Текст книги "Фронтир. Избранный. Книга вторая"

– Рассказывай.

Сержант послушно сделал обводящее движение рукой.

– Я нашёл то, что искал. Густой лес, чистый, как родник в раю. Полно цветов, безопасная живность, красота неописуемая, только оценить некому.

Бродяга заинтересованно ждал продолжения, Кеира смотрела на него с непонятным пока смешанным выражением. На планете, где почти не осталось мест, не обезображенных катастрофой, частица живой и безопасной природы была поистине даром небес. Только Сэми почему-то снова нахмурился, так, по крайней мере, казалось не уверенному в своей интерпретации его эмоций Сержанту.

– Ты… не поедешь?

– Нет. Хотя, не скрою, очень хочется. Не буду вам двоим мешать. А вот его, пожалуй, возьмите, полезно будет, – Сэми слегка кивнул головой в сторону всё такой же неподвижной фигуры.

И тут же вышел из комнаты. Было заметно, что хоть его сутулые плечи в тот раз были не так опущены, как обычно.

Сержант вопросительно глянул на Кеиру, но та лишь пожала плечами.

Вытащить коляску бродяги из узкого люка капсулы оказалось делом нелёгким – Сержант взмок, пока донес её до подножия трапа. Водрузив неподвижное тело на один из его «лепестков», он вытер ладони о плащ и глубоко, всей грудью, вдохнул полуденный воздух. Тьма подери, как всё-таки давно он не испытывал подобного чувства свежести и чистоты. Ионный душ не мог подарить его мыслям такого спокойствия.

Единственно – не хватает пения птиц. Это когда ещё только придет, сколько ещё чистить эту планету… Здесь нужна полноценная экспедиция терраформеров ГИСа, сотни кораблей, тысячи специалистов. Что они тут возятся, в час по чайной ложке.

Сержант скосил глаза на отстранённо-неподвижное лицо бродяги. Всегда безжизненное, сейчас оно налилось тонким румянцем, незаметно оживая под целительным потоком. Казалось, он перестал даже мыслить – от него доносились лишь восторженные эмоциональные всплески. «Наверное, это и есть идеальное счастье, – подумал Сержант, – замереть от восторга и ни о чём не думать». Гость заметил, как грудь калеки стала вздыматься глубже, даже румянец на щеках проявился.

Спасибо, Сержант.

Тот не ответил, только тихонько отошёл от него, старательно почему-то глядя себе под ноги. Неожиданно отчетливо понял – боится. Боится затоптать, разрушив тем самым тончайшую симфонию цветков, травинок, зелёных искорок – неотделимых деталей настоящей музыки жизни. «Научился ценить. Видно, мне действительно удалось здесь вернуть что-то давно утраченное. Есть ещё шанс и на большее. Тебя в этой жизни ещё кое-чему научат заново… не ты, а тебя – как всегда».

Сержант пришёл в себя оттого, что почувствовал, как сжимает Кеиру за плечи, и они оба шепчут какие-то глупости, неразборчивые от торопливых поцелуев клятвы и признанья. Галактика, почему нельзя человеку без этого, в любом месте, в любой ситуации, он ищет счастья.

И слава свету, что в этом была и будет его главная цель. Всегда.

Их губы встретились посреди моря цветов, их слова таяли на холодном ещё весеннем ветру, их ладони сцепились, словно опасаясь, что этот ветер оторвет их друг от друга и понесёт, понесёт… Мир закружился вокруг, теряя реальность, всё сужаясь, становясь зыбким воспоминанием на дне бездонного колодца. Только он, она и поцелуй на краю света.

Сержант, кем бы ты ни был, как бы себя не называл, что бы ни делал – ты человек. Ищи уж – коли найдешь, так радуйся, нет – так нет, умереть никогда не поздно. Лишившись вдруг Кеиры, я снова стану другим… и ему, очередному незнакомцу со знакомым лицом, чтобы сгинуть – нужен лишь миг. Уймись, — огрызнулся он сам на себя, и его ладони осторожно коснулись застежек платья Кеиры. Замерли. Вот почему Сэми так поспешил их оставить. Оставил их одних.

– Милый… – очень-очень тихо.

– Хорошая моя.

Пора забыть обо всём. Проблемы этого мира подождут.

