Текст книги "Фронтир. Избранный. Книга вторая"

Он пару секунд снова к чему-то прислушивался.

– Один мой хороший знакомый, который очень любит задавать вопросы, сумел расчистить для нас целый сегмент «Аоллы» вокруг её пусковых портов. Мы сядем в штурмовик, и небольшая часть флота стартует вместе с нами. В этот момент настанет ваш черёд. В глубине сетей блоки будут слишком долго, будем обходить их через всё те же внешние сенсоры. Ваша задача – перехватить управление оживающими цепями, подключиться к остаткам Экипажа и удалённо вывести «Эмпириал» из боя.

– Это безумие, нас сметут. Там минимум четыре рейдера тоннажом…

Ковальский криво усмехнулся.

– Не всё так уж просто, согласен, однако подумайте сами, человек вполне способен противостоять подобного рода атакам, если бы тот хаос, что сейчас творится на корабле, случался каждый раз, когда мы сталкиваемся с врагом, нас всех бы не было на свете – мы бы просто не родились. Простая случайность, выход из прыжка, эйфория, Экипаж во все свои миллионы сенсоров смотрёл на звёзды. И ни единого Избранного на борту, чтобы напомнить о банальной информационной безопасности. Глупость, какая глупость…

Она поняла, она уже – до боли в ногтях, впившихся в ладони – поняла всё.

– Расстыкуй вы физически «Изабеллу Гриер» и «Аоллу» при первой же опасности, даже банально насильно разъединив три инфосферы, вы сумели бы избежать самого главного – атака не накрыла бы весь комплекс. Но вы же Экипаж, вы же сильнее всех только в едином кулаке, вы должны оставаться Экипажем… Мы все тут как дети, не наигравшиеся в Большой космос. И нам с вами прямо сейчас придётся сделать так, чтобы запоздало полученный опыт не пропал даром. У нас просто нет другого выбора.

– Я готова вести «Эмпириал».

Он снова усмехнулся.

– Или погибнуть, да? А вот готов ли я сразиться с врагом этой жалкой кучкой малотоннажников?

– Сюда идёт подкрепление, позывные ушли в «физику» ещё до обратной трансгресии.

Капитан Ковальский кивнул так, словно хотел сказать «нет».

– От шести до девяти часов… Забудьте про помощь. Хотя, не станем по этой причине упрощать врагу задачу. Теперь вы знаете, Пилот, куда вести «Эмпириал», туда, откуда нас придут спасать. Если, конечно, будет, кого спасать.

«Судьбу не обманешь… однажды помощь уже не успела».

Больше они не разговаривали.

Третья стартовая палуба «Аоллы» была пуста. Непонятно почему, но это её удивило. Подсознательно она рассчитывала встретить здесь шум предстартовых работ, деловитый рокот голосов под зеркальными н-фазными сводами, толпу флотских, «защитники» которых посверкивали бы при резком свете аварийного освещения. Ничего этого не было. Только сияющие вдоль шлюзов зелёные огни готовности говорили о том, что флот «Эмпириала» решил взять на себя то, с чем не справился Экипаж – судьбу корабля.

Лифтовая шахта отгородилась от них броневой плитой, и мембрана ближайшего к ним шлюза сама собой распахнулась. Последняя не взведённая пусковая шахта.

Встретило их лицо заметно нервничающего флотского, простого страд-драйвера, совсем мальчишки. Мальчишки. Суилия, кажется, была младше него на пару лет.

– Джим, всё готово?

В ответ на вопрос десантника флотский кивнул, неуверенно глядя в сторону приближающейся к нему пары. Суилия неожиданно для себя осознала, что именно её присутствие здесь Джиму и не нравится. «А ты чего хотела? Именно Экипаж сделал всё, чтобы провалить полётное задание, так как же теперь к тебе относиться?»

– Всё, что смогли. Но у нас почти нет тяжёлого вооружения…

– Я знаю.

– …и ещё проблема. Вся линия командования Пространственных Сил недоступна. А это, – кивнул он вглубь шлюза, – самый мощный штурмовик, который есть в нашем распоряжении. Всего пятнадцать килотонн.

