Текст книги "Брак во имя Альянса"

Мелко дрожа, я старательно жмурилась и поэтому не сразу поняла, что откуда-то снизу повеяло свежим воздухом – холодным, совершенно невкусным и ничем не пахнущим, но определенно насыщенным кислородом. Я приоткрыла глаза, быстро осмотрела пол. Так и есть! Появилась небольшая щель, из которой ощутимо дуло. Я откинулась затылком на упругую стенку капсулы и расслабленно выдохнула: по крайней мере, от удушья я уже не умру. Главное, чтоб меня не забыли выпустить, потому что я не знаю, как буду выбираться сама.

А минуты бежали. Незаметно, одна за другой. У меня на импланте был встроенный хронограф, я глянула на него – однако! Прошло полчаса по земному времени. Что там происходит с Аэдо? Нет, они же не должны ничего ему сделать… такого, что потом уже не исправить?

Я снова прикрыла глаза и замерла.

Все равно я ничего не могу сейчас предпринять. Аэдо дал четкое распоряжение: спрятаться и не высовываться. И у меня пока что не возникло повода усомниться в его добрых по отношению ко мне намерениях.

Я хмыкнула.

Ну надо же. Добрые намерения! А перед глазами – мускулистая спина, исчерканная уродливыми шрамами, белыми, старыми. И такие широкие плечи. И узкие бедра. Надо сказать, если Верховный стор выбирал это тело специально, то он был большим эстетом… А медиум – интересный, с какой стороны ни глянь. И это было странно. Очень давно я не встречала ни одного мужчины, который был бы мне интересен. Вернее, когда-то такой был со мной, но потом его не стало.

Мысли лениво плавали в голове, и я не заметила, как провалилась в дрему.

А там, в мягкой неге мимолетного сна, я вдруг увидела Александра Вейна – именно таким, каким я его видела в самую нашу первую встречу. Он был высоким – на голову выше меня – и худощавым. Но эта худощавость не делала его худым. У Алекса была довольно широкая кость: крепкие запястья, локти, плечи. И ни единой лишней жиринки на этом теле, несмотря на то что он почти не уделял внимания силовым тренировкам. И вот сейчас он снова стоял передо мной, в темно-синем летном костюме, коротко, по-армейски стриженный, и было видно, что постригся он недавно, потому что на лбу, рядом с платиново-русым ежиком волос, пролегла светлая полоска незагорелой кожи. Александр Вейн стоял передо мной, у его ног клубился белесый туман, и за спиной его тоже был густой туман. А еще у его ног стоял пластиковый кейс, в котором пилоты возили личные вещи.

Алекс улыбался мне так привычно, по-доброму, и не произносил ни слова. Но когда я открыла рот, чтобы с ним заговорить, он поднял руку, призывая к молчанию.

– Ну я поехал домой, – сказал он.

– Ты что, без меня? – возмутилась я, вглядываясь в лицо любимого мужчины.

А его лицо стремительно менялось, молодело на глазах – и вот передо мной уже не тридцатилетний мужчина, а совсем еще зеленый юноша, в форме служащего Альянса.

– Оставайся, – весело сказал он, – я должен уехать сам.

Я все смотрела, смотрела… Понимая, что таким я его никогда не видела, таким он был до того, как мы встретились впервые. И теперь он легко поднял кейс и собирался ехать домой. Господи, а я никогда и не была у него дома, не знакомилась с родителями, потому что он крайне редко и неохотно о них говорил.

– Алекс! – пискнула я растерянно. – Ты правда едешь домой?

Он коротко пожал плечами, протянул ко мне руку – мой Алекс, но страшно помолодевший, почти незнакомый, – однако так меня и не коснулся.

– Да, мне пора возвращаться, Марго. Всего тебе…

И как будто нырнул в сплошную стену тумана. Я рванула следом, но…

Меня больно приложило о пол, всем телом. И я проснулась.

Где-то зачавкало желе. Я же… лежала на полу, меня попросту выплюнуло, а это, скорее всего, значило, что чужаки убрались с корабля и Аэдо… Господи, что с ним?

