Текст книги "Лаборатория имен"

18

Номер в гостинице «Комариный звон» достался самый дешевый. На чердаке. По сухой старой лестнице он поднялся туда и когда отворил, то его чуть не вывернуло. Паутины и отсутствие окна его не сильно заботили. Без ужина и завтрака – тоже можно было привыкнуть (наверняка найдется что-то). Но то, что помимо него, в комнате были и другие жильцы – невыносимо. Не люди, кошки или мухи. В комнатке были клопы. Карлу не понравилось и это, и то, что не обеспечили его пусть самым тонким, но одеялом. Было тонкое покрывало и слабо мерцающая лампочка. Стояла в графине вода, и лежали искусственные фрукты – яблоки, виноград, которые, конечно, можно было есть, но с плачевными последствиями. Вид на старую площадь, где до сих пор колесили велосипеды, бродили ночные люди – в поисках артистов для своего мешка, цирковой труппы или того, о чем Карл (без клоунов он переставал быть мистером Намом) не желал знать.

Нужно было подумать, что делать дальше. Пройдет ночь, наступит утро, и нужно будет решать. Вперед? Этот город не такой хороший, как он показался на первый взгляд. Но уже в конце первого часа стали появляться неприятные персонажи в виде артистов-импровизаторов с чудо-мешком, недовольных прохожих, не желающих надевать на себя свои же маски, делая вид, что они им не принадлежат. Этот город жаден, алчен, он отказал таким хорошим циркачам! Может быть, конечно, это их не первая неудача, и они что-то скрывают. Возможно, что и Ворчун уйдет из труппы и Завистник тоже, и только Весельчак и Два метра, правящий «Семью глотками улыбок» останутся и будут бороздить города как ни в чем не бывало.

Очень хотелось есть (он уже не помнил вкуса того маленького кусочка пиццы). Однако денег хватило только на постель, и уговаривать держателей гостиницы накормить его хотя бы хлебом он не мог решиться. Он вспомнил, как Ковбой без проблем мог достать и курицу, и колбасу, и свежий хлеб. От этого только закружилась голова.

– Что бы сделал на моем месте Волшебник? Сказал бы нечто такое, отчего у владельца куриной ножки появится желание отдать ему ее, даже если она и была единственный составляющим его ужина.

Он попытался уснуть, но сделать это было довольно трудно, когда у тебя в желудке зияет пустота, величиной с Каньон и после каждого вздоха, в нем отдается такое троекратное эхо, что снова мутит и появляются желтые расплывчатые пятна перед глазами.

– Так и вовсе не уснешь, – пробурчал он. – Нужно добыть еды.

Он подумал, как жаль, что у него нет возможности выйти на кухню в своем доме, пока родители спят, и выпотрошить холодильник на четверть и, разложив все по карманам (если не в трусах только), и закрыться в комнате и при лунном свете уплетать бутерброды с ветчиной и сыром, запивая молоком и на десерт – мороженое или кусочек трюфельного торта.

– От этих мыслей я, кажется, вдвойне ослаб, – подумал мальчик. – Нужно разбудить соседа, а может быть, мне повезет – он не спит, и поделиться со мной.

Он вышел из номера, спустился по старой скрипучей лестнице и увидел коридор и пару номеров по одной стороне, три – по другую. Чувство голода и слова Ковбоя, что он тоже Волшебник, подбодрили его. Он постучался в первую дверь. За ней было тихо, и он уже было подумал, что за ней никого нет. И только Карл собрался переключиться на другой объект с цифрой «6», как дверь приоткрылась, и показалось сморщенное лицо старой женщины.

– Быстро, – сказала она, схватила мальчика за руку и быстро заперла за собой дверь. Было, отчего вспотеть и закричать. Однако старуха зажала ему рот и резко спросила: – Принес? Только учти я заказывала самые, что ни на есть сырые. Один раз они мне хотели подсунуть жаренные, но я заметила. И им не поздоровилось.

