Текст книги "Амурский сокол"

Сергеев сделал паузу, чтобы закурить очередную папиросу. Махнул в воздухе зажжённой спичкой и, как бы извиняясь, проговорил:

– Недавно начал курить. Такая гадость, я вам скажу…

– Почему же тогда курите?

– Отвлекает, знаете ли… Ну так что? Согласны? Я вас не неволю! Вы можете остаться здесь. Только, извините, саквояжи я заберу – народное достояние.

Дарья ещё в начале разговора поняла, что примет предложение.

По мере того как Сергеев тихим, спокойным и проникновенным голосом излагал её будущее, в душе Даши загорался тихий, радостный огонёк, быстро осознанный ею как жажда приключений и опасностей. Да, она, дважды восставшая из пепла, рождена для этого. Значит, всё в её жизни было не зря!

– Я согласна.

…Унылый невадский пейзаж сменился гористой местностью Юты. Проехали мимо какого-то озера с ярко-зелёными деревьями и кустарниками вокруг. Начинало быстро темнеть, и Дарья стала укладываться спать. Впереди её ждала столица Соединённых Штатов Америки – Вашингтон.

Набравшись массы впечатлений, увидев множество городов и поразительных пейзажей, девушка на пятые сутки пути сошла с поезда на Центральном железнодорожном вокзале, расположенном в самом центре города, недалеко от Капитолия.

Глава 6. Освобождение

Такова сермяжная истина всякой гражданской войны: целишься из своего оружия во врага, а попадаешь в родного, близкого человека. Это схватка многих сил, и у любой из них есть своя собственная правда. Разгульное торжество данной правды делает невозможным чёткое разделение на «наших» – «не наших».

Многие с благоговением взирали на багряное знамя с надписью: «Вся власть Советам!» Для них это был символ, предмет для гордости. Но имелись другие, уверенные в том, что, сражаясь по ту сторону баррикад с лозунгом «За единую и неделимую Россию» под трёхцветным флагом, они тоже являются детьми родной земли и воюют за её будущее в меру своего понимания.

А ведь существовала и третья сила – те, которые не примкнули ни к белым, ни к красным и шли в бой со словами: «Власть Советам, а не партиям, за вольную коммуну!» Какие только им не давали названия: «зелёные», «бандиты», «повстанцы». Но смысл от этого не менялся – это было независимое течение со своими политическими целями. А если прибавить к ним чехословаков, воевавших на стороне Белой армии, и венгров, латышей и китайцев – на стороне Красной, то получается такая каша… Бог весть сколько чешских дивизий полегло только на уральской земле. И где теперь красный китайский полк под предводительством Жэнь Фученя?..[70]70
  Жень Фучень – командир китайского батальона, затем полка Красной армии, воевавший в 1918 году на Урале. В Российскую империю приехал ещё в 1914 году в качестве подрядчика. Был несомненным авторитетом для китайцев, живущих в Алапаевске. В течение осени 1918 года китайский отряд сражался в районе Нижнего Тагила, Баранчи, Салды, Лая и Выя. 29 ноября белые начали атаку со стороны верхотурского тракта. В результате китайский полк был окружён и почти полностью уничтожен. В том числе в бою погиб их легендарный командир Жень Фучень.


[Закрыть]

Так что, пожалуй, не было ничего удивительного в том, что в один из дней гражданской войны вооружённые до зубов люди с разными взглядами на происходящее в России оказались в одном полубронированном вагоне с огромным количеством золота.

Что мог чувствовать человек – не просто человек, а красный командир, – оказавшись со своими людьми в западне, да ещё стремительно несущейся по рельсам? Трезво оценивая преимущество «зелёных», он мог, конечно, изловчиться и спрыгнуть на ходу. Но что станет с товарищами, с золотом?..

«Нет, это не выход! Думай, Сергей Лысенко, думай! На то ты и есть красный командир. Тебе доверены судьбы твоих подчинённых и золотой запас Дальнего Востока…»

А атаману Кульчицкому всё было нипочём. Сидел себе за столом да попивал самогон, держа на прицеле Сергея Лысенко в форме чешского поручика. По прошествии примерно трёх часов (так показалось Сергею, потому как часы у него тоже отобрали) поезд стал замедлять ход. Атаман, за всё время пути не проронивший ни единого слова, оживился:

– Ну что, поручик?.. Кажется, прибываем…

– Куда?

