Текст книги "Брак во имя Альянса"

– Мне будет не хватать тебя, – прошептала я, – быть может, все же рискнешь? Все равно твое состояние сложно назвать жизнью.

«Марго…»

Я вздрогнула, когда он накрыл мои руки своими, теплыми, немного шершавыми. А потом переплел свои пальцы с моими. Как хорошо… такие простые прикосновения, а столько в них приятного тепла.

– Мне так хочется услышать твой голос.

«Но я не могу говорить, что-то изменено во мне».

– А мы бы тебя починили, – шепнула я, – совсем починили…

И всхлипнула невольно. Аэдо осторожно повернулся ко мне, все еще держа мои руки в своих, чуть наклонился, заглядывая в лицо – а я опустила голову, чтобы не видеть этого ужасного рисунка пчелиных сот. Так мы и стояли молча, он рассматривал меня, а я – его руки.

Вот на правом запястье рукав сдвинулся выше, чем следует, и там – узкая белая полоска, так похожая на шрам. Но это не шрам. Скорее участок кожи, лишенный пигмента.

Внутри у меня как будто что-то хрустнуло, ломаясь.

Эта полоска сантиметра два в длину… Такая же была у Алекса. Он говорил, что с ней родился, такой маленький депигментированный участок.

Я перестала дышать, горло перехватило.

Внутри все стремительно сжималось в одну точку, которая тем не менее могла разорвать меня в клочья, как Вселенная во время Большого Взрыва. А я… слепая курица!

Я просто не принимала того, что было на поверхности. Походка. То, как он поворачивал голову. То, как работал с программными модулями. Все это было очень знакомо – а я не видела, потому что не хотела видеть и ничего не ждала. То, что он обвешал моими цифрографиями каюту. И то, что решил спасти, невзирая на последствия…

Конечно, его тело очень изменилось. Ему нарастили мышечную массу, заменили руку и ногу, которые, видимо, просто оторвало тогда… Его лицо спрятали навсегда. Но маленькое белое пятнышко на запястье – кому оно было интересно? На него попросту не обратили внимания те, кто все это сотворил с моим…

– Алекс, – резко выдохнула я, чувствуя, что пол уходит из-под ног, – почему ты не сказал мне сразу?!!

«Я не Алекс, – прилетело мгновенно, – я – Аэдо».

Кажется, я пошатнулась, он легко подхватил меня на руки и усадил в кресло. А я, вскинув руки, сунула их под интерфейс, жадно ощупывая лицо, которого не видела – и которое уже начала забывать.

Слепая, глупая курица!

Судорожно хватая ртом воздух, я гладила выпуклый лоб, широкие брови, твердые скулы, переносицу с небольшой кривизной… И маленький рубец прямо под нижней губой, очень старый, он почти не ощущался под пальцами, но – был!

– Но ты же Алекс, – прошептала я, понимая, что еще немного – и сойду с ума. – У тебя его тело! Тело Александра Вейна, который погиб в ловушке девиран!

«Я не знаю, откуда у меня мое тело. Кажется, его создал Верховный стор».

Это было слишком больно. И жестоко.

И тогда я оттолкнула его от себя изо всех сил, а сама, перекатившись на другую сторону кресла, вскочила на ноги.

– Если ты… не Алекс, то… то… тогда ваш стор украл это тело, чтобы дать его тебе! Вор! Проклятый вор! Ты носишь тело того, кого вы убили!

Все вокруг словно окунулось в багровый свет, взялось мелкими точками. Я схожу с ума? Возможно. Но – мужской силуэт в черном. И в голове бьется, пульсирует мысль: это тело Алекса, моего Алекса. Но его забрали. И отдали непонятно кому. Подселили какую-то дрянь инопланетную и теперь используют… О-о-о, Алексу даже отказали в посмертном покое, потому что самого Алекса, выходит, больше нет – а его тело движется, ходит, что-то делает. Невозможно, просто невыносимо все это понимать и видеть.

«Марго».

– Иди в задницу! – взвизгнула я. – Не смей ко мне приближаться! Воры! Вы – жалкие, трусливые воры! Да лучше бы ты меня в самом деле убил, тогда бы я не увидела всего… этого…

Я хотела еще сказать… Много чего, наверное. Но слова, мысли – все путалось. И единственное, что я оказалась в состоянии сделать, – это выскочить из лаборатории и бежать, задыхаясь, к себе, чтобы потом, забившись в угол между кроватью и стеной, прижать к груди колени, уткнуться в них носом и плакать. Долго, непрерывно.

Да, тело Алекса Вейна осталось. Но самого его, выходит, больше не было. В теле моего любимого теперь жила совершенно другая личность.

* * *

В моей каюте было темно, единственным источником света служила плотная мембрана двери, сквозь которую просачивались редкие, рассеянные лучи ламп в коридоре.

И я… устала плакать.

Все, что оставалось, – сидеть и размышлять. И тело затекло от неудобной скрюченной позы. И ничего тут не сделаешь, потому что все не просто плохо, но ужасно.

Наверное, если я сейчас выйду из каюты и сделаю вид, что ничего не произошло, Аэдо последует моему примеру и будет так же слать однообразные короткие сообщения, и продолжит готовить мой побег.

Но я просто не могла себя заставить выйти и посмотреть на то, что осталось от Алекса, на то, что ему больше не принадлежало. Не могла.

Похоже, все, что мне оставалось, – сидеть в темноте и таращиться в темный округлый угол, совершенно не зная, что делать дальше. Мысли плавали в голове как большие грустные рыбы.

Возможно, если бы я могла спросить совета у отца, он бы подсказал что-нибудь дельное. Но я была отключена от сети Альянса, да и пытаться слать куда-либо сигнал стало опасно, потому что я умерла для всех.

А что бы он сказал, мой папа?

Я представила его – в очках, в белоснежном отглаженном халате.

«Если в этом теле остался мозг Алекса, то, наверное, это и есть Алекс. С другой стороны, личность определяет не только тело и мозг, но еще и информационное наполнение мозга. Если оно поменялось, вряд ли это тот же самый человек. Это совсем иная личность».

Возможно, там и правда остался мозг. Но в этом мозгу не оставили ни единого воспоминания, все стерли… Так можно ли было этого человека называть Алексом, если он все начал с чистого листа, как новорожденный, и развивался совсем не так, как Алекс? Вряд ли.

С другой стороны, какие-то крохи Алекса, невесомые, но такие значимые, остались – там, куда не дотянулось чудовище по имени Верховный стор. Походка, некоторые жесты… Привязанность ко мне. Все оказалось довольно легко объяснимо: Аэдо увидел меня, в нем заговорили отголоски стертой памяти, что-то на уровне инстинктов – и он начал действовать так, как считал правильным. Правильным для меня, конечно, потому что все, к чему он пришел, было ему же в ущерб.

А я? Я сама? Кто мне нравился? Аэдо – или жалкие крохи Алекса, которые в нем проглянули?

Вздохнув, я перевела взгляд на мембрану-дверь и вздрогнула, увидев темный силуэт за ней. Сколько он тут простоял? Почему не заходит? Ведь может же. Но видеть его сейчас… просто выше моих сил. И я отправила сообщение:

«Уходи».

Силуэт, мне показалось, дрогнул и поник. Аэдо… у меня просто язык не поворачивался назвать «это» Алексом… потоптался, потом ушел. А я зло вытерла кулаком набежавшие слезы.

Возможно, через несколько часов, когда приму окончательное решение, я выйду. Поговорю с ним. Но – не сейчас.

И я снова погрузилась в невеселые мысли.

Итак, допустим, тело и мозг Алекса остались сохранными. Думаю, что это было именно так, потому что тело, даже измененное, все было покрыто шрамами. Это были следы тех ран, которые получил Алекс, умирая. Возможно, оставались какие-то очень глубокие слои памяти, где задержалась привязанность ко мне. А все остальное – мысли, воспоминания – уже совершенно чужое, принадлежит незнакомому мне мужчине…

Черт. Если бы я не узнала в нем Алекса, я бы честно призналась в том, что этот незнакомый мужчина мне понравился.

Но кто теперь разберет, что именно мне понравилось: новая начинка тела, новая личность в нем или те жалкие крохи Алекса, которые там еще проглядывали?

А для Аэдо? Именно Аэдо была важна и нужна я или в нем всего лишь говорили невнятные отголоски былых чувств? Судьба слишком жестоко обошлась с нами, в итоге подвесив в полной неопределенности.

Часы шли, а я все еще не могла понять, что же делать, но чем дальше, тем более явственным становилось ощущение, что я поступила неправильно.

Не нужно было оскорблять Аэдо, обзывая его вором. Возможно, он как раз виноват меньше всех. И, возможно, мне давно пора смириться с тем, что Алекса в самом деле больше нет и что я просто встретила кого-то… допустим, просто на него похожего, и этот кто-то мне понравился. Почему-то эта последняя мысль показалась лучиком надежды и принесла толику спокойствия.

А что? В самом деле, уж себе-то можно признаться, что Аэдо мне интересен… Я уже не была уверена ни в чем.

«Уже через несколько часов вы расстанетесь навсегда, – мелькнула горчащая мысль, – зачем тебе все это? Зачем новые отношения, которые завершатся, даже толком не начавшись?»

– Ну и что? – мрачно ответила я себе. – Если я решу, то все равно вернусь за ним, и тогда уже Верховный стор пожалеет о том, что похищал людей и делал из них обработчики данных.

Я посидела еще немного, нервно накручивая локон на палец. Затем поднялась, сделала запрос модулю навигации – медиум Аэдо был в своей каюте. И это было хорошо, не хотелось бы его встретить именно сейчас.

Потом я быстро сходила в душ, умылась, представляя себе, какими опухшими и красными выглядят сейчас веки. Ну да и к черту все. Я оставила нижнее белье на полу, который почему-то не торопился его сожрать, выложила на край кровати шприц с неведомым препаратом, а сама босиком, в просторной пижаме, тихонько вышла и двинулась в сторону каюты медиума.

Не знаю, зачем я все это проделывала, но – когда-то ведь должна захлопнуться дверь в прошлое? А я… я шагну в будущее, пусть и с изрядным привкусом былого.

В коридорах было сумрачно и тихо. К пробегающим по бархатистой поверхности стен огонькам я уже привыкла, они почти не привлекали внимания. Пол слегка пружинил под босыми ступнями, и я на самом деле торопилась, хотела успеть до того, как проснется здравый смысл, заставляя трусливо повернуть обратно. Но лучше об этом не думать… И уж точно лучше не думать о том, что Аэдо меня сейчас отправит восвояси, после того что я ему наговорила.

Перед знакомой дверью я задержалась. Войти? У меня по-прежнему привилегии резервного управляющего вычислителя, каюту я открою. Или все же постучаться?

Впрочем, не пришлось делать ни того ни другого. Он сам мне открыл – пленка втянулась в нишу, – и я, чтобы отрезать себе все пути к отступлению, храбро шагнула в каюту.

Там было темно, куда темнее, чем в коридоре. Свет полностью потушен, а на стене я увидела желтоватый отблеск в форме сот. Спустя несколько мгновений сообразила, что Аэдо лежит на своей кровати, на боку, спиной к двери и лицом к стене. В черной одежде он практически сливался с мраком, если бы не этот треклятый интерфейс – и не заметила бы его.

Я самовольно повернулась и отправила команду двери закрыться. Пленка с шелестом затянула проход, и мы остались одни. В темноте, в мягком мраке, что окутывал подобно теплой пуховой шали.

«Зачем ты пришла? Здесь нет того, кто тебе нужен», – пришло сообщение.

– Я пришла к медиуму Аэдо, – ответила я твердо, – и, кажется, он здесь.

«Что тебе нужно? Мы продолжим сборы через шесть часов».

Я подходила к нему очень медленно, на цыпочках, а внутри все замирало. Я немного смущена, почему-то стесняюсь, сама себе кажусь неправильной и неуклюжей… Но еще никогда медиум Аэдо не казался мне такой большой и сладкой конфетой. Душа рвалась на части, когда я на него смотрела: и жаль его было, и с болью я себя заставляла думать о том, что это – просто другой мужчина, который мне тоже понравился, но не своим сходством с тем, кого я потеряла, а своими внутренней силой, благородством и стремлением доводить начатое до завершения. Да, Марго. Просто прими это, что он – кто-то другой, но именно этот другой тебе уже небезразличен, иначе откуда бы все эти мысли о его красивых руках и о его объятиях?

– У меня есть вопросы, ответы на которые нужны сейчас.

Он даже не пошевелился. Я подошла, остановилась рядом с кроватью и осторожно прикоснулась к его плечу.

«На вопросы я тоже отвечу через шесть часов», – пришел набивший оскомину безликий текст.

– Ты меня выгоняешь?

«Я повторюсь, здесь нет того, кто тебе, возможно, нужен. А нужен тебе не медиум Аэдо».

– Нет-нет, именно он и нужен.

«Спрашивай».

Кажется, он смирился с моим присутствием, и я молча погладила его по плечу – очень похоже на то, как он впервые успокаивал меня.

– Что ты запомнил самым первым? – тихо спросила я. – Только честно.

«Яркий свет и темный силуэт надо мной. Потом снова ничего. А когда я открыл глаза второй раз, то уже знал, что меня создал Верховный стор, чтобы служить ему».

Я неслышно выдохнула. Да, все так и есть – не осталось в этом теле Алекса, и никогда уже не будет. То, что стерто, не восстановить. А новые воспоминания, залитые на чистый, выскобленный лист, создали совершенно другую личность, которая, быть может, чуточку напоминает Алекса – но уж конечно не он.

– Тогда почему ты начал собирать мои… цифрографии? – Я все еще гладила его по плечу, едва касаясь подушечками пальцев, и мне казалось, что Аэдо мелко вздрагивает с каждым прикосновением.

«Когда я увидел первую, она показалась мне очень красивой. Мне было приятно смотреть на нее. И я начал собирать другие. А потом я увидел тебя настоящую».

Ни слова о воспоминаниях. Просто… ему понравилось. Так же как когда-то понравилось и Алексу. Но Алекса в самом деле больше нет.

«Я никогда не думал, что Верховный стор создаст меня из тела человека, который тебе был дорог, – добавил он. – А теперь, пожалуйста, уходи. Повторюсь, здесь больше нет того, кто тебе нужен».

– Но здесь есть ты, и я понимаю, что ты – это не он.

Вздохнув, я присела на край кровати.

– Как-нибудь я переживу и это, – сказала с усмешкой, – и прости, что назвала тебя вором. Это не так. Вор – вовсе не ты…

«Что тебе нужно, Марго?»

Я хмыкнула. В этот миг меня посетила мысль, которая показалась мне настолько хорошей, что, пожалуй, могла претендовать на гениальность. И пока она не рассеялась, не затерялась среди прочих мыслей, я наклонилась к его уху и шепотом поинтересовалась:

– У меня остался еще один вопрос, уважаемый медиум. Мне жутко интересно, как… девиране размножаются? Ну если все-таки поверить в существование этой отдельно взятой цивилизации?

Аэдо замер под моей рукой. Просто окаменел. Дышать перестал. Даже соты почти потухли, и темнота вокруг нас сделалась еще гуще.

«Я не знаю», – все-таки пришел ответ.

Он лежал на боку, не шевелясь, а я… да, совершенно обнаглев, провела ладонью по его плечу, по груди, по животу, прощупывая пальцами каждый кубик пресса, и еще ниже…

– А я, кажется, знаю, – удовлетворенно заметила я и невольно хихикнула.

Верховный стор, конечно, тело изменил и очень хорошо вычистил мозг от всего лишнего, но кое-что забыл сделать. Не подумал, что это нужно, чтобы окончательно лишить своих медиумов всего человеческого.

«Марго, иди к себе».

– Ты меня выгоняешь? Или думаешь, что Верховный стор будет подглядывать и завидовать?

В меня словно чертик вселился, и я, надо признать, изрядно веселилась, нежно поглаживая то, с помощью чего, как я полагала, и должны размножаться такие вот девиране. Аэдо удрученно молчал, замерев под моей рукой, и я слышала только его напряженное сопение.

– Над численностью популяции надо работать, – назидательно сказала я, – потому что может случиться так, что ваш Верховный больше не сможет похищать людей, чтобы сделать из них медиумов.

«Уходи!!! Или мне придется тебя вывести».

«Надо же какой упрямый», – подумала я. Впрочем, сама я тоже шла сюда с вполне определенными намерениями и отступать не собиралась. Несмотря ни на что, мне сделалось легко. Откуда только веселье взялось? Пузырилось в крови игристым вином и всячески склоняло к милым женским глупостям из тех, которые потом вспоминают на старости лет.

– Настолько не нравится? – с наигранным разочарованием протянула я и, пока Аэдо продолжал сверлить взглядом стену, быстро сняла кофту. – А как же популяция девиран? Ты совсем о ней не думаешь.

И обвиняюще поцокала языком.

Все-таки он решил меня вышвырнуть. Резко сел, одновременно поворачиваясь… и замер, гневно полыхая в темноте сотами.

«Зачем, Марго? Зачем ты все это делаешь?»

– Потому что хочу запомнить тебя, – прошептала я, – чтобы потом вернуться. Тебя, понимаешь? Именно тебя, Аэдо.

И, воспользовавшись замешательством медиума, забралась на кровать, оседлав его. Взяла руками голову Аэдо, провела пальцами по щекам под интерфейсом.

– С этой штукой, наверное, мне будет неловко тебя целовать… придется обойтись без этого. А то еще повредим интерфейс раньше времени. Сними перчатки, пожалуйста.

Он молча подчинился. А потом – совершенно неожиданно – подхватил меня под бедра, сжал ягодицы так, что наверняка синяки останутся. Я ахнула, но, прислушавшись к себе, вдруг поняла, что все он делает правильно. Похоже, детские игры заканчивались, уступая место вполне взрослым…

– Я бы предложила раздеться, – мое дыхание невольно сделалось прерывистым, – но, если ты не хочешь, не нужно. Зато я разденусь.

Конечно же он мне не дал снять штаны. Это был бы не Аэдо, если бы мне пришлось подняться, чтобы это сделать. Все на себя взяла коварная кровать, разумеется, по запросу медиума: я только ойкнула, когда ощутила, как мягкая ткань пижамы скользит по коже, убегая куда-то вниз, расходясь по швам и скрываясь под моховым покровом.

«Так лучше?»

– Определенно. – Я бесстыже потерлась о него. – А твои штаны так не умеют?

Естественно, все они умели, и не только штаны. Несколько мгновений я наблюдала в темноте, как черное одеяние расходилось по швам и вполне самостоятельно уползало, как будто впитываясь в кровать.

Кровать – это самое страшное место на корабле. Того и гляди тебя также засосет, еще и причмокнет.

– Аэдо, – прошептала я, – даже если ты ничего не помнишь, у тебя все функционирует как положено. Давай попробуем?

Он не ответил. И я… медленно опускаясь сверху, слышала только его хриплое дыхание. А потом я чувствовала, как его руки скользят по моему телу, как легко, без усилий, он приподнимает меня, чтобы потом опустить вниз. Раз за разом. Может, он и не помнил ничегошеньки, но получалось отлично. И внезапно это все оказалось так прекрасно, что очень быстро я потерялась, растаяла в обжигающей тьме, а потом, совершенно обессиленная и счастливая, упала на грудь Аэдо и замерла, закрыв глаза, слушая, как постепенно успокаивается его дыхание. Он обнял меня двумя руками и прижал к себе, и так мы лежали еще некоторое время.

– Вот видишь, ты человек, – я наконец нашла в себе силы говорить, – и я… сделаю все, чтобы тебя отсюда вытащить. Клянусь.

Он не ответил, тихо поглаживая мое плечо. Отблески сот лежали на потолке, и это было даже уютно, напоминало свет ночника в самой обычной человеческой спальне…

* * *

«Ты жалеешь?»

Я вздохнула и потерлась затылком о его грудь. Почему, ну почему нужно обязательно спросить о чем-то серьезном, разрушив, разнеся в клочья такую приятную эйфорию?

– Почему я должна жалеть о чем-то хорошем и правильном?

Мы все еще лежали на кровати, прижимаясь друг к другу, моя голова покоилась на мощном плече Аэдо, и я пальцами рассеянно гладила рубцы у него на груди. Изо всех сил гнала прочь мысли о том, что, наверное, Алексу было все же больно умирать… А они все равно лезли в голову, раз за разом, настырно, словно осы на блюдце с вареньем.

Аэдо как будто понял, о чем я размышляю.

«Мне жаль, что я не тот, кого бы ты хотела».

– Этого не изменить, – прошептала я, – и, если уж честно, хотела я тебя. Или то, что чувствовала в тебе… В общем, не знаю, но это уже не важно. Важно то, что я наконец осознала – прошлое должно остаться в прошлом. В моей жизни наконец появился другой мужчина, за которого я готова драться.

«Не надо. Я хочу, чтобы ты прожила долгую и мирную жизнь».

– Ты ведь знаешь, на кого я училась. Такая специальность, возможно, и допускает долгую жизнь… но отнюдь не мирную.

Тут у меня появилась новая интересная мысль, и я не преминула ее высказать:

– Лучше скажи мне, как так получилось, что девиране на станции не обращали внимания на женщин?

Ответ меня несколько ошарашил.

«Эта функция была отключена».

– То есть она у тебя сама включилась? По ошибке? – Я даже приподнялась на локте, но взгляд снова уткнулся в темноту, расчерченную сотами, и я легла обратно, щекой на руку Аэдо. Так приятно… Хочется просто закрыть глаза, болтать всякие глупости и не думать о том, как мало времени нам осталось.

«Я говорил, что в организме начались изменения, – буквы бежали по проекции импланта, – они меня беспокоили, когда ты была рядом».

– Даже не буду спрашивать, какого рода были эти изменения, – пробормотала я.

«Возможно, произошел программный сбой и отключенная функция попросту включилась. У других медиумов, полагаю, то же самое. Всегда имеется возможность просто отключить все лишнее».

– Но куда более надежно просто отхватить ножницами…

«Но… ты же этого не хочешь на самом деле?»

– Ты заставляешь меня теперь думать, как все это сберечь. – Я глупо хихикнула. – Мало ли что в голову Верховному стору придет?

И вдруг меня осенило. Я даже резко села на кровати.

– Аэдо… пожалуйста… могу я попросить, чтобы ты сам поделился со мной всеми данными о том, как можно получить доступ к кораблю Верховного стора?

«Зачем, Марго? Я не хочу, чтобы ты погибла. Там… нет для людей ничего хорошего».

– О, не беспокойся… – Я снова легла рядом и потерлась о его бок всем телом, как ласковая кошечка. Это было приятно, как бывает приятно человеку, который на своем месте. – Со мной ничего не случится. Честное слово. Я привлеку профессионалов.

Я игриво пробежалась пальцами по каменной мускулатуре, потом аккуратно провела ногтями по внутренней стороне бедра Аэдо. Кажется, он был не прочь повторить… Да и я тоже.

Но когда он ловко уложил меня на спину, выяснился небольшой нюанс.

– Постой, нет! Не так. Все-таки я сверху и буду смотреть в стену.

«Почему?»

– Потому что твой интерфейс светит мне в глаза и мешает сосредоточиться! – ответила я без обиняков.

Плечи Аэдо под моими руками внезапно дрогнули и мелко затряслись. А потом… я впервые услышала, что его горло издает какие-то тихие, сдавленные звуки. Да, медиум смеялся – смеялся, наверное, в первый раз за свою новую короткую жизнь…

* * *

Следующие часы, проведенные на девиранском корабле, казались мне лучшим, что со мной было за последние шесть лет.

Мы занимались… нет, не только вопросами повышения численности популяции медиумов, хотя и ими тоже. Мы плавали в бассейне, бродили, держась за руки, по коридорам корабля, завтракали… Аэдо показал спрятанный в запасном эвакуационном отсеке скоростной катер. А еще он записал на микрочип памяти все доступные сведения о корабле Верховного стора и данные об имеющихся активных краевых, что заставляло думать, что он тоже принял кое-какое важное решение. И я выпросила для себя еще и выгрузку полуобработанных данных с даториума, где бы содержалась информация по переписке Мишеля и его сообщников. Возможно, в тех террабайтах данных, что Аэдо записал мне, было и не слишком много информации, но я подумала, что лучше так, чем ничего, и что все это мне пригодится. Правда, планов я еще не строила – но понимала, что когда я окажусь одна в космосе по пути на Кайену, то буду сидеть и думать, как быть дальше.

Пока же я старалась выбросить из головы все, кроме того что мне хорошо здесь, сейчас и именно с этим человеком, который в темноте каюты светится, словно ночник.

Мы много разговаривали. Я – голосом, а он – сообщениями. И чем дальше, тем сильнее становилось во мне чувство, что мы не должны расстаться навсегда. Не в этот раз… Пусть это был уже совсем и не Алекс.

«Знаешь, я очень странно себя чувствую сейчас».

– Что не так?

«Нет, не плохо. Просто странно. Я никогда не ощущал ничего подобного».

Мы сидели на широком пухлом диване, который по команде Аэдо вырос прямо из пола в том самом отсеке, где обычно проходили завтраки, обеды и ужины. То, что получилось, напоминало домашний кинотеатр – только вместо визора было большое обзорное окно с видом на даториум и соседний рыбоподобный корабль. Аэдо обнимал меня за плечи, и я сидела, приникнув к нему боком, согнув ноги в коленях, и наслаждалась давно забытыми ощущениями покоя и уюта.

– Возможно, все дело во включенной функции?

«Возможно, оригинал значительно лучше цифрографии».

Он задумчиво поглаживал мое плечо, периодически ныряя пальцами в распущенные волосы, перебирая пряди и легонько касаясь ямки под затылком. Я блаженно жмурилась, а не в меру разыгравшееся воображение рисовало весьма привлекательную картину, как будто мы с ним на пляже, на уединенном островке, и слышится бормотание прибоя, а солнце катает по телу горячие волны.

«Ты уже придумала, чем будешь заниматься, когда улетишь отсюда? Когда станешь Мари Клэр Тодорией?»

Я покачала головой.

– Нет. Я буду думать об этом, пока буду лететь на Кайену.

«Мне кажется, я знаю, какие мысли у тебя в голове».

– Ну, попробуй угадай…

«Не нужно возвращаться сюда, Марго. С тобой может что-нибудь случиться».

Я вздохнула.

– Так ведь и с тобой… Аэдо, постарайся сделать так, чтобы мы увиделись… после того как от вашего Верховного стора останется мокрое место.

«Я не могу функционировать без него».

– Что-то мне подсказывает, что все это – очередные сказки, которыми тебя накормили до отвала. В любом случае часть правды такова, что он тебя не создавал. Полагаю, другая часть тоже будет. Что-нибудь вроде того, что тебя можно совершенно безболезненно отключить от вашей адской системы обработки даториума, и ничего с тобой не случится.

Я разозлилась непонятно отчего, резко отодвинулась и, пристально глядя куда-то меж линий оранжевых сот, сказала:

– У меня возникает чувство, что ты не хочешь меня больше видеть, коль так настойчиво отговариваешь от возвращения!

«У меня останутся твои цифрографии», – ответил он и прислал кислую рожицу.

И вдогонку:

«Я хочу, чтобы ты просто была свободна и счастлива».

– Но если я хочу быть счастливой с тобой?

Я фыркнула и сложила руки на груди.

«Точно со мной?»

– Абсолютно.

Он вздохнул. Потом очень собственническим жестом сгреб меня в охапку и прижал спиной к груди, упираясь подбородком мне в макушку.

«Мне кажется, я знаю, как называется это мое состояние. У вас оно обозначается словом «счастье». И даже если Верховный стор меня убьет, я ни о чем не жалею».

– А я думаю, не убьет он тебя. Что-то мне подсказывает, что создавать таких, как ты, – дело непростое и трудозатратное. Если разбрасываться такими вычислителями, то так скоро ему самому придется переваривать все, что оседает на даториуме.

Я подумала-подумала и добавила:

– Знаешь, я все же рискну и тебя поцелую. Думаю, если у меня пальцы не отвалились, то без половины лица я тоже не останусь.

Извернувшись в его руках, я забралась к нему на колени и, зажмурившись, нырнула под интерфейс. Я боялась, что он будет целовать меня, как Алекс… Но ничего подобного не случилось. Аэдо был сам собой, совершенно другой личностью, да и целоваться толком не умел. Но недостаток практики с лихвой компенсировал усердием, и, когда я наконец от него оторвалась, губы пылали.

– Вот теперь точно все.

Я гладила его по выбритому затылку, под пальцами чувствуя шрамы, и каждый шрам ранил меня так, словно это мне вскрывали череп, чтобы вживить импланты.

«Иди к себе, Марго».

– Что? – Смысл сказанного дошел до меня не сразу.

«К себе. Быстро».

– Аэдо? – растерянно мяукнула я. – Что случилось?

Он молча указал пальцем куда-то мне за спину. Я обернулась – панорамное окно. Черный космос, даториум, далекий корабль девиран… И снова ртутные капли скоростных челноков.

– Какого лешего им здесь нужно? – нахмурилась я. – Слишком зачастили.

«Иди к себе и спрячься в кровати… Как только они покинут корабль, ты тоже его покинешь. Времени у нас больше нет».

Он крепко сжал мои руки и замер на несколько мгновений, всматриваясь в мое лицо, как будто пытался запомнить его навсегда.

– Аэдо… – И вдруг меня словно ударом молнии пронзило.

Он прощался. Он знал, что из этого визита воинов стора ничего хорошего уже не будет. Возможно, стор не поверил. Возможно, процедил какую-то информацию и понял, что медиум Аэдо его обманул.

– Аэдо! – Я вцепилась в его плечи. – Я… я никуда не пойду. Пожалуйста. Ты ведь можешь их не пустить, можешь сделать хоть что-нибудь…

«Я не могу им препятствовать посетить мой корабль. Они имеют право доступа».

– Я никуда не уйду, я останусь с тобой, – прошипела я зло.

А перед глазами – то, что уже было. Когда он насильно засунул меня в спасательную капсулу и вышвырнул с погибающего корабля. Все повторялось. Теперь, похоже, то же самое собирался провернуть медиум Аэдо. Несмотря на то что он больше не был Алексом Вейном – суть была все та же. Спасти меня любой ценой.

«Марго, – прочитала я сообщение, – пожалуйста, я не хочу, чтобы все, что я сделал, оказалось совершенно бессмысленным. Иди. Это еще не конец».

– Аэдо…

Я всхлипнула, отстраняясь. Как жаль, что я так и не увидела его лица! Все равно, пусть оно обезображено, пусть оно раньше принадлежало Алексу. Как жаль, что я не вижу его глаз и не могу – хотя бы на мгновение – утонуть в них, забыв обо всем. И как же горько, что нам было отпущено так мало времени, а дальше лишь неизвестность.

Повинуясь внезапному порыву, я схватила его руку и прижалась щекой к ладони.

– Я вернусь. Дай слово, что дождешься.

«Время, Марго. Беги».

– Я не двинусь с места, пока ты не пообещаешь.

«Дождусь».

И, перехватив мою ладонь, он торопливо прижал ее к губам. Последнее прикосновение, в котором все: и его неосознанное влечение, и хрупкое счастье, и понимание, что дальше уже не будет ничего хорошего. Горло сжалось в спазме, и, чтобы не разреветься у него на глазах, я резко развернулась и бегом бросилась в свою каюту. Нельзя плакать и показывать свою слабость, в то время как Аэдо понадобятся силы – только вот для чего? Зачем девиране летят сюда? Понятное дело, не для того, чтобы наградить.

Но, задыхаясь от быстрого бега, я все же отправила ему последнее сообщение:

«Думаю, что успела в тебя влюбиться за эти несколько суток. Держись!»

* * *

Все повторялось с точностью до мелочей. Я сидела на полу полупрозрачной упругой капсулы, откуда-то снизу поддувало свежим воздухом. Меня бил озноб, я что есть сил обхватила себя за плечи, стиснула челюсти, чтобы зубы не клацали. А в голове – до боли, до мигрени – каталась тяжелым металлическим шариком мысль. Аэдо. Зачем воины стора пожаловали? Что еще они с ним сделают? А если начнут обыскивать корабль? Конечно же они меня найдут… И что тогда? Тогда все, что было сделано, пойдет насмарку. Все, что он сделал.