Текст книги "Лаборатория имен"

14

Их было пятеро. «Циркачи» – как первоначально подумал мальчик, и ожидал увидеть тяжелоатлета, ворочающего пудовые гири, женщину с удавом, гимнастов, старичка с собачками и тощего слона от постоянных передвижений, что сказалось на его мускулатуре. Он думал, что цирк – это что-то вроде салата, в котором не может быть один компонент, в нем обязательно несколько составляющих как бы из разного теста (номера). И что в результате? Увидел пятерых клоунов. На первый взгляд они были очень похожи, но это только на первый взгляд.

– Мне очень понравилось. Я, кажется, влюбился в этого мальчика. Я в тебя влю…ой, я же мальчик. Теперь я стану сожалеть о том, что я мальчик. Тогда, тогда я полюблю твой номер «В мешке».

И он продемонстрировал его, и через мгновение стал самым настоящим мешком – округлился, выпятив руки, встав на корточки. На мертвенно-бледном лице было написано, что «я мешок и не смейте меня открывать».

Этот клоун был самым маленьким, даже немного ниже Карла, с полными щеками и тонкими ногами. На его лице не было грима, но возникало ощущение, что он ему не особенно нужен – его лицо светилось от улыбки, и она была такая широкая, что тут придавала всему лицу состояние безумства и наглости, что и отличает циркового клоуна.

– А мне нет. Он постоянно поворачивался задом. А поворачиваться задом – нельзя. Вот если бы у тебя были на заду глаза, тогда, пожалуйста.

Этот оказался самым ворчливым. Однако этой невежественностью и мрачным видом он и был смешон. Конечно же, он показал, что бы случилось, если бы у него были глаза на том самом месте – и нельзя было удержаться, чтобы не рассмеяться, так как когда у человека зад находится немного выше головы, и совершает обычные для нее движения, то не смеется только один исполнитель, все остальные обязаны покатываться. Что собственно и было.

– Мне кажется, что в следующий раз я сам пойду в ту подворотню и подставлю голову под мешок, – говорил третий, нервно грызущий ногти.

Этот клоун напоминал небольшую, но упитанную свинку – округлые розовые щеки, арбузный живот, и взгляд жалкий с мокрыми глазами. Глаза его бесконечно моргали, он кусал нижнюю губу, да и сама челюсть ходила то вправо, то влево. Не говоря о неровных ногтях, дрожащих коленях и того, что он знает о том происшествии в подворотне и о мешке тоже.

– Так вы что знаете их? – воскликнул мальчик.

– Ну конечно, кто не знает мистера и миссис Тюнс, – ответил мужчина в клетчатых штанах. – Они постоянно приводят новые партии беспризорников в мешке, все уже к этому привыкли, но такого аншлага, как сегодня я давно не видел. Ты был хорош не только в мешке, но и когда вылез из него. И мы отсматриваем, и так как мы знаем, что все актеры с улицы, и им некуда идти, мы делаем предложение. Не всем, конечно.

Он был главный. Странно было предположить, что и он выступает в каком-нибудь смешном номере. Он слишком был серьезен, но и он был на афише их цирковой семьи – в центре держал за вихры двоих – Ворчуна и смешливого. Первый с недовольной гримасой, второй – счастливый, как будто нет ничего приятнее, чем быть схваченным за волосы.

– А ты что для это делал? – не унимался грызущий ногти. Это клоун явно был Завистник. На афише он тоже присутствовал и делал маникюр огромной пилкой в метр длиной.

– Ел много сгущенки, – в сердцах бросил мальчик, которому наскучили эти вопросы. У него у самого было их не меньше.

– Он ел сгущенку, – закричал Весельчак, подпрыгнул и, опускаясь, обхватил себя. – Ой, держите меня.

– Он худоват, – сказал Завистник. – И к тому же мелковат.

– Нет, ты не прав, у него очень хорошие данные, – настойчиво говорил смешливый клоун, подходя и измеряя его талию, живот и шею и при этом показывал Ворчуну, который продолжал скептически замечать:

– Как же он выдержит по три концерта, большую дорогу и питание по одному разу в день?

– Не преувеличивай, – вступился Два метра, – у нас редко, когда бывает более двух концертов, разве что в крупнее праздники, питание у нас трехразовое и ты первый не даешь забывать об этом. А дорога – у нас настоящее удовольствие.