Это был первый настоящий момент их счастья, до сих пор Сержант считал себя неготовым перешагнуть рубеж физической близости. Теперь они оба хотели этого.

Бродяга, отвернись…

Далее рывок, нужно вспомнить, что-то другое, тоже очень важное, неуловимое. Куда делась былая непогрешимая память Избранного, его проклятие и кара небесная. Сейчас бы он всё поменял за тот очаг воспалённой памяти.

…Сержант устало откинулся на спину, давая свежему ветру остудить разгорячённое тело. Трава приятно щекотала бок, солнце в небе было тёплым, облаков почти не было, так что небо представало взгляду огромным голубым диском, растянувшимся на всю вселенную. Мир замер, наконец перестав дрожать в такт бухающему в висках сердцу. Только он и она.

Ласковые пальцы скользнули по груди и замерли. Маленькая ладонь, хрупкая и сильная одновременно. Сержант, приподнявшись, ещё раз жадно как юнец оглядел черты её фигуры. Упорная и порывистая минуту назад, Кеира расслабленно нежилась, кошачьим движением пристраивая голову у него подмышкой. Не упустить ни одной складочки, сохранить этот прекрасный образ навечно. Он коснулся кончиком указательного пальца того места, где заканчивалась округлость груди, осторожно повел в сторону, щекоча её.

– Ты даже не представляешь, до чего ты красивая.

На этот раз её губы стали не настойчивыми, а ласковыми и мягкими.

– Энхуэри-то, спасибо тебе, Сержант, за то, что ты нас сюда привел.

Голос чуть хрипловатый, словно она чувствовала неуместность разговоров. Сейчас можно всё понимать без слов.

– Не моя это заслуга, просто ваша планета не настолько мертва, как вам кажется. Она живёт и, нашими общими стараниями, жить будет. И вы не настолько мертвы.

– Ты считаешь, рано или поздно это будет мир, где все счастливы?

– Мне временами кажется, что так и должно быть, но посмотри на меня – разве я похож на человека, который сбежал из Галактики от большого счастья? Всё гораздо сложнее, ен тхани геине, мир и покой будет только там, где люди хотя бы пытаются его найти, а красота вокруг – не более чем просто подспорье. Этот путь предстоит не вашей планете, а вам вместе, ты понимаешь?

– Всё равно спасибо. Среди нас так мало надеющихся людей. Точнее, мы все ещё надеемся на что-то, иначе бы давно пережили бы свои дни Прощания, но это что-то так эфемерно, что нет сил. Ты сильнее нас всех, раз отчётливо видишь эту пропасть, но ещё надеешься её перепрыгнуть.

– Ты тоже сильная. Я чувствую в тебе веру в себя, в меня, в человечество, нет ничего более необходимого в жизни, чем это. Тетсухара сказал: сильный человек – слабый человек, и сила его – в слабости. Так слабые могут стать сильными, если захотят. Хорошо, что ты есть у меня.

Сержант прижался губами к её волосам и с упоением вдохнул тёплый, домашний их запах. Остро кольнуло в груди. Кеира словно почувствовала это, тихо-тихо поинтересовавшись:

– Ты настолько одинок в своей Галактике?

Прикрыв глаза, Сержант на секунду задумался, стоит ли начинать то, что в двух словах не перескажешь.

– У меня было много имён. И все эти люди искали пути, но лишь теряли, почти ничего не приобретя… друзей, родной дом, призвание, любовь всей жизни, наконец, сам этот путь. И потому они все ушли, остался лишь Сержант.

Зачем он это говорит, как можно объяснить то, чего сам до сих пор не понимаешь? Тех людей больше нет, а не находить, теряя… вот уж не сюжет для рассказа. Несчастный человек посреди океана судеб, – каково быть осколком былого, волею случая оказавшегося способным лететь вдаль от породившего его вселенского катаклизма.

– Ты сомневаешься, стоит ли мне довериться, – произнесла она, осторожно выпрастываясь. Ее груди слегка колыхнулись, когда она поднялась на локте.

