Текст книги "Тайна"
Автор книги: Питер Страуб
Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 31 (всего у книги 36 страниц)
57
Пройдя мимо полицейских, попивающих ром, они вышли на Улицу вдов. В стеклах полицейской машины, стоявшей под знаком, запрещающем стоянку, отражался неоновый светильник в форме ятагана, время от времени вспыхивающий и гаснущий в окне ресторана. Слева катились по Калле Дроссельмейер машины, велосипеды и конные повозки. Отель «Сент Алвин» отбрасывал тень, доходившую почти до противоположного тротуара, солнечный свет лизал босые пятки торговцев плетеными шляпами и корзинами, дремлющих над своим товаром, разложенным на красном покрывале. Сбоку от них находился небольшой открытый рынок с рядами спелых фруктов и свежей рыбы, защищенными от солнца длинными навесами. На земле таял лед и валялись кровавые рыбьи потроха. По другую сторону рынка две полные женщины в купальных халатах курили, сидя на крыльце высокого здания, называвшегося «Отель путешественников». Они наблюдали за входом в «Пещеру Синбада». Едва взглянув на Тома и фон Хайлица, женщины снова стали следить за дверью.
Фон Хайлиц перешел улицу по диагонали, прошел мимо ступенек, на которых сидели женщины, и вошел в дверь под золоченой вывеской «Эллингтон – товары на любой вкус». Том поймал отпущенную им дверь и последовал за стариком. Когда он вошел, над дверью тихо звякнул колокольчик.
Фон Хайлиц быстро шел вдоль стендов, уставленных бутылочками со жгучими соусами, банками с копченым лососем, собачьими консервами и коробками с кашами под странными названиями, которые Том видел впервые, вроде «Кашка Делилы» или «Мамочкин сахар». Старик подошел к полке с шариковыми ручками, блокнотами и коробками конвертов. Взяв с полки стопочку желтой бумаги для записей и шесть коробочек разноцветных конвертов, он протянул все это Тому и перешел к следующему ряду.
– А мне показалось, что вы сказали две тысячи, – напомнил ему Том.
– Я сказал, что он будет чувствовать так, как будто их две тысячи, – громко ответил фон Хайлиц из соседнего ряда. Том обогнул стенд и увидел, что фон Хайлиц берет с полки батон хлеба, мешочек картофельных чипсов, завернутый в пленку кусок сыра «чеддер», банку маргарина, длинную палку салями, коробку крекера, еще какие-то консервы, бутылки, пакеты. Половину всего этого он передал Тому, остальное понес сам.
– Для чего вся эта еда? – поинтересовался молодой человек.
– Для выживания, – коротко ответил фон Хайлиц. Оба несли в руках корзины, набитые до такой степени, что стенки их, казалось, вот-вот не выдержат. Дойдя до конца последнего ряда, фон Хайлиц бесцеремонно вывалил содержимое обеих корзин на деревянный стол, из-за которого ему радостно улыбался темнокожий лысенький человечек.
– Хобарт, друг мой, – сказал фон Хайлиц. – Это мой большой приятель Том Пасмор.
Том поставил корзину и пожал протянутую ему руку.
– Леймон, он так похож на тебя! Я тебе точно говорю! Наверное, он твой племянник?
– Просто мы одеваемся у одного портного, – старик подмигнул Тому. – Мне можно будет воспользоваться сегодня ночью задней комнатой твоего магазина?
– Сегодня, завтра, в любое время, – коротышка продолжал энергично трясти руку фон Хайлица.
Хобарт сосчитал общую стоимость покупок и стал раскладывать их по пакетам, пока фон Хайлиц отсчитывал деньги.
– К тебе кто-нибудь придет, Леймон? – спросил он.
– Да. Мужчина. Атлетического телосложения, с темными волосами. Лет около сорока.
– Во сколько? – Хобарт протянул Тому тяжелый пакет и заговорщически подмигнул юноше.
– От десяти тридцати до одиннадцати.
Хобарт протянул второй пакет фон Хайлицу.
– Свет будет погашен.
– Спасибо, – сказал мистер Тень, направляясь к двери. Фон Хайлиц был уже на середине мостовой, когда Том ступил в тень отеля «Сент Алвин». Молодые женщины в купальных халатах сидели в машине с полицейскими, которые недавно пили ром в баре.
