Текст книги "Астронавты. Отвергнутые космосом"

Глава 18

– Готовность три минуты.

Йос положил руку на рычаг управления.

Бой-Баба старалась дышать ровнее. Оглядела ряды дисплеев, поерзала в кресле. Она не летала на аналоговой технике с самого училища. Придется вспомнить.

Йос повернул к ней голову в наушниках:

– Вы в порядке, астронавт?

Она сглотнула. Кивнула.

– Ну так поехали, – Йос двинул рычаг.

Она постучала по экрану стилусом, вводя стартовую комбинацию. Корабль низко, глухо завибрировал. Тело, вдавленное в кресло ремнями безопасности, пробрала дрожь.

Звезды в иллюминаторе дрогнули и поплыли. Корабль разворачивался.

Мы летим, пропело в груди. Мы летим!

Она откорректировала курс и передала управление компьютеру. Отстегнулась и вылезла из кресла.

– У вас есть час свободного времени, астронавт, – сказал Йос, не отрывая глаз от экрана. Руки штурмана властно лежали на панели управления. Спина его распрямилась, он всем корпусом подался вперед, выглядывая тонкий полумесяц планеты. – Попрошу не опаздывать.

– Есть, – сказала она и побежала повидать Живых с капитаном.

Они уже отстегнулись. Майер вернулся в постель, а Живых сидел, ссутулившись, в кресле и молчал.

– Иди к Тадефи, – она положила руку ему на плечо. – Я тут посижу.

Он кивнул, поднялся и вышел. Бой-Баба села в кресло, еще нагретое его теплом.

Майер, кажется, спал. Последнее время он почти не разговаривал. После отлета с планеты их капитан чах с каждым днем. Несмотря на то, что они старались его не волновать, что Йос ухаживал за ним, как за родным отцом. А он все это время замышлял против своих же людей…

Иссохшее, желтое лицо Майера скорбно застыло. Огромные тяжелые веки дрожали. Тощая рука слегка шевелилась, теребя во сне край одеяла. Капитан шевельнулся и слабо застонал. Поерзал, как будто пытался приподняться в постели.

Бой-Баба застыла в кресле. Вдруг ему плохо? Вдруг у него новый приступ? Тадефи бы ей подсказала, что делать, но Тадефи с ними больше нет. Придется соображать самой.

Она сняла переговорник с пояса. Помедлила. При капитане лучше не говорить, чтобы не волновать. Бой-Баба соскользнула с кресла, оглянулась на спящее тело и шмыгнула за дверь. Набрала позывные Живых.

Тот ответил сразу. Голос грустный, усталый.

– Прости, – сказала Бой-Баба. – Но Майер… по-моему, ему плохо.

– Сейчас приду. Подожди, – сказал Живых и отключился.

Облегченно Бой-Баба отодвинула дверь и вернулась внутрь. В отсеке все было по-прежнему. Она забралась во все еще теплое кресло и повернула голову проверить, как там капитан.

Он лежал под одеялом и смотрел на нее в упор.

Бой-Баба дернулась от неожиданности. Выжала из себя дурацкую улыбку и спросила:

– Принести вам чего-нибудь?

Капитан с усилием мотнул головой. Рука его продолжала скрести одеяло. Бой-Баба вспомнила страшные рассказы бабушки – не иначе, Майер начал себя «обирать»! Она подошла, села на привинченный рядом с кроватью стул. Посмотрела в безмолвное, измученное лицо.

Не было у нее сил осудить капитана за то, что он сделал. Погубил собственных товарищей – но за что? За то, что струсили, предали беспомощных. Наверное, считал себя, как всегда, поборником справедливости, санитаром леса. Ну что ж…

Капитан Тео Майер прожил свою жизнь так, как считал нужным. И Бог ему судья.

Где же Живых, подумала она.

Капитан приоткрыл огромный ввалившийся рот, пытаясь заговорить. Напрягшись, двинул рукой.

– Вам что-нибудь подать? – спросила она опять.

Капитан прикрыл и опять открыл веки: да. Она встала, подошла к столу так, чтобы ему было видно. Показала на бутылку с водой.

Капитан отрицательно качнул глазами вправо, влево. Нет.

