Текст книги "Астронавты. Отвергнутые космосом"

– Йос, я тебя уверяю… – начал охранник, – но Бой-Баба уже спустила ноги с койки.

– Дайте хоть одеться, – буркнула она. – А потом разбирайтесь.

Хватка у Йоса была знакомая – в тюрьме охранники именно так тебя цапают, чтоб заключенный глубже прочувствовал свою вину. Ну-ну. Выходить он не собирался. Тоже знакомо. Бой-Баба подхватила со стула треники и надела их под одеялом. Влезла в футболку. Пятерней растрепала волосы. Подняла на Йоса усталый взгляд.

– Ну, что там у вас?

Он испытующе посмотрел на нее. Усмехнулся:

– Это мне вас надо спросить, астронавт Бой-Баба, что там у вас. А также с какой целью вы совершили диверсию и погубили своих товарищей? – Штурман выпрямился и смотрел на нее в упор, как будто знал, что услышит в ответ.

Бой-Баба уставилась на него.

– Я погубила товарищей? – Потом до нее дошло. – Это Рашида, что ли?

Дядя ФимаРома в дверях опомнился. Подался вперед:

– Йос, ты что-то не то говоришь. Зачем ей устраивать диверсию? Что она с этого имеет?

Штурман обернулся на него. Глубоко посаженные глаза налиты кровью, как у быка на корриде. Он сейчас не соображает ничего, дошло до Бой-Бабы. Если доказывать свою невиновность – то потом, когда штурман поостынет.

– Я не знаю, что она с этого имеет, – Йос хлестнул бумажкой по краю стола. – Это можно и потом выяснить. Сперва нужно проверить, что астронавт Бой-Баба делала во время недавних несчастных случаев.

– Ну и проверяйте, – забормотала Бой-Баба, накрыв голову подушкой. – Для этого совершенно незачем было вытаскивать меня из постели.

Но охранник уже подошел к Йосу и взял у него из рук листок. Вчитался. Нахмурился. Бросил на Бой-Бабу взгляд из-под лохматых седых бровей.

Та медленно сняла подушку с головы. Положила на кровать.

– Что там, дядь Фим?

Он покачал головой. С листком в руках повернулся в коридор, где стояли Тадефи с Живых:

– У нас тут очень серьезное обвинение.

Потом повернулся к Йосу:

– Можно?

Тот зло усмехнулся и кивнул, а сам уселся на стол, скрестив руки на груди. Дядя Фима подошел к Бой-Бабе и держал листок перед ее глазом, пока она читала. И чем дальше читала, тем выше поднимались ее брови, и тем шире раздвигался рот в улыбке. Дочитав до конца, астронавтка повалилась боком на койку и засмеялась, уставившись на Йоса:

– И вы в это верите? Серьезно?

Листочек был исписан мелким бухгалтерским почерком Электрия Суточкина. Надпись наверху гласила: «Свидетельство».

Далее Электрий утверждал, что «неоднократно являлся мишенью угроз и унижений со стороны работника техперсонала Бой-Бабы». Более того: он явился свидетелем разговора между Бой-Бабой и «медицинским работником господином Саадом», в котором вышеназванный господин Саад якобы шантажировал Бой-Бабу и требовал уплаты «некоторой значительной суммы наличными» за его молчание о ее делишках. За что, как утверждал Электрий, Рашид и поплатился. Теперь Электрий опасался за свою жизнь и умолял членов командного состава в случае его исчезновения «или трагической гибели» принять меры к «обезвреживанию укрывшейся на борту вашего корабля рецидивистки».

Бой-Баба перевернула листочек. На другой стороне ничего не было, кроме адреса и эмблемы Общества Социального Развития: из набросанных карандашом клубов пыли в небо рвалась тонкая ракета. Письмо было написано на обороте их фирменного бланка.

Усмехнувшись, Бой-Баба вернула листочек Йосу.

– Больной человек, – хрипло заключила она, держась обеими руками за края койки.

Йос вернул ей усмешку:

– Кроме этого, вам сказать нечего?

