Текст книги "Террор во имя веры: религия и политическое насилие"

Вполне можно согласиться с теми авторами, которые считают, что терроризм не принадлежит к числу «открытий» XX века, но именно «в терроризме новой волны стал проявляться принципиально иной подход, немыслимый ни в XIX, ни в первой половине XX столетия. Этот терроризм направлен не против отдельных государственных деятелей, в большей или меньшей степени ответственных за политику, а против мирных жителей. Это изменение порождено тем, что после Второй мировой войны на Западе постепенно ушли в прошлое все авторитарные режимы. Демократия поставила политиков в большую зависимость от народа, а потому кровь, безвинно проливаемая этим самым народом, стала стоить гораздо дороже, чем раньше»[13]13
  Жаккар Р. Именем Усамы бен Ладена. М., 2002. С.13.


[Закрыть]. Действительно, смысл действий большинства современных террористов состоит вовсе не в физическом уничтожении конкретных личностей (хотя применяется и террор в отношении тех или иных политиков – убийство в 1981 г. президента Египта Анвара Садата, убийства Индиры и Раджива Ганди, убийство премьер-министра Израиля И. Рабина, убийство президента Чеченской Республики А. Кадырова, покушение на президента Ингушетии Ю. Евкурова в 2009 г. и др.), и даже не в причинении максимально большого ущерба обычным людям, а в сеянии в тех или иных общностях (от ограниченных социальных групп до глобальных масштабов) атмосферы страха, не уверенности и недовольства правящими элитами. Традиционно терроризм подразделялся по характеру влияния на межгосударственные отношения и в зависимости от гражданской принадлежности субъектов террористической деятельности на внутренний терроризм (когда к нему причастны граждане собственной страны, а последствия и ущерб от их действий не выходят за ее рамки) и терроризм международный, акции которого, осуществляемые гражданами одной или нескольких стран, направлены на подрыв конституционного строя иных государств либо международный правопорядок или международные отношения в целом. Это разделение так или иначе существует и по сей день, но к числу характеристик, определяющих лицо современного терроризма, относится все большее размывание границ между международным и внутренним терроризмом. Согласимся с мнением, что «большинство даже тех группировок, цели которых локальны (тамильские, курдские, кашмирские, палестинские, центральноазиатские или северокавказские террористы), все чаще интернационализируют многие аспекты своей деятельности»[14]14
  Степанова Е. Транснациональное джихадистское движение и локально-региональный исламистский терроризм в 2005–2006 гг. // Год планеты: ежегодник. Вып. 2006 г. М., 2007. С. 65.


[Закрыть]. И это тем более так, когда речь идет о террористических группировках, декларирующих универсальные цели. «Основной формой современного глобального терроризма стала активность ячеек транснационального джихадистского движения»[15]15
  Там же.


[Закрыть], представляющего весьма сложный феномен.

Задающий тон на современной сцене «исламистский терроризм», будучи, с одной стороны, явлением качественно новым (прежде всего с точки зрения мотивации своей экстремистской деятельности, а также тех возможностей, которые дают террористам глобализация и технологические достижения), с другой стороны, в структурном плане не привнес в практику мирового терроризма принципиально новых элементов, развивая, по сути дела, тенденции, заложенные идеологически или этнонационалистически мотивированными террористами предшествующих десятилетий. Это касается и транснационального, универсального характера деятельности, и характера террористических операций (даже приписываемые исламистам в качестве особо присущего им элемента суицидальные теракты не являются их изобретением), и умелого использования возможностей массмедиа и т. д. «“Новый” терроризм вышел за пределы национальных границ и объявил своим врагом весь современный западный мир. Причем удары наносятся уже не обязательно по королям и президентам: жертвой может стать любой турист, прохожий, пассажир, покупатель в любом из государств»[16]16
  Терроризм в современном капиталистическом обществе. Вып. 1. М., 1980. С. 58–59.


