Текст книги "Con amore. Этюды о Мандельштаме"

«ПРАБАБКА ГОРОДОВ»:
СЕМЕСТР В ПАРИЖЕ

Никите Струве, Кристине Пигетти и Ральфу Дутли

В январе 1921 года в Ростове Осип Эмильевич Мандельштам вдруг вспомнил и с пронзительною остротой описал в газетном очерке348348
  Кровавая мистерия 9-го января // Советский Юг (Ростов-на-Дону). 1922, 22 января.


[Закрыть] одно яркое отроческое впечатление: протестующую демонстрацию рабочих, ведомых Гапоном, и ее расстрел.

Событие, называемое еще и прологом русской революции 1905 – 1907 гг., всплыло не случайно. Молодой поэт (тогда еще Иосиф, а не Осип) не просто сочувствовал протестующим: живя тогда «тем же, чем жила тогда большая часть молодежи, на многое надеявшаяся, многого ожидавшая»349349
  Мандельштам Е., 1995. С. 133.


[Закрыть], он сам внутренне рвался в революционное действо, под порывы того, что он называл «шумом времени» и «ветром революции».

Мандельштамовская «революционность», в отличие, скажем, от эренбурговской, не была социал-демократической350350
  Хотя поначалу он отдал должное и ей, читая Каутского, «Эрфуртскую программу» и открывая (видимо, ненадолго) Марксов «Капитал».


[Закрыть]. Точнее, она была и таковой, но только в самом начале и очень недолго – год или полтора. Со временем его душою прочно овладели эсеры (социалисты-революционеры). Причина тому лежала не столько в особенностях их программы или романтическом ореоле их катакомбной жизни, сколько в тех, с кем свела Мандельштама ученическая судьба.

Учился он в Тенишевском с удовольствием, но все же не настолько прилежно, чтобы можно было обойтись без репетиторов. Своих репетиторов – Сергея Ивановича Белявского и Бориса Вячеславоича Бабина-Кореня – он впоследствии назвал не иначе как «репетиторами революции». Их политическое влияние на Мандельштама было огромным, но, если первый был социал-демократом351351
  Именно так – как студент политехнического и социал-демократ – он охарактеризован в картотеке Тайного департамента полиции (ГАРФ. Ф. Р—102, 3 д/п, 1902 г., д. 53, л. В; Ф. 102, 3 д/п, 1899 г., д.3299; Ф.102, 4 д/п, 1910 г., д. 106, л. В)


[Закрыть], то второй – эсером, к тому же не рядовым, а видным – членом Петербургского комитета партии352352
  «Б.В. Бабина-Кореня я знал лучше, чем Сергея Ивановича, так как он занимался не только с братьями, но и со мной. Это был профессиональный революционер, эсер, человек большой душевной стойкости и благородства. В царское время он прошел через тюрьму и ссылку. В ссылке подружился с Вышинским. После Октября судьба его тоже была нелегкой, вернее, трагичной. Он вел какое-то время интересную и плодотворную научную работу у Гастева в Институте научной организации труда в Москве. Но принадлежность в прошлом к партии эсеров приводила к постоянным арестам. Его освобождали и тут же вновь арестовывали» (Мандельштам Е., 1995. С. 133).


[Закрыть].

Только зная толк в партийных программах и только наблюдая с очень близкого расстояния, – можно походя обронить так, как это сделано у Мандельштама в главке «Семья Синани» из «Шума времени»: «Здесь, в глубокой страстной распре с. – р. и с. – д., чувствовалось продолжение старинного раздора славянофилов и западников».

Эта распря прошлась и по самому Мандельштаму. Влияние эсдеков, персонифицированных в абстрактном Каутском и реальном «Сергее Ивановиче», явно брало верх во время самой революции и еще некоторое время после нее, но потом ослабело.

Почему?

«Когда я пришел в класс совершенно готовым и законченным марксистом, меня ожидал очень серьезный противник… Он вызвался быть моим учителем, и я не покидал его, покуда он был жив…»353353
  Там же.


