все глаза:
– Но там ничего нет. Только огромный черный трон бога Смерти. Я была там дважды.
– А ты проверяла под землей? Долина расположена довольно высоко в горах, под ней спрятан лабиринт пещер. Бог Смерти, насколько мне известно, не всё время проводит на поверхности, у него под землей есть целый дворец, вход в который закрывает трон. И кажется мне, что далеко не все пещеры им обжиты, и даже не все ему известны.
– Как много дивного на свете! – пропела Анариэль, – Это в корне меняет ситуацию. Теперь я знаю, где и как искать, а, значит, скоро найду.
– Анариэль, – встревожился Валиос, – ты знаешь, что делать? Может быть, будет лучше, если вместе с тобой отправятся несколько опытных жрецов?
– И что они сделают? Когда ведьма явила себя во дворце Эскайоры они только глазами хлопали. Нет, если ты хочешь от кого-то избавиться, то можешь послать их со мною. Я буду слишком занята, чтобы тратить силы и внимание на защиту чьих-то жизней. Мне нужно убить ведьму, и с этой задачей я справлюсь, будь уверен.
– А что дальше? – невзначай спросил Лайол.
Анариэль перевела взгляд на змеиного лорда, несколько секунд она смотрела прямо в его глаза, как будто читала там подтекст его вопроса.
– Я не знаю. Действительно не знаю. Но одно могу сказать точно – один из моих братьев будет освобождён от проклятия, а потом я постараюсь найти и освободить всех остальных. Теперь, когда я знаю, что с ними, и как им помочь.
Гийонара не был против. Он тоже предлагал, чтобы Анариэль отправилась в сопровождении гвардейцев, и получил такой же ответ: «Только если хочешь, чтобы все они погибли просто так». Он не хотел. Он знал, что рано или поздно это должно было произойти, но всё равно переживал. Она говорила, что это точно не самая главная битва в её жизни, и роды были гораздо опаснее, чем встреча с какой-то богиней, но на всякий случай прощалась с мужем и сыном как в последний раз.
Бог Смерти сразу понял её идею и согласился помочь тем, что в его силах. Он открыл перед дочерью ветра портал, ведущий в пещеры под долиной. А когда Анариэль исчезла в портале, он закрыл всю долину своим пологом, чтобы ведьма не смогла сбежать и никого не призвала на помощь.
Оказавшись под землей, Анариэль ощутила легкий приступ клаустрофобии, от которой страдали все люди ветра, попадая в подобные помещения. Привычным усилием воли она отогнала беспокойство и сосредоточилась на своей цели. Ветер подземелий окружал её холодными кольцами, она слилась с ветром, ощутив прохладную гладь стен и острия минералов, впивающихся в её призрачную плоть, и позволила себе просто течь по пещерам, обнимая холодную воду и прикасаясь к неяркому свету грибов и мхов. Хотя долина и была обширна, пещеры под ней занимали гораздо меньшее пространство, которое ветер мог обыскать за несколько часов. Впрочем, в состоянии ветра время утрачивало своё значение, а пространство сокращалось в разы. Или же это сознание человека ветра охватывало большие объемы, – Анариэль не задумывалась над такими парадоксами, принимая всё как данность.
В конце концов ей удалось установить запечатанную зону, внутри которой ощущалось присутствие силы. Даже ветер не мог проникнуть туда, но ей и не было это нужно. Она снова приняла форму человека перед чем-то типа дверного проема, и, когда человеческие глаза привыкли к темноте, постучала. Стена перед ней загорелась красным, на ней зажглись какие-то символы, прямая линия поделила её пополам, и половинки отворились наружу, как обычные створки двери.
Внутри Анариэль ожидал просторный зал, подсвеченый кровавыми отблесками. В противоположном от двери конце зала на постаменте в рост человека стоял трон. Постамент, если присмотреться, представлял из себя довольно безвкусное нагромождение черепов разных видов живых существ, с полной уверенностью Анариэль могла назвать людские, эльфийские и драконьи. На троне восседала хозяйка этих подземных чертогов. Как и в прошлый раз, когда она являла себя миру под личиной неизвестной ведьмы, это была шикарная красноволосая женщина с бездонными глазами, полными алыми губами и внушительным декольте. Дочь ветра иногда задавалась вопросом, где эти богини достают себе такие молочные фермы? Но никто не спешил просветить её по этому поводу. Даже Ян.