– Поторопись, – сказал фон Хайлиц, открывая дверь «Пещеры Синбада». – Нам надо поскорее написать письма, если мы хотим, чтобы их доставили сегодня.
58
– Ты помнишь записки Джанин дословно? – спросил фон Хайлиц Тома. – Нам надо заставить его хотя бы на секунду увидеть перед собой Джанин Тилман, указывающую на него пальцем.
Том сидел напротив фон Хайлица с его ручкой в руках над чистым листком бумаги. «Я знаю, кто ты», – написал он.
– Это первое предложение, но там было еще одно.
– А во второй записке тоже было две фразы?
Том кивнул.
– Тогда выпиши все четыре фразы в произвольном порядке, а потом мы расставим их правильно.
– Хорошо, – сказал Том и написал под первым предложением второе: «Это продолжалось слишком долго». А потом следующее: «Тебя надо остановить». И еще одну: «Ты должен заплатить за свой грех». Он посмотрел на список.
– Пожалуй, все правильно. Или нет, скорее, вот так: «Ты заплатишь за свой грех».
– Итак, в первой записке было «Я знаю, кто ты» и...
– И «Тебя пора остановить», – Том соединил стрелкой первую и третью фразы. – Значит, во второй остается: «Это продолжалось слишком долго» и «Ты должен заплатить за свой грех».
– Теперь перепиши их в таком виде и посмотри, как это выглядит.
Том последовал совету фон Хайлица.
– Ну как, правильно?
– Думаю, да. – Том смотрел на листок, пытаясь припомнить слова, написанные выцветшими чернилами на пожелтевшей бумаге.
– Я знаю, кто ты, и тебя пора остановить, – произнес фон Хайлиц.
– Я знаю, кто ты, и... – Том поднял глаза на фон Хайлица, нахмурился, затем добавил к тексту первой записки букву "и" и запятую. Затем он зачеркнул слово «надо» и написал на его месте «пора».
– Да, именно так, – сказал он. – Но как вы догадались?
– Это ты сказал мне. Ты только что произнес эти самые слова, – он улыбнулся. – Постарайся вспомнить, было ли что-нибудь особенное в манере написания букв, потом сделай четыре-пять копий. А мне нужно позвонить в несколько мест.
Фон Хайлиц встал и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь, соединяющую их с Томом номера. Том оторвал от стопки следующий листок и несколько секунд внимательно смотрел на бумагу. Затем он встал, облокотился на подоконник и посмотрел вниз на выгнутые шеи саксофонов и причудливые контуры швейных машин в окне ломбарда. Закрыв глаза, Том увидел два листочка пожелтевшей бумаги, лежащие на крышке деревянной шкатулки.
Он вспомнил, как развернул их и положил поверх газетных вырезок. Он видел собственные руки, державшие эти проклятые кусочки пожелтевшей от времени бумаги. Слова словно прыгали ему в глаза. Грех!
Том сделал букву "г" похожей на шею саксофона, а "р" чуть наклонил вперед.
К тому времени, когда вернулся фон Хайлиц, Том сделал по четыре копии каждой записки на отдельных листочках. Старик подошел к столу, чтобы посмотреть на работу Тома и положил руку ему на плечо.
– Ты закончил? – спросил он.
– Лучше у меня уже не получится.
– Тогда приготовь конверты. – Он поставил на стол коробочки с конвертами и вынул оттуда шесть штук разных цветов. Еще он достал из пакета две шариковые ручки. – Половину надпишешь ты, половину – я. Напиши печатными буквами имя и адрес своего деда, но только каждый раз меняй немного почерк. Нам ведь надо, чтобы он вскрыл все конверты.
Фон Хайлиц взял по два варианта каждой записки и спросил Тома:
– Там, где про грех – ты уверен, что «грех», а не «грехи».
– Абсолютно.
– Хорошо. Я думаю, что эта записка скорее всего была второй, которую он получил. Нам лучше не путать их. Сегодня отправим четыре копии первой записки, а завтра все остальные.
Том адресовал четыре конверта Гленденнингу Апшоу, Бобби Джоунс-трейл, Клуб основателей, Миля Уолк, надписав каждый разными по размеру и контурам печатными буквами. Затем он вложил в конверты письма, запечатал их и разложил на две стопки. Фон Хайлиц добавил в каждую еще по два конверта. И посмотрел на часы.
