Текст книги "Тайна"

– Сегодня несчастливый для нас день, – продолжал доктор. – Один из людей капитана, патрульный по фамилии Менденхолл, умер сегодня утром. Мы сделали все, что могли, но у него были такие серьезные ранения – можно сказать, что он умер смертью героя, после того как первым ворвался в дом убийцы. Мы думали, что сможем вытащить его и делали все возможное, несмотря на нежелательное вмешательство, – доктор многозначительно посмотрел на Тома. – Но примерно полчаса назад бедный Менденхолл ушел от нас. Все это так трагично!

– Но почему здесь столько полиции? – Том почти не слышал собственных слов – он только что снова провалился в воронку.

– Мы приехали за телом, – безо всякого выражения произнес Бишоп.

– Все его объяснения неубедительны, – снова вмешалась в разговор мисс Драгонетт. – Он что-то говорил об убийстве.

– Старик, сидящий у стены, сказал мне об этом. Он очень стар, наверное, не стоило придавать этому смысла.

Теперь оба – и доктор Милтон, и капитан Бишоп в упор смотрели на Тома.

– Какой именно старик? – спросил капитан.

Том поглядел на сидящих вдоль стены. Фон Хайлица среди них уже не было.

– Старик в желтом халате, – Том снова повернулся к доктору. – А вообще-то я шел повидать Нэнси Ветивер.

– Мистер Уильямс не знает даже, какое сегодня число, – прокомментировала мисс Драгонетт. – Он сидит здесь весь день и ждет свою дочь, но старик не узнал бы ее, если бы она вошла сейчас в эту дверь. Но это вряд ли произойдет, так как дочь его живет в Бангоре, штат Мэн.

– Мы поговорим с вами позже, доктор, – капитан Бишоп быстро прошел через зал и исчез за вращающейся дверью.

Доктор Милтон со вздохом посмотрел ему вслед.

– Что вы собираетесь делать? Вы не хотите... – не унималась мисс Драгонетт.

Но доктор Милтон только покачал головой.

– Я сам позабочусь об этом, мисс Драгонетт, – сказал он. – Пойдем со мной, Том.

Доктор повел Тома по коридору справа от стола, из-за которого только что вышел. Он взял Тома под руку и сказал:

– Я хочу убедиться, что правильно понимаю ситуацию. Ты пришел сюда поискать сестру Ветивер – из-за разговора, который слушал в доме своего дедушки. Хотел убедиться, что с ней все в порядке, не так ли? В зале ты увидел полицию и присел рядом со стариком, который стал бормотать что-то насчет убийства.

– Все было именно так, – подтвердил Том.

– Ты конечно, понимаешь, что все очень переживают, когда умирает полицейский. Это глубоко затронуло его товарищей.

Слова Милтона немного не подходили для описания картины, которую видел Том. Неужели это было проявление глубокой скорби? Том вспомнил две группы полицейских, на лицах которых отражались либо враждебность либо откровенное торжество. Тома охватило вдруг чувство вины. Ему казалось, что он бредет в густом тумане, ничего не видя и не ощущая.

Доктор внимательно посмотрел Тому в глаза.

– Ты ведь понимаешь, что надо быть осторожным, Том. Ты наверняка не хочешь никого расстраивать. В наши дни люди очень вспыльчивы. Особенно всех взбудоражила история Хасслгарда. Ты ведь умный мальчик из хорошей семьи, перед тобой – большая счастливая жизнь.

– Этот полицейский, Менденхолл, умер из-за дела Хасслгардов?

– Можно сказать и так, – доктор начинал раздражаться.

– Из-за письма, которое получил капитан Бишоп?

– Откуда ты знаешь о письме? Кто сказал тебе...

– Это передавали в выпуске новостей. Но никто кроме капитана Бишопа не видел этого письма, не так ли?

– Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь.

– Я говорю о том, что... что в письме вполне могло быть написано что-то совсем другое. Что если там ничего не было о бедном полукровке Фоксвелле Эдвардсе, недавно освобожденном из тюрьмы? Что если письмо доказывало, что Мариту Хасслгард убил кто-то совсем другой? Что ее смерть тесно связана с тем, что происходило в казначействе.

– Это просто нелепо, – сказал доктор. – Здесь только что умер человек.

