Текст книги "Мелкие неприятности супружеской жизни (сборник)"

Так же самовластно можете вы переделывать облик и характер вашей жены.

Жена – имущество, во владение которым вы вступаете согласно контракту; имущество это – движимое, и кто им владеет на деле, тот владеет и по закону[327]327
  Бальзак цитирует статью 2279 Гражданского кодекса, принятого в 1804 году; разумеется, в ней идет речь не о женах, а только о движимом имуществе в прямом смысле слова.


[Закрыть]; наконец, женщина вообще представляет собой не что иное, как приложение к мужчине: она безраздельно принадлежит вам, и вы можете резать, мять и кромсать ее, как вам заблагорассудится. Не обращайте ни малейшего внимания на ее роптанья, крики и слезы: природа создала ее нам на потребу, дабы она рожала, страдала, разделяла тяготы мужа и покорялась тяжелой мужской руке.

Не обвиняйте нас в чрезмерной жестокости. Свод законов любой так называемой цивилизованной нации сочинен мужчинами, и раздел, посвященный женщинам, открывается в нем кровавым эпиграфом: Vae victis! – Горе слабым![328]328
  Более точный перевод: «Горе побежденным!»; эту фразу, согласно «Истории» Тита Ливия (V, 48, 8–9), произнес в конце IV века до н. э. галльский вождь Бренн, осадивший Рим и согласившийся отступить, лишь если ему заплатят крупную сумму золотом, причем золото это галлы взвешивали с помощью своих неверных гирь, а когда римляне запротестовали, галл положил на весы еще и свой меч.


[Закрыть]

Наконец, примите во внимание последний и, пожалуй, решающий довод: если ваша жена, этот слабый и прелестный тростник, не покорится вашей воле, воле супруга, ее ожидает иго куда более страшное – иго прихотливого и деспотического холостяка, так что вместо одного тирана ею будут править двое. Итак, взглянув на вещи здраво, вы согласитесь, что обязаны следовать нашим гигиеническим предписаниям хотя бы из человеколюбия.

Пожалуй, в предшествующих Размышлениях мы скорее обрисовали общую стратегию поведения мужа, нежели указали на конкретные способы выставлять силу против силы. Мы описали теорию приготовления лекарственных средств, но не практическое их применение. Меж тем у вас имеются средства для защиты, дарованные вам самой природой. Провидение всемогуще: если оно даровало адриатической каракатице способность выпускать черное облако, скрывающее ее от врага, можете не сомневаться, что оно не оставило совершенно безоружным и мужа. Итак, настал час обнажить ваше оружие.

Вступая в брак, вы должны были потребовать от жены, чтобы она сама вскармливала детей: обременив ее заботами, связанными с вынашиванием ребенка и его кормлением, вы на год-два отдалите опасность. Женщине, производящей на свет младенца и кормящей его грудью, воистину и помыслить некогда о любовнике; вдобавок накануне родов и сразу после них она дурно выглядит и не может выезжать. Разве даже самая нескромная из тех изысканных дам, о которых идет речь в нашей книге, рискнет показаться в обществе брюхатой и прогуливать у всех на глазах сей тайный плод, сию неопровержимую улику? Где ты, лорд Байрон, не желавший видеть женщину за едой?..[329]329
  Об этой фобии Байрона Бальзак мог узнать, например, из книги Томаса Медвина «Разговоры с лордом Байроном», вышедшей во французском переводе в 1825 году, или из статьи Ли Ханта «Лорд Байрон и некоторые из его современников», опубликованной во французском переводе в журнале «Британское обозрение» (cм.: Revue britannique. Paris, 1827. T. 15. P. 265). Деталь эта запомнилась ему, и он вновь упомянул ее десять лет спустя в рассказе «Сердечные страдания английской кошки», опубликованном в составе сборника «Сцены частной и общественной жизни животных» (1842).


[Закрыть]

Кормящая мать обретает прежнюю красоту и свободу не прежде чем через полгода после рождения ребенка, когда может уже отлучить его от груди.

Если же ваша жена не кормила своего первенца, вы, конечно, не преминете внушить ей непреодолимое желание наверстать упущенное. Вы познакомите ее с Жан-Жаковым «Эмилем»[330]330
  О роли Руссо во введении среди знатных дам моды на вскармливание детей без помощи кормилиц см. примеч. 207.


[Закрыть], распалите ее воображение рассказами о материнском долге, воззовете к ее нравственному чувству и проч.; говоря короче, вы либо умный человек, либо глупец: в первом случае вы и сами догадаетесь, как поступить, а во втором – быть вам минотавризированным, что бы вы ни прочли в нашей книге.

Описанное только что средство принадлежит к числу сугубо личных. Если вам удастся пустить его в ход, вы выиграете время, потребное для того, чтобы прибегнуть к средствам другого рода.