[Закрыть], – эти слова полностью могут быть отнесены к воинствующим адептам «глобального джихада» XXI века, но были сказаны о других террористах – тех, что действовали в 1960–1970-е гг., среди которых не встречалось еще тех, кто выступал под мусульманскими знаменами.

Глава 1. Исламистский террор: норма или извращение

Конец XX – начало XXI века ознаменовали новую страницу в истории терроризма. На авансцену выходят террористические и экстремистские организации, в основе деятельности и идеологии которых лежит прежде всего религиозная мотивация. При этом такие группировки имеют тенденцию к доминированию в общемировом террористическом процессе. По подсчетам, приводимым исследователем Брюсом Хоффманом, в 1990-х гг. рост числа религиозных террористических групп в соотношении со всеми действующими международными террористическими организациями не только продолжился, но и значительно ускорился. «К примеру, в 1994 году треть (16) из 49 известных международных террористических групп, действовавших в тот год, может быть отнесена к религиозным по своему характеру и/или мотивам; а в 1995 году, по которому имеется наиболее полная статистика, их число снова выросло, составив около половины (26, или 46 %) из 56 известных действующих международных террористических групп»[17]17
  Хоффман Б. Терроризм – взгляд изнутри. М., 2003. С. 109.


[Закрыть].

Характерно, что в подавляющем большинстве многочисленных исследований феномена терроризма, относящимися к 1960–1980-м гг., речь даже не заходит о религиозном мотивированном терроризме, а тем более о терроризме, базирующемся на исламистском видении мира. Между тем теоретическая база исламизма была разработана в конце 1960-х гг. такими идеологами, как Маудуди в Пакистане, Кутб в Египте и Хомейни в Иране. Маудуди и Саид Кутб оказывали влияние на мусульман-суннитов, а аятолла Хомейни – прежде всего на шиитов. Но все трое разделяли взгляд на ислам как на политическое движение и призывали к установлению исламского государства. Выступая против секулярного национализма, эти идеологи также были против тех представителей традиционного ислама, которые политической борьбе отводили второстепенное место[18]18
  Kepel G., Roberts A.F. Jihad: the trail of political Islam. L., 2005. Р. 5


[Закрыть]. Но до применения теоретических разработок на практике потребовалось немало времени.

Ситуация начинает резко меняться с 1980-х гг. Только отчасти этот процесс связан с ближневосточным конфликтом (хотя арабо-израильское противостояние сыграло и продолжает играть огромную роль в становлении новой фазы террористической деятельности). Несомненно, Ближний Восток сделался в определенный момент средоточием террористической активности различных группировок – прежде всего тех, которые провозгласили своей целью борьбу с Израилем не на жизнь, а на смерть – ради создания Палестинского государства. В определенном смысле можно говорить, что из национально-освободительных движений, действовавших от имени арабского народа Палестины, в конце концов проклюнулись всходы и исламистского терроризма в регионе (прежде всего – ХАМАС в Палестине и «Хезболла» в Ливане).

Но даже террористическая деятельность разнообразных палестинских группировок в 1960–1980-е гг. носила прежде всего национально-освободительный характер, а исламский фактор если и присутствовал в ней, то лишь на втором плане. Конечно, и в более ранний период в исламском мире существовали радикальные и экстремистские группировки вроде «Братьев-мусульман». Но говорить собственно об «исламском этапе» палестинского сопротивления можно лишь с появлением группировки ХАМАС в 1987 г. на волне первой интифады. Несомненно, критическую роль в появлении нового феномена – исламистского терроризма – сыграло несколько факторов. Это исламская революция 1979 г. в Иране, война в Афганистане и распад биполярной мировой системы (когда старые идеологические направления уступили место религии в качестве мотива для террористической деятельности). В конце 1980 – начале 1990-х гг. происходит практически полное отделение чисто исламистского экстремизма от разных наслоений (типа левизны или правизны). Во многом этот процесс связан с крушением в это время биполярной системы миропорядка. Именно благодаря такому миропорядку существовавшие уже в то время зачатки исламистского терроризма не выпячивались, а вполне вписывались в идеологические рамки «холодной войны». Примером, который приводится чаще всего, служит Усама бен Ладен, воевавший в Афганистане на стороне моджахедов против советских войск и пользовавшийся косвенной поддержкой со стороны американских спецслужб.

