Текст книги "Фронтир. Избранный. Книга вторая"

«Эмпириал», теперь это было заметно даже невооружённым взглядом, был практически приведён в «горячий» режим, ждали только их. Ну, что ж, не стоит заставлять командира лишний раз их поминать в бортовом журнале.

Подав команду автоматической швартовки и запуска программ инициации ходового стат-режима, пилоты наконец оставили управление, теперь им была предоставлена возможность наблюдать фантастическое зрелище захлопывающегося за ними ущелья грузовых шлюзов. Прозвенел сигнал, и с протяжным гулом «Эмпириал» содрогнулся всей своего чудовищной массой. Подобно гигантской взводимой пружине, его корпус начал сворачиваться, килотонные блоки надвигались один на другой, уплотняя внутреннюю структуру, закрывая уязвимые места, убирая ненужные пустоты, извлекая на поверхность оборонительные комплексы, до поры спрятанные меж распахнутых створок трюмных полостей галактического транспорта. Этот процесс будет продолжаться, при всей его скорости и слаженности, ещё несколько часов, и в результате «Эмпириал» станет почти сферическим стокилометровым монолитом, уменьшившись в поперечной плоскости раза в три. А там и старт недалеко.

Зевнув во весь рот, Джим оторвал пальцы от сенспанелей и выбрался из кокона на твёрдую палубу. По углам рубки уже легко засветились, щадя усталые глаза, люминесцентные панели. И только тогда, обнаружив замершую в дальнем конце рубки фигуру, он вспомнил о пассажире. Тот словно о чём-то размышлял или прислушивался к чему-то, повернувшись к ним спиной, излучая всей своей позой настороженность и неловкость. Пока напарник выпрастывался из мягких объятий подвески, Джим всё думал, что теперь делать с их странным гостем. Подойти и запросто похлопать по плечу, поздравить с «прибытием на прославленный «Эмпириал» или, может, церемонно отдать честь и доложить по всей форме, как старшему по званию?

Его смущала странная, безо всяких знаков различия форма, что была на чужаке. Он не мог быть гражданским, так можно носить только военную форму – в расправленных плечах, напряжённой спине чувствовалась армейская выправка. Да и чужаком он на «Эмпириале» отнюдь не был. «Пустое» кресло не выходило у Джима из головы. Бортовой церебр их пассажира продолжал упорно не замечать.

Борис подошёл к Джиму сбоку и одними глазами вопросительно кивнул в сторону незнакомца. Оба пожали плечами.

В этот же миг мужчина оторвался от настенного эрвэ-экрана, что приветливо светился перед ним, и резко развернулся навстречу пилотам, неуверенно шагнувшим ему навстречу. Увидев протянутую ладонь, Джим расслабился – всё-таки гражданский – и, оценив уверенность рукопожатия, представил себя и напарника, опустив, однако, должности и звания.

– А вас как можно называть?

Незнакомец почему-то задумался, ответив лишь спустя долгое мгновение:

– Некогда меня в Галактике знали под именем Рэда Ковальского, так что будет логично, чтобы и вы так меня звали. И давайте сразу на «ты». Не люблю официальных обращений. Не вижу смысла.

Конец фразы нагонял туману, но Джим и Борис послушно кивнули, стали вести себя естественнее, Джим привычно заулыбался, оба дружно принялись что-то необязательное обсуждать, тут же установив в кабине приличествующий непринуждённому общению уровень шума, какой сопровождает обычно конец суточного дежурства. Спрашивали Рэда о его впечатлениях об «Инестраве-Шестом», интересовались новостями с Верхних Трасс, которыми он, как оказалось, прибыл на Базу, рассказали пару-тройку свежих флотских анекдотов. Личных вопросов, однако, не касались – успеется.

Когда голос бортового церебра проворчал «пройдите в кабину тамбур-лифта», оба уже чувствовали себя вполне в своей тарелке, о Рэде же ничего сказать было нельзя – тот был всё так же сдержан, невозмутим и излучал выжидательную готовность.

