Текст книги "Лаборатория имен"

24

Под утро они выбрались из гостиницы. На лестнице они встретили Лысого человека и бабулю, разговаривающих друг с другом. Наверняка, пожилая леди так и не дождалась свои суши, и мужчина все в том же костюме с застегнутыми до одной пуговицами нашел для нее подходящий вариант ручек. В виде суши или рыбы. Но, так или иначе, она была заинтересована в том, что он говорил.

– Мы что пешком пойдем? – спросил мальчик усталым голосом. Он не выспался, потому что три часа, что были даны на сон, он провел за изучением этого существа – с виду обычного человека, только работающего в какой-то неведомой лаборатории, занимающейся преобразованием имен. Он также спал, и ему не чуд был голод, так как, проснувшись, ему тоже хотелось есть, и сходить по-маленькому. Они поели оставшимися блинчиками и пирожками (оказалось, что у оранжевого был еще один запасной карман), запив все той же водой для клопов. И когда вышли из гостиницы, то мальчику, прежде всего, хотелось не менять свое имя, а выспаться, например, в вагоне экспресс-поезда, отправляющегося с ближайшей станции в город его мечты. Отправиться пешком через этот город не очень хотелось.

– Нет, – ответил агент Бонз важным голосом. – У нас есть с тобой свое средство передвижения.

– Но где же оно? – вывел его мальчик из заоблачной радости, потому что двор был пустой и только все те ночные собаки продолжали нюхать то, что нюхали ночью.

– Должны были появиться, – растерялся оранжевый «инопланет», хватаясь правой рукой за мочку левого уха. – У нас проблемы… мы не можем найти транспорт. Что вы говорите? – громко спросил он. – Где? За углом? Да, я помню, что наши приборы не должны быть на виду. За каким углом? Их тут четыре.

То, что он имел ввиду, был мотоцикл, только на четырех колесах, прикрытый тряпкой, стоявший за самым первым углом, направо при выходе из гостиницы, Мальчик хотел посмеяться над тем, что на таком ящике на колесах можно было десантироваться на голову прохожему или в волны неблизкого океана, как агент заговорил:

– У нас по отчетности есть мотоцикл, а также завтрак, обед и ужин. В течение трех дней мы должны проделать большой путь. Ты держишься?

– Что? Но мне еще нужно… – пытался предложить Карл, как мотоцикл дернулся, но остался на месте. Оранжевому это явно не понравилось – он попытался надавить на рычаг, поднялся и сел снова, однако это не производило никакого эффекта.

– Нужно покрутить, – тихо произнес Карл, наблюдая за этой клоунадой. – Вот эта, – показал он на рычаг сцепления, – Нажимаешь на него, крутишь ручку и вперед…

– Я все знаю, – громко сказал агент, сел на сидение, нажал на педаль, покрутил неловко, но мотоцикл только фыркнул, как будто произнес «накуси-выкуси». – Так, как ты сказал…? – извиняющимся тоном спросил Бонз, и мальчик показал, но только со второго раза мотоцикл выдвинулся.

Мальчик сидел позади, но лучше бы он пошел пешком. Они ехали, останавливаясь каждые три метра. Оранжевое «чудо» робко нажимал на рычаг и мотоцикл несколько раз глох прямо на оживленной дороге. Два раза они останавливались вплотную к автобусу, три раза к грузовику, надышавшись угарным газом, так как заботливая лаборатория не позаботилась о шлемах, и один раз по-настоящему выехали на встречную полосу. Карл был начеку и помогал вовремя повернуть, остановиться, но он был сзади и этот молодой агент, не получивший права и аттестат зрелости, не смотря на нарушение закона и неумение водить, все же домчал до какого-то дома, у подъезда которого он и остановил мотоцикл.

– Нам на самый верх, – серьезно сказал этот оранжевый, как будто Карл должен был его подкинуть. – Это устройство должно летать, – тут же он ответил на вопросы, вставшие между ними.

