Текст книги "Вирус. Книга 2. Шаги апокалипсиса"

– А для чего тогда…

– Что «для чего», не понял?..

– Для чего тогда это все? Проверка квартир, дети и все остальное – для чего? По факту все здесь обречены.

– Нет, это неправда. Мы уже успели спасти часть жителей и утром эвакуируем из тех квартир, номера которых вы нам передали. А это уже немало. Слышите, Зубов? – все это не напрасно. Не смейте так думать! Если будут инфицированные, дожившие до утра, то это еще один шаг к победе над вирусом!

– Это ж какой процент смертности у этой чумы? – обреченно спросил Зубов и присел на капот машины.

– В настоящее время смертность от вируса составляет девяносто шесть процентов. Это практически абсолютная смертность. Теперь вы понимаете, Зубов, как важны инфицированные свыше двенадцати часов назад?..

– Да, я все понял. – И Зубов спокойно добавил: – Первый, сделай все, чтоб этот вирус не вышел за оцепление. До связи.

Он сел в машину, завел двигатель и включил фары. Переключив их на дальний свет, наклонился вперед и глядел в лобовое стекло.

Сколько раз бывал он в этом поселке и никогда не думал, что жизнь поставит его на грань именно тут… Зубов смотрел вперед и не верил, что все это реальность. В сумерках уличного освещения и в свете фар, на дороге, у подъезда и еще в двух местах лежали трупы, а в темноте детской площадки угадывались очертания еще нескольких тел.

И это был не фильм ужасов, это была жизнь.

Он взглянул на темные окна пятиэтажек, и его передернуло от вероятного кошмара, который в них творился. Зубов лишь на мгновения представил себе, что происходит в большей части квартир этих трех домов.

«Что теперь?.. А что теперь… Скорее всего, я заразился. Точно?.. Да, пожалуй, да. Сколько осталось: часа три, может, четыре?.. А вдруг я смогу переболеть? Ага, если повезет, стану вечным экземплярчиком для изучения. Да, Игорёк, попал ты так попал».

– Доброволец, твою ж мать. Надоброволился, дурак… – прервав свои размышления, выругался он вслух. – Сколько сейчас? Начало двенадцатого. Едрёна вошь, еще целая ночь впереди. И патронов нет на последний вариант. Неужели всё?..

В лучах фар он увидел девочку-подростка, которая шла к машине, рукой закрываясь от света.

Зубов узнал ее, вышел и громко спросил:

– Кого ищешь, Таня?

– Вас! – ответила девочка.

– Что случилось? – Он подошел к ней.

– Ребятам холодно, они хотят обратно в магазин идти.

– Так. А Гриша где?

– Ему совсем плохо. И еще… одна девочка… Она, кажется, умерла. Что нам делать?

Зубов стоял в нерешительности. «А вдруг я еще не заразился? Пойду – там по-любому подхвачу… А если уже заражен?.. Что тогда терять?.. А если нет?»

Эти мысли не давали сосредоточиться.

– Дядя Игорь, что нам делать? – с надеждой глядела на него девочка.

– Ладно, сейчас пойдем. – Он вернулся к машине, взял рацию и выключил двигатель.

Фары погасли, и на улице стало еще мрачней. Зубов прошел мимо девочки, потом обернулся и сказал:

– Ну, пошли! Чего стоишь?

– Дядя Игорь, а вы без маски и перчаток… – подошла к нему Таня.

– А, это… Да мне не надо. У меня иммунитет знаешь какой?! Любую инфекцию убивает. Пошли. – И он быстро направился к административному зданию.

Зубов вошел на огражденную забором территорию, остановился и посмотрел на детей. Они кутались в пледы и одеяла, сидя по двое и по трое.

– Так, слушаем меня! Сейчас согреемся! – громко сказал он и, посмотрев на Таню, тихо спросил: – Таблетки, порошки давали?

– Да, – кивнула она.

– А что-то, я гляжу, еще детей прибавилось?..

– Да, они с шестого дома пришли. У Маринки родители без сознания в квартире, а у Ленки мама, кажется, умерла. Лёшку и Полину дядя Паша привел… ну, отец их.