Поднимаясь, я уже засекла его присутствие, снова алую точку посреди отсеков кибербионического корабля. Сделала еще один запрос на предмет присутствия на корабле посторонних – навигатор не показал никого. И я, выскочив из каюты через дружелюбно распахнутую мембрану, понеслась все быстрее и быстрее.

Что они с ним сделали?

Если точка светится на навигаторе, он должен быть жив. Надеюсь, что жив.

И, вылетая в одну из рекреационных зон корабля, я увидела распростертую на полу фигуру в черном. Медиум Аэдо неподвижно лежал на боку.

«Аэдо», – позвала я.

Ответом была мертвая тишина.

– Аэдо! – крикнула во весь голос.

Он даже не шевельнулся.

Упав рядом на колени, я первым делом нащупала на шее пульс – он попросту зашкаливал. Черт! Я понятия не имею, где здесь лекарства, где здесь медблок. Да и вообще, что теперь с ним делать?

Я аккуратно потрясла его за плечи. Потом с усилием перевернула на спину.

– Аэдо! Да что с тобой?

И эта проклятая маска, темнота, закрывшая лицо, и соты – ослепительно-белые, как будто раскаленные.

Определенно они что-то с ним сделали. Но что?

– Аэдо, – я уже без особой надежды склонилась к нему, – ты меня слышишь?

Его тело содрогнулось раз, другой… Он неловко шевельнул руками, как будто пытаясь кого-то отогнать…

– Аэдо! – взмолилась я. – Ну скажи… что-нибудь. Что с тобой? Я могу помочь?

Кажется, он отрицательно мотнул головой. Потом тяжело повернулся набок, подтянул колени к груди, сворачиваясь в позу эмбриона.

«Холодно», – прилетело мне единственное сообщение.

– Как мне тебя согреть? У тебя есть одеяло? Грелки? Хоть что-нибудь?.. – Я осеклась, понимая, что несу какую-то несусветную чушь.

У меня не было одеяла. Наверное, не было и у него.

Аэдо начал бить озноб, и больше он мне не отвечал. А соты, эти проклятые соты, заменившие лицо, светились так, что казалось, будто голова у него сейчас лопнет, исторгая невыносимое сияние.

Я всхлипнула. Да что же делать? Что за тварь этот Верховный стор?!!

«Холодно».

Я слышала, как у него стучат зубы… Зубы, мать их. Голова у него была человеческой… Только исковеркал его стор так, что человеческой речи не было, да и много чего человеческого украл.

И я, шмыгая носом, утирая внезапные слезы, сделала то, что казалось единственно возможным: легла на пол рядом и, подсунув руку под голову Аэдо, чтобы она оказалась у меня на плече, обняла его, прижимаясь всем телом и успокаивающе поглаживая второй рукой по груди.

– Ш-ш-ш, все хорошо. Все пройдет. Потерпи немного… – шептала куда-то ему в затылок, даже не заботясь о том, слышит ли меня Аэдо.

Но сейчас главным казалось то, чтобы он чувствовал кого-то рядом – кого-то, кто мог бы поддержать и утешить, облегчить то состояние, в которое его ввергли посланцы Верховного стора.

Почему-то подумалось, что я его убью, этого стора. И что, возможно, Мишель не так уж неправ, вращаясь в тех кругах, что против девиран.

А еще… совершенно неожиданно я подумала о том, что именно сейчас, именно теперь чувствую себя правильно. Цельно, если можно так сказать. Потому что, прижимая к себе большое трясущееся в ознобе тело, я обрела то, чего у меня не было все эти годы после гибели Алекса, – простое человеческое тепло. Думаю, медиум Аэдо впервые соприкоснулся с ним. Вряд ли он испытывал что-то такое раньше.

Глава 5
На краю

Когда я проснулась, ничего не изменилось, за исключением того, что свет в отсеке стал тусклым, приглушенным и сумеречным. Медиум Аэдо так и не пришел в себя, но в сумерках его соты сияли слепяще-белым и неприятным светом. Я осторожно вытащила из-под его тяжелой головы совершенно затекшую руку, попробовала его перевернуть на спину и сообразила, что его руки свело судорогой. Перебирая в памяти все ругательства, какие знала, я стянула с него перчатки и принялась растирать ледяные скрюченные пальцы, потом массировала ладони и выше, запястья, предплечья… Спазм немного отпустил, но, но… Больше всего сейчас мне хотелось знать, что, черт возьми, происходит, как долго продлится и чем закончится!

