Текст книги "Сочинения"

Петр Михайлович Кудряшёв
Сочинения

Серия «Культурные ландшафты Урала» названа так не случайно. Урал – это горы и степи, озера, реки и леса, это уникальная в своей полифоничности природа, путешествия среди которой чреваты чем угодно, но только не однообразием и скукой. Надеемся, что таковой же будет и наша серия. Культура Урала – это не скучно. Это ландшафт, который таит в себе бесконечную силу, глубину и мудрость.

Добро пожаловать!

Сочинения Петра Кудряшёва

Культурные ландшафты Урала / Забытое имя

Редакционный совет серии

«КУЛЬТУРНЫЕ ЛАНДШАФТЫ УРАЛА»:

Владимир Рушанин (председатель редакционного совета), историк, ректор ЧГАКИ

Владимир Боже (зам. председателя редакционного совета), историк

Марина Загидуллина, филолог, профессор кафедры теории массовых коммуникаций ЧелГУ

Александр Попов, писатель

Константин Рубинский, поэт, драматург

Гаяз Самигулов, историк, доцент кафедры Древней истории и этнологии Евразии ЮУрГУ

Кирилл Шишов, писатель

Идея книги, составление, предисловие – Александр Вернигоров

Редактор издания – Андрей Яншин

Реконструкция портрета П. М. Кудряшёва на обложке – художник Андрей Разгильдяев

От издателя

Эта книга, открывающая серию «Культурные ландшафты Урала», посвящена Петру Кудряшёву (1797–1827) – незаурядному человеку, самобытному писателю, поэту, этнографу, руководителю Оренбургского тайного общества. Так сложилось, что только сегодня, этой книгой, приходит он к отечественному читателю, хотя роль его в литературе и истории Южного Урала поистине уникальна.

В томе представлена разножанровая проза Кудряшёва, этнографические очерки, посвященные коренным народам Урала, а также его стихотворные произведения. Отдельный раздел касается деятельности Оренбургского тайного общества, его истории и его провала. Наконец, в последней части издания предпринята попытка осмысления самого феномена Петра Кудряшёва – провинциального писателя с непровинциальными горизонтами мысли и творчества.

На наше предложение проделать эту работу откликнулись несколько известных уральских авторов, за что мы выражаем им глубокую признательность.

Петр Кудряшёв – возвращение
Предисловие составителя

Поэт, писатель, этнограф, краевед

Вся короткая жизнь Петра Михайловича Кудряшёва была связана с Уралом. Человек разносторонних дарований и стремительной, необычной судьбы, он родился в 1797 году в солдатской семье, на окраине России, в небольшом уездном городке Верхнеуральске, который еще совсем недавно был крепостью. Образование получил в Верхнеуральском военно-сиротском отделении, в 18-летнем возрасте начал военную службу, получил чин унтер-офицера. В 1817 году он – бригадный писарь, в 1820-м аудитор 4-го Оренбургского линейного батальона с выслугой 6 лет. В 1822-м его переводят в Оренбург, назначив аудитором Оренбургского ордонансгауза (чиновником по судебным делам при комендатуре) и одновременно Кизильского гарнизонного батальона. Все это, казалось бы, не предполагало занятий писательским трудом.

Литературная деятельность Кудряшева широко развернулась в Оренбурге, где он написал большинство своих поэтических и прозаических произведений. В Оренбурге вокруг Кудряшева, пользовавшегося заслуженным авторитетом, сплотился кружок литераторов, в который входили учитель словесности уездного училища поэт Павел Емельянович Размахнин, братья Александр и Михаил Крюковы. Всех их объединяло литературное творчество. Все они время от времени публиковались в центральных журналах и альманахах. Известность получили стихи А. П. Крюкова и его повесть о пугачевском восстании «Рассказ моей бабушки». Сюжет и некоторые детали повести использовал А. С. Пушкин в своей «Капитанской дочке».

Посетивший Оренбург в 1824 году редактор-издатель журнала «Отечественные записки» П. П. Свиньин познакомился с Кудряшевым и по достоинству оценил его дарование. По-видимому, между ними установилась переписка, и именно благодаря заботам столичного издателя было опубликовано большинство произведений уральского автора.