– Через две минуты, – сказал он.
– А что будет через две минуты?
– Придет наш почтальон, – фон Хайлиц закинул руки за голову, вытянул ноги и закрыл глаза. Внизу, на улице, мужчина средних лет в темных очках прошел мимо ломбарда и прислонился к стене бара «Домашние закуски». Вынув из пачки сигарету, он наклонился к зажигалке, затем выпустил облако молочно-белого дыма и поднял голову. Том отошел от окна.
– Увидел что-нибудь? – спросил фон Хайлиц, не открывая глаз.
– Просто какой-то парень рассматривает вход в отель.
Фон Хайлиц кивнул. Грузовик с эмблемой «Остенд-маркет» едва тащился по Калле Дроссельмейер позади нескольких школьниц на велосипедах. Задняя часть грузовика загородила вход в «Домашние закуски». Из бара вышла женщина в желтом платье, за ней – мужчина в клетчатой рубашке. Человека в темных очках возле бара уже не было.
– Заходи, Андрес, – сказал фон Хайлиц, когда в дверь тихонько постучали.
Том рассмеялся.
– А ты сомневался? – фон Хайлиц встал и направился к двери. Секунду спустя Андрес был уже в комнате.
Он передал фон Хайлицу марки в маленьком целлофановом пакетике.
– Итак, вы хотите, чтобы я отправил для вас кое-какие письма? – Андрес подошел к столу, за которым фон Хайлиц как раз наклеивал принесенные им марки.
Фон Хайлиц протянул ему красный, серый и два белых конверта.
– Вот то, что ты должен отправить, Андрес, – все эти конверты надо опустить до десяти часов в разных частях острова. Один опусти возле почты на Набережной вязов, второй где-нибудь здесь, третий на Тертл-бей и еще один – в Милл Ки.
Нарисовав в воздухе пальцем карту, Андрес кивнул и положил конверты в нагрудный карман своей видавшей виды куртки. Фон Хайлиц дал ему вторую стопку конвертов.
– А это отправь после десяти утра завтра в тех же местах. Хорошо?
– Конечно, хорошо, – сказал Андрес, засовывая вторую пачку в левый карман. Потом он застегнул правый карман на кнопку и сказал:
– Эти должны прийти по адресу завтра утром, а те, что в левом, – завтра вечером. С разных концов острова. Очень просто.
Наклонившись, он заглянул в пакеты, которые принесли Том и фон Хайлиц из магазина.
– Мне позвонить вам, когда все будет сделано? Похоже, вы никуда не собираетесь.
– Позвони около часу дня, – сказал фон Хайлиц. – Нам надо будет кое-куда съездить. – Он встал, чтобы проводить Андреса.
У самых дверей фон Хайлиц засунул руку в карман, и оттуда перекочевала в руку Андреса сложенная банкнота. Андрес вдруг хлопнул себя по лбу, пробормотал что-то и достал из левого нижнего кармана книжку в мягкой обложке. Он передал ее фон Хайлицу, который засунул книжку в карман пиджака. Вернувшись в комнату, он склонился над пакетом из магазина и вынул оттуда небольшой блестящий синим и золотым мешочек.
– А что мы будем делать теперь? – спросил Том.
Фон Хайлиц надорвал мешочек и протянул его Тому.
– Бери чипсы, – сказал он.
Том достал из мешочка хрустящий кусочек. Старик положил чипсы на стол и подошел к окну.
– Мужчине, который наблюдал за входом в отель, было лет пятьдесят? Черные редеющие волосы, небольшое брюшко, черные ботинки, коричневые слаксы, белая рубашка и темные очки?
– Да, это он, – Том почти вскочил со стула, чтобы снова взглянуть в окно.
Очень толстая женщина прошла мимо ломбарда, неся на голове таз с выстиранным бельем.
– Что ж, его уже нет, – произнес фон Хайлиц. Том удивленно посмотрел на старика. Вблизи от него исходил запах мыла и какой-то другой, его собственный запах, напоминавший аромат только что разрезанного яблока. Морщинки в уголках его глаз казались еще глубже, чем раньше.