– Нм.…ммм, – промычал мальчик, пытаясь возразить и вернуть свою былую свободу, но эта Сморщенная старушенция продолжала держать его в своих цепких руках и зажимать рот потной ладошкой, пахнущей сушенными травами.

– Я не буду платить, – громко сказала она, – если все окажется так, как я и предполагала.

На этих словах она разжала свои тиски и позволила мальчику свободу в действиях.

– Но у меня ничего нет, – ответил он.

– Поверь мне, я заметила это, – грубо сказала она, решительно потирая руки. – Ну и где?

– Что? – не понял мальчик.

– Где мои суши? – строго сказала старуха и ее морщинки заходили, как будто рисунок на щечках ожил и стал короткометражным мультфильмом.

– Я вас не понимаю, – вертел головой Карл. – Я зашел только для того, чтобы спросить вас о том, что…

– Господи, я заказывала суши, – закричала она и была готова расплакаться – точнее, она опустила голову, скрыв лицо, но когда его подняла, то у мультфильма на лице появилось продолжение, не уступающее первой части. – Я заказывала суши, а вместо этого, приходит мальчик. Он что как-то походит на сырую рыбу с рисом? Не походит.

Это напоминало… да не может быть. Этот город в каждом его уголке насквозь пропитан… ложью. Все хотят пиццу, но вместо этого приносят мешок, и этот мешок должен был пролежать целые сутки, чтобы Похититель смог произнести свою фразу. А для того, чтобы эта старуха увидела в мальчика сырую рыбу, ему нужно было существенно проголодаться. Эти два города были так близко, что Карлу казалось, что они неразличимы друг от друга.

– Но у меня нет суши, я пришел для того, чтобы попросить у вас немного еды. Понимаете, я совсем недавно в этом городе.

Какое-то время она молчала, как будто впитывала эту информацию, и мальчик надеялся, что она поняла, но все оказалось намного труднее.

– Ты из больницы, да? – неожиданно спросила она.

– Нет, я не из больницы, – продолжал оправдываться парень. – Я из номера наверху. Что на чердаке. Мне достался номер с клопами, без ужина и завтрака. Вот я и спустился к вам в надежде найти что-то съедобное.

Она завертела головой и его аргументы по поводу оставленного без крова и еды ее мало волновали. Он не был доставщиком суши, значит остается одно – он, по ее логике, должен быть из больницы.

– Запомни! – воскликнула Дама. – Мне плевать на врачей. Они мне запрещают есть. Да я могу есть все. У меня организм любую живность переработает.

У мальчика было дежа вю. Это с ним уже происходило. Совсем недавно, когда они репетировали с «Семью голосами», да и на сцене, когда она показался из мешка и Мистер Похититель ожидал увидеть пиццу. На этот раз мешка не было, хотя возникало ощущение, что этот город был одним мешком, из которого было трудно выбраться. То одно, то другое, то сошедшие с ума старухи.

– Я бы тебя выгнала, но ты с виду безобиден. Жаль, что ты не доставщик суши. Это было бы очень кстати. Гляди ж и тебе бы досталось немного. Только учти, я заказала две порции и только если у вас есть акция что при покупке двух порций, третью получаете в подарок, то так и быть половину третьей ты можешь съесть. Или нет, одну третью часть. А то я такая голодная, что сейчас готова съесть все четыре. И должна пить эту мерзкую воду, которые даже клопы не желают пить.

Нужно было двигаться дальше, пока не было слишком поздно и жильцы не спят. По крайней мере, если кто и спит, то вряд ли разложив постель – скорее всего так, после прогулки или сытного ужина. Снова мысли о еде не давали покоя. И мальчик знал себя, что пока он не найдет пищу, он не успокоится. Как и так мысль о городе – что пока не найдет его… нет, сперва поесть, а потом уже и о планах назавтра.