– Ты ищешь смерти, женщина? – вопросила Кровавая госпожа. Она как будто не считала достойными своего внимания те обстоятельства, что её убежище обнаружено, а долина над её головой перекрыта.
– Я пришла, чтобы убить тебя, – в тон ей ответила Анариэль.
– Удивительная наглость! Я – госпожа этого континента. Думаешь, у кого-то из смертных хватит сил сразиться со мною.
– Например, у лорда Ги хватило сил перечить тебе. А у меня хватило сил защитить его.
– Ах, да, ты же возлюбленная Гийонары. О тебе ходит так много слухов, подумать только. Ты действительно делишь ложе с его лучшим другом? Или достойный сын кочевников полностью занимает твой досуг? И ты пришла мстить мне за те мелкие неприятности, которые я доставила твоему супругу?
Пока госпожа сыпала колкостями, дочь ветра подходила всё ближе к её трону.
– Ошибаешься. Я пришла сюда не из-за Ги. Ты начала войну между Эскайорой и Каорой. Это не первая война на этом континенте, созданная тобой, но эта – последняя. Потому что в этой войне погиб дорогой для меня человек. Он не заслуживал того, чтобы стать кровавой жертвой твоей жажды, Госпожа. Он заслуживал долгой жизни, счастливой и мирной. Он не раз проливал кровь за мир и свободу, и он заработал их своею кровью. Поэтому я должна убить тебя, чтобы положить конец войне, начатой тобою, и проклятию, наложенному на него в другой жизни.
Женщина на троне слушала, не перебивая. Похоже было, что гостье удалось заинтриговать её.
– И это всё? Из-за паршивой смерти какого-то рядового человечишки, даже не правителя, ты собираешься меня убить? Я – Кровавая госпожа. Дань мне платят даже боги. Мне всё равно, что ты продалась стихии, я раздавлю тебя, как насекомое!
Она ударила. Багровая волна пламени ударила от трона, оставив чёрный след на том месте, где только что стояла Анариэль.
– Продажа моей души ветру была самой выгодной сделкой за тысячи лет, – весело ответила женщина ветра, снова материализуясь перед троном.
Через мгновение в неё понеслось облако мрака, Анариэль подняла правую руку ладонью вперед, и мрак рассекла ослепительно яркая вспышка молнии.
– Не думай, что эти фокусы спасут тебя, – прошипела госпожа, сжимая кулаки. Мрак вокруг женщины ветра распался на кольца и обвил её так, чтобы она не могла пошевелиться. Кровавая госпожа радовалась беспомощности своей жертвы, впиваясь щупальцами мрака в её сознание.
– Ты смешна, дочь ветра! Ты выглядишь такой сильной, но ты так слаба внутри. Твоя любовь приносит тебе только боль и смерть. Однажды ты увидишь в зеркале совсем другого человека, человека, которого ты совсем не знаешь. И что тогда? Что ты будешь делать, когда поймешь, что проклята? Поймешь, что ты одна, что тебе не к кому пойти и не у кого просить прощения?
Голос госпожи проникал в самые глубины сердца, выворачивал душу наизнанку. Анариэль ненавидела это свойство богов. Они вечно норовили покопаться в её памяти, задеть за самое больное, надавить на все слабые точки. Со временем это набивает оскомину.
– Я знаю. Я знаю, что все мы, кто служит стихиям, прокляты. Но я также знаю, что у всех нас есть шанс заслужить прощение однажды и навсегда, – твёрдым голосом ответила женщина ветра.
– Как хорошо сказано! Но это ведь не значит, что те, кого ты любишь также будут жить вечно, да? – издевательски протянула богиня. – Они так хрупки, а если я постараюсь, мне удастся воспроизвести то проклятие, что так удачно подействовало на твоего приятеля. Хочешь, я прокляну твоего обожаемого Ги? Или лучше вашего мальчика?
Вокруг окружённой мраком фигурки выросли огромные уродливые лианы, покрытые длинными шипами. Лианы зашевелились, обвивая жертву, и начали вонзать в неё свои бритвенно-острые шипы.
Анариэль впилась взглядом в глаза госпожи:
– Люди хрупки, – начала она тихо, – а боги бессмертны – это известно всем. Потому что в это верят люди. Но у меня плохо с верой. Я знаю, например, что дыхание Белого ветра убивает, будь ты хоть бог, хоть кто. Я знаю, что Белый ветер приходит только тогда, когда миру грозит серьезная опасность. Или когда какой-нибудь дурной бог пытается убить человека ветра.