Разошлась мембрана внешнего люка, давая возможность увидеть в дальнем конце образовавшегося прохода матовый бок капсулы лифта. Сделав два шага в том направлении, Джим вдруг встал, как вкопанный, и Бориса ухватил за руку. «Ты чего?» – взглядом спросил тот, но Джим продолжал стоять, провожая заинтересованным взглядом Рэда. Тот подошёл к борту капсулы – и уверено шагнул в неё, как в пустоту. Мембрана скрытого до того момента от глаз люка, конечно же, его пропустила, выдав в борту проход, в точности воспроизведший – миллиметр в миллиметр – контуры фигуры и мгновенно сошедшийся за его спиной. Тест пройден на «отлично».

«Да какой это гражданский, он же на боевых кораблях не один год провёл!» Подобные мембраны, не такие удобные, как их пассажирский аналог, позволяли команде выживать даже при полной разгерметизации отдельных отсеков корабля. В истории флота значились случаи, когда член экипажа пострадавшего космолёта пересекал в невесомости несколько метров глубокого вакуума без пространственного скафандра, не упустив при этом и кубометра воздуха и вернувшись в строй ещё до устранения поломки. Хоть и с декомпрессионными разрывами тканей лёгких. Пользоваться такими мембранами можно было, только обладая известной сноровкой.

Глубокомысленно переглянувшись, оба страд-драйвера тоже последовали в кабину лифта, отдав последний приказ бортовому церебру. Поскольку структура внутренних транспортных каналов «Эмпириала» сейчас ещё только формировалась, подчиняясь продолжающемуся процессу «сворачивания» корабля-прим, то квантоптоэлектронный пилот целых двадцать минут провозился с их доставкой к финишной точке от шлюза «Эрроуи», ошвартовавшейся в пределах каких-то десяти километров от кормы «Изабеллы Гриер». Пару раз, кажется, даже пришлось возвращаться – капсула упиралась в тупики, созданные перемещающимися конструкциями. Наконец, тихо звякнул сигнал оповещения и они втроём направились к центральному залу дока.

Джим и Борис надеялись встретить там своего непосредственного командира, центуриона Растрелли. Пока они шли по неярко освещённому стометровому коридору, Джим всё посматривал на Ковальского. Тот на удивление органично вписывался в военизированную голую н-фазную архитектуру боевого корабля, едва прикрытую металлокерамикой. Движения его были чётки, энергичны, расчётливы, пристальному взгляду походка «пассажира» казалась почти завораживающей.

Ковальский не просто шёл вперёд, он словно летел, как атакующий штурмовик. Нет, что-то с ним не чисто, не так он прост, как о себе говорит.

В конце коридора обоих пилотов «прозвонили» датчики идентификации, плюс обычные энегро– и биосканнеры. Эти тоже, по необъяснимому обыкновению, Ковальского даже не заметили.

Распахнулись створки главного портала, броневая плита утопилась в потолок, все трое сделали шаг вперёд. И остановились.

В приёмном зале их ждали. Рота почётного караула в парадной форме Флота по стойке «смирно» вдоль сфероидальных стен, в глубине был виден замерший строй командиров среднего ранга, среди которых пилоты заметили и центуриона Растрелли, но поразило их отнюдь не это столь необычайное стечение встречающих. В центре зала, прямо перед ними замерла группа людей, облачённых в иссиня-чёрную форму, из знаков различия на которой можно было опознать лишь яркие злые блёстки звёзд у воротника. Пять человек смотрели на прибывших лишёнными выражения острыми, как иголки, зрачками.

Три женщины и двое мужчин, от глазниц которых еле заметно исходило мерцание отсветов внешних эрвэ-проекторов, временно заменявших им следовые виртпанели. Невидимая остальным информация продолжала и здесь, вдали от командных пультов, литься в их распахнутые глаза. Элементалы Вакуума, воспитанники лётных университетов официально необжитой планеты Силикон, элитные пилоты Пространственных Сил КГС, командиры «Эмпириала». Все остальные – канониры, навигаторы, инженеры, пилоты – все лишь помощники этой пятёрки и их напарников.