Кудряшеву легко давались языки. Насколько известно, он владел башкирским, киргизским (казахским), татарским и калмыцким. Его лингвистический талант и пытливый, любознательный ум сделали его одним из первых южноуральских краеведов. Он стремился изнутри понять жизнь и традиции коренного населения Урала; для его отзывчивой и чуткой души естественной была идея мирного сосуществования и культурного взаимопроникновения народов многонационального края. В его произведениях чувствуются смелость и прогрессивность взглядов, глубокая симпатия к простым людям. Издатель «Отечественных записок» П. П. Свиньин назвал его «…певцом картинной Башкирии, быстрого Урала и беспредельных степей киргиз-кайсацких».

П. М. Кудряшев в числе первых в русской литературе обратился к теме Пугачева, первым проявил интерес к личности Салавата Юлаева – героя башкирского народа. По свидетельству оренбургского историка И. Казанцева, Кудряшеву принадлежит первый перевод на русский язык песни о Салавате Юлаеве, которая положена на музыку известным русским композитором А. А. Алябьевым (не опубликована).

В 2012 году в нашей стране празднуется 200-летие Отечественной войны 1812 года. П. М. Кудряшев создал цикл песен, посвященных героическому участию в ней башкирского войска: «Прощание башкирца с милой», «Песнь башкирца перед сражением», «Песнь башкирца после сражения».

Декабрист

В Оренбурге Кудряшев встает во главе существовавшего еще до него Оренбургского тайного общества, созданного на основе масонской ложи. При нем тайное общество пополнилось молодыми, более решительными членами. П. М. Кудряшев разрабатывает программные документы Общества: Устав и Инструкцию, а также гимн, определявшие цели, задачи и планы организации. «Оренбургское тайное общество, – говорилось в Уставе, – составлено с целью политической: изменение монархического правления в России и применение лучшего рода правления к выгодам и свойствам народа для составления истинного его благополучия … проведение политического переворота … предполагается: через членов Оренбургского тайного общества внушать рядовым Оренбургского гарнизонного полка, казакам войска Оренбургского и простым людям мысли о равенстве и братстве … ненависть к правящей несправедливости…» В результате переворота планировалось объявить: «1. Россию свободною. 2. Уменьшение годов службы нижних чинов и удвоение их жалования. 3. Освобождение крестьян помещичьих. 4. Прощение налогов и недоимок государственных. 5. Избавление нижних чинов от телесного наказания».

В Оренбургском тайном обществе обсуждался и конкретный план, рассчитанный на то, чтобы «поднять знамя бунта в городе», используя перешедшие на сторону восстания регулярные и казачьи войска, а также поддержку населения. Программой предусматривалось лишить свободы военного губернатора и верных ему чиновников и затем, взяв власть в Оренбурге, двинуться на Казань, поднимая «все лежащие по пути селения». Планировалось дополнить военный «бунт» массовым народным, прежде всего крестьянским, восстанием. Члены Общества вели пропаганду в войсках.

Вступающие в Общество давали письменную клятву: «Именем всемогущего Бога! Принимая звание члена Оренбургского тайного общества, клянусь повиноваться … быть готовым на всё, хотя бы это клонилось к разрушению собственного счастья. Ежели не исполню сей клятвы, то да лишусь спокойствия, счастия всех милых моему сердцу и да разразится гром небесный над главою клятвопреступника».

По неясной нам причине Кудряшев «навлек гнев» оренбургского генерал-губернатора П. К. Эссена. Последний летом 1824 года ходатайствовал о разжаловании поэта в унтер-офицеры и возбудил против него судебное дело по ложному обвинению в «уклонении от должности». Следствие тянулось свыше двух лет и было прекращено по манифесту 22 августа 1826 года. В результате Кудряшев занемог «болезнию, продолжающеюся без малого два года», но, несмотря на это, оставался руководителем Общества.

Планы Общества, конечно же, были утопическими, и им тогда не суждено было осуществиться. Оренбургское тайное общество было раскрыто властями в апреле 1827 года по доносу провокатора. В этой ситуации Кудряшев, несмотря на тяжелую болезнь, повел себя мужественно, – узнав о доносе, успел предупредить членов Общества и уничтожить компрометирующие их материалы. Поэтому, за неимением прямых улик, Кудряшева и многих арестованных вскоре освободили. Однако сам П. М. Кудряшев, вероятно, вследствие пережитого, неожиданно умирает от апоплексического удара 9 мая 1827 года.

