Текст книги "Фронтир. Избранный. Книга вторая"

Третий и последний обитатель каюты лишь сильнее сощурил глаза и покуда не проронил ни слова. Флотские переглянулись и с места ушли на прыжок, только реверсный поток засверкал.

– А ты постарел, Ковальский.

– А ты не постарел, Паллов. Даже помолодел.

– Правильное питание и свободный график делают с людьми чудеса.

Ему показалось, или на лице Ковальского всё-таки мелькнула в ответ непрошеная улыбка?

– Что ты делаешь на борту «Эмпириала»?

– Ты не поверишь, но после прошедшего твоего бенефиса в доках я захотел задать тебе тот же вопрос. Ты же всю службу на уши поставил. Они как будто ждали и не ждали тебя одновременно. Я вот – никак не ждал, а то бы тоже пробрался поближе к эпицентру событий, с некоторых пор я стал любить такие сюрпризы. Сколько мы не виделись, лет сорок? Ты когда последний раз бывал на Новой Базе, уже после того как получил своего «реала» или?..

– Паллов, ты – стал любить сюрпризы? Я помню ту мину, с которой ты открывал любые депеши, от кого б они не исходили. Как будто подмётную адскую машину в руках держал. Впрочем, однажды так и оказалось, да?

Паллов с удовольствием кивнул и забрался с ногами на ближайшую выдвижную флотскую кушетку.

– Не то слово. С тех пор много воды утекло. Ты в заботах и думать про СПК забыл, сначала удрал в другую Галактику со своей десантурой, а потом и вовсе сгинул с детекторов. Я тоже, как собрался с мыслями, так и дал задний ход из Планетарного контроля. После того, как мы сдали спасательную миссию на Альфе, многие из старшего поколения поступили также, да и молодые вроде вас троих… Ребята говорили, одно время был жуткий кадровый голод, но ничего, справились. На Новой Базе, говорят, во многом стало иначе, но порядки ещё строже, чем при нас. В общем, я уже давно вольная птица, консультирую межрасовые комиссии, толкую тонкие места в нелюбимом тобой Бэрк-Ланне. Собираюсь продавить через Совет очередную поправку. Насидели вы мне некогда мозоль на загривке, ишь, до сих пор не сойдёт.

– А семьёй так и не обзавёлся с тех пор?

– Смеёшься? Я ещё слишком юн для этого, едва сто тридцать стукнуло. Вся жизнь впереди!

– То-то я смотрю, даже прыжок тебя ни на минуту не задержал.

– Привычка, знаешь ли. Да и любопытство сильнее любых физических недомоганий. Я же стал ещё и очень любопытным в последнее время. Не верю я в случайные совпадения. Что ты тут делаешь, Ковальский? И где ты добыл этот чудовищный наряд?

Ковальский сначала посмотрел на Паллова, оценивая его клоунский костюм, потом скосил глаза на своё беспросветное одеяние. И улыбнулся уже почти радостно.

– Да уж. Другого не было времени подыскать. Что, слишком инфернально?

– Не без этого.

– А здесь я, видимо, выполняю роль вроде твоей. Консультант широкого профиля. И у меня даже есть подозрение, кто меня на эту должность нанял.

– Подозрение? – Паллов вновь принял сидячее положение и даже немного посерьёзнел. – То есть в точности ты не знаешь, почему и зачем ты здесь?

– «Эмпириал» – первый в истории галатрамп, на борту которого нет ни единого Избранного. Что-то мне подсказывает, что в этом – вся соль моего сюда приглашения. Ты знаком с инвестигейтором Кенстриджем?

Паллов старательно повертел головой. Эту братию в СПК не любили.

– Кто таков?

– Хм. Ну это один мой давний знакомый, ещё со времён операции на Элдории. Мне казалось, он должен был с тобой… впрочем, неважно. Сюда я попал прямиком с Альфы, Паллов.

Паллов пытался прочесть в этих словах хоть какие-то эмоции и не мог. Ковальский сидел перед ним непроницаемой глыбой. Ладно, не будем касаться этой темы. Лучше всё потом узнаем сами, по своим каналам. Надо же, кто-то до сих пор активно разрабатывает Альфу, и один из этих «кто-то» – аж сам Ковальский. Прошлое не желает отпускать парня, несмотря ни на что.

