Текст книги "Фронтир. Избранный. Книга вторая"

Гости.

– Да, тут уж Совет постарался на славу. Подобрали состав, пропустив массы добровольцев со всей Галактики через жесточайший отбор. Когда им объяснили, куда и для чего они на самом деле летят, согласились все. Хотя твоя мысль не верна, бывшие Избранные тут только мы двое.

Бродяга.

– Он возник внезапно, когда Миссия уже была развёрнута. Микроскопический шанс из разряда «такого не бывает». Я, как и вы, искал нечто невероятное, загадку, самозародившееся мифическое коллективное сверхсознание, которое осознало себя и решилось на самоубийство, но всё оказалось проще. После того, как мне удалось узнать, что он из себя представляет на самом деле, я начал готовить План. Вы называли его братом Кеиры, но именно вы и должны был первым догадаться, что он ей такой же брат, как и всем остальным беженцам. Вы нашли друг друга и ничего из этой встречи не поняли. Да, Сержант, бродяга – не просто Избранный, плод чудовищно редкого энергетического симбиоза, о котором вы не соизволили мне рассказать, как до того о своём ашраме, он – разгадка судьбы Альфы. Это он убил планету. Это он был тем, кто задумал и воплотил невозможное, когда целый мир сговорился сама с собой и умер. Он просто не мог ослушаться воли тех, кто был его колыбелью, всех этих миллиардов людей. Он выжил, оставшись без своей матрицы, без своего мира, без памяти. Почти как ты. С одной лишь разницей. Вы теперь почти бесполезны Галактике, на вас имеет какие-то планы Первый, но и только. Как, впрочем, бесполезен и я. Но ваш этот бродяга… он дал старт Плану.

Самоин.

– Всё сошло с расчётной траектории так же внезапно, как и всегда в подобных случаях. Самоин, которому по жребию досталась роль исполнителя, как ты знаешь, покончил с собой. Просчёт, мой просчёт, надо было предположить и подобный исход, но исправить я уже ничего не мог. В этом я виноват перед вами всеми. Человек слаб, Избранный тоже… эх, почему никогда нельзя переиграть! В конце концов, мне же всё и пришлось завершать. Это урок, пусть и последний.

Кеира.

– Оставленный без присмотра биотех, бывший всё это время нашими руками и глазами, внедрённый в среду беженцев, сорвался с цепи. Его программа – воплощенная ненависть. И эта ненависть, против всех расчётов, ударила в самое наше уязвимое место. Никто из Гостей не имел столь близкого человека среди местных. Только вы, Сержант. Шансов не было. Я тогда вас отпустил, надеясь, что вы хоть что-то сумеете исправить, но План было уже не остановить, вы же своими действиями его только ускорили. Почему, тьма вас всех подери, вы не удосужились сказать, как серьёзно ранены? В итоге даже спасти Кеиру вам не удалось. Сообщи я вам всё ещё тогда, в кабине скаута, вы разрушили бы План, но всё равно бы ничего не успели сделать. Жалкое утешение, но всё-таки она умерла в чистой постели у вас на руках, а не у сотворенной нами же своры подонков. Как видите, ненависть выводит из апатии даже лучше любви.

Теперь всё стало на место. Три вопроса и три дороги. Вот его выбор. Они набухли, оформились, вызрели. И везде мрак. Сержант впервые за последний час пошевелился. Монолог Учителя затянулся. Необходимо осветить путь. Ровным, спокойным, но совершенно безжизненным голосом он спросил:

– Чего вы хотите?

– Я хочу? Я старик, каких вы даже себя представить не можете, и это погружение меня доконало. Я хочу только смерти.

Ничего. Снова мрак. Чего же ему хотеть?

– Что может пробудить бродягу?

– Я не знаю. Но могу предположить. Его может пробудить, например, ваша гибель. Даже смерть Кеиры не послужила достаточным раздражителем его спящему сознанию. Остальные ему сейчас так же чужды, как все эти бесчисленные звёзды на небе.

Как же иначе. Так кто: Сержант, Учитель или биотех-убийца? Какой ответ будет честнее?

– Кто вы?

