Текст книги "Физрук 4: Назад в СССР"

– Завтра ваш сын будет дома.

– Завтра?! – ахнула она. – А почему не сегодня? Это ж где видано, сын насквозь больной у чужого человека обретается…

– Во-первых, не у чужого. Я его классный руководитель. Во-вторых, как только врач разрешит ему выходить на улицу, я его привезу домой. А в-третьих, что же вы, мамаша, допускаете, что сын ваш неизвестно где бродит? Ему дома по вечерам нужно сидеть, уроки учить. Он из двоек не вылезает!

– За это я его поучу! Ремнем! Без отца растет. Я из последних сил выбиваюсь.

– А фингал у вас под глазом – тоже из последних сил? – усмехнулся я. – И потом, никакого рукоприкладства, а то ведь можно рассмотреть вопрос о лишении родительских прав.

– Сопляк! – заорала Зимина. – Ты кого учишь?! Да тебя самого еще ремнем надо пороть…

– А будете скандалы устраивать в общественном месте, милицию вызову!

Милиции она, видать, боялась больше лишения родительских прав, потому что выскочила, как ошпаренная.

– Правильно ты ее турнул, Саша! – похвалила меня гардеробщица. – Так ей и надо, алкашке… Что ни вечер – пьянка! Шалман развела, трудящимся людям покоя не дает. Сережка без призору бегает… Он из-за пьянок этих и дома не хочет глазу казать.

– А вы ее знаете, тетя Глаша? – спросил я.

– Ну а как же! Соседи ж мы!

– Понятно, – кивнул я. – Спасибо! Побегу в столовку.

– Беги, милок!

Я и впрямь побежал в столовую. Надо было перекусить. Следующего урока у меня нет, а вот сразу после него – есть. И я решил потратить это время на то, что надо было еще вчера сделать. Наскоро побросав в желудок пару сосисок с жаренным яйцом, я оделся и кинулся на улицу, ловить тачку. Жаль цветы зимой в этом городишке не раздобыть, наверное, даже у бабы Милы, у которой я покупал букет осенью. Надо бы хоть апельсинов достать, что ли! Поймав такси, я прямо спросил его, где по его мнению, можно купить цитрусовые? На что последовал ответ:

– Пятеру сверху дашь, достану!

– Не вопрос, – сказал я. – Поехали!

И он меня бодро помчал куда-то за пределы Круговой дороги. Оказалось – на плодоовощную базу. Тормознул у ворот, я ему вручил червонец и через пять минут он вынес авоську, в которой были и апельсины и лимоны и мандарины. За такую груду цитрусовых я бы ему не только пятеру – чирик сверх дал бы. Потом мы поехали в больницу. Я попросил его подождать. Ведь надо же было еще назад в школу. Хорошо, что хоть в больничке оказались приемные часы. В регистратуре мне назвали номер палаты, где лежит больная Красавина. Я накинул белый халат, подхватил авоську и поспешил знакомыми коридорами. Не успел я сделать и нескольких шагов, как меня окликнули:

– А вы в какую палату, гражданин?

Конечно же это была Наташа. Медсестра же на сутках.

Глава 20

– Привет! Я в тринадцатую.

– А-а, к раненой, – кивнула медсестричка. – И эти гостинцы – все ей?

– Ну почему же, часть тебе.

– Правда?

– Ну конечно, – сказал я.

– Ну спасибо! – обрадовалась она. – Пойдем в сестринскую. У твоей Красавиной все равно сейчас посетитель. Просили не беспокоить.

И Наташа повела меня в сестринскую.

– Какой еще посетитель?

– Милиционер какой-то…

– В каком звании?

– Я не разглядела, у него погоны под халатом… Ну такой, плюгавенький…

Неужели капитан Киреев? Чего он приперся? Допрос решил устроить? Ну так права не имеет. Старлей Красавина в любом случае не по его ведомству. И вообще ранениями сотрудников прокурорские следаки заниматься должны.

Медсестра Кротова не дала мне поразмыслить на эту тему. Едва мы вошли в небольшое помещение, где отдыхают и переодеваются медицинские сестры, как она тут же заперла дверь на щеколду и без предисловий повисла у меня на шее. Я поцеловал ее в ответ, но волю рукам не давал. Казалось, что если я проявлю хоть немного настойчивости, то она скинет с себя халатик прям тут же.