– Ясно, с Альфы. Бывает и такое. Ты хоть знаешь, куда мы летим вместе с этими гигатоннами мёртвой материи вокруг?

– Если честно, имею об этом весьма смутное представление. Совет переслал мне приглашение, у меня был резон ему последовать, и вот я здесь.

– Ха, и вот ты здесь. С годами, я смотрю, ты стал более склонен к простоте. Что ж, не могу не одобрить. Но если тебе интересно, прямо сейчас за бортом должен окончательно сфокусироваться Сектор ирнов.

Тут Паллову показалось, что Ковальский при этих его слова впервые за весь их разговор ощутимо напрягся.

– Кажется, этому кораблю действительно нужна пара консультантов по вопросам межрасовых контактов. Паллов, поднимайся. Пришло время преподать этому экипажу первый урок.

Смутно различимая, словно норовящая выскользнуть из поля зрения фигура ворвалась в центральную рубку «Изабеллы Гриер» подобно урагану, сметающему всё на своём пути. Коды доступа контроллеров силовых экранов болезненными искрами мелькали в недрах квантоптоэлектронных сетей, казалось, дай он самому себе волю, весь гигантский комплекс «Эмпириала» вместе с двумя кораблями-эффекторами окажется замкнутым на него одного, с такой лёгкостью он пробивал любые преграды.

– Почему экипаж не размещён по боевому расписанию?

Едва сдерживаемый гнев ледяным жалом трепетал в его горле, делая его голос безжизненным. Спокойно. Ничего непоправимого не произошло. Просто эти… Элементалы не могут знать всего. И не для того ли он здесь, чтобы им немного помочь.

Физически присутствующие на мостике Пилоты, не задействованные непосредственно в управлении манёвром, имели в тот миг возможность наблюдать горящие, почти безумные глаза их нежданного «пассажира».

– Вы оставили главные калибры на холодном режиме. Назовите причину, Пилот Второго Ранга Скайдре.

Сталь, пронизавшая его интонации, поразила даже непроницаемого командира Элементалов Вакуума.

– Каким образом вам удалось войти, Майор!

Её голос, обычно лишённый каких бы то ни было эмоций, сейчас звенел, как натянутая струна.

– Задайте этот вопрос бортовому Церебру, я думаю, в настоящий момент он занят именно этим вопросом. Так вы собираетесь ответить мне на поставленный вопрос, Пилот Второго Ранга?

– Если бы вы соизволили по прибытии официально присоединиться к экипажу, а не обретались на пассажирской палубе, – помолчав, холодным тоном ответила Скайдре, активируя внешние эрвэ-экраны рубки, – вы бы знали, что следующая наша точка промежуточного старта находится в пределах внутренних областей ГС, и следовательно не требует поддержания режима боевого дежурства. Мы в Секторе ирнов, Майор, – вокруг тут же разверзлась космическая бездна, заполненная мерцанием звёзд. Фигура Ковальского замерла, его глаза вцепились в бурое пятно слабо светящейся туманности, закрывающее треть обзора в головном секторе.

– В точности согласно инструкциям, переданным нам на борт перед самой отправкой. Вводная, полученная нами с корабля Воина Элна, не предусматривает…

На этом имени лицо десантника чуть дрогнуло, пока он переводил взгляд с изображения на запрокинутое лицо Скайдре. Но промолчал.

– …никаких отхождений от стандартной инструкции. При выходе в физику были приняты сигналы, насторожившие сенсоры внешнего контура обороны, но для предотвращения возможных инцидентов последовательность была дезактикирована. Что вас беспокоит, Майор Ковальский?

Серая тень, почти обретшая форму, вновь выпала куда-то за край поля зрения, заставляя глаза слезиться от острой рези. Да кто он такой, тьма побери?

– Меня? Уже ничего. Благодарите Совет за предусмотрительность. Входить в пространство Сектора ирнов на боевом корабле без сопровождения эксперта-ксеносоциолога… с холодными излучателями… вам захотелось второго ирутанского инцидента? 2621 год Террианского Стандарта, совсем ничего времени прошло, почему бы не повторить. Впрочем, вам сейчас всё объяснят. Паллов, они уже на подлёте?