– Он же ничего не умеет, – делал отчаянные попытки грызущий ногти, – Вылезти из мешка и изобразить на лице удивление каждый может.

– Я никогда не ошибаюсь, – уверенно сказал Главный, но Завистник не унимался:

– А на этот раз ошибся.

Из-за него назревал конфликт. Карл не мог этого допустить – в чем-то этот грызун был прав – для мальчика все ново и берется он за это не потому, что всю жизнь мечтал кататься на микроавтобусе и выступать в маленьких городах после ночи в дешевых гостиницах с неприятными насекомыми. Но разве он не имеет право попробовать? Как все. У всех есть один шанс.

– Хорошо, я попробую, – бодро сказал мальчик. – Например, я умею жонглировать и мог встать на голову. Это все в моем возрасте умеют. Я могу сделать пару кульбитов, быстро бегать и еще у меня хорошо получается изобразить мима.

Они находились во дворике перед двухэтажной постройкой с обвалившейся лепниной, где они выступали. Циркачи расположились перед микравтобусом, расписанный когда-то яркими, а сегодня выцветшими красками. «Семь глотков смеха» на поляне. Там и произошла демонстрация способностей Карла. Сперва он попал в замкнутое пространство, по всей вероятности, стеклянное, так как, перемещаясь, он постукивал и изображал трезвон, отзывающийся в голове. Затем он попал в густую массу и с трудом двигался через высокоплотную жидкость, изображая на лице невероятное смятение, отчего все клоуны должны были прийти в восторг. Однако они сидели грустными, как будто Карл показывал что-то ужасно глупое. Но причина была в другом. Самый смешливый постарался объяснить:

– Все хорошо, только есть одна маленькая штука. Мимы никому не нужны. У них нет ни имени, ни лица. Они как будто не существуют. И поэтому совсем не покупаются.

И Весельчак стал показывать этюды мима – «скалолаз» и «снимите с меня паука». Это было действительно смешно, и Карл не удержался. Взревел от смеха прямо. Однако он был один, кто так реагировал.

– Мы тоже ими когда-то были, – ответил Ворчун, – только нас даже не кормили за это. Им не нравилось то, что мы прятали лицо за белым гримом, но когда мы и от него отказались, то они придумали другую причину – зритель не хочет этого танца», ему нужен экшен. И теперь мы должны набивать себе шишки, чтобы…

– Ничего, – прервал его Главный, – я думаю, что мы обязательно придумаем для тебя что-то особенное. Что-то невероятно смешное и оригинальное. Чтобы все смялись так, что не успевали бы сделать вздох. На нашем самом лучшем представлении было немало жертв.

Карл представил, как в толпе один за другим валятся люди, прося о пощаде и стакан воды.

– Что это будет? – спросил он, едва сдерживая любопытство.

– Пока не знаю, – пожал плечами Два метра.

– Его нужно проверить, – воскликнул Завистник. – А что вы все на меня так смотрите? Мы все проходили проверку перед тем, как вступить в труппу бродячего театра «Семь глотков смеха».

– Он уже прошел, – говорил Смешливый, и даже Ворчун махал рукой.

– Ничего он не прошел, – отвечал на все это Завистник. – Он должен это сделать как все…

Они спорили и были готовы устроить гладиаторские бои, поставив на кон Карла. Мальчику это не нравилось.

– Подождите! – закричал он. – Я еще не дал согласие. То есть я согласился, но еще не знал условия. Про экшен, например. Вы что на сцене убиваете друг друга? И почему вас только пять, а в названии «семь…». Где остальные? Я так понимаю, с ними что-то случилось.

Все как один застыли. И даже Весельчак как-то притих.

– Какой прозорливый пацан, – отреагировал он.

– А я сразу говорил, что он только болтать умеет и показывать дешевого мима, – выдал Завистник и залез в машину, громко хлопнув дверью.

– Я хочу знать, – серьезно сказал Карл. – Иначе, иначе… я покидаю этот цирк.

– Ну, если тебе есть куда идти? – ответил Весельчак, который сейчас был похож скорее на Хмурого.