Она подняла коробочку с болеутоляющим.

Нет, сказали глаза.

Она взяла в руки остывший стаканчик с кофе, показала капитану.

Да, кивнули глаза Майера.

– Я разогрею, – она повернулась к мини-кухоньке. Но Майер с усилием приподнял руку: не надо. Его губы дрожали, словно он пытался что-то сказать. Но ни единого звука не выходило наружу. Горло Майера начал сковывать паралич.

Она подошла, вложила в его трясущиеся пальцы стаканчик. Хотела зайти сзади, чтоб приподнять капитану подушку, но тот с усилием, неожиданным в полумертвом теле, бросил стаканчик прочь от себя. Темная жидкость растеклась по полу. В полумраке аварийного освещения казалось, что под стояками кресла стоит лужа крови.

Ну где же Живых?!

Она улыбнулась через силу, положила руку капитану на плечо, успокаивая. Майер все пытался заговорить, и она покачала головой: не надо.

– Сейчас уберу.

Быстро, чтобы скрыть свое отчаяние, пошла к шкафу, нашла тряпку. Вытерла страшное пятно. Пол заблестел. Она распрямилась, повернулась к капитану – и застыла.

Из-под одеяла на нее смотрел ствол излучателя, прыгающего в трясущейся руке.

Бой-Баба не шевельнулась. Осторожно двинула губами:

– Не двигайтесь, я сейчас.

Капитан силился приподняться на локте свободной руки. Бой-Баба присмотрелась. Стрелять из такого положения непросто. Да и понимает ли он, что делает? Она сделала шаг к кровати.

– Вам не надо волноваться… – она осторожно перегнулась и попыталась взять излучатель из руки Майера.

Он расслабил старческие пальцы. Поднял на нее слезящиеся глаза.

– Береги… тесь, – прошамкал капитан, отдавая ей оружие.

Разряд излучателя толкнул ее и подбросил в воздух.

* * *

Капитан Тео Майер лежал у нее на руках. Его кровь застыла у нее на футболке, просочилась на железную грудь, текла меж стальных фаланг пальцев. Голова капитана откинулась, кровоточащий рот распахнулся зияющей раной. Его тело сотрясла судорога. Наконец, он затих.

Держа тело Майера на весу, Бой-Баба подняла голову.

В проеме двери стоял Йос. В опущенной руке он держал излучатель. На рукояти пульсировала красная кнопка активации.

– Жива? – спросил он хрипло.

Бой-Баба кивнула. Бережно уложила тело обратно на кровать. Взяла из безвольных рук Майера излучатель. Повернула, чтобы обезвредить. Рука ее замерла.

Излучатель стоял на предохранителе.

* * *

Йос тяжело переживал убийство капитана. Он думал, что Майер целится в нее, в сотый раз повторял он Бой-Бабе. Если бы он знал, что оружие было на предохранителе… но, потеряв весь экипаж, своих лучших друзей, что еще должен он был подумать?

Бой-Баба ничего не сказала ему. «Берегитесь», сказал Майер. Капитан не хотел ее убить – он предлагал ей оружие для самозащиты. Но от кого? Теперь и не спросишь.

Они положили тело капитана в морозильной камере, давними поколениями астронавтов прозванной «труповозкой». Там уже покоились в испарениях искусственного льда пакеты из алюминиевой фольги – Рашид, Кок и Питер. Из старой команды «Голландца» остался лишь один человек – штурман.

Йос заперся у себя в отсеке и не выходил. Никакие уговоры не помогали. Он отказывался их видеть, не ел, не пил, ни разу не вышел в брехаловку. Корабль шел своим курсом, а его навигатор лежал в закрытом отсеке на скомканных простынях и смотрел воспаленными глазами в потолок.

Бой-Бабе и Живых пришлось взять управление на себя.

С каждым днем планета росла в иллюминаторах, освещаемая холодным солнцем.

* * *

Торможение распластало их пристегнутые тела в креслах. Ослепительное сияние солнца заполнило иллюминаторы. Корабль затрясся, заколдыбал в воздушных потоках.

Вошли в облачность, как в мокрую вату. Она испарялась с раскаленной обшивки с пронзительным свистом. Мелькнула каменистая поверхность, затянутая льдом. На фоне далеких скал изогнулся, вытянувшись к небу, гребешок Троянца.