С тех пор как Алкивиад, желая услужить Периклу, обремененному, к огорчению всех афинян, чем-то вроде нашей испанской войны и Увраровых поставок, отрубил своей собаке уши и хвост, всякому министру рано или поздно приходится отрубать какой-нибудь собаке либо уши, либо хвост[331]331
  «У Алкивиада была собака, удивительно красивая, которая обошлась ему в семьдесят мин, и он приказал обрубить ей хвост, служивший животному главным украшением. Друзья были недовольны его поступком и рассказывали Алкивиаду, что все жалеют собаку и бранят хозяина, но тот лишь улыбнулся в ответ и сказал: „Что ж, все складывается так, как я хочу. А хочу я, чтобы афиняне болтали именно об этом, – иначе как бы они не сказали обо мне чего-нибудь похуже!“» (Плутарх. Алкивиад, IX; Т. 1. С. 277; пер. С. П. Маркиша). С этой более известной историей о греческом полководце Алкивиаде (ок. 450–404 до н. э.), своего рода «античном денди», Бальзак контаминирует другую, дошедшую до нас в пересказе греческого историка Диодора Сицилийского (Историческая библиотека, 12, 38): по совету Алкивиада его дядя, афинский стратег Перикл, дабы избежать необходимости отчитываться перед афинянами в растраченных суммах, ввязался в Пелопоннесскую войну (431–404 до н. э.) против Спарты. Бальзак сравнивает финансовые проблемы древнегреческих полководцев с проблемами Габриэля-Жюльена Уврара (1770–1846) – финансиста, занимавшегося, в частности, снабжением французской армии во время войны в Испании (см. примеч. 221); в 1824 году он был заподозрен в присвоении казенных сумм и год спустя предстал перед уголовным судом, однако был оправдан.


[Закрыть].

Сходным образом врачи, если у больного начинается сильное воспаление в одном месте, нередко учиняют маленькую контрреволюцию в другом месте с помощью прижиганий, надрезов, иглоукалывания и проч.

Следственно, вам необходимо устроить жене прижигание или так сильно уколоть ее воображение, чтобы она и думать забыла о посторонних мужчинах.

Один остроумный человек ухитрился растянуть свой медовый месяц на целых четыре года, но всему приходит конец: он начал подмечать роковые симптомы. Жена его находилась как раз в том состоянии, которое мы описали в конце первой части нашей книги: она увлеклась одним негодяем – плюгавым, уродливым, но – не мужем. Сей последний, осознав свое положение, прибегнул к методе, которую мы назвали отрубанием ушей у собаки, и это позволило ему продлить еще на несколько лет хрупкое семейное счастье. Жена его держалась так умно, что мужу было весьма затруднительно отказать от дома любовнику, который в довершение всего приходился этой даме дальним родственником. С каждым днем опасность возрастала. В воздухе пахло Минотавром. Однажды вечером муж принял вид мрачный, угрюмый, печальный. Жена с некоторых пор одаряла его дружеским расположением, какого он не замечал даже в первые дни после свадьбы; она засы´пала его вопросами. Он хранил молчание. Новые расспросы: молчаливый супруг изволит обронить несколько намеков, предвещающих великое несчастье! Это японское прижигание оказалось горячее костров, на которых сжигали еретиков в 1600 году. Вначале жена пустила в ход тысячу уловок, пытаясь узнать, не связана ли печаль мужа с кавалером, претендующим на роль любовника; уже одна эта интрига отняла у нее массу сил. Воображение красавицы разыгралось… О любовнике она забыла и думать. Гораздо важнее было проникнуть в тайну мужа! Как-то вечером муж наконец решился доверить нежной женушке причину своего горя: он разорен. Придется отказаться от экипажа, от ложи в Итальянском театре[332]332
  Итальянский театр – самый дорогой и самый элегантный парижский оперный театр; посещать его значило подчеркивать свою принадлежность к высшему обществу.


[Закрыть], от балов, празднеств и даже от жизни в Париже; если удалиться на год-два в деревню, дела, быть может, наладятся! Обращаясь к воображению жены и ее сердцу, он говорит, что сочувствует ей: ведь она связала свою судьбу с человеком, который, спору нет, безумно любит ее, но не может обеспечить ей достойное существование; он рвет на себе волосы, и жене поневоле приходится его пожалеть; добродетель торжествует, и, воспользовавшись этим приступом супружеской горячки, наш супруг увозит свою благоверную в деревню. Там он продолжает ту же тактику: надрезы следуют за надрезами, горчичники за горчичниками, еще несколько собак лишаются хвостов: господин помещик пристраивает к дому готический флигель; госпожа помещица раз десять перекраивает парк и заводит там ручьи, озера, холмы и проч.; а между тем супруг не забывает о собственных интересах: он привозит жене любопытные книги, окружает ее заботой и проч. Заметьте, что он остерегается раскрывать жене истинное положение вещей: дела налаживаются исключительно благодаря флигелю и водоемам, которые, по правде говоря, стоили огромных денег; жена свято верит, что спасение пришло оттого, что в парке вырыли озеро, а на озере была устроена водяная мельница, и проч.

