Текст книги "Как я год жила по Библии"

Эта Суламифь не только смело говорит о своей нешаблонной красоте, но и активно и решительно действует. Многие любовные инициативы в поэме исходят от нее. Она заговаривает первой, восклицая: «Да лобзает он меня лобзанием уст своих!» (1:1). Ищет прекрасного пастуха в полях, говоря: «К чему мне быть скиталицею возле стад товарищей твоих?» (ст. 6). Когда пара разлучается, она выходит на улицы, ищет возлюбленного, и один раз ее даже останавливает городская стража. А когда находит, сама увлекает его к себе домой и говорит: «Ухватилась за него и не отпустила его» (3:4).

Она становится инициатором соития в винограднике, она откровенно предлагает возлюбленному испить ее вина и войти в «сад» ее, чтобы испробовать его драгоценных плодов. Ей принадлежит одна из прекраснейших строк этой поэмы, а быть может, и всей Библии: «Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь» (8:6).

А возлюбленный счастлив ей повиноваться и осыпает ее комплиментами, которые, должно быть, сводили с ума девушек древнего Ближнего Востока, хоть для современного читателя очарование их несколько поблекло:

Глаза у нее голубиные (1:14).

Волосы – как стадо коз (4:1).

Зубы – как стадо овец, из которых у каждой пара ягнят, и нет бесплодной между ними (4:6).

Щеки – как половинки гранатового яблока (4:3).

Шея – как столп Давидов (4:4).

Нос – как башня Ливанская (7:5).

Два сосца – как два козленка (7:4).

Бедра – как ожерелья (7:2).

Живот – круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино (7:3).

А чрево – ворох пшеницы, обставленный лилиями (7:3).

Вряд ли хоть одну современную девушку обрадует сравнение со снопом пшеницы; однако на культурном и поэтическом языке Древнего Востока все это означает, что мудрый совет «наслаждаться любовью в юности своей» молодой человек принял всерьез. Ему неважно, что скажут дщери Иерусалимские. Он знает: его возлюбленная прекраснее всех женщин на свете.

Так или иначе, Песнь Песней, прочитанная сейчас, поразила меня своей смелостью и свободой. И сейчас, замужней женщиной, я поняла ее куда лучше, чем во время оно – пристыженным подростком, боящимся собственных желаний.

Песнь Песней напоминает мне еще одно библейское стихотворение, из Книги Притч:

 
Три вещи непостижимы для меня,
и четырех я не понимаю:
пути орла на небе,
пути змея на скале,
пути корабля среди моря
и пути мужчины к девице (30:18–19).
 

Верующим стоит остерегаться попыток вычислить, расписать по полочкам и навязать всем парам без разбора «библейский секс». Секс – как и красота, как и сам Бог – остается и всегда останется тайной. Апостол Павел уподоблял его тайне Христовой любви к Церкви, древний автор Книги Притч – непостижимому пути орла в небесах. Если нелегкая двухтысячелетняя история Церкви чему-нибудь научила христиан, это тому, что самое великое и прекрасное на свете превращается в сущее уродство, когда мы пытаемся систематизировать тайну. Даже авторы Писания знали: есть на свете вещи, понять которые нам не дано.

Руфь, моавитянка

Аммонитянин и Моавитянин не может войти в общество Господне, и десятое поколение их не может войти в общество Господне вовеки…

Втор 23:3

Главное свойство хорошей жены, согласно Ветхому Завету, – не быть чужеземкой. Снова и снова в истории Израиля звучат призывы к эндогамии: авторы Писания требуют от потомков Авраама избегать любого принятия чужеземных обычаев и богов. Из всех угроз национальной безопасности самой коварной и опасной выглядят прекрасные чужеземки: именно их винят – хотя бы отчасти – в том упадке Израиля, что начался после царя Соломона и закончился Вавилонским пленением.

Закон предписывает Израилю, встретив иной народ, «не вступать с ними в союз и не щадить их… и не вступай с ними в родство: дочери твоей не отдавай за сына его, и дочери его не бери за сына твоего; ибо они отвратят сынов твоих от Меня, чтобы служить иным богам, и тогда воспламенится на вас гнев Господа, и Он скоро истребит тебя» (Втор 7:2–4).