По бокам странно сплюснутых голов ясно сияли многочисленные внешние элементы следовой начинки. Большая часть жизни Элементала проходила в виртуальных квантоптоэлектронных пространствах интерфейсов пилотирования, отодвигая реальный мир на второй, если не на третий план.

Все пятеро находившихся в этот момент на борту «Изабеллы Гриер» Элементалов сочли необходимым встретить их у шлюзов. Не их, а его.

Не сговариваясь, оба страд-драйвера отсалютовали, предоставляя Ковальскому действовать дальше самому. Сделав шаг в сторону, Джим очутился в строю почётного караула – было заметно, что их центурион Растрелли остался доволен, как они повели себя в непростой ситуации. Центральная фигура замершей шеренги Элементалов, не спеша, сделала шаг вперёд, оказавшись на освещённом секторе палубы. Джим узнал Ингу Скайдре, согласно бортовым слухам она считалась негласной главой всей бортовой команды Элементалов, формально равных между собой по званию и командным полномочиям. Почему именно она, никто толком не знал. Постороннему взгляду Элементалы казались чуждыми какой бы то ни было внутренней иерархии.

В наступившей тишине раздался хрипловатый женский голос:

– Инга Иленде Райнор Скайдре иль Силикон, Элементал Вакуума, пилот второго ранга, «Изабелла Гриер», боевой модуль Второго ранга, «Эмпириал», корабль-прим класса «Сайриус» Пространственные Силы КГС, – представилась она. – От имени всего экипажа приветствую вас на борту.

Мгновение Ковасльский словно продолжал размышлять о чём-то своём, молча вглядываясь в лицо женщины-пилота.

– Рэдэрик Иоликс Маохар Ковальский иль Пентарра, Капитанский Манипул «Катрад», Легион «Белые тигры», Сиреневая Штурмовая Армия двенадцатой ударной группы Планетарного Корпуса КГС. В отставке, – уже не так чётко и громко добавил он. В голове Джима мелькнула мысль – по званию их «пассажир» был формально равен любому из Элементалов. И тут же, словно в ответ на слова капитана-десантника что-то отчаянно пискнуло в резервном общем канале, трое Элементалов вздрогнули, и блики в глубинах зрачков у всех них замерцали с удвоенной частотой. Командиры «Эмпириала» с заметным удивлением переглянулись. Нечто их весьма неприятно удивило. И только пилот Скайдре продолжала вести начатый невесть зачем официальный диалог.

– Прошу прощения, но по моим данным вам уже присвоили Майора, хоть формально вы ещё действительно числитесь в числе «Белых тигров», так что ваша отставка принята не была, – сосредоточенный голос женщины-пилота говорил о какой-то работе, что протекала сейчас под сенью полуприкрытых век.

– Я предпочитаю боевое звание, майоры сидят на штабных должностях. И сейчас некогда разбираться с досадным упущением архивов «Инестрава-Шестого», не заметивших моего двадцатилетнего отсутствия в строю. Хоть Майором, хоть сержантом.

Голос Капитана стал совсем хмурым, однако собеседница словно не обратила на это внимания, сигналы тревоги продолжали позвякивать в каналах «Эмпириала». Что-то происходило не так. Остальные пилоты нервничали всё сильнее.

– Возможно, это действительно досадная ошибка, однако мы не могли не соблюсти формальности в связи с вашим прибытием. А теперь извините, сорр, нам приходится немедленно откланяться. Произошёл непредвиденный сбой – потеряно порядка трёх процентов мощности инфопотока «Изабеллы Гриер», и просадка растёт. Скоро старт, нам нужно с вашего позволения всё немедленно исправить.

Капитан Ковальский изобразил какой-то резкий жест, так что собравшаяся было уходить пилот Скайдре с недовольным лицом задержалась. Трое её коллег уже исчезли в каком-то раскрывшемся специально ради них люке, пятый же, потеряв всякую связь со внешним миром, прямо не сходя с места каким-то особым образом обвис в воздухе, принявшись сосредоточенно дублировать какие-то команды на материализовавшихся под его ладонями парных сенспанелях. Остальные присутствующие предпочитали молча наблюдать за развитием событий.