– Я видел этого человека перед отелем сегодня утром, – пояснил фон Хайлиц, отходя от окна. – Возможно, это ничего не значит. В «Сент Алвине» живут около двухсот человек, и почти все они заслуживают того, чтобы за ними следили. – Он снова подошел к столу, держась рукой за свой острый подбородок, словно ребенок, который держит в руке стаканчик мороженого. – И все же ближайшие два дня нам лучше входить и выходить через «Пещеру Синбада».
Он сел на стул и положил одну руку на телефон, по-прежнему сжимая рукой подбородок.
– Хмммм, – сказал он, подняв глаза, и отпустил подбородок, чтоб набрать пальцем номер.
– Здравствуйте, – сказал он в трубку. – Я хотел бы поговорить с мистером Томасом. Алло. Мистер Томас? Это мистер Купер из центрального почтового управления. Я отвечаю за работу почты в вашем районе. Хотел осведомиться, довольны ли обслуживанием вы и ваши клиенты из Клуба основателей. Рад слышать, что это так. Как вам известно, часы доставки писем иногда меняются и, поскольку вы наши самые важные клиенты, как вам кажется, в какое время предпочли бы получать корреспонденцию члены клуба? Конечно, мистер Томас, нам всем этого хотелось бы, но, принося письма по утрам, мы не сможем следовать правилу доставлять корреспонденцию в тот же день, а мы так гордимся этой особенностью нашей почтовой службы. Хорошо, я поговорю с главным представителем и выясню, может быть, мы сможем немного сдвинуть часы и доставлять почту ближе к полудню... Конечно, мистер Томас. Спасибо.
Повесив трубку, старик взглянул через стол на Тома.
– У нас на острове весьма оригинальная система почтовой службы. Пожалуй, это самая лучшая служба на Милл Уолк. – Он встал со стула, подошел к окну и посмотрел на улицу, затем направился, потирая руки, к двери, ведущей в его номер. – Думаю, нам надо попросить Андреса отвезти нас к Клубу основателей в половине четвертого. Ты ведь хочешь посмотреть, что случится, когда твой дед прочтет наши письма.
Том кивнул.
– Но как мы пройдем мимо охраны?
Фон Хайлиц посмотрел на Тома с шутливой улыбкой.
– Неужели ты никогда не лазил через заборы?
Том тоже улыбнулся и сказал, что это случалось с ним один или два раза, но очень давно, в детстве.
– Что ж, очень хорошо. Кстати, я хотел дать тебе почитать кое-что. Вот. – Он вынул из кармана книгу в мягкой обложке и кинул ее Тому.
На обложке романа Тимоти Андерхилла было изображено лицо мужчины, напоминавшее Виктора Пасмора в молодости. На нем была серая шляпа и шинель с поднятым воротником, а половину лица его скрывала густая тень.
– Это книга, о которой я тебе говорил, – произнес фон Хайлиц. – Попытка объяснить по-своему убийства «Голубой розы». Мы проведем в отеле довольно много времени, и, зная тебя, я предположил, что тебе захочется что-нибудь почитать.
Том перевернул книгу, чтобы прочесть краткое содержание на обратной стороне обложки, а фон Хайлиц прилег на стоящий у стены диван. Его длинные ноги вылезали далеко за подлокотник дивана.
– Я познакомился с Тимом Андерхиллом, когда он приезжал на Милл Уолк собирать материал для книги. Он останавливался здесь. Вообще, если задуматься, очень многое в этой книге связано с отелем «Сент Алвин». – Фон Хайлиц закрыл глаза и сложил руки на груди. – Когда проголодаемся, сделаем себе сэндвичей.
59
Том также прилег на кровать и принялся за роман Тимоти Андерхилла. Прочтя тридцать страниц, он скинул ботинки, которые со стуком упали на пол, а прочтя семьдесят, сел, снял пиджак и жилет и ослабил угол галстука. Фон Хайлиц давно уже заснул на своем диване.
Том ожидал, что действие романа «Расколотый надвое» происходит на Милл Уолк, но Тим Андерхилл поселил своих героев в пыльном промышленном городке одного из штатов среднего Запада. В городке были суровые зимы, множество проволочных заборов, литейных заводов и около тысячи разных баров. Единственное сходство с Милл Уолк состояло в том, что все богатые обитатели городка жили в его восточной части, в больших шикарных домах, построенных на берегу огромного озера.