С юных лет израильских мальчиков предостерегали: опасайтесь чужеземок! Они соблазнительны, поклоняются идолам, не раз приносили погибель царям. Если вам дорога жизнь, держитесь от них подальше!

И какая поэтическая ирония – в том, что примером идеальной невестки, одной из самых почитаемых женщин как в иудейской, так и в христианской культуре стала моавитянка по имени Руфь.

Как и многие героини Библии, Руфь была вдовой. В тревожные и жестокие времена, когда Израилем правили судьи, женщина по имени Ноеминь вместе с мужем своим Елимелехом и детьми бежала из Вифлеема, где свирепствовал голод, в холмистый Моав. Там сыновья их женились на моавитских женщинах, Орфе и Руфи. К несчастью, Елимелех и оба его сына вскоре умерли, оставив Ноеминь и двух ее невесток в отчаянном положении – без мужчин, способных защитить их и обеспечить их будущее. Пораженная горем, без гроша в кармане, Ноеминь решила вернуться на родину. По дороге она посоветовала невесткам ее оставить.

– Возвратитесь каждая в дом матери своей, – сказала она. – Да даст вам Господь, чтобы вы нашли пристанище каждая в доме своего мужа! (Руфь 1:8, 9).

Женщины поплакали вместе; затем Орфа ушла – а Руфь отказалась возвращаться домой.

– Куда ты пойдешь, туда и я пойду, – ответила она, – и где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом, и твой Бог – моим Богом (Руфь 1:16).

Смелые слова, полные не только верности, но и свободы: как видим, Руфи не нужен был мужчина, чтобы определять свою судьбу. Видя, что невестку не отговорить, Ноеминь позволила Руфи пойти с ней, и вдвоем они вернулись в Вифлеем, где как раз начиналась жатва ячменя. Интересно, что рассказчик постоянно называет невестку Ноемини «Руфью моавитянкой» (например, 1:22 и 2:2).

Что может быть удивительнее верности, которую проявила Руфь к свекрови? Быть может, только ее необыкновенная история любви.

Поселившись в Вифлееме, Руфь начала ходить на ячменное поле и подбирать колосья, оставшиеся после жатвы: согласно иудейскому закону (Лев 19:9), эти колосья предназначались беднякам. Как оказалось, работала она на поле богатого и уважаемого вифлеемского жителя по имени Вооз. Однажды, заглянув на свое поле, Вооз заметил Руфь и спросил о ней у работников. Те ответили: это моавитянка, пришедшая с Ноеминь, с утра до вечера без устали трудится она в поле, собирая колосья.

Заинтересовавшись Руфью, Вооз заговорил с ней, предложил и дальше трудиться у него на поле, пользоваться водой и помощью его жнецов. Предложил с ним пообедать и приказал жнецам, чтобы не обижали ее и не чинили ей никакого зла.

Каждый день, пока не кончилась жатва, Руфь ходила на поле к Воозу. Однажды вечером Ноеминь усадила Руфь рядом с собой и заговорила с ней. Она рассказала невестке, что Вооз – ее родственник, и значит, может стать гоэль (слово, которое часто переводится как «родственник-искупитель») – тем мужчиной, что женится на вдове согласно закону левирата, чтобы семья осталась семьей и вдова не оказалась в нищете или в рабстве.

– Вот, он в эту ночь веет на гумне ячмень, – продолжала Ноеминь. – Умойся, помажься, надень на себя нарядные одежды твои и пойди на гумно, но не показывайся ему, доколе не кончит есть и пить; когда же он ляжет спать, узнай место, где он ляжет; тогда придешь и откроешь у ног его и ляжешь; он скажет тебе, что тебе делать (3:2–4).

Прямо скажем, Ноеминь предложила очень дерзкий план: гумно обычно ассоциировалось с внебрачными связями (см. Ос 9:1), а «открыть у ног его» означало открыть мужские гениталии. Но Руфь согласилась, подготовилась, как посоветовала ей свекровь, и в полночь, после того, как Вооз наелся, напился и уснул, тихонько проскользнула к нему на ложе возле скирда. Вооз проснулся, немало удивленный – и Руфь обратилась к нему: «Простри крыло на рабу твою, ибо ты родственник» (заметим, здесь она поступила не так, как советовала Ноеминь – не стала ждать его указаний, а сама сказала ему, что делать!).