[Закрыть]. То был Борис Синани, умерший в 1909 году354354
  Ср. в «Шуме времени»: «И, наконец, Борис Синани, человек того поколения, которое действует сейчас, созревавший для больших событий и исторической работы. Умер, едва окончив. А как бы он вынырнул в годы революции!» (главка «Тенишевское училище»).


[Закрыть].

Подобно тому как Владимир Васильевич Гиппиус, тенишевский словесник, оказался для Мандельштама учителем еще и такой неформальной дисциплины, как «литературная злость», формируя тем самым будущий характер поэта, другим его учителем на всю жизнь стал Борис Синани. В доме его отца, врача-психиатра Бориса Наумовича Синани, близко знакомого со многими членами ЦК эсеровской партии, Мандельштам сблизился с эсерами настолько, что вступил в их партию и попросился в боевую организацию!..

Последние два года учебы в училище были ознаменованы бурным всплеском самой прямой революционности. Особенно бурным был 1905/1906 учебный год – и почти с самого начала занятий. Точкой отсчета может послужить 17 октября – день начала Всероссийской политической стачки. Естественно, митинг прошел и в Тенишевском училище355355
  См. подробнее в: Мец, 2005. С. 17 – 19.


[Закрыть]. С 9 по 13 декабря тенишевцы дружно бастовали, да и после 13 декабря школьные классы еще долго заполнялись наполовину356356
  Там же. С. 24. Именно с упущенным для занятий временем А.Г. Мец резонно связывает саму необходимость в репетиторах.


[Закрыть].

Наивно думать, что тенишевцы были единодушны в своем революционном порыве. В училище, конечно, были представлены разные краски политической палитры, но главный скол шел не по социальным корням и даже не по политическим платформам, а по степени революционного радикализма.

Часть учеников – Витя Жирмунский, Костя Ляндау и др. – проповедовала сдержанность и выступала за продолжение учебы и получение образования как средства подготовки к будущей борьбе. Они группировались вокруг редколлегии рукописного ученического журнала «Тенишевец».

Другие – Боря Синани, Юра Каменский, братья Надежины – отвергали столь неуместную умеренность и «реакционность», их рупором стал другой рукописный журнал «Пробужденная мысль». Именно к последним, ясное дело, примкнул и Иосиф Мандельштам.

«Мальчики девятьсот пятого года, – сказано в «Шуме времени», – шли в революцию с тем же чувством, с каким Николенька Ростов шел в гусары: то был вопрос влюбленности и чести. И тем, и другим казалось невозможным жить не согретыми славой своего века, и те, и другие считали невозможным дышать без доблести. “Война и мир” продолжалась, – только слава переехала… Слава была в ц.к., слава была в б.о., и подвиг начинался с пропагандистского искуса»357357
  Главка «Семья Синани».


[Закрыть].

Мандельштам, вероятно, пробовал встать на этот путь, но ни в партийные активисты, ни тем более в бомбисты-боевики его не взяли – в силу очевидной, по-видимому, с первого же взгляда профнепригодности358358
  Правда, он и пишет в «Египетской марке» (на то она и проза), что участвовал в охране одного нелегального собрания.


[Закрыть]. А вот в агитаторы его могли и взять: во всяком случае? в марте 1907-го он толкнул зажигательную речь перед какими-то рабочими в связи со случившимся в Государственной думе 2 марта обвалом потолка.

Но не забудем, что не юношеская влюбленность, а именно революция, а вернее – ничем не замутненное и возвышенное юношеское представление о ней и ее целях – сделали Мандельштама тем, кем мы его знаем, – поэтом. «Слава» для него переехала еще раз, и теперь уже окончательно.

1906 год, зрелище подавленного крестьянского бунта в тишайшем Зегевольде – на живописном лифляндском курорте с умиротворяющей природой, где, вместе с матерью, братьями и «Эрфуртской программой» в руках, Иосиф провел летние каникулы 1906 года. Повсюду были следы прокатившихся зимой в этих краях крестьянского восстания, точнее, жестокостей его подавления. Спаду революционности в душе молодого тенишевца это никак не способствовало.