Все это – типичное супружеское прижигание; при этом муж не забывал ни делать детей, ни приглашать в гости соседей глупых, старых и скучных, а если семейство возвращалось на зиму в Париж, жена с легкой руки мужа так часто кружилась в вихре балов, что у нее не оставалось ни одной свободной минуты для того, чтобы завести любовника: ведь на это требуется досуг.

Хорошими прижиганиями могут служить путешествия в Италию, Швейцарию и Грецию, внезапные болезни, требующие лечения на водах, причем водах самых отдаленных. Одним словом, человек умный способен без труда изобрести добрую тысячу подобных уловок.

Продолжим наш перечень личных средств обороны.

Здесь уместно подчеркнуть одну важную вещь: мы исходим из предположения, что ваш медовый месяц оказался достаточно продолжительным и что девица, которую вы выбрали себе в жены, вступила в брак невинной; иначе пришлось бы признать, что, в согласии с французскими нравами, жена ваша вступила в брак с вами лишь для того, чтобы повести себя непоследовательно, а в таком случае наша книга бессильна.

Лишь только в вашем семействе начнет разыгрываться сражение между добродетелью и непоследовательностью, жена ваша невольно примется по всякому поводу сравнивать вас, законного супруга, с любовником, и это сравнение решит вашу судьбу.

Здесь к вашим услугам способ обороны сугубо личный, которого заурядные мужья, как правило, избегают; воспользоваться им дерзают лишь люди выдающиеся. Способ этот заключается в том, чтобы незаметно для жены заставить ее убедиться в вашем превосходстве над любовником. Ваша цель – чтобы однажды вечером, накручивая волосы на папильотки, она воскликнула с досадой: «Да ведь мой муж гораздо лучше!»

Вы знаете характер вашей жены куда лучше, чем ее кавалер, вы понимаете, чем ее можно обидеть, – предоставьте же этому кавалеру действовать невпопад и досаждать даме своего сердца; стройте козни с хитростью, достойной дипломата, дабы соперник ваш, сам того не подозревая, выставил себя в дурном свете.

Любовник обычно старается свести дружбу с мужем своей пассии либо имеет с ним общих друзей; внушите же ему – либо через этих друзей, либо, собрав всю свою хитрость и коварство, сами – ложные понятия о главных особенностях характера вашей жены; если вы будете действовать с умом, супруга ваша откажет любовнику от дома, причем ни она, ни он никогда не догадаются об истинной причине разрыва. В этом случае вы разыграете в лоне своего семейства комедию из пяти актов, где с блеском и не без выгоды исполните роль Фигаро или графа Альмавивы и несколько месяцев будете с тем большим удовольствием дожидаться развязки, что на карту поставлены ваше самолюбие, ваше тщеславие и ваша корысть.

В юности я имел счастье расположить к себе одного старого эмигранта, который довершил мое образование, дав мне уроки, какие юноши обычно получают от женщин. Друг этот, чей образ я навсегда сохраню в своем сердце, научил меня пускать в ход дипломатические уловки, требующие и хитроумия, и изящества.

Граф де Носе воротился из Кобленца на родину в ту пору, когда дворянам было еще опасно находиться во Франции[333]333
  В немецком городе Кобленце была сформирована в 1793 году так называемая «армия Конде», составленная из французских аристократов-эмигрантов, противников революции. Эмигранты, покинувшие Францию без разрешения революционных властей, в 1793 году были занесены в особый список; всякому, чья фамилия значилась в этом списке, при возвращении на родину грозила смертная казнь. Эмигранты начали постепенно возвращаться во Францию при Консульстве, начиная с 1800 года, но поначалу для того, чтобы быть вычеркнутым из списка, приходилось искать чьего-то покровительства; общая амнистия эмигрантам была объявлена 26 апреля 1802 года.


[Закрыть]. Человек беспримерной доброты и отваги, он отличался величайшей непринужденностью и не меньшим лукавством. В шестьдесят лет он женился на двадцатипятилетней барышне, причем решился на этот безумный шаг из милосердия – дабы освободить бедняжку из-под ига матери-тиранки. «Угодно ли вам стать моей вдовой?» – спросил этот любезный старец у мадемуазель де Понтиви, однако душа его не устояла, и очень скоро он привязался к молодой жене гораздо сильнее, чем это пристало человеку благоразумному. В юности он прошел выучку у остроумнейших женщин, блиставших при дворе Людовика XV, и потому не терял надежды оградить молодую жену от посягательств. Пожалуй, ни один мужчина в мире не применял с большей ловкостью те средства, каким я пытаюсь обучить мужей! Как обворожительны были его манеры, как остроумен разговор! Лишь после смерти графа графиня узнала от меня, что супруг ее страдал подагрой. Уста его источали любезность, взоры дышали любовью. Он предусмотрительно удалился в свое поместье, расположенное в уединенной долине, на опушке леса, и одному богу известно, по каким тропам гулял он там со своей женой!.. Волею судеб мадемуазель де Понтиви оказалась особой, наделенной превосходным сердцем и той отменной деликатностью, тем исключительным целомудрием чувств, которые, я полагаю, могли бы превратить в красавицу самую невзрачную дурнушку. Внезапно к графу приехал один из его племянников – военный, возвратившийся живым и невредимым из московского похода и навестивший дядюшку отчасти для того, чтобы выяснить, стоит ли ему опасаться появления на свет кузенов, а отчасти для того, чтобы померяться силами с тетушкой. Черные кудри, усы, живые глаза, легкая штабная болтовня, некая disinvoltura[334]334
  Непринужденность (ит.).