Вооз был ей только рад, однако признался, что он – не самый близкий родственник Ноемини.

– Переночуй эту ночь, – сказал он, – завтра же, если он [ближайший родственник] примет тебя, то хорошо, пусть примет; а если он не захочет принять тебя, то я приму; жив Господь! Спи до утра (3:13).

До утра Руфь спала у ног Вооза, а на рассвете тихонько поднялась и ускользнула, чтобы не быть узнанной. Услышав, что произошло, Ноеминь мудро заметила:

– Человек тот не останется в покое, не кончив сегодня дела (3:18).

При всей мудрости и обаянии Руфи, при всех ее тяжелых трудах, судьбу ее все же решили мужчины. К счастью, Вооз умело провел переговоры с другим родственником Ноемини и получил в свое владение Руфь, а с нею и кое-какую собственность умершего Елимелеха. Жители города возрадовались; все благословляли Вооза и Руфь и возлагали на них большие надежды, говоря: «да соделает Господь жену, входящую в дом твой, как Рахиль и как Лию, которые обе устроили дом Израилев!» (4:11). С этой хвалой моавитянка Руфь полностью вошла в род Авраамов. Она была наречена эшет хайиль – доблестной женой!

Вооз и Руфь поженились, и у них родился сын по имени Овид. Однако его называли сыном Ноемини: здесь воплотилась своего рода женская версия левирата – сын Руфи стал и сыном ее свекрови, чтобы не прервался род Елимелеха.

Книга Руфи – одна из двух библейских книг, названных именем женщины, – завершается родословием: Овид, сын Руфи и Вооза, родил Иессея, а Иессей стал отцом царя Давида. Руфь – одна из пятерых женщин, упомянутых в родословии Иисуса у Матфея; и внимательный читатель заметит, что четыре из этих пятерых – чужестранки.

Март: скромность
Крутим обруч с амишами

Чтобы также и жены, в приличном[66]66
  В англ. переводе «скромном». – Примеч. пер.


[Закрыть] одеянии, со стыдливостью и целомудрием, украшали себя не плетением волос, не золотом, не жемчугом, не многоценною одеждою, но добрыми делами, как прилично женам, посвящающим себя благочестию.

1 Тим 2:9–10

Задачи на месяц:

• Скромно одеваться (1 Тим 2:9).

• Покрывать голову (1 Кор 11:6).

• Носить только платья и юбки, никаких брюк и джинсов (Втор 22:5).

• Отказаться от украшений (1 Тим 2:9).

• Познакомиться с амишами.

– Ты похожа на хиппи, – сказал Дэн. – Но знаешь, выглядит не так уж плохо. Правда-правда!

Я стояла перед зеркалом в спальне. В темно-коричневой пейзанской юбке на резинке, таких же – в цвет – колготках и туфлях без каблуков, простой сиреневой кофте, застегнутой на все пуговицы, с белым вязаным беретом на голове. Никакой косметики. Никаких украшений. Никакого лака для вечно всклокоченных волос.

– Я похожа на чокнутую фанатичку! – простонала я. – Как в таком виде на улицу выйти? Все решат, что я… даже не знаю… что родители не пускали меня в школу!

Дэн тяжело вздохнул. (Я не упоминала, что он провел все десять лет на домашнем обучении?)

– Милая, вспомни, это ведь была твоя идея!

– Да как тут забыть, когда ты постоянно мне напоминаешь? – проворчала я. – Знаю, знаю! Я сама во всем виновата. Это была моя идея. Я сама кузнец своего счастья. Может, хватит уже об этом?

До конца года нам предстояло повторить этот диалог примерно семнадцать раз.