Кульчицкий промолчал, встал из-за стола и указал матросу Клёнову стволом маузера на поручика: мол, охраняй! А сам, подойдя к продуваемой морозным ветром дверной щели, стал наблюдать. Затем что-то приказал двум бандитам, Сергей не расслышал. Те раздвинули дверь чуть ли не наполовину, сноровисто залезли на крышу вагона, оставив карабины подельникам. Затем послышались стук, лязг и скрежет. «Отцепляют вагон», – догадался Лысенко.

Действительно, вскоре вагон резко замедлил ход, а шум колёс состава стал удаляться, и через несколько сот метров, повинуясь действиям стрелочника, вагон резко повернул направо, отчего некоторые бойцы не удержались на ногах и упали. Послышались глумливые смешки.

– Ничего, ничего, скоро вас пустим в расход! Так что привыкайте падать! Ха-ха-ха…

– Да они и так ни живы ни мертвы. Ха-ха-ха…

– Не хватало ещё пули на них тратить! Вздёрнем на ближайшем суку! Ха-ха-ха…

– Прекратите! – негромко сказал атаман, продолжая наблюдать за ходом вагона. – Никто их не тронет без моего приказа! Они наши дорогие гости! Очень дорогие… Понятно?!

– Ясно, атаман!

– Чего не понять.

Вагон, заполненный разномастной публикой, стал замедлять ход. Колёса на стыках стучали всё реже и реже, пока, наконец, не замерли совсем. Бандиты настежь раздвинули двери, запустив в вагон декабрьскую стужу, и взорам пассажиров открылась бескрайняя степь с узкой полоской леса на самом горизонте.

– Прошу, господа-товарищи! – воскликнул атаман Кульчицкий, спрыгнув первым на девственно белый снег.

Не прошло и пяти минут, как к вагону лихо подъехали сторонники атамана на лошадях, запряжённых в сани. На некоторых санях были установлены пулемёты «Максим».

Что-то здесь было не так. За всё время пути, даже когда остановились в чистом поле, по всей вероятности, на неиспользуемой железнодорожной ветке, ни атаман Кульчицкий, ни другие «зелёные» не проявили интереса к грузу под брезентом. Сергей полагал, что сейчас начнётся разгрузка на сани, но и тут он ошибся. Лысенко и его «чехи» сгрудились возле вагона и ждали своей участи. Кульчицкий тоже заметно нервничал, чего-то выжидая, возможно, сбора своего отряда, ведь их здесь было от силы человек двадцать пять. Но всё равно преимущество было на их стороне, учитывая, что у Лысенко остались всего шесть безоружных красноармейцев.

Какую фатальную ошибку сделал Кульчицкий, остановив именно здесь полубронированный вагон Сергея, стало ясно через полчаса стояния на морозе – когда прискакал по глубокому снегу один из разведчиков атамана и стал докладывать обстановку. Но не успел закончить, как за вагоном послышались хруст снега под конскими подковами, лошадиное ржание, негромкие людские разговоры. Кульчицкий заглянул из-под вагона на происходящее по ту сторону и побледнел. Его оцепенение продолжалось лишь мгновение. Он тут же вскочил на одни из саней и махнул остальным нагайкой:

– Гони!

«Зелёные» рванули за своим атаманом в заснеженную степь. Развернувшись веером, десяток конных санных повозок вначале лихо, но затем с трудом стали прокладывать путь в сторону спасительного леса.

Засмотревшись на неожиданную перемену обстановки, красноармеец Комков внезапно поскользнулся на снегу и упал, затем перевернулся на живот и удивлённо воскликнул:

– Командир! Смотри!

Лысенко осторожно нагнулся к колёсам и посмотрел на происходящее по другую сторону. Около неизвестного села, в пятистах метрах от вагона, стоял красноармейский конный отряд численностью в несколько рот. То, что отряд был вооружён грозно, можно было понять по десятке тачанок и наличию артиллерийской батареи на конной тяге.