– Простите, что особо обращаю на это ваше внимание, но вам ничего «исправить» не удастся, – Ковальский с заметным любопытством следил за обеспокоенным выражением на окружающих его лицах.

– Позвольте поинтересоваться, – пилот Скайдре, кажется, впервые за время беседы по-настоящему оценила собеседника, – откуда у вас такие сведения?

– Вам, как Элементалу, должен быть знаком неофициальный термин, при мне его однажды назвали «Эхом». Вам должны были рассказать об этом на случай, если к вам вот так, однажды, прибудут незваные гости.

Быстрый проблеск полученных данных в её глазах.

– В данном применении – я не совсем понимаю, о чём вы говорите. Но если нам и вправду не удастся в разумные сроки исправить неполадки, сорр, мы к вам немедленно обратимся за подробными комментариями. Я бы предпочла на этом всё же прерваться, надеюсь, вам помогут устроиться на борту «Изабеллы Гриер» со всеми удобствами.

Ковальский изобразил лёгкий поклон, Джим готов был поклясться – он снова заметил лёгкую улыбку на губах капитана-десантника.

– У вас, надеюсь, ещё найдётся для меня время.

Последнее было сказано с непонятной отчуждённостью в голосе, словно морозом повеяло от этих слов. Пилот кивнула (скорее – каким-то своим мыслям, нежели Ковальскому) и быстро покинула зал, за ней последовал и вернувшийся в реальный мир её коллега Элементал. Церемония была закончена.

Что меня больше всего задевает в собственных отношениях с действительностью, так это странное свойство моей натуры, проявившееся в последнее время – неожиданная восприимчивость, каскад внутренних трансформаций, порождаемых подчас ничтожными фактами и событиями в окружающем мире.

Вся твоя жизнь до сих пор протекала затяжными периодами, когда десятилетиями ты сперва забираешься в самую глубокую яму в этой вселенной, потом так же мучительно оттуда выцарапываешься, теряя по пути мясо клочьями. Но теперь, попадая даже поневоле в новую обстановку, безо всякого осознанного желания я словно разом проникаю к самому ядру дотоле вовсе неизвестного мне сообщества, впиваюсь в окружающие меня лица, отбрасывая прочь частности, и вижу, вижу за этим всем то сокровенное, что скрыто до сих пор от них самих.

Проблемы и неудачи, страсти и радости, душа раскрывшегося мне мира лежит предо мной, вот она, открытая, доступная, прозрачная, как горный хрусталь, только протяни руку.

Зачем мне всё это?

Всепроникающий взгляд, невесть откуда свалившаяся на меня способность делает моё сознание будто своеобразным безвольным конденсатором, накопителем чего-то, о чём я пока даже не имею понятия. Подозрения, страшные подозрения начинают клубиться где-то в тёмных углах моего сознания, я боюсь этого своего нового таланта.

Мне не удаётся простого – я не в состоянии больше оставаться чем-то одним, я всё время плыву, меняя форму и содержание ежесекундно, былые великие мои идеи, сиявшие в глубинах сознания, сегодня могут стать просто глыбами мёртвой материи или просто бесследно раствориться во тьме, ненужные и отброшенные. То, что вчера мне было дороже жизни, что было близким и родным, может завтра сказаться бредом воспалённого сознания, предельно чуждым мне и вселенной.

Всё тонет в массе впечатлений, впитываемых с невыносимой скоростью против всякой моей воли, становится благочестивым рядом гранитных надгробий, болью и только болью отзываясь в душе. Голос… хм…

Дух называет это «эффектом расплаты». Никак не могу понять, что он вкладывает в эти слова, однако очень страшусь этого, я как бы снова медленно умираю, возносясь над собственным сознанием, охватывая всё большие горизонты, но вместе с тем неизбежно теряя самого себя. Только острая точка боли от воспоминаний всё терзает и терзает.