В начале пятой главы главный герой романа – детектив отдела по расследованию убийств по фамилии Эстергаз, просыпается в какой-то незнакомой квартире. Рядом работает телевизор, в воздухе стоит запах виски. Страдая от похмелья, Эстергаз бродит по пустой квартире, пытаясь сообразить, кто в ней живет и как он сюда попал. Ему кажется, что он почти бесплотен и в любой момент может исчезнуть. В гардеробе висит мужская и женская одежда, на рабочих столах в кухне стоят грязные тарелки и бутылки из-под молока, покрытые зеленой паутиной плесени. Эстергаз смутно вспоминает какую-то драку, как он ударил кого-то, лишив сознания, а потом бил и бил бесчувственное тело, как на стену брызнула кровь... но в квартире, где он очнулся, не было крови, на одежде Эстергаза – тоже, и лишь только, руки его тоскливо ныли, словно от поцелуев какого-то демона. У дверей спальни стояла почти пустая бутылка виски. Эстергаз выпил большими глотками то, что осталось, и направился в соседнюю комнату. На полу, рядом с матрацем, покрытым рваным одеялом, он находит записку: «Одна мука – в толпе – Не важная вещь – это звучит – Возвращайся сегодня ночью. – Г». Кто такой "Г"? Эстергаз засовывает записку в карман пиджака. В углу он находит свое скомканное пальто, надевает его и застегивает на все пуговицы. Его начинает мутить, и одновременно в голове вертится фраза, которую он словно бы прочел только что и сразу запомнил, о том, что невидимость стала реальностью, что весь мир превратился в невидимое царство, все вещи в котором как бы пародируют видимое.
Эстергаз спускается вниз по длинной скрипучей лестнице и выходит наружу. Здесь очень холодно, дует пронизывающий до костей ветер. Эстергаз видит рядом двери бара под названием «Исправительный дом» и понимает, где находится. Он всего в четырех кварталах от отеля «Сент Алвин», в котором убили недавно двух людей, знакомых ему раньше. Эстергаз прошел по снегу к своей машине и, достав из отделения для перчаток бутылку, влил в свое тело немного реальности. Было около половины седьмого утра. «Мука в толпе, – подумал Эстергаз. – Эта сука знала, о чем говорит». Зажав бутылку между коленями, он включил мотор и поехал к заброшенной автостоянке у самого озера, над поверхностью которого висели почти неподвижные клубы дыма, словно примерзшие к серой воде.
– Хорошая, правда?
Том поднял глаза, продолжая думать о клубах тумана, висящего над Игл-лейк, и увидел фон Хайлица, который, склонившись над столом, готовил сэндвичи с сыром и салями.
– Я имею в виду книгу, – пояснил он.
60
Такси Андреса везло их мимо белых стен огромного дома Редвингов и старых полей, где выращивали когда-то тростник, а теперь на истощенной почве могли прижиться только ивы. Далеко впереди с правой стороны шоссе видна была цементная эстакада, которая уходила в сторону и превращалась постепенно в высокую стену, отгораживающую владения Клуба основателей до самого пляжа, раскинувшегося к югу от Бобби Джоунс-трейл и бунгало Гленденнинга Апшоу. Точно такая же стена огораживала собственность клуба с севера. Помещение охраны находилось в том месте, где две стены почти смыкались. Дорога, ведущая внутрь, делилась за сторожкой на Бен Хоган-уэй и Беби Рут-уэй, которые шли мимо здания Клуба к домам его завсегдатаев.
– Давайте свернем на поле и спрячем там машину, – сказал фон Хайлиц.
– Ты, как всегда, прав, Леймон, – отозвался Андрес. Старое такси запрыгало по неровной почве. Свернув за первый ряд ив, скрывавших от проезжающих по шоссе то, что осталось от земли острова Милл Уолк, Андрес остановил машину и похлопал по рулю.
– Мы вернемся часа через два, а может быть, и быстрее, – сказал ему фон Хайлиц.
– Можете не торопиться, – сказал водитель. – Только будьте осторожны.
