Текст книги "Как я год жила по Библии"

Хотела бы я сказать, что пострадала за Иисуса, но это будет вранье. Дело в том, что шоколад из системы «справедливой торговли» удивительно вкусный! Я попросила рекомендаций у друзей, затем приобрела в трех магазинах-ритейлерах «справедливой торговли» четыре разных плитки шоколада, чтобы попробовать и решить вместе с Дэном, какой нам больше нравится. Официальная дегустация (со стаканом молока для Дэна и бокалом розового шампанского для меня) началась с темного «Грин энд Блэк 70 %», единственного шоколада «справедливой торговли», который мне удалось найти в Дейтоне. Я отломила две дольки – и несколько мгновений оба мы молча наслаждались прохладным и горьковатым шоколадным экстазом. Я дала «Грин энд Блэку» четыре с половиной, Дэн – четыре очка из пяти.

Следующим попробовали плитку молочного шоколада «Дивайн»: он нам обоим понравился меньше – мы вообще предпочитаем темный. Далее последовал органический темный шоколад с миндалем «Equal Exchange»: официально заявляю, что ничего вкуснее я в жизни не пробовала! Я дала ему пять очков, Дэн – всего три. Закончили темным шоколадом с малиной «Divine 70 %», горьковатым и терпким обломком небес, у нас обоих заслужившим по четыре очка.

Кто бы мог подумать, что справедливость – это еще и вкусно?

Покупать и пробовать шоколадки «справедливой торговли» оказалось легко и приятно, а вот избавиться от всех следов шоколада известных брендов в нашей кладовке – посложнее. Шоколад повсюду, от печенья до тортов; альтернативы известным брендам дороги, и их трудно достать. Но теперь, когда я знала, что речь идет о работорговле – больше не могла просто закрывать на это глаза.

Кофейно-шоколадный эксперимент поставил меня лицом к лицу перед неприятным открытием, боюсь, верным для большинства американцев: мы понятия не имеем, откуда происходит и как добывается большая часть того, что мы едим. Я не знаю, сколько на самом деле стоят эти продукты, как влияет их цена на благополучие тех, кто их выращивает и собирает, насколько экологично их производство. Не представляю, как мне удается покупать пухлые красные помидоры в середине января, кому и во сколько это обходится. Просто никогда об этом не задумывалась.

Так что остаток недели, да и остаток года я посвятила тому, чтобы больше узнать о своих потребительских привычках. Результаты меня озадачили, а местами и огорчили. Прежде я не представляла себе, до какой степени крупные корпорации полагаются на бездумные привычки потребителей и как легко им удается эксплуатировать рабочих и выходить сухими из воды. Полностью перейти на «справедливую торговлю» у нас нет возможности, но теперь мы стараемся то здесь, то там отдавать предпочтение продуктам, продающимся по справедливой цене и, насколько мы можем судить, этично произведенным. Это нелегко и недешево – но, пожалуй, это один из самых прочных и серьезных результатов моего проекта. Изо дня в день мы прилагаем скромные усилия, чтобы исправить мир.

Дневник Дэна

16 июля 2011

В этом месяце Рейчел сосредоточилась на милосердии и справедливости. Это значит больше узнать о том, откуда приходят вещи, которые мы потребляем, и как наши действия отражаются на судьбах людей, живущих от нас за тысячи миль. Мы начали отвозить мусор на переработку: задача не пустячная, учитывая, что пунктов утилизации вторсырья в Дейтоне нет. Ближайший такой пункт для стекла и пластмассы находится в получасе езды от нас. Пока что «переработка» означает просто, что коробки от пиццы, пакеты из-под молока, бумагу, пластмассу и стекло мы не выбрасываем, а складываем горкой в разных углах кухни и прачечной, надеясь как-нибудь выбрать время и отвезти в Содди-Дейзи (да, так называется этот городок!), где их переработают. Живя в Нью-Джерси, я привык отвозить мусор на переработку, и в Дейтоне поначалу странно было просто выбрасывать его в мусорный бак. Если бы можно было просто бросать все вторсырье в один бак, а органический мусор в другой, жизнь стала бы куда проще. Но, может быть, иногда стоит потрудиться и даже пострадать. Например, как страдаю я, когда рассортировываю мусор разного происхождения по разным пакетам.