Начиналось обычно с того, что я забивалась куда-нибудь в уголок, сворачивалась в позе зародыша и заливалась горькими слезами от того, что терпеть не могу домашнее хозяйство, у меня ничего не получается, все это ужасно, а апостола Павла я готова возненавидеть до конца жизни! Поначалу Дэн пытался меня утешать; но это было совершенно бесполезное занятие, а помочь он все равно не мог, так что в конце концов с тяжелым вздохом замечал: мол, все, что со мной творится – вообще-то не таинственный бич Божий, а результат соглашения с издательством, заключенного по доброй воле, в здравом уме и твердой памяти. Жестокое напоминание! Я умолкала, надувалась – и только хороший отдых или пара серий «Сумеречной зоны» приводили меня в чувство.

Так или иначе, потихоньку-полегоньку мы дотрюхали уже до середины проекта.

Начиналось обычно с того, что я забивалась куда-нибудь в уголок, сворачивалась в позе зародыша и заливалась горькими слезами от того, что терпеть не могу домашнее хозяйство

Наступил март, а с ним черед еще одной добродетели, имеющей среди женщин религиозного воспитания не лучшую репутацию – скромности. У многих и многих это слово вызывает самые отвратительные воспоминания: места, куда не пускают «с голыми ногами», кусачие свитера домашней вязки, необходимость носить футболки и шорты поверх купальников, а также багровые от натуги пасторы, вещающие с кафедры, что падение западной цивилизации прямо связано с глубиной декольте.

«Что первым приходит вам на ум, когда вы слышите слово “скромность”?» – спросила я у себя в блоге.

Оказалось, моим читательницам есть что сказать:

• Зацикленность на сексе. Для меня слово «скромность» относится не столько к одежде как таковой, сколько к сексуальным фантазиям и ассоциациям смотрящего, вину за которые он возлагает на того, кто «нескромно» одет. – Сандра.

• У меня со словом «скромность» масса негативных ассоциаций: тут и желание контролировать одежду и поведение женщин, и стремление винить жертву. Меня это слово просто бесит. За ним стоят навязанные ограничения, «вкусовщина», жажда осуждать и желание возложить на женщин ответственность за мысли мужчин. – Элизабет.

• Смирение. Это для меня самый близкий синоним. – Верити.

• Когда я слышу слово «скромность», то словно возвращаюсь в детство, к шортам до колен и длинному списку вещей, которых «хорошие девочки не носят». Вспоминаю, как, поступив в колледж, решилась наконец сама выбрать себе купальник, а потом мама распекала меня за то, что он «нескромный» (у него был высокий вырез на бедрах), и что я его купила для того, чтобы привлекать мужчин. Да я и не думала о мужчинах – он просто был красивый и удобный, и мне очень понравились черно-синие цветы! – Реа.

В иудаизме скромность именуется цниут: этим словом называют и внутреннее смирение, и внешнее соблюдение правил в одежде. Я спросила об этом Ахаву, и она ответила: «Цниут – не просто свод правил о том, как одеваться. Это состояние души. Смысл вот в чем: одеваться не так, чтобы привлекать внимание к своей внешности, но так, чтобы сквозь этот покров просвечивала твоя внутренняя суть. Старайся быть симпатичной, но не соблазнительной. Носить одно и то же платье, особенно старое и заношенное, изо дня в день – плохая услуга скромности. Никому не приятно сидеть рядом с замарашкой, и это не имеет ничего общего с цниут».

«Замарашка»… Нравятся мне эти еврейские словечки!

«Цниут – не только то, как одеваешься, но и то, что делаешь, – продолжала Ахава. – Ты не стараешься держаться на первом плане или всеми силами привлекать к себе внимание. Многие из нас наряжаются во все новое и дорогое, чтобы на них смотрели; но это не путь цниут».

По-видимому, это же имел в виду апостол Павел, когда писал молодому Тимофею: «…чтобы также и жены, в скромном одеянии, со стыдливостью и целомудрием, украшали себя не плетением волос, не золотом, не жемчугом, не многоценною одеждою, но добрыми делами, как прилично женам, посвящающим себя благочестию» (1 Тим 2:9–10).