Том и фон Хайлиц вылезли из машины и пошли, наступая на засохшие остатки тростника. Они перешли через дорогу и оказались перед высокой белой стеной, уходившей вправо, в пустые скошенные поля, на которых виднелись метелки засохшей травы, отдельно растущие пальмы и низкие кустики, а еще дальше – голубой простор океана. Фон Хайлиц быстро шел вдоль забора, который был всего лишь на дюйм выше его головы.
– Скажи мне, когда тебе покажется, что мы уже поравнялись с домом твоего дедушки, – попросил он Тома.
– Он еще далеко, на уровне первой дороги, ведущей от пляжа.
– Последний дом на этой улице? – переспросил фон Хайлиц, оглядываясь.
Том кивнул.
– Это очень удачное обстоятельство.
– Почему?
– Мы можем просто обойти стену там, где она кончается. Со стороны пляжа она является скорее украшением пейзажа, чем серьезной преградой. – Старик улыбнулся едва поспевавшему за ним Тому.
– Вам повезло, – сказал юноша. – Ведь вам наверняка непросто было бы лезть через стену.
Фон Хайлиц остановился.
– Ты действительно так считаешь?
– Ну да, она ведь выше вашего роста.
– Милый мальчик, – сказал фон Хайлиц, берясь руками за верхний край стены. Быстро подпрыгнув, он подтянулся на руках и безо всякого усилия оказался наверху. Затем старик перекинул через стену одну ногу и через секунду был уже на другой стороне. Том услышал оттуда его голос: – Никто не видит. Теперь твоя очередь.
Том поднял руки и не без труда подтянулся, чувствуя, как лицо его краснеет. Кусок бинта оторвался, зацепившись о выступ стены. Фон Хайлиц смотрел на него из-под высокой пальмы. Том лег животом на стену и попытался перебросить ноги. Ботинки его скользили по ровной белой поверхности. Наконец ему удалось перенести центр тяжести, но, не удержавшись наверху, Том упал, как подстреленная птичка, на песчаную землю.
– Не так уж плохо, – произнес фон Хайлиц. – Тебе не больно?
Том потер плечо.
– В костюме не очень удобно лазить по заборам.
– С плечом все в порядке? – озабоченно спросил фон Хайлиц.
– Да, – Том улыбнулся старику. – Хорошо, что я все же смог перелезть.
Фон Хайлиц смотрел сквозь листву пальм на три ряда домов, находившихся примерно в трехстах ярдах внизу. Последнее бунгало в ближайшем к пляжу ряду выдавалось куда дальше всех остальных. С того места, где стояли Том и фон Хайлиц, можно было разглядеть террасу, высокие окна и даже находившуюся за ними гостиную с кожаной мебелью и инкрустированным столиком.
– Думаю, нам нужен вон тот дом? – спросил фон Хайлиц.
– Вы правы, – ответил Том.
– Теперь давай подождем, пока появится почтальон. – Фон Хайлиц взглянул на часы. – Сейчас без пятнадцати четыре. Он скоро придет.
Они побрели по песчаным дюнам к небольшому кусочку зеленой травы, растущей под стволами четырех огромных пальм. Кругом валялись напоминавшие пушечные ядра кокосовые орехи. Том опустился на траву рядом с фон Хайлицом. Отсюда ему видны были стол, за которым они с матерью ели ленч, корешки книг за стеклом книжного шкафа и горящая в кабинете лампа. Примерно так же, наверное, смотрел в окно человек, стрелявший в Тома.
Спустя несколько минут на стоянке остановился красный почтовый фургон. Почтальон открыл дверцу и выпрыгнул из машины. За спиной его сверкала голубая вода. Почтальон достал из фургона мешок с корреспонденцией и пошел к домам, скрывшись на время из виду.
– Он зайдет к Глену в первую очередь, – сказал фон Хайлиц. – Это ближе всего.
Голос старика показался Тому немного странным, и он внимательно посмотрел на четкий профиль фон Хайлица. На щеках Леймона горел румянец, глаза сузились и лихорадочно поблескивали.
– А вот теперь, – сказал он. – Теперь посмотрим.
«Может, он вообще ничего не сделает, – подумал Том. – Может, просто затрясет головой и запустит пальцы в волосы. Или пожмет плечами и выкинет письма в мусорную корзину. Может, мы вообще все это придумали, а на самом деле все было иначе».
