Текст книги "Сочинения"

 
Творите добрые дела;
Друг друга искренно любите;
Коль зла терпеть вы не хотите,
Не делайте другому зла!
 

Херасков

Барантою называется вредное обыкновение, вскоренившееся между башкирцами и киргизцами и заключающееся во взаимных набегах друг на друга, убийстве, угоне скота и грабежах. Прежде башкирцы и киргизцы жили между собой в большом согласии; ныне питают друг к другу непримиримую ненависть. Вот начало и происхождение баранты.

В 1755 году башкирцы Нагайской дороги⁵ убили несколько человек, присланных от Кабинета для прииска фарфоровой глины, и несколько русских каменотесцев, находившихся в Башкирии; потом, подстрекаемые возмутительным письмом, сочиненным мещеряцким муллой Батыршей, взбунтовались. Сей бунт вспыхнул мгновенно и распространился по всей Башкирии. Запылали русские жилища, и кровь беззащитных поселян полилась рекою! К прекращению сего зла бывшим оренбургским губернатором, Иваном Ивановичем Неплюевым, были предприняты строжайшие меры, которые произвели то, что башкирцы, опасаясь заслуженного наказания, начали перебираться через Урал, к приятелям своим киргиз-кайсакам. Несмотря ни на какие распоряжения русского начальства, башкирцев перешло в киргизскую степь с женами и детьми более 50 000 человек.⁶ Чтобы прекратить дальнейшие переходы башкирцев через Урал, было объявлено киргизцам, что они свободно могут взять себе в добычу все имения, жен и дочерей перебежавших к ним башкирцев. Сладострастные киргизцы не замедлили сим воспользоваться: отняли у башкирцев жен и взрослых дочерей и сделали их своими наложницами. Это чрезмерно раздражило башкирцев и произвело между ними и киргизцами жесточайшую вражду, которая превратилась в сильнейшую наследственную ненависть. С того самого времени получила начало свое баранта, которая причинила много вреда жителям Оренбургской линии и ее окрестностей.

Я уверяю, други, вас,

При виде шумного аула⁷

Вы бы подумали тотчас:

Так наши Патриархи жили –

Мужчины табуны пасли,

А женщины плоды пекли,

Девицы за водой ходили,

Коров, овец и коз доили,

И ставили себе за честь –

Уменье на верблюда сесть.

К…в[15]15
  Автором этих стихотворных строк, по мнению филолога Н. Хуббитдиновой (Уфа), является сам П. М. Кудряшев. – Прим. сост.


[Закрыть]

Высокие горы, расположенные в виде амфитеатра, окружают одну из пленительнейших долин рифейских, которую пересекает быстрая и прозрачная река Сакмара⁸, с шумом протекающая по каменистому дну и пылью летящей влаги орошающая седые граниты. По берегам сей реки растут кудрявые вязы и печальные тополи, которые, отражаясь, колеблются в струях вод прозрачных. Многие ручейки извиваются по долине и сливают воды свои с водами быстрой Сакмары. В разных местах зеленеют кудрявые рощи и тенистые деревья. На сей прекрасной, пленительной долине располагался башкирский аул, Бурзянской волости, состоящий из 150 кибиток, большею частию покрытых белыми войлоками, которые служат доказательством безбедного состояния хозяев. Многочисленные табуны и стада рассыпались по долине и составляли удивительную пестроту. Ржание коней, мычание коров и блеяние коз и овец раздавались в воздухе. Тонкий дым выходил из кошей⁹ и расстилался по долине. Седые старцы сидели на зеленой траве и важно рассуждали о временах давно прошедших; молодые батыри¹⁰ с каким-то беспокойством, с какой-то торопливостью разъезжали взад и вперед; веселые башкирки доили кобыл и распевали громкогласные песни. Всё показывало простоту, беспечность, непринужденность; всё напоминало времена патриархальные! Но вот начали съезжаться башкирские наездники, одетые в тяжелые кольчуги и крепкие нагрудники и вооруженные пиками, саблями и стрелами. Наконец сих наездников собралось до двухсот человек. Все они, запасшись небольшим количеством круту¹¹, при громкогласных восклицаниях старцев, отправились на баранту в киргизскую степь. В самую полночь башкирские наездники переехали вплавь на левую сторону реки Урал и продолжали путь свой безостановочно, горя нетерпением встретить киргизские аулы и подвергнуть оные совершенному разорению.