Йос сидел в запасном кресле, перетянутый ремнями, – безвольный, безмолвный. Смотрел прямо перед собой. Штурман поднялся на мостик незадолго до того, как они с Живых начали посадку. Исхудавший, небритый, в заношенной футболке, с багровыми прожилками лопнувших сосудов в воспаленных глазах.

Бой-Баба с Живых переглянулись. Потом астронавтка отцепила ремни и встала, уступая Йосу командирское кресло. Но он только махнул рукой: продолжайте. С усилием опустился в запасное кресло, пристегнулся, закрыл глаза и затих.

И вот они ввинтились в атмосферу планеты, так похожей на Землю в один из далеких периодов ее до-человеческой жизни.

Корабль завис над каменистой равниной.

– Поближе подойти не получится? – проговорила Бой-Баба.

– Попробуем, – Живых протянул руку к щитку над смотровым экраном, щелкнул тумблерами. Обгоревшая туша корабля медленно поплыла, поворачиваясь вокруг своей оси. У Бой-Бабы свело желудок. Она бросила взгляд на штурмана. Тот сидел в кресле, прикрыв глаза, и не выказывал интереса к посадке. А ведь он так рвался сюда, усмехнулась про себя Бой-Баба. Вот так и ломаются люди.

Она повернула голову к смотровому экрану. Корабль медленно снижался, бережно опускал на землю свой хрупкий человечий груз. Как-то там Тадефи? Скоро ее можно будет перевезти в медблок на базу. Сейчас они сядут, сразу готовить транспортер, и на разведку. Может, и Йос развеется. Все-таки новая жизнь.

У них у всех начиналась новая жизнь.

– Садимся, – коротко сказал Живых и щелкнул тумблером, выпуская закрылки. Корабль накренился, переходя в горизонтальное положение, и понесся над равниной. Тень его скользила по скалам.

Вот уже можно различить валуны возле старого места посадки. Но в этот раз они подойдут ближе. Рука Бой-Бабы – бесчувственная, отливающая сталью рука – уверенно скользила по сенсорной панели.

В паре километров от Троянца и базы нашлась подходящая площадка. Йос немного оклемался и с интересом смотрел на топографическое изображение местности на экране. Поднял руку, указывая:

– Если сядем здесь, можно будет протянуть энергопроводы с базы.

Она кивнула и стала заводить корабль на посадку.

* * *

Корабль сотрясся в последний раз и заскользил, коснувшись воздушной подушкой каменной площадки. В иллюминатор было видно небо, высокое и морозное. Скольжение замедлилось, засвистели тормоза. Мимо за стеклом все медленнее и медленнее проезжали скалы и столбы энергопроводов базы.

Астронавтов тряхануло в креслах, и корабль остановился. Дисплеи на приборной панели погасли. Полет был закончен.

Бой-Баба сидела не двигаясь. Отходила. Рядом с ней Живых выводил на экран карту. Они действительно опустились в километре с небольшим от базы. Если бы не валуны и не разломы, можно было бы пешком друг к другу в гости ходить. Если кто-то из колонистов еще жив.

Нечего рассиживаться, подумала Бой-Баба и отстегнулась.

К гулу двигателей прибавился новый звук: тихое мурчащее гудение. Бой-Баба насторожила уши. Вопросительно перевела взгляд с Живых на Йоса и обратно. Йос не обратил внимания. Он был весь поглощен картой. А вот Живых прислушался и кивнул:

– Мусоросборник заработал. Четверг же.

Действительно – четверг. Она совершенно потеряла счет дням. Бой-Баба вылезла из кресла. Потянулась, поскипывая искусственными суставами.

– Эх, хорошо на земле-матушке! Все-таки человек рожден не летать, а пешком ходить.

Живых хмыкнул:

– Через пару недель ты другое запоешь. Обратно в космос запросишься.

Он поднялся, хлопнул по плечу Йоса. Тот не шевельнулся. Живых пожал плечами.

– Какие будут приказания, командир? – ухмыльнулся он Бой-Бабе.