Сжатые кулаки социального протеста, в сочетании с вдохновляющей тягой идиллической природы, дали непредсказуемый, но совершенно органичный для Мандельштама результат – гражданские стихи!

Опубликованные в январе 1907 года в «Пробужденной мысли»359359
  Оба стихотворения – и «Среди лесов, унылых и заброшенных…», и «Тянется лесом дороженька пыльная…» – были напечатаны в 1-м выпуске журнала «Пробужденная мысль», вышедшем в январе 1907 г.


[Закрыть], то были первые стихотворные опыты Мандельштама – но какие! Некрасов бы с Надсоном позавидовали!

 
…Тянется лесом дороженька пыльная,
Тихо и пусто вокруг.
Родина, выплакав слезы обильные,
Спит, и во сне, как рабыня бессильная,
Ждет неизведанных мук.
 
 
…Скоро столкнется с звериными силами,
Дело великой любви!
Скоро покроется поле могилами,
Синие пики обнимутся с вилами
И обагрятся в крови!
 

Этим стихам не откажешь не только в гражданском пафосе, но и в выразительности. Выразителен и псевдоним под одним из них: «Фитиль». Кроме столь же великой, сколь и абстрактной, любви к великому и тоже абстрактному «народу» в стихах отразилось и зрелище – зарево? – подавления крестьянского бунта.

Весной 1907 года Осип Мандельштам закончил учебу в Тенишевском коммерческом училище, а 15 мая получил соответствующий аттестат360360
  За № 24. В случае досдачи экзаменов по древним языкам (а их в Тенишевке не проходили) он мог бы попробовать поступить в Санкт-Петербургский университет, и 13 августа он подает прошение о зачислении вольнослушателем естественного отделения физико-математического факультета.


[Закрыть].

А в сентябре 1907 года Синани и Мандельштам съездили в Финляндию, в Райволу, имея целью записаться в боевые отряды, в те самые вожделенные «б. о.»!

Спустя два десятилетия – в 1927 или 1928 году, – отвечая на анкету Б.П. Козьмина, Мандельштам записал: «…16 лет был с. – р. и занимался пропагандою на массовках»361361
  Писатели современной эпохи… С. 178 – 179.


[Закрыть].

Этой юношеской и, в общем-то, преходящей, близости поэта с эсерами еще предстоит – и не раз – играть свою роль в его судьбе, заставляя, например, бежать из Петрограда летом 1918 года и из Москвы в начале 1919-го, – вплоть до анкет и допросов в кабинетах следователей на Лубянке в 1930-е годы.

Революционная «деятельность» первенца не на шутку тревожила родителей Мандельштама, особенно мать. Охранное отделение и в царские времена было организацией достаточно серьезной, чтобы родители таких вот, как он, желторотых и народолюбивых юнцов, ее побаивались. И вот в конце сентября 1907 года родители Мандельштама, явно обеспокоенные революционным настроем сына, отправляют его учиться в Париж. И, с их точки зрения, очень вовремя.

Как раз в октябре 1907 и январе-феврале 1908 годов охранка провела две успешных акции против неподконтрольного Азефу Северного летучего боевого отряда, готовившего покушения на членов Государственного Совета, на Великого князя Николая Николаевича и на министра юстиции Щегловитова. На одной из дач в Финляндии был арестован Трауберг («Карл»), а в Петербурге, перед квартирой Щегловитова, – еще девять террористов. Семеро из них, в том числе Анна Распутина, Лидия Стуре, Лев Синегуб, Всеволод Лебединцев и другие, уже через неделю после скорого суда были повешены, – приняв смерть с улыбкой, без малейших признаков раскаяния или сожаления362362
  Об ауре эсеровского героизма см. «Рассказ о семи повешенных» Л. Андреева, а также ранние рассказы А. Грина.


[Закрыть]. Но если бы Партии понадобились новые герои, то недостатка в желающих не возникло бы…

Отправляя сына в Париж, Эмиль Вениаминович и Флора Осиповна явно рассчитывали на то, что в отдаленье от Петербурга сын их порвет с этой не столь уж и безобидной эсеровской средой, в которую в обстановке домашней он все больше и больше втягивался.

О, святая родительская наивность!..

Еще с XIX века Париж, Лондон и Женева были главными центрами российской социалистической заразы. К 1908 году на первые позиции окончательно переместился именно Париж. Сюда переехали и здесь себя вольготно чувствовали руководящие органы и лидеры почти всех российских нелегальных партий и организаций.

Здесь выходила и большевистская газета «Пролетарий», на базе которой формировался так называемый «Парижский архив РСДРП»363363
  В него вошли фонды «Рабочей газеты», Комитета заграничных организаций РСДРП, партийной школы в Лонжюмо и др.


[Закрыть], и меньшевистская «Голос социал-демократа» под редакцией П. Аксельрода, Ф. Дана, Ю. Мартова, А. Мартынова и Г. Плеханова. Несколько анархистских изданий: «Бунтарь» (1906 – 1909, Париж – Женева), «Буревестник» (1906 – 1910), «Анархист» (1907 – 1910, Женева – Париж), «Без руля» (1908) и «Альманах. Сборник по истории анархического движения в России» (1909). Выходило и «Возрождение» (1904 – 1905, Лондон – Париж) – орган еврейской революционной мысли. Свой орган в Париже был даже у студентов-сионистов («Кадима», 1904).

Но все же больше всего изданий эсеровских: «Революционная Россия» (1900 – 1905, Куоккала, Томск, Женева, Лондон, Париж), «Вестник русской революции» (1901 – 1905, Женева – Париж), «Коммуна» (1905), «Солдатская газета» (1906 – 1907), «Земля и воля» (1907 – 1912, СПб. – Париж), «Знамя труда» (1907 – 1914), «Революционная мысль» (1908 – 1909), «Известия Областного комитета заграничной организации русских социал-революционеров» (1908 – 1911), «Листок» (1908 – 1911), «Извещения Парижской группы социалистов-революционеров» (1909) и «Российская трибуна» (1904 – 1913), а также знаменитые сборники по истории русского освободительного движения «Былое» (1908 – 1913), которые редактировал В.Л. Бурцев – разоблачитель Азефа.

Как именно распространялись эти газеты в Париже – сказать трудно, но часть из них была доступна в крупнейших библиотеках, особенно русских364364
  В 1907 – 1908 гг. в Париже, увы, уже не было знаменитой «Славянской библиотеки в Париже», основанной в 1855 г. русскими иезуитами по инициативе князя И.С. Гагарина (с 1901 по 1917 гг. библиотека находилась в Брюсселе). Но уже была другая – «Русская библиотека», открытая в 1875 и с 1883 года носящая имя И.С. Тургенева, одного из двух ее основателей (вторым был Г.А. Лопатин).


[Закрыть].

Доподлинно известно, что весной 1908 года Мандельштам охотно побывал на крупном эсеровском собрании, посвященном памяти Гершуни. Михаил Карпович, который привел его туда, вспоминал: «…политика здесь была ни при чем: привлекала его, конечно, личность и судьба Гершуни. Главным оратором на собрании был Б.В. Савинков. Как только он начал говорить, Мандельштам весь встрепенулся, поднялся со своего места и всю речь прослушал стоя в проходе. Слушал он ее в каком-то трансе, с полуоткрытым ртом и полузакрытыми глазами, откинувшись всем телом назад – так что я даже боялся, как бы он не упал»365365
  Карпович, 1957. С. 259 – 260. И далее: «Должен признаться, что вид у него был довольно комический. Помню, как сидевшие с другой стороны прохода А.О. Фондаминская и Л.С. Гавронская, несмотря на всю серьезность момента, не могли удержаться от смеха, глядя на Мандельштама».


[Закрыть].

Да и в Гейдельберге, куда Мандельштам приехал учиться в следующем, 1909 году, среди учившихся вместе с ним было даже два таких будущих левоэсеровских министра в первом коалиционном послеоктябрьском правительстве – Борис Камков (Кац) и Исаак Штейнберг.

…И все-таки главными русскими революционерами в Париже были не анархисты, не эсеры и не эсдеки, а совсем другие люди – художники.

В разное время здесь жили и работали Шагал, Сутин, Ларионов, Гончарова, Кругликова, Гудиашвили, не говоря уже о множестве менее громких имен: например, Мария Васильева, приехавшая в Париж в начале 1908 года, то есть почти одновременно с Мандельштамом.

Примерно тогда же, с шаляпинских концертов, начали свой отсчет и знаменитые русские сезоны Дягилева. Из писателей в дореволюционное время с Парижем особенно тесно были связаны Бальмонт, Волошин366366
  О его пребывании в Париже см.: Купченко В. Парижские адреса Максимилиана Волошина (РМ. 1997, 26 сент. – 1 окт., С. 11; Там же // 2 – 8 окт. С. 11; Там же // 9 – 15 окт., С. 11 – 12). В то время, когда в Париже был Мандельштам, М. Волошин скорее всего отсутствовал: впервые после 1906 г. он приехал в Париж только 30 июня 1908 г. и остановился у Бальмонта.


[Закрыть], Гумилев и Амфитеатров, Эренбург, Цветаева, Ахматова, Валентин Парнах и др.

В 1908 году о монпарнасской «Ротонде» еще не было слышно, но были другие кафе, где собирались русские. Так, на углу бульвара Монпарнас и проспекта Обсерватуар было кафе «Closerie des Lilas»: сюда приходил в 1907 году Гумилев на встречу с Жаном Мореасом. Популярностью пользовались и кафе на бульваре Сен-Мишель: в одном из них, в частности, Мандельштам познакомился с Михаилом Карповичем.

Время от времени кому-нибудь из приезжих приходила в голову мысль что-нибудь в Париже издавать: так, в 1906 году Амфитетров выпустил под своей редакцией целых шесть номеров журнала под симптоматическим названием «Красное знамя», а Эренбург – в 1909 году – альманах «Бывшие люди» (вышел, кажется, всего один номер).

В 1907 году выходил и журнал искусства и литературы «Сириус», его редакторами были Н. Гумилев, М. Фармаковский и А. Божерянов. Всего вышло три номера367367
  Возможно, выпусков было и больше, на что указывает по меньшей мере обозначение журнала как двухнедельника.


[Закрыть]: Мандельштама среди авторов нет, зато есть среди них Анна Ахматова (это был ее литературный дебют!).

Об этом же и проникнутые нечастой теплотой воспоминания Георгия Иванова: «…В 1907 году в Париже русские начинающие поэты выпускали журнал “Сириус”. Журнал был тощий – вроде нынешних сборников Союза молодых поэтов, поэты решительно никому не известны… Молодые поэты издавали этот журнал, как и полагается, – вскладчину. Каждую неделю члены “Сириуса” собирались в кафе, чтобы прочесть друг другу вновь написанное и обменяться мнением на этот счет. Редко кто приходил на такое собрание без “свеженького” материала, и Гумилев, присяжный критик кружка, не успевал “пропечатать” все, что хотел.

Самым плодовитым из всех был один юноша с круглым бабьим лицом и довольно простоватого вида, хотя и с претензией на “артистичность”: бант, шевелюра… Он каждую неделю приносил не меньше двух рассказов и гору стихов. Считался он в кружке бесталанным, неудачником – критиковали его беспощадно. Он не унывал, приносил новое – его опять, еще пуще ругали. Звали этого упорного молодого человека граф А. Ник. Толстой.

Молодые люди разъехались из Парижа, собрания в кафе кончились. Сириус прекратился. Но память о нем осталась настолько приятная, что бывшие его сотрудники пытались восстановить Сириус уже в Петербурге. Первая попытка – “Остров”, бывший по составу сотрудников повторением Сириуса, скоро прекратился сам собой»).

Кстати, граф Алексей Толстой, прибывший в Париж с художницей Софьей Дымшиц, проживал сравнительно недалеко от Мандельштама – в доме 225 по Rue Saint-Jacques.368368
  См.: Ponfilly, 1990. См. также: Русские за границей. Путеводитель по Западной Европе. Берлин, Изд-во Г. Каспари, 1913.


[Закрыть]

Самое время сказать о том, где остановился сам Мандельштам.

И когда он приехал в Париж?

Начнем со второго вопроса.

…Поезд, которым ехал Мандельштам, по всей видимости, прибыл на парижский Восточный вокзал не ранее 5 (18) октября 1907 года. С дороги, из Вильно, Мандельштам послал родителям почтовую карточку с изображением Большой улицы Вильно369369
  Адрес: Петербург, Сергиевская 60, кв. 10. Мандельштам. Штемпель: Вильно. 16.X.1907.


[Закрыть]. Оказывается, в дороге его сопровождал старинный друг мандельштамовской семьи Юлий Матвеевич Розенталь (ок. 1840 – не ранее 1916) – финансист, участвовавший в строительстве железных дорог370370
  В «Шуме времени» ему посвящена одноименная глава «Юлий Матвеич».


[Закрыть]. Карточка датирована 3(16) октября:

«Дорогие мама и папа! В дороге я чувствую себя отлично. Читаю, хожу в гости к Ю<лию> М<атвеевичу> – станет скучно, смотрю в окна. Соседи мои финны. Благодаря своей сдержанности они меня нисколько не стесняют. Погода разгулялась, и голова моя – тоже почти свободна от мыслей. Напишу завтра. Ваш Ося»371371
  К письму имеется приписка Ю.М. Розенталя: «Мир Вам и покой. Ваш Ю. Розенталь».


[Закрыть].

Следующая хронологическая вешка – это заполненный Мандельштамом формуляр записи на факультет словесности Парижского университета (Сорбонны) на 1907 – 1908 годы372372
  Dossier des élevès bénéficiares du P. C. B. (Archives Nationales, AJ¹⁶ 5002). Эта замечательная архивная находка была сделана переводчицей Мандельштама на французский язык Кристиной Пигетти в Национальном Архиве. Оригинал потом некоторое время числился как «потерянный», но на самом деле он был заложен.


[Закрыть]. Кстати, такие формуляры были введены как раз в год приезда Мандельштама. Гумилев, учившийся в Сорбонне годом раньше, такого формуляра не заполнял373373
  Сообщено Д. Гузевичем.


[Закрыть].

Еще Никита Струве, первый публикатор этого документа374374
  См.: Н.С[труве]. Мандельштам в Париже / ВРСХД. № 160. Париж, 1990. С. 255 – 257.


[Закрыть], указал на языковые неловкости этой заполненной по-французски анкетки: тут и идишно-немецкое окончание собственной фамилии, и порядковое числительное в обозначении даты рождения, и неточность в обозначении улицы в парижском адресе, и диковатый на французский слух «Certificat de Russie» в графе об имеющемся образовании.

Кое-что в формуляре, кстати, вписано не Мандельштамом, а регистратором Сорбонны, в частности, имматрикуляционный номер (1610) и номер квитанции об уплате регистрационного сбора (8316). Того же происхождения и цифра «30» в левом нижнем углу формуляра: можно, впрочем, предположить (по характерной для денежных сумм черточке справа), что это не что иное, как размер регистрационного сбора. Даты заполнения формуляра, к сожалению, нет.

Однако для характеристики пребывания Мандельштама в Париже особо существенны две графы: «Цель обучения» (Ordre d’études) и «Адрес обучающегося» (Adresse de l’étudiant). В качестве цели Мандельштам указал изучение французского языка (Certificat d’études francaises), адрес же записал такой: rue de Sorbonne, 14.

Забегая вперед, заметим, что на одном из писем, отправленных в феврале 1908 года, указан другой номер дома: 12. Думается, однако, что ни в одном из двух случаев Мандельштам не описался: просто между октябрем 1907 и февралем 1908 года ему пришлось переехать, благо что по соседству.

Данные из парижских справочников сильно укрепляют нас в этой догадке375375
  См.: Didot-Bottin. Annuare du Commerce. 1915. Paris. Administrations liste alpрabetique des noms et raison Sociale. Rues et plans. Guide de interatond de eacрeteur communes de la Seine avec plans. Paris, 1915: Prefecture de Police. Direktion Surte der Territorial. Registre pour etrangers.


