Текст книги "Психолавка"

. – Бертран Рассел! Mon Dieu! Кто бы мог подумать, что ему будет дело до моего небольшого, ''Совсем petit, проекта? И все же, даже если Рассел прав, из этого отнюдь не следует, что агрессивность непременно проявится просто потому, что есть такая возможность. Вы же, например, не станете бить каждого, кто вам просто не очень понравился? Конечно же, нет! Или – скорее всего нет. Non. Между потенциальной агрессивностью и способностью мгновенно активизировать свою созидательную энергию огромная разница!

– Это значит играть роль Отца-созидателя, – сказал я. – Звучит совершенно по-фрейдистски. Так, может, именно поэтому вам не нравится такая идея?

У него за спиной расцвело грибовидное облако.

– Ничего подобного! – вскричал он. – Доминоид просто требует способности к мгновенной агрессии! Его нужно лишь оградить от развития нежелательных комплексов! Например, эдипова. Первичную, так сказать, агрессивность нужно просто держать под контролем! И мы это умеем! Впрочем, я, кажется, увлекся. – Он помолчал и продолжил более спокойным тоном: – Pardon, я, конечно, совсем не агрессивность имел в виду. Скорее стремление к власти.

– Да, разумеется, – кивнул я. – Но у меня есть еще один вопрос. Не связанный с данной темой.

– Oui?

– Для чего вам все это? Ну, вы ведь, должно быть, знаете, как будете использовать это существо?

Он отвел глаза в сторону. Облако у него за спиной свернулось и взорвалось, а вместо него возникла крупная рыба, с аппетитом щипавшая плоть утопленника.

– Главным образом, – медленно начал он, – для дальнейшего исследования возможностей синтетической жизни. Если этот образец будет соответствовать всем нашим ожиданиям, разумеется. Хотя есть у меня и кое-какие планы относительно использования его для космических исследований. Уверен, что и Адаму подобные мысли тоже в голову приходили. Так что вряд ли у нас с ним могут возникнуть какие-то разногласия… хотя мы, безусловно, должны все обсудить, взвесить… В общем, спасибо за вопрос. Вы мне как раз напомнили…

– А какие космические наблюдения вы имеете в виду, граф?

Он повернулся и посмотрел куда-то в глубь туннеля.

– Например, работу на этом корабле, – сказал он. – Здесь ее бескрайнее море! И давайте пока что оставим эту тему – в конце концов, вы же писатель, журналист, а не сотрудник космической лаборатории, правда? Да и срок вашего пребывания здесь ограничен… Давайте остановимся пока на этом.

Я согласно кивнул. Рыбы у него за спиной уже так и кишели, однако утопленник исчез. Я повернулся к выходу из Дыры.

– В таком случае пойдемте-ка назад, – сказал я.

– Не устаю удивляться, как замечательно здесь представлены самые разнообразные виды искусства, – заметил он как бы между прочим.

– Одна из функций данного пространства, – сказал я.

– А интересно, вокруг меня эти штуки тоже появлялись? – вдруг спросил он.

– Еще бы! Рыбки, зайчики, бабочки – так и мелькали!

– О! Но я надеюсь, ничего конкретного? Никаких указаний? Только самые общие черты?

– Понятия не имею! – сказал я. – Я в этом не разбираюсь. Я же здесь по-настоящему не работаю.

И я препроводил его в гостиную, где он церемонно раскланялся с Глорией

– она уже спустилась и сидела на диване с книгой в руках, – крепко стиснул мне руку на прощанье и исчез.

– Что это ему в Дыре понадобилось? – спросила меня Глория.

– Хотел посмотреть, как продвигается его проект.

– Не уверена, что Адам одобрил бы это посещение.

– Но он настаивал! Предъявлял свои права – как партнер. Впрочем, я сумел бы пресечь любую его попытку влезть куда не следует.

– В этом я не сомневаюсь! Да и что бы тебе еще оставалось? Хорошо, что ничего особенного не произошло.

– Адам тебе случайно не говорил, зачем ему этот Иддроид? Я понимаю, ему просто интересно, но ведь есть и какая-то конкретная цель?

– Есть, – улыбнулась она.

– И, разумеется, в очередной раз «не будем об этом говорить»?

