Текст книги "Физрук 4: Назад в СССР"

– А-а, это ты, Серега! – узнал Сидоров-старший одноклассника своего сына. – И ты с нами?

– Здравствуйте, дядя Кира…

– Это меня так Сенькины дружки величают, – пояснил старшина.

Балагуря, Сидоров-старший не забывал рулить по быстро темнеющим улицам. Мы действительно заскочили ко мне, я быстренько схватил злополучные лекарства. Когда я сел в машину, Лиля спросила у Зимина:

– А теперь куда, Сережа?

– Ну туда, где мясокомбинат строят, – ответил тот.

Младший сержант присвистнул:

– Ближний свет!

– Это что, так далеко? – спросил я.

– Не очень, – сказал Сидоров-старший. – Конечная остановка семнадцатого автобуса.

– Сережа, ты извини, но тебя придется высадить заранее, – сказала старлей. – Не надо, чтобы эти типы видели, что ты приехал на машине.

– Я понимаю, – кивнул пацан. – Я через поле пройду, так короче.

Глава 16

«Жигуленок» за рулем которого сидел отец рыжего Сеньки Сидорова, довольно бодро катил по пустеющим к вечеру улицам Литейска. Я искоса посматривал на Зимина и удивлялся его спокойствию. В его возрасте я бы сидел, как на иголках, вертел головой и болтал без умолку, а этот ничего. Как будто мы едем не брать с поличным его врагов, а – шашлык жарить. Миновав Круговую дорогу, машина покатила по шоссе. За городом было совсем темно, только снег белел в рассеянном звездном свете. Попутных авто почти не попадалось, и навстречу проехало всего два грузовика. Наконец, впереди замаячили какие-то сооружения. Справа показался павильон остановки.

– Здесь остановите, дядя Кира! – попросил пацан, когда мы поравнялись с ней.

– А что так далеко от стройки? – спросила Лиля.

– А ближе они вас засекут, – ответил он. – Борзый так и сказал: наведешь на нас ментов, крышка тебе.

– Но ведь в поле снега выше, чем по колено, а тебе и по пояс будет, – попыталась образумить Зимина старлей. – Изваляешься весь, промокнешь, простудишься еще.

– Зато они увидят, что я один… А ежели я приду сухой, сразу поймут, что меня кто-то подвез.

– Так ты мог и на автобусе приехать.

– До остановки – мог, а дальше?

– Вообще-то парень дело говорит, товарищ старший лейтенант, – вмешался старшина. – Отсюда, если по дороге, до стройки километра три будет. А напрямки – полкилометра.

– Где именно на стройке ты пересекаешься с дружками? – спросил я.

– Не дружки они мне, – буркнул восьмиклассник.

– Оговорился, извини…

– Главный корпус, четвертый этаж.

– Ладно, иди… И лекарство захвати.

Зимин кивнул, запихал коробки за пазуху, открыл дверцу и выкарабкался наружу. Едва он сошел с дороги, как сразу же провалился по колено. Дальнейший путь пацаненка напоминал барахтанье, а не ходьбу. Когда он отдалился от дороги метров на сто, я сказал своим спутникам.

– Вот что, товарищи милиционеры, не нравится мне эта история.

– Ты о чем, Саша? – спросила Красавина.

– К чему все эти сложности?.. Недостроенный мясокомбинат, да еще за городом, стрелка на четвертом этаже… И все это – в кромешной тьме. Не слишком ли сложно для того, чтобы передать трем хулиганам нескольких коробок с ворованными таблетками? Что-то здесь нечисто…

– А ведь он прав, Лилия Игнатьевна, – поддакнул Сидоров-старший.

– И в самом деле, – проговорила та. – Думаешь, Саша, он нас за нос водит?

– Нет, – сказал я. – Здесь кое-что похуже… Помнишь, Лиля, Серега упоминал, что Фомку, Борзого и Сарая какой-то мент… пардон, милиционер науськивал?

– Да, но я не поверила, – откликнулась она. – Слишком маловероятно, чтобы сотрудник органов мог связаться с хулиганьем. Да еще из-за таблеток каких-то…

– Тем не менее, это факт, – сказал я. – И знаете, что, друзья… Вы простите, но всего я сказать не могу, потому что речь идет о государственной безопасности, но если мы пойдем на эту стройку, вы должны знать, что там могут оказаться как минимум двое сотрудников МВД. Скорее всего – вооруженных.