[Закрыть]. В доме в № 14 находился отель «Gerson», где Мандельштам и Розенталь, вполне возможно, и поселись по приезде. А вот в доме № 12 (он принадлежал некоему Hermann’у) располагались книжная лавка и отель (а скорее всего общежитие) для вольнослушателей Коллеж де Франс. Записавшись со временем в их число, Мандельштам, вероятно, получил право на проживание в этом, несомненно более дешевом, общежитии – и перебрался в него. Оба дома – в шесть этажей, комнатки, надо полагать, крошечные, в одно окно.

Но независимо от этого разнобоя местоположение снятой Мандельштамом комнаты – просто гениальное: в самом сердце Латинского квартала, практически напротив главного входа в Университет!

Вторая мишень школяра Мандельштама – слегка утопленный за красную линию романтический особняк College de France, – был следующим за Сорбонной зданием по Rue des Ecoles (на Place Marcelin-Berthelot, 11). Широкие ступеньки, огибающие бюст Марселя Бертело, вели как бы на самую вершину европейского научного знания и, что еще важней, на вершину европейской мысли376376
  В то время профессорами Коллеж де Франс были Жозеф Бедье (старофранцузская литература), Анри Бергсон (философия), Филипп Бергер (древнееврейский язык и литература), Вырубоф (общая история науки), Камилл Жордан (математика), Мишель Леви (естественная история и неорганический мир), Масперо (египетская филология и археология), Антуан Мейе (сравнительная лингвистика), Гастон Пари (древнегреческий язык), Сильван-Леви (ориенталист, индолог) и др. Администратором Коллеж де Франс был г-н Левазье (Lèvasseur). См.: Archives Nationales, F¹⁷ 13553.


[Закрыть]. Публичные лекции были бесплатными, и послушать иных профессоров Коллеж де Франс, – таких, например, как Анри Бергсон377377
  В следующих двух семестрах (1908 – 1909 и 1909 гг.) Бергсон не читал, и его заменял Рене Вормс См.: Archives Nationales, F¹⁷ 13553.


[Закрыть], – собирался весь Париж.

Поблизости – на rue de Val-de-Grace, 9 – была в те годы и Тургеневская библиотека, как и студенческая читальня на рю Сен-Женевьев. Рукой подать и до Люксембургского сада, а без него парижская жизнь Мандельштама, как мы еще увидим, непредставима. Ближайшей станцией метро в то время была «Одеон».

Сама же Rue de la Sorbonne – улочка тихая, короткая (всего 185 метров) и узкая (12 – 16 метров). Одну ее сторону занимали стена гигантского, в целый квартал, дворцового комплекса Сорбонны, другую – многоэтажные доходные дома.

По разным источникам удалось установить, что и кто размещались в них примерно в то время, когда здесь жил Мандельштам. В доме № 2 была антикварная лавка «Bernin», а в № 6 – издательство и книжная лавка «Didier», а также «Gui de Internationales» – курсы живого французского языка. В № 8 размещался отель «Montesque» (владелец – г-н Beaumont), в № 10 (владелец – г-н Emil Blanchard) – библиотека «Schot» и отель «De Faoulites» (в этом же доме, как пишет Н. Струве, находились книжная лавка и издательство Шарля Пегги, не меньшего, чем Мандельштам, поклонника Бергсона).

В следующем же доме (№ 16) в то время размещались Высшая школа социальных наук (Ecole des haute Etudie sociales) и Школа журнализма и морали (Ecole de Journalisme et de Morale). В 1901 году Максим Ковалевский и другие основали в этом здании Высшую российскую школу социальных наук: среди выступавших в ней с докладами был в 1903 году и господин Ильин, более известный под другим своим псевдонимом: Ленин.

Последующие архивные разыскания в Париже особенных находок не добавили. В Архиве префектуры полиции уточняющих данных о регистрации и проживании Мандельштама обнаружить не удалось378378
  Письмо директора архивно-музейной службы Префектуры полиции г. Парижа П. Нерлеру от 6 апреля 1993 г. (в архиве автора).


[Закрыть].