Почтальон вышел со стоянки и пересек Бобби Джоунс-трейл. Он поднялся по ступенькам, ведущим к калитке дома Апшоу, и прошел через внутренний дворик. Постучал в дверь и подождал Кингзли, который забрал у него почту. Сейчас дворецкий, наверное, идет через весь дом в гостиную, чтобы отдать корреспонденцию своему патрону. А теперь Глен шагает в сторону кабинета, просматривая на ходу письма.
Наконец дверь в глубине кабинета открылась. Гленденнинг Апшоу – большая седая голова наверху массивного тела в черном костюме – подошел к столу. Он смотрел, нахмурившись, на стопку писем. Пока что Глен хмурился просто по привычке, а не от гнева или неудовольствия. Когда он подошел поближе к окну, Том разглядел красный и серый конверты запечатанных им писем.
– Он получил их, – выдохнул фон Хайлиц.
Дедушка Тома стоял за спинкой стула в своем черном костюме и перебирал стопку, состоявшую из восьми-девяти писем. Отобрав три из них, он сразу кинул их в стоящую под столом корзину для мусора.
– Наверное, реклама, – сказал фон Хайлиц.
Затем Глен отодвинул стул от стола и сел. Он взял верхнее письмо в стопке, вскрыл конверт ножом для бумаг и быстро прочитал его. Положив письмо на край стола, Глен достал из кармана ручку и сделал на листке внизу какую-то пометку.
Потом он взял красный конверт. Прочитал адрес, рассмотрел марку. Вскрыл конверт и достал оттуда желтый листок. Развернул и начал читать.
Том следил, затаив дыхание.
Несколько секунд Глен Апшоу сидел совершенно неподвижно. А потом произошла странная вещь. Глен по-прежнему не двигался, но тело его, казалось, начало менять свои очертания, словно в него вдували постепенно воздух. Так раздувается пузырь древесной жабы. Казалось, что Глен хочет вобрать в себя весь воздух в комнате. Его и без того огромные руки напоминали теперь столбы.
– Ну вот, – произнес фон Хайлиц.
Резко развернувшись на вращающемся стуле, дедушка Тома бросил взгляд на видневшуюся за окном террасу. Сердце Тома остановилась и забилось вновь лишь тогда, когда Глен медленно повернулся обратно к столу. Несколько секунд он смотрел на лежавшее перед ним послание. Затем оттолкнул желтый листок к дальнему краю стола и взял в руки конверт, чтоб получше рассмотреть почерк и марку. Повернул голову, чтобы убедиться, что дверь закрыта. Снова посмотрел в окно. Подвинул к себе и стал перебирать остальные письма. Положил отдельно один серый и два белых конверта. Затем поднял и рассмотрел каждый в отдельности. Глен распечатал их один за другим и прочем вложенные внутрь записки. Откинулся на спинку стула и несколько секунд смотрел в потолок. Потом снова перечитал записки. Оттолкнув стул от стола, встал и подошел к окну. Посмотрел направо и налево с испуганным выражением лица, которого Том никогда не видел у него раньше.
Румянец на щеках фон Хайлица напоминал теперь раскаленную докрасна сталь.
– Мне кажется, он не выспится сегодня ночью, а тебе?
– Он действительно убил ее, – сказал Том. – Я не знаю...
Фон Хайлиц прижал палец к губам.
Гленденнинг Апшоу ходил по кабинету, выписывая овал между книжными стеллажами и письменным столом. Всякий раз, возвращаясь к столу, он бросал взгляд на записки. Остановившись в третий раз, он сгреб записки со стола, а затем обошел вокруг стула, чтобы бросить их в мусорную корзину. Тяжело облокотился о спинку стула, отодвинул его, сел и, нагнувшись, вынул листки из корзины. Он разгладил их и положил вместе с конвертами в верхний ящик стола. Затем, открыв другой ящик, вынул сигару, откусил и выбросил кончик.
– Решил прибегнуть к помощи никотина, чтобы собраться с мыслями и успокоить нервы, – прокомментировал его действия фон Хайлиц.