– Какие приказания… – проворчала она. – Будто сам не знаешь… Транспортер готовить, вот какие приказания…

Насвистывая, Живых слетел по трапу, перепрыгивая через три ступеньки. Она повернулась к штурману. Протянула руку, потрясла его за плечо.

– Вот и сели, Йос, – сказала она, чтобы как-то его подбодрить. – Идите одевайтесь. Сейчас в транспортер, и поедем разведывать местность.

Он кивнул. Поднялся, не глядя на нее.

– Сейчас поедем… – буркнул он, повернулся и пошел к трапу. Она смотрела, как его сгорбленная спина исчезает из виду.

Она закончила все посадочные процедуры, занесла данные в бортжурнал. Надо идти в грузовой док, надевать гермокостюмы. В последний раз оглядела она мостик «Голландца». Если все сложится так, как они задумали, он больше никогда не поднимется в небо.

* * *

В грузовом доке Живых громыхал сапогами, стаскивая брезент с закрепленного транспортера. Бой-Баба пошла дальше, на склад, проверять и готовить гермокостюмы. Прошла мимо мурчащего мусоросборника. По ленте конвейера за стеклянной дверью ползли и падали вниз, на шнек, смутно знакомые миски и банки, посеревшие сорочки Электрия и налипший на них сор из отсеков. Она задержалась, глядя на то, как они падают на наточенные лопасти шнека и перемалываются в пригодную для прессования пыль.

– Спасибо, что посадили мой корабль.

Она обернулась – и вздрогнула. Йос стоял в коридоре, в двух шагах от нее. Он еще не был готов к выходу на поверхность. Стоял, как был – в изношенной футболке и шортах, мосластые колени выпирали на тощих волосатых ногах. Губы его были сжаты в ниточку.

Он сделал шаг ей навстречу.

В руке он держал мощный излучатель.

Бой-Баба подняла брови:

– Йос, я не думаю, что нам понадобится оружие.

Штурман усмехнулся:

– Вы поселенцев не знаете.

Он склонился над излучателем, распрямляя завернувшийся ремень. Бой-Баба закусила губу, вспомнив про застреленного колониста.

– Ну смотрите, – пожала она плечами. – Вам решать.

Йос выпрямился. Хищные глаза оглядели коридор, ее, дверь мусоросборника.

– А где Живых? – он облизнул губы.

– В доке, – Бой-Баба сделала шаг прочь от стеклянной двери. – Готовит транспортер.

Йос кивнул. Задумался, наклонив голову.

– Это хорошо, – сказал он, наконец.

Поднял с пола излучатель и улыбнулся Бой-Бабе. Нажал кнопку. На прикладе загорелся красный огонек.

– Я давно собирался вам сказать… – Йос говорил медленно, растягивая слова.

– Да? – осторожно спросила она, ругая себя за то, что умудрилась оказаться наедине с этим психопатом. Глаз уже вымерял расстояние, как бы проскользнуть мимо него в док.

– Хотел вам сказать, как вы… – устало поморщился штурман, – как я устал от вас от всех. – Он поднял излучатель. Усмехнулся. – Если что и помогало мне в этом рейсе, так это мысль, что скоро я от всех вас избавлюсь.

Йос тихо засмеялся и направил излучатель на Бой-Бабу.

Ее мозг лихорадочно подбирал слова. Только не оскорблять. Он еще больше заведется.

– Возьмите себя в руки, Йос. – Она отступила на шаг. – Я понимаю, мы все тут на нервах, но вам не надо…

Йос молча продолжал приближаться. Она попятилась.

– Один вы здесь не выживете. Вы это понимаете?

Штурман усмехнулся. Бой-Баба сделала еще шаг назад и натолкнулась на стеклянную дверь мусоросборника. Скользнула вбок, прижимаясь к ней спиной. Штурман наступал размеренно, как автомат, и смотрел на нее сосредоточенно. Так смотрят на мишень.

– Ради памяти Майера… – сказала она. Руки ощупывали стену, ища оружия.

Штурман брезгливо оттопырил губу.

– Только из-за нашего любезного капитана мы и сидим в этой жопе, – сказал он. – Если бы он тогда послушал меня, мы бы сейчас все были живы. Это он виноват во всем! – Штурман поднял на Бой-Бабу налитые кровью глаза. – И ты! Это из-за тебя мне пришлось… – штурман осекся.