– А те, кто собрался здесь по этому поводу, выглядят не слишком несчастными, – заметил Том.

– Что ж, офицеры полиции не всегда бывают лояльны. Но что пытаешься сделать ты, Том. Рассуждаешь о каких-то существующих и несуществующих письмах, задаешь вопросы об убийстве...

– Как мог этот человек, Менденхолл, быть нелояльным, если он умер при исполнении служебных обязанностей. К чему же он был нелоялен?

Доктор Милтон едва сдерживался, чтобы не взорваться.

– Послушай меня внимательно. Лояльность – это верность людям своего круга. Ты знаешь, кто они такие. Твои соседи, твои друзья, твоя семья. Они – это ты. И никогда не пытайся убежать от себя.

Доктор выпрямился и поправил жилет.

– Ты должен жить в этом мире рядом с нами, Том, – доктор посмотрел на часы. – Я хочу, чтобы мы оба забыли об этом разговоре. У меня еще очень много дел. Пожалуйста, передай от меня привет маме и дедушке. – Быстро взглянув на Тома, Милтон оставил его и пошел в сторону зала. Однако, сделав несколько шагов, доктор обернулся. – Кстати, сестра Ветивер временно отстранена от работы. И забудь обо всем этом, Том.

– А Хэтти Баскомб?

На этот раз доктор рассмеялся.

– Хэтти Баскомб! Думаю, ты найдешь ее где-нибудь в туземных кварталах, если она еще жива. Эта женщина ушла от нас много лет назад. Думаю, она бормочет где-нибудь заклинания над обглоданной куриной костью. Колоритная была особа, не правда ли?

– Да, очень, – машинально согласился Том.

20

– Я звоню предложить: не хочешь ли ты отправиться со мной на экскурсию.

Было начало пятого, и Том разговаривал по телефону с Сарой Спенс. Отец его был все еще в своем офисе на Калле Хоффманн или занимался тем, чем он обычно занимался, когда отсутствовал дома, – а Глория Пасмор сидела у себя в комнатке. Вернувшись из больницы, Том приоткрыл дверь спальни. В лицо ему ударил запах виски. В комнате играла тихая музыка, а мать спала, раскинувшись в одежде на кушетке. Это называлось у нее «вздремнуть после обеда».

– Предложение звучит заманчиво, но я немного занята, – сказала Сара. – Мы с мамой готовимся к поездке на север. Папа неожиданно объявил, что в этом году мы отправимся туда пораньше, так что на сборы у нас остается только два дня. Он еще сказал, что мы полетим туда на самолете Редвингов. Я нигде не могу найти Бинго. Хотя, конечно же, смешно так беспокоиться о Бинго. А что за экскурсия? – спросила Сара после паузы.

– Я думал, мы просто сходим куда-нибудь погулять.

– А ты не побледнеешь и не убежишь, если я опять ляпну что-нибудь жутко нелепое?

Том рассмеялся.

– Нет. И на этот раз я даже не вспомню, что мне срочно надо быть в другом месте.

– Значит, ты хочешь начать с того места, на котором мы остановились? Что ж, мне нравится эта идея.

– Я хотел предложить что-нибудь новенькое, – сказал Том. – Давай прогуляемся в старый туземный квартал.

– Я никогда не была там.

– Я тоже. Никто из жителей восточной части острова никогда даже не думал о том, чтобы побывать там.

– А это не слишком далеко?

– Не очень. Мы пробудем там не больше получаса.

– А что мы будем делать? Обследуем притоны курильщиков опия, организуем торговлю белыми рабами или станем охотиться за похищенными из казначейства деньгами?

– Какие книги ты больше любишь читать, Сара?

– В основном те, которые видела у тебя в руках в школе. Я только что закончила «Красную жатву». А что мы все-таки будем делать?

– Я хотел поискать там одну свою старую знакомую.

– Так это экскурсия или приключение? Я заинтригована. И еще мне очень интересно, что это за старая знакомая.

– Одна женщина, которую я знал когда-то давно. Она работала в больнице.

– Та медсестра, которая считала тебя очень умным? Я помню ее. Но почему она живет в туземном квартале? Может, ты должен освободить ее из притона разврата, и хочешь, чтобы я помогла тебе отвлечь от нее туземцев?

