Текст книги "Камень и горы в народной культуре"

Из «Голубиной книги» – об устройстве мира (Федотов, 1991: 68)

 
Кипарис древа́ всем древам мати,
На нём роспят был сам Исус Христос.
На белом Латыре на камени
Беседовал да опочив держал
Сам Исус Христос Царь Небесный…
Потому бел Латырь камень каменям мати…
Иордан река всем рекам мати…
Фавор (или Сион) гора всем горам мати…
 

Из «Голубиной книги» – об утверждении веры (Там же: 35)

 
На белом Латыре на камени
Беседовал да опочив держал
Сам Иисус Христос… со апостолами…
Утвердил он веру на камению,
Распустил он книги по все земли.
 

Из «Голубиной книги» – о происхождении человека (Адама) (Там же: 67)

 
У нас мир-народ от Адамия;
Кости крепкия от камени;
Телеса наши от сырой земли;
Кровь-руда наша от чёрна моря.
 

Из апокрифов об Адаме (Там же: 39)

Рукописание, которым Адам отдавал себя в рабство дьяволу. было начертано на камне, и камень этот лежал на дне Иордана, охраняемый двенадцатью змеиными главами. Когда Христос крестился, он сокрушил в воде змеиные главы. Окончательно рукописание было изглажено лишь во время сошествия Господня во ад.

Из «Сна Богородицы» – о погребении Христа (Там же: 44, 109,114)

При погребении Христа его «жёлтыми песками засыпали, каменными горами закатали, горючими камнями завалили…». Горючие камни также есть в аду, где свершается Страшный Суд над грешниками, и под землёй.

Из «Свитка Иерусалимского» – о письме Христа людям (Там же: 48)

Воскресший Христос с неба посылает людям письмо, которое упало на землю в виде камня, как и «Голубиная книга». В письме Христос обличает грехи человеческие, грозит за это Страшным Судом, грозит спустить на людей каменья горящие, побить камением на земле.

♦ Исследователи не раз отмечали, что христианская интерпретация мифического камня Латыря и других географических объектов и персонажей, связанных с этим камнем, замещает более древние дохристианские представления славян. Об этом свидетельствуют космогонические предания о чудесном камне – центре вселенной, или пупе земли; о мировом камне на дне моря; о падении камня с неба; а также аналогии этого камня с мировым древом; культ камней-валунов и священных гор; представления о растущих камнях; связь волшебных камней с языческими персонажами – творцами мира (в том числе с животными, особенно с птицами, и т. п.) [Коробка, 1908].

Что касается «Голубиной книги», то: «Таинственно и провиденциально само появление книги (Из-под той страны из-под восточные/Выставала туча тёмная, грозная; Да из той тучи грозной, тёмные, / Выпадала книга голубиная), приуроченное к сакральному ритуальному центру – к Фавор-горе, к животворящему кресту, к камню-алатарю и к честной главе Адамовой» [Топоров, 1993: 58].

Камень преткновения (краеугольный камень)

О понятии “камень преткновения” нам уже приходилось упоминать во второй главе данной книги (раздел «Камень в мировых религиях»). Представление об этом камне, идущее от ветхозаветного пророка Исайи и повторённое в посланиях апостолов Петра и Павла, нашло отражение в русском фольклоре. Здесь мы приведём лишь один пример: записанную во многих вариантах новгородскую былину «Василий Буслаевич» [Новгородские былины, 1978]. Сюжет былины, если обобщить её варианты, вкратце таков:

У Буслава (Буслая) Сеславьевича долго не было детей. Он затосковал, сел на бел-горюч камень, повесил буйную головушку, смотрел на сыру землю и думал: как бы ему породить любимое детище. Объявилась тут «бабища матёрая» и предсказала Буславу, что будет у него сын. Вырос богатырь Василий Буслаевич и стал поигрывать, пробовать свою силу богатырскую. Много народу он перебил, пока его мать, вдова Буслава, и крёстный батюшка Старчище Пилигримище не уговорили его прекратить побоище. Собрал Василий себе дружину и стал просить у матери благословения на то, чтобы сходить во Святую Землю, в град Иерусалим – помолиться святыне, к Христову гробу приложиться, окунуться в Иордан-реку, чтобы замолить своё великое прегрешение. Мать даёт ему своё благословение, но предупреждает, чтобы он не купался нагим в Иордан-реке, иначе жив не будет, ибо сам Иисус Христос в той реке нагим телом купался. Василий в сопровождении дружины отправляется на Святую Землю и там нарушает наказ матери: вся дружина купается в рубашках, а сам он купается нагим. Затем Василий с товарищами приходит на Фавор-гору (Форунь-гору, Сион и др.), где лежит «кость сухоялова» или большая голова (мёртвого богатыря); Василий пинает её. Голова предсказывает ему смерть. На горе есть большой камень (белый, серый, синий, Латырь камень), через который все начинают перепрыгивать. Товарищи Василия перепрыгнули камень благополучно (как правило, прыгали они поперёк камня, а Василий – вдоль него или задом наперёд); Василий же Буслаевич находит там свою смерть.

Из былины «Смерть Василия Буслаева» [Там же: 99–101]

 
И так Васильюшка поезд держал
Ко той ко церкви ко соборния,
Ко тому ко камени ко Латырю.
Не доедучись ко церкви ко соборния,
Увидел пред собою бел и велик камень,
И на камени подпись подписана:
«Кто перескочит трижды через бел камень,
Тот достигнет церкви соборния
И тому образу Преображенскому;
А кто не перескочит через бел камень,
Тот не достигнет церкви соборния
И тому образу Преображенскому».
Говорит Василий таково слово:
– Ай же ты¸ дружина моя хоробрая!
Скачите через бел горюч камень.
И вся его дружина хоробрая
Трижды перескочила через бел камень.
Тут-то Васильюшка Буславьевич
В след дружины свои хоробрыя
Начал через бел камень перескакивать.
Раз скочил, и другой скочил,
И на третий говорит дружины хоробрыя:
– Я на третий раз не передом, задом перескочу.
Скочил задом через бел горюч камень,
И задела за камень ножка правая,
И упал Васильюшка Буславьевич
О жесток камень своима плечмы богатырскима.
И тут Василью славы поют,
И во веки тая слава не минует.
 

Былины о Василии Буслаевиче привлекали внимание исследователей: укажем в первую очередь монографию И.Н. Жданова [1895], в которой в частности автор сближает рассказ о «сухояловой кости» или голове мёртвого богатыря с апокрифическими сказаниями о черепе Адама и отмечает, что образ камня преткновения в былине лишён библейского символизма и понят как реальный объект [Там же: 350, 363]. Стоит указать также на весьма подробное приложение к академическому изданию «Новгородских былин» с примечаниями, указателями и статьёй «Новгород и русская эпическая традиция» составителей сборника Ю.И. Смирнова и В.Г. Смолицкого.

И.Ф. Никитинский, исследователь Тиуновского языческого святилища в Вологодской обл. (на берегу одного из притоков р. Кокшеньги возле д. Тиуновской Тарногского р-на), привлекает былину о Василии Буслаеве для объяснения некоторых обрядов на Вологодчине, связанных с культовыми камнями. Во-первых, автор предполагает, что Василий Буслаев так стремился к своему камню-алатырю, потому что он был связан с ним по рождению (отец сидел на камне и обращался к камню за помощью в рождении сына). Во многих местах России, в том числе на Вологодчине, до сих пор обращаются к почитаемым камням с просьбой даровать детей или помочь при родах. Во-вторых, прыжок через камень, так же как и сиденье на нём, следует считать ритуальным. «Исходя из мифологических представлений, отображённых на камне Тиуновского святилища, можно вообразить себе ритуал, когда прыгающий через его купол возносится в небо, в мир богов и может донести до них своё желание. Прыгать можно только с севера и северо-запада, поперёк камня. Высота его здесь 0,7–1 м, притом движение идёт вниз по склону. С юга и востока высота камня больше метра. Старушка из деревни Тиуновской говорила мне, что её сверстники в возрасте 12–14 лет прыгали через камень, а девочки-сверстницы на камень садились. Но смысла этих действий уже никто не помнил. Ритуал прыжков, судя по тому, что он упоминается почти во всех былинах, был очень важным. Даже поздние былины, несущие на себе печать влияния христианства и отправляющие Василия путешествовать в Иерусалим, всё равно упоминают о его прыжке через камень-алатырь» [Никитинский, 2000: 88–89].