– Этот рассказ мне самому неприятен. В нём нет смысла. Обычно я сам уходил от подобных разговоров, даже сам с собой не всегда находил силы об этом спорить. Считанные люди во всей Галактике знают обо мне хоть немного. Двое погибли в бою, об одной девушке я ничего до сих пор не знаю, ещё одна стала жертвой слепого случая, только старый грузный инвестигейтор, даже имени которого я не помню, был достаточно умён, чтобы меня в чём-то понять. Ещё есть Учитель… но с ним особая история. Ты первая за многие десятки лет, кто наблюдает меня в такой близи. Я скрытен, и неспроста.

– Ты боишься. Хорошее, сильное чувство – бояться за других, что они будут бояться за тебя. Ты считаешь, что я могу не справиться с такой ношей. Вот уж не могла подумать, что мне подобное кто-нибудь скажет, – Кеира отвернулась, резко дернув головой.

Он погладил её по щеке, взял за зябко поежившиеся плечи и развернул лицом к себе, даже не зная, что сказать.

– Пожалуйста, расскажи мне, как ты стал Сержантом, – попросила жалобным тихим голосом девушка. – Для меня ты все равно останешься самим собой. Таким и никем иным, – губы её слегка дрогнули.

Сержант, пожалуйста, я тоже прошу.

А ведь Альфа в его судьбе появляется отнюдь не впервые. Не исчезнет ли для неё от этих рассказов та искра надежды, что он в них обоих сегодня зародил? Ведь для нынешней Кеиры благодаря ему Внешний Мир – сказка, мечта. А ведь он – обыкновенный, со своими проблемами, горем и… такими же несбыточными мечтами.

– Рэдэрик Иоликс Маохар Ковальский иль Пентарра родился…

В том рассказе было всё: его радость и боль, любовь и снедающая душу ненависть, страхи и видения, демоны и боги его жизни. Он очень старался ничего не упустить.

Пока длился рассказ, её глаза неотрывно смотрели в недра вновь разгорающегося пламени. Смотрели внимательно, как никогда раньше.

– В результате этих многолетних скитаний я снова оказался здесь. Чтобы спасать то, что можно ещё спасти. Грустная история?

– Охо-эни, – прошептала она. – Нет, не так. Знаешь, я сильно недооценивала твои звёзды. Они жестоки, да, но и благосклонны тоже. Мне почему-то кажется, что во Вселенной всегда найдется миг счастья и миг добра. Для всех. И для тебя.

Он честно кивнул.

– И для меня. Я же сказал, всё это были другие… другие люди.

– Ты правильно решил.

– Что решил?

– Знаешь, что главное в жизни?

– Нет.

– И это хорошо. Это страшно – быть человеком, который всё знает.

Сержант пожал плечами.

– Это точно был бы не человек… разве что ирн?

– Ирн? Кто это?

– Не ирн, а ирн. Золотце – ирн.

Кеира вопросительно скосила глаза.

– Попытайся вспомнить… иногда поблизости от меня можно заметить золотоволосое создание, только очень мельком. Внешне ребенок, но со взрослым взглядом. Золотце.

– А она откуда появилась?

– Не знаю. Пришла из Галактики. Ирны – нечеловеческая раса, наши соседи. Настолько чуждая, что мы уже несколько тысячелетий не можем понять друг друга. Цели их неизвестны, методы странны. И Золотце – такая же воплощенная тайна. Кружит вокруг меня постоянно, вот только сегодня осталась с носом. Мы в данный момент одни, – Сержант улыбнулся. – Будет смеяться.

– Что в этом смешного?

– У них своеобразный юмор, моё поведение рассмешит её до слёз. Она так мне по возвращении и заявит: «Давно так не смеялась, Сержант». Вот тебе и Вселенная… не знаешь, кто под твоими окнами живёт, а, может, и не хочешь знать.

– Сержант, а теперь скажи честно, что ты думаешь о нашем мире.

– О чём именно? – ему резко захотелось оборвать этот разговор, но он сдержался.

– Ты был здесь в разгар дней Прощания, о которых у нас за полвека осталась только смутная память. Его ждет участь Пентарры – забвение и вечная ночь… или нет?

Сержант открыл, было, рот, чтобы ответить, но Кеира не дала, прикрыв его ладонью.

– Подожди, подумай лучше хорошенько. Не спеши. Я хочу знать правду. Всю, на которую способен наш язык.