– Это не та медсестра, о которой ты думаешь, – Тома рассмешили и одновременно немного смутили слова Сары. – Ее зовут Хэтти Баскомб. Но я надеюсь, что она расскажет мне что-нибудь о той, другой.

– Ага! – сказала Сара. – Я так и знала. Ну, хорошо, я отправляюсь с тобой, чтобы защищать тебя, Том Пасмор. Ты берешь с собой револьвер или мне поискать свой?

– Давай возьмем оба.

– И еще одно – мне кажется, это должна быть не пешеходная, а автомобильная экскурсия.

– Я не умею водить машину, – признался Том.

– Зато я умею. Я – настоящий ас. Могу ехать под пулями преступников не хуже героев Дэшила Хэммета. К тому же по пути я смогу поискать Бинго.

– Мне зайти за тобой или?..

– Просто жди меня у своего дома через пятнадцать минут. Я буду в шляпе с полями, закрывающими лицо, за рулем шикарного автомобиля.

* * *

Двадцать минут спустя Том откинулся на спинку кожаного сиденья небольшого белого «мерседеса» с откидным верхом и очень громким двигателем и смотрел, как Сара Спенс, чуть наклонившись вперед, давила на педаль акселератора. Они проехали на желтый свет и свернули на Калле Дроссельмейер.

– Вообще-то Бинго никогда не выкидывал ничего подобного, – говорила Сара. – Он не слишком любит приключения и беспокоится обычно только о том, покормят ли его вовремя.

– А что будет с ним, когда ты уедешь на север?

– Мы посадим его в конуру.

– Значит, Бинго догадался, что через пару дней его ждет конура, и удалился поразмышлять на эту тему. Готов спорить, что к обеду он будет дома.

– Замечательная идея! – воскликнула Сара. – Даже если ты не прав, мне уже легче. Хотя вообще-то Бинго – не слишком задумчивый пес.

– Мне он тоже не показался таким, – кивнул Том. Ему нравилось смотреть, как Сара ведет машину, нравилось находиться в ее обществе. Том подумал, что никто из его знакомых не водит машину так спокойно и в то же время с таким азартом. Мать обычно превышала скорость миль на пять и всю дорогу что-то невнятно бормотала себе под нос, а отец все время гнал как сумасшедший и ненавидел других водителей, особенно если им удавалось его обогнать. Сара весело рассмеялась над словами Тома. Затем, притормозив на светофоре, она вдруг быстро нагнулась и поцеловала Тома.

– Задумчивый пес, – сказала Сара. – Задумчивый пес – это ты, Том Пасмор.

Загорелся зеленый свет, и маленький белый «мерседес» рванул с места. Их осветил яркий солнечный свет, и Том на мгновение испытал почти нечеловеческое наслаждение. Чувство вины, преследовавшее его последнее время, неожиданно исчезло. Сара снова рассмеялась – наверное, над выражением его лица. Люди на тротуарах провожали глазами летящую мимо них машину солнце светило все ярче, и фасады роскошных магазинов, находящихся на Калле Дроссельмейер, переливались и сверкали. В открытых кафе сидели под зонтиками нарядные мужчины и женщины. В одной из сияющих витрин стоял макет железной дороги – крохотный паровозик тянул вагончики мимо гор и занесенных снегом перевалов, а затем снова возвращался на такую же крошечную Калле Дроссельмейер. Том видел в окнах отражение «мерседеса» и представлял себя и Сару на этой крошечной улице в крошечной белой машинке. В воздухе парило ощущение рая – рая простых, обыденных вещей.

«Ауэр, – вдруг подумал Том. – Наш. Час».

Он вспомнил, что уже испытывал однажды нечто подобное. Погребенный где-то в глубине воспоминаний континент его детства вдруг всплыл на поверхность сознания, и Том вспомнил ощущение предвкушения, ожидания великих событий, грядущих открытий в запретном месте...

Они подъехали к дальнему концу Калле Дроссельмейер, где возвышалось серое, похожее на тюрьму здание отеля «Сент Алвин». Много лет назад здесь убили какого-то человека – какой-то скандал закончился еще большим скандалом, о котором родители запретили Тому читать, к тому же, он был еще слишком мал, чтобы понять, что к чему.