– Этого вполне достаточно. А с командованием… потом разберёмся. У нас минус сорок секунд до старта.

Флотский опять кивнул и жестом, как показалось, особо пригласил Пилота внутрь. Суилия молча тронулась с места, тихий разговор позади был едва слышен.

– Это всё?

– Остальные Элементалы блокированы или не дееспособны, эту я выковыривал из недр самого корабля-прим. Кто сможет – присоединится к нам позже. Изнутри. Сейчас главное выиграть время, пока там у всех мозги не сварились.

– Так точно, сорр. Проходите, я задраю люки.

«Я готова вести „Эмпириал“. Я готова вести „Эмпириал“. Я го… верьте мне, ребята».

Рубка штурмовика напомнила ей о тех временах, когда ещё зелёных, только начинающих помышлять о карьере Пилота юнцов ярые инструкторы пытались заставить чувствовать подобную скорлупку продолжением собственных горячих пальцев, стать с ней единым целым, слиться… Тогда, на Силиконе, всё было до смешного просто. Кажется, теперь придётся повторить этот урок набело.

Ей снова предстоит чему-то научиться.

Почти век ГКК залечивает раны, нанесённые его структуре инцидентом в Секторе Пентарры, который повлёк за собой уничтожение крупнейшей Базы Корпуса в Галактике. Почти столетие кроваво-красные отныне крейсера косморазведки обшаривают приграничные области Галактики с одной лишь целью – разыскать скрывающиеся в чёрной бездонной пропасти пространства бесформенные туши рейдеров из мёртвой микро-галактики R-x.

Волею случая именно тому единственному, кто выжил в катастрофе начала века, выпал шанс поквитаться с врагом, быть может, именно с тем, что ушёл от возмездия сил КГС после атаки на Пентарру. В конце концов, этим враг и отличается от других разумных рас Метагалактики. Он безлик и потому неразличим. Ты дерёшься с многоголовой гидрой террианских легенд, и это не новые головы вырастают во след обрубленным, это всё та же одна единственная смертельно опасная голова.

Потому и нет радости в душе, нет ощущения, что довелось, вышло, получилось… Победы уходят, а поражения навсегда остаются с тобой. Прошло слишком много времени, мой личный, карманный ад расширился, стал глубже, плотнее, в нём уже нет места лишним чувствам. Врага тоже стало куда больше. Он ширился и рос всё это время, мой личный враг, я сталкивался с ним сотни раз в сотне воплощений, и уже позабыл то, самое первое. Где ты, мой гнев, где, моя ярость – одни воспоминания, отчётливые, но холодные. Зачем расходовать отведённые крохи эмоций на бездумное железо, что ярится сейчас за бортом «Эмпириала». Я иду к вам, но учтите, но в этот раз я не смогу проиграть, как бы вам и мне этого не хотелось.

Как не могу и выиграть. Чего так хотелось бы Совету. И не всё ли равно, очередная это изощрённая, нечеловеческая проверка или опять просто превратность судьбы. Для тебя в том нет никакой разницы. Ибо твой враг, он внутри тебя, внутри твоей непогрешимой памяти, он остался там, где его не достанешь из главного калибра – в далёком невозвратимом прошлом.

Ковальский в последний раз оглядел тесную кабину штурмовика. Слева замерла, сжалась в комок девочка-пилот, которой вскоре предстоит совершить невозможное. Чуть позади ребята настраивали внешние каналы на работу прямыми импульсами. Им тоже будет сложно, но главное бремя – бремя решения досталось другим.

– Флот?

– Крыло ждёт команды.

Крыло… три десятка звеньев, а не крыло. Жалкая горстка ребят, идущих на верную смерть.

– Последовательность включения. Расчёт катапульт товсь. Паллов, не прозевай момент, вытащи столько, сколько успеешь. Пусть собирают Экипаж заново и помогают уводить корабль. Остальные крылья выпускайте сразу по мере готовности систем «Аоллы».

Ковальский почувствовал, как разом зажглась в черноте вокруг него россыпь тёплых огней. Раскрытых, дрожащих, голых нервов, едва слышно трепещущих под его взглядом. Они верили ему. «Вы уверены, Капитан?» – спросил его Борис. Капитан… он назвал его Капитаном.