– Ну все… – оторвал я от себя девушку. – Мы же у тебя на работе…

– Да никто сюда не зайдет, – проворковала она, но ошиблась.

В дверь постучали. Мы отпрянули друг от друга, как ошпаренные. Чувствовал себя пионером. Хорошее чувство… Наташа одернула халатик и поправила волосы.

– Посмотри, – прошептала она. – Губы сильно размазаны?

– Помады нет, – констатировал я. – Теперь нет.

Она отперла дверь, там стояла еще одна медсестра, что-то сказала Кротовой, та закивала и вновь захлопнула дверь.

– Мне надо идти, – с тоской в голосе, будто мы прощались навсегда проговорила она.

Я располовинил гостинцы. Действительно, много хапнул, на двоих тут с лихвой хватит:

– Это отнесешь раненой, а остальное заберешь домой.

– Нет, лучше ты унеси себе домой, а я вечером заскочу и заберу, – улыбнулась Наташа. – Если ты, конечно, не против.

– Не против. Заодно посмотришь, как там Серега.

– Ну вот и договорились.

Взяв пакет с апельсинами и прочим, я покинул сестринскую и направился к тринадцатой палате. И буквально нос к носу столкнулся с Рогоносцем. Он как раз выходил из палаты. Увидев меня, Сильва по-бабьи поджал губы и поспешил прочь. Я презрительно хмыкнул и вошел в палату. Она оказалась одноместной. Раненному инспектору по делам несовершеннолетних оказали невиданный в условиях советской медицины почет. Я, правда, тоже один лежал, но то было лишь случайностью.

– Привет! – сказал я. – Как ты себя чувствуешь?

– Здравствуй, Саша! – откликнулась Лиля. – Спасибо! Уже лучше.

– Это тебе, – улыбался я, выкладывая на тумбочку пакет. – Витаминчики для укрепления иммунитета.

– Спасибо, Саша!

– Извини, может это не мое дело, но чего от тебя хотел этот подонок Киреев?

– Хотел, чтобы я дала показания следователю, что сама во всем виновата.

– Вот урод!.. Надеюсь, ты отказалась?..

– Как офицер, я обязана дать объективные показания… И как старший по званию отвечаю не только за свои действия, но и за действия старшины Сидорова.

– Ладно, Лиля, ты сейчас, главное, выздоравливай, – сказал я. – Я побегу, у меня урок. На днях еще навещу, хорошо?

– Конечно. Буду ждать.

Я наклонился, поцеловал ее в щеку и покинул палату. Таксист все еще ждал меня, но как выяснилось – не только он. Неподалеку возле своего авто маячил Рогоносец. Увидев, как я выхожу с больничного двора, он двинулся мне наперерез. Мне стало интересно, что будет дальше? На Кирееве была форменная шинель. Видать, та самая, в которой он валялся на бетонном полу в главном корпусе недостроенного мясокомбината. Женушка отчистила? Ну-ну… Капитан приблизился, откозырял. Неужто собирается меня задержать? Забавно!

– Можно вас на пару слов? – неожиданно вежливо спросил он, хотя по глазам было видно, как ему тошно со мной разговаривать в таком тоне.

– Если только на пару, – отозвался я. – У меня занятия.

– Между нами возникали разные недоразумения, – пробормотал он, с трудом процеживая слова сквозь зубы. – Признаю, что заблуждался насчет вас и прошу принять мои извинения.

– А я не извиняюсь. И ничего не обещаю, – ответил я и повернулся к нему спиной.

Я шел, чувствуя спиной насыщенный ненавистью взгляд Эдвина. Понятно, что его заставили извиняться. Даже понятно, кто это сделал. Илья Ильич. И понятно, что будь его воля, Рогоносец меня пристрелил бы еще на стройке. Одного я понять не мог, чего ему от меня надо? Вряд ли его женушка осчастливила меня одного. Почему же он мстит именно мне? Хотя, честно говоря, даже ломать голову над этим мне было лень. По крайней мере, на некоторое время враг нейтрализован, а там видно будет.