А ты растёшь.

Пятёрка Элементалов Вакуума. Незнакомые лица, чужие мысли, чуждые мироощущения. С одной стороны они – лишь странное, до жути странное наследие Второй Эпохи, и вместе с тем чрезвычайно чем-то мне близкое. Для Галактики планета Силикон ощущалась своебразной сингулярностью в монолитном человеческом сообществе, незримой тропкой в параллельное пространство квантоптоэлектронных цепей, куда обычному человеку дорога заказана. Силикон, Хранители, Вечные и Воины, ирны, ксил Эру-Ильтан, монаги Дельты Дракона… Именам нет счёта. Стремительно формирующиеся у меня на глазах клановые и эгрегориальные структуры современного, да что там, скорее будущего общества, до того непохожие на всё ранее виденное, что никто из смертных ничего в их делах не смыслит, хотя нет между нами ни запретов, ни тайн.

Я тоже ещё вчера не понимал. Пока не столкнулся.

На той встрече мы поняли, тьма подери, поняли друг друга! Пилот Скайдре спросила меня: «Вы знаете, зачем вы здесь?» А я ответил: «Я знаю так же мало, как и вы, пилот». Ни слова лишнего. Ни мгновения непонимания или недоговорённости. Мы просто стояли и смотрели друг на друга, и я понял её. Полностью, до самого дна её странных мыслей.

Не знаю, как это описать, просто пролёг мостик – и я уже там. Можно теперь и меня считать Элементалом Вакуума. До сих пор вспоминаю ощущение от жизни их новейшей следовой начинки, она пыталась начать со мной свой незримый диалог, искренне недоумевая, что у меня просто нет для этого необходимых каналов общения. Отчётливо помню это ощущение, я словно в один миг научился понимать, чувствовать жизнь этого умного симбионта в чужом теле. Он меня принял за одного из них.

«Это новообразование в инфосреде „Эмпириала“ – это действительно часть вас, Майор?»

Майор.

«Этого я не знаю наверняка. Тот, кто мне должен ответить и на этот вопрос, предпочёл покуда молча воплощать свои планы в отношении меня, и я до сих пор сомневаюсь, было ли мне до сих пор сказано хоть слово правды. Общаться же с моим Эхом мне не доводилось, по крайней мере, пока. Есть лишь не очень отчётливый образ молодого и очень любопытного существа».

«Отчего вы тогда о нём заговорили, если сами не уверены?»

«Эхо – часть послания, которое однажды дошло по назначению. Оно как бы моё отражение, моё второе „я“… не могу точно объяснить. В конце концов, нельзя же не верить хотя бы самому себе».

Помолчали.

«А остальная часть послания?»

Я не удивился этому вопросу.

«О, она вас точно не побеспокоит», – те двое меня не покидали и в момент разговора, глядя двумя парами глаз сквозь весь окружавший меня несокрушимый н-фаз. Глаза могучего старика и слабого юнца. Две моих тени, Дух и его Эхо. Только теперь я начал понимать, зачем они мне, что они для меня такое.

«Мы продолжаем изучать эту информационную структуру, она непохожа на что-либо созданное искусственно у нас или у наших соседей по Метагалактике. Это нечто совершенное, живущее в пространстве инфопотоков подобно нам с вами. Кто вам доставил столь необычное… послание?»

«Это было на планете Аракор системы Штаа, я мало что понял из того происшествия», – а что я мог ещё ответить?

Элементал в задумчивости склонила голову, блеснув серебристыми искорками.

«Поживём – увидим, Майор. Не люблю полёты в неизвестность. Спасибо за то, что уделили мне время, следующая остыковка – в Секторе ирнов».

Потом я вежливо отказался от приглашения поприсутствовать на мостике на время подготовки корабля к трансгресии поля – это не меньше шести часов субъективного времени, мне бы мысли привести в порядок, не так часто выкроишь на это хоть минуту.