Е.Л. Демиденко трактует поездку Василия Буслаевича на Фаворгору и к камню Латырю как путешествие к загробному царству, в мир мёртвых, мир предков. Прыжок через камень – это испытание богатыря. «Камень закрывает, преграждает собою выход из царства мёртвых. Чтобы остаться живым, выйти оттуда, нужно преодолеть камень, перепрыгнуть через него. Следует отметить, что через камень прыгает и дружина Василия Буслаевича, но прыгает она не вдоль камня, не в направлении к загробному миру, а поперёк камня, т. е. вдоль границы с миром мёртвых. Таким образом, дружина туда не попадает и поэтому беспрепятственно перепрыгивает через камень. Прыжок же Василия Буслаевича из мира мёртвых не удаётся. Прикосновение к камню при прыжке (каблуком сапога, копытом лошади) оказывается причиной смерти героя. <…> Неудача прыжка может иметь нравственную мотивировку: герой оказывает неуважение существу потустороннего мира, сухояловой кости, подкидывая её ногой. (Ср.: сказочный герой всегда заботится о подобного рода существах). Позднее эта мотивировка приобретает христианскую окраску: герой совершает грех с точки зрения христианской морали, толкая ногой останки бывшего христианина… Другой грех Василия Буслаевича – купание в реке Иордане» [Демиденко, 1987: 97–98].

Бел-горюч камень

Образ чудесного камня в фольклорных текстах встречается в разном словесном выражении: просто камень (камешек), бел камень, горюч-камень, бел-горюч камень, а также сер-камень, синь-камень и обозначения камня в сочетании с собственными именами: Алатырь, Латырь, Златырь и т. д. Этих вариантов очень много, но все они относятся к одному и тому же мифическому объекту – зародышу вселенной, центру и опоре мира и т. п.

Статистику и частотность употребления тех или иных вариантов названия, а также географическую локализацию разных обозначений проанализировала Т.А. Агапкина [2005: 257–259]. То же самое по другим источникам проделали и мы в предыдущих главах данной книги и в ранее опубликованной статье [Агеева, 1982]. Здесь мы подсчётами заниматься не будем, а лишь приведём ряд дополнительных примеров, указывающих на уже известные нам функции волшебного камня. При этом есть смысл отдельно поговорить о белом камне (о цветовой символике и культовых Белых камнях ранее тоже шла речь) и о горюч-камне, вызывающем больше вопросов.

Белый камень как зародыш мира, космический камень на острове в море или на дне моря, часто встречается в былинах, заговорах и колядках. При этом иногда ощущается прямая или косвенная связь белого камня с женским началом, как это видно, например, из разговора Добрыни Никитича с матерью:

 
«Ты на что меня, Добрынюшку, несчастного спородила?
Спородила бы, государыня родна матушка,
Ты бы беленьким горючим меня камешком,
Завернула в тонкой в льняной во рукавичек,
Спустила бы мене во сине море:
Я бы век, Добрыня, в море лежал.
Я не ездил бы, Добрыня, по чисту полю,
Я не убивал бы, Добрыня, неповинных душ,
Не пролил бы крови я напрасныя,
Не слезил Добрыня отцов-матерей,
Не вдовил Добрыня молодых жён,
Не пускал сиротать малыих детушек»
 

[Добрыня…, 1974: 229]

Возврат к космическому началу – наказание и очищение от грехов

Алёшу Поповича за грехи бросают в море с белым камнем на шее. У Чёрного моря была записана легенда о папе Римском Клименте, брошенном в море: на дне иногда были видны якорь и белый камень [Потанин, 1894: 147–149].