Красноармеец Комков стал лихорадочно ёрзать от нетерпения, желая выскочить навстречу своим, но его остановила тяжёлая ладонь командира:

– Не суетись, Комков!

Наконец к отряду прибыл командир на вороном коне. Кто-то из заместителей, похоже, комиссар, стал докладывать, периодически показывая то на поле с удаляющимися людьми на санях, то на странный вагон, стоящий одиноко посреди поля. Видимо, они знали о том, что эта железнодорожная ветка не используется. Наконец командир приказал что-то негромко, и тут же, выступив вперёд на несколько шагов, комиссар отряда крикнул, обнаружив зычный голос:

– Всем, кто остался в вагоне или возле вагона, выйти с поднятыми руками без оружия! В противном случае открываем огонь из артиллерии.

Красный командир правильно смекнул, что люди в полубронированном вагоне могут долго сопротивляться и что это приведёт к неоправданным жертвам в отряде. Поэтому приказал сразу задействовать самое мощное оружие – артиллерию. Тем более что красноармейский отряд стоял в низине и был отделён от вагона глубоким снегом – наскоком не возьмёшь.

– Не стреляйте! – крикнул Лысенко. – Мы выходим! Мы безоружны!

Через пару минут перед взорами красноармейцев слева от вагона выросли шесть фигур, одетых в форму Чехословацкого корпуса. Увидев «чехов», ряды красноармейцев заметно оживились.

– С поднятыми руками двигайтесь сюда! – крикнул комиссар.

– Вначале мне нужно поговорить с вашим командиром! – крикнул в ответ Сергей. – Мы не чехи! Мы переодетые красногвардейцы с Дальнего Востока.

– Ишь какой наглый! – сказал один из командиров. – Разрешите, товарищ комиссар, я их из пулемёта?

– Отставить! – сказал командир густым басом. – Лучше возьми двух бойцов и слетай туда. Да узнай, Алексеев, кто такие, имеются ли документы, что за груз в вагоне. А может, там ещё кто прячется. Сразу предупреди, ежели что, покрошим в щепки артиллерией!

– Слушаюсь, товарищ командир! – козырнул Алексеев. Затем приподнялся на стременах, окинул своих взглядом и приказал: – Кайдалов, Семёнов – за мной, марш!

Сергей видел, как от отряда оторвались три всадника и помчались вначале вдоль железнодорожной насыпи назад, откуда пришёл отряд. Затем взобрались на санный путь, проложенный сельскими жителями через пути в лес, потом уже по железнодорожной ветке стали приближаться к вагону. Преодолевать пришлось довольно длинное расстояние – почти два километра. Алексеев злился за то, что именно его послали к этим чехам. Что с ними разбираться?! В расход, и все дела. Но предъявленный Лысенко мандат Благовещенского Совнаркома и груз в вагоне заставили переменить мнение.

– Вы что же, везли это всё через полстраны?! – спросил он недоверчиво-удивлённо, осмотрев ящики.

Оставив двух красноармейцев с «чехами», Алексеев и Лысенко вернулись тем же путём к командиру и комиссару отряда. Лысенко представился и рассказал историю своих приключений. Оказалось, что они попали в руки одного из «летучих» отрядов 29-й стрелковой дивизии 3-й Красной армии. Не зря Главком РККА Иоаким Вацетис в июле 1918 года назвал её «кордоном для ловли контрабандистов».

После краткого военного совета (без Сергея Лысенко) было принято следующее решение: «чехов» арестовать и держать под конвоем, груз реквизировать в пользу Советской власти и отправить в Пермь – в штаб дивизии, под усиленной охраной. Туда же отправить арестованных. Пусть там принимают решение. После подписания приказа по отряду объявили об этом красноармейцам. Довели это и до арестованных.

С помощью тягловых лошадей артбатареи вагон с грузом подтащили к более удобному месту, застопорили колёса клиньями, выставили караул. Отряд разместился на постой в селе.