– Экипаж?

– Полная готовность.

Тонкий голосок, чуть дрожащий, с нечаянными детскими интонациями. «Ничего, девочка, после этого полёта ты станешь настоящим Пилотом». Она тоже не уверена. «Эхо будет тебе помогать. Там, в первые мгновения боя, ты проявила слабость, но не кори себя за это – никто из вас не смог бы совладать с такой лавиной. Ты правильно поступила тогда, справишься и сейчас».

– Церебр?

Мин-пятнадцать готовность.

Ответ был слабым, с ним теперь едва могла говорить лишь та малая толика гигантских кантоптоэлектронных сетей корабля-прим, что его Эхо сумело выцарапать из лап врага. Ну, что ж, от Церебра многое и не требовалось.

Пора.

Избранный сделал ход.

Пронзительный вопль пространства ударил по ушам, вбирая в себе дрожь материи и цунами силовых полей. Схватка, что разом ударила в пространство огненным ливнем, теперь стала для него лишь малой частью мира, требовавшего переварить всего себя в домне его сознания. Нечто вновь стало рядом с тремя витязями. Нечто неведомое, чего не понять человеку, да и не сможет человек пережить те мириады оттенков чувств, что стегали сейчас по его обнажённому «я». И тогда белый витязь в латах из света, чёрный витязь в латах из боли и эхо витязя в латах из пустоты слились в одно целое, погружаясь в неведомое.

Хочешь править – перестань служить.

Хочешь познать – отринь человечность.

Хочешь одолеть – забудь о победе.

Трое – одно.

Холод, отрешённость и безграничная мощь сознания.

Именем Совета – открыть шлюзы.

Целое пело Песню глубин.

Сотни тел, сотни глаз, тысячи килотонн, тераватты мощности стали единым целым.

И кулак ударил.

Ковальский пришёл в себя с ощущением, что Дух уходил. Впервые казалось, что мудрое и могучее существо по-настоящему боится и потому старается устраниться, не показать слабости. «Да, даже ты не ожидал такого. Ты – Рука Света, тебе открыта сама душа пространства, да вот – ад познания страшен даже таким, как ты». Нечто уходило под тихий ропот Эха, что так любило задавать вопросы, под треск разрядов в пустом эфире, под отзвуки зова, что шёл откуда-то из глубин пространства.

«Эмпириал», отзовись!»

Не может он пока. Церебр справится, фаги очистят сети за пару часов. Выпотрошит блоки памяти, с корнем вырывая куски собственного сознания, не жалея о том, что раз за разом сам растворяется, уходит во мрак небытия. Он – справится, это цель его существования. А Рэдэрику Ковальскому теперь лишь необходимо дотянуть штурмовик до причального гнезда.

Космос перестал быть теперь былой колеблющейся в пустоте высокой нотой потоков элементарных частиц и сгустков полей. Он стал истинным воплощением хаоса, обломки беспросветно-чёрной и прозрачно-голубой брони беспрестанно сшибались вокруг, тут же разлетаясь в снопах искр, и разноцветные пузыри полей, ещё не скоагулировавших после гибели генераторов, бледными призраками носились посреди поля битвы. Ковальский попытался вспомнить, скольким же из последовавших за ним людей удалось выжить, но у него не было на это сил.

«Эмпириал», отзовись!»

Вернуть контроль за собственным смертельно уставшим телом, обернуться.

Кабина штурмовика не изменилась. У техники есть одно немаловажное достоинство – она, как правило, держится до конца. Смерть – так сразу, жизнь – так вечно. Пела панель контроля, медленно проворачивались концентрическими гемисферами навигационные построения на эрвэ-экранах, сенсоры под усердно отрабатывающей команды правой ладонью всё такие же – теплые и рифлёные. Одно не так – ни единого всплеска сознания под сфероидным куполом рубки. Мальчишки – живы, но без сознания, им особенно досталось, когда внешний ретранслятор штурмовика отказал, не в силах справиться с такой нагрузкой. «Ничего. Лазарет, подпитка истощённых нейронов, адсорбция наведённых биополей, пересадка нескольких сегментов следовой начинки… медицина лечит всё, кроме смерти, а уж этого мы не допустим».

