Текст книги "Ультиматум Борна (пер. П. В. Рубцов)"

– Я думаю, это скоро выяснится… Это вопрос техники, Бен. Сейчас главное, что Шакал здесь! Надо идти… Ты должен достать все, что мне нужно.

– О'кей. Меня для этого и назначили…

– А потом ты исчезнешь! И никаких возражений на этот раз!

– Не выйдет, Хосе.

– Опять в тебе заговорила Калифорния?

– Да, я так сказал.

– Тогда маме юного Бенджамина останется только оплакивать своего сына.

– Пусть так!

– Пусть?.. Как ты можешь?

– Не знаю. По-моему, это правильно.

– Заткнись! Надо идти…

Глава 41

Ильич Рамирес Санчес дважды щелкнул пальцами, поднимаясь по ступенькам в церквушку на «мадридской» Пасео-дель-Прадо. Из-за колонны с каннелюрами вышел плотный мужчина лет шестидесяти: его фигура высвечивалась отблесками тусклого уличного фонаря.

Мужчина был в форме генерал-лейтенанта испанской армии. В руке он держал кожаный чемодан. Обращаясь к Шакалу, он заговорил по-испански:

– Проходи в ризницу. Там удобнее переодеться. В этой куртке ты просто ходячая мишень…

– Приятно слышать родную речь, – сказал Карлос, проходя в ризницу и прикрывая за собой тяжелую дверь. – Я благодарен тебе, Энрике… Я твой должник, – добавил он, осматривая ряды пустых скамей и освещенный неярким светом алтарь с золотым распятием.

– Ты мой должник уже больше тридцати лет, Рамирес, – усмехнулся офицер.

– Похоже, у тебя давно не было известий от родственников из Баракоа. Братья Фиделя живут не так сыто, как твои…

– Да, думаю, и сам сумасшедший Фидель так не живет, но ему на это наплевать. Говорят, он стал чаще мыться, по-моему, это колоссальный прогресс. Ты говоришь о моей семье в Баракоа – все правильно! А как насчет меня, мой друг, прославленный международный убийца? У меня ни яхт, ни гоночных автомобилей – тебе не стыдно? Если бы не мое предупреждение, тебя бы еще тридцать три года назад расстреляли на этом самом месте. Ты вовремя смылся из этой игрушечной церкви на площади Прадо, переодевшись священником… Облачение священника поставило в тупик русских, впрочем, как и многих других людей в самых разных ситуациях.

– Послушай, Энрике! Когда мои дела пошли в гору, разве я тебе в чем-нибудь отказывал? – «Старые друзья» вошли в небольшое помещение, в котором священнослужители готовятся к службе. – Разве тебе чего-нибудь не хватает? – спросил Карлос, опуская на пол тяжелую спортивную сумку.

– Я пошутил, – добродушно рассмеялся Энрике и посмотрел на Шакала. – Где твое чувство юмора, мой старый, печально знаменитый друг?

– У меня голова занята другим.

– Я понимаю… и если честно, то ты был более чем щедр по отношению к моей семье на Кубе. Я благодарен тебе за это. Мои отец и мать прожили свою жизнь в мире и спокойствии. Материально они были обеспечены куда лучше, чем их знакомые… Какой идиотизм! Настоящих революционеров оттерли в сторону собственные вожди…

– Твоя семья, как и Че Гевара, представляла угрозу для единовластия Кастро. Но теперь все это в прошлом.

– Да, много воды утекло с тех пор, – согласился Энрике. – А ты здорово постарел, Рамирес. Где твоя шевелюра, чеканный профиль, орлиный взор?

– Давай не будем об этом.

– Хорошо. За это время я поправился, ты, кажется, похудел… Что у тебя с рукой? Это серьезно?

– Рана не помешает мне сделать то, что я обязан сделать.

– Рамирес, что еще ты должен сделать? – спросил офицер. – Борн мертв!! Москва сообщила, что с ним все кончено… Я думаю, это дело твоих рук. Джейсон Борн мертв! Твой враг покинул этот мир. Ты ранен, поезжай в Париж – тебе надо отдохнуть. Я выведу тебя точно так же, как и провел сюда. Мы перейдем во «Францию», и я проложу тебе дорогу. Ты будешь посыльным начальника сектора «Испания – Португалия», которому приказано доставить пакет на площадь Дзержинского. Это делается тут сплошь и рядом: никто никому не верит… Нам даже не придется убивать охранников.