Было бы вернее заметить, что названные выше факторы – лишь некие вехи, обозначившие проявление феномена глобального исламистского терроризма. Однако было бы неправильно сводить этот феномен исключительно к этим факторам. На самом деле он есть сочетание целого ряда «ингредиентов» как религиозного, так и сугубо светского характера, и представляет собой следствие множества долговременных и кратковременных процессов как внутри исламского мира, так и за его пределами. В том числе движения, ратующие за «глобальный джихад», надо рассматривать в контексте процессов глобализации, имеющей наряду с позитивными и негативные эффекты. «Сопутствующие ей информационная революция и революционные технологические изменения позволили негосударственным субъектам играть существенно более заметную роль в международной политике. При этом возникновение новых субъектов действия далеко не всегда укладывается в рамки парадигмы формирования «глобального гражданского общества». Обратной стороной «неправительственного порядка» можно считать широкое распространение транснациональных террористических организаций»[19]19
  Соловьев Э.Г. Террористические сети и оружие массового поражения // Современные политические процессы и имидж России. М.: ИМЭМО РАН, 2007. С. 87.


[Закрыть].

Следует отдавать себе отчет, что выходу на передний план экстремистов, выступающих под зеленым знаменем ислама, если и был для многих неожиданностью, то ему предшествовало немало событий и процессов, готовивших почву для этого выхода.

Существует немало подходов, объясняющих появление в качестве субъекта мировой политики экстремистов и террористов, выступающих под религиозными (в данном случае мусульманскими) лозунгами. Это экономические объяснения (чаще всего – и не бесспорно – утверждается, что исламский экстремизм порождается бедностью, низким социально-экономическим уровнем жизни в мусульманских странах и т. д.), политические (господство репрессивных режимов, коррупция, клановость, невозможность политического участия в общественной жизни и т. д.), идеологические (распространение салафитских идей нетерпимости), бихейвиористские (как специфический тип поведения, основанный на исключении и нетерпимости к инакомыслящим), психологические, функционалистские (религия как орудие для достижения политических целей) и др.[20]20
  Подробно об этих подходах и объяснениях см.: Наумкин В.В. Исламский радикализм в зеркале новых концепций и подходов // Наумкин В.В. Ислам и мусульмане: культура и политика. Статьи, очерки, доклады разных лет. М.—Н. Новгород, 2008. С. 459–471.


[Закрыть]. Очевидно, что часть из этих объяснений может быть ошибочной или явно преувеличенной. Приходится согласиться с мнением, что продуктивной окажется комбинация нескольких объяснений.

К числу вышеупомянутых процессов, несомненно, следует отнести ярко проявившиеся процессы религиозного возрождения – в данном случае в исламском мире. Ряд авторов помещают его в рамки глобального возрождения религии на фоне экономической и социальной модернизации во второй половине ХХ века. «Это возрождение, la revanche de Dieu, как назвал его Жиль Кепель, проникло на каждый континент, в каждую цивилизацию и практически в каждую страну. В середине 1970-х, как заметил Кепель, курс на секуляризацию и замирение религии с атеизмом «развернулся в обратную сторону. Появился новый религиозный подход, ставящий своей целью уже не принятие светских ценностей, а возвращение священных основ для организации общества – изменив для этого общество, если необходимо. Выраженный множеством способов, этот подход пропагандирует отказ от претерпевшей неудачу модернизации, объясняя ее провал и тупиковое положение отходом от Бога»[21]21
  Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М., 2003. С. 139.


