Текст книги "Как я год жила по Библии"

Только после десерта, ужасаясь при виде горы грязных тарелок в мойке, я вдруг заметила, как радуются вечеру младшие Фальцоне, Эдди и Аури. Они попросили меня включить музыку – Эми Уайнхаус, если вам интересно – и пошли в пляс вокруг стола, хохоча и размахивая красными салфетками, словно в каком-то балканском народном танце. (Правда, Аури больше спотыкалась и падала: ей было всего два года.)

– Потанцуешь с нами? – спросила Эдди, когда я, привлеченная особенно шумным падением, выглянула из-за двери узнать, что случилось.

– Э-э… ладно.

И мы трое, взявшись за руки, повели вокруг стола хоровод. В воздухе витал аромат чеснока и прошутто, а на кухне терпеливо дожидались меня грязные тарелки.

В этот миг мне вдруг вспомнился загадочный стих из Послания к Евреям: «Страннолюбия не забывайте, ибо через него некоторые, не зная, оказали гостеприимство Ангелам» (Евр 13:2).

Марфа – не Марта с поваренной книгой, а Марфа из Библии – была одной из ближайших подруг и учениц Иисуса. По словам Евангелий от Луки и Иоанна, она открыла для Него свой дом, разделяла с Ним трапезы и стояла рядом, когда Он воскресил из мертвых ее брата Лазаря. «Иисус любил Марфу, и сестру ее, и Лазаря», – сообщает Иоанн (Ин 11:5). То, что имя Марфы появляется перед именем ее брата, говорит о том, каким уважением пользовалась эта женщина среди древнейших последователей Иисуса.

Но, несмотря на свой высокий статус, в наше время Марфа более всего известна по не слишком лестному эпизоду с участием ее сестры Марии. История гласит, что Иисус с несколькими своими последователями проходил через Вифанию, где «Марфа приняла его в дом свой» (Лк 10:38), накрыла стол и приготовила им ночлег. Внезапное явление гостей, да еще и с ночевкой – кошмар для любой хозяйки: неудивительно, что, готовя еду и кров для компании усталых и голодных иудеев I века, Марфа малость разнервничалась. Возможно, именно мелкая шинковка хрена стала для нее последней каплей. Так или иначе, Марфа заглянула в соседнюю комнату, где сестра ее Мария сидела у ног Иисуса и слушала его поучения, и сказала:

– Господи! Или Тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оставила служить? Скажи ей, чтобы помогла мне! (ст. 40)

Люди вообще постоянно просили Иисуса, чтобы Он что-то «сказал» их родственникам, рассудил семейные споры и так далее. Вы скажете, возможно, что Его это должно было немало раздражать: все-таки Он Бог во плоти и все такое. Но Марфе Он отвечает удивительно мягко, почти ласково:

– Марфа, Марфа! – говорит Он. – Ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется от нее (ст. 41–42).

В Библии «Драгоценные моменты» (переработанный перевод Библии короля Иакова), по которой мы занимались в воскресной школе, эту историю иллюстрировала «мультяшная» картинка. Мария у ног Иисуса выглядит прямо как Дева Мария: руки сложены в молитве, голова под покрывалом склонена, глаза прикрыты, тело под углом 90 градусов – а Марфа с огромным блюдом винограда в руках, с длинным носом, угловатой челюстью и лохматым «узлом» на голове, очень напоминающая злую сестру диснеевской Золушки, бросает на нее преувеличенно сердитый взгляд. Что за контраст между ученицей и служанкой – особенно яркий, если вспомнить, что от хорошей христианской девочки требуют быть сразу и той, и другой!

Эту историю любят феминистки вроде меня. В ней мы видим, как Иисус охотно учит женщину, осмелившуюся стать ученицей раввина, что в те времена однозначно осуждалось. Однако консерваторы отмечают, что Марфа накормила Иисуса и Его учеников – и делают вывод, что Иисус упрекнул Марфу за критику в адрес Марии, а не за приверженность домашнему хозяйству. Как ни соблазнительно изображать Марфу и Марию плоскими фигурами, зеркальными отражениями друг друга, воплощениями двух конкурирующих призваний женщины – на мой взгляд, это неверно.

Разумеется, Марфа не первая и не последняя, кто подвергает сомнению чужую встречу с Богом из-за того, что она не укладывается в привычные стандарты. Когда некая не названная по имени женщина прервала трапезу, чтобы помазать ноги Иисуса дорогим миром, иные ворчали: мол, лучше было бы эти деньги раздать нищим! (Мф 26:6–13; Мк 14:3–9). Когда расслабленный, исцеленный Иисусом, бежал по улице, неся на себе постель, на которой пролежал тридцать восемь лет, группа религиозных лидеров упрекнула его: зачем же, мол, он носит тяжелое в субботу? (Ин 5). Когда моя подруга Джеки стала первой женщиной, произнесшей проповедь с кафедры в мегацеркви в Далласе, некоторые собратья-христиане присылали ей письма с угрозами и проклятиями. А когда одна молодая мамочка рассказала мне, что после рождения ребенка чувствует себя ближе к Богу, я ничего не сказала, но подумала про себя: ох уж эти гормоны!

Кажется, все мы в глубине души полагаем, что, если уж Бог присутствует здесь – Он не может одновременно присутствовать там.

Помогать бедным, отдыхать в субботу, выполнять долг гостеприимства, заботиться о доме – все это важно и может привести нас к Богу; но нельзя считать, что именно в этих вещах содержится Бог. Иисус мягко напоминает нам: немногие вещи по-настоящему важны, а поистине необходимо только одно.

Мария нашла то, что ей было нужно, за пределами общепринятых «женских обязанностей» – и ничьи сомнения или упреки не смогут отнять у нее это сокровище. А Марфа услышала мягкое напоминание: не гони коней, притормози, задумайся – и будь осторожна, когда подвергаешь сомнению выбор другой женщины. Как знать, быть может, именно она сидит сейчас у ног Христа.

Можно с уверенностью сказать: любого повара когда-нибудь попросят пожарить индейку[30]30
  Martha Stewart, Martha Stewart’s Cooking School: Lessons and Recipes for the Home Cook, 149.


[Закрыть].

Марта Стюарт

Должно быть, дурной знак – когда «Энциклопедия домашнего хозяйства» валяется на полу в ванной, прилипшая к полу, покрытая пылью, волосами и обрезками ногтей. Но к середине ноября я так навострилась готовить, что решила: отставание на уборочном фронте Бог и Марта мне как-нибудь простят.

Справившись с говяжьим жарким, я перешла к десертам и теперь доставала из духовки пирожные с шоколадной стружкой, чизкейки и крем-брюле так ловко, словно родилась с митенками на руках.

Однако увлечение десертами подошло к печальному концу, когда накануне Дня благодарения я решила приготовить яблочный пирог с двойной корочкой. Неделя и без того выдалась напряженная: я продумывала меню, закупала продукты, размораживала 10-килограммовую индейку и мучительно решала, ставить ли на стол соленья. (Что решила, рассказывать не буду – любой ответ настроит против меня половину читателей!) И вот, до звонка будильника, возвещающего начало Дня благодарения, остается меньше восьми часов – а я сижу на полу в кухне, рыдаю, ругаюсь и вытряхиваю из волос крошки пате-бризе (это «рубленое тесто» по-французски).

(Надо вам сказать, начиная проект, я поклялась себе, что никогда, ни за что не буду сидеть на полу в кухне и рыдать! Это так банально, не правда ли? Так что хочу отметить: я вовсе не рыдала на полу! Просто присела на пол и в этот момент, так уж получилось, заплакала.)

До того все шло гладко. Подруга Кэрри, которую я тоже пригласила на завтрашний ужин, одолжила мне яблокочистку – изумительное творение человеческого разума. С ее помощью я быстро и аккуратно почистила, порезала и избавила от сердцевин десять румяных «Гренни Смит»; брызги яблочного сока летели во все стороны, словно опилки из-под циркулярной пилы, и я ощущала себя настоящей Лорой Инглз-Уайлдер[31]31
  Лора Инглз-Уайлдер – американская писательница, автор книг для детей. – Примеч. ред.


[Закрыть]. А потом, мимоходом засовывая в рот ароматные и сладкие яблочные ломтики, читала Мартины инструкции по приготовлению пате-бризе.

«Многие повара-любители, – писала Марта, – то ли не желая перетруждаться, то ли опасаясь, что тесто пересушится и разломится либо станет «тяжелым» на вкус, не готовят его самостоятельно и пользуются покупным»[32]32
  Там же, стр. 437–445. Все цитаты в этой главе, связанные с яблочным пирогом, взяты из этого рецепта.


[Закрыть].

Жалкие личности!

«Однако самостоятельное приготовление теста для пирога, от начала до конца – один из базовых навыков хорошей хозяйки. А самое лучшее тесто для домашних пирогов – пате-бризе… Главное в тесте – правильная пропорция всех продуктов, от муки до масла. Также очень важно использовать все ингредиенты сильно охлажденными и смешивать их легкой рукой».

Марта, будь спокойна: я тебя не подведу!

Признаюсь, отчасти я решилась печь пирог накануне Дня благодарения именно потому, что мама очень советовала этого не делать.

– Хотя бы купи замороженное тесто! – говорила она. – Зачем столько лишних усилий?

Но я твердо верила в свои безграничные возможности, и то, что и скалкой, и ножом для рубки теста я собиралась воспользоваться впервые в жизни, меня не останавливало. Итак: мука, сахар, соль, мелко порубленное масло, добавляем воды, все это перемешиваем, делим надвое и сплющиваем оба шматка теста в лепешки, чтобы выглядело… ага, спасибо – точь-в-точь как на картинке на стр. 438. Затем я завернула пате-бризе в полиэтилен, убрала в холодильник, а сама занялась смешиванием яблок (слегка заветрившихся) с сахаром, мукой, лимонным соком, солью, корицей и имбирем.

Дегустация показала, что я на правильном пути.

«Теперь собирайте пирог!» – гласила инструкция.

Не вопрос!

Я посыпала стол мукой, положила на него первый тонкий диск пате-бризе, достала скалку – и начала путь к катастрофе.

Начиная проект, я поклялась себе, что никогда, ни за что не буду сидеть на полу в кухне и рыдать! Так вот: я вовсе не рыдала на полу! Просто присела на пол и …заплакала

По сей день я убеждена: чтобы раскатать толстый шмат теста в плоский блин толщиной в три миллиметра и тридцать с небольшим сантиметров в диаметре, без искусства дематериализации в стиле Дугласа Адамса[33]33
  Дуглас Адамс – английский писатель, драматург и сценарист, автор юмористических фантастических произведений. – Примеч. ред.


[Закрыть] не обойтись. Я сделала все, что велено в книге. Раскатывала тесто от центра к краям. Поворачивала разными сторонами. Даже попробовала пергаментную бумагу. Но после получаса мучительных усилий решила: ну и пусть у меня чуть меньше тридцати сантиметров, что с того? Хватит! Тоненький, как бумага, лист теста я положила на противень – он едва доставал до краев – равномерно распределила по нему яблочную смесь, затем претерпела тяжелую битву со вторым шматком теста, раскатала и его и накрыла им пирог, как крышкой.

«Излишки теста, выступающие за края противня, срежьте кухонными ножницами», – советовала Марта.

Ладно, это можно пропустить.

«Сожмите края, чтобы они слиплись».

Окей.

«По краям пирога сделайте “оборку”: сжимайте края теста большим и указательным пальцами так, чтобы в тесте образовались ямки».

И это я исполнила, хоть и не без труда – тесто у меня было все-таки толще, чем нужно. Но, когда закончила, выглядело все не так уж плохо. Почти как на картинке из «Поваренной книги».

И тут я поняла, что забыла добавить в начинку масло!

Вот черт!

Я немедленно схватила телефон и бросилась в твиттер, чтобы поведать о своей беде и воззвать к коллективному разуму. В девять вечера накануне Дня благодарения в интернете сидел с десяток френдов, в основном мужчины. Трое предложили проделать в пироге несколько отверстий, нарезать масло мелкими кусочками и протолкнуть туда. Так я и сделала: это оказалась не такая уж плохая идея, хоть пирог теперь и напоминал израненного воина, кровоточащего маслом.

«Взбейте в чашке яичный белок и смажьте им верхнюю корочку, – наказывала дальше Марта. – При желании прикрепите яичной смазкой охлажденные обрезки теста, нарезав из них листья или другие декоративные украшения. Это хороший способ замаскировать недостатки вашего пирога».

Ах, Марта, Марта!

«Посыпьте сахарной пудрой».

О сахарной пудре я ничего не ведала – могла только предположить, что это очень мелкий сахарный песок. Так что решила использовать трюк, о котором прочла в «Жизни по Марте Стюарт»: достала двухлитровую банку сахарного песка, завязала ей горлышко марлей, перевернула и потрясла.

Почти немедленно марля свалилась, и на маслоточащий пирог обрушилась сахарная лавина.

Вот тут я и решила присесть на пол.

Дэн в тот вечер благоразумно убрался к другу играть в «Halo», так что некоторое время я рыдала и стенала в одиночестве. Потом сняла пирог, погребенный под сахарными барханами, на телефон, выложила в твиттер и некоторое время купалась в сочувствии френдов. Потом набралась духу осмотреть место катастрофы. Выяснилось, что основной удар приняла на себя лишь одна сторона пирога. Я начала раскопки: сперва удаляла сахар мерной ложечкой, потом обычной чайной ложкой, потом ножом. Когда закончила – на пироге остался лишь тонкий слой сахара, который затем сгорел в духовке.