Она покачала головой. Как знакомо, все слова у них знакомые! И опять она кого-то убила.

Охранник откашлялся:

– Но доказательства, Йос? Для такого серьезного обвинения нужны серьезные доказательства. И я уверен, что их просто нет. Этот Электрий был человек больной, неуравновешенный…

Йос развернулся к охраннику:

– Может, ты мне тогда объяснишь, как этот неуравновешенный больной человек сумел выпасть в открытый космос через стыковочный шлюз?

– Может, у него там было свидание назначено, – вякнул снаружи Живых, и штурман тут же обернулся к нему.

– И я так же думаю! У него там было назначено свидание – с убийцей! Только она не пришла, а выкинула его в космос!

Йос опустился на привинченный к полу стул и закрыл лицо руками. Бока его взмокшей майки вздымались и опадали. Бумажку он сжимал в руке.

Несколько секунд спустя он вновь поднял глаза на охранника.

– Вот ты мне и поможешь. У тебя в камере видеонаблюдения есть записи всех отсеков и всех передвижений. Я предлагаю просмотреть все записи и отследить все действия астронавта – пока еще астронавта, – метнул он на нее злой взгляд, – Бой-Бабы. По результатам увиденного определим, как дальше действовать.

Бой-Баба сидела на койке и все еще не могла поверить в происходящее. Медленно до нее стало доходить, о чем идет речь.

Она посмотрела на товарищей. В груди стало жестко и холодно.

Она была одна, а все они – на другой стороне.

– Ребята, – хрипло сказала Бой-Баба, – я никого не убивала.

Дядя Фима подошел к штурману и еще раз взял у него из рук бумажку. Повертел в руках, посмотрел на свет. Поморщился от яркого света.

– Йос, – сказал он, – а где ты записку-то нашел?

Штурман, как журавль, поднялся на ноги.

– Идем, покажу, – и, обернувшись к Бой-Бабе, добавил: – Все идемте.

* * *

Остатки экипажа «Голландца» столпились в узком коридоре. Йос вел их вперед уверенно, помахивая бумажкой. Стальная дверь, ведущая в отсек инспектора, была запечатана белым квадратиком с круглой корабельной печатью. Сорвав листок, штурман дернул дверь в сторону. Шагнул в отсек первым, зажег свет – тоже верхний, яркий – и встал в стороне, поджидая остальных. За ним вошел дядя Фима, все еще босиком и в растянутых тренировочных штанах. Оглядел отсек.

– И где ты нашел записку? – спросил он негромко.

Йос поманил его рукой. Открыл ящик стола и достал из него стопку документов с грифом Общества Социального Развития. Перелистав бумажки, ткнул тонким длинным пальцем в середину стопки.

– Вот тут она была. И написана на обороте бланка, чтобы если убийца и искал, то не смог заметить. Посмотри сам, если мне не веришь.

Дядя Фима подошел, полистал. Повертел листочек в руках. Посмотрел на Бой-Бабу. Покачал головой.

– О чем мы с тобой говорили? – заметил негромко. Йос вздернулся, но ничего не сказал. Бочком в отсек зашли Живых с Тадефи.

– Как тут… пусто, – проговорила девушка и присела на край койки. На ней было длинное расшитое платье – настоящее, национальное, не чета тем подделкам «под Марокко», что продают в туристических ларьках. В нем, даже с обритой головой, она казалась древней царицей кочевого племени. Огромные глаза оглядывали начинавшую покрываться пылью чистоту отсека.

Дядя Фима почесал седую копну:

– Йос, а ты уверен, что это не подстава? Что он не написал письмо нарочно?

Штурман резко повернулся к нему.

– И сам себя выкинул в шлюз? Рассуждай логически!

Охранник состроил озадаченную физиономию:

– Логически – да, не получается.

Все замолчали. Дядя Фима продолжал оглядывать отсек: открывал дверцы, простукивал ящики.

– Что же делать? – наконец спросил Живых.

Тот пожал плечами. Бой-Баба села рядом с Тадефи. Та придвинулась ближе, обняла ее за плечо, шепнув:

– Не переживай! Мы-то знаем, что это не ты. Если надо, сумеем доказать.

