Текст книги "Как я год жила по Библии"

– Вы что-то хотели?

Быть может, шить меня мама не научила, зато передала нам с Амандой бесценное искусство уламывать продавцов и лаской получать от них все, что пожелаешь. Мамины достижения в этой области поистине легендарны. Недавно она убедила фирму «Лоу» бесплатно заменить ей все жалюзи в доме на другие, получше – потому что, мол, боится, что шнуры старых окажутся опасны для ее маленьких внуков! Нет, внуков у мамы пока нет. И она им в этом честно призналась.

Так что я сделала глубокий вдох, покосилась на бейджик суровой дамы и включила фирменное хелдовское обаяние.

– Здравствуйте… э-э… Мод! Как поживаете?

Молчание.

– Вы, наверное, не поверите, – продолжала я, наклоняясь к ней, словно хотела поделиться секретом, – но я совсем не умею шить! Никогда даже нитку с иголкой в руках не держала!

Нет ответа.

– Ну вот… а теперь так вышло, что мне нужно к концу месяца закончить три крупных швейных проекта, для книги – видите ли, я писательница – и вот у меня с собой список всего необходимого, но я тут даже не все понимаю, так что очень рада, что вы здесь, мне как раз отчаянно нужен знающий человек…

– У вас ко мне какой-то вопрос? – прервала она.

М-да… до мамы мне далеко. Может, я переборщила? Может, «отчаянно» было лишним?

– Угадали. Не объясните, что такое клеевой флизелин?

Быть может, шить меня мама не научила, зато передала бесценное искусство уламывать продавцов и лаской получать от них все, что пожелаешь

Как оказалось, Мод была из тех, кто предпочитает не ходить вокруг да около. Я вручила ей список, а она помогла мне выбрать ткань и нитки (ярко-пурпурные, во исполнение Притч 31, и из чистого хлопка, во исполнение Лев 19:19), подобрала шерсть и спицы нужного размера, нашла термоклейкие буквы для надписи на будущем сувенирном поясе, помогла найти для него же самый подходящий материал, а также вручила полметра клеевого флизелина, который, по ее словам, должен был придать моему платью форму. К концу операции мы с Мод не стали лучшими подругами, и за все покупки мне пришлось платить; однако легкая улыбка заиграла в уголках ее рта, когда я спросила, где у них продается клейкая лента – так, на всякий случай.

Она встает еще ночью… Она чувствует, что занятие ее хорошо, и светильник ее не гаснет и ночью.

Притч 31:15, 18

Ко второй неделе января мы с женщиной из Притч 31 не слишком ладили.

Дружба наша была обречена с самого начала: у нас с ней нет ничего общего. У женщины из Притч 31 есть дети, у меня нет. Она богата, а я вожу «плимут-акклейм» 94-го года. Она любит работать руками, а для меня нитку в иголку вдеть – мучение. Но хуже всего, что женщина из Притч 31 – жаворонок, а я – безусловно, сова.

Писателям, как и прочим творческим личностям, свойственно творить по вечерам и засиживаться за работой далеко за полночь. Сама я, может, и рада была бы жить по восточному стандартному времени, но моя муза живет по тихоокеанскому. Дэн – другое дело, он каждое утро вскакивает с постели с улыбкой на устах и песней в душе: эта его привычка могла бы погубить наш брак, если бы не мой крепкий утренний сон. В тех редких случаях, когда я к нему присоединяюсь, это стоит мне четырех пронзительных воплей будильника, трех чашек кофе и часа мрачного блуждания по дому в халате, прежде чем я прихожу в сознание. Из этого понятно, что совместить ранний подъем и созерцательную молитву было не самым мудрым решением. Если до восьми я не способна толком разговаривать даже с собственным мужем – с чего взяла, что смогу разговаривать с Богом?