– Да зачем им это?!

– У одного из них на меня зуб и скорее всего, это он решил заманить меня сюда, чтобы со мною разобраться.

– Эх, паря, что ж ты раньше молчал! – пробурчал старшина.

– Да меня только сейчас осенило, – признался я. – Мне так хотелось вытащить своего ученика из всей этой истории, что поначалу я и думать ни о чем другом не хотел…

– Надо его вернуть! – сказала Лиля.

– Не надо, – сказал я. – Я пойду с ним… Этих подонков я не боюсь. А их главарь давно уже мне поперек горла.

– Бессмысленное геройство! – возмутилась Красавина. – Никто никуда не пойдет. Нужно вернуть мальчика и возвращаться в город. А там – немедленно доложить о ситуации дежурному по горуправлению.

– Верное решение, товарищ старший лейтенант, – сказал Сидоров-старший. – Вы садитесь за руль и поезжайте в ближайшее отделение, а мы с учителем пойдем следом за пацаненком. Если там одни хулиганы, справимся, а если – вооруженные милиционеры-бандиты, по крайней мере, установим этот факт.

– Вот уж от кого не ожидала такого безрассудства, товарищ старшина, так это от вас, – проговорила Лиля.

– Да не безрассудство это, Лилия Игнатьевна, – вздохнул тот. – Ну-у… как вам сказать… Не к лицу нам от бандитов бегать, кем бы они там ни были.

– Ладно! – отмахнулась она. – Не будем распылять силы. Давайте, Кирилл Арсентьевич, тихонько подъезжайте к стройке. Фары лучше погасить.

– Слушаюсь, товарищ старший лейтенант, – откликнулся тот, погасил фары и тихонько тронулся в путь.

Минут через десять он свернул на еле заметный проселок в метрах трехстах от забора и вырубил движок. Теперь машину нельзя стало заметить с дороги, да и со стороны будущего мясокомбината разглядеть затруднительно. Открыв бардачок, Сидоров-старший вынул три ручных фонарика. В такой кромешной тьме, да еще на стройке – вещь незаменимая.

– Светите осторожно, – пробурчал он, когда мы выбрались из салона, – чтобы прежде времени не засекли… Сигнал привлечения внимания друг друга три раз мигнуть… И вот еще… – Кирилл Арсентьевич открыл багажник и вытащил из него пару монтировок. – Не пистолет, конечно, но в умелых руках годное оружие, – сказал он, вручая одну из них мне, а вторую – инспектору по делам несовершеннолетних.

– А сам как? – спросил я.

– У меня тоже кое-что есть, – усмехнулся младший сержант и вынул из кармана кастет. – Отобрал как-то у шантрапы, вот, глядишь, и пригодится.

Надежда на то, что у сотрудников милиции с собой табельное оружие и так-то едва теплилась в моей душе, а теперь увяла окончательно. Ну да, они же не таскают стволы с собой круглые сутки. Их в основном выдают только патрульным и оперативникам под роспись на смену. Я взвесил монтировку на ладони – от пули не спасет, но в ближнем бою сгодится. Вооружившись, мы двинулись к стройке. Ворота были заперты, но части досок в заборе не хватало. Едва мы оказались на территории будущего мясокомбината, Сидоров-старший показал жестом – расходимся! Ну понятно, чтобы проникнуть на объект с разных сторон.

Пока было тихо. Не знаю, видели ли нас, засевшие в засаде бандиты, но себя они точно ничем пока не выдали. Единственное, что служило доказательством их присутствия здесь, это свежая тропинка, протоптанная в снегу от пролома в заборе. Тропинка была одна, и по ней двинулся старшина. Мы с Лилей не возражали. Сидоров-старший опытный сотрудник милиции, к тому же инструктор по рукопашному бою, а, следовательно, ему и должен достаться наиболее ответственный участок – ведь тропинка ведет к самому удобному входу на территорию, ну и к выходу, соотвественно. Если уж придется ловить злоумышленников, то проще всего здесь.