– С тобой гораздо интереснее, чем с Бадди, – сказала Сара. – Его обычно интересуют только магазины, в которых продается оружие.

* * *

– Ты думал когда-нибудь о том, кем хочешь стать? – спросила Сара, когда они спускались с холма к Могром-стрит. – Наверняка думал – я, например, размышляю об этом все время. Мои родители хотят, чтобы я вышла замуж за симпатичного молодого человека с кучей денег и жила в двух кварталах от них. Они не могут даже представить, что я захочу для себя другой участи.

– А мои родители хотят, чтобы я зарабатывал кучу денег и жил в восьмистах милях от них. Но сначала я должен получить диплом инженера, чтобы открыть собственную строительную фирму. Мистер Хэндли хочет, чтобы я написал роман о Милл Уолк. Дедушка хочет, чтобы я всегда держал рот на замке и вступил в общество Джона Бирча. Администрация Брукс-Лоувуд хочет, чтобы я взялся наконец за ум и научился играть в баскетбол – сверни здесь, поезжай вон по той улице, а потом снова поверни направо – Мисс Эллингхаузен хочет, чтобы я научился танцевать танго. Доктор Милтон хочет, чтобы я вообще перестал думать и стал лояльным гражданином, будущим членом Клуба основателей.

– А чего хочешь ты?

– Я хочу – я хочу быть тем, кто я есть на самом деле. Кем бы я ни был. Мы приехали. Останови машину и давай выйдем.

Сара вопросительно посмотрела на Тома, но тем не менее свернула к обочине и остановила «мерседес» почти в том же самом месте, где Деннис Хэндли припарковал недавно свой «корвет». Они вышли из машины. Воздух над Уизел Холлоу был горячим и спертым.

Запах вареной капусты, исходивший из окна желтого домика, смешивался с вонью мусора, гниющего в облепленной мухами куче в нескольких ярдах вниз по улице. Куча мусора выросла с тех пор, когда Том был здесь с Деннисом Хэндли: к ней прибавилось несколько сломанных стульев и скатанных в рулоны ковров, а также Множество грязных бумажных пакетов. Из окон некоторых домов доносилась едва различимая музыка, льющаяся из радиоприемников. Где-то далеко заливался плачем ребенок.

– Что здесь горело? – спросила Сара, принюхиваясь.

– Дом и машина. Дом в конце квартала, а машина прямо тут, рядом.

Сара внимательно окинула взглядом пустую улицу, затем повернулась к Тому.

– Ты уже был здесь раньше?

– Тогда машина еще не сгорела. Водитель бросил ее, потому считал, что здесь ее никто не найдет.

Они вместе пошли вперед по пыльной улице. То, что осталось от «корвета» Хасслгарда, напоминало лежащее на солнце раздавленное насекомое. Сиденья, приборная панель и руль выгорели полностью, колеса и кузов почернели, кое-где начинала проступать ржавчина. Кто-то, скорее всего ребенок, успел поковырять ржавчину палкой, которую бросил в пустое окно машины.

– А кто был владельцем? – спросила Сара.

Том не стал отвечать на этот вопрос.

– Я хотел посмотреть, действительно ли они сожгли ее. Я был уверен, что они сожгут дом – потому что он был слишком сильно поврежден при перестрелке и мог в любой момент рухнуть. А они не знали наверняка, что там внутри. Но вот насчет машины я сомневался. Они, наверное, вернулись сюда в ту же ночь, прихватив с собой канистры с бензином. – Он взглянул в озадаченное лицо Сары. – Это была машина Хасслгарда.

Девушка нахмурилась, но ничего не сказала.

– Видишь, как они действуют. Как работают. Они даже не стали открывать багажник – просто облили машину бензином и подожгли. И решили таким образом все проблемы. Ведь люди, живущие по соседству, наверняка будут молчать обо всем, что видели. Они понимают, что если заговорят – сгорят их собственные дома.

– Ты хочешь сказать, что машину Хасслгарда сожгли полицейские?

– Разве это не ясно?

– Но, Том, почему...