Лианы дернулись и вдруг осыпались пеплом. Кольца мрака дрогнули. Из ран от шипов вместо крови сочился свет. Нестерпимо-яркие белые лучи били из ран, разрывая мрак в клочья. Женщина ветра была свободна.
– Силой ветра и звёзд в моем сердце, я открываю дорогу Белому ветру!
Лучики света стали толще и ещё ярче, хотя, казалось, что это уже невозможно. Вихри белого света, закручиваясь вокруг тела женщины, били по залу. Каждый раз, когда один из извивающихся лучей попадал по Кровавой госпоже, она вскрикивала как от боли.
– Это невозможно! – оскалилась она, выставив обе руки вперед в защитном жесте. Мрак и багровое пламя струями ударили в женщину ветра, но не смогли причинить ей вреда, столкнувшись с лучами света.
Белый свет поглотил пламя и мрак. Он заполнял зал, всё ближе подбираясь к скорчившейся от усилий богине, пока не окутал её плотным коконом. А когда кокон света сомкнулся, по подземелью прокатился пронзительный крик.
Анариэль появилась в сверкающем ореоле света перед богом Смерти.
– С ней покончено. Та часть пещер, которой она владела, перестала существовать.
– Что ты имеешь в виду?
– Сейчас там нет ничего, кроме расплавленной горной породы. Должно пройти время, прежде чем она остынет, и, возможно, осядет.
– Но как?
– Мой друг и брат по ветру, который когда-то был богом – палач, Белый ветер. Я – хранитель, Синий ветер. Мы разные, но при этом мы связаны одним – ветром. Так что при желании и некотором навыке мы вполне можем пользоваться способностями друг друга. Когда-то у меня появилось такое желание, и он не смог мне отказать, – устало улыбнулась женщина, и направилась к краю долины, где её ожидал осёдланный змей.
13
Через пару дней она уже была дома. Гийонара был счастлив, что уж говорить о сыне. Во дворце устроили настоящий праздник, в котором приняли участие и Лайол с Валиосом. Пир длился до поздней ночи и грозил захлестнуть весельем весь Кэлл, но, к счастью, обошлось. Всё было прекрасно, как в сказке со счастливым концом, но лорда Ги не покидало ощущение того, что его жена, хоть внешне и радовалась происходящему, внутри была тиха. Это была тишина летнего дня перед началом грозы. Когда становится невозможно дышать, и зной давит на землю, заставляя всё живое молча томиться от неясного предчувствия близкой бури.
Когда следующим вечером он застал свою жену, неподвижно сидящей в их покоях, уставившись в пространство, он решил, что пора поговорить:
– Что случилось, Ани? Почему ты так напряжена? Разве всё не закончилось?
Она ответила не сразу, медленно, еле заметно шевеля губами, она подбирала слова, и пальцы её нервно сжимали подлокотники кресла:
– Ты прав, всё закончилось. Я освободила Альмандина от проклятия, убила ведьму, не дававшую покоя целому континенту. Я завершила то, зачем ветер привёл меня в этот мир. И теперь дорога ветра снова зовёт меня.
Гийонара устало опустился в стоящее рядом кресло, он сжал голову руками, принялся массировать виски, как будто от тяжести лежащего на голове королевского венца. Вот только венца на нём не было.
– Ты уходишь, – не спросил, а утвердил он.
– Я предупреждала. Вся моя жизнь – это дорога ветра, и я не могу противиться её зову. То есть, конечно, могу, но это приведет меня к безумию и к смерти. Страшной смерти, – она не оправдывалась, она просто рассказывала, что может произойти. А Гийонара смотрел на неё и понимал, что ни за что на свете он не попробует её удержать если цена этому – её боль.
– Ты можешь уйти туда, куда зовет тебя ветер, а потом, когда твои дела там будут окончены, вернуться в Кэлл?
Анариэль снова медлила с ответом. Она встала и прошлась по комнате. Один круг, другой. Она остановилась у окна и, глядя в тёмное ночное небо за ним, начала говорить:
– Я могу вернуться. Я так и делала раньше: уходила, а потом возвращалась в Октавион, где меня ждали отец и друзья. Но это Октавион, город восьми дорог. Город, где никогда не переведутся чудеса и люди, творящие их. Если что-нибудь злое попробует проникнуть туда, я уверена, оно не проживет и дня. Здесь всё по-другому.