И только мальчик собрался выйти из комнаты, как старуха промолвила:

– Может быть, я неправильно назвала гостиницу или город? – спросила недовольно старуха. – Это же город Ю?

На стертом указателе, когда они проезжали, мальчик заметил Букву «П».

– Не думаю. С чего вы так решили?

– Потому что все здесь как один юродивые, – сказала с таким раздражением старуха, что, казалась, она сейчас рассыплется.

Если «П», то все здесь психи или повернутые на неправильном. А с такими мало кто хочет водиться. И если даже и есть нормальные – маленькие, то они все равно станут как эта бабка – заказывающие еду по телефону не на тот адрес и бегающие от врачей.

– А гостиница «Комариный писк»? – растерянно вопросила пожилая Дама.

– «Комариный звон».

– Так вот в чем дело. Я же говорю. Юродивые. Нормально гостиницу назвать не могут. Комары не могут звенеть, они пищат. Разве я не права?

Конечно, она была права во всем. С такими людьми нужно во всем соглашаться, иначе… да кто же знает, чем пропитан этот воздух, чтобы ловить людей в мешок и называть родной город Юродивым. Почему вместо хорошего представления предпочитают пирамиды из спортсменов, а имена людям даются наобум, выбрав в алфавите случайные буквы.

– Уходи, – сердито сказала она. – И передай всем врачам, что они не получат меня, так как я ненавижу эти противные каши. И не надо меня искать, я сегодня же съеду, сейчас же. Только получу… Он, что и вправду не придет? – засуетилась старушка, быстро подбегая к телефону. – Можно две порции суши не жаренной только. В город Ю. В «Комариный писк».

Странная старуха. Такие и не питаются вовсе. Как говорят энергетические вампиры. Ну, разве что только суши.

Мальчик выскочил из комнаты. Ему показалось, что он пробыл там больше часа. Как жалко, что у него нет интуиции, чтобы предчувствовать, какой человек за дверью. Так было бы намного проще. А то приходится встречаться с такими особями, что мало схватиться за голову.

От этого не стало сытнее. Поэтому нужно было стучать дальше, искать хотя бы яблочко. И с каким-то отчаянием он постучался в дверь.

– Кто там? – спросил писклявы голос.

19

Дверь номер «6» открыл маленький человек в синей пижаме с желтыми ромбиками и треугольниками. Он вопросительно посмотрел на мальчика. Не втягивал его к себе, чем уже обрадовал.

– У вас не будет хлебца? – извиняющим тоном спросил Карл. – Или чего-нибудь такого, съедобного?

Человек как будто не понял его, посмотрел, серьезно ли он – потому что человек, у которого есть деньги на номер, вряд ли останется голодным. И поэтому застыл, но через мгновение ожил, засмеялся, пожал плечами и сказал:

– Только что поужинал. Прости, но как будто именно сегодня у меня проснулся жуткий аппетит. Я заказал себе спагетти с фрикадельками и тремя ломтиками пшеничного хлеба. И все до последней крошки съел, оставшимся кусочком хлеба смазал и… до сих пор облизываюсь.

– Как жалко, – отреагировал мальчик, и уже собирался повернуться, чтобы продолжить поиски, как Маленький человек сказал, показывая правой рукой «внимание»:

– Хотя постой…

У Карла появилась надежда. Он вошел за Маленьким хозяином в его небольшой, но довольно уютный номер (разительно отличающийся от его чердачного помещения), и проследил, как тот стремглав залез под кровать, потом раздвинул шторы, и даже открыл шкаф, перерывая карманы пиджака и куртки.

– Сейчас, сейчас… – воскликнул он, перебегая из комнаты в ванную. Он искал и на стеклянном столике и в самой ванной и под ней, и под телевизором, и под ковром. – Куда же она запропастилась?

Следующим местом был огромный чемодан, который стоял в дальнем правом углу. Он раскрыл его и стал поворачивать какой-то странный инструмент.