Тому захотелось рассказать ей все, слова точно сами слетали с его языка:

– Это я написал письмо, которое получил капитан Бишоп. Теперь они намекают, что в письме говорилось о бывшем заключенном Фоксвелле Эдвардсе. Бишоп говорил об этом на пресс-конференции. Письмо было анонимным, потому что я не хотел, чтобы они считали его бреднями ребенка, играющего в сыщика. Я написал им, как и почему Фридрих Хасслгард убил свою родную сестру. А на следующий день все полетело кувырком. Они убили Хасслгарда, они убили этого парня – Фоксвелла Эдвардса, они убили полицейского по фамилии Менденхолл и ранили его напарника, они выпустили это огромное черное облако...

Том вдруг поднял руки, пораженный тем, что говорит о таких ужасных вещах такой красивой девушке в синей блузке и белых шортах, которую волнует сейчас только ее исчезнувший песик.

– Это – то самое место. Милл Уолк! Они ждут от нас, что мы будем верить каждому их слову, продолжать брать уроки танцев, обращаться к Бонн Милтону, когда мы больны, восхищаться выходом в свет книги с фотографиями домов, в которых жили Редвинги.

Сара сделала шаг в его сторону.

– Не могу похвастаться, что поняла все до конца, но мне кажется, ты жалеешь, что написал это письмо?

– Не знаю. Не совсем так. Мне жаль, что погибли эти двое. Мне жаль, что Хасслгарда не арестовали. Я не знал всего до конца. И тут Сара произнесла нечто такое, что очень удивило Тома:

– Может, ты просто отправил это письмо не тому, кому надо?

– Ты знаешь, – задумчиво произнес Том, – Возможно, так оно и было. Там есть детектив по фамилии Натчез – до недавнего времени я считал, что он такой же, как вся их шайка. Но потом один человек сказал мне, что он был другом Менденхолла. И сегодня утром в больнице я видел, как он и некоторые его друзья...

– Почему же ты не подошел к нему?

– У меня недостаточно информации. Мне надо предложить ему нечто такое, о чем он еще не знает.

– А кто этот человек? Который рассказал тебе о Натчезе и Менденхолле?

– Замечательная личность, – ответил Том. – Великий человек. Я не могу назвать тебе его имя, потому что ты будешь надо мной смеяться. Но когда-нибудь я познакомлю тебя с ним. Познакомлю по-настоящему.

– Познакомиться по-настоящему? Это что – Деннис Хэндли?

Том рассмеялся.

– Нет, это не Хэнд. Хэнд отказался от меня.

– Потому что не смог затащить тебя в постель?

– Что!

Сара улыбнулась.

– Что ж, я очень рада, что это не он. Так мы все еще собираемся в старые туземные кварталы?

– А тебе хочется?

– Конечно. Несмотря на то, к чему готовят меня родители, я еще не потеряла надежды, что проживу более интересную жизнь. – Сара подняла на Тома глаза, и выражение их напомнило ему тот день, когда мисс Эллингхаузен впервые поставила их танцевать вместе. – Мне действительно интересно, куда ты собираешься. Мне интересно, куда собираемся мы с тобой.

Саре вовсе не хотелось, чтобы Том поцеловал ее – он видел это – просто сегодня она видела Тома таким, каким он никогда не решался перед ней предстать. Она не задавала ему вопросы, не высказывала недоверие. Новый Том ничем не потряс ее: она ведь шла рядом с ним, шаг за шагом. Девушка, которую он только что мысленно обвинил в том, что ее волнует только пропавшая собака, вдруг показалась ему взрослой и сложной.

– Мне тоже интересно, – сказал Том. – Наверное, я не должен был говорить тебе все это.

– Тебе ведь надо было сказать это кому-то. Поэтому ты пригласил меня на эту экскурсию?

Она снова следовала за ним шаг за шагом – еще до того, как он успевал сделать этот самый шаг.

– Ты представишь меня этой Хэтти Баскомб? – спросила Сара.

Они улыбнулись друг другу и повернули обратно к машине.

– Я рада, что ты едешь на Игл-лейк, – сказала Сара. – Мне кажется, там ты будешь в большей безопасности.

Том вспомнил лицо Фултона Бишопа и кивнул.

– Здесь я тоже в безопасности, Сара, – сказал он. – Не волнуйся, со мной ничего не случится.