– Пока не будем, – уклонилась она от прямого ответа. Потом отложила книгу и потянулась. – Ну что, ты готов принимать еще клиентов? Или, может, сделаешь перерыв?

Я тут же бросился в прихожую и выключил Рубильник.

– Перерыв! – провозгласил я. – Тем более Калиостро – трудный клиент.

В ванной я заглянул в зеркало, и мое отражение подмигнуло мне и сказало: «Фокус с монеткой, Орри. Фокус с монеткой». И тут я вспомнил. Порывшись в правом кармане, я вытащил горсть монет. Подбросив их на ладони, я выбрал одну, а остальные снова ссыпал в карман. Оставшуюся на ладони монетку – это был четвертак – разломил пополам.

– Пора было бы уже восстановить прежние навыки, – упрекнуло меня отражение, причем, как мне показалось, моим же собственным голосом. – А то ты совсем отвык пользоваться ими. Очень не хочется сразу все снова на тебя обрушивать.

Я уставился на этого типа в зеркале.

– Послушай, – сказал я, – ты, вообще-то, кто? Память предков? Или затаенная мечта, которая не дает мне покоя? Видимо, я все это время живу, скрывая свои воспоминания от других, это уже стало невыносимо тяжким бременем. Не знаю, как давно я так живу, но все эти воспоминания отчего-то кажутся мне вполне реальными. А некоторые из них, по всей вероятности, действительно реальны. Но что бы в итоге со мной ни случилось, прошу лишь об одном: пожалуйста, не отнимай у меня воспоминания о моем детстве, проведенном в Бронксе, о студенческих годах в Брауне, о моих друзьях и о моей журналистской деятельности. И мне совершенно безразлично, соответствуют эти воспоминания реальной действительности или нет! Для меня это вся моя жизнь. И если есть еще какие-то другие, о которых я в данный момент не знаю, верни их мне, а? Я возьму все! И никаких жалоб не будет. Но, пожалуйста, прошу тебя оставить мне те, которые я перечислил! Я ведь только сейчас понял, как они мне дороги!

Тут на глаза мне даже слезы навернулись. Моему отражению в зеркале тоже, так что беседа прервалась сама собой.

Я немного подождал, потом умылся и не спеша пошел искать Глорию.

Она была у себя. Валялась на кровати. С улыбкой посмотрев на меня, она сказала:

– А странная это штука – любовь.

– Сущая правда, – откликнулся я, останавливаясь в дверях.

– Должна была бы делать человека счастливым, а делает печальным.

– Должна бы, – сказал я. – И, в общем-то, делает! Меня, во всяком случае.

– Но тебя ведь со мной скоро уже не будет!.. Я погладил одну из ее старых кож, висевшую ко мне ближе остальных.

– Скоро старине Альфу тоже придется менять кожу, – задумчиво проговорил я. – И никто не знает, каким он тогда окажется, верно?

– К сожалению, да! Ты снова обретешь все свои старые воспоминания и станешь моим врагом.

– Нет. Никогда я не стану твоим врагом!

– Тогда, значит, врагом Дамми. А это одно и то же. Мы ведь с ним заодно.

– Не уверен, что тебе так уж все известно заранее!

– Но у нас есть вполне определенные свидетельства, а у тебя – ничего.

– У меня есть мои чувства. И вряд ли они бы у меня были, если бы я действительно ничего этого не испытывал, – возразил я. – Ведь в глубине души я догадываюсь, что со мной происходит, но я совершенно не верю, что одна часть моего «я» станет обманывать другую.

Глория рассмеялась.

– Для этого есть чрезвычайно тонкие способы, – сказала она. – А разум, то есть душа – механизм чрезвычайно восприимчивый.

– Уж это-то я знаю! И мне, право, больше нечего добавить.

– Тогда иди сюда, – сказала она и раскрыла мне свои объятия. – Я хочу тебя – пока ты еще здесь, со мной.

Я подошел, сел с нею рядом и стал на нее смотреть. Она тоже не сводила с меня своих огромных, влажных, широко расставленных и поразительно глубоких глаз.