Жизненная сила белого камня

«На Воздвиженье змеи собираются в кучу, в ямы, пещеры, яры, на городищах и там-де является белый и светлый камень, который змеи лижут, насыщаясь им и излизывают весь, это и есть бел-горюч камень Алатырь» [Даль, 1880: 39].

Святость белого камня

Камень, отваленный от Гроба Господня, был белым. Тысячи паломников разнесли его частицы по всему свету. Может быть, в заговорах и других фольклорных текстах произошло смешение христианских и языческих представлений.

В заговорах встречается указание на то, что на белом камне Богородица «осияла»:

«На синим мори, на белом камни пресвятая царица; яна на камни оciяла – восьвещала и чемерь выбирала» [чемерь – боли в голове, животе, пояснице] [Романов, 1891: 132, № 44].

«На горi сиянськiй, на земли просиянськiй Матер Божя спочивала, по раю ходила… А на тiм мори бiлий камiнь, на тiм камени церкiвка. В тiй церкiвцi золотий престiв…» [Гуцульскi примiвки, 1898: 72].

Белый камень насылает болезни [уроки, призоры – порча, сглаз].

На него же болезни ссылаются

Из белорусских лечебных заговоров: «Ходзили– гуляли уроки-пророки по чистому полю, по синяму мору. На синям моры белый камянь, с под белаго камня вышли три дзявицы, три сястрицы, яны разносили уроки-пророки, шерый глаз, зяленый глаз, чорный глаз. Я раба божая тыя уроки-пророки отговарую и ссылаю на мхи-на болоты. Коли святая Богородзица поможець и я помогу» [Романов, 1891: 24, № 72]. «Я тябе восылаю з буйной головы, с косьтей, з мощей, на мхи на болоты, на быстрыя реки; там ляжить белый камянь, – ударся ты об етый камянь и рассыпся на мелкия часточки» [Там же: 92, № 214].

Из заговора коновалов – обращение к святым Флору и Лавру (Фрол – народная форма имени Флор; Лавер – искажение имени Лавр. Заговаривающий воспринимает двух святых как одно лицо):

«Милостивый батюшка, конный заступник Фрол-Лавер, заступи, сохрани и помилуй от жаркого водопоя, от тяжёлого перегона. Семьдесят семь скорбей, семьдесят семь болестей, все скорби и болести отменяю, бел-горюч камень на дно опущаю, чтобы этому белому горючему камню со дна не подыматися, ни в хрящах, ни в ноздрях, ни в буйной головушке не подыматися. Милостивый конный Фрол-Лавер, заступи, сохрани и помилуй, лошадушки – в работу, а коновалу – рубль серебром за заботу» [Банев, 2017:29].

Связь белого камня со смертью и потусторонним миром

«Пусть Бог сжалится над сиротой: выпустит покойницу-мать на свет Божий, разбив белым камнем из грозной тучи гробовую доску <…> Выпусти, Божухна, белой каминь» [Добровольский, 1893: 56–57].

В полесской песне девушка просит мать укрыть её от домогательств царевича, которого она не любит. Она предпочитает замужеству смерть:

 
«Да простелiте ко́нiную шубу,
А на ко́нiную шубу бiлый камень.
Як упаду на ко́нiну шубу,
То царевичу жона буду.
Не попала на конiную шубу,
Да попала на бiлый камень.
– Дзякуй богу, что я убiлася,
А с царевичем я не любiлася»
 

[Смирнов, 1978: 238, зап. 23]

Дополнение к славянскому материалу – обычай в другой части света: На полуострове Кейп-Код (США, штат Массачусетс) есть кладбище, на котором устанавливают белый камень в память о пропавшем в море человеке, даже если его тело не было найдено [Tallman, 1959: 250].