– Аэдо, – позвала я, уже не питая надежды.

Проклятые соты светили в глаза и слепили. Я села на полу, ежась – кажется, температура воздуха в корабле упала, – а потом, уж не знаю зачем, поднесла руки к его лицу. Если он пользовался ложкой и она при этом не расплавилась, то, возможно, и с моими пальцами ничего не случится?

Судорожно сглотнув, я погрузила пальцы в странную темную субстанцию, расчерченную яркими световыми полосами. Мгновенное сопротивление, как будто я продавливаю пленку. Я ожидала чего угодно. Даже ощущения холодной голой кости. Или студня. Но интуиция меня не подвела: подушечки пальцев ткнулись в самую обычную человеческую кожу, нестарую, упругую. Затаив дыхание, я ощупала скулы, несколько крупных рубцов на щеках, плотно сомкнутые веки с ресницами, брови, лоб. Слишком много вопросов возникало к Верховному стору. И, кажется, появилась вполне весомая причина его убить.

Я вытащила пальцы из-под теневой маски и задумалась. Превосходно! Девиране явно используют людей в собственных целях, наряжая их в жутковатые балахоны и вживляя в голову интерфейсы для обмена данными. Интересно, мой заклятый друг Мишель знает что-нибудь об этом? А если задаться целью разделаться с Верховным стором – как это сделать? Как вообще распутать этот узел?

Я сидела на полу, обхватив руками колени, и тщетно пыталась придумать, что делать дальше. Кажется, на корабле стало еще чуточку холоднее. А что, если корабль греет жилые отсеки только по команде Аэдо? А если Аэдо без сознания, то мы тут и замерзнем?

Наверное, если поискать, если получить доступ к ресурсам корабля… мне удастся убраться отсюда до того, как все здесь заледенеет. Но… бросить бесчувственного медиума?

Нет, я могла бы его бросить.

Но выглядело бы это… Черт! Да признайся же себе, Марго, что ты его не бросишь, что ты попросту не заточена под такие поступки, кишка тонка… воспитана чересчур порядочной. Тогда… как его привести в чувство? Ну или хотя бы перенести с пола в его каюту, ведь у медиума наверняка есть место, где он спит?

И тут корабль, похоже, сам подбросил мне ответ в виде запроса на соединение от «помощника MR-12». Я дала разрешение, подождала, когда имплант спроецирует на хрусталик первое сообщение.

«Жду команд от резервного модуля управления».

«А где резервный модуль?» – торопливо сформировала сообщение я.

«Коммуникация с резервным модулем установлена».

То есть Аэдо успел дать мне полномочия модуля управления кораблем? Это было неплохо, учитывая сложившуюся ситуацию.

«У MR-12 есть физический корпус?» – спросила я наобум.

«MR-12 – альхьес», – ответили мне безэмоционально.

Я подняла глаза, всматриваясь в сумрак одного из коридоров. Кажется, там кто-то был… И этот кто-то, не скрываясь, шел ко мне. Я судорожно выдохнула, увидев привычную уже морду крокобелки, или динозавра.

«Ведущий модуль управления в состоянии перегрузки», – сообщил мне кибербионик, останавливаясь на почтительном расстоянии.

«Понятно», – подумала я, хотя на самом деле ничего понятно не было.

Но раз уж я резервный управляющий модуль, следовательно, я могла управлять кораблем? Так, Марго, соображай быстрее.

Я прикрыла глаза, чтобы не отвлекаться, спроецировала в область видения список сервисов корабля, к которым мне Аэдо выдал доступ. Так и есть: список существенно расширился по сравнению с тем, что я видела раньше. Я без труда разыскала и сервис жизнеобеспечения, и расположение каюты Аэдо, и – что самое главное – сервис управления отсеком эвакуации. Соблазн был велик, но я, закусив до боли губу, занялась делами куда менее возвышенными: вернула температуру жилых отсеков на прежнюю отметку, озаботилась освещением отсеков. Затем отправила крокобелке директиву: транспортировать медиума в его личную каюту.