В ответ в абсолютной тишине, заполнившей вдруг рубку, раздался высокий, сквозящий непривычными интонациями голос, принадлежавший, как казалось, ребёнку. Голос шёл словно отовсюду. Или ниоткуда вовсе.

– …немедленно заглушить реакторы и лечь в дрейф до особого распоряжения, с этого мгновения вы находитесь под личной юрисдикцией Иамоа-Тсофу ли Куэто. Повторяю…

Голос, небрежно и стройно произносящий фразы на Линия, тем не менее, привычному уху было не спутать ни с чем. Это был голос ирна.

Когда запись сообщения пошла на третий круг, звук так же сам собой исчез, как до того включился. Пилоты переглядывались, но вслух не произносили ни слова. Майор-десантник явно контролировал рубку «Эмпириала» в гораздо большей степени, чем все присутствующие Элементалы вместе взятые.

– Вы – элитный экипаж, впервые ведущий Модуль Первого ранга в другую Галактику без Избранного на борту, вы наделены для этого достаточными полномочиями, и я не собираюсь в них вторгаться, опять же я в данный момент не знаю, какие именно инструкции вы получили от Воина Элна, но до выяснения последствий этого происшествия я отстраняю Пилота Второго Ранга Ингу Иленде Райнор Скайдре иль Силикон, Элементала Вакуума Пространственных Сил КГС от несения её текущих обязанностей на «Изабелле Гриер», она может присоединиться к группе маневрового пилотирования.

Догадливый Экипаж дружно молчала, ожидая развязки.

– Основания… – хрипло произнесла Скайдре.

– Церебр?

Полностью подтверждаю. Десантник с каменным лицом смотрел Пилоту прямо в глаза. Он знал ответ бортовых систем заранее.

– С этой секунды, и вплоть до особого распоряжения, место командира «Эмпириала» считать вакантным, его обязанности, равно как и пост командира «Изабеллы Гриер» исполняет Пилот Второго Ранга Садоров. Командир «Аоллы» остаётся прежним. Приказываю в кратчайший срок провести подвижку постов с целью устранения брешей в схеме принятия решений и управления. Всем судам, не меняя текущей конфигурации, следовать указанным нам курсом, в переговоры не вступать, активных действий не предпринимать. Выполняйте.

Последнюю фразу Ковальский произнёс уже не столь жестко, скорее устало.

– Так точно, – красные пятна расплывались по лицу Пилота, только что оставшегося без корабля,

– В любых обстоятельствах оставаться на посту, куда прикажут? Разумно. Я на подобное и рассчитывал, – десантник кивнул, и, словно разобравшись с проблемой и отбрасывая её прочь, развернулся к панели носового обзора. – Церебр! «Эмпириал» по прибытии в указанную точку – немедленно уложить в дрейф, силовой панцирь – на полную мощность. Попытки информационного обмена – игнорировать. Впустить одну шлюпку в третий шлюз «Изабеллы Гриер»… – помолчал, прислушался к чему-то, – если будет такая необходимость. Инструкции ясны?

Да.

Только теперь плечи Ковальского немного расслабились, сам он как-то сгорбился, взгляд потух, а фигура его наконец обрела привычную резкость материального объекта. Склонив голову, он косо глянул на ошарашенных Пилотов и тихо сказал:

– Будем пытаться исправить эту глупость. Паллов, пошли, что стоишь.

Борис и Джим бродили по каюте в полной растерянности. «Эмпириал» лихорадило, сначала всех согнали по местам боевого расписания, затем, так и не дав объяснений, распустили. По сетям прошло невнятное сообщение о том, что корабль ложится в дрейф. Бортовой церебр упорно молчал, молчало командование. Ко всему прочему пропал их «пассажир».

– Что ты вообще по этому поводу думаешь?

Борис, усевшийся сразу за панель терминала, в ответ только поднял глаза. Ничего не говоря, он пожал плечами и вернулся к виртпанели, пытаясь выудить оттуда хоть что-нибудь определённое.