– Нет, – завертел головой мальчик. – Но разве я не должен знать все. Чем вы занимаетесь, в какой номер вы хотите меня включить. Со мной только что поступили не совсем честно – засунули в мешок, продержали там без еды ночь, день, и только пьяный похититель дышал мне в мешок, как будто кормил меня этим противным воздухом. А потом выставили на посмешище людям, которые еще на это билеты покупали. Разве сейчас я не имею право знать?

И Карл уткнулся в свои колени, только не заплакал. Ему просто не хотелось смотреть на этих «друзей», которые «выбрали» его среди всех «мешочных». Но Два метра присел на траву к нему поближе, приобнял, и произнес:

– Вот что. Нас пять, потому что двое из нас решили сменить профессию, оставшись в одном маленьком, но вполне удобном для их бухгалтерской жизни городом. Каждый из нас тоже мечтает, как и ты, найти город. Только мы не намерены перевоплощаться в продавцов хозтоваров или менеджером по продаже звезд на небе. Мы хотим найти город, где мы станем любимцами публики.

Карл некоторое время не хотел поднимать голову. Ему было немного стыдно, но когда оторвался от колен, то увидел, что все смотрят на него и даже Завистник прилип к окну.

– Я с вами, – пожал плечами мальчик. Ему пришлось повторить, так как все снова замерли, как будто не услышали его слов. – Я с вами, будьте уверены.

15

Они погрузились в машину и совершили свой первый общий круг по городу. Мальчику объяснили, что это нормально, когда в их труппе появляется новый человек и они совершают торжественный заезд по местности. Когда они миновали несколько улиц и площадь, город неожиданно закончился. Тогда они остановились у пиццерии, у самого выезда и решили устроить собрание, чтобы подсчитать средства и наметить планы.

– Хорошо, – сказал Два метра, – мы заработали достаточно, чтобы нормально ехать, есть и не спать на улице. У нас даже остается немного денег на еще одного члена нашей семьи. Его зовут… да, как тебя зовут? – спросил Главный. На что Карл не нашел ничего лучше, как пожать плечами. – Тогда нужно дать ему имя.

– А можно я пока останусь без имени? – скромно спросил мальчик.

– Артист без имени не может существовать, – недовольно произнес Грызун через открытое окно. – Это также важно, как носить голову. Ты что можешь ходить без головы? Вот бы посмотреть.

– Хорошо, – громко сказал мальчик, – только я не знаю, вы лучше сами придумайте мне.

И клоуны задумались. Они думали не долго, за это время мальчик забрался на крышу микроавтобуса, чтобы посмотреть по сторонам – откуда они уезжают и куда направляются. Про последнее мало что было понятно – впереди был лес, наверняка снова горы и только бы никакого водоема на пути. А город, что они оставляли, был прочувствован им всецело – здесь были такие же жители, как и в его родном городке. Они также не могут понять, что имена даются не потому что оно красивое, а потому что подходит человеку. Здесь корыстолюбивые артисты, да и школы не очень, так как если бы у Волшебника не возникло желание красть журналы, то и Карла тоже не возникало желание хотя бы один урок провести в такой школе.

– Дороти, – неожиданно произнес Весельчак. Мальчик вздрогнул и чуть не упал с кузова. Но Главный был рядом и его рост позволял потянуться в радиусе полутора метров, чтобы успеть спасти.

– Это женское имя, – сказал он. Но что самый маленький (по росту) юморист воскликнул даже с некой обидой в голосе:

– Она свела с ума своим смехом тысячу пятьсот тридцать семь человек. У нее бесконечный запас шуток. Это имя будет носить с достоинством любой человек, даже мужчина.

– Только не я, – возразил мальчик спускаясь сверху, уже без помощи Двух метров.

– Только не он, – согласился с этим Главный. – Пусть будет… пусть будет Ветерок.

– Может быть Молния? – предложил Завистник. – Или Грозовая туча. Пусть все самые громкие мена достанутся ему.

– Взрыв, – воскликнул Смешливый.

– Горностай, – выдал Ворчун.

– Мистер Мешок, – сказал Мистер Клетчатые брюки. И за ним, все как один, стали предполагать:

– Безымянный смехач.

– Животонадрывный.

– Шуткомет.

– Острый рот.

Но ни одно прозвище из названных не впечатлило мальчика. Он просто вертел головой и ждал, пока клоуны найдут подходящее.

– Пазуха смеха.