Бой-Баба усмехнулась. Сжала руку Тадефи: спасибо. Вот так же и тогда перед судом приходили люди – друзья, знакомые, – говорили: «Мы знаем, мы докажем…» но оказывалось, что и знали они не то, что было нужно, и доказать ничего не могли. И исчезли сразу после вынесения приговора. Навсегда.

Дядя Фима все возился на полках: раздвигал ряды вешалок с белоснежными сорочками, открывал коробки с начищенными ботинками.

– То-то он стирать нам ничего не отдавал, – глухо сказала Тадефи. – Один раз наденет, и в мусоросборник.

Охранник покачал головой. Он сел на пол, расставив толстые пятки, и принялся перебирать коробки. Внутрь каждого ботинка оказались всунуты скатанные носки для поддержания формы.

– Практично, – одобрил дядя Фима. Он прощупывал и встряхивал каждый ботинок и клал обратно в коробку. Йос нетерпеливо наблюдал за ним, постукивая пальцами по столу.

– Послушайте, – наконец сказал он, – так мы до утра будем возиться. Уже нашли все, что нам нужно. Поднимайся, пошли спать. Нужно еще эту, – Йос метнул взгляд на Бой-Бабу, – устроить понадежней. Чтоб не произошло новых… несчастных случаев.

– Одну минуту, – кивнул дядя Фима, продолжая перетряхивать обувь. Закрыл крышку очередной коробки, поставил себе на колени следующую и вынул пару блестящих черных ботинок из настоящей кожи. Они явно стоили серьезных денег.

Дядя Фима сунул руку в носок ботинка, тут же отдернул и выругался. Йос у стола усмехнулся и почесал стриженый затылок. Охранник метнул на него сердитый взгляд и уже осторожней запустил руку обратно. Вытянул свернутый черный носок из тонкой шерсти. Носок оттопыривался вдоль.

Медленно и очень осторожно дядя Фима развернул носок. Ничего. Засунул руку внутрь, в манжету. Нашарил что-то пальцами и медленно извлек наружу.

– Вот теперь мы нашли все, что нужно, – тихо сказал он. Холод в его голосе был такой, что Йос прекратил чесать затылок и посмотрел на него удивленно. Охранник поднял в руке свою находку всем на обозрение.

В руке у него был короткий обрывок электрического провода. Стандартный провод заземления в желтую и зеленую полоску. Но даже со своего места Бой-Бабе было видно, что провод этот редкой толщины. Даже на космических кораблях провода такого сечения не используются.

В воцарившейся тишине она протянула руку и взяла провод из рук охранника. Пальцы узнали его сразу.

– Сто двадцать ампер, – сказала она тихо.

Напротив нее штурман обалдело смотрел на провод. Рука его медленно смяла бумажку со свидетельством против Бой-Бабы.

* * *

– Мне очень жаль, – сухо сказал Йос и протянул Бой-Бабе длинную руку.

Она посмотрела на протянутую костлявую кисть. Ей не так часто теперь подавали руку. Медленно подняла железную клешню и осторожно сжала пальцы штурмана.

Он тряхнул ее руку – честное, открытое рукопожатие искреннего человека. Указал ей на привинченный к полу стул. Сам опустился на койку. Взъерошил свой «ежик» руками и задумался.

Со своего места на полу рядом со шкафом дядя Фима следил за разговором, опираясь широкими ладонями об пол. Он не сводил глаз со штурмана.

– Что-то я не совсем понимаю, – заговорил Живых. – Этот Электрий, он же был хлюпик последний. Он, наверно, за всю свою жизнь настольной лампочки не поменял. – Живых повернулся к охраннику. – Чтобы заменить участок заземления, это ж нужно соображать! Этому учиться нужно! – Живых нахмурился. – И потом – зачем оно ему?

– Как, зачем? – дядя Фима подтянул колени к груди, обхватил их руками и сидел, ссутулившись. – Просто Общество Соцразвития не хотело, чтобы наш корабль вернулся с базы. Может, мы заразные. А может, слишком много знаем.