[Закрыть]. Отчасти эти процессы оказались связанными с глубоким кризисом, в котором очутились доминировавшие прежде секулярные идеологии, особенно на фоне окончания «холодной войны». Общая тенденция нашла свое отражение и в смене идеологических приоритетов экстремистских групп. Как замечает Б. Хоффман, «религия стала куда более распространенным мотивом для террористической деятельности в эпоху, последовавшую за окончанием “холодной войны”, чем старые идеологические направления, чью несостоятельность продемонстрировал развал СССР и крушение коммунистической идеологии, в то время как щедрые обещания либерально-демократических капиталистических государств, торжествующих по поводу того, что Фрэнсис Фукуяма в своем знаменитом изречении назвал “концом истории”, никак не выполняются во многих странах по всему миру»[22]22
  Хоффман Б. Терроризм – взгляд изнутри. М., 2003. С. 109–110.


[Закрыть].

Исламистские группировки действовали – а некоторые и весьма активно – и в 1950-е, и 1960-е, а тем более в 1970-е годы, однако их деятельность носила скорее локальный характер. События на Ближнем Востоке в 1945–1967 гг. раз за разом демонстрировали неудачи секулярного арабского национализма, что в немалой степени способствовало росту популярности альтернативных проектов – прежде всего в виде радикального исламизма.

Панарабизм, развивавшийся с конца XIX века на фоне требований арабских националистов выхода арабских стран из состава Османской империи, усилился после Первой мировой войны. Общим стремлением было создание объединенного арабского государства на территории Аравийского полуострова и Ближнего Востока. Как известно, надежды панарабистов на возникновение такого государства не оправдались: секретное британско-французское соглашение Сайкса–Пико (1916 г.) нарушило обязательства, взятые англичанами о создании после разгрома турок независимого арабского государства. Раздел арабских земель, устроенный европейскими державами после Первой мировой войны заронил семена раздора на многие десятилетия вперед. Вместо единого арабского государства, о котором мечтали деятели арабского национального движения, возникло несколько небольших государств, попавших в сферу влияния Запада.

Второе дыхание панарабизм приобрел благодаря распространению в арабском мире левонационалистических идей в середине XX века. Особое влияние на развитие панарабистского движения оказали палестинский вопрос и создание еврейского Государства Израиль. В ряде стран панарабизм был возведен в ранг государственной идеологии, усилилось влияние панарабской партии «Баас» (Партия арабского социалистического возрождения).

Но попытки панарабских сил разрешить арабо-израильский конфликт, обеспечить хотя бы видимость арабского братства и единства терпели крах. На этом фоне в арабском мире начинает зарождаться растущая популярность исламизма. В становление и разрастание современного исламизма, несомненно, внесли свою лепту такие события, как Шестидневная война 1967 г., следствием которой стало унизительное поражение арабских армий; как Война Судного дня 1973 г., тоже не слишком удачная для арабских стран; и мировой нефтяной кризис. Однако, пожалуй, самыми значительными вехами этого процесса стали победа исламской революции в Иране и сопротивление вводу советских войск в Афганистан. Конец 1970 – начало 1980-х гг. знаменовался также другими событиями, которые наложили отпечаток на развитие исламизма как мощной силы, приобретающей не только региональное, но и глобальное измерение (можно вспомнить захват Великой мечети в Мекке исламистскими фанатиками, провозгласившими одного из своих лидеров – Абдаллу Хамида Мохаммеда аль-Кахтани – «Махди», спасителем ислама; убийство в 1981 г. египетского президента Садата; исламистский мятеж 1982 г. в Сирии).

События, происходившие в конце 1980 – начале 1990-х гг., похоже, окончательно закрепили успех исламизма – и исламизма воинствующего – как нового актора на мировой политической арене. Здесь критическую роль сыграл вывод советских войск из Афганистана, воспринятый как унизительное поражение, нанесенное моджахедами сверхдержаве. На этом фоне война в Персидском заливе, сопровождавшаяся присутствием иностранных войск на священной для мусульман земле Саудовской Аравии, вызвала немалое недовольство в исламском мире, в том числе у многих иностранных ветеранов «афганского джихада». Масла в огонь подлил израильско-палестинский мирный процесс, воспринятый многими как капитулянтство со стороны Организации освобождения Палестины – вследствие чего начинает расти популярность исламистов из ХАМАС.