– Может быть, это такая штука, которая делает еду, – в надежде простонал про себя мальчик. Маленький человек встал посреди комнаты (для него эти апартаменты были действительно королевскими), засунул руки в карманы и тут же подскочил, как ошпаренный.

– Вот она, – воскликнул он и протянул мальчику что-то зажатое в руке. – Вот она, пропащая.

– Но это же… – он даже не договорил, так как еще можно было понять горсть конфет или орехов, или бутерброд с сыром. Но что такое одна конфета? Тем более, которая может уместиться в почти детской, по размерам, руке.

– Да, это конфета, – согласился мужчина. – И если бы я был серьезно голоден, то был бы счастлив найти ее.

Наверное, он был бы счастлив, если бы нашел только обертку от этой конфеты. Для него тарелка спагетти – это было существенный перебор, не говоря уже о трех пшеничных кусках. Он был ниже мальчика примерно наполовину, но аппетит был ничуть не меньше. Если бы мальчик был таким же, как и он, то он бы обошелся одним запахом с кухни.

– Благодарю, – сказал Карл, положил конфету в карман, чтобы слопать ее у себя в номере или вообразить, что это сосиска и долго ее есть, напрягая воображение, превращая карамель в переработанное мясо.

– Я бы с удовольствием тебе заказал то же самое, – извиняясь, проговорил Карлик, – но у меня все подсчитано. И эта тарелка со спагетти тоже. Даже хлеб. И, конечно, сам номер в гостинице. Я попросил самый крошечный. Оказалось, что это и есть самый маленький. Но для меня и этот слишком роскошен. Однако нужно было где-то ночевать, вот я и остался.

Карл не мог ничего изменить – этот мужчина экономил, хотя с таким телом можно, напротив, позволить себе больше прямо пропорционально своим меньшим размерам. Мальчик спросил, где находится кухня, но оказалось, что та уже закрыта и на глазах Карлика-мэна, повариха отправилась домой с остатками супа и макарон. Он про себя выругался, едва выдохнул, наблюдая, как мужчина вытаскивает из чемодана длинный механизм («тот, что делает еду»), напоминающий эспандер с ручками и деревянной планкой.

. – Еду на свадьбу к своему брату, – прокомментировал Маленький человек. – Хочу сделать подарок.

Свадьба – это было такое место, где собирается большое количество человек, чтобы есть. В основном есть. Там еще есть какие-то мероприятия, но стол – это главное, что есть на свадьбе. Этот мужчина из «6» номера мог и не есть те спагетти, дождавшись, когда его пустят к столу.

– Он у меня самый высокий, – серьезно сказал Карлик. – На три сантиметра выше.

Мальчику было не очень интересно это. Если это не преобразователь еды, тогда какая разница, куда отправляется этот человек, и что это такое. Но Мужчине видимо очень хотелось поделиться с нежданным гостем.

– Это специальное устройство растягивать человека, – таинственно сказал он. – Понимаешь, мы все в семье маленькие, а мне хочется, чтобы наш род наконец-то стал расти. Пусть он первый начнет. У него это лучше всех получиться. Он выше.

Маленький человек еще долго мог говорить, и говорил какое-то время, пока мальчик не представил, как сотня гостей поедает большими вилками огромного носорога, приправленного арбузами.

– Я пойду… – устало сказал мальчик.

– Да, – согласился Маленький человек, – обратись к соседу. Мне показалось, что там постоянно кто-то чавкает.

И мальчику ничего не оставалось делать, как перейти на следующий уровень, теряя силы в каждом.

20

Только он хотел сделать шаг в сторону следующей двери, как неожиданно она сама открылась, и оттуда показался худой высокий человек с горбом. Он на цыпочках подошел к стоящему в коридоре креслу, присел, сложив руки на колени, и только тогда заметил мальчика. Он кивнул головой и закрыл глаза. У мальчика появилась еще одна возможность. Этот человек хоть и закрыл глаза, но почему-то была уверенность в том, что он вышел из комнаты с большими завалами съестного и он специально вышел оттуда, чтобы стерпеть соблазн.