Белый камень в магических обрядах

В сюжете полесской песни «Девушка чарами возвратила молодца» девушка нашла розмай-зелье и:

 
«Выкупа́ла корiнца́ с-под бело́го каменца́,
Полоскала на рiцы, высушила на руцы,
Поставила на жарý, са́ма села у жалю.
Íшче корiнь не вскiпíў, а вже ко́зак прiлiтíў»
 

[Смирнов, 1978: 259, зап. 57]

♦ Комментарий. Приведённые примеры ещё раз подтверждают тот факт, что образ белого камня в восточнославянском фольклоре носит амбивалентный (двойственный) характер: единство и противопоставление положительного и отрицательного начала. При этом, будучи центром мира, белый камень занимает медиальное (среднее), или пограничное, положение между земным и потусторонним мирами. В то же время нужно отличать этот единственный мифический Белый камень от обыкновенных белых по цвету камней: например в заговорах есть обращения к воде, которая течёт по «белым камушкам» (обычно употребляется здесь множественное число).

Характеристики горючего камня в общем те же самые, что и у белого камня, независимо от того, употребляется ли эпитет горючий (горюч) при опорном слове камень самостоятельно, или же он выступает в сочетаниях бел-горюч, сер-горюч, синь-горюч камень.

Так, в вариантах былины о Добрыне Никитиче мать советует сыну: «Не садись, Добрыня, на горючий камешо́к. Как налетит змея да Сорочинская…». Или: «Садился Добрыня на сер-горюч камешо́к» [Добрыня…1974: 56, 177]. Или: «Поехал Добрыня во чисто полё, / Ко тому ли камешку горючему. /Начали биться с Ягой бабой. /Под серым-то камешком бились ровно три года» [Там же: 269].

И Василий Буслаевич тоже едет до горючего камешка, прыгает через него и убивается [Новг. былины, 1978, 54]. Кстати, на том самом горючем камне была и предупредительная надпись: «Да на той на дорожки есь горюць камень, Да що на етом на камешки подписано: “Ище хто етот камешок не перескоцит, – Да тому ле на свете живому не быть”» [Там же: 110].

В другом же варианте былины упоминается сер-горюч камень – причина гибели Василия Буслаевича; героя похоронили вблизи камня вместе с сухояловой костью – останками другого богатыря Василия Игнатьевича. А на могильном кресте есть надпись: «Их убила Сорочина долгополая/ Да та же ли Чудь да двоеглазая» [Там же: 106].

Надписи на камнях в фольклорных текстах вообще встречаются часто: в чистом поле, на перекрёстках и т. п. Об этом в частности упоминает русский историк И.М. Снегирёв: «В русских сказках находим, что на распутии столп или горючий камень указывал странствующему богатырю три роковые пути, от выбора коих зависел жребий его жизни. Одни пути в жизнь, другие в погибель и смерть» [Снегирёв, 1865: 177].

Разумеется, и в былинах на распутье встречается горючий камень: он лежит в чистом поле между трёх широких дорог, и на нём надпись, указывающая богатырю (например тому же Добрыне), куда ведут эти дороги: в Муром, в Чернигов, в Киев. Остаётся только сделать выбор [Добрыня… 1974: 200].

Гореть ↔ Горевать?

Что же означает эпитет горючий в сочетании с камнем? Тем более, что есть другие варианты этого эпитета в народной поэзии: горячий, горящий (мы уже заметили горящие каменья в духовных стихах). Значит, камень может гореть?

Определённо связывает волшебный камень с понятием горения А.Н. Афанасьев [1851: 17]. В мифе камень обожествляется из-за животворного влияния на него солнца. В камне сила жизни, он горит и не сгорает. Он относится к огненному змею, олицетворяющему ту же творческую силу и падающему с неба в виде молнии. Поэтому под камнем находятся все ключи заговоров: они закрепляют божественной силой все заклинания и прошения людей.

Однако горючим может быть не только камень, но даже море (!). Вот, например, белорусский заговор (от выкидыша): «Носила по полю, по горючему морю, носила и носи, не скидывай» [Романов, 1891: 60, № 32].