– Перевертыш.

– Яблочный джем.

– Повидло?

Да сколько же можно! Нет! Все это не то. Он не похож на джем – по крайне мере, он себя не чувствует им. Как и Острым ртом. Так и Шуткометом его невозможно назвать – не такой уж он и Смехач или… надрывный. Но клоуны продолжали:

– Бессонница.

– Королевский жезл.

– Повелитель острова смеха.

И только один клоун постоянно молчал. Как выяснилось, у него не было языка. Весельчак рассказал, что он потерял его после недели голода, когда их накормили одни добрые люди.

– Он был так голоден, что проглотил свой язык, – рассказывал он. – А так как суп был жидок, он даже и не заметил. И только, когда уже выходил из-за стола, хотел поблагодарить, и вместо «спасибо», получилось «пабаба».

– Пабаба, – подтвердил Главный, и Ворчун и Завистник кивнули почти одновременно.

Теперь понятно, почему он молчал. Тот клоун, что на афише стоит спиной с нарисованным на майке смайликом. Но как же он смешит? С помощью чего? И только Карл подумал, что из него получился бы отличный мим – мимам не обязательно говорить, вся их сила в движении, как Клоун без языка вдруг издал не просто звук, а вполне понятный членораздельный голос.

– Да что вы такое говорите? – возмущенно спросил он, без малейшего дефекта. – У меня нет языка? – и он продемонстрировал свой язык, особенно мальчику, который больше всех сомневался в этом.

– Две хорошие шутки заменяют пирожок с капустой, – воскликнул Смешливый, – а четыре обед из трех блюд.

Это сразу же подействовало на общее голодное состояние – почти у всех запели желудки, кроме Молчаливого.

– Я просто думаю, – серьезно сказал он. – И вот что я решил. Во-первых, лучше Мистер Нама имя не найти. Во-вторых, нужно накормить мальчика.

Он был идейный. Мальчику понравилось имя. И вторая идея пошла на ура – все прошли в пиццерию и съели самую большую пиццу. Карл был доволен, так как не ел уже почти сутки, хотя по ощущениям казалось, что прошла целая вечность. И пусть он съел самый маленький кусочек, он был сыт тем, что находился в компании настоящих друзей, которых у него никогда не было.

16

Старый Фольксваген Транспортер шел по проселочной местности, минуя неровности и буераки, коих было великое множество. Повороты, зигзаги, змейки – главные отличия дорог за городом. Грязь, пыль, крепко держись! Но в то же время воздух, природа и тишина, кроме дребезжания старого мотора. Но в то же время предвкушение нового, неизвестного никому, и зудящий голод, на этот раз в карманах, перед получением гонорара за выступление.

Природа была чудесная. Ранняя осень дарила теплые дни, и каждое мгновение было на счету. Деревья покрывались желтой шкуркой, и превращал зеленые цвета в более светлые.

Карлу было спокойно, что он едет в город, где может быть намного лучше, нежели в предыдущем. Во-первых, потому что он дальше от дома, во-вторых, что он не один и уверенности даже больше чем с Ковбоем, примерно раз в пять (по числу человек). А уверенность – это тот самый двигатель, помогающий преодолевать плохие города в надежде найти хороший.

– Нужно отрепетировать номер, – сказал Главный – Нельзя терять время. Будем репетировать в дороге.

Но у них не было номера. Об этом знали все. Идейный молчал, как будто о чем-то серьезно думал. Кроме него никто не мог предложить что-то действительно стоящее – которое будет не только смешным, но и хорошо покупаемым.

– Да что там думать, – сказал мальчик. – Вышел, показал Чарли Чаплина, упал несколько раз, дал по уху и полный порядок.

– Он думает, что мы ерундой занимаемся, – заголосил Ворчун. – Вышел, показал… ишь, какая самоуверенность.

– Клоунское искусство – очень серьезно, – сказал Весельчак, снова превратившись на этот раз в Профессорское лицо. – Ты на все смотришь через улыбку. Что бы ни происходило вокруг – драка от двух человек и больше, катастрофа районного или мирового масштабов, мы должны говорить об этом так, чтобы люди смеялись.

– Но разве это нормально? – не совсем понял Карл, так как по его теории, нужно как раз говорить и делать то, что соответствует действительности – если грустно, плакать, если парень классно ловит мяч, то говорить, что он Лучший Голкипер.