Такси довезло меня до школы. Я успел к началу урока и поставил седьмой «Б» на лыжи, а потом разрешил погонять шайбу в хоккейном корте. Сегодня у меня еще была секция по самбо, так как вел я ее два раза в неделю, но до восьми вечера еще было полно времени, к тому же должна была прийти Наташа, поэтому по окончанию уроков я поспешил домой. И столкнулся с медсестричкой у калитки. Артемий Сидорович распахнул перед нами калитку, только что не поклонился.

В квартиру, когда мы вошли, было тихо. Я поначалу подумал, что Серега удрал куда-то, но оказалось, что пацан сидит в комнате и… читает! Может, он книжку схватил только что, когда услышал, как ключ поворачивается в замке? Да нет, увидев нас, закрыл книгу, сунув вместо закладки карандаш. Видать для того, чтобы продолжить чтение, когда взрослые займутся своими делами. При этом на меня он едва взглянул, а в Наташу буквально впился взглядом. И тут до меня дошло – пацан влюбился в медсестричку! И следовательно меня воспринимает, как счастливого соперника. Надеюсь, на дуэль не вызовет!

Наташа принялась нас кормить. А потом вызвалась постирать. Лично я не возражал. Пока она возилась в ванной, я поговорил с выздоравливающим.

– Мама твоя приходила в школу, – сказал я ему.

– Пьяная, небось?

– Да нет вроде… Я обещал ей, что завтра ты будешь дома.

– Выгоняете?

– А ты собрался у меня жить?

– Нет, но…

– Понимаешь, дружок, от проблем не спрячешься, – сказал я. – А если будешь бегать, они тебя все равно достанут, только ты совсем будешь к ним не готов…

– Вы же обещали, что разберетесь с этими уродами, – пробурчал он.

– С Борзым, Фомкой и Сараем – да, разберусь, – ответил я, – но как быть с твоей матерью? С ней кто разберется?..

– Не знаю, – пролепетал Зимин. – Может ее, наконец, в ЛТП заберут на лечение?

– А сам-то ты что сделал, чтобы помочь ей? Двойки хватал. Влип в уголовщину… Думаешь, ей приятно видеть, во что превращается ее единственный сын? Возьмись за учебу. Наведи порядок в доме. Не пускай ее собутыльников…

– Не пустишь их, как же…

– Если вломились, сходи позвони ноль два, вызови милицию или к участковому обратись, ну или ко мне.

– Хорошо, я понял…

– Надеюсь, что понял не только насчет собутыльников, – вздохнул я. – Вот сейчас выздоровеешь, налегай на учебу. Мне двоечники не нужны.

Серега насупился. Ну, может, хоть задумается немного. Ничего другого я ему все равно предложить не мог. Не усыновлять же его! Пока медсестричка стирала, а я читал ученику нотации, пришло время отправляться в школу.

– Наташа, – сказал я своей гостье. – Я побежал секцию вести. У меня кое-что есть для тебя…

И я протянул ей ключ.

– Это от какого же замка? – спросила она.

– От входной двери общаги. Теперь ты сможешь возвращаться, когда захочешь.

– А-а, – не скрывая разочарования, протянула она. – Ну спасибо…

– Я вернусь часика через два. Не скучайте!

Я оделся, обулся и вышел. Мне понятно разочарование медсестрички – ведь она ждала совсем другой ключ. Но пока с меня хватит, к такому я точно не готов. По крайней мере сейчас. Ведь отношения с Илгой до конца не выяснены. Она сочла возможным уйти после того, как я выставил незваного гостя, и даже не попыталась объясниться. Ну что ж – это ее выбор. Я старался быть хорошим мужем. Во всяком случае, налево не шастал.

В школе меня уже ждала вся секция. Ну почти вся. Спросили, скоро ли Серый выздоровеет и, получив ответ, принялись работать. Молодцы. Хорошо работали. Я помню, что они представляли собой всего несколько месяцев назад. Некоторые норовили напрягаться поменьше, только делая вид, что тренируются. А сейчас вон как вкалывают! Уже не сборная солянка из пацанов, которые учатся в разных классах, а настоящая команда! С такой не стыдно будет выступить не только на городской спартакиаде, но и на соревнованиях рангом повыше.