– Ты явился сюда с самого дальнего края Вселенной, – медленно проговорила она. – И тот меч, который видела матушка Шиптон, был, должно быть, именно твой. Судьба ведет тебя чрезвычайно запутанным путем…

– Все это, возможно, вполне справедливо, и все же не имеет никакого отношения к твоим теперешним страхам.

– И наш компьютер оказался не в состоянии обнаружить английский перевод того стихотворения, – продолжала она.

– Ну это уж проблема вашего компьютера, а не моя.

– Скажи мне что-нибудь – я хочу записать твой голос.

Я сказал.

– Знаешь, когда я тебя слушаю, то почти верю тебе! – сказала она. – Я сама не понимаю, отчего это.

– Однажды НА ЭТОМ СВОЕМ ПУТИ я умудрился перехитрить самого себя, – пояснил я. – Вот с тех пор у меня это и осталось. Никак излечиться не могу.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я и сам не знаю. Но я отлично помню то созвездие, в которое ты меня превратила, – я его и сейчас вижу перед собой. А те звезды, что горят в твоих глазах, на сегодня – моя единственная цель!

И я рванулся навстречу этим звездам и утонул в их сиянии.

ГЛАВА 7. МНОГОГРАННАЯ ЛИЧНОСТЬ

Последовавшая за этими событиями неделя была наполнена обычными рутинными заботами, но Адама при этом с нами НЕ БЫЛО. Отдельные случаи я помню особенно хорошо, например со Свистящей тенью. Синильным убийцей или с Трупом на Конце Радуги. Запомнился мне и Робот, которому требовалось сердце. Интересным клиентом был Тот, у кого перчатки служили руками, а также – Отнюдь не безгрешный стигматик. Некоторые случаи вызывали серьезные затруднения, иные же были совсем легкими; порой я переживал внезапные приступы панического страха или, напротив, безумного восторга, да и то лишь если рядом не было Глории, а ради того, чтобы большую часть времени проводить с нею рядом, я готов был вынести все, что угодно.

Когда вернулись Адам и Пранди, они казались неразлучными: все время держались за руки и счастливо улыбались. Пранди была в восторге от тех мест, где они побывали, и от того, что они видели.

– И Адам такой знаменитый! – сообщила она. – Один папарацци буквально ни на минуту не оставлял нас в покое – таскался следом и все время его фотографировал.

– Вот как? – заинтересовался я. – И как этот тип выглядел?

– Ну, волосы коротко подстриженные, рыжие… Майка в ярко-красную и белую полоску… Тренировочные штаны… И еще он практически не снимал темных очков с зеркальными стеклами, а на запястьях у него были такие широкие кожаные ремешки с заклепками.

– Я уверен, что он просто спутал меня с кем-то, – сказал Адам. – Типичный случай ошибочной идентификации личности.

– Нет, – возразил я. – Ошибки тут никакой нет.

– Послушайте, мне просто необходимо вздремнуть с дороги! – заявила Пранди. – Адам, ты со мной?

– Конечно!

Но я успел перехватить его взгляд и смотрел на него не мигая.

– Сперва тебе придется выполнить одно небольшое обещание, мой дорогой,

– твердо сказал я ему. – А потом можешь спать сколько угодно. Хоть всю зиму.

– Да? И что же это за обещание? Я как раз собирался ответить, когда в комнату вошла Глория.

– Ты обещал мне некую выдающуюся память, принадлежавшую ранее Марселю Прусту, и я бы хотел получить обещанное немедленно.

Мы продолжали смотреть друг другу прямо в глаза. Потом плечи у Адама опустились, и он как-то странно ссутулился.

– Немедленно? – переспросил он. – Ты уверен?

– Абсолютно.

Глория стояла рядом со мной.

– Тебе это действительно так необходимо? – спросила она.

– Да. Можешь мне поверить. Пранди выпустила Адамову руку и двинулась прочь, бросив на ходу:

– Это же дело нескольких секунд! – Она обращалась к Глории. – Зато потом все будет кончено.

– Я знаю, – ответила ей Глория. Адам улыбнулся.

– Верно, – сказал он. – Хорошо, Альф. Пойдем.

И мы с ним направились к Дыре. Глория последовала за нами.

– Я буду тебе ассистировать, Дамми, – сказала она.

– Нет, – ответил он. – Никаких ассистентов.