– А сам он где?

– Ушел обратно домой.

– Понятно. Алексей, иди сюда! – позвал Зубов подростка. – Сестра твоя?

– Да. Полина зовут, – подошел мальчик.

– Сколько лет?

– Семь.

Зубов с удивлением взглянул на мальчика и, улыбнувшись, сказал:

– Я думал, ты постарше.

– А, мне? Мне тринадцать, через два месяца четырнадцать, – нашелся Алешка.

– Вот и хорошо, совсем взрослый. Давай, Алексей, собери дров. Ветки сухие, штакетник поломанный… ну, сообразишь.

– Сейчас мы с Мишкой соберем! – Подросток подошел к мальчику лет десяти и что-то стал объяснять.

– Танюша, а ты принеси коробок картонных. В магазине их много валяется.

– Хорошо! – И она побежала к магазину.

Зубов подошел к девочке, лежавшей на матрасе у забора и проверил пульс. Тяжело сглотнув, он поднял ее легкое тело на руки и отнес в сторону, в темноту. Потом вернулся и присел рядом с мальчиком, который тяжело дышал и покашливал.

– Гриша, ты таблетки пил?

– Да. Не помогают, – дрожа всем телом, ответил тот.

Зубов приложил ладонь к его лбу, потом взял пакет и достал из него пластину таблеток. Выдавив на ладонь три штуки, он засунул их мальчику в рот, взял маленькую бутылку воды, приподнял его голову и дал запить.

– Вот и хорошо. Теперь давай встанем и пройдем туда. – Зубов помог Грише подняться и отвел за ограждение, ближе к детской площадке.

Через пятнадцать минут дети кутались в пледы и одеяла, сидя вокруг костра. Зубов принес еще три покрывала и отдал Тане. Взяв на руки двух самых маленьких девочек, он показал их братьям, чтоб шли за ним.

– Антошка, а что у тебя за сумка? – спросил он.

– Я сбегал домой, взял молока, сока и бутылочку для сестры, – ответил мальчик.

– Вот молодец! – похвалил Зубов и открыл дверь машины. – Так, Антошка, Гена, залезайте.

Когда мальчишки были в машине, он разместил на заднем сиденье двух девочек, а сам сел за руль. Отдышавшись, Зубов взглянул на ребят и сказал:

– Антошка за старшего. Сидите здесь до утра. Захотите в туалет – выйдите на улицу. И самое главное, смотрите за сестрами.

– Дядя, а ты еще вернешься?

– Вернусь, Гена. Я тут, недалеко буду. Утром придут солдаты и заберут вас. Все поняли?

Мальчишки закивали.

Зубов смотрел на них и делал вывод, что эти совсем маленькие мальчуганы как-то сразу повзрослели. Еще день назад они были обычными детьми, которые только играли и мечтали о своем детском счастье, а сейчас взгляд у ребят стал серьезным, понимающим, что ли… Зубов взъерошил Гене волосы на голове, а Антошке указательным пальцем легко нажал на нос. Показал им на две бутылки воды и вышел из машины. Зубов ничего не смог больше сказать: комок в горле не дал этого сделать.

Он отошел и почувствовал, как глаза наполняются слезами. Глубоко вздохнув и подобрав большой камень, подбил его под колесо автомобиля.

– А то ведь мальчишки черт их знает, что могут сделать… произнес Зубов вслух и зашагал к шестому дому.

18

Ночная прохлада осени заставила подполковника поежиться и напрячься. Он взглянул на часы и отметил, что смена оцепления проходит своевременно. Бойцы меняли друг друга каждые два часа, и все превратилось в рутину. Прожектора били с нескольких направлений в сторону пятиэтажных домов и рассеивали свет плотной стеной.

– Переживаешь? – подошел к нему сзади Сукровин.

– Он уже второй час не выходит на связь, – не поворачиваясь, ответил Дроздов.

– Может, у него рация села?

– Нет. Он не хочет с нами говорить. – Дроздов повернулся к полковнику. – Вот в чем я виноват?.. Разве я не предупреждал его, что возиться с детьми опасно?