– Нужно запомнить – умение смеяться – серьезно, – продолжил Весельчак, как будто выводил мелом на доске, чтобы Карл (а теперь Мистер Нам) успел закрепить. Но мальчик и не предполагал, что все, что они делают, связано с большим трудом. Ну, не покупаются у них мимы, ладно, можно придумать другой номер. Все дети умеют это. Может быть, когда происходит взросление, приходится над этим больше работать?

– Я думал, что это просто, – заключил он, а Весельчак улыбнулся, перевоплощаясь из профессорской личины в свою родную, смешливую.

– Все смеются, но смеяться до слез, чтобы потом было ощущение, что ты съел ведро сметаны не из магазина, а настоящей жирной, 60 %-ной.

Машина повернула на полной скорости. За поворотом стоял голосующий мужчина. Автомобиль с артистами объехал его, правда мужчина замер, подскочил и ничего не произнес, но пройдет не менее минуты, как негодование начнет переходит в злость и ему захочется отомстить, но обидчики будут далеко. Останется разве что произнести со всей мочи:

– Ублюдки!

– Мы чуть его не задавили, – произнес Ворчун. – Вечно ты спешишь. В твоем фургоне какие-никакие, но артисты, и, наверное, тебе хочется, чтобы мы доехали до города более или менее целыми.

– Простите, друзья, – ответил Босс. – Но мы не можем себе позволить это происшествие. Тем более мы тоже наглотались пыли, а это не очень приятно.

– Он так смешно подпрыгнул, – Смешливый снова был в своем репертуаре. – Зрачки запрыгали как жаренные яйца на сковородке. Я даже услышал писк. Это заплакал его желудок.

– Он вспомнил всю жизнь за эти мгновения, – проговорил Завистник. – Перед тобой проехал смешной автобус и смешно только тем, кто в нем, а те, кто ждет его или другой, неважно, им не слишком весело. Однако ему наверняка никогда не было так хорошо, от того, что он остался жив, – прошептал он.

– Так все успокоились, – заговорил Главный Юморист. – Никакой паники. Остается примерно три мили до города. Давайте их поведем с пользой.

– Я буду спать, – бодро сказал смешливый. – Какое самое лучшее время для сна, мальчик?

– Ночь? – предположил Мистер Нам.

– Неа. Самое лучшее время, когда ты хочешь спать. А ночью артист спит редко. Чаще днем, во время переездов из одной артистической точки в другую.

– От тебя вечно нет покоя, – забурчал недовольно ворчливый клоун. – Потому что мальчик был прав – ночью спит и артист, и любой человек, потому что когда темно, хочется спать, а когда светло…

– Везет вам, вы спите ночью, – с тяжелым вздохом заговорил Завистник. – А у меня которая ночь бессонная.

– Нужно весь день улыбаться, – сказал Весельчак, показывая на своем примере, – и смеяться так, чтобы мышцы устали. Только усталые мышцы нуждаются в настоящем отдыхе. Если ты весь день ходил, как брюква, то тебе не то, что спать, тебе есть не положено.

– Это мне-то не положено есть, – бурно отреагировал Ворчун, – это мне не положено.

Он уже собирался полезть на Смешливого с кулаками, перелез через сидение, задел Завистника, занес руку над обидчиком, и когда отпустил, то Весельчак успел увернуться и удар пришелся по голове Босса.

– Так достаточно! – воскликнул Два метра, – мы только что чуть не задавили человека и все потому, что вам неймется. Вот приедем, будете ваши мышцы изводить. А если мы ничего не подучим, то никто не сможет уснуть. От голода.

– Друзья мои, – жалостливым тоном проговорил Весельчак, – извините, но я слышал не только писк, мне кажется он…

– Я придумал, – заголосил идейный.

– Ну, надо же, он придумал, – сказал Ворчун.

– Наш великий мозг вышел из спячки, – пробурчал Завистник. – Он сейчас скажет такое, что нам и не снилось.

Он даже зажал уши, чтобы сразу не шокировать себя.

– Ребята, слушайте, – спокойно сказал Идейный. – Вот что мы сделаем.