Слово, которое переводится здесь как «скромное» или «приличное», по-гречески звучит космиос. Однокоренное с «космосом» (вселенной), оно означает упорядоченность, самообладание, уместность, а его антонимы – беспорядок или хаос. В Новом Завете оно появляется лишь дважды, и любопытно, что во второй раз применяется к благочестивому мужчине, который должен быть «непорочен, одной жены муж, трезв, целомудрен[67]67
  В англ. переводе «хорошо владеет собой». – Примеч. пер.


[Закрыть], благочинен, честен, страннолюбив, учителен…» (1 Тим 3:2). Здесь космиос обычно переводится как «сдержан» или «спокоен».

Библия короля Иакова переводит 1 Тим 2:9 так: женщины должны носить «скромные одеяния, со стыдливостью и трезвостью». Этот совет очень напоминает наставления Петра, который в своем Первом послании также ополчался на «золотые украшения» и «плетение волос» – очевидно, древний ближневосточный аналог наших норковых шуб и искусственного загара. Амиши, говоря о скромности, также противопоставляют хохмут (гордость) и демут (смирение), цитируя при этом Притч 11:2, где сказано: «Придет гордость, придет и посрамление; но со смиренными – мудрость».

Носить одно и то же платье, особенно старое и заношенное, изо дня в день – плохая услуга скромности

Учитывая противоречивость самого понятия скромности, я готовилась к тому, что и мой наряд на этот месяц вызовет много споров и не всем угодит. О том, как именно должны одеваться женщины согласно библейскому принципу скромности, есть свои представления у евангеликов и амишей, у католических монахинь и у хасидов – и, что характерно, у всех женщины одеты по-разному.

То, что говорит Библия о правильной и неправильной форме одежды, открыто для интерпретаций. Я решила, что лучше всего взять отовсюду понемногу и разработать собственный дресс-код. Итак, с 9 марта – первого дня Великого поста – я начала «месяц скромности» с соблюдением шести новых правил.

1. Везде ходить с покрытой головой.

Покрытая голова – пожалуй, самый широко распространенный элемент религиозного гардероба. Сикхов мы узнаем по дастарам, амишей – по белым чепцам, иудеев – по кипам, мусульманок – по хиджабам. В Библии часто упоминаются женские покрывала (например, Быт 24:65; Песн 4:1), но нигде в Ветхом Завете мы не встречаем прямой заповеди для женщин их носить[68]68
  Ортодоксальные иудеи обычно цитируют Чис 5:18 в поддержку мнения, что Тора предписывает замужним женщинам покрывать голову. В этом отрывке женщина, подозреваемая в прелюбодеянии, подвергается «обнажению головы» – унизительной процедуре. Согласно Филону Александрийскому, «таково происхождение обычая, согласно которому дочери Израилевы не появляются на людях с непокрытой головой».


[Закрыть]. Однако старинный иудейский обычай предписывает замужним женщинам покрывать головы, и в раввинистической литературе покрывало описывается как важный символ скромности: оно дает понять, что женщина принадлежит мужу и недоступна для других мужчин.

Ахава, как и большинство ортодоксальных иудеек, постоянно носит косынку. «В этом есть что-то мистическое, – объясняла она мне. – С момента киддушин [свадебного обряда] мои волосы стали такой же интимной частью тела, как грудь».

Важность покрытия головы в иудейском и раннехристианском богослужении понятна из Первого послания к Коринфянам, где апостол Павел объявляет: «Всякая жена, молящаяся или пророчествующая с открытою головою, постыжает свою голову, ибо это то же, как если бы она была обритая. Ибо если жена не хочет покрываться, то пусть и стрижется; а если жене стыдно быть остриженной или обритой, пусть покрывается» (1 Кор 11:5–6).

В наше время библейское покрывало приобрело самые различные формы. Женщины у католиков-традиционалистов нередко носят мантилью – черную кружевную вуаль, покрывающую голову и плечи. Ортодоксальные иудейки могут носить тихель (косынку), шейтель (парик) или мимхата. У амишей и у меннонитов-старообрядцев женщины надевают белые чепцы, именуемые просто «уборами»: покрой их в разных районах различается. Православные монахини носят так называемый апостольник – длинный платок, покрывающий голову, шею и плечи; а католические – обычно черное покрывало поверх белой шапочки (кроме случаев, когда летят на самолете – тогда они предпочитают монашеский чепец).