По окончании занятий я подтвердил, что жду в воскресенье тех, кто не нахватал двоек, у себя. На чем и разошлись. Возвращаясь домой, я подумал о том, что в ближайшие месяцы мне скучать точно не придется. Столько всего! И секция и клуб, который я задумал, и, к сожалению, вся эта катавасия с Ильей Ильичом и его бандой. Теперь-то уж точно понятно, что не Сильва у них главный заправила, хотя и мелкой сошкой его назвать нельзя. Скорее всего, он курирует местную литейскую группировку.

И все же я жду не дождусь, когда органы возьмут всю эту шушеру за горло. Конечно, я мог бы помочь им, сообщив о том, что мой будущий бывший тесть передал местным цеховикам полную сумку с западными лейблами. И даже должен сделать это, но не хочу подвергать риску исчезновения всей этой линии человеческих судеб и событий, которая возникла благодаря переносу моего сознания в тело Санька Данилова. Может этого и не произойдет, но пробовать не стоит. Другой вопрос, что те, кто ведут расследование, могут и без моего участие выйти на Арабова. Ну по крайней мере, моей вины в этом не будет.

Это прежде я жил, не заботясь о своем окружении. Мотивы моих поступков были просты – провернуть одну сделку, потом другую, не влететь на деньги, обставить конкурентов, в общем – выжить и приумножить состояние, а там хоть трава не расти. Ни до страны, ни до людей мне не было дела. Теперь я думаю иначе. Страну мне не спасти, а вот изменить к лучшему судьбы некоторых людей попытаться стоит. По крайней мере, пацанов из «экспериментального» класса. Раз уж они оказались на моем попечении.

Наташа еще не ушла. Уж не знаю, меня ли намеревалась дождаться или не хотела бросать в одиночестве влюбленного в нее пацана, который и так уже несколько дней подряд сидит один, как сыч. Медсестричка согрела чаю и напоила нас. После чего собралась уходить. Если бы не Серега, я бы ее оставил ночевать. Да вот зачем пацану зря нервы трепать? Первая любовь – это такая штука. Я бы сказал, опасная. Из-за нее подростки совершают разные глупости, а моя задача, как педагога, удерживать их от опрометчивых поступков, даже в ущерб собственному удовольствию.

Проводив Наташу, я вернулся к себе. Утром я отвел Зимина в детскую поликлинику, где ему закрыли справку и разрешили идти в школу. Одноклассники обрадовались его появлению. Все-таки моя сказочка сработала. Ну и прекрасно. В каждом классе должен быть свой герой. На большой перемене я переговорил с Курбатовым, сообщив ему, что никто на меня пока не выходил, если не считать извинений, которые принес мне Киреев. А потом мы пообедали с Рунге, обсудив наши планы по организации клуба и съемкам нового фильма.

– Я поговорил с председателем нашего ЖЭКа, – сказал Карл. – В принципе он согласен предоставить подвальное помещение нашего дома. Сейчас там склад разного коммунального хлама, но его можно перенести в другое место, а большую часть и вовсе выбросить.

– Отлично. Давай сегодня, после уроков сходим и посмотрим этот подвал!

– Конечно!

– Ну и отлично!

Я и в самом деле обрадовался. Есть подвижка в деле организации клуба. И вообще у меня почти все хорошо. Живи да радуйся. Однако радовался я рано. Обо мне вспомнила Эвелина Ардалионовна. Подошла прямо в столовой, чего раньше с ней не случалось, и попросила зайти к ней на следующей перемене. Не то что бы меня сильно взволновала эта просьба. Однако, насторожила. Точнее – не сама просьба, а необычайно мирный для Шапокляк тон, которым она ее произнесла. И когда я входил в ее закуток, то не знал, чего от нее ждать.

– Александр Сергеевич, – начала завучиха, предложив мне сесть, что тоже прежде не бывало. – Я хочу с вами поговорить.

– Слушаю вас, Эвелина Ардалионовна, – кротко произнес я.

– Прискорбно, что вы отсутствовали на педсовете, который мы проводили десятого января, но мне сообщили, что вы были в Москве, где выполняли важное поручение.

– Кто вам это сообщил, товарищ Царева?

– Этого я не могу вам сказать, но поверьте – эти товарищи знают, что говорят. Не скрою, эти сведения позволили мне взглянуть на вас с иной точки зрения. При всей вашей внешней несобранности, я бы даже сказала – моральной неустойчивости, вы человек, способный на серьезные общественно значимые поступки.