– Что пришлось? – ровным голосом спросила она.

Штурман покачал головой. Он смотрел перед собой, и в глазах его была боль.

Бой-Баба слышала, как бьется ее сердце. Штурман облизнул губы, глядя на нее. Он сбросил с плеча ремень излучателя и перехватил оружие поудобнее.

– Как мы взлетели с этой проклятой базы, – заговорил он хрипло, – так несчастья на нас и посыпались. Сначала этот дурачок-инспектор, – Йос сплюнул на пол, – которого его собственные хозяева кинули точно так же, как он собирался кинуть меня.

Бой-Баба застонала, вспомнив. Она в кухонном блоке, под столом, слушает разговор Йоса и инспектора. И они общаются молчаливо, через эметтер.

Значит, Йос был заодно с Электрием?

Живых в грузовом доке. Надо потянуть время, заговорить штурмана. Живых сообразит, что что-то не так, и пойдет ее искать.

– И поэтому вы убили Рашида? – наудачу ляпнула она. – Потому что он подслушал ваши делишки?

Йос презрительно поморщился:

– Вы все должны мне ноги целовать за то, что я избавил мир от этой гниды. Кто-то должен был. Чтобы чистеньким идеалистам мараться не пришлось. – Он поднял на астронавтку холодные глаза, и она опять отступила.

– И Кока? – торопливо подыграла ему она. – Потому что он слышал, как Рашид вас с Электрием шантажирует?

Йос опустил голову. Он стоял, не глядя на нее, и тяжело дышал. По миллиметру Бой-Баба стала продвигаться по стенке вперед, мимо его свободной руки.

Он ступил в сторону, преграждая ей путь, и поднял голову. Бой-Баба отскочила. Штурман нахмурился.

– Кока мне жаль, – горько сказал он. – Такой дуралей! Зачем он решил обо всем рассказать Майеру? Хотя это ничего бы уже не изменило…

Бой-Баба окинула глазом коридор. Напротив дверь в подсобку. Юркнуть внутрь и запереться. Бой-Баба осторожно оторвала спину от стены.

Но – Живых. Этот психопат его убьет. Нет, прятаться нельзя. Надо думать.

– А инспектора вы убили, чтоб не оставлять свидетелей? – громко спросила она. – Испугались, что Майер узнает?

Йос долго смотрел на нее. Потом кивнул:

– Именно. Чтоб Майер не узнал. Ему еще рано было… узнавать.

Бой-Баба раскрыла рот от изумления. Вспыхнул в памяти ее побег. Коробка с крысиным ядом валится с полки ей под ноги, рассыпаясь… начатая коробка с ядом, вызывающим остановку сердца.

Начатая. А после взлета с базы она была нетронутая. Запечатанная.

И эти вечные стаканчики с кофе, которые Йос так заботливо подсовывал Майеру после взлета… кормил его, уже больного, с ложечки…

Она наставила единственный глаз на Йоса.

– За что же вы… капитана… как же…

Ее железные клешни сжались в кулаки. Йос отступил на шаг. Она осторожно двинулась обратно, вжимаясь спиной в стеклянную дверь мусоросборника, за которой мерно шелестел конвейер, доставляя мусор под острые лопасти шнека. Йос поднял излучатель выше. Ремень оружия болтался в воздухе.

– Если тебе надо объяснять, за что, – глухо начал он, – то давно пора избавить мир от такой дуры.

Красная лампочка на излучателе запульсировала – боевая готовность. Йос поерзал, перенес вес тела на одну ногу. Рука его на излучателе дрожала. На вороненом металле проступало влажное пятно.

Бой-Баба скосила глаз за стекло двери. Позади нее проехал по конвейеру белый пластиковый ящик из-под чечевицы.

Бой-Баба напряглась. Вот сейчас. Ящик громко хрустнул, подминаемый острыми лопастями. От звука Йос вздрогнул, отпрянул, нацелив излучатель в пустоту. Извернувшись, Бой-Баба со всей силы вмазала штурману железным краем подошвы под колено. Тот взвыл и согнулся вдвое, но излучатель не выпустил, целясь в источник звука. Коридор исчез в ослепительной вспышке. Зазвенело стекло – зарядом высадило дверь в мусоросборник.