Главный корпус представлял собой железобетонный каркас, продуваемый зимними ветрами насквозь. Внутрь него можно было попасть с любой стороны, вот только двигаться нужно со всей осторожностью, лишь изредка подсвечивая себе путь. В такой темнотище увидеть человека с фонариком легче легкого, а вот сам он видит лишь то, на что падает электрический луч. Во время очередного включения фонарика, я и увидел темный проем между двумя бетонными плитами. Здесь пришлось двигаться с особой осторожностью, чтобы не провалиться в какой-нибудь коммуникационный штрек и колодец.

Обошлось. Через несколько минут барахтанья в снегу, я очутился на первом этаже здания. Замер, прислушиваясь. Сначала мне показалось, что в главном корпусе, вернее, в его каркасе царит полная тишина, но в следующую минуту я услышал негромкие голоса и шаги. Голоса доносились сверху, а вот шаги звучали совсем рядом.

Я быстро спрятался за массивную колонну, поддерживающую перекрытия второго этажа. Кто-то осторожно крался с той стороны, куда направилась Красавина. Она ли это? Я три раз мигнул фонариком. Бредущий остановился и тоже помигал в ответ. И в этот момент свет мигнул три раза из другого конца помещения.

Мы сошлись у лестницы, которая вела на следующий этаж. Сблизив головы, чтобы можно было говорить шепотом, поделились наблюдениями. Никто ничего не заметил, но голоса сверху слышали все. Я предложил свой план. Мои сообщники с ним согласились. Да и вряд ли в этих условиях можно было придумать что-нибудь лучше. И я приступил к выполнению своей части. Уже не скрываясь, даже насвистывая, я принялся подниматься по ступенькам. На втором этаже было темно и тихо, но сверху падали красноватые отблески и пахло дымком. Кто бы там ни тусил сейчас, они явно жгли костер.

На площадке третьего этажа я встретил часового. Похоже, это был кто-то из трех хулиганов, с которыми мне уже приходилось иметь дело, но вот кто именно, я не понял. Темно. Увидев меня, часовой свистнул и рванул наверх. Я, не торопясь, последовал за ним. Да, они и в самом деле разожгли на четвертом этаже костер. Натаскали досок и подпалили. У костра топталось четверо пацанов, включая часового, которого я вспугнул. Четвертым был Зимин. Лицо у него было испуганным, но увидев меня одного, он промолчал. Молодец! Зато заговорил один из трех, уже не малолетних, преступников:

– Ты чё приперся, учитель? – спросил он. – Мы тебя сюда не звали.

– А ты кто такой, чтобы меня спрашивать?

– Я – Борзый! – ответил он. – Король заречных.

– Погодь-погодь! – сказал я. – Не тебя ли я тогда на Клавку уронил?.. Ну как триппер или сифак подхватили? Лечитесь?..

– Валить его надо, Борзый, – предложил тот, кого я спугнул на лестнице.

Позади меня раздался хруст, я стремительно обернулся. Так и есть. Это был Мишаня Гришин. На этот раз не в форме. Зато в руках у него имелся толстый дрын, которым продажный ментяра помахивал, словно прутиком. Я поудобнее перехватил монтировку. Вечер переставал быть томным. И тут на сцене появился еще один герой. Кто бы сомневался, что он окажется здесь. На вечно кислой роже второго, куда более продажного ментяры, гуляла улыбка победителя. В отличие от своего подельника, Рогоносец зачем-то вырядился в милицейскую форму. Во всяком случае – шинелька с капитанскими погонами и шапка с кокардой на нем красовались. Что ж, тем хуже для него.

– Что здесь происходит? – осведомился он.

Присутствующие промолчали. И пацаны и старший сержант понимали, что все это спектакль. А я – тем более.

– Я спрашиваю, что здесь происходит?! – повысил голос Киреев. – Что за незаконное сборище?

И снова никто и не пискнул, лишь слышались сочные шлепки, когда оборотень без погон, по фамилии Гришин, постукивал дубинкой по своей мясистой ладони.

В продолжение представления, Эдвин показал пальцем на Серегу и приказал:

– Что это у тебя за пазухой?! Выкладывай!

Зимин посмотрел на меня растерянно. Я кивнул, и он принялся расстегивать пальтишко. На пол с сухим стуком посыпались коробки.

– Та-ак, украл что-то? – проговорил капитан из ОБХСС. – Подними!