Покидая рубку, отчётливо поймал на себе взгляд одного Элементала, совсем молоденькой девушки, что полулежала на уже знакомом мне невидимом силовом ложементе перед центральным пультом. Она тогда обернулась и посмотрела на меня с выражением, к которому я начинаю почти привыкать. Помню, мелькнула мысль, что она должна быть лет на десять моложе Кеиры. А сам опустил голову и нарочито осмотрел себя, словно пытаясь понять, что в моём облике такого. Она чуть улыбнулась, тут же вернувшись к пилотированию, я же вышел, отчего-то смущённый.

И вот, теперь я лежу один в ожидании прыжка. Мои соседи по каюте, те самые мальчишки, отчего-то задерживаются. Я рассматриваю свои руки, пальцы, что сгорели там, на Альфе, в неудержимом пламени, и пытаюсь понять, что же них, проклятых, не так…

Хочешь, я тебе покажу?

По завершении последнего перед прыжком инструктажа Борис и Джим возвращались в свою каюту разве что не бегом – до начала фазы разгона оставалось мин-пятнадцать, времени в обрез. Вбежав в плавно отошедшую створку люка, они наткнулись внутри на Ковальского, тот откинулся в одном из кресел и разглядывал собственную ладонь. Он не поднял головы на звуки шагов, отгородившись от реальности, погружённый в себя. Фигура его выдавала напряжение, чувствовалась в ней какая-то неестественность. Пару мгновений стояла тишина, было неловко, но только Джим собрался открыть рот, чтобы спросить…

Разом мигнули отчего-то все осветители по периметру каюты, и оба пилота отчётливо увидели, как вокруг раскрытой ладони их «гостя» ярко вспыхнуло оранжевое пламя. И в этот самый миг на его непроницаемом лице промелькнула отчетливая, предельно доступная каждому человеку эмоция. Он удивился.

Усилие воли, безмолвная мысленная команда возникла в системе квантоптоэлектронных цепей «Инестрава-Шестого». Смена командующего прошла настолько гладко, насколько позволял невообразимый боевой опыт двух вошедших в контакт друг с другом интеллектуальных единиц. Такова участь и таков удел всех, им подобных – Вечных и Воинов – служить там, где обычный человек пасовал перед сложностью задачи.

Замерший лишь на единый миг энергоинформационный поток снова ринулся сквозь силовые решётки гигантской космической крепости. Воин вобрал в себя узловые блоки управления основных систем, подключил своё мета-сознание к десяткам информационных каналов человеческих организаций, действующих под жёсткой боевой бронёй «Инестрава-Шестого». Всегда так – мыслить чужими мыслями, блюсти чужие интересы, иметь в виду чужие мнения, думать о чужих проблемах, терять и терять себя в толще информационных потоков.

Лишь ничтожная частица мыслепроцесса, распространявшегося на огромные расстояния вокруг его шести физических тел, иногда имела возможность отвлечься, становясь почти человеком. Это как игра. Они всегда играют в самих себя. Трудно смириться с тем, что ты – всего лишь мимолётное ощущение, образ в глазах окружающих тебя обычных людей, тебя самого – нет.

Однако время от времени почему-то всё же хочется воссоздать, сэмулировать это отсутствующее «я». Вот и сейчас, он почему-то отложил на целых полтора часа запланированную отправку личного трансгала в Двадцать третий Сектор Галактики Дрэгон только для того, чтобы взглянуть на то, что было интересно только ему. Пока ещё интересно.

Ощущение неминуемого приближения того момента, когда он уже не сможет выполнять свои функции в едином организме Галактики, никак не отпускало. Ещё лет двести – и тогда даже он сам не сможет упрекнуть себя в начинающемся новом Погружении. Жизнь же… забудь о ней пока. Смотри, смотри, вот перед тобой великая сила, которая может вернуть свободу многим Избранным, но может и повергнуть Галактику в пучину грандиозных потрясений. Сколько всего связалось в одном месте.

Тоскливым зовом протрубил в глубинах пространства массив инфопотока, извергаемого ежесекундно внешними системами «Эмпириала». До предела натянутым шнуром сверкающей плазмы виделся теперь Воину грандиозный боевой корабль. Это он его строил. Не руками, но мыслями, и их воплощением.