– Да, но заразился он не от детей. Вероятно, с тем стрелком у него что-то произошло, – задумчиво ответил Сукровин.

– Но других вариантов не было, нам надо было найти стрелка. Если бы мы заводили во двор отделение твоих бойцов, Дмитрий Палыч, то реально были бы потери.

– Согласен, – кивнул Сукровин и добавил: – Значит, все же этот Зубов нашу работу сделал?

– Я, между прочим, его не заставлял туда идти. И давай, Дмитрий Палыч, закончим этот ни к чему не ведущий разговор.

– Давай закончим, если так хочешь. Пошли кофе с коньячком хряпнем?..

– Вот это другое дело, – согласился Дроздов и пошел за полковником.

Горячий напиток с заметной горчинкой дарил приятный вкус. Сукровин отломил шоколад и бросил кусочек в рот. Вибрация сотового телефона заставила Дроздова поставить стаканчик на сиденье и принять вызов.

– Привет, Володя. Чего не спит подполковник Багрянцев? – Он улыбнулся и включил громкую связь.

– Привет, Олег. Не до сна сейчас.

– А ты где со своей группой?

– В Калининградской области, но об этом потом.

– Что-то голос у тебя охрипший. Простыл, что ли?

– Дроздов, ты меня не перебивай. Короче, так, Олежек… Я инфицирован, и шесть бойцов моей группы тоже. – Багрянцев сильно закашлялся, и было слышно, как льется вода.

– Володя, как?! – не выдержал Дроздов.

– Проводили эвакуацию в одном населенном пункте, и боец допустил оплошность. Но сейчас не об этом. Не смог дозвониться до Александра Иваныча… – Снова приступ кашля, затем Багрянцев продолжил: – Поэтому ты ему доложишь. Командование группой передал майору Завидову. Согласно полосочным тестам ПЦР, ни один из известных штаммов не подходит. Отмечаются новые признаки вируса. Прежде всего сильные скачки температуры, нарушение зрения и ярко-розовая сыпь по всему телу. Пятна разрастаются в течение трех часов и чернеют. Ну, кашель, лихорадка, кровотечения – это все как обычно. На данный момент мы закрылись в одном из частных домов. Двое из бойцов уже двести, другие тяжелые. Думаю, еще час, не больше.

– Володя, а кто силовое прикрытие осуществляет твоей группы? – вмешался Сукровин.

– Приветствую, Дмитрий Палыч. Силовое прикрытие – подполковник Каратов Константин Евгеньевич. Все распоряжения я ему отдал. Они вместе с майором Завидовым должны будут уничтожить дом. По общей обстановке, Дроздов… Граница не выдерживает потока мигрантов из Европы. Мы не сдержим их. Они ломятся оттуда, и бóльшая часть инфицирована. Надо принимать меры. Олег, семью не бросай, поддержи их… Там Сашка поступать хотел, поможешь… Ольге еще учиться долго, ей уж как-нибудь помягче скажите. Папка, мол, в командировку уехал, или еще чего. Наташке звонить не стал, пускай спят. Пусть Александр Иваныч сообщит. Теперь всё.

– Володя, подожди. Ты…

– Нечего ждать. Дроздов, ты сам все понимаешь. Согласно пункту три нашей инструкции, группа предприняла все меры для локализации вируса и проведет самоликвидацию. Тела будут сожжены вместе с домом. Все приказы я уже отдал. Прощай, Дроздов. Так уж случилось…

– Володя, может…

– Не надо, Олег. Не надо. Все эти слова я сам много раз говорил другим. Выпейте там за нас. Так случилось… Все, что сказал, передай. Прощайте, товарищи офицеры. Жаль, конечно, но дальше уже без меня. – И Багрянцев прервал разговор.

Тишина, возникшая в микроавтобусе после разговора, угнетала, но ни Сукровин, ни Дроздов не решались ее нарушить. Они даже не смотрели друг на друга, прокручивая в голове слова Багрянцева. Подполковник закрыл лицо руками, пальцами потирая виски и лоб.