О творческом наследии

Ситуация вокруг литературного наследия Кудряшева в каком-то смысле парадоксальна: получается, что писатель есть, а вот познакомиться с его произведениями очень сложно. Часть текстов П. М. Кудряшева была опубликована в сборнике «Башкирия в русской литературе», а также в хрестоматии «Оренбургский край в русской литературе». В Челябинской области лишь в 2009 году в книге В. С. Боже и И. В. Купцова «Старый Верхнеуральск в слове современников» был напечатан его «Киргизский пленник». И это всё, а ведь П. М. Кудряшев еще при жизни много публиковался в столичных журналах «Отечественные записки», «Вестник Европы», «Благонамеренный» и других. В открытом доступе этих произведений не найти. Начались поиски, запросы в другие города. Первым откликнулся оренбуржец Александр Исковский, который прислал работу Кудряшева «Сокрушитель Пугачева. Илецкий казак Иван».

Неожиданно оказалось, что творчество П. М. Кудряшева в наше время продолжают изучать. Так, Т. Гузаиров в своем исследовании утверждает, что А. С. Пушкин обращался к кудряшевскому «Сокрушителю Пугачева» и учитывал его смысловые акценты в своей работе над «Историей Пугачевского бунта». Поэма П. М. Кудряшева «Абдрахман» (полностью нигде не опубликованная) сегодня интересна исследователям истории национальной борьбы «куреш». Другая его работа «Предрассудки и суеверия башкир» была опубликована в Москве в 2006 году в книге «Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры. Приметы и суеверия». Но при этом авторство П. М. Кудряшева в ней не указано, а есть только ссылка на источник – журнал «Отечественные записки». Также стоит отметить, что статья Кудряшева «О пребывании Его Величества Государя Императора [Александра I] в Оренбурге» была опубликована в современном журнале «Отечественные записки» (№ 6 за 2002 год), но без указания его авторства.

Как видим, наследие Кудряшева разбросано по разным источникам, старинным и современным. Собрать воедино существенную его часть (хотя, конечно, далеко не всё) нам удалось благодаря таким ученым, как кандидат филологических наук Н. А. Хуббитдинова (Уфа); доктора филологических наук мать и дочь А.Г. и В. Ю. Прокофьевы (Оренбург); доктор филологических наук Т. И. Рожкова (Магнитогорск), которые отозвались на просьбу составителя и тем самым позволили современному читателю познакомиться с работами нашего автора. Особую благодарность за помощь в работе над книгой хочется высказать доктору филологических наук Е. К. Созиной (Екатеринбург). В настоящее время удалось найти более 20 произведений Кудряшева: стихов, повестей, писем.

П. М. Кудряшев жил и писал в эпоху, которая в памяти потомков навсегда останется связанной с именем Пушкина. Обретаясь в глухой провинции, в отрыве от столиц и значимых культурных событий своего времени, он тем не менее оказался одним из достойных ее представителей. Он был не просто современником А. С. Пушкина, они печатались в одних журналах, а темы их произведений часто пересекались.

Кудряшев прожил короткую, длиною всего лишь в 30 лет, но яркую жизнь, и более 20 из них – в Верхнеуральске. В «Киргизском пленнике» им оставлено своеобразное завещание родному городу: «Благословляю, благословляю тебя, незабвенный Верхнеуральск!.. Пленительный городок!» Челябинский писатель, председатель Областного фонда культуры К. А. Шишов однажды назвал П. М. Кудряшева верхнеуральским Пушкиным. Действительно, в культурной истории самого старого и самого малого города, да и всего Южного Урала П. М. Кудряшев занимает очень важное, если не сказать – уникальное, место.

Знакомясь с произведениями и жизнью Петра Михайловича Кудряшева, начинаешь глубже, объемнее воспринимать историю родного края, и приходит сожаление от того, что и сегодня – в век информационной открытости – его творчество для южноуральцев остается неизвестным, а его личность недооцененной. Из этого сожаления и родилась идея – хотя отчасти исправить историческую несправедливость, издать под одной обложкой ту часть наследия уральского автора, которая нам доступна. Реализовать этот замысел нам помог книгоиздатель Игорь Розин, которому составитель этого сборника выражает глубокую благодарность.