– Если Элементалы молчат, то они молчат тише самого вакуума. Что-то у них там происходит, и наш десантник в это дело замешан. Он как ушёл, так ни разу и не возвращался.

– Одно можно сказать точно…

– Что «точно»? Говори толком.

– Следующая точка промежуточного финиша у нас в полётном плане обозначена чётко. И если мы вдруг не сбились с курса, то это Сектор 48—52 Второй Ветви ГС.

– Сектор ирнов?

Борис кивнул, не меняя позы, запрокинутое лицо смотрело в потолок каюты.

– Да уж, ничего не понимаю… Какие «красные расписания», какая высшая готовность? Наши командиры там с ума посходили? С кем мы тут собрались воевать?

Борис ещё немного посидел, замерев, потом вдруг вскочил и, ухватив с полки раздатчика леденец, сунул его в рот и завалился рядом с напарником, подвинув его с центра раскинувшегося от стены дивана.

– Меня другое интересует… По данным терминала наш сосед перед выходом к нему не обращался. Так откуда он узнал, что мы вообще уже куда-то прибыли?

– Ты тоже считаешь, он имеет отношение к этому бедламу?

– Я ничего не считаю, я просто рассуждаю.

Снова на некоторое время повисла пауза.

– Капитан-то хорошо… Элементалы вокруг так и кружат, вынюхивают, а информации на него – ноль. Ой, хорош, пассажир… покажет он ещё нам всем, как считаешь?

– Да, точно, покажет.

Джим тоже сходил за карамелью, и теперь оба сосредоточенно и самозабвенно чавкали, продолжая морщить лбы. Разговоров больше не было.

Когда шлюз их каюты распахнулся, впуская в полумрак сноп света снаружи, оба вскочили, не зная, куда спрятать липкие палочки. Положение нелепейшее.

– Так, вы двое, собирайтесь, только живо.

– Форма… парадная? – Джим первый взял себя в руки, швырнул леденец в утилизатор и вытянулся в струнку.

В проёме шлюза была хорошо видна фигура Ковальского, в обычном его плаще, во всё том же непонятном кителе без знаков различия, он вроде бы оставался прежним молчуном, но… Словно он неуловимо изменился с их последней встречи. Теперь перед ними будто замер в напряжённой позе вынутый из ножен отточенный клинок, почти что звеневший в застывшем воздухе, под его взглядом лишние мысли гасли, оставалась лишь готовность подчиниться и выполнить приказ.

– Сойдёте и так. Со штурмовыми «защитниками» дело иметь приходилось?

Дело иметь – приходилось.

Успев лишь отдать на бегу честь, оба страд-драйвера уже мчались в сторону ангара-хранилища их лётного полка. Где же эта проклятая транспортная лента… Парой слов они сумели перекинуться только уже в «гардеробной».

– Каково, а? Я говорил.

– Лучше бы ты молчал.

Во время долгой эпопеи погрузки, и раньше, ещё в доках, при монтаже периферийного оборудования, огромное помещение Третьего Шлюза было постоянно погружено в море звуков, разрядов, движения и пульсаций инерции. По силовым направляющим скользили грузы в ребристых контейнерах, мелькали стройные тени роботов-погрузчиков, вся конструкция видоизменялась, плыла, подчиняясь очередному приказу операторов. В этом было её предназначение, и любой узел, что попадал человеку в поле зрения, был счастлив услужить.

Где это всё? Куда исчезла царившая здесь добрую сотню лет без остановки и перерыва жизнь? Подручным автоматам было всё равно, летят они куда-то или нет. И какие перипетии происходят там, за броневыми плитами, защищающими Третий Шлюз, их тоже не трогало. Теперь им было известно только одно – кругом стоит мрак и бездеятельность. Надолго. Почти навечно.

Лёгкое содрогание, характерное для шлюзования, всё же пробудило некоторые из дремавших во тьме цепей. Загудели скрытые в толще брони «Изабеллы Гриер» климатизационные установки.