Восьмиклассник опустился на корточки и принялся подбирать коробки.

– Товарищ старший сержант, – продолжал распоряжаться Рогоносец. – Оформите изъятия… А вы, – он ткнул пальцем в сторону Борзого и то ли Фомки, то ли Сарая, – будете понятыми.

Зажав дрын под мышкой, Мишаня достал из-за пазухи сложенный вчетверо лист бумаги, боком обогнул меня – боится, гнида! – и передал капитану. Тот развернул лист, сделал вид, что прочитал эту заранее составленную филькину грамоту, и удовлетворенно кивнул.

– Все верно! – проговорил Киреев. – Присутствующий здесь несовершеннолетний Зимин Сергей Севостьянович, четырнадцати лет, учащийся восьмого «Г» класса средней общеобразовательной школы номер двадцать два, привез, украденные им в аптеке… Вот черт, номер аптеки забыли вписать… Украденные им лекарственные препараты для того, чтобы передать их преподавателю физической культуры той же школы Данилову Александру Сергеевичу, двадцати двух лет… Изъятие произвел капитан милиции Киреев Сильвестр Индустриевич, в присутствие понятых Хромова Ефима Аркадьевича и Борзикова Николая Васильевича… Понятые, распишитесь!

Хулиганы не сдвинулись с места. Скорее всего, их подписи уже стояли под этим липовым протоколом.

– Спасибо, товарищи понятые! – тут же подтвердил мою догадку капитан. – Старший сержант Гришин, задержите гражданина Данилова.

Мишаня хмыкнул и, вынув из кармана штатской куртешки наручники, двинулся ко мне.

– Только сунься, урод! – буркнул я.

Оборотень без погон лениво замахнулся на меня своей дубинкой, видимо, полагая, что я испугаюсь. Не на того нарвался. Второй раз безнаказанно огреть себя по башке я не дам. Ударом ноги, без разворота, я выбил у него дрын, да так, что вывихнул кисть. Во всяком случает Гришин взвыл и затряс пострадавшей рукой.

Однако его рано было считать обезвреженным противником. Подхватив дубинку левой рукой, он снова бросился на меня, словно шашкой нанося хлесткие удары. Пришлось пару раз уйти с линии атаки, прежде чем я подловил его и врезал со всей дури под дых. Сложившись пополам, противник рухнул на колени.

– Оказание сопротивления сотруднику органов охраны правопорядка при исполнении служебных обязанностей, – удовлетворенно произнес Рогоносец. – К тому же – при свидетелях.

– Кончай ты уже ломать эту комедию, Сильва! – отмахнулся я. – Думаешь, запугал пацанов, так они будут молчать?

– А куда они денутся? – хмыкнул Киреев. – За каждым из них разные делишки числятся… Даже за твоим любимчиком, Зиминым. Как-никак – дважды покушался на государственную собственность… Ну, а так как делал он это не по собственной инициативе, а будучи принуждаем своим классным руководителем, то…

– Серега, – обратился я к своему подопечному, – пошли по домам, поздно уже…

И я двинулся к нему.

– А ну стоять! – заорал капитан.

– Сан Сеич! – в ужасе выкрикнул восьмиклассник.

Я обернулся. В руке у Рогоносца был «ПМ» и целился он в меня. Можно было метнуть в него монтировкой, но за спиной у меня был мой ученик. Поэтому я выронил железку и поднял руки.

– Правильно, молодец! – одобрил мою покладистость капитан. – Борзый, возьми у Гришина наручники и надень их на учителя. Быстро!

Хулиган подбежал ко все еще скорчившемуся старшему сержанту, схватил наручники и уже не слишком резво двинулся ко мне. И тут я увидел, как на лестничной площадке появляется старший лейтенант Красавина. Мне хотелось крикнуть ей: «Стой!», но я не успел.

– Уберите пистолет, товарищ капитан! – громко сказала она.

И раздался выстрел. Уже ни о чем не думая, я прыгнул на Киреева сзади, ибо стреляя на голос, он повернулся ко мне спиной. Я сшиб его с ног, ударом ладони по запястью заставил выпустить пистолет и заломил руку за спину, втискивая мордой в бетонный пол. Ярость на мгновение оглушила и ослепила меня. Я не видел, как рванула к лестнице тройка хулиганов, не слышал яростного визга своего противника, который пытался вывернуться из моей железной хватки. Я забыл даже о «Макарове», что валялся всего в полшаге от меня. Его, видимо, хотел подобрать Серега, но старшина Сидоров рявкнул: «Не тронь!» – и это я уже услышал.