– Нет! Я должен преподать им урок!

– Минутку! Позволь мне сказать кое-что. Ты связался со мной, используя коды экстренного вызова, и я выполнил все, что ты приказал. Ты расплатился со мной за старый долг. Но теперь другая ситуация, и я не уверен, что мне захочется рисковать в этих условиях.

– И это ты говоришь мне?! – заорал Шакал. Он скинул куртку убитого часового; его правая рука и плечо были перебинтованы – на повязке не было никаких следов крови.

– Не ори! – хладнокровно сказал Энрике. – Вспомни, что было много лет назад. Я остался таким же, каким был, когда последовал за тобой вместе с этим громилой по имени Сантос… Кстати, как он там? Вот он-то действительно представлял опасность для Фиделя…

– С ним все в порядке, – не дрогнув, ответил Карлос. – По-прежнему заправляет «Сердцем солдата».

– И все так же ухаживает за своим английским садиком?

– Да, ухаживает.

– Ему бы работать цветоводом… А мне надо было оставаться агрономом – ты знаешь, ведь так мы и познакомились с Сантосом… Да, вот как корежит наши судьбы вся эта трижды проклятая политика.

– Да, меняются обстоятельства, ломаются судьбы… Многое перекроили фашисты.

– А теперь мы перенимаем методы фашистов, а они, в свою очередь, заимствуют у нас, коммунистов, кое-какие мелочи, например, подкидывают немного деньжат… Не получится у них ни черта, конечно, но как идея не так уж плохо.

– Какое отношение это имеет ко мне, твоему монсеньеру?

– Послушай, Рамирес, моя жена, русская, умерла несколько лет назад, мои дети учатся в Московском университете. Учатся благодаря моему положению. И я хочу, чтобы так и было, чтобы они стали образованными людьми. Ты хочешь заставить меня рисковать. Через несколько месяцев я выйду в отставку, и я рассчитываю, что за безупречную службу в Южной Европе и Средиземноморье получу неплохую дачу на Черном море; дети смогут навещать меня. Я не хочу рисковать всем этим… Поэтому, Рамирес, скажи, что ты хочешь, и уж тогда я отвечу: да или нет…

– Я тебя понял, – сказал Карлос.

– Надеюсь, что понял, а кроме того, я хочу тебе кое о чем напомнить. Многие годы ты помогал моей семье – это так; но и я отработал свое. Я вывел тебя на Родченко, дал имена влиятельных чиновников, подноготную которых расследовал сам генерал. Теперь другая ситуация: за нами не гонятся, и у нас нет цели, потому что у нас пропал боевой задор; у тебя, понятное дело, раньше, чем у меня.

– Моя цель остается неизменной, – резко перебил его Шакал.

– А я свое отслужил…

– Ты уже говорил об этом… И вот теперь, когда я здесь, ты хочешь выяснить, стоит ли помогать мне в дальнейшем?.. Так?

– Я должен защищать свои интересы. Зачем ты здесь?

– Я уже сказал. Я хочу преподать им урок… оставить о себе память…

– "Преподать… оставить…" Это что, одно и то же?

– Да. – Карлос открыл чемодан: в нем лежали брезентовая роба и вещмешок. – Почему именно это? – спросил он.

– Рыбацкая роба безразмерна – потому-то я и взял ее. Мы с тобой давно не виделись, во всяком случае с Малаги, а ведь это было в начале семидесятых. Я не мог заказать одежду, сшитую по твоей фигуре. Согласись, ты теперь совсем не такой, каким был раньше, Рамирес.

– А ты, на мой взгляд, почти не изменился, может, немного пополнел, – угрюмо процедил Карлос.

– Ну? И к чему ты клонишь?

– Минутку… Скажи, Энрике, что здесь изменилось с тех времен, когда мы учились?

– Постоянно что-то меняется. Как только поступают фотографии из реальных мест, на следующий день появляются строительные бригады. Здесь на «мадридской» Прадо появилось несколько новых магазинов, новые вывески: установили новые канализационные трубы, едва их сменили в настоящем городе. Изменился и «Лиссабон», а также пирсы вдоль «залива» и реки «Тагеш» – декорации должны точно воспроизводить оригинал. Без этого мы ничто. Курсанты, прошедшие полный курс подготовки, чувствуют себя буквально как дома, когда их наконец отправляют на задания. Иногда мне кажется, что в этом есть какой-то перебор, но вспоминая свое первое задание на военно-морской базе в Барселоне, я думаю, что мне было легко работать, потому что психологически я был подготовлен: никаких неожиданностей для меня не было.

– Ты говоришь о внешних изменениях, – перебил его Карлос.

– Конечно. А о чем ты, собственно говоря, спрашиваешь?

– Меня интересуют склады, нефтехранилища, пункты пожарной охраны… Они не перестраивались?

– Конечно нет. Главные склады и хранилища горючего остались на месте. Подземные резервуары большей частью расположены к западу от района «Сан-Роке»: туда можно попасть через «Гибралтар».

– А как переходят из сектора в сектор?

– Вот здесь есть изменения. – Энрике вынул из кармана кителя компьютерный пропуск. – На каждом КПП есть автоматизированная пропускная система… Она работает от этой штуки.

– И что, не задают никаких вопросов?

– Вопросы задают в главном штабе «Новгорода», если только они вообще возникают.

– Не совсем понятно…

– Если одна из этих игрушек потеряется или будет украдена, об этом немедленно становится известно, и код заменяется.

– Ясно!

– А вот мне неясно! Что ты хочешь выяснить? Зачем ты здесь? Какой урок и кому ты хочешь преподать?

– Район «Сан-Роке»?.. – переспросил Карлос, словно припоминая. – Это где-то в трех-четырех километрах к югу от туннеля, верно? Это, помнится, небольшая прибрежная деревушка, так?

– Да, на пути к «Гибралтару».

– А следующий сектор – «Франция», потом – «Англия» и, наконец, – «Соединенные Штаты»… Да, теперь мне все ясно, все ожило в памяти.

– А мне по-прежнему неясно, – угрожающе проговорил Энрике. – Ответь, Рамирес. Зачем ты здесь?

– Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне? – не оборачиваясь, отрезал Карлос. – Как ты смеешь задавать вопросы своему монсеньеру?

– Послушай, ты! Дерьмо собачье… Отвечай или я ухожу! И через несколько минут ты будешь мертвым монсеньером…

– Хорошо, Энрике, – сказал Ильич Рамирес Санчес. – Урок, который я им преподам, потрясет Кремль до самого основания: Карлос-Шакал не только покончил с Джейсоном Борном на советской территории, но и напомнил всему миру, что КГБ просчитался, недооценив мой необыкновенный талант.

– Опять ты за свое, – улыбнулся Энрике. – Решил разыграть кровавую драму, Рамирес? И как же ты собираешься провернуть это?

– Очень просто, – ответил Шакал, поворачиваясь к Энрике. В руках его блеснул пистолет с глушителем. – Мне придется занять твое место.

– Как это понимать?

– Я спалю «Новгород» дотла, а сейчас… – Раздался выстрел. Пуля попала в горло. Карлос не хотел, чтобы кровь запачкала китель.

* * *

Борн в полевой форме майора ничем не выделялся среди других офицеров, которые патрулировали американский сектор. По словам Бенджамина, весь участок площадью в восемь квадратных миль контролировали человек тридцать. На «городских улицах» они ходили по двое, в «сельской местности» при патрулировании использовались автомобили. Бенджамин уже успел раздобыть джип.

Из помещения штаба сектора «США» их отвезли на склад, расположенный к западу от реки. Служащие склада с удивлением смотрели, как Борн облачался в полевую форму. Он получил штык-нож, автоматический пистолет 45-го калибра и пять обойм с боевыми патронами – все это после приказа из главного штаба «Новгорода». Выйдя из склада, Джейсон остановил Бенджамина:

– А как же осветительные ракеты и гранаты? Ты должен был достать все, а я получил только половину!

– Мы раздобудем все это, – ответил Бенджамин, стремительно выруливая с автостоянки. – Ракеты мы получим в автохозяйстве, а гранаты, которые не являются частью обычного снаряжения, хранятся в сейфах в туннелях на крайний случай. – Юный преподаватель взглянул на Борна, на его лице промелькнула улыбка. – Думаю, имеется в виду нападение войск НАТО.

– Идиотизм. Уж скорее можно предположить авиационный десант.

– Как бы не так… Авиабаза всего в полутора минутах езды отсюда…

– Поторопись, мне нужны гранаты. Мы получим их без волокиты? – Надеюсь, если Крупкин отдал четкое распоряжение. Крупкин не подкачал: сигнальные ракеты были у них в руках, теперь оставалось взять гранаты. Получая гранаты, Бенджамин расписался в ведомости.

– Эти штуки не похожи на американские, – сказал Джейсон, рассовывая гранаты по карманам.

– Это не холостые гранаты, а боевые. Но военной подготовкой здесь не занимаются… Куда теперь?

– Сначала свяжись со штабом и узнай, нет ли происшествий на КПП.

– Случись что, мой «бипер» сработал бы…

– Я им не доверяю – предпочитаю членораздельную речь, – перебил Джейсон. – Включи рацию.

Бенджамин включил рацию и назвал пароль, известный только высшему руководству. По рации что-то ответили; Бенджамин повернулся к Борну и сказал:

– Все спокойно. Никакого движения, кроме обычной перевозки топлива из одного сектора в другой.

– Что перевозят?

– В основном бензин. В некоторых лагерях установлены более крупные резервуары, чем в других, поэтому служба материально-технического снабжения занимается его перераспределением, пока по реке не подойдет новая партия.

– И горючее всегда перевозят ночью?

– Это удобнее, чем днем, когда цистерны создают пробки на улицах. Кроме того, в ночное время обслуживающий персонал занимается уборкой магазинов, ресторанов и офисов, готовя их к завтрашним занятиям. И все полетело бы к чертовой матери, если бы горючее перевозили днем.

– О Господи, прямо «Диснейленд» какой-то… Ладно, жми к «испанской» границе, Педро.

– Нам надо еще пересечь «Англию» и «Францию». Не думаю, что это нас затруднит, но я не говорю ни по-французски, ни по-испански… А у вас как с языками?

– Французский – свободно, испанский – сносно… Что еще?

– Тогда садитесь за руль!

* * *

Карлос остановил тяжелый бензовоз на границе «Западной Германии» – это была самая дальняя точка его маршрута. Оставались секторы «Скандинавия» и «Нидерланды», расположенные на северной границе «Новгорода». Эффект, вызванный их разрушением, не мог идти ни в какое сравнение с разрушением других секторов. Времени у Шакала было в обрез, все зависело от точности его расчета. Пожар должен был начаться в «Западной Германии». Карлос поправил рыбацкую робу, под которой у него была форма испанского генерала, и по-русски обратился к часовому на КПП, повторив в точности фразу, которую произносил во всех остальных пунктах:

– Мое дело возить бензин, а не болтать попусту на всех этих идиотских языках! Вот мой пропуск!

– Я тоже не силен в языках, товарищ, – ответил часовой и взял пропуск. Компьютерное устройство сработало, и заслон взмыл вверх. Часовой возвратил пропуск, и Шакал устремился в «Западный Берлин».

Он промчался по узкой «Курфюрстендамм» и выехал на «Будапештерштрассе». Замедлив ход, он нажал на рычаг, и на улицу хлынуло горючее. Из спортивной сумки, лежавшей рядом, Карлос достал заряд пластиковой взрывчатки с часовым механизмом; затем, точно так же, как делал это во всех секторах к югу от «Франции», бросил заряд из окна бензовоза в подвал ближайшего деревянного строения. «Мюнхен», порт «Бремерхавен» и, наконец, «Бонн» с копиями посольств в «Бад Годесберге» – везде Шакал проделывал одну и ту же операцию с горючим и взрывчаткой… Он посмотрел на часы: пора возвращаться. Оставалось пятнадцать минут до того момента, когда по всей «Западной Германии», а затем в секторах «Италия – Греция», «Израиль – Египет» и «Испания – Португалия» с интервалом в восемь минут раздадутся взрывы, создавая хаос поистине вселенского масштаба.

Пожарные будут не в состоянии справиться с полыхающими домами и целыми улицами в секторах к северу от «Франции». Команды из соседних секторов кинутся на подмогу, но тут же будут отозваны, потому что пожары охватят их собственные территории. Таков сценарий создания сумятицы космических масштабов, где космосом станет игрушечная вселенная «Новгород». Проходы на границах откроют, движению никто не сможет препятствовать, и тогда, чтобы реализовать свой замысел, гению по имени Ильич Рамирес Санчес, тому самому Карлосу-Шакалу, выброшенному в мир террора по воле руководителей «Новгорода», надо будет оказаться в «Париже». В том самом «новгородском» «Париже», который он спалит до основания с безжалостностью, которая и не снилась даже маньякам из Третьего рейха. Потом наступит черед «Англии» и, наконец, самого большого сектора презренного иллюзорного «Новгорода» – «Соединенных Штатов Америки». Сектор этой чертовой Америки, которая всегда защищала ублюдка Джейсона Борна… Последнее слово будет за мной – оно будет столь же чистое, как волховские воды, которые смоют кровь сожженной псевдовселенной. Вот это слово:

– ЭТО СДЕЛАЛ Я. МОИ ВРАГИ МЕРТВЫ. А Я ЖИВУ.

Карлос проверил содержимое спортивной сумки: в ней оставались самые опасные орудия смерти, украденные им в арсенале «Кубинка», – двадцать ракет, оснащенные термоголовками самонаведения. Каждая из них могла снести до основания памятник Вашингтону. После запуска они ориентируются на определенную температуру и делают свое разрушительное дело. Удовлетворенный сделанным. Шакал прекратил сброс топлива, развернул бензовоз и поехал к ближайшему КПП.

* * *

Заспанный техник в главном штабе протер глаза и взглянул на зеленые буквы на экране монитора. То, что он увидел, вообще-то было бессмыслицей, но данные не менялись: комендант испанского сектора уже в пятый раз пересек северные границы. Он добрался до «Германии» и теперь направлялся во «Францию». После того, как была объявлена тревога, техник звонил на КПП «Израиля» и «Италии», и дважды ему отвечали, что через них проезжал лишь бензовоз. Эту информацию он передал офицеру по имени Бенджамин. Техник забеспокоился. С чего это «испанский» комендант станет ездить на бензовозе?.. А с другой стороны, почему бы и нет? Во все структуры «Новгорода» проникла коррупция – об этом знали все… Может быть, комендант охотится за взяточниками, а может, собирает дань. А в общем, разница невелика… Сообщения о пропавшем или украденном пропуске не поступали, компьютер сигнал тревоги не выдал, и лучше в это дело не вмешиваться. Никогда не знаешь, кто будет твоим начальником завтра…

– Voici ma carte[140]140
  Вот мой пропуск (фр.).


[Закрыть], – сказал Борн часовому на КПП. – Vite, s'il vous plait![141]141
  Побыстрее, пожалуйста! (фр.)


[Закрыть]

– Да… – ответил часовой и направился к контрольному аппарату. В это время в противоположном направлении, то есть в сектор «Англия», проехал бензовоз.

– Не слишком пережимайте с французским, – заметил Бенджамин. – Эти парни неплохо справляются со своим делом, но они далеко не лингвисты.

– Я прибыл из… Ка-ли-фор-нии, – негромко пропел Борн. – А ты и твой отец не хотите присоединиться к маме в Эль-Эй[142]142
  Лос-Анджелес.


[Закрыть]?

– Заткнитесь!!

Охранник вернулся, отдал пропуск, и в то же мгновение поднялся стальной заслон. Джейсон нажал на газ, и через несколько минут они увидели освещенную прожекторами трехэтажную копию Эйфелевой башни, справа простирались «Елисейские поля» с деревянной копией Триумфальной арки…

Оглядываясь по сторонам, Борн невольно вспомнил то время, когда он и Мари блуждали по Парижу, разыскивая друг друга… Мари, мой Бог, Мари! Я хочу вернуться к тебе… Хочу вновь стать Дэвидом. Он и я – мы оба так постарели. Он больше не пугает меня, и я не сержусь на него… О Боже!

– Притормозите, – сказал Бенджамин, касаясь руки Джейсона.

– В чем дело?