– Не волнуйся. Все будет в порядке, – попытался я ее успокоить.

– Но я требую, Дамми! – возмутилась она. Он только головой покачал.

– В данном случае, дорогая, ты ничего требовать не можешь, – сказал он ей. – В этом деле командую я. Идем, Альф.

Я подмигнул Глории и шепнул:

– Не беспокойся. Я скоро вернусь. – И мы с Адамом нырнули в Дыру, а Глория вернулась в гостиную и уселась на диван.

Я успел еще увидеть, как Пранди поднимается по лестнице наверх, и дверь за нами закрылась. Мы пошли по коридору, а вокруг нас с тихим звоном падали откуда-то сверху ножи.

– Момент истины для тебя, – заметил Адам.

– Да, наверное, – откликнулся я, следуя за ним вдоль ровной цепочки глубоких отметин, оставленных его когтями леопарда. Через некоторое время я спросил: – А мы не слишком далеко зашли?

– Все самое ценное я храню в самой глубине, ближе к корме, – пояснил он. – Ага, вот и они!

Действительно, впереди уже были видны знакомые семь тел, покачивавшиеся на ветру времени. Адам сунул руку в небольшой пространственный «карман» слева от себя и извлек оттуда табличку с инструкцией.

– Перенос памяти потребует всего несколько секунд, – сказал он. – Хотя без сознания ты будешь несколько дольше – не могу, правда, точнее сказать, как долго. Но ведь здесь время ничего не значит, ты же понимаешь.

– Ладно. А когда я приду в себя, то хотел бы кое-что тебе сообщить.

– Хорошо, – сказал он и легонько ударил меня по голове, чуть повыше уха, и все тут же куда-то провалилось.

Я очнулся со вкусом летнего винограда «мадлен» во рту. Вокруг было некое, более широкое, чем обычно, статическое пространство. Я стоял лицом ко входу в Дыру. Дверь была закрыта, а Адама нигде не было видно. Уже через несколько секунд я догадался: что-то не так, ибо входная дверь была повернута вверх ногами! Я, таким образом, стоял на потолке, хотя сам себя перевернутым вверх ногами отнюдь не чувствовал. Впрочем, и спокойным я себя тоже не чувствовал. Мне почему-то казалось, что я всегда умел стоять на потолке головой вниз. Просто никогда не пробовал. Вполне возможно, я мог даже пройтись по потолку и спуститься по стене на пол. Подумать – значит сделать, решил я. Как-то все же привычнее было бы стоять на полу. Я поднял ногу и стал поворачиваться влево.

И тут справа от меня что-то промелькнуло, и с этой стороны я почувствовал острую боль. Затем в поле моего зрения появился Адам. Это он только что меня ударил.

– Ты что это? – спросил я, скорее удивленный, чем напуганный.

Снова что-то промелькнуло – теперь уже слева, – и снова я почувствовал боль.

И тогда я резко подпрыгнул вверх, поджав колени и сжавшись в комок, сделал несколько кульбитов и постарался преодолеть странное гравитационное поле, прижимавшее меня к потолку. В общем, на потолок я не вернулся. Когда мне удалось перевернуться ногами к полу, я рванулся к нему изо всех сил и в конце концов упал на пол, низко присев на напружиненных ногах и выбросив в стороны кулаки. Левый мой кулак ткнулся во что-то, и я услышал тихое ворчание. Тогда я ткнул вправо, повернулся и увидел, что ко мне приближается чья-то нога. Я перехватил ее и резко вывернул.

И увидел изумленное лицо Адама. Он, совершенно точно, никак не ожидал от меня такой прыти. А если и предполагал, что я перехвачу его ногу, то, безусловно, думал, что я дерну за нее и постараюсь бросить его на пол. Однако я выкручивал ногу влево, точно в моих руках был руль от автомашины. Тогда он вытянул правую руку, откинулся назад и, коснувшись спиной пола, оттолкнулся рукой и сам повернулся всем телом вдоль вертикальной оси, используя крутящий момент. Я еще сильнее стиснул руки и снова стал выкручивать его ногу. На этот раз он проделал то же самое вращение левой рукой. Я еще несколько раз крутанул его ногу, но реакция была та же. Мне было совершенно не интересно, где именно он научился этим приемам, – а может, был просто достаточно талантлив, чтобы самому изобрести их по ходу дела. Мне-то они были известны под разными названиями – ведь их применяли различные народы в самые различные исторические периоды.