[Закрыть], столь же элегантная, сколь и естественная, – все выгодно отличало племянника от дяди. Я приехал в гости к графу в тот самый день, когда молодая графиня учила новоявленного родственника играть в триктрак. Пословица утверждает, что женщины узнают правила этой игры только от своих любовников, а мужчины – от своих любовниц. Больше того, не далее как утром этого дня во время одной из партий граф де Носе поймал брошенный на виконта взгляд жены, в котором невинность была смешана со страхом и желанием. Вечером граф предложил племяннику и мне назавтра отправиться на охоту. Мы согласились. Никогда не доводилось мне видеть господина де Носе таким веселым и бодрым, как в то утро, – а ведь он ясно различал приближение очередного приступа подагры. Сам дьявол не сумел бы так мастерски болтать о предметах весьма рискованных. Впрочем, некогда граф служил в роте серых мушкетеров и коротко знал Софи Арну[335]335
  Роты мушкетеров делились на серую и черную по масти лошадей. Певица Софи Арну (1744–1803) славилась своими остроумными и зачастую циничными высказываниями. Ее имя служило символом фривольного духа XVIII века; поэтому рецензент газеты «Земной шар» (Le Globe), осуждая автора «Физиологии» за чрезмерное легкомыслие, писал, что он «напялил на старую оперную богиню, причесанную в стиле госпожи Помпадур, современный наряд и отправил Софи Арну на лекции г-на Мажанди и г-на Кювье» (Goblot J. – J. Un compte rendu oublié de la «Physiologie du mariage» // AB 1975. Paris, 1975. P. 315; Мажанди был прославленным врачом и физиологом, а Кювье – натуралистом и палеонтологом).


[Закрыть]. Этим все сказано. Очень скоро беседа наша приняла, Господи прости, самый игривый оборот, и племянник шепнул мне: «Вот не знал, что дядюшка такой мастак на эти дела!» Мы решили передохнуть, уселись на зеленой поляне и, с легкой руки графа, завели разговор о женщинах, достойный Брантома и «Алоизии»[336]336
  Брантом (наст. имя и фам. Пьер де Бурдей; ок. 1538–1614) был автором книги «Жизнеописания галантных дам». «Алоизия, или Диалоги Луизы Сигеа о таинствах любви и Венеры» – порнографическое сочинение, созданное французским литератором и юристом Никола Шорье (1612–1692); Шорье приписал свою книгу испанке Луизе Сигеа из Толедо (1530–1560), а ее перевод на латинский – голландскому филологу Иоанну Мерсиусу Младшему (1613–1654); сначала «Алоизия» вышла на латыни (1659?) а затем Шорье сам перевел ее на французский и выпустил под названием «Дамская академия, или Семь любовных диалогов Алоизии» (1680?); то и другое издание многократно переиздавались.


[Закрыть]. «Вам повезло: при нынешнем правлении женщины ведут себя благонравно! – (Чтобы оценить это восклицание старого графа, следовало бы выслушать те гадости, о которых только что поведал нам его племянник-капитан.) – Это, – продолжал старец, – одно из благодетельнейших завоеваний революции. Оно сообщает страстям куда больше таинственности и очарования. Прежде женщины были податливы; но вы и вообразить не можете, сколько требовалось остроумия и пыла, чтобы пробудить в их пресыщенных сердцах хоть каплю страсти: мы не знали ни минуты покоя. Зато остроумная непристойность или удачная дерзость приносили человеку громкую славу. Женщины любят такие вещи; сальные шутки – лучший способ завоевать их расположение!..» Последние слова граф произнес с превеликой досадой и, внезапно смолкнув, принялся щелкать курком, как бы пытаясь скрыть охватившее его глубокое волнение. «Эх, – продолжал он, – да что там говорить! Мое время прошло! Тут потребно молодое воображение… да вдобавок и молодое тело!.. Увы! Зачем я женился? Величайшее коварство этих барышень, воспитанных матерями, чья молодость пришлась на блестящую эпоху старинного волокитства, заключается в том, что с виду они такие скромницы, такие недотроги… Кажется, что их нужно потчевать лишь нежнейшим медом, а меж тем послушали бы вы, какие соленые пилюли они глотают не поморщившись». Тут старик поднялся, в ярости схватил ружье и почти полностью вонзил приклад во влажную землю.