 
Ты храбрых цвет, могущ, прекрасен!
Быть должен славой миру гласен!
 

Державин

Кто сей воин, едущий впереди башкирских витязей?.. При воззрении на него, вы бы имели довольно достаточную причину подумать, что сей воин есть один из рыцарей Круглого стола, тяжкого меча, белого лебедя или черного орла и проч. и проч. Нет! Сей воин не принадлежит к векам давно прошедшим: сей воин есть рыцарь новейших времен – короче: это башкирский старшина, могучий батырь Абдряш! Мужественный, высокий стан, прекрасное лицо, огненные черные глаза отличали его от всех башкирцев. Одежду батыря составляли: малиновая бархатная шапочка, называемая тюбетейкою, красный суконный кафтан, опущенный в широкие шаровары и опоясанный шелковым кушаком. Шапку прикрывал крепкий шишак; сверх кафтана блистали железные латы, из-под коих висела длинная стальная кольчуга, надежная защита от стрел вражеских. Лук, колчан с меткими стрелами, сабля и крепкое длинное копье составляли оружие батыря, оружие самое губительное, самое ужасное для неприязненных киргиз-кайсаков! Как сам батырь храбростью и мужеством превосходил предводительствуемых им наездников, так и вороной конь его ростом и стройностью отличался от прочих лошадей башкирских. Что понудило батыря Абдряша ехать в киргиз-кайсакскую степь? Жажда корысти? Нет! Мщение, одно мщение заставило его переправляться через Урал, чтобы наказать варваров киргиз-кайсаков… Тебя нет уже, могучий, знаменитый батырь! Тебя давно уже поглотила хладная могила; но подвиги твои бессмертны: башкирские песнопевцы сохранили их от забвения! Имя Абдряша часто, очень часто раздается в громкогласных песнях беззаботных башкирцев, которые всегда умели и умеют достойно почитать силу, мужество и неустрашимость своих единоземцев.

 
Чужих она не терпит прав;
Зависеть от себя лишь любит;
Ей нравишься – лишь милым став.
Закон ея весь свет пленяет —
Ничьих не ведает сама.
 

Державин

Мы в предыдущей главе сказали, что не жажда корысти заставила батыря Абдряша ехать в киргизскую степь, но мщение и желание наказать варваров киргиз-кайсаков. Распространимся по сему предмету: во время замешательства, происшедшего в Башкирии в 1755 году, отец Абдряша, в числе прочих башкирцев, удалился с сыном своим к киргиз-кайсакам и там через год умер. Молодой Абдряш, оставшийся совершенно сиротой, скоро увидел, что киргизцы начали поступать с ним как с невольником; но он молчал до времени и все неприятности переносил равнодушно. В соседстве с ним жил престарелый киргизский батырь Кылыч, который имел у себя невольницу, 14-летнюю башкирскую девушку по имени Зюлима, которая была так прекрасна, как ясное весеннее утро; так смиренна, как овечка; так невинна, как горлица! Батырь Абдряш увидел прелестную девушку и влюбился в нее с первого взгляда.