Девушка-пилот выглядит гораздо хуже – синяя кожа, ввалившиеся глаза над маской искусственной вентиляции лёгких. Трепещущий у обнажённой левой груди аппарат стимуляции биотоков – у неё трижды останавливалось сердце, но ни на единый миг не прекратилось движение «Эмпириала». Будь у него хоть пара секунд, возможность хоть немного ослабить контроль над крылом – он хотя бы попытался остановить кровь, что струилась у неё из раны у виска. Кажется, это она сама себя, бортовые инерционные гасители выдержали бой с честью.

Когда только он сумел выкроить мгновение и всё-таки погасить её треклятые имплантанты.

Пилот начала конвульсивно дёргаться, заваливаясь набок… атака добралась и до неё.

«Эмпириал», отзовись!»

Это было плохо. Паралич нижней половины тела, подробности базовая диагностика выдать не могла. Полгода в треклятом «саркофаге». Хотя, может, и обойдётся, Элементалы лучше других подготовлены к такого рода нервным перегрузкам.

Ковальский поёжился. Было неудобно сидеть вот так, рядом с ней… воплощённой беззащитностью. Он не смог справиться с собой. Там, в азарте боя за живучесть корабля-прим, он стал, как… как другие Вечные. Использовал всех, кого мог, не считаясь с ценой. Ковальский отвернулся. Эта маленькая девичья грудь, розовый сосок, выглядывающий из прорехи в разорванном до пояса лётном костюме… он не мог это всё видеть.

«Эмпириал», отзовись!»

«Эмпириал» слушает… полноценный контакт не возможен, у нас временные трудности с вычислительными мощностями. Флот поддержки преследует остатки сил врага. Экипаж на боевом дежурстве.

Звонок сработавшего причального замка вывел его из транса.

Девушка что-то невнятно пробормотала, не открывая глаз, запекшиеся губы шевельнулись и замерли. Хорошо.

Ковальский осторожно поднялся. Тело юного Пилота было лёгким, почти невесомым. Он осторожно подхватил её под колени и направился к выходу в шлюз. Уже внутри пассажирского дока их ждали. Четверо Элементалов. Их глаза выражали что-то… что-то непонятное. Кажется, он временно разучился их понимать. Ничего, так уже бывало. На этот раз, он знает, Кандидату понадобится для реинкарнации куда меньше времени. Часы, спасибо, что не минуты.

Ковальский успел заметить, что у двоих из них тоже сочилась кровь из разбитых бровей и скул, так что лётная форма, не спеша, покрывалась бурыми потёками. В остальном же они выглядели достаточно неплохо. Значит, с девушкой тоже ничего не должно…

Во всё том же молчании Пилоты удалились, забрав её с собой.

Нужно вытащить ребят из плена подвески пилотажного ложемента.

Флот Совета приближался к едва различимому на фоне облака миллионов беспрестанно сталкивающихся осколков «Эмпириалу». Восемь белоснежных лайнеров класса «Терран Соол», не теряя строя, погасили скорость и вышли на дистанцию касания с грациозной небрежностью, достойной зависти любого, кто хоть раз имел дело с пилотированием космических судов подобного тоннажа. На палубах внешнего обзора уже можно было беспрепятственно удостовериться в их принадлежности по гладким, сюрреалистически прекрасным обводам кораблей. Космос разом расцвёл россыпью огней, стремительно заполнившей поля сканнеров. Ремонтные шлюпки принялись за работу. Флот Совета действовал, не теряя ни секунды, с чёткостью автомата и решительностью уверенного в своих силах виртуоза.

Стоит ли задумываться, почему этой встрече было суждено осуществиться именно здесь. Вокруг царит разумный хаос живых огней, они терпеливо лечат, восстанавливают то, что ты так добросовестно порушил. Был ли правилен твой выбор, не стоило ли попытаться просто подождать настоящих Избранных, а не пытаться исправить то, что не ты испортил? Не гробить жизни, не пускать вразнос технику, а просто подождать?