– Допустим, – кивнул я. – Я только не пойму, к чему вы клоните, Эвелина Ардалионовна?

– Я хочу реорганизовать работу в нашей школе, чтобы повысить успеваемость, наладить дисциплину, приобщить к общественной работе весь педагогический коллектив, а учащихся – к художественной самодеятельности, к борьбе за дело мира во всем мире, к поддержке народно-освободительного движения в развивающихся странах, а также – к физкультуре и спорту. Для этого мне нужны толковые и надежные помощники, хорошие специалисты и общественники. Если хотите, я сколачиваю в нашей школе группу молодых энтузиастов. В нее уже входят товарищ Егорова – специальный представитель райкома комсомола, товарищ Петров – преподаватель начальной военной подготовки, товарищ Ковалева – преподаватель биологии. Собираюсь привлечь к этой работе товарища Рунге – преподавателя немецкого языка, а также и – товарища Турову – нашего библиотекаря…

– И меня?

– И вас!

– В чем же должны будут заключаться мои функции?

– В плотном сотрудничестве с руководством школы.

– И в частности – с вами?

– В частности – со мною.

И тут я словно посмотрел на Цареву другими глазами. Честно говоря, я на нее не обращал внимания в последнее время и не заметил перемены во внешности. Похоже, она покрасила волосы, стала тщательнее макияж наносить, да и деловой костюм претерпел некоторую модификацию. Юбка стала заметно короче, а блузка – не с глухим воротом, как обычно, а с пуговичками, которые она, как бы невзначай, расстегнула чуть ниже допустимого в советской школе предела. Интересные перемены во внешности. Вот если расстегнуть ей еще буквально одну пуговичку, то она будет походить уже на перезрелую училку-совратительницу из фильмов для взрослых. По крайней мере, понятно, насколько плотно я должен буду с нею теперь работать.

– Я вас понял, Эвелина Ардалионовна, – сказал я. – Со своей стороны, готов всячески способствовать развитию физической культуры в нашей школе.

– Замечательно, Александр Сергеевич, – почти промурлыкала завуч. – Думаю, позже мы с вами обсудим все детали нашей совместной работы.

– Не сомневаюсь, – хмыкнул я.

Она покраснела и пробормотала:

– До встречи!

Я с радостью выкатился из ее закутка. М-да, ласковая разновидность завучихи еще более непривычней злобной. С той хотя бы можно весело ругаться, а с этой что делать? Чего она от меня ждет? Ну ясен пень, кого я обманываю?

Начался урок, и я выбросил из головы разговор с завучихой. А после занятий договорился с Рунге, что сначала отвезу своего ученика домой, как и обещал его матери, а потом заеду к нему, но у Карла была другая идея. Оказалось, что он припарковал свой «BMW» неподалеку и предложил сначала подбросить нас к дому, где живут Зимины, а уж потом ехать к нему, смотреть подвал.

Серега домой явно не рвался, но увидев машину Рунге, оживился. Тут же начал задавать владельцу специфические автомобильные вопросы. Карл отвечал ему с явным удовольствием. Было видно, что разговаривают люди, разбирающиеся в теме. Так за разговорами мы доехали до обыкновенной пятиэтажки на окраине города. Пацан сразу сник, словно мы его не домой привезли, а в спецприемник для малолетних преступников. Он нехотя вылез из салона.

– Пойду-ка и я с вами, – прокряхтел препод немецкого. – Мало ли что…

Глава 21

Мы направились к подъезду. Возле него, несмотря на морозный вечер, торчали соседки Зиминых, которые тут же принялись шептаться, говоря, наверное: «никак, милиция изловила сыночка этой алкашки…». На всякий случай, я на них посмотрел, грозно насупив брови. Хотя, что они могли разглядеть в такую темень? Серега повел нас на третий этаж, причем – с каждой ступенькой ноги его шевелились все медленнее, словно ему лет семьдесят, а не тринадцать. У двери, с номером двадцать восемь, вернее – со следами от номера, он остановился и понуро кивнул.