– Хороший вопрос. Я, как и вы – ошибка Вселенной.

Слова сорвались с уст Учителя тихо, еле слышно. В нём на секунду что-то сдвинулось, и Сержант ясно почувствовал зов, казалось, давно забытый. Так пело само пространство.

Кажется, его обучение закончено. Двое незнакомцев просияли оскалом ожесточённых улыбок. Разбитый витраж дрогнул и вновь собрался в единое целое. Единое голодное триединое целое.

И тогда Сержант, наконец, узнал того, кто был его собеседником в этой затянувшейся словесной дуэли.

– Учитель, вы – Вечный Хронар, голос Пентарры в Совете.

Все пути осветились. И его теперь не сможет остановить запутавшийся в чувстве собственной вины старик. Пора делать выбор. А выбирать-то не из чего. Учитель поднялся.

– Я спел последнюю Песню Глубин, Рэдди. Я теперь способен умереть навсегда, и ты знаешь, от какого груза я избавлюсь. Делай то, что решил.

Он знал. И всё равно был уверен в своих силах. Но на этот раз у него ничего не выйдет. Сержант тяжело поднял руку и отпустил боль, что терзала его ладонь. Чёрная молния послушно хлестнула по биотеху, и тот так же послушно затих. Его оболочка умерла. Она это тоже умела.

– Считайте, Учитель, что я вас уже осудил. Хронар, нам обоим предстоит сыграть свою роль до конца, как бы вам ни хотелось этого избежать. Кровавый спектакль, который вы тут разыграли, не получит моего прощения, но, однажды начавшись, он должен быть завершён, иначе всё зря. Только поэтому.

Огонь смотрел на пламя. Враг и враг.

Два могучих мыслительных процесса обрабатывали ситуацию.

И пришли к общему решению. Плечи Учителя опустились, словно под неподъемной тяжестью.

– Не можешь ты меня простить, даже за такую малость. За Пентарру ты мне не мстишь, за два миллиарда жизней, которые наверняка как-то можно было спасти, только я не увидел, как. А вот за то, что обменял жизни полусотни твоих товарищей-добровольцев, которые знали, на что шли, и жизнь твоей любимой – на жизнь целой планеты, за это ты мне отплатил сторицей. И знаешь, из тебя получился бы хороший Вечный.

– А из вас, Учитель, получился бы хороший человек.

Выбор начал воплощаться.

Вокруг ревела взбешённая толпа, но её ярость не достигала Сержанта, разбиваясь о хрустальный барьер его новообретённой целостности. Та уже не принадлежала истерзанному телу, которое было прикручено сейчас ржавой проволокой к импровизированной дыбе. Она была спокойна.

«Как же всё глупо происходит в этом мире. Находиться перед лицом смерти, но знать, что останется жить. Хоть и умрёт. Как глупо то, что твоей целью всегда была жизнь, но под конец веселья настал момент, когда смерть кажется таким… простым выходом. Необходимо ли было идти именно этим путём? Разве обязательно всё должно быть именно так?

Зря он так поступил с Учителем. Нет больше Вечного Хронара, он умер вместе с Пентаррой. Теперь это только рядовой исполнитель воли сверхразума Совета Вечных. Всё пытается загладить, отслужить, замолить грехи. Учитель… он-то сделал на этом свете много всего, не в пример юнцу Ковальскому. Многое, что было в его силах. И ещё кое-что, что не было. А ты, Сержант?»

Огонь нехотя возник у его ног, подобно гигантскому медлительному спруту, который хочет его поглотить. Ещё есть время. Немного, но есть.

«И с бродягой ты потерпел неудачу, даже Кеира в нашем последнем разговоре оставила тебе зацепку. Пропустил, слишком занят был своим горем. Эгоист».

У беспамятного «брата» Кеиры сегодня появится то, о чём он так долго предпочитал не помнить. Планы на завтра. Цель. Сможет ли он поднять то, что так жаждет заполучить Совет в состав Галактического Содружества. Тысяча лет… большой срок. За это время цивилизации возносятся и умирают. Не выйдут ли в итоге на просторы Вселенной новые ирны, непонятные ни для кого, даже, порой, для самих себя. Чего хочет Совет на самом деле?