Надеемся, что наша книга вернет П. М. Кудряшева из тени забвения, что произведения его обретут своего читателя, и образ нашего талантливого и незаурядного земляка навсегда впишется в культурный ландшафт Южного Урала.

А. М. Вернигоров

Часть I
Сочинения Петра Кудряшёва

Пояснения редактора

Классифицировать сочинения П. М. Кудряшева по хронологическому принципу очень непросто. В его текстах, которые печатались при его жизни и в течение нескольких лет после смерти в тогдашних журналах, крайне редко указывалась дата их написания. А рукописи Кудряшева, насколько нам известно, не сохранились.

Жанрово-тематический принцип классификации также показался нам сомнительным. Кудряшева смело можно считать создателем некоего новейшего для его времени «постмодернистского», синкретического жанра, где в сюжетную историю оказываются вкраплены этнографические зарисовки, переводы аутентичных народных (преимущественно башкирских) песен и т. д. Чтобы убедиться в этом, читатель может, например, познакомиться с «башкирской повестью» «Абдряш» или обратиться к зачину «калмыцкой повести» «Даржа».

В этой свободе, казалось бы, вполне провинциального автора проявляется его натура – независимая, стремительная, открытая потоку событий «как он есть», вне умозрительных классификаций и разделений.

Поэтому, размышляя с составителем этого издания о принципах расположения материала, мы приняли, вероятно, единственно возможное для нас решение – дать произведения Кудряшева одним единым потоком, выстроить их в соответствии с некоторой внутренней логикой восприятия. Чтобы гипотетический читатель, переворачивая страницы книги, пережил что-то вроде чувства свободного погружения во вселенную автора. Вселенную, которая вылилась из-под пера Кудряшева, рассыпалась по миру осколками журнальных публикаций, а сейчас впервые приоткрывается нам в своем относительном единстве.

Редкий пример бескорыстия
Письмо в журнал

Печатается по: «Отечественные записки», 1826, часть 28

Как часто самые благороднейшие поступки, самые прекраснейшие примеры добродетели, могущие привести в умиление человечество, скрываются во мраке неизвестности, в то время как дела, приводящие в ужас, в содрогание, тысячекратно повторяются крылатою молвою, переходят из уст в уста, от зенита до надира и распространяются по обеим половинам земного шара! Повторяю: как часто самые блистательнейшие поступки добродетели бывают никому не известны; а деяния, возмущающие человечество, гремят по вселенной! Пусть они гремят; но в глазах добрых людей благородные поступки какого-нибудь Фрола Силина¹[1]1
  Здесь и далее по всему тексту книги цифры отсылают к примечаниям П. М. Кудряшева, расположенным в конце каждого конкретного произведения. – Прим. ред.


[Закрыть] гораздо выше деяний всех тех завоевателей, которые утесняли человечество, начиная от Александра Филипповича Македонского до Наполеона Карловича Бонапарте! Я хочу говорить вам о редком бескорыстии служившего Оренбургской пограничной таможне объездчиком Шамаева.

В последнем десятилетии прошедшего XVIII века один из помещиков здешней губернии прислал в Оренбург своего приказчика, с деньгами двадцати тысячами рублями, для покупки баранов. Приказчик, находясь на меновом дворе, обронил упомянутые деньги, состоявшие в государственных ассигнациях. Сии деньги были найдены таможенным объездчиком Шамаевым. Означенный приказчик, хватясь потерянных денег, не мог помыслить об отыскании оных, ибо на меновом дворе народу толпилось целые тысячи; бедняк пришел в отчаяние; не знал, что предпринять, что делать, и решил – удавиться! Между тем объездчик Шамаев ходил по меновому двору, прислушивался к разговору каждого и старался узнать, кто именно потерял найденные им деньги, о которых он еще никому не объявил; но старание Шамаева не имело успеха: никто не говорил, никто не слыхал о потере денег. Напоследок Шамаев зашел в находящуюся в меновом дворе харчевню и увидел в ней неизвестного крестьянина. Бледное, страшное лицо и дикие, мрачные взоры показывали глубокую горесть и сильное отчаяние этого человека. Сей крестьянин был не другой кто, как приказчик, потерявший двадцать тысяч рублей. Он не говорил ни слова, только беспрестанно требовал водки, которую поглощал с жадностью. Шамаев внимательно смотрел на крестьянина, и, заметив на его лице знаки горести и отчаяния, старался с ним вступить в разговор. Крестьянин хранил молчание и продолжал пить водку. Наконец безотвязчивый Шамаев вывел упоминаемого крестьянина из терпения: он с сильною досадой воскликнул:

«Что тебе надобно? Чего ты от меня хочешь?»