Наутро посыльный, отправленный до ближайшей станции телеграфировать в Пермь, вернулся с ответом: «груз перегрузить на гужевой или автотранспорт тчк железную дорогу не использовать тчк сопровождать всем отрядом до перми тчк ведем оборонительные бои тчк за груз отвечаете головой лично тчк комдив васильев тчк».

Следом пришла ещё одна телеграфная лента, посыльный предоставил её только после того, как командир прочитал приказ комдива: «личность лысенко сергея петровича подтверждает большевик коган андрей евгеньевич тчк груз шел на его имя тчк спросить где познакомились тчк ответ заимка тчк комдив васильев тчк».

Командир отряда не обратил внимания на вторую часть телеграфного сообщения, а сосредоточился на карте.

– Что ж… – сказал он, – с приказом не спорят. Мы сейчас находимся в районе Невьянского завода. Расстояние по прямой до Перми примерно двести пятьдесят вёрст. Если брать в расчёт по пятьдесят вёрст в день, то за пять дней доберёмся в лучшем случае. Но такой большой отряд не спрячешь на открытой местности. Опять же снег, сугробы… Волей-неволей придётся использовать традиционные дороги. В общем, решаем так, комиссар: обоз с грузом в середину отряда, в трёх-пяти верстах авангард, две батареи идут в голове отряда, одна батарея в арьергарде. А разговор с людьми о важности задачи, поставленной комдивом, за тобой. Ты давай, собери бойцов и разъясни текущий момент, а я пойду посты проверю.

– Постой, командир, тут же ещё второй телеграф есть, – возразил комиссар отряда. – О Лысенко и его людях. Если это правда, то они настоящие революционные герои. Их не арестовывать, а в пример надо ставить!

– Вот и займись с ними сам! И определи их в роту Алексеева, у него мало людей. Да и командир он лихой – спуску не даст, ежели чего.

Разительные перемены ждали утром бойцов Сергея Лысенко. На беседу с ними пришёл сам комиссар отряда. Досконально расспросил об истории дальневосточного золота, о людях, которых встречал в дороге, об их мировоззрении, отношении к Советской власти. А в конце задал вопрос, как бы между делом:

– А кем вам приходится Коган?

– Коган?! Не знаю такого.

Комиссар переменился в лице.

– Значит, Андрей Евгеньевич Коган вам не знаком? Вы это подтверждаете?

– Ах, Андрей Евгеньевич, доктор! Я просто не помню его по фамилии, простите!

– Где и при каких обстоятельствах вы с ним познакомились?

– Да в тайге. Разве всё упомнишь?! Я тогда ещё был мальчуганом… Но точно помню, что они с товарищем Сергеевым жили у нас на заимке.

– Кто такой товарищ Сергеев?

– Алексей Дмитриевич Сергеев – член Совнаркома, один из руководителей Благовещенского городского ЧК. Это он проводил меня в дорогу с этим заданием, когда японцы перешли Амур и возникла угроза захвата города интервентами.

– И ещё вопрос. Почему вы в форме Чехословацкого корпуса? Не проще ли было надеть гражданскую одежду для меньшей заметности?

– О! Идея эта пришла неожиданно, когда я познакомился с чешским поручиком Жерменом Дробны. Он снабженец. Так вот, Дробны застрял с грузом на одной из станций, где стояли японцы, которые поставили вагоны в тупик и не выпускали. Благодаря знакомым путейцам нам удалось вместе с ним ускользнуть из-под контроля интервентов. В благодарность за это он не интересовался грузом и переодел моих красноармейцев в чешскую форму. Так проехали до самого Екатеринбурга без проблем. Почти без проблем. Но предатель, которого мы считали убитым, сдал секрет «зелёным». Если бы не ваше своевременное появление, то груз наверняка бы исчез, а мы в лучшем случае оказались в плену.

После разговора с комиссаром красноармейцев отряда Сергея Лысенко переодели и определили в эскадрон Алексеева. Лысенко назначили командиром отделения, добавив к его бойцам пополнение. Комков получил долгожданный пулемёт. Правда, это был не его «Льюис», а пулемёт системы «Максим». Он тут же его разобрал, смазал все детали, заменил ржавую воду из охлаждающего кожуха на свежую. К пулемёту прилагался ящик с лентой на тысячу двести патронов. С довольным видом оглядел товарищей, но те были заняты своими делами. Их в составе взвода красноармейцев определили на охрану ценного груза.