Я передал Рогоносца Кириллу Арсентьевичу, а сам бросился к Лиле. Ноги у меня ослабели. Жива! Старший лейтенант сидела на полу, прижавшись к колонне и прижимая левую руку к правому плечу. Между пальцев сочилась кровь. Я скинул дубленку, затем – рубашку и принялся рвать ее на бинты. Девушка наблюдала за мною со слабой улыбкой.

– Прости, – пробормотал я. – Придется тебя немного раздеть.

– Ну наконец-то! – прошептала она.

Мне было не до шуток. Я осторожненько снял с пострадавшей верхнюю одежду и разорвал пропитанную кровью блузку. Рана выглядела не так уж и страшно. Я как можно туже перетянул плечо выше нее, чтобы остановить кровь, но надо было еще и перевязать саму рану и перед этим желательно промыть ее.

– Сан Сеич! – окликнул меня Зимин.

– Что тебе?!

– Вот… Возьмите, – пробормотал он. – Они водку хотели пить и мне предлагали…

Резко обернувшись, я увидел бутылку «Московской» у него в руке.

– Молодчина, Серега! – похвалил я.

Глава 17

Я намочил носовой платок водкой и осторожно промокнул рану. Раненная, казалось, закипела, но стерпела. Что происходит за моей спиной, я не знал. Некогда было оборачиваться. Я слышал только, как матерится капитан и грозит всеми мыслимыми и немыслимыми карами, напавшим на сотрудников правоохранительных органов преступникам. Перевязав рану, я обернулся к старшине. И увидел, что тот обшаривает карманы шинели Сильвестра Индустриевича. Рогоносец, как мог, препятствовал обыску. Кирилл Арсентьевич вытащил связку ключей. Подбросил их на ладони и сказал:

– У него где-то здесь машина должна быть.

– Я знаю, где! – сказал Зимин. – Могу показать.

– Ты лучше объясни, я сам найду… Хорошо, если бы у него там рация была…

Восьмиклассник принялся объяснять, а я снова повернулся к Красавиной.

– Как ты? – спросил я. – Идти сможешь?

– Ничего, – простонала она и добавила неуверенно. – Постараюсь.

– Ладно, отдыхай пока, – участливо проговорил я.

Сидоров-старший убежал, оставив со мной моего ученика. Ну и хорошо. Сейчас бы пару жердин и брезент какой-нибудь – носилки соорудить. Сама Лиля до машины не дойдет. Скованный Киреев продолжал что-то угрожающе бубнить, а его подельник со стоном пытался подняться. У него никак это не выходило. Может, я ему ребра сломал? Попросив Зимина присмотреть за раненой, я принялся обыскивать этаж, где было полно всякого хлама. Видать строители использовали его в качестве подсобки. Раскидав рулоны рубероида, я обнаружил носилки. Не медицинские – строительные. На крайняк сойдут.

Вернулся к месту событий. Серега сидел на корточках рядом со старшим лейтенантом и что-то ей рассказывал. Девушка слабо улыбалась. Молодец пацаненок, отвлекает инспектора по делам несовершеннолетних от боли. Я по своей службе на Кавказе помнил, что с ранеными важно разговаривать. На ступеньках послышался топот. Я обернулся. Это был Кирилл Арсентьевич. В руках у него была аптечка и… рация. Я выхватил у него аптечку, открыл. Бинты, зеленка, жгут, шина…

– Я уже вызвал наряд и скорую, – радостно сообщил Сидоров-старший.

– Отлично, – буркнул я. – Как ты думаешь, стоит ли снова перевязывать?

– Лучше не тревожить рану лишний раз, – уверенно проговорил старшина. – Сейчас медики подъедут, все сделают… Как вы, Лилия Игнатьевна? – спросил он, тоже опускаясь рядом с ней на корточки.

– Держусь, – прошептала она.

– Ну ничего, скорая уже в пути. Потерпите.

– Спасибо, Кирилл Арсентьевич…

– А тебе, Сережа, у меня будет особое задание, – обратился тот к пацаненку. – На вот, возьми фонарик и сбегай, встреть товарищей.