«Сдается мне, что милая тетушка охоча до шуток!» – шепнул мне на ухо офицер. «Или до скорых развязок!» – прибавил я. Племянник перевязал галстук, расправил воротник и вскочил с проворством горной козы. Мы возвратились в усадьбу около двух часов пополудни. До обеда граф зазвал меня в свои покои – якобы для того, чтобы показать медали, о которых он толковал мне на обратном пути. Обед прошел невесело. Графиня держалась с племянником учтиво, но очень холодно. Когда мы перешли в гостиную, граф спросил у жены: «Вы займетесь триктраком?.. Тогда мы вас покинем». Юная графиня промолчала. Она смотрела в огонь, горевший в камине, и, казалось, ничего не слышала. Муж направился к двери и жестом пригласил меня последовать за ним. При звуке его шагов графиня вздрогнула и живо подняла голову. «Останьтесь! – попросила она. – Вы ведь успеете показать вашему гостю оборотные стороны медалей и завтра». Граф остался. Весь вечер, не обращая ни малейшего внимания на то, как сник его бравый племянник, он развлекал нас рассказами, исполненными невыразимого очарования. Никогда еще не доводилось мне видеть господина де Носе ни столь блистательным, ни столь сердечным. Мы много говорили о женщинах. Шутки нашего хозяина отличались безукоризненной деликатностью. Даже я забыл, что граф убелен сединами; юный ум и молодая душа, сверкавшие в его речах, разгладили морщины и растопили снега. Назавтра племянник отбыл восвояси. Даже после смерти господина де Носе, ведя с его вдовой одну из тех непринужденных бесед, в ходе которых женщинам случается забыть об осторожности, я не смог допытаться, какой же дерзостью оскорбил тогда виконт свою тетушку. Должно быть, он зашел очень далеко, ибо с тех пор госпожа де Носе не желала пускать племянника на порог и по сей день, услыхав его имя, легонько хмурит брови. Я не сразу догадался, на кого охотился в тот далекий день граф де Носе, но позже понял, что он сыграл ва-банк.

Впрочем, даже если вы, подобно господину де Носе, одержите крупную победу, все равно не забывайте о системе прижиганий: пускайте ее в ход при каждом удобном случае и не воображайте, будто трюки, подобные только что описанному, можно безнаказанно проделывать постоянно. Расточая с такой щедростью ваши таланты, вы в конце концов упадете во мнении жены, ибо она будет требовать от вас все новых и новых подвигов и рано или поздно вы окажетесь на мели. Человеческие желания возрастают в некоей арифметической прогрессии, ни цели, ни источника которой мы не ведаем. Подобно тому как курильщик опия должен постоянно удваивать дозу для достижения одного и того же результата, ум наш, столь же неистовый, сколь и немощный, требует, чтобы чувства наши, мысли и вещи обретали все большую остроту. Отсюда – необходимость постепенно переходить от слабых лекарств к сильным в медицине и столь же постепенно нагнетать интерес в драме. Одним словом, если вы когда-либо дерзнете прибегнуть к сильнодействующему средству обороны, вам придется сообразовываться со многими обстоятельствами, успех же будет зависеть прежде всего от ваших собственных действий.

Напоследок скажу вот что: вы человек влиятельный? У вас есть могущественные друзья? Вы занимаете высокий пост? В таком случае к вашим услугам еще один способ истребить зло в зародыше. Неужели вы не можете устроить любовнику вашей жены повышение по службе, связанное с отъездом в дальние края, или, если он военный, похлопотать, чтобы его перевели в другой полк? Позже мы расскажем вам о том, как помешать любовникам переписываться, а пока запомните: sublata causa, tollitur effectus[337]337
  Устранено следствие – устраняется причина (лат.).


[Закрыть], что в переводе с латыни означает: без причины нет следствия, без денег нет швейцарцев.

Вы возразите, что ваша жена может без труда завести себе нового любовника взамен отосланного; что ж, на этот случай у вас должно иметься наготове прижигание, которое позволит вам выиграть время, а там уж вы наверняка изобретете какуюнибудь новую уловку, способную поправить дело.

Полезно сочетать систему прижиганий с мимическими ухищрениями в духе Карлена[338]338
  Карлен – сценическое имя Карло Бертинацци (1713–1783) – итальянского актера, игравшего Арлекина на сцене парижской Итальянской комедии. Бальзак вкладывает приводимые ниже слова в уста Карлена, и следом за ним ту же версию воспроизводят многие авторы XIX века, однако этот «трехголосый канон» (по определению, данному в авторском примечании к поэме Ж. Коэна «Путешествие в Эрменонвиль», 1814, где эти слова также фигурируют) широко использовался в XVIII веке без всякой связи с Карленом. Так, эту мелодию напевают в музыкальной пародии Ш. – С. Фавара «Ипполит и Арикия» (1742), в которой, между прочим, играл и Карлен (однако эти слова произносит не его герой). Но этим дело не ограничивается. В книге «Искусство комедии» рассказано о некоем сапожнике, который постоянно напевал: «Король сказал королеве. Королева сказала королю», а когда жена наконец поинтересовалась, что же все-таки было сказано, посоветовал ей не мешаться в дела высших мира сего и для большей убедительности сопроводил свой совет ударом шпандырем (Cailhava de L’Estandoux J. – F. De l’art de la comédie. Paris, 1772. T. 2. P. 312); этот же анекдот воспроизведен в более близком по времени к публикации «Физиологии брака» сборнике «Маленький карманный рассказчик, или Искусство избегать скуки» (Méré É. – B. de. Le petit conteur de poche, ou L’art d’échapper à l’ennui. 3e éd. Paris, 1824. P. 223–224).