Общий вид двери свидетельствовал о том, что за люди живут внутри, красноречивее слов. Филенка ее была украшена отпечатками подошв солидного размера, изрезана, словно кто-то в ярости полосовал ее ножом, а в паре мест – проломлена. Кнопка звонка оказалась вырвана с «мясом». Вместо нее торчали проводка с оголенными жилами. Из-за двери доносились громкие и явно бухие голоса, а также – музычка. Что-то вроде: «Все, все, что в жизни есть у меня, все, все в чем радость каждого дня…».

Похоже, что в этой квартирке радость была каждодневной. Я бухнул по многострадальной филенке кулаком, хотя очень хотелось – ногой.

И дверь отворилась. Сама. Не факт, что у нее вообще был замок. Я показал Рунге на восьмиклассника – придержи, дескать, а сам вошел в дверь. И едва не навернулся, потому что в темной прихожей кто-то валялся. Рука моя машинально потянулась к стене в поисках выключателя, но я вспомнил об оголенных проводах, торчащих из стены вместо звонка и поостерегся. Переступил через тело и шагнул в кухню, откуда доносился гвалт. Там мало, что можно было разглядеть из-за табачного дыма, кроме голой лампочки под потолком. Да, права была тетя Глаша, шалман!

– Гражданка Зимина! – перекрикивая гвалт, позвал я. – Вы здесь?

Голоса смолкли и только один, похоже, женский, хихикнув, сообщил:

– В комнате она, еб…

И тут же из дыма высунулась какая-то сизая харя, которая пробубнила:

– А ты хто тахой?.. А-а?

– Сгинь, образина! – оттолкнул я непонятного вида субъекта.

Тот брякнулся и сел на пол.

Я вернулся в прихожую и сунулся в комнатешку, которая, видимо, была единственной в квартире. Здесь тоже было темно, но судя по хрюкающим звукам, что доносились из этой темноты, баба на кухне не преувеличила сути происходящего. Что делать? Взять за шкирку каждого из «гостей» и повыбрасывать на улицу? А толку? Здесь такая грязища, что свинье станет тошно. А пацан только-только выздоровел. Ему завтра идти в школу. Как его оставить в этом бедламе? Я повернулся к развлекающимся «голубкам» спиной и тут же разглядел в полумраке коренастый силуэт, преградившего мне путь мужика.

– Ты, бля… кого образ-и-ной назвал?

Он замахнулся, но я не стал о него руки марать. Со всей дури засветил ему туда, откуда теоретически у него могли взяться дети, ногой. Образина ухнул, согнулся пополам и повалился в короткий коридорчик, куда выходили двери ванной и сортира. Я опять переступил тело, лежащее в прихожей, вышел на лестничную площадку. Зимин посмотрел на меня с тоскливой надеждой. А дружок мой – с пониманием. Он уже обо всем догадался и тоже был согласен с тем, что оставлять здесь мальчишку нельзя. Положив руку на Серегино плечо, Карл повернул его лицом к лестнице, и они начали спускаться. А я слегка подзадержался, на случай, если появятся «народные мстители».

Однако шли минуты, а из шалмана никто не появлялся. Видать, получившему по яйцам было достаточно, а остальные по ним получить не возжелали. Пожав плечами, я последовал за своими друзьями. Проходя мимо бдительных бабулек у подъезда, я им сказал:

– Вызовите, гражданки, милицейский наряд в двадцать восьмую.

Они что-то залопотали, но я не стал дослушивать, а подошел к машине Рунге и залез в салон. Движок ее уже урчал и потому мы сразу тронулись с места. Минут через десять бумер уже припарковался во дворе дома, населенном этническими немцами. Вылезли из машины, Карл сразу нас повел к себе в квартиру. Когда мы вошли, он велел Сереге снимать пальтишко, а когда из кухни выглянула его супруга, сказал ей:

– Дорогая, у нас гости. Молодого человека прими, а мы с Сашей навестим Иоганныча и вернемся.

– Здравствуйте! – поздоровалась Эмма Францевна. – Хорошо. Буду ждать. А вы юноша, проходите. Поможете мне накрыть на стол. Вас как зовут?..

Дальше я уже не слышал. Мы вышли в подъезд.

– Не возражаешь, если Сережа пока у нас останется? – спросил Рунге.

– Нет, – ответил я. – Уж домой ему точно нельзя… Там такое… На юридическом языке это называется – притоносодержание.