В том, что Господь – жаворонок, похоже, не сомневаются верующие всех религий. Далай-лама встает в половине четвертого и сразу погружается в медитацию. Папа Бенедикт начинает день около пяти утра. Не знаю, когда встает Опра, но не сомневаюсь, что до семи. Помню, еще в детстве я слышала, что у каждого пастора обязательно есть «тихое утреннее время», таинственный час между рассветом и завтраком, когда Бог сообщает ему, как именно следует понимать Библию и что говорить в воскресной проповеди. Но сама я, вставая вместе с солнцем, чтобы встретить Бога, никакого волшебства или вдохновения не ощущала. Нет, мое утро, согласно Притч 31, выглядело примерно так: проснуться, сварить кофе, выбрать ключевое слово для молитвенных размышлений, заснуть, снова проснуться, предаться самобичеванию, выпить кофе, три минуты потягать гантели, взяться за спицы, бросить спицы, сесть за компьютер. Через несколько дней я бросила молитвенные размышления и вернулась к старой привычке – к молитве Господней, которую торопливо читала, причесываясь перед зеркалом.

Гантели весом в два килограмма каждая знаменовали еще одно различие между женщиной из Притч 31 и мной. Женщина из Притч 31 «препоясывает силою чресла свои и укрепляет мышцы свои» (ст. 17), а я определенно предпочитаю кардиотренировки. Пробегаю по пять километров в день пять дней в неделю; но силовой тренажер, купленный еще во времена третьего сезона «Остаться в живых», с тех пор и пылится в гараже. Я попробовала три дня в неделю посвящать четверть часа силовым тренировкам, но скоро и это решение последовало тем же путем, что и созерцательная молитва, и готовность отказаться от фейсбука, дабы «не есть хлеб праздности» (ст. 27).

С масштабными проектами дела обстояли не лучше. Пока подруга Тиффани не одолжила полезнейшую книжку под названием Stitch’n Bitch – «Вяжи да брюзжи» (там в самом деле было чему посмеяться, а кроме того, оттуда я почерпнула полезный совет – начинать с самой толстой шерсти и самых больших спиц), я скорбно и безнадежно возилась с бабушкиными спицами восьмого размера, супертонкой шерстью и инструкцией с YouTube, почему-то под жутковатую детскую песенку о том, как парень по имени Джек подглядывает в окно. Вязание доводило меня до белого каления. Стоит ли уточнять, что у меня ничего не получалось?

– М-м… милая, ты уверена, что леди из Притч 31 знала такие слова? – мягко, как только мог, поинтересовался Дэн, когда, поднявшись наверх, увидел, как я, вооруженная спицами, сижу на краю кушетки, машу локтями, словно птица крыльями, и услышал, как при этом выражаюсь.

– Не выходит! – воскликнула я, бросив на пол спутанный шерстяной ком. – Как связать шарф и шапку, когда я и трех рядов не могу сделать нормально – все куда-то скрючивается и съеживается? Я с этой халтурой весь месяц провожусь!

«Халтура» – любимое словцо моей мамы. Ты халтуришь, когда накрываешь скомканные простыни покрывалом и считаешь, что застелила постель. Или когда ставишь тарелку в мойку, не счистив с нее остатки еды, или пишешь сочинение, не прочитав книгу, а только перелистав и картинки посмотрев. И когда обещаешь связать мужу шапку и шарф, а потом говоришь: «Ладно, свяжу прихватку, и будет с него!» – это тоже халтура. Быть может, слово не самое звучное; но все в семье Хелд отлично знают, что халтурить стыдно.

Всякий раз, когда я откладывала спицы и садилась писать, или заказывала пиццу вместо того, чтобы приготовить очередное экзотическое блюдо, безжалостный внутренний голос говорил: «Ты халтуришь!» Огромная сумка покупок из «Хобби-Лобби» стояла нераспакованной, волонтерство в больнице я изо дня в день откладывала на завтра – и ненавидела себя за это. Когда я вспоминала, что нужно поработать, то забывала сделать что-нибудь приятное для Дэна. Когда волонтерила в больнице – дом зарастал грязью. Когда начинало что-то получаться с вязанием – простаивала швейная машинка. Если я вставала рано, то не работала до вечера. Словом, Притч 31 никак мне не давалась!