И тут Адам улыбнулся мне. Я выпрямился, и он перестал скалиться, поскольку я закрутил его ногу еще сильнее. Вскоре он вращался вокруг меня на расстоянии вытянутой руки, точно был моим спутником.

– Почему ты напал на меня, Адам? – спросил я.

– Ты и сам знаешь почему… теперь знаешь, – откликнулся он.

– Ничего я не знаю! – возразил я. – У меня, конечно, есть кое-какие подозрения, но я абсолютно ни в чем не уверен. Лучше скажи сам.

– Черта с два! Я из тех, кто любит поиграть со своей добычей!

Я отпустил его. Пришлось самому несколько раз повернуться, прежде чем удалось затормозить.

Он весь подобрался по-кошачьи, и теперь движения его были не поступательными, а вращательными; казалось, он в любую минуту готов прыгнуть и приземлиться на ноги или на руки, а потом снова прыгнуть – на меня. Он прыгнул, но мне удалось его отшвырнуть, и он ударился прямо об одного из клонов, висевших на крюках, после чего они один за другим стали срываться с крюков и попадали прямо на него. У меня не было ни малейшего желания откапывать его из-под этой кучи малы. Я некоторое время постоял молча, потом крикнул:

– Сладить с тобой действительно непросто, признаю. У тебя замечательная координация движений. Слушай, пусть это будет ничья. У нас ведь есть о чем поговорить и без драки.

Я услышал, как он там злобно плюется. Потом он выбрался из-под груды клонов, таща за собой одного из них – вандала, по-моему. Внезапно вокруг него появилась целая стая половых органов – человеческих и нечеловеческих,

– которые кольцом вились в танце и распевали: «Уходи, Смерть, уходи!»

Адам оторвал вандалу правую руку и швырнул ею в меня. Я руку поймал и швырнул обратно. Но он уже успел открутить вандалу голову, и этот снаряд тоже летел в меня. Честно говоря, довольно обескураживающее ощущение, когда в тебя летит твоя собственная голова – так сказать, са-put decapitatum'. Адам поймал брошенную мною руку и еще что-то оторвал от тела бедняги ванда– ' Голова, отсеченная от тела (лат.).

ла, а круг пляшущих органов вокруг него пополнила неровная вереница лилипутов обоих полов. Лилипуты спотыкались, как зомби, и по внешнему виду каждого из них легко можно было понять, от чего именно он умер. Из их тел торчали ножи, шеи были перетянуты удавками; многие были буквально изрешечены пулями; некоторые же оказались отталкивающего вида утопленниками, неестественно бледными и распухшими. Лилипуты тоже двигались по кругу, но в направлении, противоположном танцующим половым органам, и чуть ниже. Все это напоминало цепочки нот в скрипичном и басовом ключах. Адам между тем выдрал из тела несчастного вандала горсть внутренностей и швырнул ими в меня. И тут пошел кровавый дождь.

Я отбежал в сторонку и крикнул ему:

– Хватит тебе! Ведь это даже не мой клон! И мне совершенно безразлично, будешь ты его дальше потрошить или нет.

Он бросил останки вандала через плечо – куда-то в сторону прохода между полями сингулярности – где останки и исчезли.

– И зачем ты так грубо врешь? – спросил он.

– К сожалению, я говорю сущую правду. А зачем ты так отвратительно ведешь себя и дерешься?

– Я намеревался убить тебя и полностью завладеть твоими воспоминаниями

– вот тогда уж ты бы понял, почему сделать это мне было необходимо.

– Ты эту идею в рассказе Кафки «В исправительной колонии» почерпнул?

– Вот именно. Я был уверен, что ты это оценишь, Альф!

– Нет, тут ты ошибся.

– И будешь отважно защищаться, проявив замечательные бойцовские качества! Представляешь – «божественный» против Охотника! Мы ведь оба с тобой из лучших, сам знаешь. А разве тебе не интересно, кто из нас самый лучший?

– Не особенно. А как тебе такой исход поединка: я уступаю, ты побеждаешь, и потом мы мирно беседуем?

Он снова злобно сплюнул и бросился на меня. У него действительно было одно существенное преимущество, только он об этом не знал. Он мог вести себя как угодно и использовать любые приемы, потому что хотел убить меня. Я же этого не мог – потому что хотел непременно оставить его в живых.

Мы развлекались различными бросками, точно в баскетбол играли, и я понимал, что это может продолжаться довольно долго. Интересно, думал я, кому все-таки достанется больше? Потом решил, что это, в общем-то, значения не имеет.

Я весьма удачно успел присесть, когда он попытался врезать мне кулаком, и мой первый настоящий удар пришелся ему точно в подмышку.

– «Удар, отчетливый удар» note 35Note35
  У.Шекспир. «Гамлет», акт V, сцена поединка Гамлета с Лаэртом. Перевод М. Лозинского.


[Закрыть]note 36Note36
  1


[Закрыть], – провозгласил он.

И, повернувшись вокруг собственной оси, ударил меня своим острым локтем прямо в бок. Я попытался сперва стукнуть его по шее, потом в висок, в нос, в челюсть, под ухо – пять раз я пытался нанести ему молниеносные, практически незаметные для глаза удары, но ему удалось избежать их всех, и он, вытянув вперед руки, бросился на меня. Я дал ему возможность обхватить меня за талию и, отступая сквозь висящие в воздухе вереницы развеселившихся лилипутов, что было силы ударил ему по вискам обоими локтями одновременно. Удар был так силен и страшен, что любой другой на месте Адама тут же отдал бы концы. Ударив его, я перекувырнулся назад и откатился в сторону. А он упал!

Я быстро вскочил и повернулся, готовый защищаться, ускользать, парировать удары, но Адам, хотя и несколько замешкавшийся после удара, быстро пришел в себя и усмехнулся, качая головой.

– Ты дерешься куда лучше, чем я ожидал, тренируясь перед схваткой с идеальным Охотником, – заметил он.

– А как же! Очень на это надеюсь! – откликнулся я, старательно уходя от ударов или слегка отбивая их – скорее просто для поддержания боя. – Мы же собрали целую кучу борцовских качеств Охотников, торгуя вместе, но было бы весьма печально, если бы они действительно соответствовали моим личным качествам и умениям.

Я сделал ложное движение, словно намереваясь схватить его за лодыжку. Он резко отскочил, но я уже перехватил инициативу и стал быстро наносить удары куда попало. Он присел, закрылся, попытался парировать, но ему, в общем-то, ничего особенно не грозило. Я наносил эти удары, просто чтобы подразнить его. Я окончательно решил договориться с ним как-нибудь иначе.

Нанеся ему сокрушительный удар справа прямо по ребрам, я тут же почувствовал, что и мои ребра затрещали от точно такого же удара. Я даже позволил ему несколько отогнать меня назад, а потом ловко врезал ему каблуком по правой ляжке.

– Уй, как больно, Альф! Правда, очень больно, – прошипел Адам, прислоняясь к стене, и несколько секунд массировал ушибленное бедро, перенеся -всю тяжесть тела на левую ногу.

Если мне придется довести его до изнеможения такими вот обманными финтами, подумал я, это еще ничего. Я сделал вид, будто опять собираюсь на него напасть, и заметил, как он поморщился, стоило ему двинуть правой ногой.

– Я просто хотел занести это ощущение в твою память, – сказал я, снова отступая.

– Я ведь могу ее и заблокировать!

– Но не станешь. Как и я не стану блокировать свою. Мы должны следить за такими вещами, чтобы представлять себе структурную картину в целом.

– Если тебе удастся меня как следует прижать, для тебя это будет отличный козырь, верно?

– Не то чтобы отличный… Мне нечего доказывать.

– Я всегда слышал, что вы ужасно отважные ребята. И это правда.

– Кто бы говорил! Это ведь твои слова: «Мы с тобой из лучших. „Божественный“ против Охотника!»

Меж нами в воздухе проплыли три трупа – один был начисто лишен конечностей, у второго перерезана глотка, третий практически разорван надвое.