Том вдруг понял, что они наблюдают за его дедушкой всего каких-нибудь пятнадцать минут, а ему кажется, что прошло уже несколько часов. Как только Глен изменился в лице, прочитав первую записку, Том вдруг почувствовал себя безмерно несчастным. И сейчас горе словно изливалось из него, окружая его, подобно некой материальной субстанции. Вытянувшись на траве, Том положил голову на руки. Фон Хайлиц сочувственно похлопал его по спине.
– Он судорожно соображает, что ему делать. Пытается понять, насколько велик риск, если он расскажет кому-нибудь о письмах.
Подняв голову, Том увидел, как дедушка выпускает изо рта облако белого дыма. Снова засунув сигару в рот, Глен начал вертеть ее пальцами, словно пытаясь вкрутить на нужное место. Том снова отвернулся.
– Ага, он берет телефонную трубку, – сообщил фон Хайлиц. – По-прежнему чувствует себя неуверенно, но все же собирается позвонить кому-то.
Том поднял глаза. Дедушка сидел с трубкой в левой руке, едва касаясь диска правой. Сигара дымилась в пепельнице. Вот он начал набирать номер. Прижал трубку к уху. Произнес несколько слов, подождал, нервно схватил из пепельницы сигару, снова что-то сказал, откинувшись на спинку стула. Потом повесил трубку.
– И что же теперь? – спросил Том.
– Это зависит от того, что он сделает. Если мы поймем, что Глен ждет кого-то, то останемся здесь. А если нет, поедем в отель и вернемся сюда, когда стемнеет.
Глен открыл верхний ящик стола и тупо уставился на записки. Вынул конверты, еще раз внимательно рассмотрел марки, затем положил все обратно и закрыл ящик.
– Все зависит от того, что он сделает, – повторил фон Хайлиц.
Глен посмотрел на часы, встал и снова принялся мерить шагами кабинет. Затем присел где-то в дальнем углу комнаты и выпустил очередное облако дыма. Снова встал.
– Скоро мы все поймем, – сказал мистер Тень.
Юркая коричневая ящерка бежала к ним по песку, топоча маленькими ножками. Увидев Тома и Леймона, она застыла на месте, занеся в воздухе одну лапку. На шее ее быстро пульсировала жилка. Затем ящерка резко развернулась и побежала в другую сторону. Почтальон обходил дома во втором ряду. Тому было очень жарко в костюме. К тому же, в ботинки его набился песок. Он потер плечо, которое все еще немного побаливало. Седоволосые мужчина и женщина в одежде для игры в гольф вышли на веранду последнего дома в третьем ряду и, усевшись в шезлонги, стали читать какие-то журналы.
– Ты пробовал когда-нибудь мясо ящерицы? – спросил Тома фон Хайлиц.
– Нет, – подперев щеку рукой, Том взглянул на старика. Фон Хайлиц сидел, привалившись к стволу пальмы и согнув ноги в коленях, все тело его было в тени пальмы, напоминавшей паука. Лицо фон Хайлица выглядело сейчас молодым и веселым. – А на что это похоже?
– Мясо сырой ящерицы напоминает по вкусу мягкую грязь, – сказал фон Хайлиц. – Совсем другое дело искусно приготовленная ящерица. Особенно если ее не пересушить. И тогда у нее такой вкус, как был бы, наверное, у птиц, если бы они имели плавники и могли плавать. Обычно говорят, что на вкус ящерица напоминает цыпленка, но на самом деле мясо у нее далеко не такое нежное. У ящерицы довольно резкий вкус и странноватый запах. Зато в этом мясе очень много калорий и полезных веществ. Мясом хорошей ящерицы можно питаться неделю.
– А где вы ели ящериц?
– В Мексике. Во время войны американское командование попросило меня последить за группой немецких бизнесменов, которые слишком часто путешествовали по Мексике и другим латиноамериканским странам. Милл Уолк сохранял во время войны нейтралитет. Мексика вроде бы тоже. Так вот, я выяснил, что эти бизнесмены организовывали пути к отступлению для известных нацистов – покупали документы, землю. А один из них увлекался экзотическими блюдами и раз в неделю обязательно ел ящериц.
– Сырых или приготовленных?
– Запеченных на углях мескита.
Эту историю, которая могла быть, а могла и не быть правдой, фон Хайлиц рассказывал примерно минут двадцать.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.