Что-то в её тоне разом двинуло мир вокруг посолонь. Правда, так правда. Непонятые до сих пор приступы были чем-то совсем иным, чем то, каким он помнил себя в обличье Кандидата, и контролировать их он не умел, тем более – вызывать специально, но если хорошо попросить… Толчок поверг сознание на дно колодца, затем, тут же, рывок под самые небеса.

Вечность среди мерцающих звезд. Мрак посреди света. Поток мыслеформ планеты, её дыхание лилось сквозь него несмолкающим течением бытия. Было ли это правдой, было ли это вопиющей ложью, не важно. Это была реальность, такая, какой её воспринимал этот полумёртвый мир.

В тот раз Сержант его тоже не узнал.

Зато те двое – узнали сразу.

Очнувшись в единый миг, он вздрогнул всем телом. Холодный пот прошиб его с головы до пят. Кеира ждет ответа. «Как ужасно и как хорошо. Вот только спустя мгновение я напрочь всё забуду». Но вслух лишь:

– Кеира. Надежда, страшная надежда есть, и она рядом с нами.

Только интонация какая-то… отчуждённая, апатичная, недобрая. Холодными ручейками это уходило, осталась лишь острая тревога. Одна тревога. Кеира взяла его ладонь и прижала её к груди, так что Сержант почувствовал удары сердца.

– Люби меня, Сержант. Я хочу быть с тобой вместе – как единое целое. Люби меня, и слушай моё сердце.

Больше слов не было нужно. Сержант рванулся к ней, как раненая птица. Тетсухара писал: мгновение счастья даётся каждому, нужно только уметь его уловить. На горизонте собирались тучи. Их ещё не было видно, но напряжение уже появилось в замершем воздухе. Осталось немного. Бродяга носился вокруг, жадно впитывая новые ощущения, копя опыт. Он всё прекрасно чувствовал, и момент узнавания не пропустил. Понять бы теперь, что это узнавание значило. Тонкая, ещё не отчетливая тревога оживала в потаенных уголках свободного от земных уз сознания. Когда-нибудь облака перерастут в грозу.

Первую весеннюю грозу.

Поистине чёрный день в моей карьере.

Сержант брёл, спотыкаясь на каждом шагу, по какому-то заросшему дурным кустарником полю, стараясь не замечать острой боли в ноге. Временами она затихала, тихо угнездившись где-то, разрушая подспудно организм. Тупая тоска подползала к сердцу, временами перед затуманенным взглядом начинали плясать назойливые видения. Вздрогнув, Сержант, к своему удивлению, обнаружил себя лежащим ничком в раскисшей под дождём траве. Он встал, проскрежетав сведёнными мышцами. Почему он вспомнил тот день с Кеирой и Странником на поляне, полной цветов?

Поломался. Вот несчастье.

Боль – твой друг, боль означает жизнь. Если ты по-прежнему былой Кандидат без имплантантов в теле. Если теперь даже они не справляются, значит, он опять ошибся.

Приходили в голову бессвязные мысли, то слова Учителя, то, почему-то, Золотце с её ненормальным смехом. И постоянно вспоминалось – случай на холме и внезапно замолчавший голос бродяги. Словно невероятная, неведомая никому логика увязывала всё вокруг воедино, только он никак не мог понять, в чём она состоит.

Опять уводит судьба в водоворот, выставляя напоказ лишь грязную пену да горсть торчащих щепок. Чьи эти слова?

Острой занозой засела в мозгу неизбежность. Если грязь на поверхности о чём и говорит, так это о том, что вода нечиста. Скоро будет до скрежета зубовного плохо, и этого уже не изменить. Осталось лишь ждать – Учитель прав.

Что со мной… фаталистом стал, а ведь никогда им не был, – отстранённо удивился сам себе Сержант. – Надо это бросать. Солдат, привыкший брать судьбу за горло, теперь решил сдаться?

Наконец, когда Сержант уже начинал злиться на не вовремя решивший сыграть в прятки вход в катакомбы, серое приземистое строение из грубо, но прочно склепанного металла, показавшееся тушей железного кита, наполовину врытого в землю, проявилось перед ним словно из ниоткуда.