Феминизм – это радикальная идея, согласно которой женщины – тоже люди.

«По-видимому, за последние пятьдесят лет девочек, убитых только потому, что они девочки, было больше, чем мужчин, погибших во всех войнах XX столетия, – пишут Николас Кристоф и Шерил Вудан в книге “Половина неба: как превратить угнетение женщин по всему миру в новые возможности”. – В XIX веке основным моральным вызовом было рабство. В ХХ столетии – борьба с тоталитаризмом. Мы считаем, что основная задача, стоящая перед XXI веком – борьба за равноправие полов в развивающихся странах»[119]119
  Nicholas Kristof and Sheryl WuDunn, Half the Sky: Turning Oppression into Opportunity for Women Worldwide (Toronto: Vintage 2010), xvii.


[Закрыть].

Так начинается книга, необратимо расширившая мое представление о том, что значит бороться за права женщин. В «Половине неба» Кристоф и Вудан, первая супружеская пара, получившая Пулитцеровскую премию по журналистике за международные репортажи в «Нью-Йорк Таймс», исследуют всемирные беды – сексуальное рабство, насилие над женщинами, материнскую смертность, и подробно объясняют, каким образом вложения в здоровье и независимость женщин могут спасти миллионы людей от нищеты.

Они рассказывают истории женщин – например, Мины Хасина из Индии, похищенной и проданной в сексуальное рабство в возрасте девяти лет. Когда она сбежала и обратилась в полицию, полицейские над ней только посмеялись: они и сами были постоянными клиентами борделя, где она «работала». Живым товаром в Индии являются не менее трех миллионов женщин и девочек, таких же, как Мина.

А вот история Дины, пятнадцатилетней девушки из Конго. Когда она возвращалась домой после работы в поле, на нее напали и изнасиловали пятеро мужчин. Они проткнули ей влагалище толстой палкой, создав незаживающий свищ: частое увечье африканских женщин вследствие изнасилования или травматичных родов без медицинской помощи. Женщины в возрасте от пятнадцати до сорока четырех лет умирают или становятся калеками из-за насилия со стороны мужчин чаще, чем от рака, малярии, ДТП и войн вместе взятых.

А вот история Пруденс Лемокуно, двадцатичетырехлетней матери троих детей из Камеруна: всех троих она носила и рожала без всякого медицинского наблюдения, в семидесяти милях от ближайшей больницы. В последний раз она не могла разродиться три дня, и на четвертый день деревенская повитуха села ей на живот и начала подпрыгивать вверх-вниз, стараясь выдавить ребенка. В результате она разорвала Пруденс матку, и через несколько дней та скончалась. Каждую минуту одна женщина в мире погибает в родах примерно так, как погибла Пруденс.

Кроме этих жутких историй Кристоф и Вудан рассказывают и другие. Вот, например, история Суниты Кришнан, хрупкой, но отважной женщины из Хайдарабада (Индия). В юности она стала жертвой группового изнасилования, и после этого посвятила жизнь борьбе с сексуальным рабством. Или Кэтрин Хэмлин, женщины-гинеколога, которая произвела в Эфиопии более двадцати пяти тысяч операций по зашиванию влагалищных свищей. Или Сакены Якуби, которая при тираническом правлении Талибана открыла восемьдесят тайных школ для девочек.

«Женщины – не проблема, а решение проблемы, – пишут Кристоф и Вудан. – Беды, преследующие женщин – не только трагедии, но и новые возможности»[120]120
  Kristof and WuDunn, Half the Sky, xviii.


[Закрыть].

В самом деле, доклады ЮНИСЕФ показывают, что обеспечение новых свобод и возможностей для женщин создает эффект «кругов по воде» и, в конечном счете, меняет будущее всего общества. Улучшение положения женщин повышает экономическую продуктивность, снижает младенческую смертность, повышает уровень здоровья и питания населения в целом, повышает шансы получить образование для следующего поколения[121]121
  Там же, хх.


[Закрыть]. Несколько исследований показывают, что, когда контроль над доходами семьи получают женщины, на образование, медицинскую помощь и малый бизнес начинает расходоваться больше денег, чем когда семейным кошельком заведуют мужчины[122]122
  Там же, 192, 194.


[Закрыть].

Схожим образом там, где женщины голосуют и занимают политические должности, повышаются государственные расходы на здравоохранение и снижается детская смертность[123]123
  Kristof and WuDunn, Half the Sky, 198.


[Закрыть]. Многие контртеррористические стратегии рассматривают освобождение женщин на Ближнем Востоке как ключевой шаг к снижению насилия и терроризма в этом регионе. Что же касается Дальнего Востока – именно выход женщин на рынок труда вызвал экономический бум в Малайзии, Таиланде и Китае[124]124
  Там же, 209.


[Закрыть].

«В целом можно сказать, – пишут Кристоф и Вудан, – что положение и роль женщин – ключ к росту и развитию потенциала страны»[125]125
  Там же, 160.


[Закрыть]. «Вложения в образование девочек, – говорит Лоуренс Саммерс, бывший главный экономист Мирового банка, – возможно, являются в странах третьего мира наиболее выгодными инвестициями»[126]126
  Там же, хх.


[Закрыть].

Повторю еще раз: женщины – не проблема, а ее решение.

Эти слова звучали во мне еще много месяцев, порождая странную смесь гнева и надежды, и в конце концов вылились в твердую решимость. Это моих сестер бьют, насилуют, калечат, продают в рабство, затыкают им рты. Это мои сестры каждый день борются за выживание. Это мои сестры, если дать им шанс, смогут изменить мир.

Католическая активистка Дороти Дэй сказала однажды: «Величайший вызов наших дней – в том, чтобы совершить революцию сердца, революцию, которая начнется в каждом из нас».

Где-то глубоко внутри себя я знала: эта революция близится, рано или поздно женщины земли восстанут, чтобы себя защитить. И, так или иначе, я буду с ними.

 
Блаженны нищие духом,
ибо ваше есть Царствие Божие.
Блаженны алчущие ныне,
ибо насытитесь.
Блаженны плачущие ныне,
ибо воссмеетесь.
 

Лк 6:20–21

Район Кочабамба в Боливии – прекрасный и суровый край. В тени величественных гор с заснеженными вершинами лежат сотни безводных каменистых холмов, по крутым склонам которых с ловкостью горных козлов пробираются лошади и коровы – скот людей, в стародавние времена нашедших здесь себе пристанище. На такой высоте – около трех километров над уровнем моря – трудно дышать даже опытному туристу. Дети ходят в школу пешком по извилистым горным тропинкам, и обычно такая дорога занимает больше часа; женщины, живущие достаточно близко от больницы, чтобы рожать там, проходят своими ногами в схватках до пяти километров. Средний доход местного жителя составляет 450 долларов в год.

Здешнюю землю сложно возделывать, и многие мужчины покидают семьи и отправляются на заработки в Санта-Крус, где почва плодороднее: там они работают на полях и отсылают деньги домой. Женщинам и детям, оставшимся дома, угрожает бедность, недоедание, природные опасности, а также сексуальная эксплуатация. Наш боливийский экскурсовод рассказывал, что матери, отправляясь работать в поле, обычно оставляют детей дома одних, и часто эти дети становятся жертвами сексуальных домогательств со стороны родственников или соседей. Иногда отцы возвращаются. Иногда нет. Иногда просто перестают присылать деньги и исчезают.

Синда, женщина с мягким голосом, серьезными глазами и густыми черными волосами, заплетенными, как и у большинства здешних жительниц, в две тугие косы, жила с мужем и тремя маленькими дочками на нескольких акрах собственной земли. Однажды муж исчез, не сказав ей ни слова. Синда умела выращивать картофель и бобы, однако участку не хватало воды, и из-за недостатка орошения возможности растить на нем урожай сильно сокращались. Она понимала, что не прокормит семью, работая на поле в одиночку.

Не одна Синда страдала от недостатка воды. Она и ее соседи жили в тени покрытой снегом горы под названием Хану. Чтобы задерживать тающий снег, местные жители построили дамбу, но она оказалась малоэффективной и обеспечивала водой лишь несколько десятков семей. Между соседями шли горячие споры и ссоры за воду, от которой зависела сама их жизнь. По счастью, Синда и ее семья входили в программу регионального развития «World Vision». У трех ее дочерей имелись «спонсоры» – зарубежные благотворители, которые не только оплачивали им еду и собирали их в школу, но и готовы были, вместе с другими жертвователями, решать проблемы всей деревни.

По соглашению с местным руководством, «World Vision» помогла деревне построить и поддерживать в рабочем состоянии другую дамбу. Теперь у подножия горы Хану раскинулось водохранилище, полное чистой прозрачной воды: оно обеспечивает более ста семидесяти семей не только ирригацией, но и рыбой – дополнительным источником белков. Дамбу и систему орошения спроектировали боливийские инженеры, построили местные крестьяне, а община Синды поддерживает ее в хорошем состоянии и пользуется ею так успешно, что теперь полностью обеспечивает себя сама и больше не нуждается в помощи «World Vision».

С Синдой я встретилась, спустившись с крутого холма, у порога глинобитной хижины, которую она и ее дети называют домом. Я приехала сюда с тремя другими блогерами, переводчиком и Лусиано, местным сотрудником «World Vision», курировавшим строительство дамбы. По пути на холм нам встретилось стадо овец, пара лам и громко хрюкающая свинья – весь домашний скот Синды. Лусиано указал на ручей, текущий через ее участок, и объяснил, что это водоотвод от водохранилища Хану. Навстречу нам, со смесью робости и любопытства на лицах, выбежали три девочки.

– Пока не было воды, я растила только один сорт картошки, – рассказывала Синда, пока мы старались отдышаться после трудного перехода в разреженном воздухе. – Теперь у меня три сорта, и еще бобы! Излишек продаю на рынке и на вырученные деньги покупаю скот.

С появлением скота жизнь Синды и ее семьи заметно улучшилась. Девочки теперь ходят в школу. Каждый день на столе у семьи здоровая пища. Синда может себе позволить базовые медицинские услуги для себя и детей.

Синда заботится не только о своей земле, но и о земле своей матери. Ее хозяйство известно как одно из самых успешных и процветающих во всей округе. Мать Синды, согнутая, сморщенная, почерневшая на солнце, стояла позади дочери, сияя улыбкой, и в старческих глазах ее читалась гордость.

Я едва сдержалась, чтобы не обнять Синду и не воскликнуть:

– Эшет хайиль! О доблестная женщина!

В Боливии я встретила столько доблестных женщин, что для рассказа о них понадобилась бы еще одна книга. Каждое утро наша команда из одиннадцати человек – в основном блогеров – рано вставала, загружалась в пятнадцатиместный автобус, и он, рыча и пыхтя, вез нас по крутым горным дорогам в какую-нибудь отдаленную деревню горной Боливии. Там мы в основном слушали и записывали в блокноты истории отцов и матерей, детей, дедов и бабок, учителей и медсестер, надеясь, что их рассказы подвигнут наших читателей к действиям. Мы узнавали о том, что женщины из бедных боливийских семей нередко от рассвета до заката гнут спину на картофельных полях, оставив маленьких детей дома, где им так легко пострадать и от несчастного случая, и от чьего-то злого умысла; о том, какой чумой стали для местных подростков алкоголь и наркотики, как, пристрастившись к отраве, молодые люди бросают школу и начинают терроризировать своих домашних; как правильно организованное орошение может превратить гибнущую деревню в процветающую; и даже о том, что в мясе морских свинок белка больше, чем в говядине, а жиров меньше, чем в курице, так что для недоедающих боливийцев это ценный продукт, весьма выгодный для тех, кто их разводит.

В поселке под названием Вилома мы познакомились с Мартой. Сейчас Марте за сорок, но когда-то она была одной из детей, «опекаемых» «World Vision». Выросла она в сельской местности западнее Кочабамбы, где большинство девочек бросали школу, рано выходили замуж и целыми днями работали в полях, добывая хлеб для своей семьи. Едва Марта достигла полового созревания, родители решили выдать ее замуж за одного мужчину из Виломы, но Марта хотела учиться и умоляла родителей, чтобы ей позволили не бросать школу. С помощью учительницы она сбежала в город и поселилась там: училась в вечерней школе, а днем торговала вразнос, чтобы заработать на жизнь.