Одни говорят, что любовь есть пиявица сердца, скорпион души, отрава жизни нашей; другие утверждают: любовь есть усладительница сердца, восхищение души, отрада жизни нашей. Мы не будем разбираться, на чьей стороне справедливость: но, утверждаясь на собственном опыте своем, скажем, что любовь сильна, могущественна; она не разбирает ни звания, ни состояния! Ветреный француз и дикий готтентот, степенный англичанин и зверообразный кафр, образованный русский и непросвещенный башкирец – все подвержены власти любви, все состоят под деспотическими ее законами. Итак, друзья мои, не удивляйтесь, что башкирский батырь влюбился в прекрасною Зюлиму – и влюбился страстно. Он, по обыкновению простодушных башкирцев, без всяких околичностей открылся девушке в любви своей и узнал, что и она полюбила его. С этого времени в очах батыря все переменилось и самая жизнь показалась ему приятнее, милее!

Абдряш почти каждодневно виделся с прекрасной Зюлимой и уговаривался с нею бежать в Башкирию; но не было к тому ни малейшей возможности: ибо девушка находилась под самым строжайшим присмотром. Что же осталось делать башкирскому батырю? Он не был рожден для низкого рабства, он имел чувства возвышенные, душу гордую и благородную, он нетерпеливо желал свободы: а потому решился на некоторое время расстаться со своей возлюбленной, решился бежать от киргизцев один. Вздумано и – сделано! В одну темную ночь Абдряш оседлал самую лучшую киргизскую лошадь и, не бывши никем примеченным, уехал из аула, благополучно добрался до прежнего жительства, был принят земляками с большою радостью, успел заслужить уважение их и через три года достиг почтенного звания старшины. Теперь Абдряш отправился в степь для наказания киргизцев за сделанные ему оскорбления и притеснения и для освобождения прелестной Зюлимы, к которой любовь его нисколько не изменилась.

 
С богатствами восточных стран
Идет беспечный караван
Веселой, шумною толпою,
Идет из чуждой вам земли
И не предвидит, что вдали
Он с тяжкой встретится бедою,
Что на пути, в степи глухой,
Его ждет дерзостный разбой!
 

Розмахнин

Караван с разными азиатскими товарами, состоящий из 550 верблюдов, беспечно шел из Малой Бухарии к городу Оренбургу. Сей караван благополучно переправился через реку Сырь-Дарью; перешел песчаные степи, именуемые Кара-Кум, и большие Бурсуки; миновал Мугалджарские горы, озеро Худжякуль, речку Куп-Ляйли-Темир и приближался к реке Эмбе. Беспечные киргизцы, служившие проводниками каравана, не предвидя никакой опасности, распевали громкогласные песни, какие кому на ум приходили.

Киргизцы вовсе не знали грамоты, но между ними есть свои импровизаторы, которые хотя не подобны итальянским, однако же сочиняют и поют песни без всякого приготовления. Песни большею частию краткие, в них описываются прошедшее или настоящее положение сочинителя, предметы, его окружающие, как то: степи, горы, леса, озера, реки и проч. Мы надеемся угодить своим читателям, предложив здесь в вернейшем переводе несколько сих киргизских песен:

* * *

«Мне река Уил очень памятна: я кочевал на берегах ее в четвертом году. Там-то счастие ласкало молодого батыря: у меня была прекрасная девушка, которую я любил и которая меня очень любила. Я оставил в кочевье своем молодую девушку, которая меня любит. Вот настоящая красавица, какой не сыщешь во всех трех ордах киргиз-кайсакских! У нее глаза светлее солнца и чернее ночи; щеки и уста – как утренняя заря; груди белее снега – такие полные, такие круглые, такие прелестные!»

* * *

«Если ты меня, девушка, поцелуешь, – я подарю тебе серебряные браслеты. Если ты меня, девушка, поцелуешь, – я подарю тебе корольковое ожерелье. Если ты меня, девушка, поцелуешь, – я предложу тебе свою руку».

* * *

«Девушка! Люби меня, как я люблю тебя; я возьму тебя замуж – и мы станем жить счастливо; у нас будут хорошие дети!»

 
Блажен, кто поутру проснется
Так счастливым, как был вчера!
 