Шлюз был грузопассажирским, потому предполагал пригодные для живых существ условия. Ожили силовые генераторы, выстраивая новую схему обороны от опасностей внешнего космоса. Из-под сводов ударили три ярко-синих столба света, вырывая из мрака фигуры покусившихся на спокойствие законсервированного помещения. Если бы автомат не был извещён заранее, он бы ни за что не узнал в них людей. Он привык видеть их другими: в ярко-оранжевых монтажных биосьютах с лёгким экзоскелетом, с прозрачными полушариями шлемов. Они всегда двигались быстрыми, деловитыми движениями. И главное – отдавали приказы.

Три насекомообразные фигуры в тяжёлых штурмовых экзоскелетах Планетарного Корпуса, средняя – повыше ростом и зачем-то обёрнута в плотную чёрную ткань плаща поверх торчащих во все стороны угрожающих наростов. Они замерли, раскатисто проскрежетав опорными манипуляторами по рубчатому полу главной залы Шлюза всего пару метров. Подобно сжатым спиралям тугих пружин, они чего-то ждали.

Долго длилось ожидание, но в конце концов ворота третьего приёмного портала разошлись, впуская ещё одну тройку фигур, требовавших для своего описания уменьшительных форм. Три золотистых головки на тоненьких шеях, короткие платьица, детские тела кукол и безумно взрослые, настойчивые, страшные глаза. Ирны.

Голос подал тот из них, что оказался в центре группы.

– Мы ценим честь, которую оказывает нам Майор Ковальский, возглавляя нашу встречу. Мы восхищены твоим кораблём. Твоя сила велика, мы ценим и её. Асара-н-дай, Сержант.

Нечеловеческая фигура в плаще едва заметно шевельнулась, раздался глухой, словно синтезированный голос.

– Уважительное приветствие, гость. Я надеюсь сделать прощание таким же добрым, пришелец-хозяин. Исо-ни басинн хкосорлит ми-на-тасф. Да не проснётся та сила, которую ты так лестно хвалил.

– Мы разговариваем!

– Мы пока не разговариваем, ибо ты знаешь ответы, не задавая вопросов. Ты назвал имя, которое тебе знать не положено.

Повисла долгая пауза. Караул продолжал неподвижно стоять по бокам у двоих явных противников, ведущих какую-то свою игру, излучая в своей неподвижности максимально возможную угрозу. Как это удавалось ирнам, с их комплекцией и безумным одеянием кукол-биотехов, можно было только гадать. Что-то сверкало на дне этих глаз. Однако, когда первые ритуальные фразы были произнесены, спутники ирна-командира как по команде уселись прямо на ребристую палубу Шлюза, враз потеряв всякий интерес к происходящему. Десантники чуть замешкались, но потом тоже поместили свои боевые скафандры в положение «вольно». Стоять остались двое.

Автомат встрепенулся. Несмотря на работающие в полную силу установки, температура в Шлюзе ещё вряд ли достигла двухсот пятидесяти градусов Кельвина, и вид двух чужаков, похожих на восьмилетних девочек в коротких одеждах чуть не на голое тело, что спокойно восседали на таком морозе, казался ему ужасным, побуждая к действию. Порыв, однако, упёрся в инструкцию, как в н-фазную переборку. Откуда она взялась, он не знал, да и не мог знать. Осталось вздохнуть и подать полуторную мощность на климатизаторы, продолжая вслушиваться в разговор.

– Ты удивлён знанием, что я обладаю?

– Да. Хотя, догадываюсь, от кого оно исходит, ирн. Золотце была единственной, кто из ныне живущих знал это имя, что ты назвал.

– Золотце?

– Я не знаю её полного имени, ирн, я назвал её тем, на которое она отзывалась. По крайней мере там, на Альфе.

Глядя на замершего перед строем людей ирна, любой бы подумал, что тот просто молчит, безучастно ждёт продолжения речи.

Он возбуждён, он просто дрожит от возбуждения, ты сказал что-то очень важное, Сержант!

Эмоции излишни, Дух. В этом мире я знаю, что мне делать.

Когда в воздухе повисло палевое облако эрвэ-граммы, ирны отреагировали. Те двое, что составляли «почётный караул», резко поднялись и молча направились к своей шлюпке. Можно было поклясться, что и у их лидера голос всего чуть-чуть, но дрогнул. Это лицо не узнать было нельзя.