Йос молчал. Он тер лоб ладонью, как будто что-то вспоминал.

– Теперь я все понял, – наконец сказал он. – Я плохо знал этого… Электрия. Но он, кажется, выбрал меня из всего экипажа и иногда откровенничал со мной, – Штурман нагнулся и ткнул пальцем в валяющиеся на полу дорогие сорочки. – Он мне рассказывал о своей юности. Бедная многодетная семья, нищий квартал. Электрий рано начал работать. – Йос наморщил лоб, словно припоминая. – Он как-то разоткровенничался и рассказал мне, что после школы подрабатывал на местной автозаправке. Механик посоветовал ему идти учиться на электрика.

Йос протянул руку, и Бой-Баба положила желто-зеленый обрезок заземления в его широкую ладонь. Штурман посмотрел на него и усмехнулся:

– Я заметил тогда, что он как-то сразу засуетился, как будто пожалел, что ляпнул лишнее. Но тогда я не придал этому значения, – Йос вздохнул. – А зря…

– Теперь поня-атно, – протянул Живых. Он прислонился к ободу двери и скрестил руки на груди.

– А откуда в Обществе узнали, что он учился на электрика? – робко проговорила Тадефи. Она сидела на краешке койки и с ужасом смотрела на обрезок провода в костлявой кисти Йоса.

Дядя Фима хмыкнул:

– Это-то проще всего. При поступлении на работу он им подавал свое резюме. А в них всегда перечислены места учебы и приобретенные навыки. Поэтому, когда дирекция Общества Соцразвития решила отправить «Летучий Голландец» в последний полет, они просто подняли личные дела в отделе кадров и нашли человека, который действительно работал у них инспектором, но знал и умел достаточно для того, чтобы совершить диверсию.

Бой-Баба недоверчиво посмотрела на раскиданные по всему отсеку вещи.

– Че-т я не понимаю, – пробормотала она. – Они что, послали своего сотрудника на верную смерть? И он этого не понимал?

Дядя Фима усмехнулся, протянул руку и почесал босую пятку. Йос поднял с одеяла смятую записку Электрия. Махнул бумажкой перед носом Бой-Бабы.

– Или кто-то ему помог это понять… – тихо сказал он ей. – Но собаке – собачья смерть.

Глава 15

– Как ты себя чувствуешь? – тихо спросила Тадефи Бой-Баба.

Они стояли в обзорном отсеке и, пока было пять свободных минут до начала рабочего дня, снимали на камеру звезды. Приходить в отсек посидеть на скамеечке под иллюминатором за последние недели вошло у обеих в привычку. В брехаловку идти не хотелось – там часто сидел Йос и таращился в видик, раздраженно огрызаясь на всех. Ему, конечно, приходилось тяжело: ведь Майер все еще лежал у себя в отсеке, и корабль оказался у штурмана на плечах.

Теперь-то он узнает, каково быть капитаном, подумала Бой-Баба. Все мечтал попасть на место Майера… вот и довелось исполнять его обязанности. Больше, небось, не захочет.

Она к нему уже подходила, от своего и Живых имени предложив помощь. Все-таки она – бывший капитан, Живых – штурман, и они смогли бы взять на себя часть обязанностей. Йос посмотрел на астронавтку налитым кровью глазом и ничего не ответил. Бой-Баба понимала. Он хотел справиться со всем в одиночку. Не хотел делиться своей сбывшейся мечтой.

А может, не мог простить Бой-Бабе, что убийцей оказалась не она, а инспектор. Прощения-то попросил, а сам не простил. Гордый человек наш Йос, подумала она. Впрочем, гордый не гордый, а к Майеру он очень привязан. Сам носит ему еду несколько раз в день. Кофе готовит. Как с ребенком нянчится. Зря я так о нем, вздохнула Бой-Баба и повернулась к Тадефи.

Та ощутимо сдала за эти два дня, но держалась. Она похудела, и под глазами легли темные круги. Ранки на руках она заклеивала пластырем.