– Я была совсем не против семьи и детей, – рассказывала она нам, – но женщины у нас работают в полях от рассвета до заката. Своих малышей оставляют играть в опасных местах, а к ночи возвращаются домой совсем измученными. Я хотела другой жизни – и для своих будущих детей, и для себя.

Марта научилась шить и стала такой умелой швеей, что, когда вышла замуж и вернулась в Вилому, ее наняла на работу программа развития региона, спонсируемая «World Vision». Теперь Марта руководит «бригадой» из десяти швей – все они матери детей, опекаемых «World Vision», – шьющих одеяла, сумки, торбы на продажу как для «World Vision», так и для местных жителей. Швейная мастерская расположена по соседству с местной школой, так что во время работы Марта может приглядывать за своими тремя детьми. Матерям маленьких детей разрешается приводить малышей с собой на работу, а выручают они больше, чем заработали бы в поле.

Когда мы посетили программу развития «World Vision», швейная мастерская Марты как раз закончила заказ на двести с лишним разноцветных теплых одеял для всех спонсируемых детей в Виломе. Одеяла заполнили две комнаты, от пола до потолка! Когда Марта показала свою работу, я пожала ей руку и сказала, что она напоминает мне библейскую Тавифу, благотворительницу, шившую для вдов и сирот.

Женщины – не проблема, а решение.

В соседней пыльной деревушке мы познакомились с Еленой. Хоть ее дом и расположен прямо посреди деревни на краю Кочабамбы, добираться туда приходится по доске, перекинутой через огромную лужу. На другой стороне нас встретили куры, испуганно квохтавшие при виде такого множества народу. Должно быть, десант американских блогеров – в основном женщины с камерами, блокнотами и в огромных солнечных очках – перебираясь через грязь по узенькой досточке, представлял собой впечатляющее зрелище. Перебравшись через лужу, мы вошли в калитку в высоком заборе, кое-как сколоченном из разнокалиберных досок и ветвей – а за забором встретил нас ни с чем не сравнимый «аромат» свинарника, хрюканье, визг и детский смех.

У калитки встретила нас девочка лет шести и повела по грязной тропинке между двумя рядами стойл для свиней. Она и стала нашим экскурсоводом по этой маленькой, огороженной со всех сторон ферме, где на каких-то ста сорока квадратных метрах обитают более тридцати свиноматок, двадцать поросят, несколько кур с петухом и новенький подарок от «World Vision» – модуль для морских свинок, где их уже несколько десятков, вместе с детенышами. Когда мы спросили девочку, где же живет она сама, она указала на ветхую пристройку к свинарнику с грудой одеял у порога.

Несмотря на беспорядок и грязь кругом, девочка была в безупречно чистом джемпере поверх розовой рубашки. Чистыми были и ее лицо, и руки. На ногах – вполне приличные теннисные туфли. Без сомнения, все это – стараниями ее матери, которая тем временем показалась из пристройки и с нами поздоровалась.

Бедность и тяжелый труд оставили на Елене свой отпечаток: она сутулится, лицо загорело дочерна, не хватает зубов. И все же держится она с грацией и уверенностью красавицы. Полные губы, высокие скулы и выразительные глаза делают Елену и вправду красивой. Для встречи гостей она тоже надела лучший свой наряд: голубую футболку, широкую пурпурную юбку и сверху передник. Материнским жестом обняв дочку по имени Арминда, она рассказала нам свою историю.

Пять лет назад у мужа Елены случился инсульт. Он остался на ногах, но здоровье его сильно пошатнулось. Тратить деньги на врачей он не хотел, а Елена не понимала, что с ним. Хозяйство постепенно пришло в упадок, стало нечего есть. Как и четверть населения Боливии, семья начала страдать от недоедания.