И в течение пяти минут он подробно обрисовал, что нужно будет сделать. Карлу понравилось. Да и все были довольны. По крайней мере, Завистник не сидел, зажав уши, а Ворчун даже слегка улыбнулся. Босс молчал, а это означало только одно – он не против.

17

– Мы ставим пьесу, – навис над ним Босс. – Есть такая лаборатория, она делает имена. Кому не нравится, тому присваивается другое имя. Кто не согласен, тому голову с плеч.

– Я согласен, согласен, согласен… – шумели вокруг.

– А ты почему молчишь, мальчик? – вопросил Главный. – Тебе что голова не нужна. Если так…

Карл вскочил и, потеряв равновесие, упал. Машина неслась на полной скорости. Он и не думал, что микроавтобус способен развивать такую скорость.

– Репетируешь? – спросил Главный, будучи по совместительству водителем клоунской труппы.

– Нет, а что уже… – растерянно спросил мальчик, потирая глаза спросонья.

– Мы подъезжаем к городу, – объявил водитель, будучи по совместительству еще и гидом по незнакомой местности, – если верить карте, то сейчас будет заправка, самой большой в стране магазин ловушек для домашних грызунов, и через сто метров въезд в сам город. Поэтому повторить не помешает.

Но не прошло и минуты, как показалась заправка, за ней огромный магазин со знаком мыши, попавшей в мышеловку, около него масса людей с кошками и разве можно было в этот момент что-то еще делать, кроме того, чтобы смотреть в окно и любоваться новым неизведанным городом. Карл смотрел на зеленые столбы с загадочными орнаментами и думал о том, что если этот город окажется тем самым, то тут же напишет письмо домой.

Машина остановилась около большого концертного зала с колонами. На скамейках расположились спортсмены в красных костюмах с эмблемой белой луны, поедающей звезды. В двух метрах на палисаднике они выстроили пирамиду из тел, которая распадалась на глазах и превращалась в большой шар, уменьшающийся на глазах, вырастающий снова до неба.

– На этот зал у меня давно слюна течет, – загадочно сказал Два метра, – открывая водительскую дверцу, запуская ногу на улицу. – Пожелайте мне удачи, ребята. Хотя разве нам кто-нибудь отказывал?

– Нет, – ответил Весельчак.

– Не мелочись, – сказал Ворчун.

– Не забудь рассказать про наш номер, – крикнул Идейный. – Только ничего не перепутай.

– Какие мы счастливые, – прошептал Завистник.

Гид, по совместительству и администратор веселого кордебалета, пошел договариваться с главным в этом зале. Спортсмены выстроили пирамиду, превышающую высоту здания в полтора раза. У Нама возникло желание устроить щекотальный синдром нижнему слою, чтобы пирамида быстрее претерпела метаморфозу. В этом было что-то клоунское (о чем говорил Весельчак).

– Ну, теперь-то мы можем повторить? – спросил Ворчун. – Сейчас Босс придет, скажет, что через час выступление, а у нашего номера ни начала, ни конца. Тем более репетировать негде – весь двор облепили какие-то спортсмены.

Пирамида разделилась на ломтики, как колбаса, покружились по периметру местности и снова взлетели вверх.

– Значит, ты все запомнил? – серьезно спросил Идейный. – Ты стоишь на дороге. Уже час как ловишь машину. Погода замечательная. Ты дышишь воздухом. Я думаю показывать тебе, как правильно дышать, не стоит.

Мальчик пожал плечами. Они вышли на небольшую площадку, непроглядную ни для спортсменов, ни открытую для окон. Мистер Нам встал в выжидательную позицию.

– Авто и водитель, – скомандовал Мистер Мозг, и двое Смешливый и Завистник встали напротив.

– Все точно. А ты… – указал он на Ворчуна.

– А я в салоне.

– Да, только салон не испортьте, – предусмотрительно сказал Смешливый.

– Итак, – продолжил Идейный, – ты стоишь и ждешь. Но нельзя забывать, что ты клоун и ждать машину превращается в настоящее шоу. Тут одними подсматриваниями на часы не обойдешься. А, например, вспоминаешь, что у тебя есть в кармане конфета, но так как было жарко, а ты про нее забыл, то ты вытаскиваешь вместо конфеты что-то похожее на жвачку.