– Давайте на обочину! Выключите двигатель! – крикнул молодой преподаватель.

– Что случилось?

– Я не совсем уверен. – Бенджамин высунулся в окно, устремив взгляд в ночное небо. – Ни облаков, ни грозы, – проговорил он.

– И дождя тоже нет. Так что с того? Мне необходимо как можно быстрее добраться до испанского сектора.

– Вот опять… Слышите?

– О чем ты, черт побери? – И тут Борн услышал… как откуда-то издалека донеслись раскаты грома; ночное небо по-прежнему было ясным. Раскаты повторились, опять и опять: отдаленный гул нарастал.

– Там!! – крикнул молодой русский из Лос-Анджелеса, вскакивая и указывая на север. – Что это?

– Это огонь, юноша, – с расстановкой ответил Джейсон, вглядываясь в пульсирующее светло-желтое мерцание, озарившее горизонт. – Кажется, это испанский сектор… Шакал когда-то учился там и теперь вернулся, чтобы взорвать все к чертовой матери! Вот его месть!.. Садись, нам надо быстрее добраться туда!

– Нет, вы ошибаетесь, – бросил Бенджамин, торопливо опускаясь на место; Борн уже запускал двигатель. – «Испания» не далее пяти-шести миль отсюда. А горит значительно дальше.

– Надо выбрать кратчайший путь, – бросил Джейсон, выжимая акселератор до отказа.

Борн вел машину, подчиняясь кратким указаниям Бенджамина: «Поверните здесь! Направо! Теперь прямо». Они промчались через «Париж» и миновали последовательно расположенные к северу «Марсель», «Монбеляр», «Гавр», «Страсбург». Им пришлось проехать и множество других городов. Раскаты становились громче, ночное небо – светлее. Часовые на КПП переругивались по телефону и что-то бурчали в портативные рации. Послышалось резкое завывание сирен, и, казалось бы, ниоткуда вынырнули полицейские и пожарные машины и помчались по улицам «Мадрида» по направлению к следующему КПП.

– Что происходит?! – выкрикнул по-русски Бенджамин, выскакивая на ходу из джипа. – Я из штаба! – бросил он, вставляя пропуск в контрольную систему; заслон поднялся. – Отвечайте!!!

– Дурдом какой-то, товарищ начальник! – прокричал в ответ старший на КПП. – Что-то невероятное!.. Такое впечатление, что земля вздыбилась! Началось с «Германии»: взрывы, пожары… Дома полыхают как свечки, земля дрожит, а нам говорят, что это землетрясение! Потом «Италия»… «Рим» полыхает, в секторе «Греция» – пожары в «Афинах», а в «Пирее» все еще продолжаются взрывы!

– Что говорит главный штаб?

– Они ничего не говорят! Ничего, кроме чепухи насчет землетрясения… Паника! Отдают приказы и тут же их отменяют. – Внутри КПП зазвонил телефон. Офицер поднял трубку и тут же заорал не своим голосом: – Безумие, это настоящее безумие!! Алло? Ты уверен?!

– В чем дело? – взревел Бенджамин, подскакивая к окну.

– То же самое – в «Египте»! – прокричал офицер, держа трубку возле уха. – И в «Израиле»!! В «Каире», «Тель-Авиве» – пожары и взрывы! Все рушится! Противопожарная система взорвана – в стоках полно воды, но улицы все равно горят… А только что звонил какой-то идиот и спрашивал, развешены ли таблички «Не курить». И это в то время, когда все вокруг полыхает! Идиоты! Какие же все они идиоты!

– Залезай! – крикнул Борн, направляя джип в туннель. – Шакал где-то здесь! Садись за руль, а я… – Джейсон не успел договорить – оглушительный взрыв раздался в центре «мадридской» Пасео-дель-Прадо. Страшной силы ударная волна взметнула в небо камни и куски дерева. Вся площадь превратилась в огромное огненное озеро; пламя рвалось вперед, распространяясь влево от города на дорогу, которая вела к пограничному переходу. – Гляди!! – закричал Борн, высовываясь из джипа и касаясь рукой гравийного покрытия: он понюхал пальцы. – Боже, вся эта проклятая дорога залита бензином! – В тридцати ярдах от джипа взвился огненный столб: в металлическую решетку ударили куски грязи и камни, стена огня приближалась к ним с нарастающей скоростью. – Пластиковая взрывчатка! – пробормотал Борн и крикнул Бенджамину, который бежал к машине: – Возвращайся! Все должны убраться отсюда! Этот сукин сын разбросал здесь пластиковую взрывчатку! Направь людей к реке!