– Извините, конечно, но мне бы хотелось знать… – подошла к машине Астахова. – Вы вообще собираетесь что-то делать или нет?

Дроздов посмотрел на нее, вздохнул и, выпрыгнув из бусика, пошел по дороге.

– Я не поняла. Вы что, не слышите меня?! – громко бросила она ему вслед.

– Вот сейчас совсем не вовремя, Сашенька… – вылез из микроавтобуса Сукровин.

– Почему?

– Долго объяснять, но не время сейчас. – И он последовал за Дроздовым.

– Но… А как же Витя?.. Вы его не собираетесь оттуда забирать? – негромко спросила женщина и, достав платок, промокнула глаза.

Подполковник стоял и смотрел в ночное небо, стараясь представить себе, чтó сейчас происходит за тысячи километров от него, в далекой Калининградской области.

Дроздов не хотел верить, что в этой, по сути, невидимой войне с вирусом стали гибнуть близкие и дорогие ему люди. Офицеры, с которыми ему довелось служить все эти годы и которые фактически стали частью его жизни. Сложно было понять, как подготовленные, опытные бойцы допустили маленькую оплошность, переросшую в гибель половины спецгруппы. При всей трагичности эта ситуация дала ему право оправдать свою жестокость, которая порой казалась излишней для всех остальных.

Дроздов вдруг вспомнил, как около года назад приезжал со своими к Багрянцевым на дачу. Тогда никто и не представлял, что судьба пошлет им такие испытания. Тогда, еще каких-то одиннадцать месяцев назад, они смеялись и были по-настоящему счастливы.

– Как же так, Володя? – тихо произнес он вслух, зная, что этот вопрос останется без ответа, – по крайней мере, до тех пор, пока не станут ясны обстоятельства гибели спецгруппы подполковника Багрянцева.

– Дроздов! – подошел к нему Сукровин. – Ты меня, конечно, извини, но хотелось бы знать… Это что за пункт такой в вашей секретной инструкции, про который он сказал?

– Дмитрий Палыч, инструкция же секретная. Она предназначена только для руководителей спецгрупп и утверждена директором, – не оборачиваясь, ответил Дроздов.

– Что, самим?..

– Да, директором ФСБ и министром обороны, – спокойно ответил Дроздов и взглянул на полковника. – Осталось два с половиной часа до начала эвакуации, надо собрать всех и еще раз пробежаться по шагам.

– Не первый раз. Все и так всё знают.

– В Калининградской области тоже все всё знали! – бросил Дроздов.

– Понял тебя, – отозвался Сукровин. – Сейчас соберем. – И жестом подозвал к себе одного из бойцов.

– Первый, ответь Зубову, – заговорила рация.

– Наконец-то! – Дроздов достал из кармана плаща свою и ответил: – На приеме. Почему так долго на связь не выходил?

– Не хотел. Да и вы нас все равно наблюдаете. Костер у детской площадки, по краю света прожектора.

– Да, мне докладывали. Что у тебя по обстановке?

– Я заражен, симптомы все налицо. Еще два ребенка умерли. В административном здании и в помещении магазина живых нет. Сейчас у костра со мной шестеро детей разных возрастов.

– Я тебя понял. Зубов, что можешь сказать о своем самочувствии?

– Температура тридцать восемь и постоянный озноб. Моментами голова просто разрывается от боли. Иногда подташнивает, и слабость в ногах ощущается.

– Холодная вода?..

– Вода помогает пока. Но мне надо знать, что делать с детьми. У всех симптомы, двое тяжелые. Я уже давал несколько раз по две таблетки от температуры и другие. Что мне делать?.. Боюсь много таблеток давать, чтоб не навредить.

– Игорь Андреич, навредить больше, чем вирус, вы вряд ли сможете. Если толк от таблеток есть, то давайте.

– Хорошо, я понял. До связи.

Осторожно придерживая девочку, Зубов освободил свое плечо и показал ей, чтобы ложилась на матрас. Он встал, слегка шатаясь, прошел в темноту двора и, вернувшись, подбросил несколько деревяшек в огонь.