Вскоре отряд, растянувшись на добрый километр, начал свой путь в открытом поле. Без конца и без края голубел ровный непримятый снег. По обе стороны дороги убегали вдаль соломенные вешки. Глядя на них, командир отряда на какое-то время позволил себе отрешиться от происходящего – забыть о том, что в любой момент на его пути могут встретиться чехи, или повстанцы, или белогвардейцы, что дивизия в Перми с трудом ведёт оборонительные бои. Но вот конь громко фыркнул, оцепенение слетело, и тяжесть задачи – любой ценой доставить груз по назначению – предстала со стеклянной ясностью.

Часть 6. Уральский поход

Глава 1. В зимнем лесу

Зимой лес необыкновенно загадочен. Течение времени здесь будто останавливается. Должно быть, природа, нарядив деревья и кусты в ослепительно-белые мантии, сознаёт, что достигла предела совершенства, и замирает в умиротворённом, невозмутимом спокойствии.

Но чу! Что это?.. Вдруг разом всё зашумело, захрустело и застрекотало. Нарушая тишину и свежесть, в лесную чащу по просеке, словно гигантский змей, вполз людской поток, сопровождаемый терпким запахом лошадиного пота и оружейного масла.

– Подтянись! Не растягиваться! Где Алексеев?

– Алексеева к командиру! – понеслось эхом по лесу, распугивая лесных зверушек и единственного обитателя опушки – дятла, который тут же прекратил монотонно долбить облюбованное дерево.

С авангарда отряда прискакал Алексеев, козырнул, не слезая с лошади:

– Слушаю, товарищ командир!

– Ты вот что, Алексеев. Отправь вперёд ещё на пять вёрст дозор из трёх красноармейцев. Пусть пошукают там впереди.

– Да никаких следов на снегу, товарищ командир!

– А я те говорю, пошукай! Только аккуратно! Лес не любит шумливых. И вообще, не нравится мне этот лес… Мы пока здесь, на опушке, сделаем привал.

– Слушаюсь, товарищ командир!

– Давай, Алексеев, действуй! – заключил командир отряда.

Посмотрел вслед командиру первого эскадрона, затем обернулся в сторону ординарца и сделал другое распоряжение:

– Позови ко мне комиссара и собери всех командиров… кроме Алексеева.

Командир отряда в ожидании подчинённых разложил карту на лафете 37-миллиметровой пушки Розенберга на станке Дурляхера, закреплённом на лыжах. Такое приспособление позволяло артиллерийским батареям, состоящим из трёх пушек каждая, быстро перемещаться на конной тяге в походе, приведение к бою занимало считанные минуты.

Идея оснастить «летучий отряд» лёгкой артиллерией принадлежала командиру артдивизиона Шугарину. Этот бывший офицер царской армии был влюблён в своё дело. В основном из-за его настойчивости усечённый дивизион был оснащен новейшими снарядами Гочкиса взамен штатных. Из штатных взяли только по одному ящику бронебойных. Картечь не могла причинить особого вреда пехоте из-за малой эффективности шрапнели. А вот радиус поражения чугунных снарядов Гочкиса составлял около семи метров перпендикулярно оси гранаты и три-четыре метра по её оси. Однажды девять орудий дивизиона одновременным залпом опрокинули атаку целого эскадрона белых, обратив его в бегство. Даже не пришлось вступать в бой.

После этого события командир отряда сильно зауважал бывшего штабс-капитана Шугарина.

Тем временем командир отделения охраны ценного груза Сергей Лысенко, прислонившись к одному из ящиков, размещённых на санях, предавался воспоминаниям.

Уже миновало два месяца, пошёл третий, как он покинул дом, второпях попрощавшись с Марфой Петровной. Невольно пришёл на ум тот памятный вечер, когда он привёл домой случайно встретившегося (случайно ли?) Алексея Дмитриевича. Марфа Петровна устроила гостю пристрастный «экзамен» на знание русской литературы.