Вспомним и другую особенность волшебного камня: на него садятся или ложатся герои народных сказаний, когда они пребывают в раздумье, в тоске, в горе, когда они горюют, плачут горючими слезами… Вспомним Садка, Добрыню, Буслава и Василия Буслаевича, нарта Урызмага, горюющего о том, что случайно убил собственного сына… И вспомним о синем камешке, который на сердце лежит и собой тоску олицетворяет…

Как же разобраться со всеми этими свойствами и функциями горючего камня? Обратимся к словарям русского языка и к этимологии слов гореть и горевать.

Оказывается, оба слова и производные от них – по происхождению родственны: в этом единодушны многие историки русского языка.

У В.И. Даля в статье ГОРЕТЬ есть слова гарь, горкий, горючий ‘способный к загоранию, легко и скоро загорающийся', горячий ‘сильно нагретый, жаркий, огненный и т. п.'. В статье ГОРЬКИЙ ‘острый на вкус, едкий' есть слова горечь, горчица, горючий – ср. перец ‘горько горюч'. В статье ГОРЕ – слова горевать, горюниться, горесть (стар. горечь), а также (в архангельских говорах) горящий в значениях ‘горестный, несчастный (о человеке)' [Даль, 1956, II: 278–279].

Уже из этого сопоставления значений слов можно сделать некоторые предположения и выводы. Они полностью подтверждаются данными этимологических словарей. Глагол гореть – общеславянское слово, имеющее соответствия в других индоевропейских языках. От этой основы образованы и слова горе, горький. Первоначальное значение слова горе – ‘то, что жжёт, мучает'. Недаром в древнеиндийском языке слово çōkas имеет оба значения: 1) ‘пламя, жар', 2) ‘мýка, печаль, горе'. «Родство значений ‘горе, печаль' и ‘жечь, гореть' элементарно» [ЭССЯ, 1980, т. 7: 40].

Хорошо, со значениями всё ясно. А как же насчёт горючего моря в белорусском заговоре? Оно-то почему горит или горюет? Но и этому можно найти объяснение! В говорах Русского Севера, конкретно в районе Олонца, было зафиксировано значение слова гореть – ‘бушевать (о море)' [Там же: 42]. И хотя между Олонцом и Белоруссией «дистанция огромного размера», в исторической перспективе возможно наличие ещё одного значения слова гореть в обоих близкородственных языках.

♦ В довершение всего обратимся к науке с вопросом: а вообще-то могут ли камни гореть? Оказывается, могут. Вот данные геологии: на горе Янган-Тау (р. Юрюзань, Башкирия) температура внутри 380°–400°. В 1758 г. или в 1759 г. от молнии, попавшей в сосну, загорелись битуминозные мергели, слагающие горы. С тех пор эта гора продолжает гореть, причём очаги горения уходят всё глубже в гору [Вахрушев, 1965: 113]. Добавим, что среди битуминозных пород есть и горючие сланцы, в которых имеются неорганические и органические составляющие и которые используются для получения топлива и смолы.

Аналоги белого камня

Бел-горюч камень широко распространён в восточнославянском фольклоре. Гораздо меньше по количеству упоминаний в текстах других обозначений чудесного камня, связанных с цветовой символикой: это синий (синь-горюч) камень, серый (сер-горюч) камень; единичны другие названия, например бел-красен (красный) камень в русских говорах Карелии, а также такие необычные названия, как камни серый угрюмый, сыр-горюч, катучий, валучий [Кондратьева, 1967: 204–205]. Иногда встречается золотой камень с разными вариантами: злат камень, злаченый камень, злачий камень, латый камень, златырь камень (последние два уже прямо указывают на смешение с именем Алатырь/Латырь благодаря сходству звукового состава этих названий).

Что касается территории распространения тех или иных аналогов белого камня, то этот вопрос пока мало изучен. Отмечалось, что серый камень встречается не только в русских, но и в литовских заклинаниях. А о синем камне мы уже подробно говорили в третьей главе нашей книги.

♦ Очевидно лишь одно: в восточнославянских фольклорных текстах безусловно лидирует белый горючий камень.

На этом мы заканчиваем рассказ о белом и горючем камне (он же Алатырь) и переходим к гораздо более трудной теме: к истории и этимологии слова Алатырь/Латырь – названия мифического небесного камня.