– Какое счастье, что это не заразно, – повторяла девушка. Бой-Баба обняла ее за плечи.

– Тади, милая, – сказала она серьезно, – тебе нужно ложиться на консервацию.

Тадефи мотнула головой:

– Да… надо, я знаю. Вот сейчас отражатель починим – и я сразу лягу. Договорились?

Бой-Баба сжала ей руки.

– Тади, мы там без тебя обойдемся! У тебя и подготовки-то нет!

Тадефи вырвала руки, прижала к груди. Умоляюще посмотрела на подругу:

– Подготовка у меня есть, мы проходили! Я все-все умею, и в невесомости, и все… Пожалуйста!

Бой-Баба удивленно покачала головой:

– Ну смотри, если так… Только зачем это тебе?

Тадефи улыбнулась, глядя в иллюминатор.

– Я никогда не была в космосе. И всегда мечтала, еще когда совсем маленькая была. Мне сны такие снились… про космос. – Она повернулась к Бой-Бабе, и ее исхудавшее лицо засветилось.

– Я потому и профессию эту выбрала, медработник на космических линиях. И так обрадовалась, когда меня Рашид взял! А теперь… – Ее лицо погасло. – Если я лягу на консервацию, то, наверно, никогда больше в космос не попаду. Если вообще жива останусь, – хмыкнула она. – Так что, – сжала она руки, – Бой-Бабочка, милая, пожалуйста, можно мне с вами?

Бой-Баба улыбнулась:

– Это Майеру решать, кто пойдет. Вот Йос у него спросит, он скажет. Но я надеюсь, что он тебя пошлет. – Неожиданная мысль пришла ей в голову. – А хочешь, я капитана сама попрошу? Мы ведь с Майером старые друзья.

Глаза Тадефи загорелись. Она кивнула:

– Пожалуйста! – прошептала она. – Так хочется хоть напоследок выйти в открытый космос! – Она подняла камеру и принялась рассматривать на маленьком экране разноцветную карусель звезд.

Они шли обратно из обзорного отсека, когда Тадефи остановилась, бросила взгляд на часы на переговорнике. Передала камеру Бой-Бабе.

– Ты иди, – сказала она, – а мне надо Питера проверить. Три раза в день! Вы меня тоже не забудьте проверять, когда я лягу.

– Не забудем, – сказала Бой-Баба, а у самой оборвалось сердце. Она прижала камеру к груди и размашисто зашагала к капитанскому отсеку.

* * *

– Господин капитан! – как могла громко прошептала Бой-Баба и поскреблась в дверь. – Можно к вам?

Тишина. Она осторожно постучала.

Нет ответа.

Не иначе, спит. Бой-Баба заколебалась. Был бы здоров, никаких проблем – подошла и попросила. Но капитан был болен, и половину времени у него просиживал Йос. А лишний раз пересекаться со штурманом ей после недавних событий не хотелось.

Она уже собралась уходить, когда дверь распахнулась. На пороге стоял Йос с подносом в руках. На подносе громоздились грязные одноразовые тарелки с остатками еды и стаканчик из-под кофе. Он приносил Майеру поесть.

Увидев Бой-Бабу, Йос поморщился, как будто съел лимон:

– Что вам, астронавт?

В принципе штурман тоже мог решить, идти Тадефи или нет, но Бой-Баба была уверена, что он откажет. Поэтому она выпрямилась и посмотрела ему в глаза:

– Мне к капитану. По личному делу.

Йос медленно покачал головой:

– Капитана нельзя беспокоить.

Пока она раздумывала, что бы такое соврать поправдоподобнее, из-за спины Йоса раздался слабый голос:

– Кто здесь?

– Это я, – по-дурацки отозвалась Бой-Баба.

За дверью послышался скрип койки, по полу зашаркали ноги, и из-за спины Йоса показался капитан. Майер стоял перед ней в майке, тренировочных штанах и шлепанцах, похудевший, со всклокоченной шевелюрой, но вполне узнаваемый.

– Что у вас, астронавт?