– Я догадался.

Мы спустились на первый этаж, и Карл позвонил в дверь одной из квартир. Открыл старичок небольшого роста в пижаме.

– Извини, Иоганныч, – сказал Рунге. – Мы хотели бы на подвал взглянуть.

– Я понял, – откликнулся тот. – Вот, ключи возьмите.

Он протянул связку.

– Там, справа от входа, выключатель поверните.

– Спасибо, Иоганныч! Я занесу.

Карл взял ключи, и мы вышли на улицу. Вход в подвал оказался с торцевой стены дома. К нему вело несколько ступенек. Первым спустился Рунге, отпер ключом массивную железную дверь, отворил ее и вскоре темный проем озарился. Я спустился следом и тоже вошел в подвал. Судя по длине и ширине, он проходил под всем домом, так что площадь его была вполне подходящей. Пол был, конечно, цементным, вдоль стен тянулись толстые трубы с задвижками. Окна отсутствовали, зато было тепло. В одном месте и впрямь были аккуратно сложены уголки, швеллеры и прочие железки.

Мы обошли подвал, осмотрели голые стены, и пришли к выводу, что помещение вполне пригодно, но без ремонта не обойтись. Требовалось застелить пол как минимум линолеумом, устроить вентиляцию, зашить трубы во что-нибудь декоративное и приятное для глаз, оставив свободный доступ к вентилям. В общем, здесь бы не помешал хороший архитектор. Когда я сказал об этом своему другу, он усмехнулся, но промолчал. Выключив свет и затворив дверь, мы вышли на свежий воздух и вернулись в подъезд. Карл велел мне подниматься в квартиру, а сам опять позвонил в дверь председателя ЖЭКа.

В квартиру Рунге я вошел без звонка – хозяйка просто не стала ее запирать. Разувшись и раздевшись, заглянул на кухню. Картинка, которую я увидел, у более мягкого человека могла вызвать слезу умиления. Мой ученик сидел за столом и старательно чистил вареные яйца. Надо думать – для какого-нибудь салата. Эмма Францевна стояла у плиты и перемешивала лопаточкой в сковородке что-то мясное и одуряюще ароматное. Услышав мои шаги, хозяйка обернулась и сказала:

– Вы уже закончили?.. Ну тогда проходите, Саша, в гостиную. Скоро будем накрывать на стол.

– Может чем-то помочь? – спросил я.

– У меня уже есть помощник, – откликнулась она. – Так что отдыхайте!

Кивнув, я отправился туда, куда меня отправили. В коридоре столкнулся с хозяином квартиры.

– Все в порядке! – сказал он. – Иоганныч не возражает против организации при нашем домоуправлении детского клуба, при двух условиях – если наши домовые детишки тоже будут иметь туда доступ и если ремонт и переоборудование мы возьмем на себя.

– Оба условия принимаются, – сказал я.

– Я так ему и ответил, – кивнул Рунге. – Только ты же понимаешь, что это будет нелегко. Я имею в виду – условие второе.

– Ерунда! – отмахнулся я. – Нам бы толкового архитектора.

И снова по губам моего друга скользнула загадочная улыбка.

– Архитектор у нас есть. И на мой взгляд – неплохой.

– Кто же это, если не секрет? – спросил я.

Вместо ответа, он взял с полки толстый альбом, положил передо мною и раскрыл. Я решил было, что он хочет показать мне семейные фотографии, но в альбоме оказались рисунки. Причем – все на одну тему. Какие-то красивые здания в разных ракурсах. Внутренние интерьеры. Отдельные архитектурные детали. Все было очень современное, но в то же время отличалось изяществом, свойственным скорее сооружениям прошлого, а то и – позапрошлого века.

– Ну как тебе? – спросил Карл.

– Здорово! – признал я.

– Рассматриваете кладбище похороненных идей? – спросила Гретхен, входя в гостиную с большим подносом, уставленном тарелками.

– Почему – кладбище? – удивился я.

– Да потому что – это мои студенческие работы, – ответила она.

– Так вы – архитектор!

– Я – сотрудница архитектурного надзора, – скромно произнесла супруга Рунге.

– Вы тот человек, который нам нужен!