Если бы не Карл, то они бы разнесли пару балконов, и стекол, погнули не одну пару столбов. А так – мальчик взял бразды правления в свои руки и, зная немного технические штуки (благодаря отцу и его вечно ломающемуся «Бьюику»), без труда поднялся.

– Круто, – только и мог вымолвить мальчик.

– Она должна и подводой хорошо плавать, – поделился своей радостью оранжевый человечек.

– Это так необходимо? – испугался мальчик, предполагая, что под водой он не сможет контролировать вождение этого ненормального.

Агент Бонз только пожал плечами, так как знал, что инструкция могла поменяться в любую минуту. Они оказались на балконе нового дома. На ней стояли новые лыжи, коробки со всякой рухлядью и искусственная елка. За окном была детская, что выдавали рисунки и карта мира на стене, разбросанные поделки и деревянная лошадка. В центре комнаты стоял мальчик, поднимающий гантели. При этом его лицо было жутко смешным и одновременно безмерно серьезным.

– Учтем одну вещь, – сказал агент. – Чтобы выбрать имя, нужно увидеть, как его носят. Имя – это все равно, что одежда…

Который раз он слышал это – в пятый, двадцатый… имя-одежда.

– … В ней тебе должно быть удобно. Есть проспект, в котором все написано. Не читай сейчас, прочтешь позже. А пока…

– Он нас не видит? – растеряно спросил Карл, оглядываясь, понимая, что спрятаться не хватит места.

– Нет, – повертел головой агент, – все, что мы сейчас увидим – это своего рода схема. Сконструированная специально для тебя.

Карл не совсем понял, что имел ввиду агент Бонз, но, тем не менее, успокоился – они невидимы, значит порядок.

– Это Майк Послушный мальчик. Мечтает быть спортсменом. Каждый день тягает гантели, отжимается, подтягивается и бегает дважды утром и вечером. Питается он четко по системе, без фастфуда и газировки. Мечтает накачать мышцы, как у Сталлоне. Сейчас у тебя появиться возможность узнать, каково быть Майком.

– Но как? – не понял Карл.

– Все просто. Заходи и скажи ему, что ты на время станешь им.

– Ты уверен, что он знает…? – начал было предполагать мальчик, но оранжевый человечек прошептал:

– Конечно. Схема. Специально для тебя.

Ну, раз так, то… Мальчик вошел, вооружившись уверенностью агента. Было небольшое сомнение, появившееся во время дорожных перемещений, и когда он рассказывал про маму и пирожки – какой-то он был несерьезным, хотя и творил на лице всевозможные маски, чтобы выглядеть по-другому. Но он обещал имя и семью, а ради этого можно стерпеть любого агента.

– Я хочу поменяться с тобой, – сказал Карл, войдя в открытую дверь и подойдя к мальчику с гантелями – судя по всему, Майку.

– Хорошо, – ответил тот, – передал Карлу гантели и тот едва удержал их, стиснув зубы от неожиданного веса. Настоящий Майк скрылся за дверью, а псевдо Майк остался. Он застыл посреди комнаты с тяжелыми гантелями, наконец, догадался положить их – с громким стуком. И что дальше? Я – Майк? Только если я сейчас в этой комнате, где он спит и играет в видеоигры, то это не значит, что у него получится понять, как живет этот таинственный Майк. Да – качается, да – с виду симпатичный, только, причем тут это – это не перейдет ему в любом случае. Перейдет жизнь – комната, люди, которые его знают. – Интересно, – подумал мальчик, – что это за люди? Он хотел спросить у Бонза, но почему-то на балконе никого не было видно. Но что же он должен делать? Тягать гантели, да не очень и хочется. Сидеть в этой комнате, пока не сможет понять, как живет качок Майк. Он встал перед зеркалом, подвернув рубашку на правой руке, стиснув ее так, что она напряглась.

– Я качок Майк, и у меня нет забот. Одной рукой я поднимаю маму, другой – папу. Какая ересь, – сказал он, однако продолжил. – Я качок. У меня нет врагов. Меня все уважают.