Только Карл подошел к Горбу и хотел обратить на себя внимание покашливанием или обращением «Мистер», как тот не открывая глаз, прошептал:

– Тихо, он только что уснул.

– Мне бы… – начал говорить мальчик.

– Но он спит, – ответил мужчина спокойно, полушепотом.

– Но я…

– Он все не укладывался, – печально произнес Горбатый. – Я ему и песенку спел, и массаж с оливковым маслом, не хочет. Что-то его беспокоило.

– У вас есть… – мальчик понимал, что должен, наконец, объяснить причину своего появления. Но это тощий с деформациями человек не хотел его слушать – то ли то, что он произносил было частью какого-то странного сна, то ли он был настолько взволнован, что его ничего больше не интересовало, кроме… кроме чего? Кого? Ребенка? У него плакал малыш, и он, успокоив его, вышел сюда, так как тот занял кровать. Это какой же малыш должен быть. Возраста Карла?

– Наверное, переел, – еще печальнее сказал мужчина. – Сегодня на обед была говяжья печень, его любимое блюдо. А потом он напился молока. На ужин он ел суп-лапшу с пирогом с рыбьей начинкой. А потом снова напился молока. Не понимаю, все было таким свежим.

У мальчика все больше выделялся желудочный сок, и все меньше хотелось слушать про то, как чей-то ребенок (согласитесь, странный ребенок) ест без меры и сейчас непонятно отчего мучается. Наверное, во всем клопы виноваты. Не печень, не суп, не совместимое со всеми блюдами молоко. Именно, клопы.

– Он у меня красавец. Первые места, медали, но половину медалей пришлось снять – ему было слишком тяжело носить их. Когда он наклонялся к миске со своими наградами, то у него голова падала прямо в блюдо, отчего его прекрасная мордочка пачкалась. Поэтому часть медалей висит у него в его комнате, а другая по всему телу. Чтобы распределить нагрузку.

Собака! Ну, конечно. Тут человеку есть нечего, а у него собака. Сам не ест, тощий, как смерть, и все достается псу, который сейчас откушав тридцать три блюда, почивает на кровати Горбуна, выставив его своим несварение за дверь.

– И здесь мы тоже получили парочку, – продолжал говорить Горбун, не поднимая век. – За отличную шкурку и за хороший аппетит. Мы нашли единственный город в мире, где дают такие медали. Мы с моим Жерлоком долго искали такой город, и все же нашли. Его шкурка этого достойна, не говоря об аппетите. Только последний здесь испортился.

Мальчик представил собаку, покрытую желтыми медальками, при хождении еле-еле передвигающей ноги, а когда подходит к миске, то не наклоняется, а сперва ложится, и в лежачем положении, лакает молоко и прочее, что ей положат. При этом ее шкурка лоснится и напоминает граненный алмаз. А за ней много охотников и ценителей дорогих шуб.

– А у вас ничего не осталось…? – сделал попытку мальчик, предполагая, что если собаке стало дурно, то наверняка что-то и осталось. – А то у меня с аппетитом полный порядок.

И мужчина, как будто услышал его и, наконец, решил ответить хотя бы на один вопрос:

– Пришлось выбросить. А вдруг в пище была какая-то зараза. Теперь будем терпеть до самого дома. Там моему Жерлоку всегда хорошо. Даже после праздничного ужина, состоящего из восьми блюд. На первое – овощное рагу с крупными кусочками мяса, на второе – варенная спаржа с языком, на третье – жаренная картошка с гусем и черносливом, на четвертое…

Мальчик не желал больше этого слушать. Он зажал уши и пошел к следующей двери, А этот Горбатый…

Он так и не проснулся. Назавтра этот мужчина и не вспомнит, что к нему кто-то подходил и спрашивал про… еду, которую как в каменном веке, сейчас добывал маленький человек по имени Карл, мечтающий найти один город и пробовать жить оставшуюся ночь в другом. Почти умирающий от голода…

21

Комната «8»… терять ему было нечего. Он уже забывал свое имя от голода. Он и не знал, что голод может так сильно подчинить. Будучи дома, он не понимал такой обыденной ценности, как во время приготовленный завтрак или наличие забитого под завязку холодильника.