Из века в век Воинов в Галактике почему-то становится всё меньше, чем дальше от человечества уходит эта бесконечная война, тем меньше в них становится нужды. Но заменить их пока всё равно нечем – и подготовка на Силиконе людей, которые бы смогли сравниться с самими Избранными – Элементалов Вакуума – даёт будущим поколениям новый шанс. Именно сейчас наступает тот момент, когда пятивековой давности идеи Совета будут проверены на практике, проверены раз и навсегда. Какой-то отголосок его отточенного чувства окружающей реальности подсказывал ему, что это так. Но отнюдь не из-за «Эмпириала» он сегодня здесь, сменяет на краткий миг вахту командующего «Инестрава-Шестого».

Ковальский.

Неужели случилось невероятное, и неопытный, до полусмерти обжёгшийся в межзвёздных драках мотылёк всё ещё помнит три ничего не значащих звука его имени? Элн. Может ли Воин действительно иметь имя? Что для него эта безделица? И что значит их далёкая встреча для бывшего Кандидата?

Это для Воина она произошла буквально вчера, а для остальной Галактики это было словно в прошлой жизни. Тогда произошло нечто, чего он не смог предотвратить, и вот, по прошествии столького времени, рана снова раскрылась и готова начать кровоточить на всю Галактику.

Старая отметина, оставленная там, на Элдории, теперь привела Ковальского на «Эмпириал», что отправляется в свой первый автономный рейс, провожаемый десятком внимательных взглядов. Ковальский же даже не подозревает, что за выбор в действительности ему предстоит сделать там, в точке прибытия.

Измениться или умереть – вот какой выбор, парень, стоит перед тобой. Один ответ честный, а другой правильный. Так помнишь ли ты Воина Элна?

Зов проник в ткань пространства, рябь пошла по ней, унося значение сказанного. Десять секунд до готовности. Зря он это всё затеял.

– Прощай, Воин Элн. Я боюсь, что мы больше не увидимся. Из всех Избранных, кого я встречал, ты один был честен со мной.

Остальные двое промолчали.

Трое, таких разных, и таких похожих. Наблюдателю со стороны тяжело понять, что они – одно и то же. Я рад, что ты узнал меня.

– Бортовые системы к запуску – Запрос Контрольного Церебра на подтверждение допуска – Командующий «Инестрава-Шестого», подтверждаю – Запрос зелёный, подтверждаем. Запуск управляющих контуров, есть полная отстыковка силовых контуров, прогрев излучателей завершён. Последовательность 33 47 85 128 7 14 48… пассивная проверка завершена. Готовность по нулям – Бортовой номер 67856—4008—80639 «Эмпириал», модуль Первого Ранга класса «Сайриус», порт приписки Кольцо «Алеф», «Инестрав-Шестой», даю разрешение на старт, ЗСМ очищена – Отстыковка завершена. Пилот Второго Ранга, Элементал Вакуума Скайдре – Привет Сектору Ирнов, «Эмпириал» —

Уходя вдаль, огромный корабль одну за одной терял нити, связывающие его с Базой, гасли инфопотоки, пока не остался лишь единственный, ведущий их в пустоту луч наведения. Ещё чуть-чуть, и громадина нырнёт в глубины иной проекции, чтобы вынырнуть за сотни парсек отсюда. Нужно только отойти к границам Зоны Свободного Манёвра, чтобы не навредить другим кораблям реверсным импульсом.

С грустью провожал Воин словно разом вымерший корабль, чёрной скалой заслонявший звёзды.

– Скорость отхода пятнадцать тысячных «це», расчётная – старт мин-ноль-девять – запуск излучателей – есть перекрытие направляющих – начинаю трансгрессию поля – отры…

Пространство закричало, заголосило в радиусе сотен тысяч километров, почувствовав железную хватку потока волновых пакетов, рванувших, словно туча яростных хищников, самое его нутро. Залитая звёздным полотном сфера прогнулась, видимо глазу замыкая громаду «Эмпириала» в кокон небытия… и рывком скользнула обратно. Ни вспышки, ни сигнала, ни тени.