Уже шесть месяцев я заматывала голову шарфом или банданой во время молитвы, но на время Великого поста решила ходить с покрытой головой постоянно. По счастью, вязаные береты в ту зиму были в моде, так что я без труда нашла в «Target» симпатичный берет кремового цвета, вполне подходящий и к кэжуал, и к деловому стилю. Носила я его так часто, что к концу года он из кремового стал серо-коричневым.

2. Никаких брюк и джинсов, только платья и юбки ниже колен.

Второзаконие 22:5 заповедует: «На женщине не должно быть мужской одежды, и мужчина не должен одеваться в женское платье, ибо мерзок пред Господом, Богом твоим, всякий, делающий сие».

Одни иудейские ученые понимают это именно как запрет переодеваться в одежду противоположного пола, другие – как запрет для женщин носить оружие: последний взгляд порой звучит в дебатах о том, должны ли современные израильтянки служить в армии. Моя мама выросла в Независимой фундаменталистской баптистской церкви, и этим стихом ей объясняли, почему в церковь ни в коем случае нельзя ходить в штанах. А святой Падре Пио, как известно, отказывался принимать исповедь у прихожанок, юбка у которых не опускалась по меньшей мере на два пальца ниже колен.

В 1960-х годах кардинал Джузеппе Сири предупреждал: растущая популярность женских брюк угрожает «нормальной женской психологии» и свидетельствует об «оскудении человеческого в человечестве».

«Видя женщину в брюках, – говорил он, – мы должны задуматься не столько о ней, сколько обо всем человечестве. Во что оно превратится, если женщины полностью уподобятся мужчинам? Никто не выиграет от наступления этого будущего века – века пустоты, двусмысленности, извращений и, одним словом, чудовищных уклонений от истинного пути».

Слыхали? Надеть штаны – чудовищное извращение и уклонение!

Так что с наступлением поста я отложила и джинсы, и брюки, и тренировочные штаны. На замену им пришли три длинные пейзанские юбки, мирно пылившиеся в гардеробе с 2003 года. Не могу сказать, что сильно от этого страдала: мне нравятся длинные легкие юбки, в них свободно, и ноги дышат. Единственная проблема – для начала марта они, пожалуй, были легковаты, а значит, под них требовалось поддевать плотные колготки. И еще, пожалуй, резинка на талии – не самое полезное изобретение для тех, кто, как я, не в силах устоять перед вкусным соблазном. К концу марта я, должно быть, набрала пару лишних кило.

3. Никаких мини, коротких рукавов и глубоких вырезов.

В Католической Церкви понятие скромной одежды вышло на новый уровень в 1944 году, когда брат Бернард Кункель собрал и изложил указания папы Пия XI на сей счет в книжечке под названием «Марийный крестовый поход за скромность». Отличное название для гаражной группы, играющей инди-рок! А вот и семь правил скромности для католических женщин[69]69
  http://cora.dashjr.org/trad/modesty.html.


[Закрыть]:

1. Скромность без компромиссов! «Марийный» означает, что мы должны во всем уподобиться Деве Марии, матери Христа.

2. У «марийного» платья рукава не поднимаются выше локтей, а подол – выше колен.

3. «Марийное» платье полностью закрывает торс, грудь, плечи и спину: шейный вырез на нем не может быть глубже двух дюймов с каждой стороны.

4. «Марийное» платье сшито из плотной и непрозрачной ткани. Кружева, сетки, нейлон, органди и т. п. без плотной подложки не допускаются. Впрочем, допустимо их умеренное использование в качестве оборок.

5. В «марийных» платьях недопустимо неуместное использование ткани телесного цвета.

6. «Марийные» платья скорее скрывают, чем подчеркивают очертания фигуры и ни в коем случае не акцентируют отдельные части тела.

7. «Марийные» платья закрывают фигуру полностью даже после того, как женщина снимет жакет или накидку и сядет.

Итак, я решила на протяжении месяца одеваться как можно более «марийно». Это означало добавить к пейзанским юбкам просторные свитера и кофты с длинными рукавами и высокими горловинами. Костюм не слишком выгодный для моей фигуры, особенно учитывая, что свитер будет скрывать талию: зато скромности в нем хоть отбавляй!