Она отвернулась от окна, посмотрев прямо на мужа:
– Знаешь, когда я сражалась с ведьмой, она грозила расправиться с вами, с тобой и Грегом. Я понимала, что у неё нет ни малейшего шанса, пока бог Смерти блокирует долину, но я всё равно почувствовала такой страх… Я не боюсь умереть. Я делала это много раз, но я не смогу перенести, если из-за меня что-то случится с тобой и Грегом. Что-то, возможно, даже хуже смерти. И это заметно. Это можно почувствовать, что моя уязвимость не во мне, а в вас. И если я буду возвращаться сюда, вас будет так легко найти. А я даже не смогу сказать, сколько буду отсутствовать: неделю, месяц, годы. Я не смогу защищать вас. Я хранитель, а, значит, я думаю только о том, кто мне поручен, не о себе, не о своих близких, пока я делаю свое дело. И в этот момент кто угодно или что угодно может прийти в Кэлл за вами..
– Кэлл охраняется, ты же знаешь. Ведьма не смогла проникнуть сюда, хотя старалась.
– Кровавая госпожа! О, с ней я справилась почти легко. Но есть такие, кто сильнее её во много раз, и такие, что мне не по силам. Как тот, кто наложил проклятие на Аля. Я не смогла его остановить, не смогла с ним справиться, пока он не убил тех, кто был мне дорог. А теперь я знаю как снять проклятие с остальных, и это значит, что с десяток кровных врагов я заработаю себе в самое ближайшее время. И они могут быть сильны, – Анариэль почти кричала. Она жестикулировала так отчаянно, что задела рукой стоявшую на окне вазу, стеклянные цветы рухнули на пол, разлетевшись на осколки, но она даже не заметила.
– Мне страшно! Если бы был способ защитить вас, пока меня нет рядом… Но единственный способ – это избавить вас от угрозы раз и навсегда, – она затихла и закончила почти шепотом. – Поэтому я не вернусь.
Они молчали долго. Анариэль отошла от окна и села на колени перед креслом мужа.
– Моих сил хватит, чтобы никто никогда не узнал о нашей связи, – сказала она, заглядывая в глаза лорду. – И даже если я умру, когда я умру, у Грега останется защита. Я расскажу отцу о нём, ему одному. Вик уже пол тысячи лет хранит Октавион, я уверена, если со мной что-то случится, он сможет прийти на помощь.
– Ты уверена, что это единственный выход?
Она грустно улыбнулась:
– Вы могли бы жить в Октавионе. Не отвечай, я знаю, ты не оставишь Кэлл, и это правильно. Я сделаю всё, чтобы защитить вас, даже если мне придется расстаться с вами для этого.
Гийонара нежно прикоснулся к её щеке.
– Я понимаю. И я помогу тебе. Я люблю тебя и Грега и буду любить вас до последнего моего вздоха.
Она ушла на рассвете. Красные лучи поднимающегося солнца прорезали туман в дворцовом саду, когда женщина ветра вышла из покоев лорда Кэлла, прошла по садовой дорожке и, не обернувшись, расстаяла в порыве ветра. Лорд Ги наблюдал за ней, стоя на пороге. Через пару часов ему придётся сказать проснувшемуся сыну, что мама ушла, потому что её позвал ветер. Слуги уберут осколки стеклянных цветов, а во дворце не останется даже её портрета – она не позволяла себя рисовать, говорила, плохая примета. Жизнь будет идти своим чередом, и через несколько лет люди забудут, кем была его жена и мать его наследника. Но он будет помнить. И сделает всё, чтобы Грегор помнил тоже.
Анариэль появилась в гостиной замка Эйвор. В камине горел огонь, за окнами сгущались сумерки, в коридоре послышались чьи-то шаги, и вот, в гостиную вошел Вик.
– Мне надо выпить, – вместо приветствия заявила дочь. – И поговорить, и тебе тоже надо выпить.
Мужчина удивленно приподнял брови, закрыл на замок тяжёлую дверь и достал из стенного шкафа две кружки и бутылку чёрного стекла. Он налил в кружки немного резко пахнущей водорослями жидкости и разместил их на маленьком круглом столике рядом с диваном, на котором уже устроилась Анариэль. Она немедленно выпила свою порцию, судорожно вздохнула и налила себе ещё.
– Тебя долго не было на этот раз, – заметил Вик, усаживаясь рядом с дочерью.
Она кивнула, удостоверившись, что он сидит, и, наконец, выпалила:
– Ты – дедушка.