Зимин схватил фонарик, кивнул и метнулся к лестнице. Я подобрал несколько досок и положил в угасающий костер. Сухое дерево затрещало, выбросило сноп искр, которые тут же унесло сквозняком. Капитан перестал материться и пытался встать, но у него это получалось не лучше, чем у старшего сержанта, хотя руки того были пока свободны. Сквозь завывание ветра и треск костра донесся вой милицейских сирен. У меня отлегло от сердца, потому что состояние Красавиной меня беспокоило все сильнее. Вскоре послышался топот множества ног, и на пятачке, возле костра, стало тесно и светло от милицейских фонарей.

– Кто здесь старшина Сидоров? – поинтересовался один из прибывших сотрудников с погонами старшего сержанта.

– Я! – встал на вытяжку Сенькин отец.

– Что здесь произошло?

– Ранена старший лейтенант Красавина. Стрелял капитан Киреев, – доложил Кирилл Арсентьевич и протянул милиционеру свои корочки.

Старший сержант взял их, открыл, посветил фонариком и вернул владельцу, после чего подошел к Лиле, пристально всмотрелся в ее лицо, обернулся, крикнул:

– Да где там медики?!

На лестнице уже появились люди в белых халатах, надетых поверх зимней одежды. Один из них, видимо, врач, наклонился над потерпевшей и потребовал носилки. Санитары опустили оные на пол и осторожно положили на них Лилю. К ним присоединились два дюжих милиционера, и они вчетвером подняли и унесли раненую. Старший наряда подошел ко мне, и я увидел, что это Покровский. Он тоже узнал меня, усмехнулся, пробормотав:

– Если бы Данилова здесь не оказалось, я бы сильно удивился.

– Просто везет, – откликнулся я, и мы обменялись крепкими рукопожатиями.

В это время Сидоров-старший и еще один милиционер помогли подняться Сильве. Тот сразу обнаглел.

– Сержант! – выкрикнул он. – А ну сними с меня браслеты!

Покровский вынул из кармана ключи и отпер замок на наручниках.

– Верните мне табельное оружие! – потребовал Рогоносец.

– У кого пистолет? – спросил Покровский.

– У меня! – ответил Кирилл Арсентьевич.

– Отдайте!

– Кому? – уточнил Сенькин отец.

– Мне!

Сидоров-старший протянул «Макаров» Покровскому. Тот взял его и спрятал в карман шинели.

– Вы не выполнили приказ старшего по званию, – опять взялся угрожать Киреев. – За такое самоуправство и звания можно лишиться.

– Виноват, товарищ капитан, – откликнулся старший сержант, – но я нахожусь при исполнении. Меня вызвал по служебной рации старшина Сидоров. Он предъявил свое удостоверение. Ваших документов я пока не видел. Кроме того, кто-то ранил женщину, которая по утверждению Сидорова является инспектором по делам несовершеннолетних старшим лейтенантом Красавиной. Ранение огнестрельное. Пистолет был только у вас. Кто, спрашивается, стрелял?

– Стрелял я, – нехотя признался Рогоносец. – Это произошло случайно… О чем я подам соответствующий рапорт… А удостоверение мое вот…

Он вынул из внутреннего кармана красную книжицу. Старший сержант взял ее, внимательно изучил, тщательно сверяя фотографию с чумазой физиономией капитана, потом вернул тому корочки и откозырял.

– Документы у вас в порядке, товарищ капитан, – сказал Покровский, – но пистолет я вам пока не верну. Все-таки – ранена женщина…

Пока они так беседовали, Кирилл Арсентьевич и второй милиционер помогли встать Гришину и подвели его к старшему наряда.

– А вы кто такой? – спросил его Покровский.

– Старший сержант Гришин, – пробурчал тот.

– Предъявите документы!

– Не захватил…

– Что привело вас сюда?

– Вот он, – буркнул Мишаня и показал на Киреева. – Сказал, надо физрука взять с поличным… Пацан этот ему краденные лекарства сюда привезет…

– Что ты болтаешь, идиот! – рявкнул тот.

– Да задолбал ты меня, капитан, – откликнулся старший сержант. – Я за свои дела отвечу, пускай уволят, а с тобой под вышку идти не собираюсь… Так, что вези меня, старшой, в отделение. Я дам все показания.