– Тогда, если ты такой великий сыщик, найди моего Бинго, – потребовала Сара, включая зажигание и трогаясь с места.

21

Том немного побаивался, что ему снова станет дурно возле Парка Гете, и теперь он уже плохо знал, чего ожидает от визита к Хэтти Баскомб, но был твердо уверен в одном – ему не хотелось выглядеть слабым в глазах Сары Спенс. Он еще не сказал ей, как мало знает о местонахождении Хэтти Баскомб – только то, что бывшая медсестра живет где-то в старом туземном квартале.

Номера улиц, пересекавших Калле Бурле, начинались теперь на тридцать, и Том с облегчением обнаружил, что не испытывает тошноты. Они с Сарой почти не разговаривали. Когда ряды домов уступили место сначала кремовому фасаду церкви, а затем поляне обсаженной деревьями, Том попросил Сару свернуть налево в конце следующего квартала, что она и сделала под самым носом запряженной в повозку лошади.

Справа от них дети тянули своих родителей к киоскам с горячими сосисками и продавцам воздушных шаров. Усталые тигры и пантеры лежали, распластавшись, на каменном полу своих клеток, другие животные выли в загонах, устроенных между клетками. Том закрыл глаза.

В нескольких кварталах к югу от Парка Гете молодые люди в джинсах и футболках играли в крикет, перед аудиторией, состоящей в основном из маленьких детей и бродячих собак. Вдоль улицы стояли аккуратные домики с цветами на крылечках и подоконниках. У пальм, растущих вдоль тротуара, стояли велосипеды. Затем машина въехала на небольшой холм, где росли кипарисы, и за холмом глазам их открылся совсем другой пейзаж.

За кирпичным зданием заброшенной фабрики с выбитыми окнами находились несколько таверн и других одноэтажных зданий, соединенных между собой ветхими переходами. По обе стороны улицы в окнах были выставлены нарисованные от руки плакаты, возвещавшие: «Сдаются комнаты», «Покупаю ветошь по хорошей цене», «Старая одежда дешево», «Продаю и покупаю человеческие волосы», «Кости. Покупаю посуду». Между домами Том видел время от времени тесные дворики, куда почти не проникало солнца. Во дворах сидели мужчины, передававшие по кругу бутылку спиртного. За некоторыми окнами виднелись тупые, невыразительные лица.

– Я чувствую себя здесь туристом, – сказал Том.

– Я тоже. Это потому, что нам никогда не разрешали смотреть на эту часть острова. Мы ведь ничего не знаем о Райских кущах, и поэтому их можно считать невидимыми.

Сара объехала яму, красовавшуюся посреди узенькой улочки.

– А что это такое? – спросил Том.

– Ты никогда не слышал о Райских кущах? Этот район был построен, чтобы переселить людей из старого туземного квартала, который построили когда-то прямо на болоте, и там был очень нездоровый климат. Холера, грипп и еще я не знаю что. Эти жилища строили в спешке, и очень скоро они пришли в еще худшее состояние, чем дома в старом квартале.

– Откуда ты все это знаешь?

– Райские кущи – один из первых проектов Максвелла Редвинга, хотя его вряд ли можно назвать одним из самых успешных. Но, конечно же, не в финансовом смысле. Люди, которые живут тут, называют эти места «Раем Максвелла».

Том обернулся, чтобы взглянуть еще раз на покосившиеся домики: их наружные стены смыкались, образуя что-то вроде крепости, через арки и проходы Тому видны были расплывчатые фигуры, двигавшиеся внутри помещений, напоминавших лабиринт.

Они снова выехали на солнце, и резкий белый свет упал на бедные постройки между стенами Райских кущ и старым туземным кварталом. Кругом жались друг к другу хижины и хибарки из толя. То здесь, то там в дверях стояли мужчины с несчастными лицами, У фонаря с разбитой лампочкой качался пьяный, напоминавший Тому испорченный компас.

Хижины закончились у подножия холма. Дальше шли почти вплотную друг к другу крошечные деревянные домики, как две капли воды похожие один на другой – с крытыми крылечками и единственным окошком возле двери. Весь этот район, занимавший три-четыре квартала с юга на север и столько же – с запада на восток, казался ужасающе сырым. В дальнем конце туземного квартала виднелось заброшенное тростниковое поле, превратившееся с годами в кишащее насекомыми болото. Оно было огорожено забором, за котором блестела синяя гладь океана.