В дверь постучали. Карл тут сел на кровать, и зачем-то накрылся.

– Майчик, Майчик, – разхдался женский голос, и женщина с большими габаритами еле втиснулась в дверь. – Мамочка принесла тебе полезный коктейль, – с добавлением сырого яйца и специальных грибков для твоих мышц.

Она поднесла к нему ближе, желая видимо, чтобы он выпил прямо у нее на глазах. Она кивала головой, но мальчик не хотел пить. На самом деле он не очень любил коктейли сомнительного содержания, да и вообще если в еде были сырые яйца и что должно быть в составе и пропечено, то он не принимал. Но «мамочка» настаивала – она желала увидеть пустой стакан, поэтому поднесла его к губам и дождалась, пока ее желание сбудется.

– Фу… – отреагировал «Майк», высовывая язык, – какая гадость.

– Но разве он не твой любимый? – удивилась женщина. – Что с тобой? Ты почему в кровати. Ты что плохо себя чувствуешь?

Она называла его Майком в то время, как они совершенно не были знакомы. Она поила его ненавистным коктейлем. Она успела уйти, пока он не успел ей высказать массу слов и то имя, что ей должно принадлежать – Гора.

– С этим должно быть покончено, – сказал он, решительно подошел к балкону, хотел открыть его, и даже сделал это, но когда вышел, то не обнаружил там ни оранжевого человечка, ни мотоцикла. Посмотрев по сторонам, не обнаружив никаких следов пребывания агента, и решив, что тот бросил его, оставил его в этой квартире навсегда, он растерялся. А что же делать? Вот и все. Я теперь в другой жизни и должен привыкать к ней? Но у меня же должно быть право выбора. Куда же оно запропастилось? Бонз, ты где?

Агент не появился, однако кто-то другой неожиданно оказался у него за спиной и закрыл ему глаза.

– Бонз, это ты? – смешивая злость с успокоением, прокричал «Майк».

– Майка, – послышался женский совсем юный голос (?), неизвестная разжала руки, и мальчик увидел девочку с растрепанными волосами, – ты чего не гремишь своими железяками. Я уже привыкла, что ты каждый день их туда-сюда, сюда-туда. И без них мне даже… А кто такой Бонз? – с интересом завершало появившееся создание. На что «Майк» пожал плечами, не желая говорить о том, за что его могут принять за сумасшедшего. Но сказать что-то нужно было.

– Я уже.

– Слушай, у меня к тебе предложение. У нас в школе есть мальчик, симпотный, ваще. Нужно, чтобы он увидел меня с кем-нибудь. Нужен тоже не хуже – симпотный, ваще. Поможешь?

Мальчик пожал плечами, не совсем понимая, что от него хочет, по всей видимости, его родная сестра.

– Это значит да? Ну, все, братишка, – воскликнула девочка-ураган, – я зайду за тобой завтра в пять.

«Майк» остался растерянно стоять посреди комнаты. Он конечно понимал, что от него хотят, но эта вся жизнь была какая-то чужая, ему неблизкая, тесная и неудобная. И прежде всего, конечно, имя. Решив бежать, понимая, что пусть даже и не через балкон – ведь есть же здесь другие проемы. Он вышел в темный коридор, столкнулся с вешалкой, но успев во время ее поймать, сразу увидел дверь, открыл ее, но понял, что попал в чулан – на него рухнули лыжи с палками, несвязанными воедино. Перейдя в другую линию лабиринта, он увидел выход. Подойдя к двери, он услышал.

– Тебя к телефону.

– Макаша, опять твоя Зази.

– А когда у тебя соревнование?

– Пора ужинать.

Он успел открыть дверь и нырнуть на улицу. Пробежав по лестнице, заметив, что на первом этаже ждет его настоящий Майк. Тот тоскливо посмотрел на него и сразу все понял.

На улице прямо перед подъездом его ждал Бонз. Он ничего не сказал, только посмотрел на мальчика глазами, в которых брезжил всего один вопрос «неужели, не подошло?».