– Ты знаешь одно из Онти, Имён Собственных, человек. Это столь редкая честь для представителя…

Однако стоявшая перед ним непроницаемая фигура отнюдь не собиралась давать ему возможность прийти в себя.

– Золотце, уходя, сказала, что у меня для неё есть долг. Передай ей, что долга нет. И не было!!! – гром неожиданно прорезавшейся ярости его голоса заметался под громадными сводами.

Ирн в ответ поспешно затараторил что-то вроде бессмысленное, голос его разом стал слабым, просящим. Десантники молча недоумевали.

– Ты знаешь… ты знаешь, от чего ты отказываешься?! Это честь, это великая честь!

– Нет. И мне это не важно. Твоя шлюпка сумеет унести даже такую тяжесть. Ступай, ирн. Разговор окончен. Теперь ты понял, почему сегодня эта громадина – мирный корабль. Сегодня, только сегодня.

Тот помолчал, кивнул. Но никуда не двинулся.

«В чём проблема… в чём проблема…»

Ковальский час назад снова попросил своих соседей «на пару минут» оставить его одного, минуты эти бежали, а мысли привести в порядок так и не удавалось. Какое-то сумбурное неудовольствие царило у него в голове, словно он ещё оставался там, посреди громады Третьего Шлюза, и всё спорит, спорит о чём-то до хрипоты с тем ирном… Как-то странно прошёл разговор, а он не любил делать что-то, следуя не рациональным побуждениям… Никогда не любил.

Он словно дал волю чему-то дотоле сокрытому, и это были не ёрничающее безумие Духа или наивное любопытство того, кто так мешал своим присутствием инфосетям «Эмпириала». Он дал волю своему сокрытому «я». Самому себе, такому, какого он до того и не подозревал увидеть. Да, ему удалось кое-что узнать от Паллова, пока они носились по гигантскому кораблю, пытаясь собраться с мыслями. Но его поведение там, в Шлюзе, не имело к советам былого командира никакого отношения. Было чувство, словно всё идёт именно так, как следует, именно так, а не иначе. Но это чувство пугало не меньше.

То, что он тогда говорил! Сама ситуация! Безумие, безумие…

Это казалось выше его понимания, он должен был справиться с очень сложной и многоплановой проблемой, корни которой, он чувствовал, лежали под спудом столетий, и масштабы фигур, тени которых лежали вокруг него, давили и даже пугали. Ещё больше давило осознание того, что проблему-то он как раз решил, пусть лишь на время, но как он это сделал?! Ковальский вспомнил об одной жутковатой для него вещи. Дух был согласен с тем, что когда-то твердил Хронар: вместе мы трое составляем нечто единое, нечто, недоступное пониманию. И сначала этим лишь пользуешься, а потом…

«Потом тебя уже нет».

Да. Именно так, но это уж он сам решит. Потом.

Ковальский задумчиво повертел в руках пластинку с записью, что передал ему тот ирн. «Это послание». От таких, как он, подробностей не дождёшься.

«Кто же такая Золотце?»

Он помнил только то, как она его спасла. И как бросила умирать вместе со всеми. Он помнил только то, как она ему пела. Он помнил только их редкие странные диалоги. И её лицо. Он не мог его забыть. А вот то, кто она есть, он забыл. Или это она сама попросила его забыть?

С лёгким щелчком запись заняла своё место в панели терминала.

Погас свет.

«А ведь она совершенно не изменилась, мы встречались так недавно. А вот я, насколько с тех пор изменился я?»

Он правильно сделал, что решил просмотреть послание один, без Духа и того другого, что в последнее время так любит задавать вопросы. Оно было адресовано только ему, Сержанту.