Запинаясь – Йос так и стоял у нее над душой, – Бой-Баба попросила разрешения взять Тадефи на ремонт отражателя. Объяснила причину.

Капитан нахмурился. Посмотрел на Йоса. Тот пожал плечами.

– Да… мне уже докладывали… – в голосе Майера было усталое безразличие. – Ну что ж, скажите ей, пусть готовится.

Он поднял на Бой-Бабу глаза, и у нее сжалось сердце от жалости. Перед ней стоял сломленный, потерявший надежду человек. Он потерял половину экипажа и корабль… и все только потому, что принял решение бросить умирающих и не оказывать им помощь. Точнее – решение приняли за него, но ведь от того не легче…

Она видела: капитану Тео Майеру было незачем больше жить.

Бой-Баба облизала губы и кивнула:

– Вот увидите, господин капитан, «Голландец» будет летать лучше нового! И команда у нас – самая замечательная!

Капитан слабо улыбнулся:

– Я знаю, астронавт. С такой командой капитан не пропадет.

Кивком он отпустил ее и Йоса и закрыл за ними дверь.

* * *

Она торопилась в медблок, сообщить Тадефи новость, пока та не ушла. Но марокканки в медблоке не было. Бой-Баба подошла к раскрытому на письменном столе журналу, нашла графу, озаглавленную «Питер». Последняя проверка была сделана вчера вечером. Бой-Баба посмотрела на часы над дверью. Половина девятого утра. Тадефи еще не приходила.

Наверное, забежала к себе в отсек занести камеру и отвлеклась на что-нибудь, подумала Бой-Баба. Она села возле стола и принялась ждать. Оглядела отсек. Живых с дядь-Фимой уже навели порядок и заново приварили двери шкафов с медикаментами. Она с Тадефи разобрали коробки и разложили все лекарства по списку. Непонятно, кому они скоро станут нужны, но пусть будут. Есть не просят.

Из отсека консервации доносились знакомые чмокающие звуки. Бедный Питер! И Тадефи. Неужели от этой заразы нет лечения? Может быть, за время их отсутствия Общество Соцразвития уже нашло лекарство?

Бой-Баба усмехнулась. Ага, конечно. Если и нашло, то только затем, чтобы содрать за него бешеные деньги с уже заболевших.

Поднявшись, она вышла в лабораторию. Крысу решили оставить в медблоке – может, чума и не заразная, но лучше не играть с огнем. Отбиваться от полчищ зараженных крыс из дальнего дока никому не хотелось. Бой-Баба вынула из кармана припасенный с обеда кусочек сахара и поднесла его грустной, забившейся в угол крысе.

Та бесстрастно посмотрела тусклыми глазками и отвернулась. Пол в клетке был скользкий от выделявшейся из многочисленных ранок слизи. И все-таки мы ее убили, подумала Бой-Баба. Она нам доверяла, а мы распорядились ее коротенькой веселой жизнью для собственной выгоды.

Взяв тряпку, она вытащила крысу и, держа ее на руках, принялась мыть клетку. Крыса крысой, а чем люди-то лучше? Поселенцы, недалекие и невезучие, тоже доверяли своим благодетелям – Обществу Соцразвития.

Бой-Баба посадила крысу обратно и накрыла клетку полотенцем. Пора бы уже Тадефи и прийти, подумала она, моя руки под бурой струйкой технической воды. Они обещали Питеру следить за ним, как следует.

С этой мыслью Бой-Баба толкнула дверь в блок консервации. Все капсулы, кроме одной, стояли мертвые и темные. Но скоро появится еще одна. Которая? Бой-Баба медленно пошла вдоль ряда капсул.

Ведь укладывать Тадефи на консервацию, скорее всего, придется именно ей.

Так, обойдя весь отсек, она дошла и до Питера. Лица его под маской не было видно. Будем надеяться, что консервация остановила процесс разложения заживо, подумала Бой-Баба. Вот ведь – фармакологи хотели изобрести средство для продления жизни, а природа, похоже, сопротивляется этим попыткам. Превращает продление жизни в медленную смерть.