[Закрыть]. Бессмертный Карлен, актер Итальянской комедии, веселил публику тем, что, корча рожи, часами повторял на разные лады всего две фразы: «Король сказал королеве. Королева сказала королю». Возьмите пример с Карлена. Отыщите способ постоянно ставить шах вашей жене, если не хотите, чтобы она поставила вам мат. Учитесь у конституционных министров, в совершенстве владеющих искусством обещать. Если в нужный момент показать ребенку куклу, он побежит за ней и даже не заметит длины пути. Все мы – дети, а женщины в силу природного любопытства больше, чем кто бы то ни было, склонны терять время в погоне за блуждающими огоньками. Воображение – огонь блестящий, хотя и недолговечный; что мешает вам взять его себе в союзники?

Наконец, изучайте без устали высшее искусство – искусство быть и не быть подле жены, ловить мгновения, когда вы сумеете пленить ее, но при этом не докучать ей ни вашим обществом, ни вашим превосходством, ни даже вашим блаженством. Если вы еще не полностью истребили природный ум жены, чье невежество бережно пестуете, вы сумеете устроить дело так, чтобы еще какое-то время желать друг друга.

До сих пор мы говорили о мерах и системах сугубо нравственного порядка, не способных оскорбить благородство нашей души, теперь же пришла пора поговорить о предосторожностях в духе Бартоло[339]339
  Доктор Бартоло, персонаж «Севильского цирюльника» Бомарше, держал свою воспитанницу Розину под замком.


[Закрыть]. Не робейте. Если есть на свете отвага военная и гражданская, а также отвага национальных гвардейцев[340]340
  О национальной гвардии и ироническом отношении к ней творческих людей см. примеч. 615.


[Закрыть], то должна существовать и отвага мужей.

О чем прежде всего заботится девочка, которой купили попугайчика? Разве не о том, чтобы запереть его в красивую клетку, откуда он не сможет вылететь без разрешения хозяйки?

Точно так же надлежит поступать и вам.

Обставьте ваш дом и ваши покои таким образом, чтобы ваша супруга, пожелай она даже обречь вас в жертву Минотавру, не смогла этого сделать; между прочим, добрая половина несчастий происходит из-за того, что наши жилища располагают к изменам.

Прежде всего позаботьтесь о привратнике – одиноком мужчине, всецело преданном вам лично. Отыскать подобное сокровище не составляет труда: отчего бы вам не нанять мужа своей бывшей кормилицы либо старого слугу, который когда-то качал вас на коленях?

Ваш долг – посеять между вашей женой и этим Нестором[341]341
  Нестор – традиционное обозначение старца (по имени пилосского царя Нестора, старейшего и мудрейшего воина в лагере греков во время Троянской войны).


[Закрыть], караулящим дверь вашего дома, вражду, не уступающую по силе вражде Атрея и Фиеста[342]342
  Вражда двух братьев, Атрея и Фиеста, из которых один накормил другого мясом его сыновей, – одна из самых страшных страниц греческой мифологии.


[Закрыть]. Ведь дверь – альфа и омега любой интриги. Разве всякое любовное приключение не сводится к двум вещам: сначала войти, а потом выйти?

Дом никуда не годится, если сообщается с каким-либо другим и не стоит между двором и садом.

В стенах ваших покоев не должно остаться ни малейшего углубления. Любой стенной шкаф, даже если в нем может поместиться самое большее полдюжины банок варенья, подлежит уничтожению; прикажите его замуровать. Ведь вы готовитесь к войне, а всякий генерал перед началом военных действий стремится отрезать врага от его складов. Следственно, в вашем доме все стены должны быть ровные, гладкие, чтобы всякий посторонний предмет тотчас бросался в глаза. Взгляните на остатки древнегреческих или древнеримских зданий, и вы убедитесь, что красота их происходит прежде всего от чистоты линий, гладкости стен, обилия просторных зал, не загроможденных мебелью. Греки горько усмехнулись бы, окажись они в одной из современных гостиных, где нагромождение шкафов режет глаз не меньше, чем нагромождение гласных на стыке двух слов.

Особенно важно пустить в ход эту великолепную систему обороны в покоях вашей жены; ни в коем случае не позволяйте ей занавешивать постель так, чтобы в складках могли спрятаться незваные гости; объявите войну лишним дверям; устройте спальню супруги позади гостиной, чтобы никто из гостей вашей благоверной не мог миновать вас.

Если вы читали «Женитьбу Фигаро», мне нет нужды напоминать вам, что спальня вашей жены должна помещаться достаточно высоко. Каждый холостяк – отчасти Керубино[343]343
  В комедии Бомарше «Безумный день, или Женитьба Фигаро» (д. II, явл. 14) паж Керубино, застигнутый ревнивым графом Альмавивой в покоях графини, выпрыгивает из окна.