В довершение всего, мой план прикупить недвижимость сразу вылетел в трубу. На это попросту не хватало денег. Работать дома, не снимая пижамы и валяясь в постели допоздна, прекрасно, но вот засада: за это не слишком много платят. Оба мы с Дэном – самозанятые, и крупные гонорары получаем нечасто. Ближайшая крупная выплата ожидалась в конце февраля, и ее надо было как-то растянуть до апреля, так что с идеей купить поле и насадить там виноградник в ближайший месяц пришлось расстаться. Даже план Б – вложить деньги в общинный сельскохозяйственный проект – стоил бы мне не меньше пятисот долларов. Редиска, взращенная на родной почве, оказалась дороже айпада! Бизнес-способности и финансовые таланты доблестной жены оказались для меня так же недостижимы, как и таланты хозяйственные – и это бесило.

Надо отдать должное женщине из Притч 31: меньше чем за две недели она умудрилась наградить меня лютым комплексом неполноценности.

Все эти упражнения заставили меня встретиться лицом к лицу с одной из самых неприятных моих слабостей: несмотря на наличие молочных желез и яичников, выполнять несколько задач одновременно я не способна даже под угрозой казни. Из-за этого я всегда чувствовала себя неудачницей: ведь теория гласит, что любая женщина многозадачна от природы, что каждой из нас Создатель даровал способность одновременно заботиться о потомстве, отгонять хищников, искать водопой и болтать по мобильному. Однако мне этого дивного таланта не досталось. Столкнувшись с длинным и разнообразным списком задач, я начинаю вести себя как белка в свете фар: мечусь туда-сюда и в конце концов попадаю прямиком под колеса.

Исследование уже показало мне, что Притч 31 – вовсе не список задач: но такова сила инерции, что я продолжала таранить стену головой и изнемогать от сознания, что «не соответствую». Женщины постоянно чувствуют, что кого-то разочаровывают, – и в этом году я чувствовала, что разочаровала Бога. Даже сознавая, что Притч 31 представляет собой поэтический идеал, я не могла отделаться от ощущения: доброй, порядочной, искусной, достойной, превосходной, добродетельной, доблестной и т. д. и т. п. женой мне не стать никогда.

Встают дети и ублажают ее, – муж, и хвалит ее: «много было жен добродетельных, но ты превзошла всех их».

Притч 31:28–29

Иудеи толкуют Писание на несколько тысяч лет дольше нас – так что, быть может, нам стоит почаще к ним прислушиваться. К этой мысли привела меня переписка с Ахавой, женой израильского раввина, которую послал мне Бог через интернет. Живая, яркая, остроумная и искренняя, Ахава выросла в США и знала о христианстве куда больше, чем я об иудаизме. Когда я спросила, как лучше всего здороваться с ней на письме, она ответила: «Кол Тув», что означает «наилучшие пожелания».

«Об одном вас умоляю, – добавила она, – не начинайте письмо с “Шалом!” В устах неиудея это звучит очень неестественно. Не сосчитать, сколько раз я слышала “шалом” от туристов-христиан! Конечно, намерения у них были самые добрые, но мне оставалось только смеяться и закатывать глаза».

Тут меня осенило, почему прочие раввины на мои письма не отвечали – и я поняла, что стоит держаться за эту женщину.

Мать Ахавы была ньюэйджером, бабушка – пламенной атеисткой. Сама Ахава не подозревала о своем иудейском наследии лет до пятнадцати, когда, заинтересовавшись семейной историей, узнала, что прабабушка ее была соблюдающей иудейкой. Этническая и религиозная идентичность у евреев передаются по материнской линии: следовательно, иудейкой могла стать и Ахава. Она попробовала, и ей понравилось. Ахава приняла свое наследие, начала соблюдать кашрут, затем друзья посоветовали ей иудейский сайт знакомств – и там она встретила Майкла, молодого раввина из священнического рода, чье происхождение обязывало его жениться на еврейке и девственнице.

– А еще он любил рыжих! – рассказывала Ахава. – Так что я подошла по всем пунктам!

Майкл и Ахава поженились, родили троих детей, а в 2007 году эмигрировали в Израиль.