Вот вопрос, который он обязательно задаст. Как смешно.

Обуглившийся труп висел на балке сюрреалистическим наростом, и замолчавшая, наконец, толпа в страхе смотрела на оставшееся почему-то абсолютно невредимым лицо. Он смеялся.

В этой толпе пылали нездешним огнём две пары глаз.

Учитель смотрел с горечью утраты, с лицом отрешённым, словно это был не его бывший ученик, а истинно дверь в никуда.

Он очень устал, он не мог больше жить без своей Пентарры.

Вторым был взор бродяги. Где-то далеко в этот момент его тело рывком поднялось с постели, и его уставленные в пространство глаза наполняла жажда. Тот факт, что он впервые за долгие годы сумел заставить мышцы совершать работу, его не трогал. Гости погибли. Сержант погиб, сестра погибла, их убили его же соплеменники.

Вот была единственная мысль. Она была такой силы, что пробила все барьеры, воздвигнутые когда-то в его искалеченном сознании Избранного. И, обретя наконец свободу, он понял, что оставаться просто человеком он уже не может. Пора уходить. Туда, куда так не хотел пускать его Сержант. А ему выбирать уж не приходится. Он сам – бродяга, и ему придется отправиться со своей планетой в этот путь.

Прошло время.

Тщетно старик с ненавистью в глазах пытался помешать. Атака была отбита рефлекторно воздвигнутым щитом. Эх, если бы удалось собрать больше бойцов, он смог бы увести его с собой… А так, смерть будет легкой – совсем не как тогда у Гостей. Нет большего зла, чем месть, но этот человек, сумевший повести людей за собой, поселил в них ненависть, и эта ненависть должна к нему вернуться. Пусть отголоски её тысячу лет не отпустят Альфу, но старик должен умереть вслед за своими жертвами.

Это называется правосудием.

Удар был коротким и милосердным.

Но старик, как ни странно, ещё жил. Поплыли, смазываясь, черты грубого, серого от постоянного применения антирадиационных препаратов лица.

Вот теперь он его узнал.

Ослепительно добрая улыбка Гостя. Лежавший перед ним был когда-то Учителем Сержанта, Одним-Из-Трех. Учитель учителя.

– Ты правильно поступил, незнакомец. Я благодарен тебе за это.

– Вы, Гости, сознательно и добровольно положили себя на алтарь нашего будущего. Вы не смирились с тем, что Альфа гибнет во власти пустоты и прозябания.

– Да. Возьми этот кристалл. Сожмешь его – заговорит. Это наш последний дар… – голос начал слабеть, – неси эту планету, Странник, неси к звёздам, там тебя ждут.

Названный Странником поднял оброненный кристалл, тот медленно заговорил, сжатый в кулаке:

Эта версия истории Галактики Сайриус была…

«Как я могу понять этих людей? Но я постараюсь добраться до сути. У меня нет иного выбора».

Придёт время, когда он сядет и подумает обо всем, но сейчас Странник просто распахнул дверь и выбежал в темноту, где его ждали двое товарищей.

Будет ещё время затишья и время бури, но никогда он не забудет эти дни Прощания, которые достались ему и его близким.

Перепонка пропустила всё еще одетую в плащ Гостя фигуру Сержанта, даже не попытавшись проверить персону вошедшего. Смешно. Как будто снизу ждали кого-то ещё.

Прощай, бродяга, – зачем-то мелькнула мысль.

Их пути расходятся, но примутся они теперь за одно и тоже – будут пытаться восстановить ту часть справедливости, которая им подвластна. И вспоминать о том, что не позволит забыть непогрешимая память Избраного.

Небольшой холмик, засаженный полевыми цветами, рядом серая гранитная плита. На ней виден только профиль женского лица, да пара штрихов развевающихся на ветру прядей.

Здесь всегда тихо.

«Спи, Кеира, здесь ты сможешь отдохнуть.

Да пребудет с тобой Свет».

Тут редко кто бывает.