Подволакивая онемевшую ногу, Сержант продолжал тащиться вперед, осматривая пространство тем взглядом, которого вселенная не удостаивалась долгие годы. Гасли последние отблески заката, из-за вновь собравшихся туч обычного сияния стратосферы на небе не было, так что приходилось до предела напрягать зрение, чтобы только сориентироваться в пространстве. Следы были, но вели они отнюдь не в главные ворота, которые, по-видимому, не открывались несколько столетий. Серое здание, укрытое в недрах земли, некогда было окружено мощнейшими охранными системами, и СПК в своё время наверняка наставило тут своих датчиков, но так долго не работает даже самая совершенная техника. Некогда секретный бункер теперь был открыт любому, кому достало бы сил и желания взломать эти некогда неприступные стены. Дело, может, и сложное, но при должном усердии…

Это мы и прозевали.

Сил не хватало даже чтобы просто стоять, а ещё нужно обойти периметр.

Почему такой звон в ушах… Тут любой прозевает, кто знал, что они не такие апатичные, как кажутся? Это просто… немыслимо.

Он облокотился о влажный бетон, сполз по стене, всей кожей ощущая холод её шершавой поверхности. Слабость побеждала.

Поделом, не лезь в дело, в котором ничего не смыслишь. И аптечка не поможет. Незадачливый из тебя спасатель.

Однако где тело пасовало, мозг ещё мог послужить.

Учитель сказал, что это опасно. Вдвойне опасно теперь, но бродяга по-прежнему молчал, и оставалось только одно. Если холодное болото его нового проклятия есть всего лишь невесть почему проявившийся отголосок прошлого, значит, им можно управлять, и ему можно довериться. А опасность… смерть его не пугала.

Почувствовав волю, его сознание с облегчением ринулось в ледяной омут небытия, жадно впитывая в себя колючую изнанку пространства. Поток ненужной информации залил глубины мыслей, отгораживая от дел и проблем бренного тела. Боль ушла, и уж ничто не могло оторвать Сержанта от созерцания. Нужен только фильтр, чтобы суметь уловить, осмыслить и облечь в слова.

Вы, двое, вы знаете, как это делается.

Они знали.

Всё кончилось около часа назад. Сержант ясно чувствовал остывшие тела тех, кто навсегда остался в прошлом. Было применено какое-то энергоразрядное оружие, оставившее в воздухе тончайший след озона да ещё обожженные края ран на недвижимых телах.

Сэми даже после смерти остался тем, кем был – маска смерти не истерла с глаз выражения бесконечной усталости. Жизнь трудна, смерть – всегда облегчение. У Кеиры больше не было родича. Лица остальных были знакомы, не более. Все они когда-нибудь бывали у Кеиры и Сэми, кое-кому он, бывало, помогал сам. Даже находясь в обволакивающей глубине ледяного болота, Сержант почувствовал скорбь. Он мог… хотя, что он мог? Черта перейдена, теперь смерть разделила стороны, остановить безумие теперь будет невероятно трудной задачей.

Осталось проследить путь нападавших, те были, по-видимому, настолько опьянены легко сошедшим с рук убийством, что даже не проверили тела, хотя один из друзей Сэми лишь отделался болевым шоком и лежал сейчас без сознания. Сержант размышлял о судьбе жалких остатков погибшей цивилизации. Пусть они каким-то неясным образом сами сочли, что их мир никогда толком и не жил, а потому и попрощаться с ним – нетрудно. И даже способ найдётся, варварский, безумный. Теперь это же орудие послужат окончательному провалу в пропасть небытия: добро против недоверия, пещерные рефлексы против недолгой памяти. Антагонизм прогрессировал, и ничего не поделать.

Планета готовилась окончательно пожрать саму себя. На этот раз они не станут молча умирать под радиоактивным ливнем. Они будут рвать друг друга зубами.

Но сперва они разорвут горстку оставшихся на планете спасателей. Их, Гостей.

Почувствовав звук боли, пришедший от раненого, Сержант на минуту вернулся и, осмотрев его, снова бросил своё холодное сознание вперёд, выслеживая следы энергии в быстро стынущем воздухе. Следы соединились с ещё одной дорожкой энерговсплеска, и повели в сторону посёлка. Рывок, и он у дома Кеиры.

Поднятого силового полога он не почувствовал.