До чего же странно, этим океаном движения, кружащимся в загадочном танце, движет воля всего трёх… человек? Или всё-таки нет? Ты не можешь сосредоточиться, ты вспоминаешь одно, другое… море огней, кружащееся почти в таком же, но смертельном танце, когда сотни и тысячи тёплых точек мерцают и гаснут одна за другой… когда льётся во все стороны Песня глубин, от которой содрогаются сами глубины пространства.

Тогда звучал лишь один голос.

Но вот только – был ли он твоим, или то странное наваждение чужих воспоминаний, былое, бывшее, замершее и уставшее…

Пускай – твой. Ты же не боишься принять всю ответственность на себя, правда?

Тогда, зная это, почему ты чувствуешь странное ощущение одиночества, когда видишь, как огоньки ремонтных шлюпок гаснут один за другим, поглощаемые контурами обводов Флота Совета, как прорастают сквозь броню силовые конструкции, объявшие почти неповреждённые борта корабля-прим. Рёбра гигантского додекаэдра энергетических потоков погребли в себе «Эмпириал», тусклый небесно-голубой свет заливал всё вокруг, стекая с крыльев горделивых контуров лайнеров Совета. Почему-то эта картина казалась тогда личным поражением. Доказательством чего-то глубинного, лежащего до того под спудом… это вызывало боль.

Но когда вновь вздрогнуло пространство, подставляя своё нутро воле Избранных, он вновь обо всём забыл.

Реал-капитан Планетарного корпуса в отставке Исорий Спанкмайер Птесс иль Лирус вёл челнок с небрежностью человека, налетавшего за последние годы на разного класса малотоннажниках не один миллиард километров. Школа, конечно, у него была не та, некогда он был привычен скорее к тяжёлым планетарным штурмовикам типа старых добрых «Ксерксов», но тут, на Ню-Файри, обычно довольствовались куда более скромными машинами. При таких расстояниях от метрополии статус Действительной колонии, что ни говори, мог бы сильно помочь в деле более достойного оснащения суборбитальной группировки, а так – челнок оставался легонькой игрушкой под управлением его ловких и сильных пальцев, мысли же витали и вовсе далеко.

Ему здесь безумно нравилось, не зря он с ребятами в своё время при первом же случае подал рапорт на перевод в только формирующийся штаб ПКО Ню-Файри. Ни очевидное понижение в статусе (его манипулу в то же время в штабе предлагали вакантное место в командной цепочке Второго Сектора), ни сам уход из боевых частей, всего в паре сотен парсек отсюда продолжавших сражаться с врагом, ничто уже не могло заглушить в нём ощущение причастности к Истории с большой буквы, ощущение безудержного, детского восторга.

Оно возникало при каждом мимолётном взгляде, брошенном на россыпь огней внизу, на снующие по необозримым просторам окружающего пространства тени, на сам масштаб этой планеты, которую когда-нибудь, они все надеялись, можно будет назвать миром.

Ню-Файри. Эта планета стала их новым домом, домом странным, опасным, порой совершенно жутким, но вместе с тем отчаянно притягательным. А Северный Легион… После того, как погиб Капитан Алохаи, а Капитан Ковальский исчез неизвестно куда, так и не проявившись ни в одном из штабных списков Корпуса, а в особенности после того, как из всего манипула Ирен осталась она одна…

Тот долгий, очень долгий их разговор закончился плохо. «Я не могу с собой ничего поделать. Во мне одна пустота, и пустота эта ранит не одну меня. Прощай и будь счастлив». Он остался один. И первым подал ребятам идею оставить ставший теперь таким чужим Северный Легион. После того, как под сводами зелёных небес прозвучала та Песня глубин, старых бойцов рядом с ними оставалось так мало.

И вот теперь, после стольких лет новой жизни, прошедших в бесплодных попытках забыть прошлую, ему предстояло забрать с орбиты человека, которого он уж не думал увидеть в живых.