Покидая ашрам, я обернулся на него в последний раз. Голубая искра над алтарём даже при свете дня сверкала так, что было больно глазам. Усмехнувшись, я подумал, надо же, ещё вчера я мечтал о скорой смерти, такая чудовищная усталость тяжким гнётом лежала на моих плечах. Но настало сегодня, и гнёт исчез. Кончились наши дни Прощания.

Жизнь возвращалась на Альфу.

Гневная и яростная, как всякая жизнь.

Глава 3. Выход

«Время… как оно летит! Что есть роль одного человека на фоне тысячелетнего исторического процесса? На этот вопрос можно отвечать по-разному, но обязательно ответить на него, пусть для самого себя, пусть неправильно, вот в чем заключается смысл человеческого существования. А иначе – зачем мы живём?»

Первый Вечный

«Как атмосфера в семье во многом предопределяет характер ребёнка, так природа родного мира не может не откладывать свой след в душе нас всех. Человечество кануло за грань, отделяющую его от Матери-Земли.

Что же станет с ним в итоге…»

Эрнест Силокс, XXIV вТС

Страд-драйверы малотоннажного погрузочного челнока «Эрроуи-148—3» бортовой номер 56—16 продолжали ковыряться в параметрах стартовой последовательности, и без того отъюстированной и перепроверенной по сто раз во время серии пробных полётов, ещё когда «Эмпириал» стоял в доке.

Не выдерживая затягивающегося ожидания, они по очереди отрывались от конфигурационных виртпанелей и принимались пожирать глазами стыковочный тоннель. На обзорнике услужливо открывался богатый вид на пустой коридор с голыми стенами и скупой подсветкой с ребра.

– Ну как, заметил что интересное? – второй пилот некоторое время не отрывался от внешней сетки, поверх которой бортовой церебр пачками выбрасывал свежие корректировки. Только что в поле боковой виртпанели провёл манёвр остыковки среднетоннажный заправщик. Оператор оказался на высоте, даже неизбежный при таких манипуляциях выплеск защитного экрана был на грани погрешности нейтринного сканнера. Движение в поле видимости на этом прекратилось совершенно, поневоле пришлось вернуться к насущному и снова крикнуть в глубь рубки.

– Джим!.. Ну что там?

– Да уж всё интереснее, чем пялиться на эти баки… – первый пилот был вихраст, светловолос, за этот вид ему трудно было дать тридцать полных лет, однако именно он, а не внушительный и серьёзный Борис, был тут командиром. Вот и сейчас, не обращая внимания на шум, издаваемый напарником, он продолжал изучать образ, транслируемый на борт из портала их стыковочного узла. – Идут, да всё мимо.

Поток людей, продолжавший двигаться при помощи транспортных лент и индивидуальных платформ вдоль бесконечного, спиралевидно изгибающегося к «горизонту» причала, продолжал битый час не обращать никакого внимания на опознавательные знаки «Эмпириала», что горели над порталом, ведущим в призывно распахнутый шлюз.

Главный навигационный церебр «Инестрава-Шестого» даёт мин-десять-мин готовности свободного коридора до «Эмпириала».

Джим и Борис переглянулись.

– Минус шесть-нули? Опять подвижка по графику. А может, он всё-таки опоздает? – с сомнением поинтересовался второй пилот. – Вот история будет, если придётся порожняком идти. Я понимаю, последний рейс, но всё равно неприятно.

– Рейс? Для тебя триста несчастных тонн – это рейс? Мало того, что нас сняли в последний момент, так вместо полноценного полётного поручили доставить этого… пассажира, будто мы личный прогулочный катер. В добавок он теперь ещё и опаздывает. Ладно, приступаем, что ли.

Пилотские коконы-полуподвески челнока изогнулись, подчиняясь команде на активацию борта. Оба пилота замерли в сгустившемся полумраке кабины, изредка перекидываясь с бортовым церебром отрывистыми цепочками кодов подтверждений. Тихо прозвонил сработавший аппарат гравикомпенсатора, сила тяжести на мостике тут же чуть усилилась, сравнявшись со стандартным одним «же». Теперь они формально считались самостоятельной единицей флота, пока не замкнут гравиворонку уже внутри общего поля «Эмпириала».

Коконы вместе с символическим кок-питом в передней части кабины приподнялись над палубой, замерли, едва заметно покачиваясь от неё в паре сантиметров. Привычные пальцы пилотов заскребли по секторам контрольных сенспанелей, активируя следовой контроль, вторичные системы вдогонку оперативным эрвэ-экранам растворились в толще переборок, оставив мостик пустым и почти что нежилым.

Мин-полста.

Освещение мостика угасло окончательно, оставшись едва заметным серым маревом, на фоне которого выделялся лишь нечёткий контур комингса, больше не отвлекая пилотов посторонними раздражителями. Вся необходимая информация поступала к ним через следовую начинку, с привычным уколом боли перешедшую в ходовой режим. В отгороженном от остального мира челноке наступила полная тишина, он постепенно забирал в себя остатки силовых тяжей, удерживающих его на корпусе выступающего в пространство среднего вала доков «Инестрава-Шестого», и уже разогревал ходовые генераторы, замкнутые сейчас уже исключительно на энергетическое ядро далёкого модуля-носителя. Только проблесковые отсветы эрвэ-экранов на расслабленно полуопущенных веках Джима и Бориса продолжали свою беспокойную жизнь. Всё было готово к отходу, оставалось каких-то пятнадцать секунд до окончательной расстыковки, вот только где же…

Последовала команда отрыва, синхронно продублированная Борисом, и челнок плавно начал отходить по направляющим внешних силовых полей.

– И всё-таки не пришёл… – Джим, тряхнув головой, усилием воли выбрался из наваждения пилотирования, и над пультом тут же вновь активизировались внешние эрвэ-панели. Так-та-а-ак… В третьем, пассажирском коконе полусидел-полулежал человек. Прикрытые веки, обветренное лицо со спокойным, почти апатичным выражением. Тело вольготно раскинулось, излишне напряжены ладони, и специфический угол, под которым замерли над подлокотниками запястья – такие детали замечаешь сразу.

Драйвер, мрак меня подери, бывший драйвер. Причём скорее военный.

Почему бывший?

У него не активизировалась следовая. Явно обычный обвес.

Хм, а ты прав.

– Добро пожаловать на борт, – сказал Джим как мог отчётливо, помня те профессионально-сомнамбулические обертоны, которые он привык выслуживать от других людей, погружённых в пилотирование.

– Не старайтесь, я вас пойму, – уверенность этого человека в себе чувствовалась даже сквозь пение систем контроля. Почему бы и нет. Мало ли в Галактике драйверов в отставке.

Но как он попал на мостик? Оба пилота, не сговариваясь, оставили челнок на попечение бортового церебра, сами же принялись быстро просматривать логи бортжурнала. Данных о пассажирах не было. Даже кокон, где сейчас сидел их «гость», бортовые системы по-прежнему считали дезактивированным.

В тишине кабины снова мелькнул молчаливый диалог.

Как это?

А кто его знает. Не соскучимся мы в рейсе, я чувствую…

Не то слово. Ладно, точка на подходе.

Кивнув самим себе, они вернулись к управлению, так и не заметив, как по губам пассажира скользнула улыбка. На каменном лице безучастно-холодной статуи улыбались одни губы.

Сколько лет я тут не был? Подумать страшно. Им бы забрать меня с «Сайриуса» – и ближе, и воспоминаний меньше. Нет, назначили промежуточный старт на «Инестраве-Шестом».

До боли знакомый трёхмерный хаос осей, направляющих, коридоров, пилонов, сияющих коконов полей и фокусирующих линз силовых установок. Кругом гирлянды грандиозных куполов и тетраэдров – форпостов Галактических служб, жилых модулей, промышленных комплексов. Вот спиральные рёбра доков, окружённых огнями стартующих и швартующихся кораблей каботажных флотов, над ними прогулочные палубы, оранжереи, лопасти непроницаемо-чёрных энерго-уловителей и гигантские воронки оградительных щитов вокруг маневровых генераторов грандизоной космической конструкции, а на оси всего этого растянувшегося на тысячи километров сложного инженерного великолепия – три соосных гирлянды огней, тускло светящиеся в лучах Канопуса, чуть затемнённого близким «ликом Исиды». Сорок пять кораблей-прим серии «Сайриус», гордость и слава Пространственных сил, собранная воедино направляющими силовых полей.