Присев, Зубов приложил ладонь ко лбу мальчика лет восьми, приподнял его голову и положил в рот две таблетки. Он взял бутылку с водой и дал запить лекарство.

– Танюша, давай… – посмотрел Зубов на девочку и передал ей таблетки с бутылкой.

– Всё, – ответила она, возвращая бутылку.

– Не надо. Оставь здесь и раздай кому надо по две таблетки парацетамола, пусть примут. Я пойду проверю, как там малыши. – И Зубов направился к своей машине.

Слабость все сильней била по ногам, он остановился и прислонился к дереву. Ужасно хотелось упасть и заснуть прямо тут, у дерева и фонарного столба, но необходимо было идти. Проведя ладонью по лицу и выдохнув, он пошел дальше.

Подойдя к машине, Зубов открыл водительскую дверь и заглянул в салон. Антошка полулежал на пассажирском сиденье и тяжело дышал. Гена спал сзади рядом с одной из девочек. Вторая малышка хныкала, уронив на сиденье бутылочку с соской. Зубов дал ей бутылочку, и она сразу стала пить.

– Полбака еще осталось. До утра точно хватит, – посмотрел мужчина на приборную панель и немного убавил поступление теплого воздуха из печки.

Зубов достал из кармана два пакетика порошка от простуды и засыпал содержимое в литровую пластиковую бутылку, наполовину заполненную водой. Он взболтал получившийся раствор и, приподняв за плечи мальчика, стал его поить.

– Вот и хорошо, Антошка. Еще пару глотков. Молодец. Все, теперь спи. В машине тепло, хорошо. Скоро вас отсюда заберут, – погладив мальчика по голове, тихо сказал он и поставил бутылку между сиденьями.

Зубов еще раз бросил взгляд на приборную панель и вышел из машины. Пройдя несколько шагов, он обхватил голову руками и застонал. Боль сковала сознание и резала глаза. Опустившись на колени, мужчина согнулся и повалился на асфальт. Последнее, что он почувствовал, – это судорогу, сковавшую все мышцы и бросившую его во тьму.

Ледяной душ обжег лицо, и Зубов медленно открыл глаза.

Рядом с ним на коленях стояла Таня. Девочка держала в руках бутылку с водой и смотрела на него.

– Ты чего, Танюша? – опираясь на руку, мужчина поднялся и сел.

– Вас долго не было, и я пошла вас искать. Там Юля умерла, кажется… Я не знала, что делать. Она дрожала, дрожала, а потом перестала… – объясняла девочка со слезами.

– Всё, всё, успокойся. Хорошо, что меня нашла. Ты молодец, Танюша. – Зубов взял у нее бутылку и сделал два больших глотка. – Ну что, пойдем?

Девочка кивнула и встала. Зубов стал подниматься, но краем глаза заметил, что Таня падает, и успел ее подхватить.

– Танюша! Танюша! Ну ты чего? – Он снова опустился на асфальт, придерживая ее на коленях, быстро открыл бутылку и умыл ей лицо.

– Голова что-то закружилась, и ноги не идут… – открыла девочка глаза.

– Ничего, ничего, не бойся. Возьми, попей. – Зубов помог ей. – Держи бутылку. А я возьму тебя.

Зубов взял девочку на руки и зашагал к костру. Аккуратно опустив ее на расстеленные на земле одеяла, он отошел в сторону и закашлялся. В висках стучало, и слабость все сильней била по ногам.

Обернувшись, Зубов посмотрел на детей, лежащих у костра.

– Сука, сил почти нет. Все, надо что-то сделать и заканчивать, – тихо сказал он, провел ладонью по лицу и вернулся к костру.

Взяв литровую бутылку воды, он засыпал в нее три разных пакетика порошка от простуды и для профилактики гриппа и взболтал. Передвигаясь от ребенка к ребенку, он каждому давал выпить по пять-шесть глотков сделанного «коктейля».

– Танюша, давай, попей немного… – Он помог девочке сесть и дал бутылку.