Кибербионик склонился над неподвижным телом, подсунул лапы под мышки Аэдо и вот так, обняв его и прижав к корпусу, поволок куда-то. Я поспешила следом, на ходу просматривая продолжение списка корабельных сервисов в поисках какого-нибудь медицинского.

Ничего.

Ни диагноста, ни медицинского модуля, как будто вполне человеческому телу медиума были чужды болезни.

Я разочарованно вздохнула. Что теперь с ним делать? А если умрет? Я шла следом за крокобелкой и с тревогой наблюдала за тем, как по бархатистому покрытию волочатся ноги Аэдо, обутые в тяжелые ботинки на толстой ребристой подошве.

Потом «помощник» остановился перед овальной нишей, пленка-дверь тут же услужливо втянулась, пропуская нас внутрь, – я оказалась в каюте медиума Аэдо. И поняла, что даже дышать не могу – потому как было здесь кое-что… удивительное.

На самом деле каюта как каюта. И кровать такая же, как у меня, похожая на замшелый валун. И полное отсутствие зеркал и мебели.

Только вот со всех стен на меня смотрела я. Даже не знаю, сколько моих цифрографий оказалось собрано на стенах этого маленького помещения. Здесь были цифрографии из социальных сетей, из моего личного дела с бывшей работы. Я – совсем юная, чуть постарше, потом вообще улыбающийся пупсик в платье с оборками.

Дело принимало совсем интересный оборот.

Чертовы девиране. И Аэдо вместе с ними. Что все это значит? Он знал меня, наблюдал за моей жизнью до того, как я появилась на «Содружестве».

Нет, определенно, если он переживет посещение подручных Верховного стора, я сама его убью.

Вздохнула. Еще раз окинула взглядом стены, украшенные овальными окошечками светлых цифрографий. Никогда не думала, что у меня такие грустные глаза… по крайней мере, на части изображений.

А крокобелка тем временем аккуратно сгрузила Аэдо на кровать, которая тут же трансформировалась, оплела его зелеными щупами-стебельками, почти погребла под ними. Выглядело это так, как будто Аэдо стал большой котлетой, а сверху его завалило спагетти, только котлета была угольно-черной, а спагетти словно первые весенние листочки. Это сравнение заставило меня улыбнуться, несмотря на нереальность всего происходящего.

Медиум снова начал дрожать, но я уже ничего не могла сделать. Хотела подержать его за руку – почему-то ощущение его большой руки в моей казалось приятным, – но передумала. Вот узнаю, зачем ему столько моих портретов здесь, тогда и буду руку пожимать, мстительно подумала я. Накатила внезапная усталость. Господи, куда меня занесло? Зачем? Какую роль отвели мне в этой странной и, что уж там, пугающей игре?

Вздохнув, я еще раз окинула взглядом неподвижное тело, оплетенное зеленью, почтительно замершую крокобелку и повернулась, чтобы выйти из каюты. Пожалуй, мне необходимо побыть одной и как следует подумать над тем, что делать дальше. Отсек эвакуации оказался в полном моем распоряжении… Главное, чтобы службы Альянса меня не убрали потом, как особу, которая слишком много знала.

Но нет. Кому ты врешь, Марго?

Не бросишь ты этого… чудика с сотами вместо лица, который собирал твои цифрографии, а теперь так трогательно спеленат зелеными макаронами и при этом светит в потолок, как фонарь.

Пока не узнаешь, что происходит на самом деле, и пока не будешь уверена, что сам он не будет умирать здесь в полном одиночестве.

Я решительно двинулась к выходу. Чувствовала себя так, словно попала в чей-то дурной розыгрыш, и все время казалось, что сейчас мне крикнут «вас снимают на камеру!».

И в тот момент, когда уже выходила в коридор, имплант мигнул новым сообщением: «Не уходи, пожалуйста».

– Когда придешь в чувство, я тебя придушу лично, – пробормотала я. – Можно мне хотя бы в туалет?