Во многом как следствие этих событий на авансцену международного терроризма выходит исламистский фактор.

Религия – один из важных источников групповой идентичности, которая может обеспечивать единство в сообществе. Религиозная мотивация находится в числе самых древних обоснований для политического насилия в мире. «Религиозные войны и крестовые походы были среди самых опустошительных конфликтов в истории… В некоторых религиозных войнах ясным намерением было уничтожение другой религиозной группы. Завоевание или обращение не рассматривались как реальные опции»[23]23
  Lutz J.M., Lutz B.J. Global Terrorism. L., 2008. P. 69.


[Закрыть]. Сегодня, на рубеже XX и XXI столетий, мы являемся свидетелями того, как «терроризм во имя религии стал господствующей моделью политического насилия в современном мире. Это не предполагает, что он является единственной моделью, так как национализм и идеология остаются действенными катализаторами экстремистского поведения. Однако религиозный экстремизм стал центральной проблемой для глобального сообщества»[24]24
  Martin G. Understanding terrorism: challenges, perspectives, and issues. L., 2006. P. 183.


[Закрыть].

Наиболее значительные (с точки зрения как политических предпосылок, так и последствий или числа пострадавших) теракты 1990–2000-х гг. имели значительный религиозный подтекст и/или мотивировку, что подтверждает выделение религии как главной движущей силы в международном терроризме в этот период. К числу таких террористических актов относятся следующие: применение японской религиозной сектой «Аум Синрикё» нервно-паралитического газа зарин в токийском метро (март 1995 г.); взрыв в федеральном здании в Оклахома-Сити (апрель 1995 г.), осуществленный «христианскими патриотами»; взрывы в Нью-Йоркском центре международной торговли (1993 г.), устроенные исламистскими радикальными террористами; убийство израильского премьер-министра Ицхака Рабина (ноябрь 1995 г.), осуществленное еврейским религиозным фанатиком; подрыв исламистами заминированного грузовика в казармах американских ВВС в Дахране (Саудовская Аравия) в 1996 г.; череда антиизраильских терактов, устроенных террористами-смертниками из палестинской группировки ХАМАС (февраль – март 1996 г.); нападение исламистов на иностранных туристов в Египте (апрель 1996 г.) близ отеля «Каир»; убийство террористами из египетской группировки «Гама аль-исламия» 58 иностранных туристов и четырех египтян у храма царицы Хатшепсут в Луксоре; серия взрывов заминированных машин в Бомбее (февраль 1993 г.), в ходе которых погибли более 250 человек; взрывы близ американских дипломатических представительств в Кении и Танзании (август 1998 г.), приведшие к гибели 224 человек; теракт против американского военного корабля Cole в йеменском порту Адена (октябрь 2000 г.). Апогеем проявления религиозного экстремизма стала приведшая к гибели нескольких тысяч человек серия терактов 11 сентября 2001 г. в США, в организации которых обвинена исламистская сеть «Аль-Каида». Масштабные теракты, имевшие в той или иной мере религиозную мотивацию, продолжились и в «пост-9/11» эпоху. К их числу относятся взрывы на индонезийском курорте на о-ве Бали, жертвами которых стали более 200 человек (октябрь 2002 г.); осуществленные группировкой «Салафия Джихадия» теракты в Касабланке (Марокко); серия взрывов в поездах в Мадриде (11 марта 2004 г.), повлекшая гибель 191 человека; трагедия с захватом заложников в школе в Беслане (Северная Осетия) в сентябре 2004 г.; убийство амстердамским джихадистом голландского режиссера Тео ван Гога; осуществленная террористами-смертниками серия терактов в Лондоне, в итоге которой погибли более 50 человек (июль 2005 г.); повлекшие многочисленные жертвы взрывы на египетском курорте Шарм-эль-Шейх (июль 2005 г.); взрывы в Мумбаи (Индия) в июле 2006 г., жертвами которых стали более 200 человек; серия терактов в Мумбаи в ноябре 2008 г. Вышеприведенный перечень терактов далеко не полный. Тем не менее он хорошо иллюстрирует мнение экспертов, утверждающих, что «терроризм, мотивируемый в целом или отчасти религиозными взглядами, зачастую приводил к более жестоким актам насилия, в ходе которых гибло большее число людей, чем при менее массовых и гибельных актах насилия, совершенных “светскими” террористическими организациями»[25]25
  Хоффман Б. Терроризм – взгляд изнутри. М., 2003. С. 111.