Капитан, вернее, теперь уже Майор Ковальский, тот, кого он боготворил в бытность Отрядным КО Северного Легиона. Ребята удивлённо вскинули брови, увидев, что он одевается. «Пошли сержанта из одиночек, зачем тебе самому туда лететь». Он не стал им уточнять, что за человек прибыл в их далёкий уголок вселенной.

«Частным извозом занялся», – ухмыльнулся Птесс.

Мысли, как это иногда бывает, на том и прервали свою нескончаемую цепочку. Пилот, любая мысль которого может быть воспринята как команда, начинает их неосознанно контролировать, гасить, прятать. Заставить себя о чём-то не думать – проще простого. Десантник обрубил с основной виртпанели все сенсорные сетки телеметрии, оставив лишь первичный навигационный уровень, и принялся, откинувшись в кресле, привычно глазеть на окружающие его красоты. Приятное его душе и во времена затишья, теперь, когда в точках Лагранжа и на границе ЗВ планетарной системы разместились рои сразу двух флотов, созерцание вдобавок приобрело глубокий философский оттенок.

Море огней, суетно мельтешащих на грани различимости, бессмысленные потуги аппаратуры, пытающейся выделить для него существенные детали этого хаоса. Только это никакой не хаос. Тысячи кораблей, гигатонны массы покоя, сотни тысяч людей, такое увидишь разве что в пределах звёздных форпостов класса «Инестрава-Шестого» или ГКБ «Сайриус». Всё двигается в едином ритме, делая одну большую работу.

Раньше, когда они с ребятами только обустраивались на совсем ещё тихой, дремлющей в своей грандиозности планете, такую плотность движения здесь, так далеко от ГС, нельзя было и представить. Теперь, после прибытия сразу двух «Сайриусов», Ню-Файри окончательно стала центром целого космического водоворота, водопада энергий и информационных потоков.

Стало реальностью то, что они так долго считали лишь мечтами.

И надо же было случиться такому, что Майор Ковальский появится здесь именно сейчас! Впрочем, какая случайность, космос огромен, и на долю случая в нём остаётся только железная предопределённость. Пилот задумчиво проследил взглядом призрачную линию курсограммы.

«Эмпириал».

Согласно официальным сведениям, его привёл сюда первый в истории экипаж, состоящий из обычных, пусть и специально подготовленных на Силиконе людей. Это должно было стать знаком – рано или поздно человечество сможет позабыть о существах, которые как никто другой были ему близки, оставаясь недосягаемо далёкими. Избранные. Надо бы у Кап… у Майора спросить, что он об этом думает.

Громоздкие, распахнутые во все стороны бронеплиты разгружаемого корабля-прим да два силуэта Модулей Второго ранга по бокам – картина даже после фантастических видов Ню-Файри подавляла своими масштабами, заставляла вжимать голову в плечи, таким тяжким грузом повисал на тебе весь этот многокилометровый трёхмерный лабиринт.

Мелькающая на экране стая малых ремонтных автоматов ничуть не портила вид, и свежие отметины во внешних броневых плитах внушали ещё большее уважение к экипажу, попавшему на самом выходе в «физику» в передрягу. «Да, досталось вам». Но сражаться – таково было единственное применение всей этой грандиозной техники, иначе зачем она нужна?

И теперь «Эмпириал» внесён в реестры настоящих боевых кораблей. А Майор Ковальский, сам не ожидая того, побывал там, где, Исорий Птесс был в этом абсолютно уверен, навсегда осталось его сердце. В бою. Долго же ему пришлось ждать, – подумалось вдруг.

Всё, хватит, пилот снова привёл ходовые генераторы в состояние активного маневрирования. Шлюзование к внешним причалам «Изабеллы Гриер», их головного модуля, с учётом состояния бортовых систем обороны обещало оказаться непростым. При таких мощностях шутки с силовыми магистралями были плохи, а распахнуты они сейчас были буквально настежь.

Уже на подлёте Исорий Птесс обратил внимание на расходящиеся лучами борозды километровой длины, пропаханные во внешней броне колоссального крейсера. Полсотни килотонн минимум, прошил наискось просаженный экран, потом развалился на части и лавиной огня врубился в прочный корпус. Свой или враг, какая разница, энергия от импакта была сравнима с субъядерной. Ничего себе.