– Нет, не подходит. Майк-Найк. Может быть, ему удобно носить это кроссовочное имя. Да он помешан на спорте. Я не хочу, чтобы у меня в голове была пудовая гиря и ко мне обращались Макаша.

– Дальше! – воскликнул агент, и мотоцикл отправился к следующему балкону. Правда, это оказался не совсем балкон.

25

Мотоцикл преодолел несколько районов, крыш и оказался за городом. Там стоял небольшой, но очень милый домик, напоминающий игрушечный. Казалось, что внутри этого домика бумажная мебель и пластиковые люди.

– Мы что в игрушечном городе? – пытался пошутить мальчик, но агенту было не до шуток – он продолжал знакомить имяненавистника со своим будущим «родственником», если так можно назвать:

– Живет на окраине города и очень любит цветы. Сажает в разноцветные горшки. На это тратит большую часть времени. Победитель в конкурсе на самого трудолюбивого в районе. Очень любит свою маму. Много читает и знает столько, что ей бы позавидовал любой школьник.

– Ей? – переспросил Карл.

– Ну, да, – ответил агент. – Ей. Это девочка. Робертина.

– Девочка? Робертина? Ты ничего не перепутал? Я вроде бы мальчик, или для тебя это не имеет особого значения?

Однако мальчик не успел возразить, так как девочка сама к нему подошла. У нее было ярко-желтое платьице в малиновый горошек. На лице веснушки, рассыпанные звездами по лицу, как знаки зодиака в галактике. В руках держала лейку и какой-то непосаженый росток с лохматым корнем и небольшой горсткой земли на нем. Она не было удивлена, словно ждала его. И оранжевое чудо, как всегда, куда-то испарилось.

– Ты хочешь поменяться? – спросила она.

– Я? – растерялся мальчик. – С чего бы это?

– Хорошо, – ответила девочка, как будто у нее, кроме вопроса и ответа «да» ничего не было заложено. Вручила ему лейку с наполненной водой (довольно тяжелую, напоминающую гантели) и росток. И тоже испарилась – вышла за калитку и как-то очень ретиво скрылась в ближайшей роще.

– Прекрасно, – воскликнул мальчик. – Спасибо! – теперь это мое, да? Ну, спасибо, инопланетный разум за то, что дал мне этот конфетный дом и огромные поля с фиалками.

И только желание пройти этот этап, чтобы приступить к следующему мотивировало его погружаться в мир ненормальной девочки, похожей на сорняк. Во-первых, он нашел лопату, чтобы посадить этот куст неизвестного происхождения. Сделав небольшое углубление в земле, он утопил его и присыпал. Во-вторых, у него была емкость, у которой было свое предназначение.

Он тянул за собой большую лейку. Цветы были колючими. Площадь была огромной. Он устал. Сперва, были золотые шары, мерно покачивающиеся на ветру. Они как будто поклонились ему, когда получили водяной каскад.

– Кто следующий? – спросил «Робертина», направляя нос лейки на астры ярко-красные, фиолетовые и белые. – Я вас полью. Без проблем. Я же Робертина. Так решил агент Бонз, а если он решил, то значит все.

Флоксы, нарциссы, петунии, гладиолусы, георгины и даже подсолнух, одиноко стоящий в углу сада освежились благодаря псевдо девочке. Вода кончилась, и нужно было накачать воду, чтобы дать воду оставшейся половине цветов.

– Не хочу, не хочу, – прошептал мальчик, вытирая лоб. – Я не стану. Пусть она сама этим занимается, – но никто его не услышал. Возникало ощущение, что он здесь совершено один, и что только цветы, разноцветными пятнами раскиданные по периметру сада – и составляют его окружение.

– Там была хотя бы ненормальная мамаша и сеструха, – подумал он. – А здесь лейка, цветы, снова лейка и опять цветы. Не хочу, – воскликнул он. Не хочу. Вы меня слышите? Нет? Агент Бонз, я вызываю агента Бонза и его мотоцикл, – сказал он еще более смелее. – Не слышите? Ничего. Я буду кричать до тех пор, пока меня не услышат.