Я спросила Ахаву, каковы самые распространенные предрассудки об ортодоксальных иудеях.

– Когда мы путешествуем, нас часто принимают за амишей, – ответила она. (Ортодоксальные иудейки, как правило, носят закрытую одежду и покрывают голову.) – Есть распространенное мнение, что ортодоксы – отсталые, отказываются от техники и так далее: но это не так, мы спокойно пользуемся и компьютерами, и мобильными телефонами. Прошлой зимой, когда мы ездили к друзьям в Огайо, мне наконец удалось увидеть амишей. И что же вы думаете? Мы с любопытством глазели на них, а они с таким же любопытством – на нас!

Еще одно распространенное заблуждение, по словам Ахавы, это мысль, что кошерная пища = здоровая пища.

– Вот уж нет! – восклицала она. – Слышали когда-нибудь о смальце? Так вот, его изобрели евреи![54]54
  Согласно Википедии, «смалец» – это топленый куриный, гусиный или свиной жир, используемый при жарке или для намазывания на хлеб, особенно в немецкой и в еврейской (ашкенази) кухне. Наверное, нам на Юге лучше такого не знать.


[Закрыть]

Где-то в середине переписки я спросила Ахаву, приходится ли иудейским женщинам мучиться так же, как христианским, стараясь соответствовать идеалу из Притч 31. В первый раз за время нашего общения Ахава, казалось, не знала, что ответить:

Хм, вот так вопрос… Христиане считают, что, поскольку Библия вдохновлена Богом, ее следует понимать буквально. Мы тоже принимаем Тору буквально (все шестьсот тринадцать заповедей!), но на все остальное в Библии смотрим по-другому: это скорее тексты, помогающие нам понять Создателя, чем указания, как жить. Возьмем, к примеру, Притч 31. Слова «эшет хайиль» (доблестная женщина) я слышу в свой адрес постоянно. Не стала покупать халу, а приготовила своими руками? Эшет хайиль! Заработала немного денег для семьи? Эшет хайиль! В праздничный день купила и надула для детей фигурные воздушные шарики? Эшет хайиль! Каждую неделю за субботним столом муж воспевает для меня стихи Притч 31. Для меня это особенный текст, потому что я знаю: неважно, что делаю или не делаю, неважно, что у меня получается или не получается – муж восхваляет меня и считает благословением для семьи. Каждая женщина – благословение для своей семьи. Уверена, и вы тоже.

Я читала и не верила своим глазам. Выходит, в иудейской культуре Притч 31 заучивают наизусть не женщины, а мужчины? Учат – а потом декламируют или даже поют своим женам за ужином в шаббат, чтобы воздать им честь и хвалу?

«Эшет хайиль ми йимца верахок мипниним михра», – воспевают они перед гостями и собственными детьми. «Кто найдет доблестную жену? Цена ее выше жемчугов».

«Эшет хайиль» – не награда, а благословение. Не то, что надо заслужить, а то, что дается каждой из нас, без условий и без торгов.

Слышали когда-нибудь о смальце? Так вот, его изобрели евреи!

– По-нашему это все равно что: «Молодчина! Смелее! У тебя все получится!» – объясняла я в тот же вечер за ужином Дэну, лучась праведной гордостью человека, выучившего сразу два иностранных слова.

– Как-как, повтори-ка еще раз? – переспросил он.

– «Э-шет-хай-иль», – повторила я с неистребимым южным акцентом и такой же несгибаемой самоуверенностью. – «Х» горловое, слышишь? Вот так!

– Ладно, я все равно не запомню, – ответил он. – И что это значит?

– «Доблестная женщина».

– Так это про тебя! – воскликнул Дэн. – Доблестная женщина – это ты и есть!