«Ничего, – отвечал Шамаев, – ничего; я хочу только знать, для чего ты беспрестанно пьешь водку, и пьешь столько много?»

Крестьянин: «Для чего? С горя!»

Шамаев: «С какого?»

К.: «С такого, о котором тебе знать не нужно!»

Ш.: «Почему же? Может статься, я успею помочь тебе».

К.: «Нет! Теперь никто в свете мне не поможет!»

Ш.: «Едва ли! По крайней мере, расскажи, какая беда с тобой случилась?»

К.: «Какая беда! Да такая, что я должен сию же минуту удавиться!»

Ш.: «Боже тебя сохрани от убийства! Такой беды, которая бы заставила удавиться, никогда быть не может».

К.: «Ты говоришь – быть не может! Нет, может! Знай: я, часа два назад тому, потерял двадцать тысяч рублей!»

Ш.: «Так ужели из денег надобно давиться?»

К.: «Если бы они были мои, то я бы пожалел их – и более ничего, но деньги-то господские».

Шамаев, вынув из-за пазухи найденные им деньги, показал их отчаянному[2]2
  Здесь: отчаявшемуся (устар.). – Прим. ред.


[Закрыть] крестьянину и спросил, не ему ли принадлежат они. Крестьянин остолбенел и не мог выговорить ни слова. Честный Шамаев повел крестьянина в таможню и, донеся присутствующим оной о найденных деньгах, возвратил их по принадлежности. Присутствующие объявили крестьянину, что, по силе VI артикула Воинского сухопутного устава, из упомянутых денег третья часть должна принадлежать Шамаеву. Крестьянин изъявил согласие отдать не только третью часть, но даже целую половину; однако же добрый Шамаев от принятия оной отказался и говорил, что ему ничего не надобно; что он поступил так, как должно; ибо, по мнению его, утаить найденное значит все то же, что украсть или ограбить кого-нибудь. Присутствующие и крестьянин убеждали бескорыстного Шамаева, чтобы он взял хотя тысячу рублей; но убеждения не помогли, и Шамаев решительно объявил, что он не возьмет ни копейки. Наконец, по неотступной просьбе крестьянина, Шамаев согласился взять от него простого, очень дешевого сукна столько, сколько нужно на сюртук и рейтузы.

Вот истинно редкий пример добродушия и бескорыстия, которому надобно удивляться потому более, что Шамаев принадлежал к числу людей, имеющих пропитание от одного только жалования!

Тебя нет уже на свете, добрый, честный, бескорыстный Шамаев! Тебя нет уже; но я от души, от сердца благословляю твою память!

Покорнейше прошу вас, М.Г. [милостивый государь], благороднейший поступок объездчика Шамаева сохранить от забвения и поместить письмо сие в «Отечественных записках». Честь имею быть, и проч.

Примечания автора

(1) См. сочинения Н. М. Карамзина.

К размахнину
При посылке повести «Пугачев»*

Печатается по: «Оренбургский край в произведениях русских писателей». – Оренбург, 1991.

 
Ты, милый друг, читать желал
Войны, разбоя описанье;
Я выполнил твое желанье —
И, как умел, так описал.
Но, впрочем, знай, что твой певец
В войне одно злодейство видит,
Душой и сердцем ненавидит
Железо, порох и свинец!
Я не пленяюсь шумной славой,
Я не хочу ее искать.
И ужасы войны кровавой
Я не желаю прославлять.
Я петь люблю златые нивы,
Красу родительских холмов,
Ручей блистающий, игривый
И вид Уральских берегов,
Я петь люблю приют смиренный,
Где радость, счастие вкушал,
Где дружества огонь священный
Мне сердце, душу согревал;
Люблю, люблю я петь – простую
Беседу молодых друзей,
Непринужденность золотую
И чашу дедов круговую
И нектар виноградный в ней.