Встрепенулся бортовой церебр, перехватив управление и нацеливая флайер вдоль силовой направляющей в нужный ангар.

Шлюзование действительно оказалось не из приятных.

Исорий вскочил с места, только затихло последнее содрогание челнока, неловко примеряющегося к нестандартной конфигурации дока.

Иногда кажется, что эти шлюзы открываются бесконечно, почему каждый раз, когда ты готов пролететь миллион километров, но вот эти последние тягучие секунды…

Да что же это.

Нет, он ничуть не ожидал увидеть своего бывшего командира в точности прежним – суровым человеком в военной форме с капитанскими, то есть майорскими нашивками, стремительным, сильным, знающим, чего он хочет от себя и других. Однако этот вид усталого звёздного скитальца, с трудом понимающего, куда его занесла судьбы… этот образ выбивал из колеи. Ладонь, прижатая в салюте к мерцающему на груди значку Планетарного корпуса, невольно дрогнула на полпути. Он сильно изменился за прошедшие годы, Рэдэрик Ковальский теперь мало походил на Капитана, что вёл свой могучий «Ксеркс» в бой.

– Здравствуй, Отрядный.

– Здравствуйте, Капитан.

Старые обращения, сразу очерчивающие грань, за которую вовсе не стоило заходить. Пожатье рук, крепкое, но со стороны Птесса несколько неуверенное. Отрядный так Отрядный. Он не лукавил, когда говорил, что гордится, что когда-то был командиром личной гвардии Капитанов Ковальского и Алохаи.

– Пойдём, путь впереди неблизкий, посидим где-нибудь, поговорим.

– Мне ещё нужно доложить Экипажу о прибытии…

– Ничего, им сейчас совсем не до нас. Тебе ещё выдастся случай пообщаться с кем-нибудь из них. Приятного в этом общении мало.

Спустя полчаса они уже сидели в одной из кают-кампаний огромного Модуля, за неприметным столиком в дальней нише, словно отгороженные от остального мира. Стоило иному флотскому разглядеть, кто сидит рядом с Исорием, их словно ветром сдувало.

Свеженаречённый Отрядный же всё не мог отделаться от впечатления, что разговаривает с абсолютно незнакомым человеком. И дело было не в тех отметинах, что аллегорически искал, но совершенно буквально находил на лице Ковальского Исорий – там были даже незалеченные толком следы лучевых ожогов. Дело было в совершенно чужой ему душе.

– В итоге мне предложили вернуться на Альфу.

– Снова Планетарный контроль, как в былые времена?

– Не совсем. Новая База… я был там проездом, но это был уже совершенно чужой мир, и чтобы снова начинать с нуля, нет, это уже было не моё. Я тут, на борту «Эмпириала», встретил своего бывшего начальника из СПК, он тоже ушёл в отставку, наше поколение незаметно разбежалось по галактическим углам, кто вообще остался жив.

И вот снова. Он перестал быть тем Рэдэриком Ковальским, что оставался стержнем, что склёпывал Легион в единое целое, что вёл людей вперёд. Теперь же в нём было слишком много холода, так казалось Исорию. То был не холод ледяной кометы, в любой момент готовой превратиться в великолепное небесное тело, распускающееся на миллионы километров вокруг, то был холод осеннего утра, холод старости и ужаса перед жизнью. Капитан остался по-прежнему сильным и упорным, но он уже не желал открываться этим своим качествам.

Холод не давал.

Что же происходило в жизни Капитана все эти годы?

Отчего-то Птессу сделалось очень совестно, что он не оказался тогда рядом со своим Капитаном, не поддержал его. Хотя, нужна ли была командиру какая-то помощь, принесла бы она ему хоть что-то хорошее. Сознание не всегда способно следовать формальной логике.

– Майор?

Рядом с их столиком возникла гибкая фигура в незнакомой форме, Исорий невольно подобрался и сделал движение навстречу. Кажется, это один из них. Элементал оказался невероятно огромен для Пилота, те обычно отличались маленьким ростом и хрупкостью плеч, подобные здоровяки – и во Флоте?