От этих слов у меня сладко сжалось сердце – и сжималось еще не раз, когда среди серых будней я слышала от Дэна эту новую похвалу. Когда реклама у меня в блоге наконец начала приносить прибыль, Дэн оторвался от своего компьютера, улыбнулся мне и сказал: «Доблестная женщина!» Когда я наконец решилась вымыть туалет для гостей, он дал мне «пять» и воскликнул: «О, доблестная женщина!» И когда после долгого трудного дня я перешагнула порог родного дома с замороженной пиццей в руках, чувствуя, что готовить сейчас просто не смогу, он заключил меня в объятия и воскликнул с неподдельной радостью: «Пицца? Ты моя доблестная женщина!»

Поразительно, как может преобразить брак одна-единственная стихотворная строка!

Ахава рассказала мне, что этими словами подбадривают друг друга и женщины – так что я начала использовать их с родными, друзьями и читателями. И знаете что? Это работает! Когда лекарство, изобретенное Тиффани, получило аккредитацию, я поздравила ее сердечным: «Эшет хайиль!» Когда Аманда, обойдя примерно миллион других кандидатов, получила работу в Северной Каролине, о которой давно мечтала, я позвонила ей и радостно завопила в трубку: «О, доблестная женщина!» Когда моя знакомая, блогер, решилась выступить по телевидению и рассказать о насилии над детьми в фундаменталистских церквях, я отправила ей мейл с заголовком: «Эшет хайиль!» А узнав, что Нобелевскую премию мира получили три женщины, написала об этом у себя в блоге под заглавием: «Познакомьтесь с тремя доблестными женами».

Скоро я услышала, как подруги и знакомые поздравляют друг дружку этими словами в ответ на известия о беременности, повышении по службе, завершенном проекте или окончании лечения от рака. Эти слова начали попадаться в твитах и в фейсбучных постах. Читатели присылали мне ссылки на десятки статей о доблестных женщинах по всему миру: тех, что строили детские больницы в Африке, открывали кассы взаимопомощи в Индии, избирались на государственные должности в Афганистане, организовывали протесты в Египте. Никогда прежде я не задумывалась о том, сколько мужества и отваги требуется многим и многим женщинам в повседневной жизни. Одна знакомая даже сказала, что хочет сделать татуировку «Эшет хайиль»!

Осознав, какой силой и мощью обладает это древнее благословение, я поняла: пора нам, христианкам, вернуть Притч 31 себе. Как случилось, что мы отдали эти чудесные стихи в чужие руки? С какой стати позволили обратить их против нас, превратить в некий недостижимый образец, к которому обречены вечно тянуться и вечно не досягать? Как вышло, что похвала нам превратилась в упрек, а восхищение – в техзадание?

Если верить Ахаве, женщина из Книги Притч – не идеал, существующий «где-то там»: она живет в каждой из нас, когда мы – пусть даже в самом малом – проявляем доблесть.

Она встает еще ночью и раздает пищу в доме своем и урочное служанкам своим.

Притч 31:15

Я так надеялась, что до этого не дойдет!

Но третья неделя января подходила к концу, а у меня так и не было ни платья, ни подушки, ни пояса, ни шарфа. Выхода не оставалось: пришлось, стиснув зубы, обратиться к крайнему средству, к последнему прибежищу в отчаянии, к тому, чего всякая женщина более всего на свете страшится и стремится избежать: позвать на помощь.

Даже женщина из Притч 31 не все делала сама. Согласно стиху 15, эта доблестная жена раздавала не только пищу домашним, но и «урочное служанкам своим». Служанок у меня не было; вместо этого я пригласила всех желающих на «Швейную/вязальную вечеринку», пообещав в обмен на их труд «угощение, старозаветные женские посиделки и мою вечную благодарность». Участниц я пригласила приехать в субботу в любое время, с десяти утра до девяти вечера, и помочь мне «с неоконченными швейными проектами». О том, что им предстоит заменить служанок, я не упомянула; умолчала и о том, что «неоконченные» в данном случае – стыдливый эвфемизм для «практически не начатые». На приглашение откликнулись пятнадцать добрых душ, от соседок и читательниц моего блога до наших церковных матрон, чьи таланты по части кройки и шитья вошли в легенды. Я вдруг с изумлением осознала, что вокруг немало людей, которым нравится шить и вязать!

Утром в субботу я поднялась пораньше, чтобы испечь для гостей кексы с земляничным мороженым. И не прогадала: первые гости появились у дверей уже в половине десятого. Многие привезли с собой швейные машинки, принесли ткань и швейные принадлежности. Дарлин, очаровательная дама лет шестидесяти с лишним – опыта в шитье у нее было больше, чем у всех нас, вместе взятых, – приехала с изумрудно-зеленым Singer Featherweight, и этот ее «Зингер-перышко» даже на мой неискушенный взгляд был шедевром инженерного искусства. За ней явилась Бетти, наш церковный матриарх: святая женщина, из тех, что медленны на суд, но скоры на сочувствие и помощь. Думаю, нет в Дейтоне семьи, которой Бетти не оказала бы какого-нибудь благодеяния (она практически организовала свадьбу моей сестры, и совершенно бесплатно), – однако рядом с ней никто не чувствует себя должником.

Мама – она в порыве жертвенной любви зашла ко мне накануне, чтобы помочь вырезать выкройку для пурпурного платья – пришла вскоре после Бетти, вместе с Джен, Дейной, Кристиной, моей подругой Робин и ее бабушкой. Немного неловко принимать гостей, большинство из которых по возрасту годятся мне в матери! Но скоро все перезнакомились, сошлись, и гостиная наполнилась смехом, болтовней и нескончаемым стрекотом швейных машинок. Мама и Бетти за большим столом трудились над платьем, Дарлин и Дейна за складным столиком – над подушкой. Кристина вязала, Джен шила вручную, Робин и ее бабушка гладили. А я в основном пряталась на кухне.

К обеду декоративная подушка и шарф для Дэна были готовы. Я в них тоже немного поучаствовала: один кривой шов на подушке и целых три петельных ряда на шарфе были мои! В какой-то момент мама с Бетти позвали меня примерить платье, пока еще сколотое булавками.

– Ну как? – спросила я.

Голоса затихли; все в комнате повернулись ко мне.

– Может быть, стоит сделать покороче… – нерешительно проговорила Бетти, наклоняясь к подолу с целой охапкой булавок.

– Или рукава закатать… – поддержала Робин.

Я взглянула вниз – на бесформенное одеяние, живо напоминающее мешок из-под картошки, только неожиданного цвета.

– Что, выгляжу беременной?

В ответ мне, разрядив неловкое молчание, грянул общий хохот. Для полного сходства мы запихнули под платье подушку. Как раз тут вернулся Дэн: не знаю уж, где он прятался – но, выбравшись из своего укрытия, обнаружил жену на сносях, в окружении рулонов ткани, недоеденных кексов и веселящихся дам.

– Похоже, я многое пропустил, – заметил он, подняв брови.

После полудня гости начали помаленьку рассачиваться, но святая Бетти оставалась на своем посту, пока не закончила платье – часов до четырех. Из-за дешевой ткани и простенькой выкройки платье по-прежнему сидело мешком; однако я крепко обняла Бетти и пообещала непременно хотя бы раз его надеть.

Вечером, когда мы обозревали свои трофеи, я чувствовала себя, как Том Сойер, покрасивший забор

– Как ты думаешь, это не жульничество – то, что за меня шили и вязали другие? – спросила я у Дэна вечером, когда мы обозревали свои трофеи: платье, подушку и шарф из списка, плюс четыре автомобильных коврика, лечебный мешочек, набитый рисом, и два вязаных шарфа для благотворительного аукциона.

Чувствовала я себя, как Том Сойер, покрасивший забор.

Дэн с улыбкой покачал головой.

– Я женился не на женщине, которая умеет шить, – ответил он. – Я женился на женщине, которая всегда добивается своего.

Муж ее известен у ворот, когда сидит со старейшинами земли.

Притч 31:23

При поддержке друзей я кое-как приблизилась к концу списка – пусть уже и к середине февраля. Остались четыре задачи:

• Приготовить индийское карри по рецепту Марты Стюарт («она, как купеческие корабли, издалека добывает хлеб свой», ст. 14).