– Ладно, граждане, – сказал Покровский, – пройдемте. Там разберутся.

– Ты что творишь, старший сержант! – вызверился Рогоносец. – Погоны жмут?!

– Я всего лишь выполняю служебный долг, – откликнулся Покровский. – Оценку ваших действий будут давать те, кому положено. Я же, в виду неясности ситуации, обязан вас препроводить в отделение. Это касается всех.

И нас повели вниз. Нет, старший сержант не стал засовывать за решетку в своем газике ни меня, ни Сидорова-старшего, ни тем более восьмиклассника Зимина, он лишь подбросил нас до того места, где мы оставили «Жигули» и велел следовать за ним. Мы и последовали. В ближайшем отделении Покровский сдал всех нас дежурному, доложил, где и при каких обстоятельствах была задержана столь пестрая компания и вернулся к патрулированию. Дежурный в погонах младшего лейтенанта долго пытался понять, что ему со всеми нами делать?

В итоге он наскоро записал показания каждого и вызвал прокуратуру. ЧП по личному составу, а именно, ранение сотрудника, предполагает обязательное вмешательство сей структуры. Пока прокурорский следак ехал, Киреева отпустили, все же сотрудник и с подводной лодки, посчитали, что никуда не денется. Хотя я бы на их месте его в КАЗ закрыл. Табельный пистолет ему, естественно, не вернули. Гришина, как не имеющего документов, отправили в дежурку, до выяснения личности, но обещали вызвать ему врача, так как задержанный жаловался на боли в грудине. У Сидорова отобрали соответствующий рапорт и тоже отпустили. Слишком уж долго прокурорский просыпался. Остались только мы с Серегой.

Оснований задерживать меня у младлея не было, потому что паспорт и корочки КМС мои были в порядке, но вот пацаненка он отпускать не хотел. Расспрашивал насчет родителей, дескать, не могут ли они за ним заехать. Озадачивался, не поднять ли ему инспектора ПДН. Тогда я сказал:

– Послушай, командир, отца у него нет. Мать о пропаже сынка, как видишь, не заявляла. Чего зря пацана в отделении мурыжить? Я его классный руководитель и как педагог забираю его. Домой доставлю.

– А-а, ну ладно, – облегченно закивал тот. – Под вашу ответственность, товарищ учитель!

– Спасибо, товарищ младший лейтенант!

Мы вышли из отделения и увидели, что «Жигуленок» Сенькиного папаши никуда не делся. А рядом попыхивал сигареткой сам владелец.

– Садитесь! – сказал он, отворяя дверцу. – Развезу по домам.

– Вези нас ко мне!.. У Сереги, сам знаешь…

– Знаю, – вздохнул старшина.

«ВАЗ» рванула с места, едва мы с пацаном забрались в салон. Ехали молча. Все устали, да и не хотелось обсуждать произошедшее. Подбросив нас до ворот, которые вели во двор моего дома, Сидоров-старший укатил. Я открыл калитку, пропустил Зимина и вошел сам. Пока мы пересекали двор, поднимались к квартире, я пытался вспомнить, если у меня в холодильнике что-нибудь съедобное. И когда мы вошли, я первым делом кинулся к нему, отворив дверцу, с облегчением обнаружил пяток яиц, колбасу, сыр и даже – балык. Живем… Ну да, это же я сам все и купил, когда приглашал к себе Наташу.

Паренек клацал зубами. Я велел промерзшему гостю раздеваться и срочно лезть под горячий душ, дабы воспаление легких не схватить, а сам тем временем сварганил яичницу и заварил свежего чаю. Вскоре на кухне появился Серега. Слопал не только свою долю глазуньи, но и немалую часть иных продовольственных запасов. И все-таки, несмотря на завидный аппетит, вид у Зимина невеселый. Ну понятно, ему столько пришлось пережить. И я решил совершить поступок, который с точки зрения педагогики, наверное, не очень правилен, но пацана надо бы взбодрить. Пусть посмотрит перед сном какой-нибудь «Коготь дракона», глядишь повеселеет.

– Хочешь фильм про карате посмотреть? – спросил я.

– Хочу, – откликнулся пацан, и глазенки его заблестели.