Кажется, товарищ Сергеев с честью вышел из этого испытания, потому что знал наизусть много стихотворений Тютчева… Что бы он, интересно, прочитал, очутись сейчас здесь, в этом сказочном зимнем лесу? Наверное, это…

 
Чародейкою Зимою
Околдован лес, стоит,
И под снежной бахромою,
Неподвижною, немою,
Чудной жизнью он блестит…
 

– Командир! – пулемётчик Комков толкнул Сергея в бок. – Уснул, что ли?

– Нет. Просто задумался, – Сергей перевернулся на другой бок. – Вот скажи, Комков, ты не жалеешь, что поехал со мной за тысячи километров от родного края?

– Нет, что ты, командир! – сказал с возмущением Комков. – Ни разу не пожалел. Даже когда эти бандиты нас захватили, и то я знал: ты найдёшь выход, чтобы нас освободить.

– А не преувеличиваешь ли ты мои заслуги, Комков? – смеясь, спросил Сергей.

– Нет, командир, – ответил твёрдо и серьёзно Комков. – С тобой спокойно. Никогда не паникуешь. А глядя на тебя, и мы ведём себя достойно.

Их разговор прервал проезжающий мимо командир эскадрона Алексеев. Сергей с Комковым вскочили на ноги и отдали честь.

Комэск без особого энтузиазма поднёс руку к папахе, ответив на приветствие. Было видно, что расстроен. Дозорные, посланные им в разведку, прибыли ни с чем. Командир отряда опять будет недоволен. Всё ему опасность мерещится в этом лесу, будь он неладен…

Лысенко пошёл следом за комэском, но не стал приближаться к месту совещания командиров, а встал в сторонке – понаблюдать.

Действительно, не успел комэск доложить, как командир отряда стал его распекать за отсутствие усердия, наблюдательности и твёрдости в выполнении задания. Более того, обвинил разведчиков в трусости, сказав:

– Я уверен, Алексеев, что твои дозорные не видят дальше своего носа. Для проформы отъехали на пару вёрст и вернулись, проявив беспечность.

– Товарич-щ, ком-ман-дир-рр! – комэск даже задохнулся от обиды. – Я головой отвечаю за своих подчинённых!

– Ты пойми, Алексеев! – сказал громовым голосом командир отряда. – Твоя голова не будет представлять никакой ценности, если мы попадём в засаду в этом лесу. Смотри на карту! Лес тянется вдоль речки почти на десять вёрст. Далее – небольшое открытое пространство и опять лес. Идеальное место для того, чтобы спрятать пару эскадронов. Здесь недавно, видишь сам, снег выпал – никаких следов вокруг.

– Есть следы, товарищ командир!

Все недоумённо обернулись на незнакомый голос. Это выкрикнул Лысенко, не выдержав унижения командира эскадрона. Тем самым Сергей нарушил субординацию, но желание защитить Алексеева перевесило.

– В чём дело, товарищ? – спросил комиссар отряда. – Вы что, подслушиваете?

– Извините, товарищ комиссар, – сказал смело Сергей, – но у товарища командира голос громкий, весь отряд слышит ваше совещание. Тем более в лесу звуки разносятся далеко.

– Так что ты говорил насчёт следов? – спросил командир, чуть смутившись и немного тише. – Как там тебя?..

– Командир отделения охраны груза Лысенко, товарищ командир отряда! Есть следы! Я на них обратил внимание, когда мы въезжали в лес, но не посчитал нужным об этом сообщать. Теперь, когда понял, о чём идёт речь, решил доложить. Я всё детство прожил в тайге с тунгусами, да и дядя Никодим многому научил, могу читать следы.

– Ну что ж, покажи своё умение товарищам командирам, – сказал комотряда. – А мы поглядим, какой ты чтец следов.

– Тогда прошу следовать за мной, товарищи! Только пешком, без лошадей! – попросил Лысенко. – Надо вернуться туда, откуда мы зашли в лес.

Десяток красных командиров потянулись за Сергеем.