* * *

Он очнулся через несколько часов. Я все это время тихо сидела рядом на полу, скрестив ноги, и практически ни о чем не думала – устала думать, предполагать, догадываться…

К тому времени «кровать» почему-то полностью съела его одежду, да еще и покрыла тело толстым слоем прозрачной слизи. Я видела мелко подрагивающую руку Аэдо, торчащую из-под покрова зеленых стебельков: она походила на нечто обильно покрытое кондитерской зеркальной глазурью. Даже смотреть на это было жутковато, возникали весьма нехорошие ассоциации с консервацией мертвого тела. Но он все еще дышал, и слепящий свет, как мне казалось, начал гаснуть, из белого переходя в лимонно-желтый.

А потом мне пришло сообщение: «Спасибо».

Я ответила вслух:

– Не за что. Очень жаль, что у меня при себе нет плазменной винтовки, медиум, потому что мне очень хочется услышать ответы на некоторые вопросы.

«Понимаю».

– Да что ты понимаешь? – Я подлила в голос яда. – Это не тебя насильно отдали непонятно кому, кто прячется под странной маской и черным балахоном. Кто к тому же следил за тобой несколько лет. Эти цифрографии, Аэдо! Какого черта? Что я должна думать? Что ты – психопат, повернутый на мне?

Выпалив все это на одном дыхании, я притихла, ожидая ответа. Его не было долго, как будто сформировать сообщение и отправить по сети казалось для Аэдо непосильной задачей.

«Я увидел тебя впервые, когда обрабатывал поток данных с даториума», – написал медиум.

– И-и?

«И мне захотелось, чтобы ты была рядом».

– Ты мне солгал, – веско сказала я, – ты говорил, что хотел меня спасти. А оказывается, ты просто хотел меня для себя, о чем говорят все эти картинки. Ты – слишком человек, чтобы быть каким-то там девиранином, Аэдо. И лицо у тебя есть, самое что ни на есть человеческое. И знаешь, не надо мне больше рассказывать о том, что тебя не было до того, как вас всех создал Верховный стор.

«Это так… и не так».

– Ну тогда изволь пояснить, – хмыкнула я и даже сложила руки на груди.

Очень странные эмоции одолевали. С одной стороны – да, я была зла на него. И даже боялась, потому что все эти картинки на стене не есть признак психического здоровья индивида. Но злость оказалась изрядно разбавленной этаким холодным сарказмом, а страх гасило воспоминание о том, как Аэдо гладил меня по плечам, успокаивая, и как безупречно-благородно вел себя по отношению ко мне все то время, когда мы, по сути, были совершенно одни на корабле.

Да он мог творить со мной все, что душе угодно. Но не сделал ничего дурного.

Хотя… кто знает, какие планы засели в этой искалеченной голове?

«Меня в самом деле не было до того, как Верховный стор меня создал».

– Да ладно! Вот так прямо и поверила!

«Я не помню ничего до того, как был создан».

– А вот это уже более точный ответ, – пробормотала я, внезапно задумавшись о возможностях Верховного стора чистить человеческие мозги и использовать их именно так, как ему было нужно.

«Я бы никогда не причинил тебе вреда».

Это было последним сообщением от медиума, после чего воцарилась пустота и тишина.

Я посмотрела на большую мужскую руку в толстом слое глазури. Интересно, зачем это? Возможно, именно так корабль его лечит?

И тут я ощутила укол стыда. Аэдо едва не умер, в конце концов, а я тут занята выяснением отношений. Хотя, конечно, нельзя сказать, что я неправа: если я не позабочусь о себе, то кто?

– Что с тобой сделали? Те, что прилетали? – спросила хрипло.

Медиум долго не отвечал, так что я даже поднялась на ноги, подошла к нему. Привычным было бы заглянуть в лицо, но… взгляд в который раз уперся в рисунок сот по тьме. И еще мне показалось, что зеленых щупов, укрывавших тело Аэдо, стало меньше: теперь сквозь частые просветы проглядывала бледная кожа и белесые бугорки шрамов.

«Верховному стору не понравилось, что я заключил брак по законам Альянса, – побежали торопливые, как будто сбивчивые строки. – Я сказал ему, что ты погибла, но он, похоже, не поверил. И при содействии воинов наказал известным ему способом».

– Ты так и не ответил, что это было…

«Мои вычислительные ресурсы были заняты практически на сто процентов. Обычно этого не бывает, поскольку это не полезно для организма медиума и… больно».

Я вздохнула. Если судить с точки зрения здравого смысла, медиум Аэдо творил какую-то совершенно нерациональную чепуху: собирал цифрографии незнакомой женщины, потом ее спасал в ущерб самому себе, а потом… вся эта история, похоже, зашла в тупик.

– Если ты сделал меня несуществующей для вашего стора, то точно так же придется сделать меня несуществующей и для Альянса, – сказала я, – потому что если я всплыву где-то в информационных базах Альянса, то рано или поздно новости дойдут до Верховного стора, и тогда он будет знать, что ты ему лгал, и накажет еще строже, если не убьет. Что ты будешь с этим делать, Аэдо? Что мы будем теперь делать? Ведь если ты объявишь Альянсу о том, что я умерла, не это ли будет информационным поводом для расторжения всех соглашений? И Верховный стор… опять будет недоволен, потому что он получает за информацию вполне определенное вознаграждение в виде чистого углерода.

Я помолчала и добавила с горечью:

– Наверное, не надо было тебе меня спасать. Столько суеты, а результат все тот же. Тупик.

Аэдо вдруг зашевелился на своем ложе. Щупы с громким хлюпающим звуком втянулись обратно в кровать, и медиум очень медленно, сперва опершись на локоть, кое-как сел. Я торопливо отвернулась. Не то чтобы слишком стеснялась – но, возможно, ему неловко быть передо мной не просто голым, а еще и в совершенно мерзкой слизи.

«Похоже, единственный способ что-то исправить – это исчезнуть нам обоим. Но для меня это невозможно».

И пока я пыталась осмыслить сказанное, Аэдо тяжело прошлепал за моей спиной к двери и вышел из каюты.

– Куда ты? – Я поймала себя на странном ощущении, как будто мы с ним давным-давно женаты, и вопрос этот… такой обыденный, какой задает встревоженная жена своему мужу после небольшой размолвки поутру в постели. Глупости какие, Марго. Наверное, ты сама сходишь с ума на этом странном корабле и вместе с этим странным человеком без лица.

«Мне нужно поплавать», – пришло сообщение, украшенное подмигивающей рожицей.

* * *

Медиум плавал, неспешно рассекая стеклянно-прозрачную воду бассейна, а я сидела на берегу среди искусственных суккулентов. Они шевелились за моей спиной и, как мне показалось, так и тянулись потрогать меня кожистыми листьями. Один раз я даже хлопнула по особенно настойчивой ветке ладонью, и она тут же обиженно убралась.

Щурясь, я смотрела, как медиум плавает, и думала о том, что вся эта девиранская цивилизация – чья-то очень крупная афера и с этим надо что-то делать. А еще в голове моей крутились мысли и о том, что медиум сам себя загнал в ловушку, потому что теперь ему, чтобы уцелеть самому, нужно отправить на «Содружество» сообщение о моей гибели, и это тоже не понравится ни Верховному стору, ни Альянсу. Более того, когда в Альянсе узнают об этом, то обязательно сообщат и моему отцу… а он этого просто не переживет.

Мягкое покрытие рядом с моими ногами зашевелилось, треснуло и вытолкнуло из себя пакет с черной одеждой. Следом и медиум подплыл к бортику, подтянулся на руках и медленно, как-то неловко уселся там, опустив ноги в воду, спиной ко мне. Мне казалось, что ему все еще было плохо: сидел он нахохлившись, словно больной ворон, понурив голову… Я посмотрела на белый, гладко выбритый затылок. Со своего места я видела еще и черные проводки, убегающие куда-то внутрь черепа из-под интерфейса.

Я вздохнула, поднялась и, подобрав пакет с одеждой, положила его рядом с Аэдо. Кажется, он тяжело вздохнул.

«Спасибо».

– Не за что. Давай я запрограммирую MR-12, чтобы он приготовил обед?

«Только для тебя. Я не могу сейчас есть».

Он потянулся левой – искусственной – рукой к пакету с одеждой, вскрыл его и вытащил штаны.

– Ты придумал, что нам делать дальше? – тихо спросила я, отворачиваясь, пока Аэдо надевал привычную уже черную «пижаму».

«Что-то придумал».

– Даже боюсь спрашивать, что именно.

«Я отключу тебя от внешних сетей. Таким образом, для Альянса ты перестанешь существовать, они не смогут поддерживать информационный обмен с тобой. Следовательно, никто не сможет доказать твое присутствие здесь».

– И это будет означать, что меня больше нет?

«Именно».

Я поежилась. Как у него все просто – отключил от внешней сети, и нет больше человека.

– А дальше? У Альянса возникнут вопросы.

«Я признаю свою вину и выплачу компенсацию».

– А дальше?

«После того как тебя отметят в реестре погибшей, я найду подходящую запись женщины, которая бы значилась пропавшей без вести, и ты станешь ею. Можно будет немного изменить внешность, но не думаю, что это станет проблемой. Таким образом, никто больше не будет тебе угрожать».

– А ты?

Он помолчал. Я повернулась – Аэдо уже оделся и застегивал свою мантию.

«А я останусь».

Он выпрямился, и я буквально кожей ощутила, как скрытый за маской взгляд скользит по мне – тяжело, изучающе.

– То есть ты меня отпускаешь?

«Да».

– И ничего не потребуешь взамен за спасение?

«А что я мог бы потребовать?»

Я подумала, что на самом деле много чего мог бы, но… Хорошо же ему промыли мозги. Как из этой черной скорлупы достать человека? Вернуть то, что было раньше?

– Ты сперва сказал, что идеальным вариантом было бы исчезнуть нам обоим, – растерянно пробормотала я.

«Я не смогу жить вне нашей информационной структуры».

Я всплеснула руками:

– О господи! Да кто тебе это внушил? Чушь все это! Мы придумаем, как снять с тебя этот интерфейс, и ты сможешь жить… нормальной жизнью. Не вот это все, что ты сейчас имеешь. Нормальной, человеческой жизнью, понимаешь?

«То есть несмотря на то, что я могу оказаться психопатом, собирающим твои цифрографии, ты мне предлагаешь бежать вместе?»

Я смутилась. Ну да. Примерно так это и выглядело – да и не только выглядело. Это было именно так. И, прислушавшись в те мгновения к себе, я внезапно поняла, что мне действительно хочется, чтобы мы сбежали вместе. Я совершенно не думала о том, что мы будем делать потом, как будем жить и кем останемся друг для друга, но… именно в тот миг я была совершенно уверена в том, что очень хочу вытащить Аэдо из всей этой мерзости, в которую его запеленали, не спрашивая.

– Почему бы и нет, – я подняла лицо, глянула прямо в золотые соты, – мне кажется, что я – не самая плохая компания для побега. И это будет хороший, правильный ход, потому что мы смешаем карты всем: и Альянсу, и вашему стору. Вряд ли он будет перепроверять всех ранее без вести пропавших, а потом обнаружившихся в космосе.

Он прислал мне сообщение с розочкой. А потом – «К сожалению, это невозможно. Я не смогу жить, будучи отключенным от системы. Так что мы отключим – а потом снова подключим только тебя».

– Мой отец не переживет новости о моей смерти, – мрачно ответила я.

«Хорошо. Я и над этим подумаю. У нас есть еще немного времени».

И он вдруг очень галантным, очень человеческим жестом предложил мне руку. Я, все еще думая о том, как реализовать совместный план побега, рассеянно вложила свою ладонь в его большую, крепкую и затянутую в перчатку руку, и мы пошли прочь сквозь рощицу кибербиоников, а они тянули вслед за мной кожистые листья и шелестели, тем самым создавая иллюзию ветра.

* * *

Я не помню, когда мне поставили импланты и подключили к сети, я была слишком мала для этого. Подобные модификации в пределах Альянса делаются всем детям до года – легкая, но обязательная операция, от проведения которой зависит, выдадут ли тебе гражданство или отправят куда-нибудь на задворки Галактики.

Хорошо помню, как, ложась спать, тянула себе из сети мультики и тайком их смотрела полночи, а родители думали, что я уже сплю.

Потом еще было воспоминание о том, как воспалился глаз, и меня водили к врачу, капали едкие капли, а мама все переживала, не испортится ли имплант.

Отключение от сети Альянса, как заверил медиум, должно было пройти совершенно безболезненно: мне всего-то нужно немного поспать в кресле, пока он будет перекрывать информационные каналы. В дальнейшем, конечно, я смогу подключиться к сети – но это уже после того, как «пропавшая без вести» вернется.

Он уже начал поиск подходящей кандидатуры. Их было предостаточно, и даже похожих на меня внешне. И идентификаторы их имелись в реестре, так что Аэдо заполучил исчерпывающую информацию о женщинах, одной из которых я могла стать впоследствии.

«Конечно, ты много потеряешь, – заметил он, – но и обретешь немало. Свобода того стоит, я думаю».

«А чего стоит твоя свобода?» – язвительно поинтересовалась я.

Он не ответил – то ли обиделся, то ли задумался.

Итак, Аэдо привел меня в лабораторию, которая была выдержана в общем стиле корабля. То есть не было там ничего, кроме большого кресла, зеленого и мохового, и круглого стола, вероятно, из затвердевшей прозрачной слизи – я уже не верила, что на этом корабле бывает мебель из обычных материалов. Пока я устраивалась в кресле, он что-то делал у стены – оказалось, там встроенный шкаф, откуда медиум извлек вычислительный модуль, какие я иногда видела в исследовательских лабораториях. Он поставил модуль на стол, развернул голографическую панель управления и уже сквозь нее посмотрел на меня.

«Сейчас я подключусь к твоему интерфейсу. Потом ты уснешь. Отключение займет около часа».

Я согласно кивнула и подумала о том, что вот она, точка невозврата. Аэдо шел по краю, презрев собственное будущее, как будто во всей Вселенной его интересовала только я.

Полуприкрыв веки, я покосилась на черный силуэт за полупрозрачной голографической панелью. Он быстро работал с иконками модулей, выстраивая их в нужные последовательности программ. Смотреть было приятно – ведь всегда приятно смотреть на то, как кто-то что-то умело делает.

«Я сейчас сверстаю агента, который вместе с разрывом связей отправится к твоему отцу, – пришло сообщение, – отправь, пожалуйста, мне то, что бы ты хотела ему сказать, потому что после этого долгое время у тебя не будет возможности его предупредить».

Удивительно, что он так внимателен к мелочам. Какое ему дело до того, что почувствует мой отец, когда ему сообщат? Но нет. Аэдо делал все, чтобы избавить меня от любой боли. Он был… более человечный, чем те, кто меня сюда отправили. А потом – образ, внезапно возникший в голове. Он меня даже напугал, потому что в нем я увидела себя сидящей на коленях Аэдо. Я откинулась спиной на его грудь, голова на широком плече, и он… одной рукой обнимал меня за талию, прижимая к себе, а другая была у меня под кофтой. Я торопливо прогнала видение. Об этом я еще не думала, да? Или все же думала? Что-то такое мимолетное, словно касание перышком по коже, и тем не менее очень чувственное, интимное. Минуточку, Марго. Ты хочешь сказать, что этот неведомо кто вызывает в тебе тот самый интерес, который, казалось, ты давно утратила? Ну что за глупости!

И вместе с этим отрицанием я непроизвольно сжала бедра. О господи…

«Марго?»

«Да, минуточку».

И надо формировать сообщение о том, что я передам отцу, а перед глазами все то же, и сильная рука Аэдо под моей футболкой. Интересно, что я буду чувствовать, если его большая крепкая ладонь будет скользить по коже?

«Папа, здравствуй. Возможно, тебе скоро передадут неприятные новости обо мне. Сделай вид, что поверил, однако я жива и здорова, и мы увидимся сразу же, как только появится возможность».