[Закрыть].

Действительно, ситуация, при которой переплетаются политическое насилие и религиозная вера, представляется крайне опасной. Религиозно мотивированный терроризм является более опасным и смертоносным, чем традиционный (секулярный) терроризм – в немалой степени из-за разницы в системе ценностей и способах легитимизации. Терроризм во имя религии, выражаясь словами М. Рансторпа, «беспрецедентен не только сферой своей деятельности и выбором объектов нападения, но также своей смертоносностью и неразборчивым характером»[26]26
  Цит. по: Al-Khattar A.M. Religion and terrorism: an interfaith perspective. Westport, 2003. P. 26.


[Закрыть]. По мнению Б. Хоффмана, «ограничения, накладываемые другими [светскими] террористами на творимое ими насилие из желания заручиться поддержкой возможных сторонников, не распространяются на религиозных террористов. Более того, отсутствие потенциальных сторонников в представлении религиозных террористов ведет к санкционированию почти неограниченного насилия, творимого в отношении неограниченного числа мишеней, то есть любого, кто не исповедует одну с террористами религию или не входит в их религиозную общину. Это объясняет риторику, присущую лозунгам “священной войны”, называющим лиц, не входящих в религиозное сообщество террористов, унизительными и умаляющими человеческое достоинство словами»[27]27
  Хоффман Б. Терроризм – взгляд изнутри. М., 2003. С. 113.


[Закрыть].

Для «религиозных» террористов насилие (или терроризм) – божественный долг, оправдываемый Священным Писанием (будь то Библия или Коран). Насилие, легитимизируемое религией, делается самоподдерживающимся, поскольку насильственные действия сами по себе рассматриваются как «санкционированные» Богом. Более того, религиозно мотивированные террористические группировки показывают повышенную живучесть в сравнении с террористическими структурами, использующими другую мотивацию (ультралевую, ультраправую, националистическую, сепаратистскую и т. д.). Есть данные, что из всех террористических группировок, действовавших в мире в период с 1968 г. по 2006 г., примерно 62 % прекратили свое существование, тогда как этот показатель для религиозных террористических группировок составляет лишь 32 %. Впрочем, как показывает практика, ни одной религиозной террористической группировке в период с 1968 г. не удалось достичь полной победы[28]28
  Seth J.G. How terrorist groups end: lessons for countering Al Qa’ida / Seth G. Jones, Martin C. Libicki. RAND, 2008. P. XIV.


[Закрыть].

Религиозную мотивацию под насильственные действия террористического характера подводят не только адепты радикального прочтения ислама.

Есть мнение, что к числу первых религиозных террористических организаций относится действовавшая в I в. иудейская секта зилотов (сикариев), которая сражалась против римской оккупации Палестины и совершила много террористических актов во имя иудейской религии. Эта секта осуществляла кампанию индивидуальных покушений и групповых убийств, отравляя используемые римлянами колодцы и устраивая саботаж в снабжении Иерусалима водой. Будучи в немалой степени проявлением национально-освободительной борьбы против иностранной оккупации, это насилие было в то же время религиозно мотивированным[29]29
  Al-Khattar A.M. Religion and terrorism: an interfaith perspec tive. Westport, 2003. P. 26.


[Закрыть]. Как отмечает исследователь Дэвид Рапопорт, природа мессианской доктрины сикариев одновременно предполагала цель террора и разрешала методы, необходимые для ее достижения. Как результат, можно идентифицировать две цели иудейского терроризма, практиковавшегося этой группировкой: сделать репрессии столь нестерпимыми, чтобы восстание стало неизбежным» и срывать любую попытку примирять противоборствующие стороны[30]30
  Rapoport D. Fear and Trembling: Terror in Three Religious Tra ditions // American Political Science Review. 1984. № 3. P. 669.