4. Никаких украшений.

Пророк Исаия, перечисляя причины гнева Божьего на Израиль и грозя Иерусалиму скорым Божьим наказанием, упоминает и об этом:

 
За то, что дочери Сиона надменны
и ходят, подняв шею
и обольщая взорами,
и выступают величавою поступью
и гремят цепочками на ногах, –
оголит Господь темя дочерей Сиона
и обнажит Господь срамоту их;
 

в тот день отнимет Господь красивые цепочки на ногах и звездочки, и луночки, серьги, и ожерелья, и опахала, увясла и запястья, и пояса, и сосудцы с духами, и привески волшебные, перстни и кольца в носу, верхнюю одежду и нижнюю, и платки, и кошельки, светлые тонкие епанчи и повязки, и покрывала. И будет вместо благовония зловоние, и вместо пояса будет веревка, и вместо завитых волос – плешь, и вместо широкой епанчи – узкое вретище, вместо красоты – клеймо (Ис 3:16–23).

На первый взгляд, из этого отрывка можно вывести, что Баптистская церковь Уэстборо ошибается: если Господь что и ненавидит на самом деле, так это украшения. Однако, рассмотрев этот стих в контексте, можно сделать вывод: Исаию и его собратьев-пророков тревожил откровенный материализм израильских богачей, их неудержимая алчность и презрение к бедным.

В библейские времена золотые украшения служили символом богатства; хотя их носят некоторые библейские героини (Быт 24:22–31, Песн 1:10–11), гораздо чаще украшения ассоциируются с роскошью и идолослужением (Быт 35:2–4, Исх 32, 33:4, Иер 4:30, Иез 7:18–20, 16:9–15, Ос 2:13). Это отношение сохраняется и в Новом Завете: Павел в Первом послании к Тимофею и Петр в послании к малоазиатским церквям осуждают женщин за ношение золота и жемчуга в контексте призыва христианской общины к простоте и милосердию.

Вообще, судя по всему, большая часть библейских наставлений о скромности направлена не против сексуальности, а против алчности и желания выставлять напоказ свое богатство – смысл, от наших краснолицых проповедников совершенно ускользнувший. Я слышала десятки проповедей о том, что никто не должен видеть моих ног или ложбинки меж грудей, а вот о том, что все мои украшения должны быть честно заработаны – ни одной.

В некоторых консервативных религиозных общинах, например, у амишей или меннонитов-старообрядцев, женщинам по сей день запрещено носить любые украшения. В других украшения разрешены – не поощряются излишества.

Я слышала десятки проповедей о том, что никто не должен видеть моих ног, а вот о том, что все мои украшения должны быть честно заработаны – ни одной

Должна признаться, я обожаю украшения – пусть не золото и жемчуга, а обычную бижутерию; так что мысль отказаться на время поста от любимых цепочек, браслетов и колец показалась мне хорошим аскетическим упражнением. Оставила я на себе только обручальное кольцо, а от всего списка Исаии – цепочек на ногах, и звездочек, и луночек, серег, и ожерелий, и опахал, увясл и запястий, и поясов, и сосудцев с духами, и привесок волшебных, перстней и даже от колец в носу – решительно отказалась.

5. Одеваться и вести себя просто.

Вместо «скромно» амиши говорят «просто»: этот дух простоты определяет собой не только их одежду, но и обычаи, привычки, отношения, образ жизни и взгляд на мир. «Жить просто», согласно традициям амишей, меннонитов или квакеров, значит придавать внутреннему больше значения, чем внешнему. Это значит жить без излишеств, не гоняться за удовольствиями и благо общины ставить превыше собственного. Для «старообрядческих» традиций Америки простота жизни требует отказаться от автомобилей, электричества, современного сельскохозяйственного оборудования и современной одежды. В более прогрессивных деноминациях она может означать всего лишь: стараться меньше загрязнять воздух, не покупать брендовую одежду и не постить каждые пять минут свою физиономию в инстаграм.