Не видя дальше собственного носа, Бой-Баба подскочила к штурману сзади и саданула железной клешней, куда пришлось. Что-то мягкое под ее рукой взвыло и подалось, провалилось сквозь выбитую дверь на пол мусоросборника. Она протерла воспаленный зарядом глаз. Позади нее гремели по ступеням сапоги – это бежал к ним Живых.

Йос, держась за колено, лежал на куче прозрачных обломков внутри мусоросборника. Позади него шуршал конвейер. Излучатель валялся рядом, ремень закрутился вокруг руки штурмана.

Йос поднял на нее налитые кровью глаза. Увидел у нее за спиной подбегающего Живых. Выжал беспомощную улыбку.

– Это… она, – прохрипел он. Приподнял руку и показал тощим дрожащим пальцем на Бой-Бабу. – Берегись! Она и тебя… убьет…

Желая лучше показать Живых, как Бой-Баба его убьет, он приподнял излучатель. Рука штурмана дрогнула, и он выронил оружие на конвейер. Излучатель медленно поехал вниз, потянув за собой запутавшуюся в ремне руку. Йос тряхнул кистью, выругался и начал елозить на осколках, свободной рукой пытаясь притянуть оружие обратно к себе.

Большой скол стеклянной двери под ним дрогнул и заскользил по более мелким осколкам вниз, к конвейеру. Йос скатился с него на пол, попытался встать на ноги, но вскрикнул от боли в поврежденном колене. Ноги его подкосились, и он упал боком на конвейер.

Живых рванулся вперед. Он успел схватить штурмана за край футболки, дернул, но ветхая материя треснула под стальными пальцами. В руках у Живых остался лоскут.

– Помогай! – рявкнул он.

Бой-Баба уже подскочила и пыталась стянуть штурмана с конвейера за волосатые ноги, но он брыкался и не давал себя ухватить. Пологий наклон становился все круче, и в двух шагах впереди зияла пустота, в которой хрустели лопасти шнека.

Йос тоненько закричал, пытаясь задом наперед выкарабкаться с конвейера. Его тело заблестело от пота, их руки соскальзывали. Они тянули штурмана на себя, он барахтался, крутился ужом, цеплялся за края крутого спуска, и наконец, дернувшись изо всех сил, выскользнул из их рук. Взмахнув руками, Йос исчез за бортом конвейера в жерле утилизации.

Короткий визг – и хруст.

Они стояли, дрожа от напряжения, тяжело дыша. Бой-Баба схватилась за Живых, чувствуя, что сейчас упадет. Голова у нее тряслась.

Они стояли, держась друг за друга, и ждали, глядя на конвейер. Через несколько минут черное полотнище стало выплывать в багровых пятнах. В мусоросборнике повисла вонь от паленой кости.

Живых крепко взял Бой-Бабу под локти и вывел ее наружу.

* * *

– Так ты тоже догадался? – глухо сказала Бой-Баба.

Они сидели на ступеньке транспортера. Живых кивнул.

– Я должен был догадаться раньше, – сказал он. – Понимаешь, я говорил с инспектором за несколько дней до того, как он… погиб, в общем. И он в разговоре обронил, что никому о своем прошлом не рассказывает. Никогда. Принцип у него такой.

Она кивнула.

– Осторожный был господин. И что?

Живых ссутулился, опершись локтями о колени.

– А Йос, помнишь, упирал на то, что инспектор был электриком. И что он якобы сам штурману об этом рассказал. Мне бы тогда сразу сообразить, – он вздохнул, – что это Йос диверсию устроил. Но мне и в голову не пришло.

– Поэтому ты и на помощь сейчас прибежал?

Он кивнул:

– Как дошло, так и побежал. Хорошо, что успел.

– Не очень-то успел, – хмуро ответила она.

Вдвоем они погрузили в транспортер воду, еду и медикаменты. Проверили, как там Тадефи в медблоке. Спустили транспортер и осветили прожектором черную, каменистую равнину.

Над ней возвышался перламутровой раковиной изгибистый край Троянца.