Аппарат мерно чмокал. Бой-Баба посмотрела на показания приборов возле капсулы Питера. Яркие красные огоньки пульсировали на панели. На экранах всех приборов светились ноли.

Откуда здесь ноли? Она посмотрела на экраны, потом на Питера. Тот лежал неподвижно. Крышка и маска скрывали его лицо.

Как живой.

Может, глюк? Бой-Баба легонечко стукнула по аппарату. Тот покачнулся под ее могучей рукой, но аварийные огоньки мигали по-прежнему, и на всех экранах – дыхание, кровяное давление, активность мозга – стояли ноли.

Это невозможно, подумала она, растерянно оглядывая аппарат. Аварийная сирена молчит. Если бы Питер действительно умирал, если бы показания приборов поползли вниз, завывания сирены уже сотрясали бы весь корабль.

Но сирена молчала.

Бой-Баба трясущейся рукой ткнула в экран монитора, открывая аварийную сигнализацию, нашла настройки аварийного сигнала.

Звук был убран до предела. Кто-то отключил аварийную сирену.

Она рванула с пояса переговорник:

– Тадефи! Тадефи, немедленно в медблок! У нас…

Кто-то дотронулся до ее локтя. С переговорником на весу Бой-Баба обернулась.

Позади стояла бледная Тадефи. Расширившимися глазами она смотрела на экран, на настройки аварийного сигнала.

На выключенный звук.

Перевела взгляд на Бой-Бабу. В глазах ее светился ужас.

– Что ты тут делаешь? – шевельнула она губами.

Бой-Баба сидела в стороне, и тяжелая пятерня охранника лежала у нее на плече. К аппарату и капсуле Питера ее не подпускали. Она смотрела, как Тадефи проводит принудительное восстановление жизненных функций. Живых суетился возле силового блока. Трубки качали кровь, электроды прощупывали мозг, сирену включили и тут же выключили снова, потому что ее завывание мешало Тадефи сосредоточиться.

Наконец Тадефи сделала шаг назад и махнула Живых: довольно. Протянула тонкую руку к аппарату и, помедлив, нажала кнопку. Аппарат мигнул лампочками и замолчал. Под прозрачной крышкой капсулы Питер был мертв.

* * *

– Йос, она здесь ни при чем, – глухо сказал дядя Фима. – Питер был мертв уже несколько часов. А она только что вошла. Она не виновата, Йос.

Штурман не ответил. Он сидел на мостике в капитанском кресле, подперев голову руками. Плечи его поднимались и опускались.

Дядя Фима крепко держал Бой-Бабу за плечо. Он так и не отпустил ее с того момента, когда все трое – он сам, Йос и Живых – ворвались в медблок по вызову трясущейся Тадефи. Та молчала, не сводя глаз с отключенной сирены, только показывала рукой на Бой-Бабу. Дядя Фима тогда кинул взгляд на аварийное мигание лампочек, сразу встал рядом с Бой-Бабой и положил ей руку на плечо. То ли защитить хотел, то ли арестовал. Какая ей теперь разница?

Штурман поднял голову, и она вздрогнула. Лицо Йоса посерело и осунулось. Глаза ввалились еще больше. Сухие глаза.

– Как умер Питер? – повернулся он к Тадефи, кусая дрогнувшие губы.

Та развела руками:

– Он ничего не почувствовал, Йос. Поверьте. Он просто не проснулся.

Под кожей у штурмана заходили желваки. Он сжал кулак, замахнулся и очень осторожно опустил его на приборную панель. Закрыл глаза рукой и сидел так, не двигаясь.

– Пошли отсюда, – шепнул Бой-Бабе дядя Фима и потащил за плечо. Она сделала шаг, но штурман вскинул голову, взглядом припечатав к месту и ее, и охранника.

– Куда ты ее? – хрипло спросил он.

Дядя Фима тоскливо посмотрел на Бой-Бабу.

– Йос, она здесь ни при чем.

Штурман покачал головой:

– Я не знаю, в чем тут дело, – тихо сказал он, – но эта… астронавт всегда оказывалась именно там, где произошел несчастный случай. Каждый раз. Неужели никто не заметил? – уставился он на охранника из-под набрякших век.