Итак, за пять часов до того, как ставить в духовку индейку, я извлекла оттуда израненный, обгорелый, покрытый шрамами пирог. Икар, подлетевший слишком близко к солнцу.

Ночью мне снились птичьи потроха, бурлящая подлива и еще младенцы – как бывает регулярно, когда я терплю неудачи в каких-нибудь женских делах. В какой-то момент вернулся домой Дэн и спросил, что сгорело.

В половине шестого зазвенел будильник, и я поплелась в темноте на кухню, чтобы выпить чашку кофе и перейти к странице 149 «Поваренной книги Марты Стюарт», откуда медленно выплыл мне навстречу рецепт под заголовком «Индейка жареная праздничная».

О том, что необходимо тщательно удалить все птичьи внутренности, Марта предупреждала тысячу раз, так что я извлекла из холодильника злосчастную индейку, уложила ее на гору расстеленных на столе бумажных полотенец, натянула резиновые перчатки – и начала праздничный день с жертвоприношения.

Пластиковый пакетик с потрохами я нашла, как и ожидала, у индейки в грудной клетке; однако, кроме них, в тушке гремело что-то еще – по звуку вроде как кости. Из инструкций на упаковке следовало, что это шея бедняжки; но я решила удостовериться и позвонила на горячую линию Дня благодарения.

Горячая линия оказалась занята: должно быть, шесть утра в самый день праздника – то самое время, когда новички вроде меня начинают понимать, во что ввязались. По счастью, в меню была опция: «Послушать инструкции Бетти (или кого-то вроде того), как готовить индейку»: я выслушала Бетти – и отчетливо услышала, что и потроха, и шею нужно удалить. Так что шею я вытащила и, плюнув на рекомендацию Марты использовать требуху для подливы, выкинула ее вместе с потрохами в мусорное ведро. (У нас на Юге не принято готовить подливу из частей расчлененного тела!) Затем приготовила воду для поливания, смазала индейку маслом и уложила на сковороду.

Однако что-то было не так. Бедная птица лежала в такой позе, словно пыталась взлететь.

Я снова обратилась к инструкциям Марты и прочла: «Кончики крылышек заправьте под тушку».

Это оказалось самой трудной частью процесса: я, оказывается, такая слабачка, что и с дохлой индейкой не могу справиться! Но остаток дня прошел… ну… можно сказать, безупречно.

Пришли мои родители, и наш пастор Брайан с женой Кэрри и двумя их девочками, Эйвери и Эди. Кэрри принесла тыквенный пирог и банановый пудинг, так что ставить на стол моего израненного мученика не пришлось. Я все успела, стол выглядел прекрасно, индейка была нежной и сочной, и мы очень славно провели время.

Все прошло настолько без сучка, без задоринки, что мне даже стало не по себе.

Когда все хорошо – о чем писать?

Или, быть может, само понятие «безупречно» для меня приобрело другой смысл. Где-то между куриным супом и израненным пирогом я примирилась с Богом кастрюль и сковородок: не потому, что Бог хотел встретить меня на кухне, но потому, что хотел встречаться со мной во всех вещах, больших и малых. Знать, что Бог обитает в любых наших повседневных занятиях, и самых славных, и самых мелких и ничтожных на вид, и в то же время безмерно их все превосходит – быть может, этого достаточно для нас, верующих женщин, чтобы прекратить бесконечные и бессмысленные споры и нападки друг на друга?

Мама и Кэрри помогли мне помыть посуду. Брайан вызвался вынести останки индейки. А потом Эйвери и Эди вместе с папой и Дэном забавлялись с «Guitar Hero» – учились играть на гитаре «Жизнь на самом краю».

А потом – когда вся компания ушла, и тарелки были вымыты, и мусор вынесен, и в доме воцарилась тишина, – я налила вина и молча подняла бокал за Марию, Марфу и себя.

Фамарь, ловкачка

Она правее меня…

Быт 38:26

Выйдя замуж, Фамарь попала в неприятную семью.

Ее свекор Иуда, сын Иакова и Лии, в молодости продал в рабство собственного брата. У Иуды было трое сыновей, Ир, Онан и Шела, и отец Фамари выдал ее за старшего, Ира.