Как и не было.

Воин в последний раз осмотрелся и вернул командование, он и так задержался здесь непозволительно долго.

Давно прошли те времена, когда Паллов привычно мог, как шутили его подчинённые, «затеряться в толпе из двух человек». Некогда невыразительное лицо без ярких черт осталось в прошлом, теперь он своим невысоким росточком и привычкой одеваться во что-нибудь пёстрое, нарочито непохожее на служебное обмундирование, скорее напоминал задиристую птицу из тропических миров. И если раньше лишь отдельные двуногие прямоходящие удостаивались его эмоций, зачастую начиная при этом чувствовать себя неуютно, то теперь выражение крайнего любопытства не покидало этих прищуренных глаз ни на секунду без малейших последствий для окружающих.

Выход в отставку вырвал его из лап постоянно сжимающего напряжения, только теперь этот многолетний ад предстал перед Палловым во всём своём невыносимом ужасе. И только с годами переломавшись, он смог открыть для себя всё богатство и прелесть каждодневно окружающего его человеческого моря.

Оно не нуждалось в его подозрениях, оно даже не замечало его неудач, и его действительно интересно было изучать. Не по долгу какой-то там службы, а для души.

Вот и сейчас Паллов цесаркой катился по вольно изгибающимся туда и сюда коридорам жилых палуб «Изабеллы Гриер», привлекая внимание своей непотребной фигурой и нимало не смущаясь того, что среди этих занятых вечно спешащих флотских он выглядел совершенно неуместно.

«Эмпириал» хоть и считался формально галатрампом, по факту всё-таки был единицей боевого флота, и уж тем более таковой оставалась «Изабелла Гриер», флагман и внешняя ходовая рубка нежилого колосса, так что штатских здесь было встретить непросто, те немногие из них, что присутствовали на борту, до сих пор в трезвом уме и полном здравии пребывали в положенных им «коконах». Но Паллов, с вылезшими из орбит глазами проторчавший перед эрвэ-панелью всё предстартовое представление, сумел дотерпеть только до «жёлтого» сигнала, прошедшего по корабельным сетям, тут же употребив все свои небогатые полномочия на то, чтобы бездушный церебр всё-таки выпустил его на прогулочную палубу.

Послепрыжковая суматоха на такой громаде – дело обычное, так что те два десятка флотских, что ему повстречались по пути через три уровня, даже не удостоили его лишним оборотом головы. В конце концов, даже у человеческого любопытства (и наипаче – рефлекторной склонности флотских к орднунгу) есть разумные пределы. Пустил штатского сюда церебр, значит, по делу человек идёт, а не мешать службе заниматься своим делом.

Формально и для него, Паллова, пребывание на борту «Эмпириала» было работой, только давно уж прошли те несчастные времена, когда он приступал к ней с мрачным лицом и недобрыми предчувствиями, которые имели печальную склонность регулярно оправдываться. Несчастья произойдут и без его предчувствий, а вот всё хорошее, чем была полна Галактика, каждую секунду проносится мимо тебя, безвозвратно и незаметно.

А потому… Паллов наконец добрался до искомой каюты, номер которой ему выдал услужливый церебр, зачем-то воровато оглянулся по сторонам и только потом прижал ладонью тускло светящийся сектор, который тотчас впустил его внутрь.

Внутри двое отчаянных флотских делали вид, что они так рано выбрались из «коконов» по какой-то служебной необходимости. Выглядели эти военно-морские манёвры как сдача на милость противника. Если бы эти двое могли придумать хоть что-нибудь толковое в своё оправдание, их бы уже видели двумя палубами ниже.

– Страд-драйверы, на выход, – Паллов с момента схода «Эмпириала» со стапелей успел изрядно поднатореть в запутанной местной иерархии. – И побудьте там подольше, старшим есть о чём поболтать наедине.