– Я от своих слов не отказываюсь, – кивнул он. – Есть нечто величественное в поединке двух героев-соперников, обладающих разными убеждениями и сошедшихся наконец лицом к лицу. Каждый из них пребывает на вершине своего могущества и будет сражаться до самого конца – до победы или поражения.

– Если ты думаешь, что это нечто вроде идиотского эпизода из «Илиады», то ошибаешься. Ты попал в совсем другую историю, – сказал я. – Соблюдай, пожалуйста, правила игры. А если хочешь, дай мне пять минут, и я полностью проясню наши с тобой отношения.

– А я не хочу ничего прояснять! – заявил он и бросился в атаку.

Он попал мне сбоку по голове, и этот удар на какое-то время практически вывел меня из строя. Хотя я помню, что умудрился даже раза два заехать ему в живот.

Потом он схватил меня за плечи, заставил пятиться и в итоге загнал на рабочую площадку. Стукнувшись затылком обо что-то твердое, я решил: «Ну все, с Альфа хватит!»

Голова у меня жутко кружилась, и я с трудом добрался до груды тел на полу.

Оттуда я поднялся вполне отдохнувшим, взяв себе тело воина-этруска Ларса, и быстро отступил ко входу в Дыру. Адам уже раскладывал мое, то есть Альфово, тело на столе.

Я подскочил к нему и что было сил врезал ему в челюсть слева. Он отлетел к дверям, а я переместил свою, точнее, Альфову сущность, обретшую новую оболочку, на свободное пространство за рабочей площадкой.

– Нечестно! Нечестно! – завопил Адам. – Нельзя посреди игры менять тела!

– Черта с два! Можно!

Мимо проследовал кто-то слоноподобный. Адам уже успел взбежать по стене и мчался ко мне по потолку – вверх тормашками!

И принялся наносить беспорядочные удары, буквально не замечая, куда бьет и достаточно ли приблизился к противнику. Можно было особенно не беспокоиться: он явно замедлил темп и несколько утратил контроль над собой. Я стоял спокойно, лишь время от времени приседая или уклоняясь от удара в ту или иную сторону. Потом вдруг почувствовал, как под ударом моего кулака хрустнул его сломанный нос. Челюсть у него, похоже, уже давно была сломана. Нас окружила и проследовала далее целая стая ярко-красных петухов, распевавших «Долог путь до Типперери». Я схватил Адама сзади за локти и завел ему руки за спину. Он попытался укусить меня, но я успешно избежал его зубов. Изо всех сил резко дернув его вниз, я стащил его с потолка, и потолок тут же стал расплываться и падать вниз крупными каплями. Мимо рысью проследовал небольшой отряд агрессий верхом на репрессиях, выглядевших весьма изможденными и усталыми. Они преследовали единорога, самого необычного из всех, каких я видел в жизни.

Адам приземлился точно на ноги, но вполоборота ко мне. Его шатало. Я еще пару раз несильно врезал ему по физиономии, прежде чем он пришел в себя и снова встал в позицию. И тут же резко выбросил вперед руку и своими когтями содрал с моей правой щеки практически всю плоть до кости.

Я снова пнул его в правое бедро – в то же место, что и тогда, – и нога под ним подломилась.

В стороне, справа от меня, факелом вспыхнул какой-то человек. Горящий заживо странным образом спокойно огляделся, покачал головой и исчез.

Я несколько раз глубоко вздохнул.

– Ну это уже чересчур! – сказал я. – А вообще, я собираюсь навестить этих жалких «изготовителей божеств в пробирке» и сообщить им, каким ничтожеством оказался их драгоценный «божественный».

– Да я и с двумя такими, как ты, запросто справлюсь! – завопил он и внезапным движением ухватил меня за лодыжку с внутренней стороны.

Хватка была что надо, это следовало признать. Косточки мои под его железными пальцами сразу затрещали. Стоило ему нажать чуть сильнее, и это причиняло мне невыносимую боль. Я сразу опрокинулся назад и явно ничего не мог с этим поделать…

Ну что ж, не повезло. Пока я «передыхал» на спине, он успел завладеть второй моей лодыжкой. И явно не собирался останавливаться на достигнутом.