Я решила стремиться к простоте и в одежде, и в поведении. Иными словами: носить одежду из простых тканей и спокойных, неброских цветов, говорить так просто и честно, как только могу, избегать демонстрации «статусных» вещей, будь то мой планшет «Kindle» второго поколения или «плимут-акклейм».

В результате мой гардероб на время поста оказался на удивление скуден: одна и та же застегнутая на все пуговицы сиреневая кофта в сочетании с тремя очень похожими пейзанскими юбками. Я отправилась в универмаг Marshalls, купила себе черную юбку и пару топов: так в моем распоряжении оказались четыре сочетания. Вы можете решить, что это очень мало: но, честно говоря, приятно было, просыпаясь утром, точно знать, что я сегодня надену. Да и прятать непослушные волосы под миленьким модным беретом мне понравилось. Быть может, я и напоминала помесь хиппи с меннониткой, зато теперь собиралась на улицу вдвое быстрее обыкновенного – и совсем не выглядела «замарашкой».

Скорее уж возникла другая проблема. Суперскромный вид у молодой женщины в наше время привлекает внимание. В магазинах на меня глазели ребятишки. Взрослые отводили глаза. Друзья отпускали неуклюжие комплименты. А в придорожном туалете близ Ланкастера, Пенсильвания, какая-то дама сфоткала меня на мобильник.

Даже Дэн рядом со мной начал вести себя иначе.

– Как-то неудобно стало чертыхаться, – признавался он. – От тебя исходит такой… такой консерватизм! Я как будто боюсь тебя оскорбить.

Больше всего беспокоило меня в новом облике то, что посторонние люди, судя по внешности, принимают меня за религиозную фундаменталистку. Всякий раз, входя в церковь, гуляя по торговому центру, стоя в очереди или поднимаясь на сцену для выступления, я ощущала эту тревогу – и в конце концов поняла: возможность такого мнения так меня беспокоит, потому что сама я привыкла судить о людях таким образом. Когда в аэропорту я вижу женщину в хиджабе, первое слово, которое приходит мне на ум – «угнетенная». Когда вижу в парке семью, где и мама, и дочки щеголяют длинными джинсовыми юбками и теннисными туфлями, мысленно спрашиваю себя: «А их не бьют?» Когда вижу, как по запруженной автомобилями улице пробирается коляска амишей, первая моя мысль: «Вот отсталые фанатики!» И даже когда вижу где-нибудь на концерте девушку вполне светского вида, но в пролайферской футболке и с браслетиком «А что бы сделал Иисус?» – я думаю: «Еще одна помешанная на Библии!» А теперь мне казалось, что все эти жестокие мысли и слова обращены ко мне. Быть может, нет лучшего способа ощутить себя в чужой шкуре, чем в самом деле надеть чужую шкуру – пусть всего на несколько недель.

К середине марта я страшно устала от взглядов искоса, натужных комплиментов, торопливых объяснений. От того, как неловко в моем присутствии другим женщинам. От того, как простой и скромный вид привлекает к тебе внимание и выделяет из толпы.

Но неожиданно я оказалась в хорошей компании.

Дневник Дэна

22 марта 2011

Странный месяц. Не то чтобы плохой, но странный. Рейчел повсюду ходит в этих «скромных» шмотках. Мне кажется, с ней теперь и говорить надо как-то по-другому. И еще все время дергает то, что думают люди, когда видят нас вместе. Может быть, считают, что это я заставляю ее так ходить? Что угнетаю ее, командую, кричу на нее за закрытыми дверями?

И вот что я понял: ведь это мои собственные мысли. Может быть, потому они и приходят мне в голову, что я сам, видя консервативно одетых людей, думаю то же самое. Автоматически начинаю подозревать в них домашних тиранов и абьюзеров. Разумеется, мелочно и глупо судить о людях по одежке – но… разве не этому нас учат? «Одевайся для того места, которое хочешь занять» – разве не об этом? Многие ли бизнесмены наймут на работу человека, пришедшего на собеседование в драных джинсах и грязной футболке? Есть причины, по которым мы связываем определенную одежду (или ее отсутствие) с определенным поведением и образом жизни. Разве одежда – не форма невербальной коммуникации? И если так, неужели непозволительно судить о людях по тому, что они о себе «говорят»?