Мальчик сделал недовольную физиономию, вытер лоб, показывая, что довольно долго ждет, полез в карман, что-то нашел, довольно улыбнувшись при этом, только хотел вытащить руку, но не смог этого сделать. Она как будто прилипла. Он попробовал еще. Но попытка не увенчалась успехом. Тогда он попытался помочь другой рукой, и наконец, после долгого мучения, он ее вытащил, медленно потянул, подняв одну руку вверх, другой желая оборвать эту цепь, но снова прилип.

– Нет, – воскликнул Идейный, взяв на себя бразды правления режиссера, – лучше ты решаешь залезть на дерево, чтобы посмотреть далеко ли машина. И когда ты будешь там, то видишь, что машина совсем близко, ты стараешься спуститься…

– Но на сцене не будет дерева, – ответил мальчик…

– Ты же артист, – серьезно сказал и.о.

В глазах Нама было «я конечно попробую, но ничего не обещаю». Он сделал вид, что карабкается на дерево, дважды упал и растерянно посмотрел на смотрящих. Завистник захлопал, Весельчак тоже был в восторге, только Ворчун, что и следует делать такого рода людям, ворчал:

– Не морочь голову парню. И, в конце концов, когда мы тронемся с места. Я в цирк опаздываю. Там сегодня пятеро клоунов выступают. Мне рассказывали, что они такие смешные…

Карл повторил все действия с жвачкой, дерево решил пропустить, но потянулся на цыпочках и упал от натуги.

– Итак, машина, – скомандовал Идейный.

Заработал мотор. Весельчак загудел, Завистник деловито включил счетчик, повернул ключ-ухо, повернувшись к клиенту-Ворчуну, и увидев его недовольное лицо, тут же надавил на газ, хлопнул по плечу и они покатили. Мальчик специально повернулся, чтобы сделать вид, что не видит машину, как Идейный хлопнул:

– Стоп, стоп. Это не смешно. Должно что-то происходить. Например, разговор между водителем и клиентом. Должен возникнуть конфликт. Отчего рулящий зазевался и не заметил стоящего парня…

– Я его ударил, – сказал Весельчак. – В ухо.

– За что? – возмутился Ворчун.

– За то, что ты плохо себя ведешь в моей машине. Я таксист и я имею право вас никуда не везти. Вы слишком много ворчите, а моя машина очень чувствительна к ворчливому воздуху.

– Что? – не стерпел «Клиент».

Через мгновение они сцепились, конечно. Ворчун оказался сильнее. Завистнику меньше всего понравилось их склока.

– А вы машину не спросили? – возмущенно спросил он. – Вот сейчас как скину.

Появился Главный. В тот самый момент, когда двое – водитель и клиент такси валялись на траве. И когда пирамида из спортсменов стала напоминать дугу, один конец которой прочно стоял на земле, а другой не доходил до земли примерно на метр.

– Ну что? – почти хором спросили все. У Босса было не слишком довольное лицо.

– Не получилось, – сказал он. – Говорит, что у нас плохая репутация.

– Что это значит? – удивился Весельчак.

– То, что мы неизвестны, – ответил Два метра. – Наше имя не блещет… про нас никто не знает. К ним договариваются за полгода. А мы приехали и хотим представление в этот же день. Надо мной посмеялись.

Посмеяться над клоуном – наверное, самое приятное, что может быть, однако Босс был как-то не очень рад.

– Мы готовились… – заголосил Идейный.

– У них запланированы гимнасты из Сингапура на ближайшую неделю, – печально сказал Главный. – Я просил их дать нам шанс.

Но шанса не было. Был незаконченный, но, по словам Идейного, очень успешный номер, были клоуны, жаждущие выступления с полным залом и мальчик, который верил, что у него появится возможность заработать на еду, ночлег и на билеты в другие города.

– Пожалуй, мы поедем, – решил Два метра. – Может быть, повезет в следующем городе.

– Но мы же готовились, – воскликнул мальчик. – И имя у меня есть.

– Зато у нас имени нет.

Карлу нужно было искать свое место, и он должен был отказаться от этого скитания. У них была своя цель, у него – своя. Хорошо, что они дали деньги на гостиницу. Поэтому они легко расстались – артисты испытывать судьбу в другом городе, а он оправдать свой побег из города, в котором есть класс, где его дразнили Карлсоном и на учебнике «алгебры» выводили «карлгебра».