Зубов огляделся, отошел в сторону, подобрал несколько веток, сломанный стул и бросил всё в невысокое пламя огня. Пройдя к подъезду шестого дома, взял еще два деревянных стула, которые кто-то ранее скинул сверху.

Не доходя до костра, он остановился, стараясь вдохнуть. Грудь сдавило тисками, и волна жара ударила в лицо. Едва устояв на ногах, Зубов старался ртом захватить воздух. Но сильно закашлялся, и его бросило в пот. Ему все же удалось сделать вдох полной грудью, и страх немного отпустил.

Он уложил один стул на горящие ветки, а второй поставил рядом.

– Первый, ответь Зубову, – опустившись на одеяло, достал он рацию.

– Слушаю тебя, – отозвался Дроздов.

– Всё. Найдете нас у костра. В машине четверо детишек, самые маленькие.

– Понял тебя. Как себя чувствуешь?

– Состояние ухудшается очень быстро. Несколько раз терял сознание, но приводили в чувство. Дышать становится трудно.

– Холодная вода?..

– Вода помогает, но ненадолго. Боюсь, что в следующий раз некому будет в чувство привести. Все дети в тяжелом состоянии. – Он сделал три больших глотка воды.

– Зубов, держитесь. Пейте что угодно: таблетки, порошки, малину, шмалину, что хотите, только постарайтесь выжить.

– Температура держится высокая, слабость сильнейшая, и дышать… дышать становится трудно. Поэтому скажу вам честно: выжить, вероятно, не удастся. Детей… детей попробуйте спасти.

– Зубов, пейте больше воды! Слышите?!

– Пью, но это не спасает. А вообще то, что я увидел здесь, лишает всяких надежд. Во дворе, на детской площадке, в квартирах трупы, это просто ужас. Дроздов, пообещайте мне, что этот вирус не попадет в город.

– Обещаю. Возможный вариант заражения ликвидирован еще утром. Углич полностью закрыт.

– Вот и хорошо… – Зубов закашлялся, сплюнул кровавую слюну и добавил: – Жаль. Честно говоря, умирать не входило в мои планы на сегодня.

– Зубов, через полтора часа пойдут первые группы эвакуации. Сначала будут эвакуировать квартиры, которые ты дал, а потом инфицированных. Протяните всего полтора часа, слышишь?..

– Не, неправильно говорите. Не всего, а целых полтора часа. За это время явно прибавится умерших. Хорошо бы было умереть вмиг, так нет же, вляпался на свою голову.

– Вы нам очень помогли, Игорь Андреич.

– Всегда мечтал, чтоб умереть быстро и внезапно. Знаете, Дроздов, – есть такое понятие, как поцелуй Бога?..

– Знаю.

– Надеялся, что хорошо бы так: лег спать и не проснулся. А тут голова разрывается, легкие выплевываешь… и слабость такая, что боишься обделаться.

– Выживи, Зубов. Я тебя очень прошу, выживи!

– Дроздов, я вот только сейчас вдруг понял, что не о том Бога просил.

– Зубов, вы как?.. Вы понимаете, где находитесь?.. Что видите перед собой?

– А-аа, думаете, я с ума сошел? Пока в уме, не переживайте.

– Просто ты о Боге заговорил, вот мы и подумали… – спокойно пояснил Дроздов.

– Когда человек на грани и в отчаянии, то поверит во что угодно. А я вам говорил о том, что когда в церковь заходил по жизни, пусть и не часто, то не о том просил. В начале двадцатого века был такой государственный деятель – Иван Тхоржевский. Слышали о таком?..

– Нет… ни я, ни полковник Сукровин не слышали, – ответил Дроздов.

– Так я и предполагал, что в ФСБ этому не учат, – съязвил Зубов. – Так вот, у него есть хорошие строчки в одном стихотворении…

Легкой жизни я просил у Бога:

Посмотри, как мрачно все кругом.

И ответил Бог: – Пожди немного,

Ты ещё попросишь о другом.

Вот уже кончается дорога,

С каждым годом тоньше жизни нить.