– Мы с Сашей сейчас посмотрели подвал под нашим домом, – заговорил ее муж, – с нашей точки зрения он годится для детского клуба, но его необходимо отремонтировать и соответствующим образом оборудовать, так что советы архитектора нам не повредят.

– Да я с удовольствием! – воскликнула Эмма Францевна. – Соскучилась по настоящему делу.

– Тогда приступайте, когда сможете, – сказал я. – О затратах не беспокойтесь.

– Вы хотите сказать, Саша, что я могу проявить фантазию?

– Вы просто обязаны это сделать!

– С тех пор, как Карл сделал мне предложение, не слыхала ничего приятнее.

– Ах, вот как! – воскликнул тот. – Тогда я вызову этого искусителя на дуэль!

Мы посмеялись. Нигде мне было так хорошо, как в этой семье. Настоящие советские интеллигенты, хоть и этнические немцы – остроумные, бескорыстные, готовые в любой момент прийти на помощь. Такие не бросят на полдороги и не предадут. Гретхен и ее юный помощник накрыли на стол и мы стали ужинать. Рунге достал коньячок и взрослые опрокинули по рюмашечке. Попутно мы обсудили наши планы по превращению подвала в клуб для детей и подростков.

Хозяйка дома не удержалась и принялась тут же на альбомном листке набрасывать эскизы будущего интерьера. Получалось у нее красиво. Она даже придумала, что помещение можно будет трансформировать, в зависимости от цели, превращая то зрительский зал со сценой, то в спортзал, то в мастерскую. Кроме того, предусмотрено было помещение для библиотеки, уютный закуток для чаепитий и неторопливых бесед. Осталось только все это привязать к конкретному подвалу.

Доев вкуснятину, приготовленную совместными усилиями Эммы Францевны и Сереги Зимина, я стал собираться домой. Своему ученику я сказал:

– Поживешь пока у Карла Фридриховича.

Пацан кивнул, хотя и не слишком радостно. Ну, конечно. У меня ему было интереснее. Видик, опять же Наташа приходит. Потерпит. Не все коту масленица. Я учитель, а не нянька. Карл порывался меня подбросить до дому, но я отказался. Он хоть и немного, но выпил. Да и идти было недалеко. После сытного ужина и коньячку, прогуляться мне не мешало. Завтра суббота – в школе у меня не рабочий день, если не считать собрания актива, а вот в спортобществе – первые в этом году занятия в секции.

Дома оказалось непривычно тихо и пусто. Жаль, Наташа не догадалась прийти. Не вызывать же ее по телефону? В принципе можно было бы, но я решил, что лучше высплюсь. Своеинамерение я блестяще исполнил.

К одиннадцати утра я был в «Литейщике». Увидев Нину – секретаршу товарища Дольского, обрадовался. Значит, ее не уволили, не взирая на угрозы Киреева. Впрочем, вполне возможно, что это была импровизация Эсмирки, которая теперь уже никому не сможет угрожать – несчастная дура.

– Ой, Саша! – воскликнула секретарша. – Как здорово, что ты пришел! Тебя так долго не было.

– Я был в отпуске. В Москву ездил.

– И как она, столица-то?

– Шумно и народу много. Буквально – не продохнуть от толчеи. А тут – красотища.

– Тут без вас такое было! К Владилену Панкратовичу прибегал капитан Киреев. Орал. Требовал вас уволить.

– И что? Меня уволили?

– Нет. Владилен Панкратович поманил капитана к себе, и когда тот наклонился, прошептал ему что-то на ухо. Киреев побледнел и ретировался.

– Понятно, – кивнул я. – Следовательно, я могу идти, проводить тренировку?

– Да, конечно!

– Спасибо!

И я отправился в спортзал. Как я и ожидал, после двухнедельного перерыва, сыновья «лучших людей» совсем потеряли форму и теперь еле двигались. Придется несколько занятий подряд сгонять с них жирок, прежде чем удастся добиться хоть каких-то результатов. Наблюдающие за тем, как ползают по площадке их отпрыски, родичи просто раздувались от гордости. Лучше бы заставляли их зарядку по утрам делать, а не пичкали конфетами и пирожными. И я решил провести после занятия профилактическую беседу со взрослыми. Хотя вряд ли это поможет. Тем не менее – я попытался.