Винор Катарен, лорд-хранитель Октавиона, города восьми дорог, бессмертный герой и живой миф открыл рот, подумал, закрыл рот, протянул руку к кружке с морским самогоном, передумал, и попросил:
– Давай, ты начнёшь с начала, а то я так окончательно поседею. Я надеюсь, ты в курсе, кто отец?
– Что? Да, конечно, мы даже поженились. Он бы тебе понравился, он похож на тебя.
Выражение лица Вика чётко говорило, что любой проходимец, похожий на него, не заслуживает доверия, и уж точно не понравится ему в качестве зятя.
– Он такой же надежный и заботливый, как ты, я ни одному мужчине никогда так не доверяла.
Она выпила ещё одну порцию огненной воды, налила себе ещё и нервно продолжила:
– А нашего мальчика зовут Грег, Грегориос, это Ги его так назвал.
– Хорошее имя, основательное, – сказал Вик только чтобы заполнить повисшую паузу.
– Да, он просто чудесный, ему уже почти шесть лет… А я только что их бросила.
Она быстро выпила снова, пока Вик приходил в себя. Он тоже дотянулся до кружки, выпил, и твердо сказал:
– А теперь расскажи мне всё, только начни с самого начала.
Эту комнату нельзя было назвать гостиной в полном смысле этого слова. Она никогда не предназначалась для гостей. Ее делали только для «своих». В своё время Фред лично устроил всё здесь для того, чтобы можно было отдохнуть в семейном кругу или побыть одному. Напротив камина стоял диван, старый и монументальный, как пологие холмы Пуннена. Его коричневый плюш давно надо было сменить, но ни у кого не доходили руки, а он держался на удивление стойко, хотя подушки меняли уже десятки раз. Маленький круглый столик с поцарапанной полировкой обычно стоял рядом с диваном, или рядом с одним из двух кресел, стоявших по бокам от камина и образовывавших с диваном нечто вроде круга. По бокам каминной топки были сделаны зеркальные экраны, чтобы блики пламени освещали как можно большую часть комнаты. Однако были и другие источники света – на стенах висели три круглых фонарика матового стекла, они светились мягким оранжевым светом, переплетавшимся с отсветами пламени, и совершенно не рассеивавшим тени в углах комнаты, от чего комната казалась круглой. Днём свет падал через единственное небольшое окно напротив камина, за которым раскинулся Октавион. Но если сдвинуть плотные шторы шоколадного цвета с золотыми кистями, то свет снаружи не проникал в комнату, и человек внутри неё погружался в безвременье. В гостиной не было часов. На каминной полке стояли бронзовые фигурки геральдических тварей и пара хрустальных шаров, но не было ни намека на часы. Фреду не нравилось, как они тикали. И Анариэль была в этом совершенно солидарна с ним, хотя остальным этот звук не мешал.
Рядом с камином стоял резной шкаф. Верхняя часть его дверц была забрана хрусталем, и сквозь него были видны четыре ряда книг. А за непрозрачной нижней частью дверц скрывался бар. В самом низу шкафа всегда лежало несколько пледов на случай холодов.
В двух других стенах были двери. Одна вела в общий коридор с центральной частью замка Эйвор, а вторая выходила в узкий коридор, ведущий в башню. И если через первую дверь могли зайти слуги, если она не была закрыта, то вторая дверь открывалась только для хозяев замка, для всех остальных она казалась нарисованной на стене. Однако чудеса комнаты этим не ограничивались.
Обитые мягкой материей со стершимся золотым рисунком стены начиная с половины человеческого роста и до самого потолка были увешаны всякой всячиной. Тут было чучело совы, расправившей крылья и когти над добычей, не то белой, не то окончательно выцветшей. Торчали в разные стороны пушистые ветки елей с раскрывшимися шишками, за которые цеплялись бумажные самолётики и стеклянные игрушки. То тут то там мелькали гирлянды и бусы, перья диковинных птиц и старые игрушки, искусственные цветы и сухие яблоки и ягоды, модели кораблей и летательных аппаратов. Потолок, впрочем, тоже терялся в мешанине лент, а в самой его середине вместо люстры свисал огромный шар, обшитый разноцветными переливающимися бусинами. Впрочем, их цвет было видно только при солнечном свете, а ночью можно было различить только блеск их круглых боков.