Потрясение так ударило Сержанта сквозь хаос потоков информации, что он буквально вывалился в обычный мир, в падении лязгнув зубами от невыносимой боли. Она обрушилась на него, выворачивая легкие, свивая узлы сведенных судорогой мышц. Она, царица его тела, была везде. Только не потерять сознание.

– Кеира… Сержант, вы слышите меня, они пошли за Кеирой!..

Он едва сумел расслышать. Тихий шёпот сквозь рёв боли. Тот раненый, он пришел в себя и теперь пытается привлечь его внимание, слабо взмахивая рукой.

Где же бродяга…

От дикого, животного страха на миг помутилось в голове, кровавая пелена накрыла его и снова отдёрнулась, сметённая волной боли. О судьбе Сэми и остальных он уже не думал – не время. Теперь только живые, а мертвым отдадим всё, что необходимо, потом.

В тишину воздуха, пронзаемого лишь шелестом зарядившего вновь по разнотравью дождя, метнулся исступленный крик раненого животного. Нейронная буря поднялась в теле Сержанта, принуждая к жизни последние запасы воли и сил. Экшн. Давно забытое слово. А ведь он думал, что навыки оперативника остались в прошлой жизни. Но нет. Сквозь боль, под бешеный барабан сердца, бьющегося в десятки ударов в секунду, насилуя тело, Сержант поднялся и пошёл. Сначала неловко, но потом всё быстрее, переходя сначала на грузную рысь, а потом и на настоящий бег.

Долгих две минуты были лишь брызги дождя, вой тугого ветра, жидкий огонь в исстрадавшемся организме и липкая волна страха вокруг. И надежда – успеть, не опоздать, а там уж – что получится.

Бурей пронесся он меж знакомых деревьев. Что же ты, Кеира, они же сами не смогли бы войти, так зачем ты их впустила, девочка моя? Полог силового поля, подключённого к автономному генератору – сила, которая могла на этой планете сдержать натиск чего угодно – растворился в небытие. Словно в тумане Сержант погладил рукой створку гермовхода, не сохранившую на своей поверхности ни единой царапины.

Как же так?

Экшн ушел, покинул измученное тело. Было тихо. Тихо, как никогда. Нежданные борцы за свободу от власти внепланетников ушли, не прощаясь. Только воротина гермовхода поскрипывала осколками чего-то, забившимися в проем. Дом был тёмен и мёртв. Заливаясь слезами от безнадежности, Сержант повалился на колени.

Сквозь дебри сознанья билась истошная мысль.

Сержант, в доме есть полноценный медблок, вряд ли они стали бы выводить из строя именно его, им было не до туманных расчётов, а вдруг спешащий на помощь Кеире внепланетник окажется смертельно ранен. Если и теперь опоздаешь, значит всё бесполезно. Помни, Кеира жива, да и бродяга тоже. Ты обязан в это верить.

Как сомнамбула, Сержант, не имея больше сил встать, двинулся ползком по усеянному осколками полу. Измазанная диадема ингибитора почувствовала дом и собралась погаснуть, но тут же с противным урчанием зажглась снова. Бесхозно распахнутая дверь принесла внутрь тончайший слой радиоактивной пыли. Тут тоже угнездилась смерть. Движение рук, подтянувших тело вперёд, ещё и ещё.

Вот показалось опрокинутое кресло с лежащим без признаков жизни бродягой. На лице засыхала корка крови. Разломанная мебель, в беспорядке разбросанные вещи – следы бессмысленного вандализма. Кеиры не было, и Сержант, пытающийся удержать тающее, как сталь в луже кислоты, сознание, хранил в мыслях лишь цель, не отвлекаясь на постороннее.

Вот он, тусклый цилиндр, наполовину утопленный в стену. На расстоянии вытянутой руки. Бледная кисть потянулась вперед. Стало темнеть в глазах, только эти растопыренные пальцы, дрожащие в немом напряжении – больше он ничего не видел.

Смерть крепко ухватила за горло, а?

Нужно только дотянуться.

Последнее, что он почувствовал, был штифт анализатора, прочертивший линию на ладони. Всё померкло.

Выплывая из мрака, его сознание метнуло правую ладонь вверх. Туда, где, покачиваясь, плавало светлое пятно чужого лица. Черты расплывались, но это точно был не Гость. Переливы диадемы он бы узнал даже сейчас. Пальцы впились в горло чужака судорожной хваткой, будто Сержант хотел утащить его на дно того колодца, откуда он сам сейчас насилу выбрался. Раздался звон металла, чужак выронил что-то, пытаясь освободиться. Однако его старания были напрасны.

– Где. Кеира. Отвечай.

Слова были произнесены с расстановкой, сквозь сведенные в дикой ненависти зубы, сквозь бурю ожесточения, которую он чувствовал. Дикое зрелище, но даже осознавая это, Сержант ничего не мог с собой поделать. Позабытый оперативник, загнанный годами чуждой ему жизни на самое дно памяти, дикарь с дубиной в руках, живущий в рефлексах каждого человека, теперь вернулся и вовсю правил бал.

С той стороны пропасти ответило лишь сиплое хрипение. Чужак багровел, не в силах ответить, не в силах вытолкнуть из себя хоть глоток воздуха. Скрюченные пальцы в последнем усилии, ломая ногти, заскребли по железной ладони, ставшей на пути кислорода. Он уже не видел ничего, кроме ненависти в глазах Сержанта. И приготовился умереть.

Но тут Сержант его узнал. Боль содранной кожи отрезвила, расширила картину бытия да приемлемых размеров. Послышались звуки, проявились ощущения. Это же тот самый знакомый Сэми, что лежал у ангара раненный. Откуда он здесь взялся?

Когда оба окончательно пришли в себя, уже сидя на полу посреди разгромленной комнаты, Сержант заставил себя, извиняясь, криво улыбнуться.

– Ошибся.

Кажется, он уже способен на шутку. Дождавшись недоумевающего хриплого ответа, улыбка мгновенно погасла. Теперь губы были сжаты в линию, а бледное лицо смотрело жёстко и прямо, как таран.

Оглянувшись, Сержант сообразил, что вокруг далеко не такой беспорядок, как ему показалось, когда он здесь появился. Показалось в шоковом состоянии? Да нет, он уже заметил, что при пробуждении не лежал, скорчившись, на битом стекле, а был водворен на обретший старое место диван. Обежав ещё раз глазами комнату, Сержант остановился взглядом на человеке в серой испачканной хламиде местного покроя.

– Как вас зовут, я запамятовал.

– Нас не знакомили, можете на память не грешить. Я – Баррис Кью, а вы – Сержант.

– Точно так, – Сержант кивнул. – И переходим на «ты», а то после, – он сжал ладонь в кулак, хрустнув суставами, – этого… хм… инцидента совершенно не до того.

Чуть пошатнувшись, Сержант поднялся на ноги и принялся ходить по комнате, собирая уцелевшую амуницию и пристегивая её на свои места. Баррис молча ждал, пока Гость соберется с мыслями.

– Что тебе известно? Только насчет Кеиры, остальное потом… как получится. Времени мало.

Баррис пожал плечом, моргнув красными от инъекций глазами.

– Я знаю немного. Очнулся недавно, с полчаса. Как сюда попал, не помню. Везде разгром, ты лежишь на диване, больше похож на мёртвого. Кеиры нет, а ваш… забыл имя…

– Он не мыслил.

– Да. Помню ещё, здесь появлялся Гость… он мне сделал укол из аптечки, седой, с пронзительными глазами. Правда, я не ручаюсь, что это на самом деле был он, поскольку когда я окончательно пришел в себя, никого вокруг уже не было.

Сержант опустил голову и что-то пробормотал себе под нос.

– Прости, что? – не понял Баррис.

– Это был Учитель.

– Да? Возможно. Я очнулся, успел только посмотреть, как там вы оба, а тут ты начал просыпаться. Вот и всё.

Сержант задумчиво потрогал черный коллоид, покрывающий рану на ноге. Уже коробится, скоро слезет. Имплантанты по-прежнему молчали. Так, хотя бы аптечка пусть скажет, что с ним.

Учитель и прибраться тут успел – радиации нет. Значит, не спешил. Тогда почему ушёл?

– Где бродяга?

Аптечка показывала час до оперативной готовности организма к существенным нагрузкам. К тьме аптечку.