[Закрыть]. Некоторые авторы указывают на то, что сикарии стали «ролевой моделью для многих современных еврейских террористических группировок». Современный терроризм, имеющий религиозную мотивацию в иудаизме, начался в первой половине ХХ века в Палестине, где некоторые еврейские группировки использовали террористические методы в борьбе против британских сил (хотя здесь трудно провести четкую грань между национально-освободительной антиколониальной борьбой и религиозной мотивацией). Проявления политического насилия во имя иудейской религии случались и после образования Государства Израиль. В 1990-е гг. был отмечен ряд террористических актов, имевших религиозную мотивацию и обращенных не только против иноверцев (в частности, арабов-мусульман), но и против светского характера современного Израиля. Так, 1 января 1997 г. израильский солдат расстрелял арабов-покупателей на заполненном людьми рынке в Хевроне, утверждая, что он «получил миссию от Бога». Сходным образом обосновывалось нападение на молящихся арабов в мечети Ибрагима в Хевроне, осуществленное еврейским фанатиком Барухом Гольдштейном в 1994 г., а также убийство израильского премьер-министра Ицхака Рабина (1995 г.) экстремистом, который использовал религиозные взгляды в качестве оправдания этому теракту. Все эти акты, по утверждению их исполнителей, проводились как религиозные миссии с целью установления «нового религиозного царства на земле».

Взрыв в небе над Ирландией самолета индийской авиакомпании AirIndia в 1985 г., который до терактов 11 сентября 2001 г. считался рекордным по числу жертв терроризма на воздушном транспорте (погибли 329 человек), приписывается экстремистам-сикхам из сепаратистской группировки «Баббар Халса», выступающей за создание государства Халистан. Ранее, в 1984 г. сикхскими экстремистами была убита премьер-министр Индии И. Ганди.

В современном мире существуют различные экстремистские группировки, действующие под флагом той или иной христианской конфессии (например, противоборствующие католические и протестантские группировки в Ольстере, различные христианские фундаменталистские ультраправые экстремисты в США), иудаизма (например, экстремистская еврейская организация «Кахане хай»), японской синкретической секты «Аум Синрикё» или наводящей ужас на Уганду также синкретической «Армии сопротивления Господа», сочетающей в своей идеологии элементы христианства и местных африканских верований. В Соединенных Штатах действует ряд церквей и групп верующих расистской ультраправой направленности, объединенных понятием «Христианской идентичности». Часть их последователей состоит в организациях, относящихся к разряду террористических. «Многие из правых группировок, действующих в США (…), имеют элементы религиозного пыла, которые помогают объяснить их деятельность. Христианские группировки в США и других странах озабочены опасностью, исходящей, по их мнению, от секулярного гуманизма, отрицающего законность любого Высшего Существа. Христианские религиозные верования используются для оправдания расизма, антигомосексуальных взглядов и ксенофобии во многих странах»[31]31
  Lutz J.M., Lutz B.J. Global Terrorism. L., 2008. P. 71.


[Закрыть].

Проявления ксенофобии, экстремизма и политического насилия, оправдываемого религиозными соображениями, не редкость, увы, и среди православных христиан в России. Хотя «Патриархия никогда и ни в какой форме не одобряла насилия по отношению к другим конфессиям и религиям (…) такую сдержанность проявляют отнюдь не все, кто собирается бороться за православие»[32]32
  Верховский А.М., Михайловская Е.В., Прибыловский В.В. Политическая ксенофобия. Радикальные группы. Представления политиков. Роль Церкви. М., 1999. С. 113.


[Закрыть]. Так, в 1990-е гг. (да и впоследствии) фиксировались нападения на кришнаитов, представителей различных протестантских сект и т. д.