Здравствуй, солдат. Я долго думала, прежде чем записываться. За всю свою жизнь мне ни разу не приходилось так долго решать для себя, что правильно, а что – нет. У нас это обычно проходит проще, чем у людей. И вместе с тем сложнее. Когда мы были знакомы, там, на Альфе, ты ещё был обычным человеком, цельным и изломанным, счастливым и несчастным, сильным и очень слабым. Мне нравилось беседовать с тобой, гадать над загадками, что ты мне всё время подкидывал. И знать одно. Человек, которого я изучаю, и, вместе с тем, сама пытаюсь чему-то учить, он скоро, ох, как скоро перестанет им быть. Станет чем-то другим. Да ты всё уже должен знать теперь, Сержант. Я говорила тебе, что у тебя есть долг ко мне. Я недооценила тебя. У тебя есть долг перед всей Галактикой. Та боль, что ты пережил, та судьба, что тебе досталась, всё это часть расплаты за Долг. Тебе повезло, ты живёшь так, как желал бы жить каждый, пусть тебе горько и больно. Однажды ты, спустя время, почувствуешь, что этот долг и есть вся твоя жизнь. И тогда ты простишь всех тех, кто участвовал в трагедии под названием Сержант…

Капитан оборвал воспроизведение и принялся искать самый конец записи. В душе что-то снова звенело, но он сидел и слушал с каменным лицом, не ощущая ничего. Теперь это часто с ним случалось. Он вдруг застывал, ощущая подступающую, захватывающую его волну… Вечности. Чувствовал, что ему больно, но боли никакой не ощущал. В такие минуты даже Дух куда-то скрывался, словно не желая присутствовать. Он это уже когда-то пережил, перестал существовать человеком, что был так близок ему, Ковальскому, и стал Целью, оставив остальные черты своего «я» где-то позади.

Он не будет ждать, когда волна схлынет. Он просто не станет слушать это до конца. Нужен лишь один момент, финал, постскриптум. Золотце не будет в обиде на него.

Вот.

…может когда-нибудь из-за этой нашей встречи ирны и люди начнут понимать друг друга. Не знаю. К чему всё идёт, не могу даже представить, но… передай Первому, что ирны – согласны.

Послышался едва слышимый вздох.

Прощай, Сержант. Я ухожу от тебя к своему ребёнку, которого я так долго ждала. Желаю и тебе заслужить покой. Это была Тсай-но Иирн, Слуга Слуг, голос ирнов в Совете Вечных.

Избранная! «Я только понадеялся, что мы друг друга поняли…»

Это было больно. На этот раз по-настоящему. До сердечного спазма, до сорванных ногтей. Ковальский машинально продолжал отдавать бортовому Церебру «Эмпириала» инструкции, а сам тихо, очень тихо стонал. Но ведь можно было предвидеть! А вот теперь как раз дороги назад и нет.

«Почему всегда так получается, что если у человека есть кровоточащая рана, то каждый, кто есть вокруг, будет продолжать изо всех сил стараться её сковырнуть!»

Когда Борис и Джим вернулись в свою каюту, они застали Ковальского замершим перед беспросветно-чёрной панелью терминала. Через всю диагональ панели пробегала трещина, посверкивающая разрядами. Силовая матрица молчала, расколотая пополам неведомой силой. Из неглубокого пореза на виске человека капала кровь. Кулаки были сжаты.

Позвали группу технического обслуживания, а «пассажир», отказавшись от помощи, постарался быстрее покинуть ставшее слишком тесным помещение. В ответ на многозначительный взгляд парня в серо-голубой форме они лишь пожали плечами. Пусть техник занимается своим делом. А у него есть свои.

Паллов нашёл его на смотровой галерее. Трудно было понять, по какой прихоти конструкторы «Изабеллы Гриер» соорудили эту бесполезную палубу, но она единственная вплотную примыкала к внешней броне боевого колосса, так что отсюда, сквозь двухметровой толщины перестроенную монокристаллическую металлокерамику, два слоя таких же монолитных н-фазных переборок и внешний силовой экран было различимо пространство над центральным пассажирским шлюзом.

Если внимательно присмотреться, даже были видны крупные звёзды над краем сверкающей девственной белизной внешней оболочки корабля. Между звёзд деловито сновали каботажники, перемигиваясь искрами на концах силовых направляющих, поблескивая реверсным свечением экранов под лучами наведения. Мгновение, и очередная скорлупка скрылась из виду. Кажется, Паллов сюда пришёл с похожими мыслями.

– Тебе не кажется, что мы с тобой тут, на борту, единственные старики, а Паллов?