Баррис секунду смотрел непонимающе.

– А… он в задней комнате. Плох на вид, даже для обычного его состояния, хотя ваша техника ничего конкретного не сообщает.

Сержант кивнул, он раз за разом пробовал докричаться до бродяги, но тот продолжал хранить молчание. Сознание его покинуло. Отклик был так слаб, что говорил лишь о жизни тела-носителя.

Теперь нужно узнать главное.

– Кто это сделал?

Повисла пауза. Баррис ответил, лишь откашлявшись. Голос Сержанта отнюдь не способствовал безоблачному настроению, от деловитости и обыденности тона продирала дрожь.

– Из них я узнал только Госса Крибеджа. Остальных, кого сумел разглядеть, я не знаю. Они ещё стараются быть не узнанными. Пока стараются, – добавил он, подумав.

– Ты знаешь, где он живёт?

– Конечно, – твёрдым голосом ответил Баррис. – Собирайся, я только взгляну на вашего… хм… бродягу.

Потом вздохнул, покачал головой и вышел.

Проводив его взглядом, Сержант сунул руку в карман, который топорщился, заставляя обратить на себя внимание. Ладонь наткнулась на смятый лист обычной писчей бумаги, который порвался, когда он неловко вытаскивал его наружу. Увидев строчки знакомого почерка, Сержант поторопился эту бумагу развернуть.

Сержант, всё рушится. Самоин не пришел на вызов, потому что не мог. Я нашел его дома, повешенным на перекладине в гимнастической комнате. Наше счастье, если это действительно суицид. Снова прорыв на севере и один ещё назревает, я ждал, сколько мог, теперь ухожу. Нас уже на два человека меньше, если считать и погибшего Нириста, так что сейчас все на счету. Сержант, тебя я отправляю в свободное плаванье…

«Спасибо».

…поскольку понимаю все обстоятельства, но действовать тебе придется одному. Найдёшь Кеиру, сразу свяжись со мной, будем решать, что делать дальше. Помни, ты нам нужен. Жаль, что не могу ничем иным помочь в столь трудный момент. Мы и не поговорили даже толком. Не знаю, будет ли время. А теперь иди, но не делай никогда того, что заставит потом себя ненавидеть. И не думай, что ты можешь всё. Ты только человек.

Да, ещё одно: позаботься о бродяге. Обязательно.

Учитель

Оторвавшись от строчек записки, Сержант невольно взглянул на дверь, ведущую в другую комнату. «Ты простишь меня. Я знаю, простишь. А вот сможет ли меня простить Кеира, что сейчас оказалась в их власти. Простит ли Учитель то, что в трудную минуту, когда может понадобиться любой, я ничем не могу ему помочь. Это ведь я виноват в том, что долг разрывает меня на части, разбираться со всем этим нужно было куда раньше, даже до того нападения на холме. Так больше не получается, подчиняться одному и другому долгу сразу. Только одному, и прости меня за то, что я слишком поздно понял, какому именно».

Сержант, деловито срывая неподатливый коллоид с ноги, размышлял над словами записки. За скупыми строчками таилась горечь. Это был первый раз, когда Учитель и Сержант не поняли друг друга. Ученик ушёл, причем ушёл, прекрасно осознавая факт ухода. Теперь их пути разошлись. Его долг не совпал с долгом Учителя.

Мысли мелькнули и исчезли, Сержант отряхнул руки от чёрной шелухи. Его голос стал резким и четким, он будто вновь отдавал приказы своему Легиону.

– Как они смогли проникнуть в дом?

Показавшийся немедленно Баррис лишь помотал головой.

– Внутри всё было вверх дном, но на гермовходе ни единой царапины, словно дверь открыли изнутри.

– Ладно, с этим потом, – сказал Гость, застегивая плащ и делая движение к выходу. – Нашей связью пользоваться умеешь?

Баррис кивнул, сбитый с толку.

– Возьми, – протянул оцарапанную серебристую призму Сержант, – будешь сидеть с бродягой, в случае чего – позовёшь кого-нибудь, хотя они нескоро смогут прийти. Если ничего важного не случится, дождись меня. Дай мне координаты дома Госса. Если сам не сумею найти, – Сержант недобро оскалился, – спрошу кого-нибудь из ваших.