Однако Ир был столь порочен в глазах Бога, что Бог умертвил его, оставив Фамарь вдовой. Согласно библейскому закону о левирате, если мужчина умирал, не оставив детей, его вдова становилась женой его брата, и первый сын, рожденный от этого союза, считался наследником умершего. Поэтому Иуда отдал Фамарь своему второму сыну Онану. Но после смерти Ира Онан должен был унаследовать двойную долю отцовского состояния – и вовсе не хотел отдавать половину этих богатств какому-то ребенку, пока еще даже не появившемуся на свет. Так что он «изливал семя на землю» (Быт 38:9), и этот акт неповиновения так рассердил Бога, что Он поразил смертью и Онана.

Испуганный тем, что уже двое его сыновей умерли вскоре после женитьбы на Фамари, Иуда решил откладывать ее брак с третьим сыном, Шелой, до бесконечности.

«Живи вдовою в доме отца твоего, пока подрастет Шела, сын мой», – сказал он Фамари (ст. 11); однако на деле вовсе не собирался подпускать ее к единственному выжившему сыну.

Остаться бездетной вдовой означало для женщины в Израиле социальную и экономическую катастрофу. Фамарь не была девственницей, а значит, не имела ценности для своего отца – ее нельзя было выгодно продать жениху. Без мужа и без сына для нее не было места и в клане Иуды. В патриархальной культуре, где статус женщины зависел от ее функциональных отношений с мужчинами, женщина в положении Фамари оставалась у разбитого корыта: без семьи, без ценности, без будущего.

Шли годы, а Иуда отказывался восстановить законное место Фамари в семье; и тогда она пошла на хитрость.

Она знала, что жена Иуды недавно умерла и что он планирует идти с друзьями в Фамну стричь скот. Фамарь сняла с себя вдовьи одежды, закрыла себе лицо, как блудница, и села у ворот города Енаима: она знала, что там будет проходить Иуда по дороге в Фамну.

Придя в Енаим, Иуда увидел Фамарь, но не узнал ее – решил, что она обычная проститутка из тех, что продают свое «добро» на улице, и бесстыдно подошел к ней.

– Что ты дашь мне, если войдешь ко мне? – спросила она, играя свою роль.

– Я пришлю тебе козленка из стада, – ответила Иуда.

– Дашь ли ты мне залог, пока пришлешь?

– Какой дать тебе залог? – спросил он.

– Печать твою, и перевязь твою, и трость твою, которая в руке твоей, – ответила Фамарь (ст. 16–18).

Иуда отдал ей личную печать, перевязь, на которой она висела, и трость: все это были «опознавательные знаки» и символы его власти. Затем он «возлег с ней», как выражается в таких случаях Библия, но так и не понял, что случайная любовница – не кто иной, как его невестка.

После этого свидания Фамарь ускользнула и снова облачилась во вдовью одежду. Иуда послал в Енаим друга, чтобы тот обменял козленка на его залог, однако друг не нашел там никакой блудницы. Он стал расспрашивать местных – ему сказали, что блудниц у ворот Енаима никогда и не было.

Смущенный тем, что какая-то блудница его одурачила, Иуда сказал другу: «Пусть она возьмет себе, чтобы только не стали над нами смеяться» (Быт 38:23).

Три месяца спустя у Фамари начал расти живот. Соседи решили, что она «впала в блуд», и уведомили об этом Иуду. Тут этот человек, выгнавший ее из своего дома, вдруг вспомнил, что Фамарь – член его семьи, что он имеет над ней власть, и распорядился: «Выведите ее, и пусть она будет сожжена!» (ст. 24). По патриархальным законам того времени он имел полное право совершить такую казнь. Но Фамарь была к этому готова. Она послала Иуде его залог со словами: «Я беременна от того, чьи эти вещи. Узнавай, чья это печать, и перевязь, и трость» (ст. 25).

Иуда смутился и устыдился. «Она правее меня, – сказал он, – ибо я не дал ее Шеле, сыну моему» (ст. 26).

Автор Книги Бытия отмечает, что после этого Иуда и Фамарь, соблюдая иудейский закон, не спали друг с другом. Фамарь родила близнецов, и младший из них стал предком царя Давида.

Фамарь открывает собой пеструю череду отважных, умных и ловких израильтянок, которые, используя свой ум и сексуальность, различными манипуляциями ставили патриархальные порядки себе на службу, выживали сами и изменяли ход истории Израиля. В сущности, Фамарь – редкое исключение: одна из четырех библейских женщин, упомянутых в родословии Иисуса. Три остальные – Вирсавия (любовница царя), Руфь (чужестранка) и Раав (блудница).

Похоже, Бог совсем не против женской хитрости!