Когда вышли из леса, Лысенко показал рукой на припорошенные снегом лошадиные следы.

– Видите, товарищ комотряда? – сказал Сергей. – Это самое удобное место для входа в лес – просека прямо перед глазами. Но эти решили по-другому. Повернули лошадей направо и не стали заходить в нашу просеку, благоразумно предоставив это нам. Они точно просчитали. Кстати, здесь прошло не меньше эскадрона. То есть примерно сотня всадников. Около двух часов назад. Об этом можно судить по толщине снега, припорошившего следы.

Командиры молча слушали: кто с удивлением, кто с недоверием, а кто-то озабоченно.

Сергей прошёл по старым следам ещё несколько десятков шагов.

– Тут к ним присоединились сани. Значит, имеются пулемёты. Судя по величине леса, товарищ комотряда, он должен быть разделён на кварталы в одну путевую версту[71]71
  Одна путевая верста – 1066,8 метра.


[Закрыть]. Мой крёстный отец был лесным кондуктором, поэтому знаю. То есть в одной версте отсюда, параллельно той просеке, куда мы зашли, есть ещё просека. Я считаю, что надо там разведать.

– Разрешите самому, товарищ командир? – тут же воскликнул комэск Алексеев.

– Отставить! Так, товарищи командиры, вернуться в свои подразделения! Занять круговую оборону! Чуяло моё сердце, что этот лес несёт недоброе…

Командиры побежали исполнять приказ.

– Товарищ Лысенко, задержитесь! – сказал комиссар. – Товарищ командир, считаю, что разведку близлежащей просеки надо поручить товарищу Лысенко. Дать ему подготовленных красноармейцев из числа пластунов, может быть?..

– Согласен, комиссар! – сказал командир отряда. – Сколько тебе надо людей, товарищ Лысенко?

– Если разрешите, то я возьму только одного. И то из числа своих бойцов. Вы только особо не шумите, товарищ командир отряда. Не думаю, что они нападут на отряд с наскока, будут выжидать на перекрёстке в одном из кварталов.

– Одобряю! Действуйте, Лысенко!

– Ещё просьба, товарищ командир отряда! Нам бы переодеться во что-нибудь подходящее. В такой длинной шинели не наползаешься по глубокому снегу…

За считанные минуты нашлась подходящая одежда для него и для Комкова – Сергей решил взять в разведку его. Вооружились короткими кавалерийскими карабинами, взяли по паре ручных гранат, пристегнули ножи за пояса, накинули на плечи белые простыни и пошли перпендикулярно собственной просеке.

Через десяток шагов оба исчезли из виду. На их счастье, снова пошёл снегопад крупными хлопьями – будет заглушать хруст снега.

Приказав Комкову ступать след в след, Сергей прошёл более половины версты, забирая чуть левее и вслушиваясь в лесные звуки. Наконец он остановился, поднял правую руку, согнутую в локте: внимание! Аккуратно лёг на снег и пополз, осторожно перебирая руками и ногами, убирая с пути сухие ветки, чтобы не хрустнули, обходя валежник сбоку или проползая под ним. Комков следовал, не отставая.

Слева Сергей увидел свежий след. Похоже было на то, что человек полз в сторону привала красных. Придётся с ним разобраться, иначе он может поднять шум при неожиданной встрече с лазутчиками противника.

Приказав Комкову жестом оставаться на месте, Лысенко встал во весь рост, прикрытый стволом дерева. Пробежал взглядом по следу и в метрах десяти увидел медленно ползущий казацкий жупан серого цвета. Как они разминулись – непонятно.

Сергей осторожно снял с плеча карабин, прислонил к дереву. Аккуратно сделал первый шаг по следу противника, да так, что даже снег не захрустел. А казак всё полз, периодически роняя голову в снег. Сергей шагал синхронно движениям ползущего казака. Когда до него осталось всего три шага, Лысенко резко достал нож и, сделав рывок, прыгнул на спину противника. Тот даже не успел понять, что произошло. Сергей вытер кровь с ножа о жупан несчастного и вернулся к Комкову, который, спрятавшись за дерево, прикрывал своего командира, держа противника на прицеле.