– Итак, вот он – старый туземный квартал, – сказала Сара. – После «Рая Максвелла» не стоит удивляться ничему. А куда мы едем? У тебя ведь есть адрес этой Хэтти?

– Сверни направо, – сказал Том.

Машина повернула на дорогу, идущую вдоль северной части квартала. Они оказались перед хибаркой чуть побольше всех остальных и в лучшем состоянии, с большой нарисованной от руки вывеской, расположенной под самой крышей.

– Сворачивай за этот магазин, быстро! – потребовал Том. – Он как раз выходит из ее двери.

Сара посмотрела на Тома, сомневаясь, что он действительно говорит серьезно, но Том действительно показывал пальцем на магазин. Сара переключила скорость и надавила на акселератор. «Мерседес» перелетел через грязь и камни дороги и резко затормозил на небольшой площадке позади магазина. Тому показалось, что они буквально пролетели это расстояние.

– Для тебя это слишком быстро? – спросила Сара.

В ближайшем к ним окне появилось лицо маленькой девочки с косичками и открытым ртом.

– Да уж, – ответил Том на вопрос Сары.

– А теперь, может быть, ты скажешь мне, что происходит?

– Прислушайся, – сказал Том.

Через несколько секунд они услышали цокот копыт и скрип кожи.

– А теперь следи за дорогой, – Том кивнул в ту сторону, откуда они только что приехали.

Звук копыт и колес экипажа какое-то время приближался, затем стал удаляться – очевидно, экипаж проехал мимо магазина. Через минуту он появился в дальнем конце дороги, и Том с Сарой увидели, что на козлах сидит мужчина в черном пальто и черной фетровой шляпе.

– Да это же доктор Милтон! – воскликнула Сара. – Но что он...

И тут из-за угла здания быстро выкатился пушистый комочек, который тут же оказался на руках у Сары. Когда комочек перестал вертеться и начал лизать длинным розовым язычком лицо Сары Спенс, Том понял, что перед ними Бинго.

Сара держала песика обеими руками и изумленно смотрела на Тома.

– Я думаю, доктор Милтон увидел песика где-то рядом с больницей, узнал его и, отправляясь по делу, решил взять с собой, а потом вернуть хозяйке.

– Отправляясь по делу? В старый туземный квартал? – Сара отстранилась от лижущего ее Бинго.

– Он решил, что сказал мне слишком много. Зато теперь я точно знаю, где живет Хэтти Баскомб.

Сара посадила Бинго между сиденьями.

– Ты хочешь сказать, что доктор Милтон приезжал предупредить эту женщину, чтобы она с тобой не разговаривала? Запугать ее или что-то в этом роде?

– Если я правильно помню Хэтти Баскомб, с ней этот номер не пройдет, – сказал Том.

Сара поставила «мерседес» возле свежей кучи конского навоза, я Том вылез наружу.

– А что если доктор просто заезжал к пациенту? – спросила Сара. – Как по-твоему, существует такая вероятность?

– Хочешь пойти со мной и выяснить этот вопрос?

Сара внимательно посмотрела на Тома, затем погладила Бинго и сказала:

– Оставайся здесь!

Она вылезла из машины и оглядела убогие домишки, забор и огромную помойку. В помойке копошились чайки, оттуда доносился запах гнили и человеческих экскрементов.

– Наверное, мне все-таки стоило захватить свой револьвер, – сказала Сара. – Я боюсь, что на Бинго нападут крысы.

Она обошла вокруг машины и пошла вслед за Томом к порогу ближайшего домика. Он дважды постучал в дверь.

– Убирайся отсюда! – послышалось из-за двери. – Вон! Я сыта тобой по горло!

Сара отпрянула и испуганно поглядела в сторону машины.

– Хэтти... – сказал Том, но ему не дали закончить фразу.

– Ты уже все сказал. Хочешь повторить снова? – Том и Сара услышали, как кто-то подошел к двери. – Я любовалась на тебя тридцать лет, Бони, и не хочу больше видеть, – сказала Хэтти чуть более спокойным голосом.

– Хэтти, это не Бони, – произнес Том.