Державин

Караван расположился ночевать. Месяц печально освещал однообразные степи; звезды сияли на небе; утомленные лошади стояли неподвижно; уставшие верблюды лежали и жевали мучные лепешки. Всё покоилось; одни сторожевые киргизы, старинные почитатели лени и беспечности, с величайшим усилием боролись со сном и, чтобы разогнать тяготившую их дремоту, частовременно прибегали к табачным своим рожкам.

Прошла угрюмая полночь; время приближалось уже к рассвету… вдруг поднялся шум – и весь караван был окружен варварами киргизцами… Все вскочили, все перепугались; каждый схватил, что успел. Корыстолюбивые бухарцы, а особливо те, у которых было поболее в караване товаров, обратились с усерднейшими молитвами к чалмоносному пророку Магомету и просили, чтобы он спас караван от разграбления, за что некоторые обещали посетить Мекку и Медину.

Толпа, окружившая караван, состояла из пятисот киргизцев Аргынского рода и находилась под предводительством известного разбойника, батыря Беркут-Бая. Сей батырь вступил с начальником каравана, именуемым караван-баша, в переговоры и требовал за пропуск каравана большую сумму денег и знатную часть товаров; в противном случае угрожал, что киргизцы перебьют всех находящихся при караване людей и воспользуются товарами и деньгами. Напрасно караван-баша доказывал, что караван следует в Россию и что там заплатит положенные пошлины. Беркут-Бай и слушать этого не хотел, а утверждал, что киргизцы – хозяева степи, следственно, могут получать с каравана такую пошлину, какую только они сами назначат. Бедный караван-баша и все бухарцы не знали, что делать, к чему прибегнуть, – караван находился в самом опасном положении!

 
Частая сеча меча
Сильна, могуча плеча,
Стали о плиты стуча,
Ночью блеща как свеча,
Эхо за эхами мча,
Гулы сугубят, звуча.
 

Державин

Последние струи утренней зари, разлитой по небесному лазурному своду, догорали; ночь сняла с полей покров свой; взошло красное солнце – и осветило степи киргиз-кайсацкие… Караван не предвидел никакого спасения; разбойники теснили его со всех сторон и неотступно требовали большой суммы денег и множества товаров. Но, к счастью сего каравана, подоспели к нему на помощь башкирские наездники, предводительствуемые батырем Абдряшем. Удалые и неустрашимые башкирцы, подобно молнии, с диким и пронзительным криком ударили на разбойников киргизцев… Засверкали сабли, зазвучали пики, засвистели стрелы и – кровь киргизская полилась ручьями! Батырь Абдряш, как разъяренный лев, поражал киргизцев и принудил их обратиться в бегство. Башкирцы преследовали разбойников; рубили и кололи их; более двухсот человек было убито, а остальные с великою поспешностью удалились в степь – и единственно быстроте лошадей обязаны были своим спасением. Абдряш и товарищи его, оставя преследовать киргизцев, возвратились к каравану. Обрадованные бухарцы благодарили своих избавителей и предложили Абдряшу богатый бухарский халат и персидский ковер, а товарищам его разные вещи и несколько десятков тучных баранов, которые составили для наших батырей самый лакомейший обед. Караван благополучно отправился к линии, а башкирцы расположились отдыхать.

 
Отчаяние там скрежещет,
И ярость пылки взоры мещет:
Нет жалости и чести нет!
Корысть и алчность ими правит.
Коварство люты сети ставит
И златом к бедности влечет.
 