– Я должен быть с вами! – закричал молодой русский, хватаясь за дверцу джипа.

– Прости, сынок, – процедил Борн, врубая двигатель на полную катушку. Развернув машину, он направил ее в туннель. Бенджамин распластался на дороге. – Извини, сынок, это дело взрослых…

– Что вы делаете?! – простонал Бенджамин. Джип проскочил границу сектора…

– Бензовоз, этот проклятый бензовоз! – повторял Джейсон, минуя «Страсбург».

Итак, «Париж!» Теперь огненный ужас докатился до «Парижа»… «Эйфелева башня» взлетела на воздух с таким грохотом, что содрогнулась земля. Это было действие ракет, которые Шакал похитил в арсенале «Кубинка»! Буквально через какие-то секунды позади джипа прогремела серия взрывов, и улицы превратились в море огня. Огонь бушевал повсюду. «Франция» была уничтожена – как будто осуществилась мечта бесноватого фюрера. Паника охватила людей, метавшихся по улицам и призывавших на помощь Бога, от которого отреклись вожди их страны.

«Англия!» Надо проскочить в «Англию», а потом в «Америку», и там, как подсказывало Борну чутье, должна наступить развязка… Он должен найти бензовоз, которым управлял Шакал, и взорвать его вместе с машиной. Он может сделать это! Карлос думает, что он мертв, и на этом-то все и построено… Шакал сделает то, что сделал бы он, Джейсон Борн, если бы был Карлосом. Когда в созданной им преисподней огонь разгорится пожарче, Шакал бросит бензовоз и ринется прочь… В Париж, настоящий Париж, где армия стариков распустит слухи о триумфе монсеньера над этими русскими, которые не доверяют никому. Шакал будет уходить через туннель – это аксиома.

Гонку через «Лондон», «Ковентри» и «Портсмут» можно было сравнить разве что с кадрами кинохроники времен Второй мировой войны, запечатлевшими бойню, устроенную в Англии эскадрильями «Люфтваффе», к которым добавились крылатые ракеты «Фау-2» и «Фау-5». Но жители «Новгорода» не англичане: о хладнокровии не могло быть и речи, люди были охвачены паникой, одержимы единственным желанием – выжить любой ценой. Одно за другим обрушились башня «Биг-Бена» и здание «парламента», авиационные заводы «Ковентри» заполыхали; толпы людей бросились к Волхову, к «портсмутским» верфям. Люди бросались в бурлящую воду, тут же попадая в сеть магниевых труб, – смерть их была мгновенной от поражения электрическими разрядами. В ужасе от электрического фейерверка толпа ринулась к городку «Портси»; часовые бросали посты… воцарился хаос.

Включив дальний свет, Борн вел джип рывками, направляя его в те переулки и улицы, где было поменьше народу: он старался держать на юг. Не выпуская руль, он зажег сигнальную ракету и размахивал этим импровизированным факелом, отгоняя обезумевших людей, пытавшихся вскарабкаться в кузов джипа. Ракета в руке Борна извергала пламя, и этого было вполне достаточно: на мгновение ослепленные люди в ужасе отскакивали в сторону, уверенные, что поблизости взорвался очередной заряд.

Вот и гравийная дорога! Теперь пропускной пункт в американский лагерь был меньше чем в сотне ярдов… Гравийная дорога?! Политая горючим! Заряды пластиковой взрывчатки могли сработать каждую секунду, и тогда море огня поглотит и джип и водителя! Буквально вдавив в пол акселератор, Джейсон рванулся к проходу. Часовые оставили пост, а стальной заслон был опущен! Джейсон резко затормозил, заклиная всех богов, чтобы из-под колес не вылетела шальная искра и не воспламенила пропитанную бензином дорогу. Он достал две гранаты, – видит Бог, ему не хотелось использовать их в этой ситуации, – выдернул чеки и швырнул одну за другой в стальной щит. Взрыв смел заслон и воспламенил дорожное покрытие… Языки пламени грозили вот-вот поглотить Борна! Выбора не было: отшвырнув ракету в сторону, он ринулся сквозь огненную стену. Едва он успел проскочить заслон, как КПП с «английской» стороны взлетел на воздух: во все стороны летели осколки стекла, бесформенные куски бетона и искореженная арматура.