– Заходите, – услышал он. Мальчик открыл дверь и попал в полную темноту. В центре комнаты светился зеленый огонек, и через мгновение Карл заметил, что за столом, на котором стоит прибор с огоньком, сидит человек.

– Мы только начинаем, – произнес он. – Садитесь в кресло.

Мальчик послушно сел. Ему в любом случае нужно было как-то расположиться, чтобы начать разговор, а тут хозяин сам предлагает сесть за стол, на котором пусть и нет пока ничего съедобного, однако сесть за стол уже приближает к понятию приема пищи.

– Я бы хоте спросить… – как пословицу повторил мальчик, но мужчина шикнул и прошептал:

– Обязательно спросите, примерно через минуту, – белое полотно, которому мальчик не придал особое значение, осветилось. На нем стали вырастать горы, плавно перетекающие в мускулатуру. Огромные экскаваторы зачерпывали землю, сгружая все в одном месте, превращая ровную плоскость в высоченные холмы. Эти холмы перерастали в мышцы на теле мужчины, делающего тягу с двухсоткилограммовой штангой. Камера плавно скользила по всему телу, останавливаясь на места особого напряжения – бицепсы, трицепсы, кубики на животе. Звучала напряженная музыка с тяжелым дыханием. И его лицо – потное, злое, стискивающее зубы перевоплощалось в горящий огонь – пламя, сжигающее целые леса. И снова горы, снова экскаваторы… темнота. Зажегся свет, и Карлу удалось увидеть человека, смотрящего странные фильмы. Светлые волосы, зачесанные назад, под сорок, черная пижама и черные тапочки с клювом. Он вскочил со своего места, придвинул стул, чтобы как можно ближе быть к «гостю».

– Ну, как? – возбужденно спросил он.

– Что как? – не понял мальчик.

– Появилось желание?

– Ну, наконец-то! – подумал мальчик. – Хоть один сразу понял, что он хочет.

– Да, я хочу есть, – озвучил Карл свое желание.

– Странно, – пожал плечами Блондин, – после этой хроники должно появиться несколько другое желание. Накачать мышцы, например. Или хотя бы увеличить массу. Вот ты я вижу худоват.

– Так накорми меня, – кричало внутри, – чтобы я набрал и массу, и не вызывал содрогание.

– Но я и вправду хочу есть, – воскликнул мальчик. – Я ничего не имею против вашего кино, но оно тут не причем.

Это сильно озадачило человека в черном. Он встал, подошел к экрану, потрогал его, провел пальцем по всей поверхности, повернулся, подошел к проектору, провел и по нему пальцем, как будто это должно было помочь понять. Однако это ему дало некоторое объяснение:

– Значит, его нужно смотреть в сытом состоянии.

– Я готов всю ночь смотреть этот фильм, если вы настаиваете, – с трудом произнес мальчик, понимая, что этот номер совершенно не похож на пункт бесплатной выдачи горячих булочек с маком, – только если вы накормите меня, – произнес он едва слышно, чтобы не слишком шокировать Человека-кино.

– Накормить? – удивился тот, снова стал ходить по комнате, вернулся к столу и сел за него. – А, нет, – замотал он головой, увидев голодный взгляд мальчика. Неотступного, как кинофильм, навязывающий заниматься – Да, у меня было кофе. Если хочешь. Там на подоконнике.