Способные доставлять любые грузы, нести любое вооружение на межгалактические расстояния, они оставались главным символом второго по величине транспортного узла Галактики, и те, кто прибывал на «Инестрав-Шестой» впервые, часами не могли оторвать глаз от величайших искусственных сооружений в известной человечеству части Вселенной, способных к самостоятельному управляемому полёту.

Даже тех пилотов, навигаторов, инженеров, что провели в недрах космических Баз большую часть жизни, можно было застать с выражением почти детского восхищения плодом труда миллионов и миллиардов человек по всей Галактике.

Сотня километров вдоль большей оси каждый, энергетика – как у хорошей промышленной планеты, они сами по себе – полноценные космические базы, способные стать форпостом, крепостью, транспортным узлом, ударной силой, но были при этом мобильными, способными в автономном режиме участвовать в боевых миссиях далеко за пределами границ ГС.

Корабли-прим были самодостаточны, не нуждаясь в регулярной постановке в док, да и при взгляде на них трудно было представить масштабы комической колыбели, которая сумела выносить в своём чреве такую громаду. Исторически сложилось, что постоянное базирование громадных кораблей-прим осуществлялось у «Инестрава-Шестого», одновременно служащего основной военной базой КГС. Поэтому даже тот факт, что штаб-квартира Совета Вечных и Галактической интендантской службы располагалась на Базе «Сайриус», на другом конце Восточной Дуги, и там же проходил основной внутригалактический грузо– и пассажиропоток, не мог изменить значение «Инестрава-Шестого» – главного средоточия ударных сил Флота и главных внешних ворот ГС, служивших ей связующим звеном с Метагалактикой.

Корабли-прим и были таким звеном.

Сорок пять. Остальные семнадцать сейчас мчатся куда-то, храня в своих трюмах груз, необходимый где-нибудь в Секторе Ирнов, Галактике Птерикс или ещё дальше в чёрных глубинах пространства. Этими громадинами гордились не только во Флоте. Они были символом человечества, рвущегося покорять Вселенную. Но я уже забыл, когда последний раз ощущал эту гордость.

Если меня чему-то научила моя жизнь, так только тому, что человек ещё слишком слаб для тех грандиозных задач, которые он сам себе поставил. Слишком много он оставляет в тылу, слишком многое не решено дома, чтобы рваться куда-то ещё. И дело тут не в количестве населённых миров и технической мощи их цивилизации. Эпоха безудержного стремления вширь захлёбывается в собственных неисправленных ошибках, я вижу это отчётливо, как никогда. И эта эпоха вскоре закончится. Так или иначе, человек однажды на время, а может и навсегда, забудет про эти громадины и обернётся к самому себе.

Вспомнит о потерях, об оставшихся в одиночестве в тылу у слишком юной для этих звёзд цивилизации. Жалкие тысячи лет, наполненные сначала страхом одиночества, потом бесконечными войнами, и наконец радостным ощущением того, что все страхи отступили, и теперь каждый будет счастлив.

Эпоха Вечных. Единожды наступив, она ознаменовала начало своего конца. И вот этот конец подступил к самому порогу.

Вот только какова моя роль во всём этом?

Полуторасотметровая штанга «Эрроуи» плавно подходила к выделенной им резервной стыковочной точке Лагранжа. Бортовой церебр методично скармливал пилотам данные наведения, согласуясь с доступной им скоростью восприятия. Ноль-один «же» по оси. Тангенциальные направляющие, повинуясь команде Бориса, исказили поверхность внешней силовой брони, обнажая часть стыковочных блоков. Дипольный момент на нуль-трёх. Сброшенные серв-манипуляторами пять цилиндров с грузом послушно развернулись вдоль направляющих, чётко выстраиваясь вдоль веретенообразного корпуса челнока. Пробежавшая строчка отчёта обозначила лёгкий крен третьего контура, однако пилоты не стали пока ничего предпринимать – выровняется на ходу.

«Эрроуи» для своих габаритов была относительно лёгким кораблём – массой покоя всего в килотонну и десятикратным запасом мощности, так что маневренность помогала управляться с гирляндой груза. На челноках третьего ранга – основном типе среднетоннажного флота, имевшегося на борту «Эмпириала», с навигацией «в обвязке» было куда строже – так там и корабли побольше, и кроме страд-драйверов в экипаж был включён десяток инженеров-навигаторов, в ведении которых, в частности, и находились силовые экраны на прочном корпусе. Ту же «Медузу Эри» приходилось вести по каналу плечом к плечу вшестером, благо и груза на ней в полном обвесе располагалось до мегатонны. От Джима и Бориса на «Эрроуи» таких изысков не требовалось, на то они и малотоннажный флот, мальки в стае могучих космических китов, обслуживающих громаду «Эмпириала» в его дальних рейсах. Для сравнения «Медуза Эри» в полной загрузке по масштабам Флота была трампом исключительных размеров, и могла, кроме своего носителя корабля-прим швартоваться столько к докам Нулевого и Первого рангов, оснащённых специальными силовыми платформами.

Потому в точках промежуточного старта «Эмпириал» пользовался непритязательными услугами «Эрроуи», а также прочих трампов и челноков пятого и шестого ранга общим числом сорок две штуки только забираемых на борт корабля-прим, не считая приписываемого на месте каботажного флота.

Сейчас «Эмпириал» начинал насыщение камеры свободного хода, закреплённый в качестве одного из звеньев грандиозного Кольца «Алеф», внешнего из трёх мета-конструкций, «модулей Нулевого ранга», составляющих основу «Инестрава-Шестого».

Подобное устройство Космобазы объяснялось историческими причинами – в начале Третьей Эпохи «нульрангами» как раз и назвали громадные гирлянды транспортных кораблей, заменявшие человечеству будущие Базы в глубинах Дальнего Космоса. «Алеф», «Беста» и «Центр» с первого мгновения своего существования переросли функции «самосборного склада», повисшего в пустоте. Эти три концентрических «колеса» были в той же степени административными, военными и транспортными узлами Галактики, как и, собственно, «Сайриус», «Инестрав-Шестой» или некогда «Керн-Центральный». Простой факт, что тот или иной сегмент титанической конструкции мог в любой момент прогреть генераторы и покинуть «строй», как собирался вскоре поступить «Эмпириал», никого не смущал. Жилые и административные модули перемещались на другой кораль-прим, их место занимали контейнеры с грузом. В этом мире всё жило своей изменчивой, и вместе с тем постоянной жизнью. Пока корабль оставался ошвартованным, могли пройти годы, а иногда и десятилетия, и на этот период он становился неотрывной частью «Инестрава-Шестого». Пока однажды не наступало время улетать.

«Эмпириал» был новейшим кораблём в серии, готовящимся к своему первому кроссгалактическому броску, и на этот раз надолго задерживаться не стал, погрузившись за считанные месяцы, в почти авральном режиме. Наконец предстартовая беготня и нервотрёпка должны были закончиться.

А в остальном рейс как рейс, на «Эмпириал» необходимо доставить партию в триста тонн в последний момент назначенного груза, плюс подобрать «пассажира». Честь эта досталась экипажу Джима и Бориса. Пусть младший состав почувствует, что тоже участвует в великом деле. Только как тут что-то чувствовать, когда тебя одолевает скука обычного, в общем, перегона.

Степенно и размеренно отдавая команды церебру, страд-драйверы размышляли о своём. Непонятный их «пассажир» позабылся в рутине многочасового пролёта по причудливым коридорам высоких широт трёхмерного лабиринта «Инестрава-Шестого». От стыковки с грузом до прибытия на «Изабеллу Гриер», модуль Второго ранга, один из двух приписанных флоту «Эмпириала», расписание движения позволяло добраться до конечной точки за сто тридцать три минуты. Это если по дороге не случится чего незапланированного. В гуще космического движения, царящего вокруг Космобазы, даже скорость в триста метров в секунду, ничтожная по космическим меркам, была предельной.

«Эрроуи» неспешно приближалась к центральной области трёхмерной геометрии «Инестрава-Шестого», сплошь испещрённой трассами внутрисистемных перевозок. Тут было царство вспомогательных флотов громадных «Сайриусов», и Генеральный Церебр той его частью, что отвечала за безопасность движения на магистралях, уже три раза запрашивал у них бортовые идентификаторы на прохождение контрольных постов.

Центр н-фазного каркаса Базы, пронизанного насквозь энергетическими магистралями и силовыми синусами, его ядро, окружённое неспешно вращающимися в пустоте Кольцами, являлось также пересечением главных внутренних магистралей «Инестрава-Шестого», и любое неосторожное движение здесь могло привести к коллапсу всей Базы.

Элементы внешней сенсорной и навигационной систем челнока во всех подробностях разворачивали перед пилотами схему энерговодов, силовых экранов и виртуальных направляющих трасс свободного движения, что окружала сейчас «Эрроуи». Нетленный вакуум космоса переставал здесь быть самим собой, невидимыми каналами плыла, лилась, бурлила энергия, становясь материальной. Миллиарды гигаватт энергии питали, приводили в движение, защищали всё то, что только могло возникнуть в воображении сотен и тысяч людей, управляющих подвижной, текучей структурой огромного галактического транспортного узла.

От непрерывности процессов обслуживания этого живого механизма здесь зависят судьбы целых планетарных систем, так что, попытайся кто сослепу угодить в силовой экран, хранящий в себе энерговод, винить он сможет только самого себя, система самообороны распылит его ещё на подлёте. Безопасность Базы важнее жизней пилотов и без того обречённой скорлупки, решившей нырнуть в океан огня, так что экран, аналогичный силовым панцирям боевых крейсеров Второго ранга, в случае крайней опасности предотвратит возможный ущерб всей чудовищной силой, находящейся в его распоряжении.

Впрочем, к пилотированию в этих областях допускались только драйверы со специальной подготовкой, так что эксцессов «в зоне» история «Инестрава-Шестого» насчитывала всего единицы, вот и «Эрроуи» благополучно продвигался вперёд, коды «Эмпириала» действовали безотказно даже на вечно недоверчивый Генеральный Церебр. По достижении главной оси Базы плотность движения, наконец, снизилась, что не замедлило сказаться на скорости их микро-трампа. Эшелон вынырнул из-за километрового кристалла ректификатора «зелёной зоны», на экранах показался фиолетовый отблеск «Лика Исиды», центрального генератора местной гравиворонки, удерживающей вместе концентрические кольца кораблей-прим.

Из этой позиции был чётко различим «Эмпириал», гасивший одну за другой причальные сваи энерговодов, уже заметно подавшись наружу из общего Кольца «Алеф». Его пятидесятикилометровые «эффекторы» – «Изабелла Гриер» и «Эола», ошвартованные в причальных гнёздах по обоим бортам корабля-прим, прогревали ходовые генераторы, заставляя окружающие силовые конструкции лучиться мягким голубым светом. Всё говорило опытному глазу о скором старте. Последние полтысячи метров свободного полёта пролетели за секунды, повинуясь команде Бориса, получившего, наконец, свободу манёвра.

Силовые аграв-гасители «Эрроуи» даже не заметили ускорения в тридцать «же», казалось, что громада «Эмпириала» внезапно и бесшумно прянула на них. С такой же лёгкостью погасив набранную скорость, челнок привычно развернулся, вписываясь в расщелину грузового портала, последнего оставленного в обретшем непривычные ходовые очертания борту корабля-прим. Краем глаза Борис заметил выдвинутые уже пилоны излучателей, на прогревочном режиме пытающиеся создать плёнку собственного экрана, уже не зависящего от «Инестрава-Шестого» и «Алефа», но стометровые «мыльные пузыри», покуда настолько не похожие на будущий чудовищный панцирь, пока ещё легко срывались с игл направляющих под давлением потока заряженных частиц со стороны «Лика Исиды».