Легкой жизни я просил у Бога,

Легкой смерти надо бы просить.

Прочитав стихи, он закашлялся.

– Да вы интеллектуал, Зубов. Удивили…

– Всё, товарищи офицеры, найдете нас у костра. Сил нет, батарейки садятся, – сказал он и опустил рацию.

Спазм головной боли и звон в ушах обрушились на него внезапно. Зубов обхватил голову руками и сдавил пальцами виски. Волна слабости мгновенно сменилась судорогами всех мышц, что заставило его застонать. Деревья, костер, луч прожектора… все это стало уходить вверх и кружиться. Он почувствовал, что падает, и завалился на бок. Краем глаза Зубов заметил бутылку с водой и успел схватить ее.

Боль разрывала голову и готова была отключить сознание, но, быстро открутив крышку, он смог опередить ее, полив себе на лицо. Холодная вода обожгла и принесла облегчение. Слегка задохнувшись, Зубов стал часто хватать воздух ртом, стараясь дышать.

Опираясь на руки, он поднялся, смог сесть, прислонился спиной к дереву и вытянул ноги к костру.

– Совсем, что-то хреново стало… – тихо сказал он, взял бутылку и жадно сделал три больших глотка.

Зубов посмотрел на девочку, которая лежала рядом на одеяле, головой к нему. Он приложил ладонь к ее лбу, покачал головой, налил в руку воды и умыл ей лицо.

Таня застонала и открыла глаза. Он подмигнул и помог ей напиться.

– Терпи, Танюша. Может быть, и повезет. У меня, кстати, дочку тоже Таней зовут. Только она постарше тебя, в университет поступила. Так что терпи, Танюша, чуть-чуть осталось. Надеюсь, потом они что-то придумают… – Мужчина легко погладил ее по голове.

Почувствовав вибрацию сотового телефона, он достал трубку из кармана пиджака.

– Зубов, полшестого утра. Ты вообще домой собираешься? – услышал он голос жены, когда включил громкую связь.

– Маш, а ты чего не спишь?

– Скажи мне, ты издеваешься?! Я проснулась, а тебя как не было, так и нет. Ты где?

– На работе. Просто не стал домой ехать, будить вас. Тем более утром рано опять на работу.

– Игорь, что происходит?.. Что у вас такое случилось, что ночевать там приходится?

– Ну… ты же знаешь, что в Отрадном вирус?

– И что?..

– Необходимо контролировать, если вдруг ремонтные бригады понадобятся для уличного освещения.

– Игорь, ты не вздумай туда с ними ехать, а то я тебя знаю. Ты в курсе, что весь город закрыли? Кроме того, что общероссийский карантин, так у нас теперь даже в магазин нельзя выходить. А ты на работе сидишь! Давай приезжай уже.

– Маш, ну пока не получается. Ты спи, не переживай.

– Игорь, я тебя прошу, туда не лезь. Говорят, там, в Отрадном, такое творится, что просто ужас…

– Не бойся. Спи. Никуда я не полезу. Дурак я, что ли?.. – ответил он и не смог сдержать кашель.

– Ты что так кашляешь? Опять, наверное, промерз?.. Потом снова месяц пластом лежать будешь!

– Да ничего, горячим чаем отопьюсь. – Зубов почувствовал пробежавший по телу озноб и давящую боль в груди. – Всё, Маш, не могу больше говорить. Ложись спи. Маш, а знаешь, я давно не говорил, что люблю тебя… Вы самое дорогое, что у меня есть. Танюшке, когда будет звонить, привет передай, а Толику – чтоб тренировки не пропускал.

– Игорь, ты так говоришь… Что-то случилось? Всё нормально?

– Всё, пока. Ко мне пришли. Целую, – ответил он и отключился.

Зубов быстро нашел в телефоне номер сына, написал сообщение: «Берегите маму. Будь мужиком. Простите меня за всё. Люблю вас!» – и нажал «отправить».

В висках сильно застучало, волна жара ударила в лицо, и голову сковала боль. Все тело стала бить дрожь, и судорога связала мышцы. Он опустил голову и застонал.