[Закрыть].

Разумеется, вы достаточно богаты, чтобы жена ваша имела право потребовать себе туалетную комнату, ванную комнату и отдельную комнату для горничной; в этом случае не забывайте о Сюзанне и не вздумайте устраивать гнездышко горничной под спальней госпожи[344]344
  Сюзанна – горничная и союзница графини Альмавивы из упомянутой в предыдущем примечании комедии Бомарше.


[Закрыть]; его место – над этой спальней; не гнушайтесь также – пусть даже в ущерб красоте – снабдить ваши окна уродливыми укреплениями.

Если по воле рока комната горничной, грозящая вам столькими бедами, сообщается со спальней вашей жены посредством потайной лестницы, пусть ваш архитектор призовет на помощь все свое хитроумие, чтобы обезвредить это гибельное место и сделать его таким же безопасным, как и простейшие приставные лестницы, по каким бегают вверх-вниз деревенские мельники; главное, чтобы в стенах не осталось никаких ниш, чтобы ступени были крутыми, острыми и нигде не образовывали того сладострастного изгиба, который так славно помог Фобласу и Жюстине скоротать время в ожидании ухода маркиза де Б***[345]345
  Фоблас – герой романа Ж. – Б. Луве де Кувре «Любовные похождения кавалера де Фобласа» (1787–1790); Жюстина – горничная маркизы, с которой Фоблас развлекается, пока ее хозяйка вынуждена принимать законного мужа. О других параллелях между «Человеческой комедией» и романом Луве де Кувре см.: Delon M. «Souvenirs balzaciens de Faublas» // AB 1999. Paris, 1999. P. 17–27.


[Закрыть]. У нынешних архитекторов ступени подчас удобнее оттоманок. Уж лучше вернуться к добродетельным винтовым лестницам наших предков.

Что же касается дымоходов в покоях вашей благоверной, не премините установить пятью футами выше очажного колпака железную решетку; не важно, что вам придется ломать ее всякий раз, как возникнет нужда позвать трубочиста. Если ваша жена найдет эту меру предосторожности смешной, напомните ей о многочисленных ворах и убийцах, прятавшихся в дымоходах. Женщины, как правило, боятся грабителей.

Главный предмет мебели, достойный серьезных и продолжительных раздумий, – кровать. Всякая деталь в ней исполнена огромной важности. Вот чему учит нас опыт многих поколений. Придайте кровати такую своеобычную форму, чтобы она никогда не переставала радовать взор и не зависела от прихотей нашей скоротечной моды, безжалостно истребляющей вчерашние шедевры; у вашей жены не должно возникать желание то и дело видоизменять этот театр брачных радостей. Ложе ваше должно быть весьма массивным; главное – уничтожьте соблазнительный зазор между кроватью и паркетом. Не забывайте также, что байроновская донна Юлия спрятала Дон Жуана у себя под подушкой[346]346
  В поэме Байрона «Дон Жуан» (1819–1824) в песни первой (строфы 140–144) ревнивый дон Альфонсо ищет любовника в спальне своей жены донны Юлии, не догадываясь, «что и в постель бы надо заглянуть». Когда муж наконец уходит, Дон Жуан вылезает из постели, где «он спрятан был и ловко и умно, / Но где и как – я обсуждать не смею; / Среди пуховиков не мудрено / Упаковать предмет и покрупнее» (строфа 166; пер. Т. Гнедич). На окончание этого эпизода Бальзак намекает ниже (см. примеч. 387).


[Закрыть]. Впрочем, мы были бы достойны осмеяния, если бы подошли к столь деликатной теме с непростительным легкомыслием.

LXII

Брак всецело зависит от кровати.

Вот почему мы не замедлим рассмотреть это восхитительное творение человеческого гения, изобретение, которым мы по праву можем гордиться больше, чем кораблями, огнестрельным оружием, огнивом Фюмада[347]347
  Огниво Фюмада – флакончик с фосфором, куда погружали серную спичку, перед тем как чиркнуть ее о пробку и высечь огонь.


[Закрыть], колесными экипажами, паровыми машинами с низким или высоким давлением, с поршнями и цилиндрами, и даже больше, чем бочками и бутылками. Конечно, нельзя не согласиться, что кровать многим обязана всем этим изобретениям, но как подумаешь, что она приходится нам всем второй матерью и что под ее попечительным балдахином протекают и самая покойная, и самая бурная части нашего существования, понимаешь, что для похвального слова этому предмету тебе поистине недостает слов. (Читайте Размышление XVII под названием «Теория кровати».)

Когда между вами и вашей благоверной разгорится та война, описанию которой мы посвятим третью часть нашей книги, вы будете постоянно изыскивать хитроумные предлоги для того, чтобы обшарить ее комоды и секретеры, ибо если вашей жене пришло на ум спрятать от вас некую статую, в ваших интересах разузнать, где именно она ее спрятала. Гинекей, устроенный по нашей системе, удобен тем, что в нем все на виду: даже лишние два фунта шелка не останутся незамеченными и сразу бросятся в глаза. Но позвольте вашей жене поставить в углу один-единственный шкаф – и все пропало! Приучите свою избранницу еще во время медового месяца содержать дом в образцовом порядке: ни одна безделушка не должна валяться где попало. Если вы не позаботитесь об этом вовремя, если жена ваша не привыкнет класть всякую вещь на определенное место, она очень скоро устроит в своей спальне такой беспорядок, что заметить два фунта шелка станет решительно невозможно.

Затяните окна ваших покоев достаточно прозрачными занавесками и возьмите за правило, прогуливаясь по вечерам, забавы ради подходить к окну спальни; супруга ваша должна к этому привыкнуть. Наконец, чтобы покончить с темой окон, скажу, что подоконники у вас должны быть такие узкие, чтобы на них нельзя было поставить мешок с мукой.

Если вы устроили покои вашей жены согласно нашим предписаниям, то можете чувствовать себя в безопасности, пусть даже в особняке у вас имеются ниши для всех христианских святых без исключения. Каждый вечер вы с вашим другом привратником можете следить за тем, чтобы количество вошедших в дом совпало с количеством вышедших из него; больше того, ничто не мешает вам надежности ради обучить привратника вести учет визитеров по системе двойной бухгалтерии.

Если ваш дом стоит в саду, вы обязаны проникнуться страстной любовью к собакам. Пусть один из этих неподкупных стражей постоянно дежурит у вас под окнами – тем самым вы причините Минотавру немало затруднений, особенно если заблаговременно научите четвероногого друга не принимать угощения из чужих рук, ведь иначе какой-нибудь бессердечный холостяк, чего доброго, даст ему отраву.

Все названные меры могут быть взяты совершенно естественно и не пробудить никаких подозрений. Тот неосторожный муж, который не произвел в своем особняке необходимых перемен накануне женитьбы, должен как можно быстрее продать его и купить новый или, сославшись на потребность в срочном ремонте, полностью перестроить свое супружеское гнездышко.

Канапе, оттоманкам, кушеткам и козеткам в вашем доме не место. Во-первых, подобная мебель нынче украшает жилища лавочников и даже цирюльников, но дело не только в этом; самое страшное, что подобная мебель грозит супружеской чести неминуемой гибелью. Лично я никогда не мог видеть эти седалища без ужаса, мне всегда казалось, что под каждым из них прячется дьявол с рогами и копытами.

Впрочем, и самый обычный стул чреват множеством опасностей; какая жалость, что нельзя оставить на женской половине одни только голые стены!.. Кому из мужей не случалось, сев на стул, вообразить, что стул этот обладает теми же познаниями, что и «Софа» Кребийона-сына?[348]348
  «Софа» (1740) – роман Клода Кребийона (1707–1777), герой которого, превратившись в софу, становится свидетелем различных рискованных сцен, на этой софе происходящих.


[Закрыть] Впрочем, если вы не пренебрежете нашими советами и выкажете при устройстве своего жилища должную предусмотрительность, бояться вам будет нечего.

Заведите вредную привычку и ни в коем случае от нее не избавляйтесь: привычка эта заключается в том, чтобы из любознательности и рассеянности то и дело заглядывать во все шкатулки жены и переворачивать там все вверх дном. Досмотр надлежит производить с выдумкой и изяществом, а затем непременно постараться развеселить жену и вымолить у нее прощение.

Лишь только вы заметите в ваших безупречно обставленных покоях какой-либо новый предмет мебели, не премините выказать по этому поводу глубочайшее изумление. Немедленно выясните у жены, какая в нем польза, а затем напрягите все силы своего ума, дабы определить, нет ли тут злого умысла и нельзя ли устроить в этом предмете тайник.

И это еще не все. Вы слишком умны, чтобы не понимать: ваша птичка останется в клетке, лишь если эта клетка будет красива. Поэтому любая мелочь у вас в доме должна быть исполнена элегантности и вкуса, а все в целом – дышать изяществом и простотой. Меняйте как можно чаще обои и занавески. Не скупитесь: игра стоит свеч. Новое украшение покоев – все равно что свежая травка, которую дети кладут в клетку, чтобы птичка чувствовала себя, как на зеленом лугу. Вдобавок подобная щедрость – ultima ratio[349]349
  Последний довод (лат.). Начало надписи «Последний довод королей», которая в XVII–XVIII веках чеканилась на французских пушках.


[Закрыть] мужей: жене не на что жаловаться, когда муж не скупится на обновы.

Достойны сожаления мужья, вынужденные нанимать квартиру.

Какое гибельное или счастливое воздействие на их участь может оказать привратник!

А сколькими бедствиями грозят соседние дома! Конечно, опасность уменьшится вдвое, если вся женская половина будет выходить на одну сторону, но ведь для того, чтобы чувствовать себя в полной безопасности, заботливому супругу придется исследовать и оценить возраст, происхождение, состояние, характер и привычки не только жильцов соседнего дома, но даже их друзей и родственников.

Предусмотрительный муж никогда не станет нанимать квартиру в первом этаже.