Вик прекрасно помнил, как в первый раз зашёл в эту комнату. Он ожидал чего угодно, а оказался в ящике с детскими игрушками, и долго не мог понять, что сподвигло его друга на такие декорации. Однако потом они поняли. Они сидели на уже тогда выглядевшем старым диване, пили горячее вино с пряностями и рассказывали истории. Это была комната историй. Сказки и быль, за пятьсот лет тысячи и тысячи их летали здесь пылинками, отражались в бусинах, пропитывали обивку мебели, тихо булькали в кружках. Здесь было так легко рассказывать и слушать, прикрыв веки и видя, как в отсветах огня на середине комнаты складываются видения, иллюстрирующие рассказ, миражи, исчезающие, как только на них переставали смотреть, и снящиеся по желанию любому, кто уснёт здесь.
Анариэль рассказывала, а Вик слушал, погружаясь в чужое счастье и приключения, но не переставая за всем этим чувствовать острый шип боли, сидящий в самом сердце рассказчицы.
– Я приняла решение. Я знаю, даже моя память уязвима, когда я сражаюсь с действительно сильным противником. Поэтому мне придётся не вспоминать. Мне придётся отказаться от этой связи, похоронить память о них на самом дне своего существа, суметь не чувствовать и не вспоминать, не выпускать себя из под контроля, тогда мне удастся сохранить это в тайне, – закончила Анариэль.
Вик смотрел на свою дочь, и видел, как она выросла. Как его девочка, бесшабашная и проказливая, легкая как пёрышко, превратилась в женщину, на дне глаз которой плескались боль расставания, тревога и нежность к сыну и мужу одновременно. И груз решений невидимой накидкой лежал на её плечах, а чистые линии её лица приобрели твердость камня. В эти минуты она была ужасно похожа на свою мать, когда та спасала его жизнь, доверившись своему сердцу, а не голосу разума.
– Знаешь, детка, – постарался как можно мягче и беспечнее сказать он. – назови меня консерватором, но мне кажется, что есть ещё одна вещь, которую мы можем сделать, чтобы защитить твоего мальчика.
Она удивленно посмотрела на отца.
– Удивительно, что ты сама не сообразила. Наверное, он просто давно не попадался тебе на глаза. Я считаю, что лучший охранник для малолетнего наследника – это Сильвер, и в этом меня не переубедить.
– Сильвер, конечно! А он согласится? Он ведь не подчиняется мне.
– Согласится. Я думаю, ему скучновато здесь. Вы выросли, я спорю с ним уже далеко не по каждому поводу, а летать не люблю. Так что согласится. Только я предлагаю следовать традиции полностью, и запретить ему без крайней необходимости превращаться в человека, пока его подопечному не исполнится по крайней мере шестнадцать лет. Нечего травмировать ребенка, мысленно-говорящего коня ему будет достаточно.
– Честно говоря, я думаю, от истинного облика ему тоже придётся отказаться. Конь, с которым можно общаться мыслями, ещё куда ни шло, а крылья и рог – это явно испортит всю маскировку.
– Согласен. Я поговорю с ним, если ты не против… Ани, ты не думала, что, возможно, в будущем вам ещё представится возможность снова быть вместе? И тогда неплохо было бы оставить хоть какую-то ниточку между вами. Хотя бы во сне.
Она вздохнула и покачала головой, быстро смахнув из уголков глаз набежавшие слезы:
– Не получится. Сон и явь для меня – почти одно и то же. И, к тому же, знаешь, Ян когда-то сказал, что люди в большинстве своём думают, что знание будущего помогло бы им. Словно, они смогли бы узнать, какие ловушки и сложности поджидают их на пути, и не совершить ошибок, которые они должны совершить, и подготовиться к трудностям. Но это не так. Если человек узнаёт своё будущее, он накрепко привязывается к тому варианту будущего, который ему по-глупости сообщили. Он совершит ещё больше ошибок и увязнет в тревогах и сомнениях настолько глубоко, что то самое будущее станет для него неизбежностью, вместо того чтобы быть одной невесомой паутинкой из миллиардов вариантов будущего. Поэтому я была зла на бога Смерти, когда он сказал мне, что именно украла у меня Шансоловка. Поэтому мы с Маркусом крайне редко просим Яна рассказать нам что-нибудь. И поэтому опасно загадывать, что будет потом. Мы должны делать то, что можем и должны, по максимуму здесь и сейчас, не опираясь на завтра и не оглядываясь на вчера. Сейчас я могу защитить свою семью, а что будет с нами через годы – пусть решит судьба.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.