Дядя Фима усмехнулся и крепче сжал плечо Бой-Бабы.

– Заметил. Действительно, это очень интересное совпадение. Как будто кто-то нарочно хочет ее подставить.

Йос не ответил. Он смотрел на экран – на звезды. Рука его размеренно гладила приборную панель. Наконец он развернул кресло и встал.

– Как исполняющий обязанности капитана я должен заключить вас под арест, – глядя в сторону, сказал он Бой-Бабе.

Охранник сделал шаг вперед, загораживая ее собой.

– Йос, что ты! Опомнись! Под какой арест? Ей надо выходить чинить отражатель!

Штурман жестом остановил его. Покачал головой:

– Я не могу больше рисковать, – он протянул длинную руку и оттолкнул охранника от Бой-Бабы. – Ты думаешь, что я могу выпустить ее с остальными? В открытый космос? Чтоб она могла порешить нас всех оптом? – Штурман тихо рассмеялся. – Нет уж. Пусть посидит спокойно. Там решим, что с ней делать.

Он открыл шкаф с оборудованием, достал машинку для считывания чипа и застучал кнопками, вводя в нее новые данные. Дядя Фима беспокойно зашевелился.

– Йос, что ты там делаешь? Ты же не собираешься заносить непроверенные обвинения в ее личное дело? Ее же с такой записью даже улицы мести не возьмут!

Йос не ответил, занятый вводом данных. Опустил машинку, подошел с ней к Бой-Бабе. Поднял на нее измученные глаза.

– Я думаю, она понимает, о чем идет речь, – устало ответил он. – Гораздо лучше всех вас понимает.

Он рывком задрал рукав ее формы и провел машинкой вдоль предплечья. Аппарат застрекотал, удаляя старые данные с чипа и вводя новые.

Бой-Баба не двигалась. Не в первый раз ей рукав задирали. А Йос совсем с горя рехнулся, подумала она. Вот вам и железный штурман: на словах готов сотни невинных поселенцев выгнать из их же Троянца, а на деле смерть даже одного человека – пусть даже и старого друга – ему перенести не под силу.

– Я вас тоже понимаю, Йос, – тихо сказала она.

Он остановился и ждал, что еще она скажет. Но Бой-Баба замолчала. Штурман усмехнулся. Бросил машинку на кресло. Посмотрел на охранника.

– Ну, ты идеалист! – протянул он. – Тебе кто угодно может глаза отвести. Как только Майер ее взял, я понял, что добром это не кончится. И вот… – Он отвернулся от них и оперся широкими ладонями о пульт, опустив голову. – Жаль, что мы не поняли этого раньше.

Тадефи сжалась в углу и переводила взгляд со штурмана на Бой-Бабу. Ведь я его нашла только потому, что она опоздала, подумала Бой-Баба. И Тадефи проверяла показания приборов три раза в день. Если у кого и была возможность отключить Питера, так это у нее.

Но думать не было сил. Ей хотелось закрыть голову руками и вырубиться. Вот подлость, в ней человеческого-то осталось всего ничего, одни железяки, а вот кнопки «выкл.» нету. Даже когда она нужна позарез.

Так что Бой-Баба оставалась в сознании, когда Йос под внимательным взглядом дяди Фимы протянул ей стилус – подписать решение о своем аресте. Когда она шла вниз по трапу и дядя Фима крепко держал ее за локоть, отгораживая собой от штурмана. Когда они прошли жилые коридоры, добрались до грузового блока и Йос рывком отодвинул дверь подсобки.

Дядя Фима втолкнул ее внутрь. Просунул седую голову внутрь, оглядел подсобку и успел шепнуть:

– Посиди пока.

Он отступил в коридор, и Йос с силой задвинул дверь. Щелкнул магнитный замок. Бой-Баба осталась одна в темноте.

Прижавшись спиной к тяжелой двери, она слышала звук удаляющихся шагов, ворчание Йоса и холодный, равнодушный смешок охранника.