Поползли дальше. Через некоторое время послышались лошадиное фырканье, негромкие людские голоса. Так и есть – белогвардейцы. Справа и слева выставили дозорных. По всем признакам, чего-то ожидают. Как пить дать, знают про отряд красных – уже разведку послали, пока наши скакали вдоль по своей просеке.

Силы белых неравны в открытом бою – здесь лишь сотня. Поэтому ждут движения красноармейского отряда. Только с засады можно взять красных. Или ждут подкрепления. «Надо срочно возвращаться назад», – подумал Сергей. Осторожно развернулся на месте, стараясь не шуметь, и махнул рукой Комкову.

Последние двести метров они уже бежали сломя голову.

– Товарищ командир отряда, задание выполнено! В полутора верстах отсюда находится сотня белогвардейцев.

Вероятно, ждут нашего движения, чтобы перехватить на перекрёстке квартала, или ожидают подкрепления. Вероятнее второе. Предлагаю воспользоваться этим и ударить первыми с двух сторон. Из той просеки им деваться некуда – кругом валежник и глубокий снег.

– Молодец, Лысенко! – сказал комотряда. – Отметим в приказе… Но это после. А теперь слушай мой приказ. Первую и вторую батареи выставить на опушку леса, замаскировать и быть готовыми отразить атаку подкрепления. Третью батарею отвести к перекрёстку квартала – пешком и желательно бегом. Будете закрывать отход белых, в случае чего. Для подкрепления Алексееву выделить взвод пеших красноармейцев, а два взвода оставить на охрану груза. Второй эскадрон под моим командованием, изображая подкрепление, заходит в параллельную просеку и атакует белую сволочь! Третий эскадрон вместе с комиссаром остаётся в резерве. Приказ ясен? Приказ ясен!

Через полчаса всё было готово к атаке. К сожалению, Лысенко и его отделение не взяли в бой, оставили охранять груз. Командир отряда ехал впереди. На нём была белогвардейская форма – сойдёт на первый взгляд. Ехали не спеша и придав себе вид этакой беспечности. Дозорных сняли ещё до начала движения по просеке, постарались пластуны[72]72
  Пластун – пеший казак в кубанском (ранее черноморском) войске из особой команды, несшей сторожевую и разведочную службу на Кубани. С раннего детства приученные к трудной и опасной службе, пластуны служили для русской армии прекрасными разведчиками и снайперами, а в мирное время несли пограничную службу.


[Закрыть]– были и такие в «летучем отряде».

Приблизившись на расстояние около двухсот метров, комотряда выхватил саблю, махнул ею – и тут же лавина всадников со сверкающими шашками в руках обрушилась на неприятеля, смяла его и обратила в бегство. Белые, побросав оружие и лошадей, устремились в просеку. Но с той стороны послышался дружный оружейно-пушечный залп, и всё было кончено: кого порубили шашками, кого срезала пуля или картечь.

Оставшиеся в живых с десяток белогвардейцев сдались в плен.

От них и узнали, что в скором времени ожидается подкрепление: эскадрон белых поручика Бельчика и сотня зелёных во главе с атаманом Кульчицким. Выследил отряд красных атаман. Мол, он же и предложил совместными силами разгромить его. Сюда заранее отправили их эскадрон, а Кульчицкий остался дожидаться поручика в Харёнках. По всем расчётам, уже должны прибыть. Если только не услышали пушечные выстрелы. Хотя пушки Розенберга негромкие… Авось не услышали. Отомстят они за нас.

– Да замолчи уж, мститель! А то поставим к дереву по законам революционного времени! Или лучше вздёрнем на этом же дереве – меньше шума будет.

– Алексеев! – сказал строго комотряда. – Они пленные! Их судьбу будет решать революционный суд. Никакого самоуправства. Только если с оружием в руках попрёт али при попытке к бегству…

– Ясно, командир! – сказал комэск, широко улыбаясь.

А беляки загрустили. Ещё бы! Пришли ловить «красно-пузых», а тут сами оказались в роли пойманных. Ладно ещё, живы остались.