– Тогда пошли.

– Надо же посуду помыть…

– Утром помоешь.

Я отвел его в большую комнату, нашел среди кассет одну из тех, где была пометка, сделанная от руки «БРЮС ЛИ». Запустил фильм, а сам отправился в ванную. Когда я из нее вышел, то увидел, что гость мой клевое кино, конечно, смотрит, но не слишком внимательно. Это мне не понравилось. И по наитию, я приложил ладонь к его лбу. Горячий, как утюг! Я пошел искать аптечку. К счастью, ее Илга не забрала. Отыскав градусник, я стряхнул его и велел Сереге засунуть его под мышку. Через пять минут вытащил. Так и есть – тридцать восемь и шесть. Права оказалась Лиля, простудился-таки пацан.

К счастью, в аптечке оказался парацетамол. Я принес с кухни воды и заставил Зимина выпить таблетку. А потом уложил спать. Благо, что постель его не была убрана после вчерашней ночевки. Видик я, само собой, вырубил. Выключив свет в большой комнате, отправился на кухню и сам вымыл посуду. Не эксплуатировать же болящего. И что с ним делать завтра? В школу его в таком состоянии не погонишь. Домой тоже. Придется с утра пораньше вызывать врача, чтобы тот выписал справку. Хорошо, что у меня первое занятие только на третьем уроке.

Не было печали. Еще ведь придется к его мамане заскочить, сказать ей, где ее сын находится и что с ним. Иначе, какая бы она ни была, а все же рано или поздно спохватится, шум поднимет – похитили, дескать, сыночка, кровинушку родимую. И ведь милиция кинется искать. И никто не спросит ее, а где же ты была, мать, когда подонок в капитанских погонах втягивал твоего сыночка в свои сомнительные махинации? А может теперь и спросят. Начнут разбирать факт применения табельного оружия сотрудником ОБХСС против инспектора по делам несовершеннолетних и многое вскроется.

Правда, не исключено, что делу не будет дан законный ход, дабы не потревожить всю прочую банду, хрен знает, кто подвязан за всем этим. Короче, мне нужно быть готовым к новым подлянкам со стороны Рогоносца. Особенно теперь, когда я ему в открытую бросил вызов. Все будет зависеть от того, расколется Мишаня или нет. Или посидит ночку в камере и одумается? Вполне может быть. Другой вопрос, что Сильва ему не простит предательства. Даже если этот дуболом откажется от своих скоропалительных высказываний. Ладно, это их дела. Чего я в самом деле за них думаю? У меня своих проблем хватает.

Я зашел в большую комнату, чтобы пощупать лоб свалившегося на мою голову дитяти. Лоб его покрывала испарина, значит, парацетамол подействовал и температура снизилась. Слишком быстро он заболел, видно уже хворый был, а сегодня добавил. Но сейчас мирно сопит в две дырочки, можно идти спать. Вот ведь отродясь не ухаживал за больными детьми, да и не детьми тоже. Каких только сюрпризов не преподносит мне существование в теле физрука Данилова. Ладно, главное – не приучать этого оторвыша к хорошему. В конце концов, я ему не мамочка и не папочка. Конечно, я классный руководитель и, в общем, обязан заботиться о своих подопечных, но у меня их еще почти тридцать гавриков. И что, мне теперь каждому сопли утирать? Я хорохорился, но душа умилилась при виде спящего пацана. Черт… Неужели я созрел, чтобы завести собственных детей? В кои-то веки… Вот блин! Жены еще нет, вернее уже нет, а я о детях задумался… Быстренько отогнав от себя шальную мысль, я пошел на боковую. Упал замертво, как подстреленный лось.

Утром температура у Зимина опять поползла вверх, и я вызвал врача. А заодно позвонил в школу и объяснил директору ситуацию, попросив подменить меня, если к началу третьего урока я не явлюсь на работу. Пал Палыч, как человек чуткий к людям, все понял. И положив трубку, я начал кумекать насчет завтрака, ибо теперь кормить придется не только себя. В загашнике нашлись макароны. Я их и отварил. И даже потер сыр, чтобы блюдо сие стало вкуснее. Едва мы с Серегой полопали, как в дверь раздался звонок. Открыв ее, я увидел на пороге пожилую тетю-врача.