– С чего ты решил, что мы с тобой вообще старики?

Ковальский таким непривычным, почти человеческим жестом дёрнул левым плечом, изобразив что-то не поддающееся формулировке.

– Вспомни, Паллов, сколько из тех, с кем я начинал, осталось в живых? Даже не среди нашего выпуска, а вообще. Инструкторы, младшие офицеры, кроме нас двоих, ещё два… нет, три человека. А ещё главным провалом последних столетий считается Альфа… главный провал СПК, да и всего Флота – это всё наше поколение, пережившее гибель Пентарры, и решившее, что за неё нужно кому-то отомстить. Два миллиарда человек, которые погибли вместо меня, так думал каждый из нас. И хотя только у меня был к тому веский повод, я тоже считаю себя дураком. Мне подарили жизнь, которую я потратил на что? На бегство от самого себя. И вот, все мои друзья, такие же бойцы, мертвы, а ничего не изменилось.

– Я много думал об этом, когда уходил в отставку. Но каждый решает для себя сам, не стоит ворошить чужую память, у тебя довольно своей.

Паллов облокотился о поручень, вглядываясь в наружную черноту.

– Мы, наше поколение, сумели проделать огромный труд, который оценят наши потомки, которым уже не придётся разбираться со старыми проблемами, пусть борются с новыми.

– И ты ещё спрашиваешь меня, почему я считаю нас стариками? Паллов, оглянись, ты сам смотришь на всех этих Элементалов, как на шалящих детей, разница лишь в том, что ты одобряешь то, что происходит, а я – нет.

Паллов добродушно усмехнулся.

– А что происходит?

– Третья Эпоха подходит к концу. Старый враг отступает и скоро отступит окончательно, человеку надоело бояться. Оно уже сделало свой первый самостоятельный шаг, и в какую сторону он приведёт, боюсь, не знает сейчас даже Совет.

– А ты бы у них спросил. Тебе они ответят. Они любому отвечают, но тебе – ответят сразу.

Ковальский с какой-то особой горечью покачал головой.

– Это не поможет.

– Ну, как знаешь. Тем более, что ты умудрился попасть на борт единственного трансгала, где нет ни единого Избранного. Тебе этим приглашением что-то явно хотели сказать.

– Ещё бы понять, что. Хотя мне и без них хватает загадок. Я отстранил их командира, и до сих пор опасаюсь, что неверно оценил ситуацию. Они сильны в субординации, куда там обычным флотским, и я не думаю, что Пилот Скайдре что-нибудь эдакое выкинет, но меня пугает то, что текущую ситуацию на этом корабле, похоже, никто толком не понимает. И я, хоть и ввязался, в первых рядах непонимающих.

– А ирны? Я же видел ваш диалог от начала и до конца, или ты успел где-то изучить ирнов лучше, чем я за свои годы, или ты действовал интуитивно.

– Паллов, что такое для ирнов их дети? Почему эта тема у них так табуирована?

– Ну, об этом есть несколько разной степени противоречивости теорий. Сами они, как ты понимаешь, даже их вполне открытые по другим вопросам контактёры-ксеносоциологи стараются этой темы избегать, хотя явно этого никогда не признают. Статистически у них рождаемость чуть превышает естественную смертность, особых сложностей физиологического свойства сам процесс деторождения у них не вызывает, те же дрэгоны, например…

– И никаких социальных ограничений на этот счёт нет?

– Насколько я понимаю, у них вообще нет полноценной религии. Так, бытовой мистицизм, обычное дело, как и у большинства людей. В общем, если ирн захочет родить с кем-то ребёнка, спустя шесть месяцев они это благополучно сделают, и никаких видимых препятствий тому нет. Наши былые проблемы с генофондом у них вообще решены полдесятка тысячелетий назад. Перенаселённостью их даже самые старые миры также не отличаются. В общем, это одна из главных загадок их вида, возможно, дело в каком-то сокрытом от нас социально-психологическом слое. Зачем ты с ними вообще завёл этот разговор в конце?

– Мне показалось, причиной могло быть… впрочем, неважно. Как видишь, они явно сочли, что я имею на это право.