Не так давно, когда они двигались к «испанскому» сектору, Борн был настолько занят своими мыслями, что едва помнил последовательность расположения «американских» городков, которые проносились мимо: кратчайший путь к туннелю он, конечно, не запомнил. Он выполнял команды Бенджамина, и все же его сознание запечатлело упоминаемую выходцем из Калифорнии «прибрежную дорогу» («Это как дорога номер один, приятель, в Кармел!»). Само собой разумеется, он имел в виду улицы, расположенные ближе всего к Волхову, становившемуся без всякой географической последовательности то берегом океана в «Мэне», то Потомаком в «Вашингтоне», то северной частью залива возле «Лонг-Айленда», где в «Нью-Лондоне» размещалась военно-морская база.

Безумие охватило сектор «Америка». Завывая сиренами, носились полицейские машины. Полуодетые люди, охваченные паникой, метались в поисках убежища. В их сознании не укладывалось, что здесь, на берегах Волхова, могло произойти землетрясение, превосходящее по масштабам катастрофу в Армении. Зная истинную причину происходящего, командование «Новгорода» скрывало правду. Поверить официальной версии значило перечеркнуть авторитет сейсмологов, а их открытия свести на нет. Но вопреки всем объяснениям разрушительный кошмар распространялся с севера на юг с почти предсказуемой последовательностью. Для простых людей речь шла о спасении собственной жизни, никто не знал, что может произойти в следующее мгновение.

Неизвестность сменилась определенностью: была разрушена большая часть «Великобритании». Борн успел добраться до окраин «Вашингтона»; там начинался пожар. Первым загорелся, на долю секунды позже мощного взрыва, купол «Капитолия»: в небо поднялся огненный столб. Через какие-то мгновения свалился, словно подрезанный гигантской косой, «памятник Вашингтону», заполыхал «Белый дом»: взрывы почти не были слышны из-за рева огня на «Пенсильвания-авеню».

Борн понял, где он находится. До туннеля между «Вашингтоном» и «Нью-Лондоном» оставалось меньше пяти минут езды! Он вывернул джип на улицу, параллельную реке, и буквально врезался в толпу людей, охваченных безумием. Полицейские, пользуясь мегафонами, предостерегали людей от попыток спастись вплавь. Лучи прожекторов освещали водную гладь и тела погибших, которые течение приносило с севера.

– Туннель! Откройте туннель! – раздался многоголосый вопль. Устремления обезумевшей толпы невозможно было игнорировать: туннель вот-вот могли взять штурмом. Джейсон выпрыгнул из джипа. Сигнальные ракеты он рассовал по карманам. Он пробивался вперед, бешено работая локтями, не в силах преодолеть сопротивление человеческой массы. Ему ничего не оставалось, как достать ракету и дернуть шнур. Вспыхнувшая ракета сыграла свою роль. Борн преодолевал толпу, расталкивая всех на своем пути; размахивая ослепительным факелом, он пробился вперед и оказался перед кордоном солдат в форме армии США.

Бросив взгляд поверх заслона, Борн увидел на огороженной автостоянке бензовоз! Он протиснулся сквозь кордон, размахивая пропуском, и подбежал к старшему офицеру. Офицер был в таком состоянии, которое Борну приходилось наблюдать только в жуткие моменты времен Сайгона.

– Вот мой пропуск! Мое имя Арчи! Можете его проверить. Порядок есть порядок! Вы понимаете меня?

– Понимаю! – прохрипел офицер по-русски и тут же перешел на английский с ярко выраженным бостонским акцентом: – Нам сообщили о вас, но что я могу сделать? Это катастрофа!

– Кто-нибудь проезжал через туннель в последние полчаса?

– Никто! Получен приказ: никого не пропускать через туннель!

– Хорошо… Берите мегафоны и постарайтесь рассеять толпу. Скажите, что опасность миновала.