Но нельзя не заметить, что экстремистско-террористические проявления, использующие в качестве мотивации иудейскую, христианскую, индуистскую религию или апеллирующие к различным нетрадиционным религиозным культам, носят чаще всего одиночный, несистемный характер. А в ряде случаев религиозная мотивация, хоть и присутствует в идеологии тех или иных группировок, не является единственной и доминирующей, сочетаясь, например, с национализмом и ксенофобией (так несмотря на мнение профессора Стива Брюса, что «североирландский конфликт является религиозным конфликтом», а хоть социально-экономические проблемы также играют значительную роль, «но фактом является то, что соперничающие группы населения в Ирландии придерживались и продолжают придерживаться соперничества религиозных традиций, которое придает этому конфликту его продолжительный и неподатливый характер»[33]33
  Bruce S. God Save Ulster. Oxford University Press, 1986. P. 249.


[Закрыть], трудно не заметить, что противостояние ирландских католиков и протестантов носит не столь межрелигиозный, сколь межобщинный характер).

Этого не сказать о терроризме, выступающем под флагом ислама. В силу целого ряда субъективных и объективных причин именно мусульманская религия чаще всего рассматривается сегодня в контексте проблем экстремизма и терроризма в современном мире, так же как и терроризм зачастую помещается в контекст ислама. Эти темы широко эксплуатируются (причем далеко не всегда добросовестно и беспристрастно) различного рода экспертами, официальными лицами и более всего – средствами массовой информации.

Что стоит за этой связью? Случайность или закономерность? Мутация или «генетическая предрасположенность»? И есть ли эта связь вообще, не надуманна ли она, как утверждают некоторые авторы?

Трудно не согласиться со словами главного редактора спутникового канала «Аль-Арабия» Абделя Рахмана аль-Рашада, заявившего: «Совершенно очевидно, что не все мусульмане – террористы, но точно так же очевидно, что почти все террористы – мусульмане, и это прискорбный факт…»[34]34
  Цит. по: Олбрайт М. Религия и мировая политика. М., 2007. С. 242.


[Закрыть] Что никоим образом не делает обязательным вытекание терроризма из сущности ислама, великой мировой религии с многовековой историей. Даже беглый исторический экскурс в прошлое терроризма показывает, что это скорее западный «продукт», взятый на вооружение исламистскими экстремистами в последние десятилетия. Исходя из этого, представляется нецелесообразным использование термина «исламский терроризм», более точным является определение «исламистский терроризм».

«Вызван ли современный джихадистский терроризм исламом или он присущ ему? – ставя этот вопрос, американский исследователь Дэвид Аарон отвечает на него. – Не более чем “Арийские нации”[35]35
  «Арийские нации» – ультраправая неонацистская группировка, основанная в 1970-х гг. в США как крыло группировки «Христианская идентичность». Считается первой в США террористической сетью национального масштаба.


[Закрыть] являются неизбежным продуктом христианства. В то время как правда состоит в том, что все джихадисты считают себя мусульманскими фундаменталистами, мало кто из мусульман, и даже фундаменталистов, являются джихадистами. Фанатизм и насилие – не уникальны для ислама и религии вообще»[36]36
  Aaron D. In Their Own Words. RAND, 2008. P. 8.


[Закрыть].

Следует иметь в виду, что участники современного джихадистского движения во многом испытали сильное воздействие со стороны идей так называемого «исламского Возрождения», проявившегося на Ближнем Востоке со второй половины XIX века. «Истоки этого прежде всего арабского возрождения могут частично рассматриваться как реакция на закат Османской империи и на колониальное правление британцев и французов, начавшееся в XIX веке и особенно после Первой мировой войны по мандатам Лиги Наций. К тому же ключевым элементом является создание в 1948 г. Израиля на части Палестины – бывшей провинции Османской империи, и оказываемая Израилю поддержка со стороны западных государств и прежде всего США»[37]37
  Springer D.R., Regens J.L., Edger D.N. Islamic radicalism and global jihad. Wash., 2009. Р. 19.


[Закрыть].