Мальчик быстро подошел к окну. Почему-то казалось, что помимо кофе, там должно быть что-то еще. Но хозяин этого мини-кинотеатра не обманывал. Банка с кофе примерно на две чашки. Без сахара и молока. От этого кофе стало еще хуже. Тем более он был не самого лучшего качества.

– Спасибо, – поблагодарил его мальчик, чувствуя как горький напиток раздражает стены желудка и делает его еще более слабее. – А больше ничего нет?

– Есть… нет… – ответил мужчина, – это сейчас не так важно. Важно то, что ты чувствовал. В тебе что-нибудь пробуждалось?

– Аппетит, так как снежная гора напоминала мятую картошку, а эти мышцы на колбасу.

– Нет, это все не то, – недовольно среагировал Мужчина в черном костюме. – Должно появиться тяга к наращиванию мышц, тяга пойти в спортивный зал и бегать каждое утро. Я показываю кино, и у человека появляется желание. Я демонстрирую эмоции, – он улыбнулся, показывая так, как будто мальчик не были знакомы ни радость, ни грусть, ни чувство раздражения. – Если человек хочет смеяться, то у меня даже два фильма. Но я знаю, что тебе нужно, – воскликнул он. – У меня есть то, что тебе надо.

Он выключил свет, зарядил фильм, и через мгновение на экране показалось голова коровы, перемалывающая пищу. Она была крупная и ужасно противная. Однако ела с таким аппетитом, что мальчик стал невольно грызть ногти. Рот коровы превратился в человеческий. Розовые полные губы молодого человека с едва заметным пушком над губой двигались. Они кушали суп.

– Это первое, – прокомментировал Человек-кино.

«Актер» медленно погружал ложку в тарелку и, поднимая ее, улыбался, потом ответственно погружал в рот и, глотая содержимое, закрывал глаза. Оставалось только догадываться, что это было за такое блюдо, от которого закрываются глаза. Потом появилось второе – картошка с котлетой.

– Это второе, – внимательно следил за действиями хозяин темной комнаты. Рука ловко орудовала котлетами. Вероятно, они были вкусны, так как язык то и дело появлялся, чтобы облизать губы. Последний кусочек котлеты был ловко обмазан картошкой и запущен в рот. Рука придвинула к себе стакан с компотом.

– И компот, – радостно прокомментировал Человек, демонстрирующий эмоции. – Абрикосовый.

Мальчик почувствовал, как его мутит. Он мечтал о том, чтобы этот персонаж на экране подавился, чтобы испортилась лента, чтобы произошло что-то непоправимое. Только бы он не видел, как эти полные губы открываются, чтобы залить внутрь целый стакан абрикосовой влаги. Но кино закончилось сразу же после того, как компот был выпит. Снова свет и опять взбудораженное лицо Хозяина и новое ожидание со старым вопросом:

– Ну, как? Наелся?

Он еще и спрашивает.

– Нет, конечно, – недовольно ответил мальчик.

– Не может этого быть, – вскочил мужчина. – Я провел эксперимент в шестидесяти странах, в разное время суток. Они все говорили, что почти не хотели есть после этого. Они были довольны увиденным.

– Вы уверены, что они были голодны, как я? – спросил Карл.

– Нет, но я точно говорил им не обедать, – растерялся Человек-синематограф. – И они должны были меня слушать.

– А те, кто и не завтракал, и не обедал, – серьезно сказал мальчик, – те, кто голоден так, что у него внутри стали появляться таблички «Здесь уже давно не пробегала пища».

– Мой фильм действует только на тех, кто не слишком голоден, – прокомментировал Черный костюм через несколько шагов по комнате и проведениям пальцем по экрану.

Мальчик вскоре вышел. Ему хотелось колотить руками и ногами по стене, завопить, что он хочет есть и что ему нужна помощь. Но помогло бы это, он точно не знал. Но сознание того, что переходя от комнаты к комнате, он все же сможет найти того человека, у кого завалялся хотя бы самый маленький кусочек, все еще оставалось и он решил подойти к следующей двери и постучать.