В этот-то тяжелый момент в семье появилась Арминда. Ее бедствующие родители, не в силах прокормить двухлетнюю дочь, бросили ее на улице: девочка сидела на углу и питалась теми кусками, что бросали ей сердобольные прохожие. Когда Елена это увидела, сердце ее сжалось от сострадания. Она привела Арминду домой, навела справки о ее семье и, когда мать Арминды заявила, что ребенок ей не нужен, официально ее удочерила.

Когда Арминда и ее братья нашли себе спонсоров в рамках «World Vision», представители организации наконец уговорили мужа Елены показаться врачу. Сейчас его здоровье улучшается, а с появлением фермы морских свинок увеличились и доходы, и теперь семья надеется накопить денег на дом – мысль, от которой на глазах у Елены выступают слезы надежды. Дом для Елены будет стоить всего около 1500 долларов.

В этот миг у меня кончились все оправдания для тех, кто не помогает детям в беде

Мы были поражены и восхищались тем, как, живя сама в столь трудных обстоятельствах, она решилась удочерить ребенка. Елена только пожала плечами, как бы говоря: «Да ладно, пустяки!», взглянула на Арминду и улыбнулась. В этот миг у меня кончились все оправдания для тех, кто не помогает детям в беде.

Женщины – не проблема, а решение.

В сельском районе Коломи мы встретили группу отважных женщин, которые вместе изменили отношение своей общины к «особым» детям. Два года назад, когда «World Vision» впервые начала работать в Коломи, ее сотрудники для начала задали местным женщинам вопрос: что в деревне больше всего нуждается в изменениях? Ответ местных жительниц их удивил. Они ответили, что больше всего хотят научиться ухаживать за детьми-инвалидами.

В таких странах, как Боливия, с детской инвалидностью связано множество суеверий и предрассудков; нередко в болезнях детей даже винят их матерей.

– Мне говорили: должно быть, ты пила во время беременности! – не скрывая слез, рассказывала нам одна мать. – Но я ни капли в рот не брала! И заботилась о ребенке, как и всякая мать. Всюду носила его с собой на спине, даже когда шла работать в поле.

– Иногда такие дети-инвалиды полностью заброшены, – говорила другая мать. – Например, не может ходить – пусть ползает по полу! А некоторых просто не кормят, и они умирают голодной смертью.

Мы слышали истории о детях, которых по неделям держали запертыми в доме, не мыли и не выпускали на улицу. О тех, кого избивали до полусмерти. О тех, кого просто бросали из суеверного страха.

Еще до того, как в Коломи пришла «World Vision», матери попытались создать группу поддержки, где обменивались своими историями и идеями; однако им не хватало базовой информации о том, как заботиться об «особых» детях, а родные и соседи только смеялись над ними и твердили, что они зря тратят время.

Так, по просьбе этих матерей, первым проектом «World Vision» в Коломи стал центр помощи детям с особыми потребностями. Здесь дети получают слуховые аппараты, протезы, доступ к жизненно необходимым хирургическим операциям, а также к образованию. Матери встречаются здесь каждую неделю, чтобы узнать больше о состоянии своих детей и поддержать друг друга. Центру еще много недостает (например, нет пандусов для детей в инвалидных колясках), однако в его бетонных стенах уже звучит детский смех.

Женщины – не проблема, а решение.

В Боливии я совершенно по-новому осознала, что женщины действительно способны изменить мир. Иногда все, что для этого нужно – верное средство. Синде нужна была вода. Марте – швейная машинка. Елене – пара десятков морских свинок. Женщинам из Коломи нужно было, чтобы их услышали.

Но и мне кое-что нужно. Благословение от этих женщин. Воспоминания о них. Хочу, чтобы они стояли у меня перед глазами, не давая успокоиться и затеряться в житейской суете.

В служении Иисуса мне особенно нравится, что нищих он называл блаженными, а богатых нуждающимися… но служил и тем, и другим. В этом, думается мне, разница между справедливостью и милосердием. Быть справедливым – значит выйти за рамки противопоставления между теми, кто берет, и теми, кто дает, и признать: все мы отчаянно нуждаемся друг в друге.

Вот что я люблю в Царстве Небесном. Для бедных там найдется хлеб, для богатых – радость, и для всех нас – благодать.