Он бросил лейку, забрался на забор и, размахивая лопатой, кричал свой протест против этой жизни и, конечно, имени. С лопаты летели ошметки грязи, напоминающие салют.

– Все, успокойся, – услышал он голос оранжевого человечка. Рядом с ним стоял мотоцикл, и на лице агента уже не было вопроса «не подошло?». Тот все сразу понял.

– Зачем ты мне это показал? – Она ненормальная. Я уже не говорю о том, что она девочка.

– Просто твое имя может иметь производную от женского имени. Например, Роберт – Робертина, Джулия – Джон…

– Это должно быть настоящее мальчишеское имя, – твердо сказал мальчик. – Никаких производных. Ты что на самом деле хотел, чтобы я поливал цветы и разговаривал с ними?

Агент Бонз понял и послушно кивнул. Вероятно, это означало одно – он понял, что Робертом мальчику не быть. Поэтому нужно следовать дальше.

Потом был мальчик Эдвард, любитель читать и, проведя более двух часов в его мире, Карл запросил пощады. Он ничего не имел против чтения, но стоящие кругом книги и ничего кроме, вызывали некоторую оторопь. Он не хотел менять мир на книжные полки.

Потом была целая команда – три брата – один другого лучше. Они любили драться, разговаривать и копаться в папиной машине. Они почти ничем не отличались друг от друга – с ваксой на лице и техническими шутками. Карлу было достаточно того, что он прожил жизнь двоих.

За время этих перемещений оранжевый инопланет, в конец, научился править выделенным транспортом – аккуратно садился на балконе, в центре двора, не тревожа близлежащие постройки. А Карл продолжал принимать все новый обличия, сменив две ночи.

– Келвин, Зак, Павик, Док, Боб, Хаймер, Якобс… – отвечали ему все то же нарочитое «Хорошо» на предложенное им «Поменяться». И он шел, общался, смотрел, представлял, что он любит бабочек и крестоносцев, представлял, что это нормально, когда на твоей кровати сидит сенбернар, под кроватью черепашка, а вместо телевизора – какаду. Они не спали, так как времени было в обрез, и агент гонял свой мотоцикл то вверх, то вниз, меняя маршрут неожиданно.

И эта конструкция была самым настоящим театром – все вокруг подыгрывали ему, как будто так и должно было быть. И очень сожалели о том, что ничего из этого не выходило.

За эти дни он увидел не менее двух сотен мальчишек (про девочек они соблюдали табу), и все время вертел головой. Этот Пак был слишком наглым и только и думал о деньгах, как бы что-то продать, мечтая о разделе имущества. На его полке стояли книги Кийосаки и Карнеги, а на стене висели идолы Форд и Будда. Леон обожал рисовать, что очень импонировало, однако его привычка рисовать все слишком искаженно, да к тому просиживать столько времени сперва с карандашом, а потом с кистью, пачкаясь, не слишком доставляло удовольствие мальчику.

Были мальчики-вундеркинды, очередные спортсмены с наградами, стоило только взять их имя и все – слава и прочее уже есть, но Карл ничего этого не хотел. Он думал только о самом имени. А они ему не нравились.

– Ты что издеваешься? – разводил руками оранжевый пришелец.

– Вовсе нет, – отвечал мальчик.

– Но так не бывает, чтобы ни одно из имен тебе не подошло. Я с тобой уже третий день вожусь, а ты мне не помогаешь, – он капризничал, как не должен вести себя агент, как может себе позволить только маленький ребенок.

– Но что я могу поделать?

И самое главное Бонз тоже ничего не мог сделать. В его инструкции было указано, чтобы он показал, предложил, а все остальное зависело только от Карла. А тот думал – может быть, слишком долго, но выбор имени – непростое дело. От этого могла перевернуться жизнь с ног на голову, но как найти имя, чтобы оно перевернуло все, и в то же время позволяло сохранить равновесие, никто не знал.

26

Они остановились в парке, чтобы перевести дух, позволить отдохнуть мотоциклу, и решить, что делать дальше. Не смотря на то, что у Карла от такого количества имен и образом ходила кругом голова, как у актера после трех детских спектаклей подряд, где ему пришлось сыграть разных персонажей, Бонз не думал об этом и не позволял прислонившемуся к дереву мальчику отдохнуть.

– Почему тебе не нравится свое имя? – неустанно повторял агент. – Карл – имя, данное при рождении. Имя, которое ты уже проносил некоторое время и в какой-то степени привык. Карл, Карлуша, Карлеоне, – он как будто тоже издевался над ним. – Может быть, ты его оставишь? – умолял Бонз.

Карл вспомнил Трафарета, смеющийся класс и дира, повторяющего, что его пес умнее всех учеников вместе взятых, город, буквально вынудивший его бежать, не желающий его слушать и понимать. Он вспомнил, как Эллис назвала его именем все имеющиеся предметы и даже надписала учебники при этом. Перед его глазами были город, который потерял свое название.

– Ни за что? – воскликнул он, и тут же всплыл мистер Уинс, и учительница по пению, где ему хотелось петь иначе, и дорога домой, на которой обязательно встречался какой-нибудь «доброжелатель», говорящий «Добрый день, Карлик» или «Передавай привет родителям, Карлуша». Боже, как все это невыносимо. И как он только мог подумать о возвращении, чтобы терпеть все снова – если бы не это голодное помешательство, если бы не этот агент, утверждающий, что у него имя тринадцатого президента города «П». – Я не Карл и никогда больше им не стану! – сказал он более чем убедительно.

Агент посмотрел на него с таким жалким видом, как будто был готов расплакаться. Он уже часто моргал, и дышал как будто через тонюсенькую трубочку.

– У нас остается всего ночь, – растерянно говорил он. – А это очень мало. Позади большая часть имен.

Может быть для Карла – это не было концом света, но для агента, вероятно, это грозило несоблюдением инструкции и соответственно штраф или что у них там бывает за плохо выполненную работу.

– Есть! – решительно сказал агент, заводя байк.

– Что это за место? – спросил мальчик, когда их транспорт несся над городом.

– Чью жизнь, ты будешь мерить, – прокричал Бонз сквозь пронзительный ветер.

– Ты хотел сказать, имя?

– Имя, жизнь… да какая разница?

За окном, второго этажа их было много. Однако все, как один (и даже самые полуночные), уже спали. Агент Бонз и Карлбыли подвешены за карниз, так как в детском доме балконов не было.

– Что я должен делать? – спросил мальчик. – Они же спят.

– Ничего, – невозмутимо ответил агент. – Обычное дело – подходишь, спрашиваешь, он говорит «хорошо», ложишься, пытаешься уснуть, тебе снится один сон, потом идешь к следующему, повторяешь и пойми, нужно определиться в этой комнате… эта комната последнее, что у нас есть.

– Нельзя просто услышать рассказ о каждом ребенке, – предложил Карл, – чтобы мне не будить их?

– Эта информация даже мне недоступна, – ответил Бонз. – Я только знаю, что ты должен подойти к первой кровати, сказать «Я пришел…». Потом ко второй и так пока ты не найдешь… только заклинаю, остановись на третьем, максимум на пятом…

– Все ясно, – резко сказал мальчик, и направился в комнату. Окно было открыто – почти бесшумно отворилось, он спрыгнул с подоконника и направился к первой кровати. Все, конечно, спали. В комнате было темно, только свет из окна и включенное бра в самом углу рисовали примерную картину этого места. Усталые, изможденные дети после активного дня учебы, гуляния, игр, общения, дум, чтения сейчас прильнули к подушкам, и наверняка видели сны, один другого интереснее. И он сейчас должен подойти к каждому из них и разбудить… Что-то подсказывало ему не делать это. Так странно было будить этого мальчика, что вытянулся и сладко причмокивает от удовольствия. И того, что обнял подушку, и даже прикусил ее, тоже. Все они спят, а он должен подойти и сказать какую-то ересь про «поменяться». Конечно, агент говорит, что они уже знают и сейчас вероятно притворяются, что спят, но разве можно так играть. Нет, они по-настоящему спят. – Может быть, пусть отдыхают, – подумал Карл. – Можно же, это сделать как-то по-другому, не беспокоя никого. Как-то узнать, как их зовут. Должны же быть сведения о каждом.

Он подошел к угловому столу (к светящему бра), и стал искать то, что ему поможет. Он перебирал лежащие бумаги, открывал шкафчики, вытаскивал все новые аргументы для своего неповиновения агенту. Он не видел, как Бонз стучит в стекло и показывает ему кулак, делая невероятно смешное лицо. Мальчик был занят разбором одного журнала, потом другого. Дети продолжали спать, а Карл положив ноги на стол, водил глазами по спискам. Наконец, списки закончились, как и сами журналы и мальчик направился к окну, выбрался из комнаты, естественно встретившись с невероятно сердитым агентом Бонзой.

– Что ты сделал? – свирепо спросил он. Теперь уже он не был так смешен – у него был суровый тяжелый взгляд, и текла слюна, как у самого голодного хищника.

– Я решил сделать то же самое, – спокойно ответил Карл, – но по-своему.

– То же самое? – закричал агент. – Это не то же самое. То же самое – это когда ты все же попробовал примерить на себя…

– Так я и попробовал, – убедительно говорил мальчик. – Я прочитал списки живущих здесь детей, и их приложенные характеристики. Они как будто ждали, что я приду.

– Все это неправильно, – не унимался агент. – Не так, как у нас принято… меня за это будут ругать, – он еще долго не мог успокоиться, казалось, что он будет рвать на себе волосы, так он был бесконечно зол, но не могло же это продолжаться вечно, поэтому вскоре успокоился. – Ну, хорошо, – сказал он после минуты спокойствия, – если на этом наши полеты завершены, и ты примерил на себя все имена и нашел то самое, то я забуду об этом.

Но как бы он не мечтал, мальчик не собирался его радовать. На его лице был написан ответ примерно такого содержания:

– Я тебя огорчу.

– Нет, я не хочу ничего слышать, – пропечаталось на лице оранжевого человечка.

– Хочешь ты или не хочешь, произнес мальчик, – но ни одно из имен не лезет мне ни на ногу, тесновато в плечах.

– Не вынуждай меня обратиться к моему боссу, – воскликнул агент и это то, что он не хотел произносить – то, что должно было прозвучать в минуту отчаяния. Вероятно, она наступила.

– Обращайся, – говорил взгляд Карла, так как у него не было другого ответа. Он действительно перерыл весь журнал, никого не пропустив, но что ни имя, то все не туда. Как бы он ни хотел, из огромного списка никто не подошел.

Агент отошел в сторону и стал говорить по рации со своим «боссом». Карл понял, как он сейчас зависим от агента. Теперь он уж точно решил идти до конца. Теперь уж не было ни толики сомнений. И что решит босс его не так волновало. Наверняка у того есть какие-то запасные имена, в сейфе, и тот их выдаст. В крайнем случае, придется с кем-нибудь поменяться.

– Ну, ладно, – вернулся Бонз. – Тебе придется ехать со мной.

– Ехать? – удивился мальчик.

– Я тоже не думал, что будет так трудно, – ответил агент.

– Надо искать, – решительно сказал Карл. – Если тебе даны только три дня, то я могу продолжить и без тебя. Я запомнил – «поменяться», они мне ответят «Хорошо».

– Нельзя, – серьезно сказал Бонз. – Ты отправляешься со мной, – твердо сказал он, не уступая.

– Куда? – грустно спросил мальчик.

– Близко и далеко. Никто не может попасть туда, однако для меня и для тебя сейчас горит зеленый свет.