Княжнин

По наступлении ночи батырь Абдряш и его товарищи отправились для отыскивания киргизских аулов. Ночь была тогда самая прекрасная: Луна величественно плыла по лазуревому небу и освещала дикие степи, звезды сияли во всем блеске. Около полуночи, один из башкирцев слез с лошади, приложил ухо к земле и закричал товарищам своим, что в правой стороне слышит собачий лай. Все обрадовались такому открытию, и все поехали в эту сторону. Через несколько часов башкирцы усмотрели перед собой киргизский аул, состоящий не менее как из двухсот кибиток; почему все они остановились и начали советоваться между собой, каким образом сделать на сей аул нападение. Совет был непродолжителен. Башкирские наездники стремительно ударили на аул и своими пиками опрокинули множество кибиток. Испуганные киргизцы, полуобнаженные или совсем нагие, вскакивали с своих постелей и падали под ударами башкирских сабель. Разъяренные башкирцы не щадили ни пола, ни возраста – рубили старого и малого, мужчин и женщин; а особливо сабля батыря Абдряша сверкала как молния и наносила смертельные раны! Во время этой ужасной сечи Абдряш услышал голос, произносящий следующие слова: «Спасите меня, башкирские батыри: я ваша единоземка!» Удалый батырь кинулся к тому месту, откуда слышен был голос, и увидел лежащую на траве девушку, которую, подняв, посадил на заводную свою лошадь. Башкирцы, перебив множество киргизцев, освободив несколько башкирцев, бывших джисярях¹², разграбив аул и захватив все табуны киргизских лошадей, отправились беспрепятственно к линии; ибо оставшиеся киргиз-кайсаки не имели возможности и отважности преследовать башкирских батырей.

 
Как часто редкий перл, волнами
сокровенный,
В бездонной пропасти сияет красотой!
Как часто лилия цветет уединенно,
В пустынном воздухе теряя запах свой!
 

Жуковский

Солнце взошло уже довольно высоко. Утомленные и обремененные добычею башкирцы расположились отдыхать. Батырь Абдряш совершенно успел рассмотреть освобожденную им девушку: она была очень прекрасна! Башкирские песнопевцы тогдашних времен довольно хвалили в песнях своих красоту девушки. Они сравнивали черные глаза ее – со звездами; полные щеки – с румянцем утренней зари; шею и высокую грудь ее – с белизною снега, лежащего на горах Рифейских; стан ее уподобляли стройной липе, а походку – походке павы и проч. Абдряш с большим удовольствием любовался прелестями молодой девушки и просил ее рассказать, каким образом попалась она к киргизцам. Девушка исполнила желание батыря и рассказала свои приключения таким образом:

«Я называюсь Рысбика, родилась в деревне Абзаково, Кара-Кипчацкой волости. Отец мой, по имени Арслангул, принадлежит к числу богатых и почетных башкирцев. Назад тому лет десять, по причине мятежа, возникшего в Башкирии, отец мой и родственники удалились к киргизцам Аккузинского рода; но оттуда коварным образом все были выгнаны и принуждены возвратиться в свои жилища; осталась только я одна без родных, без друзей и без знакомых! Меня взял к себе 70-летний киргизский батырь Карагуш и принуждал сделаться его женою; но я не соглашалась, никак не могла принудить себя любить такого старого человека. Сопротивление мое не помогло бы, и я, со временем, непременно должна бы сделаться женой Карагуша, если бы ты, могучий батырь, не избавил меня от этой напасти, которая была для меня страшнее самой смерти».

Несмотря на красоту Рысбики, Абдряш остался к ней хладнокровным и не захотел изменить своей любезной Зюлиме.

 
Рази, губи, карай злой род,
Прокляты ветви корня злова!
В них скрыта язва, гибель нова,
В них новый плен для нас растет!
 

Мерзляков

Башкирские наездники и утомленные их кони довольно отдохнули. Батыри разделили по себе богатую добычу, полученную от киргиз-кайсаков, из которых знатнейшую часть предложили предводителю своему Абдряшу; но он от принятия корысти отказался и решительно, собрав сопутников своих в круг, произнес к ним следующее:

«Любезные друзья, могучие батыри! Я поехал в киргизскую степь не для корысти, не для обогащения себя, но совсем для другой цели: я поехал именно для отмщения злобным киргизцам за все обиды, нанесенные ими нашим единоземцам. Киргизцы – неслыханные варвары. Они забыли прежнюю дружбу башкирцев, нарушили право гостеприимства, отняли земляков наших имения, жен, дочерей, любимиц. Какое бесчестие, какое унижение для храбрых башкирцев! Вам известно, друзья мои, что я сам несколько лет томился в рабстве у киргизцев и коротко узнал всю их низость и бесчеловечие. От освобожденных нами земляков я известился, что киргизцы Чиклинского рода, у которых я был в неволе, кочуют теперь на реке Хобде, к берегам коей можно доехать в несколько дней. Я желаю отомстить киргизцам, желаю нетерпеливо разорить их. Кто хочет со мной, друзья мои, того ожидает знатная корысть, того ожидает громкая слава!»

Пятьдесят человек, самых отличнейших из башкирцев наездников, изъявили желание сопутствовать Абдряшу. Могучий батырь препоручил старцу Худай-Бирде препроводить прекрасную Рысбику до Башкирии и отвезти к отцу ее, а сам, не теряя времени, с вышеупомянутыми пятьюдесятью наездниками отправился к берегам Хобды. Прочие башкирцы, с богатою добычею, возвратились благополучно в свои жительства.

 
Как розы юные прелестны,
И как прелестна красота!
Но что же есть она? Мечта;
Темнеет цвет ея небесный;
Минута – и прекрасной нет!
Вздохнув, любовник прочь идет.
 

Карамзин

По прошествии нескольких дней, проведенных Абдряшем и его товарищами в скорой езде, усмотрели они берега Хобды и расположенный на оных киргизский аул Чиклинского рода, – сердце Абдряша затрепетало. Башкирцы сокрылись в глубоком овраге и нетерпеливо ожидали приближения ночи. Прошел длинный день, прошел тихий вечер – и наступила ночь. Седые облака подернули печальную Луну и светлые звезды; мрак опустился и много благоприятствовал башкирцам к исполнению отважного намерения их. Около полуночи смелые батыри выехали из оврага и, чуждые робости и нерешительности, напали на киргизский аул и начали колоть и старого и малого. Полусонные киргизцы, нечаянным[16]16
  здесь: неожиданным. – Прим. ред.


[Закрыть] нападением их приведенные в ужасный страх, не думали защищаться, а старались укрыться от губительных пик и сабель башкирских. Несмотря на темноту ночи, Абдряш узнал кибитку киргизского батыря Кылыча, соскочил с лошади и ворвался в оную… Но что он увидел при горевшем в кибитке огне! Кылыч, в одном халате, вооруженный острым кинжалом, держал за руку прекрасную Зюлиму и готовился нанести ей смертельный удар. Испуганный Абдряш хотел вырвать кинжал у жестокого Кылыча, но злодей успел вонзить оный в грудь прекрасной девушки, – алая, горячая кровь ее брызнула на лицо башкирского батыря, и прелестная Зюлима, без чувств, упала на землю! Разъяренный Абдряш острою саблею разрубил надвое изверга Кылыча и бросился помогать своей возлюбленной; но тщетно старался он привести милую девушку в чувство: последний вздох ее излетел из охладевшей груди!.. Башкирский батырь пришел в отчаяние: обнимал окровавленный труп милой Зюлимы, целовал ее, называл своею и говорил, что он любит ее более себя, более своей жизни и будет любить вечно.

Вошедшие в кибитку башкирцы с большим трудом оттащили Абдряша от бездыханного трупа. Батырь несколько опомнился, пришел в такую ярость, что приказал башкирским батырям отнюдь не щадить киргизцев – колоть и стариков, и женщин, и детей. Это жестокое приказание было исполнено во всей точности – немногие из киргизцев успели спастись. Прошла ночь; наступило утро; взошло блестящее Солнце и осветило ужасную картину – весь аул был разрушен и разграблен; трупы убитых киргизцев лежали грудами; самая поверхность вод реки Хобды покрылась кровью! Абдряш велел привязать тело Зюлимы к седлу лошади и, со всеми товарищами своими, отправился к линии.