– Большая часть схваток, как известно, кончается на земле, верно? – сказал он, резко приподнялся и стал яростно рвать мою правую ляжку зубами.

Я быстро сел, крепко схватил его за волосы, с огромным трудом отодрал его рыжую башку от своей ноги и ткнул его мордой в пол. Когда он затих, я перевернул его, подтащил к себе, обхватил ногами и перекрестил их в «замок», а руки просунул ему под мышки и замкнул свои пальцы у него на шее под затылком, сделав двойной нельсон.

– Ну что ж, на земле так на земле, – сказал я. – А ну-ка быстро приведи свои мозги в порядок! Мне с тобой поговорить надо. Учти, это очень важно.

Внезапно я заметил, что вокруг стало светлее, и догадался, что дверь давно уже открыта.

Я начал было поворачиваться к двери, но Глория меня опередила. Она сразу оказалась у меня за спиной; руки ее лежали у меня на плечах.

– Отпусти его, Альф, или я укушу тебя, – сказала она спокойно. – Чес-с-стное слово! – Я почувствовал, как ее губы коснулись моей шеи под левым ухом.

– Глория, – сказал я, – мне придется некоторое время все-таки подержать его в таком положении, чтобы иметь возможность объяснить ему нечто очень важное. Иначе он опять озвереет и станет драться. Поверь мне. Пожалуйста!

Она чуть отступила и повторила:

– Отпусти его!

В дверях снова вспыхнул тот же яркий свет, и с порога до нас донесся чей-то голос:

– Занятное трио! А нельзя ли к вам присоединиться?

Глория резко повернулась и посмотрела назад. Я тоже смотрел туда.

Острые шипы на охватывавших его запястья кожаных браслетах слабо поблескивали; цветные полосы на майке светились. Рыжие волосы казались красными, как кровь. Глория стояла рядом со мной и неотрывно глядела на него. Почувствовав, что Адам начинает шевелиться, я отпустил его.

– Вот именно об этом, в частности, я и хотел предупредить Адама, – сказал я Глории, поднимаясь с пола и поворачиваясь к вошедшему лицом.

Он двинулся к нам, и я решительно пошел ему навстречу. У меня за спиной застонал Адам.

– Нехорошо захватывать чужую добычу, Орион! note 37Note37
  Великан Орион, сын Посейдона, славился именно как охотник


[Закрыть]' – заявил незваный гость.

Я резко остановился прямо перед ним и выкинул в его сторону правую руку. Он сделал тоже движение. Согласно правилам, он должен был наносить удары первым: он был старше меня, хотя вряд ли намного. И он сразу же нанес их, свои десять смертельных ударов. Я не имел права двигаться с занятой позиции. Можно было только блокировать удары противника или парировать их. Он выдохся в мгновение ока, и я нанес ему свои законные десять ударов. Большинству нормальных зрителей показалось бы, наверное, что мы лишь слегка коснулись друг друга руками в вялом приветствии. Но именно так Охотники обмениваются рукопожатием.

Адам судорожно вздохнул и закашлялся.

– Я никакой твоей добычи не захватывал, Эрике, – сказал я.

Он коротко засмеялся, перевел взгляд на мою истерзанную ногу и медленно поднял глаза. Потом внимательно посмотрел на Адама и сказал:

– Да, он задал тебе изрядную трепку. Ты, похоже, все хотел бы у меня отнять, верно?

Он повернулся и прошел чуть дальше, потом остановился и снова стал рассматривать Адама.

– Ты меня слышишь, Закот? – спросил он. Ацам снова закашлялся, потом кивнул и сказал:

– Слышу.

– Ты арестован, – сказал Эрике. И вытащил из кармана странный свиток из сверкающей белой материи, развернул его. – Вот копия приказа. Хочешь посмотреть?

Адам протянул руку и уперся взглядом в какое-то конкретное место в тексте свитка. Прочитав написанное, он улыбнулся и сказал:

– Но ведь это еще даже и не написано!

– Брось! Прочти лучше третий параграф. Это последнее крупное преступление в истории Вселенной, Мазер, и ты надеешься, что они не в состоянии придумать хотя бы временной статьи обвинения?

– Попробовать никогда не вредно, – пробормотал Адам, возвращая ему свиток.