• Сшить пояс и выставить на благотворительный аукцион на eBay («она делает покрывала и продает, и пояса доставляет купцам финикийским», ст. 24, «длань свою она открывает бедному, и руку свою подает нуждающемуся», ст. 20).

• Вложить деньги в недвижимость или в общинный сельскохозяйственный проект («задумает она о поле, и приобретает его, от трудов рук своих насаждает виноградник», ст. 16).

• Хвалить Дэна у городских ворот («муж ее известен у городских ворот, когда сидит со старейшинами земли», ст. 23).

Легче всего оказалось разделаться с индийским карри. От него я просто отказалась, едва Дэн заикнулся, что вообще-то карри не любит, и не лучше ли считать «хлебом издалека» салат тако, который мы и так едим по четвергам? Я горячо согласилась – разумеется, лишь для того, чтобы не нарушать Первую Женскую Заповедь.

Пояс я изготовила за сорок пять минут. Взяла широкую белую ленту, выложила на ней блестящими розовыми термоклейкими буквами «ЖЕНЩИНА ИЗ ПРИТЧ 31», хорошенько прогладила утюгом и скрепила концы ленты ярко-розовой декоративной булавкой, на манер парадной ленты королевы красоты. Вышло отлично! Ленту вместе с шарфами, ковриками и лечебным мешочком я продала на eBay, выручила за все вместе семьдесят пять долларов и пожертвовала в «World Vision», выполнив таким образом сразу две задачи: «пояса доставляет купцам» и «длань свою открывает бедному». Но прежде чем все это сплавить, Дэн сфотографировал меня в пурпурном платье, шарфе, ленте и с подушкой в руках, и эту фотографию я поставила себе в профиль на фейсбуке.

Вложения в сельское хозяйство мы решили отложить до тех пор, пока не разбогатеем и не сможем позволить себе разные излишества: детей, айпады или выращивание корнеплодов у себя под окнами.

Шапку я так и не связала, и вторую подушку не сшила. Из семи задач на каждый день мне обычно удавалось выполнять не больше трех-четырех. Однако я расчистила от снега подъезд к гаражу и купила у «Лоу» правильные лампочки, чтобы сердце Дэна было уверено во мне. А уже в середине февраля взялась за последнюю задачу, еще стоящую между мной и доблестью: восхвалила Дэна у городских ворот.

В пятницу после обеда, около четырех часов (в Дейтоне самый час пик, как вы понимаете) Дэн отвез меня на границу города, к гигантскому плакату «Добро пожаловать в Дейтон!» Там-то я и простояла полчаса на холоде, держа в руках плакатик: «ДЭН ЛУЧШИЙ!» Из тридцати пяти человек, проехавших мимо, никто мне не посигналил, не помахал, даже от удивления не врезался в столб. Должно быть, они думали, что я просто проиграла пари. Это меня немного разочаровало; но сильнее было облегчение от того, что адский месяц наконец закончился. Домой я ехала с легким сердцем, чувствуя себя победительницей.

Мораль этой истории, думаю, в том, что подражать какой-то другой женщине – пусть и женщине из Библии – почти всегда плохая идея. Как говаривала Джуди Гарленд[55]55
  Джуди Гарленд – американская актриса и певица. – Примеч. ред.


[Закрыть]: «Лучше быть первосортной версией себя, чем второсортной версией кого-то иного». Пытаясь подражать древней ближневосточной даме из знатной еврейской семьи, я превращаюсь в сильно ухудшенную копию женщины из Притч 31. А ведь смысл совсем не в этом.

Женщина из Притч 31 – «доблестная жена» не из-за того, что она делает, а из-за того, как она это делает. В этом ее урок. Что бы вы ни делали – делайте это доблестно. Ремонтируете старую мебель, воспитываете непоседливого двухлетку, боретесь с торговлей людьми, возглавляете собственную фирму… да хоть просите о помощи – будьте отважны и тверды.

Рискуйте. Трудитесь без устали. Совершайте ошибки. А наутро вставайте – и все сначала!

И окружайте себя людьми, готовыми воспеть вам хвалу.