– Нет? Тогда это, должно быть, Санта Клаус.

– Открой дверь и убедишься.

Хэтти приоткрыла дверь и выглянула наружу. Цепкие черные глаза обшарили высокую фигуру Тома, затем переключились на Сару. Дверь приоткрылась чуть шире. Седые волосы Хэтти были зачесаны надо лбом, а лицо, сначала показавшееся Тому злым, теперь выражало искреннее любопытство.

– Вы ведь уже взрослые, – сказала она. – Что, заблудились? И откуда вы знаете мое имя? – Она сердито посмотрела на Тома, но тут черты ее лица смягчились. – О, Господи, – пробормотала Хэтти Баскомб.

– Я надеялся, что вы узнаете меня, – сказал Том.

– Если бы ты не превратился в великана, я бы узнала тебя сразу.

Том представил ей Сару, которая стояла в нерешительности во дворе.

– Сара Спенс? – переспросила Хэтти. – Кажется, я слышала когда-то от Нэнси Ветивер, что она приходила в больницу навещать нашего мальчика.

Том рассмеялся, удивившись про себя ее замечательной памяти, а Сара сказала:

– Да, я приходила. Но как вы вспомнили...

– Я помню всех, кто приходил навестить Тома Пасмора. Он был самым одиноким мальчиком из всех, кого я видела в Шейди-Маунт за тридцать лет работы. Надеюсь, вы не собираетесь все время своего визита стоять у меня на пороге? Заходите в дом!

Улыбнувшись, Хэтти распахнула перед ними дверь, и Том с Сарой вошли в крохотную прихожую.

– Ой, здесь так мило, – произнесла Сара за секунду до того, как Том успел открыть рот, чтобы сказать то же самое.

Пол покрывали аккуратные, чистые циновки ручной работы, а на стенах висели почти вплотную друг к другу самые разнообразные репродукции и фотографии, вставленные в деревянные рамки. Здесь были портреты и пейзажи, фотографии детей и животных, домов и семейных пар. Спустя несколько секунд Том понял, что все это вырезано из журналов. Хэтти также вставила в рамочки открытки, газетные вырезки, письма, переписанные от руки стихи и страницы из книг.

Складные кресла и стол были отполированы до блеска, который усиливал свет бронзовых ламп. Кровать Хэтти представляла из себя полированную плиту из орехового дерева, на которой лежало великое множество небольших подушечек в цветастых наволочках. Стол выглядел так, словно за ним сидел когда-то сам Джордж Вашингтон. В одном углу стояла клетка с чучелом ястреба. В комнате царили порядок и изобилие. На плите вовсю кипел видавший виды красный чайник, рядом стоял у стены белый холодильник, покрытый, как и все остальные вертикальные поверхности в этой комнате, фотографиями в рамочках. Том узнал Мартина Лютера Кинга, Джона Кеннеди, Малькольма Десятого, Поля Робсона, Дюка Эллингтона, автопортрет Рембрандта, в глазах которого светилась мудрость, заставлявшая отвести взгляд.

– Я стараюсь вовсю, – сказала Хэтти, заметив, как Том разглядывает ее жилище. – Я ведь живу возле одного из самых крупных мебельных магазинов на Милл Уолк, – она явно имела в виду свалку. – Я давно убедилась, что богатые скорее выбросят хорошую вещь, чем отдадут ее кому-нибудь. Я даже знаю дома, где стояла раньше моя мебель.

– Так вы принесли все это со свалки? – спросила Сара.

– Сначала надо выбрать хорошую вещь, потом отмыть и отполировать ее как следует. Соседи знают, как я люблю всякие картинки, они приносят мне рамочки. – Чайник начал свистеть. – Я собиралась угостить Бони чашкой чая, но он не остался. Бони просто хотел попугать немного старушку Хэтти, вот и все, чего он хотел. Но вы двое – вы ведь не торопитесь?

– Мы с удовольствием выпьем чаю, Хэтти, – сказал Том.

Пожилая женщина налила кипятку в заварочный чайник, затем достала из маленького желтого буфета и поставила на стол три разные кружки, пинту молока и сахар в серебряной сахарнице. Присев рядом с ними за стол, Хэтти стала рассказывать Саре о бывших владельцах своей мебели.