– Вольно, Реал-Капитан. Майор, мне сообщили, что вы отправляетесь вниз.

– Да, Пилот Второго Ранга, я покидаю «Эмпириал».

– Разрешите попрощаться с вами от имени всего Экипажа.

– Прощайте, Пилот.

Не понимая смысла мизансцены, Исорий смущенно склонился над своим блюдом и принялся сосредоточенно жевать что-то по-флотски безвкусное. В этих двух скрестившихся взглядах читался такой настойчивый внутренний диалог, неслышимый постороннему уху, что становилось неловко, будто подглядываешь за не касающимися тебя секретами. Ковальский, только появившись на его горизонте, сумел породить в нём столько вопросов, ответов на которые не найти и вовек. От этого становилось вдвойне неуютно.

– Майор, мне хотелось бы… Хотя… да, прощайте.

И ушёл, не дожидаясь ответа. Да Ковальский и не рвался добавить что-нибудь сверх уже сказанного.

– Доедай быстрее, Отрядный, у нас через сорок минут коридор.

Исорий только кивнул, подчищая тарелку. Сорок так сорок. Оставалось послать свои мысли подальше и попробовать закруглить этот странный разговор, больше похожий на два несвязанных монолога. Хотя… кое-что он всё-таки сумел узнать.

Правда, весьма странным образом.

Они стартовали по дуге гиперболы, указанной им Церебром, что управлял в этот момент процессом разгрузки «Эмпириала». Не самый быстрый способ оказаться «внизу», зато по пути можно было во всей красе понаблюдать с высоких широт на заполненную движением эклиптику. Исорий, заняв своё привычное место в «коконе» пилота, помалкивал, не желая пропустить свободный коридор, и только он привычно погрузился в вязкую мешанину хаотично текущих и тут же угасающих мыслей, как Ковальский снова заговорил.

– Избранные, Хранители, ирны, ГИС, не говоря уже о ГКК. Два корабля-прим в пределах ЗВ, ещё семь на подходе… Что здесь происходит, Отрядный?

– Ещё семь? Не знал. Похоже, Ню-Файри должен со дня на день официально получить статус Колонии.

– Чёрный Ряд, гравитационный колодец в три с лишним «же», да ещё и расположена планета за пределами ГС… я что-то упустил?

– Вас всё это смущает?

– Всегда найдутся увлечённые великой идеей люди, способные жить даже здесь. На силу тяжести и вовсе – плевать.

Исорию показалась обидной та лёгкость, с которой Ковальский говорил о сложностях их жизни тут.

– Угу.

Тому, кто не видел здешние грозы, не понять, с какими силами им тут каждый день приходится сталкиваться.

– Я понимаю почти всё. Совет хочет создать на этой планете форпост. Найдутся и те, кто захочет здесь жить, целая новая цивилизация новых Титанов, на которых рано или поздно найдутся и свои Новые Боги. Я не понимаю одного – зачем.

Птесс постарался изобразить на своём лице выражение «о чём же тут размышлять-то».

– Совет знает, что делает.

Галактика, как же холодно…

– Совет… Да, он всё знает, обо всём помнит, учитывает каждую деталь в своих планах и не забывает при этом посоветоваться с нами, людьми. Даже больше, – десантник невольно обернулся к Капитану, что-то в этом голосе заставило, и некоторое время молча, не отрываясь, на него смотрел. Было, было в этом человеке ещё что-то. Там, на самом дне, под слоем смёрзшихся воедино льда и стали, что-то теплилось. Ледяная ярость.

– Почему вы так говорите?

– Не знаю. Ещё и вот этого – не знаю.

И тут его глаза вспыхнули, поглощая в своих глубинах саму Вселенную. Чудовищная воля мерцала в этих зрачках – Хозяин, Вождь, Командир возник перед ним, уже вытягивающимся в струнку – готовым выполнить приказ солдатом. На лице, посреди которого царили эти чудовищные глаза, всколыхнулось тяжёлое, подавляющее волю внимание. Сердце прыгнуло и бешено забилось. Я должен что-то рассказать. И тут же голос: