Текст книги "Вирус. Книга 2. Шаги апокалипсиса"

Эпилог

Последний месяц осени отправил в историю первую неделю. Дыхание зимы становилось ощутимей. Дожди все чаще сменялись слабым снегом, который тут же таял, оставаясь на земле лужами.

Профессор записал в большой журнал последние данные и, положив ручку, встал из-за стола. За большим панорамным окном вставал рассвет.

В дверь постучали.

– Да! – громко ответил он.

– Пётр Алексеевич, я пришла, – заглянула в кабинет девушка.

– Что-то ты рано сегодня, Катя, – посмотрел на нее профессор. – Ну что там, ропщут наши сотрудники?

– Устали все. Уже сколько недель никого не выпускают за территорию. Третий корпус хоть и переделали под общежитие, но вы сами понимаете, это тяжело. Все домой хотят, – стоя в дверях, ответила девушка и добавила: – А вы опять не ложились, Пётр Алексеевич?

– Потом выспимся. Время сейчас такое… Надо потерпеть. Катюша, сделай мне кофейку, пожалуйста.

– Хорошо, Пётр Алексеевич. – И она скрылась за дверью.

Рамшагов прошел в комнату отдыха в кабинете и взглянул на себя в зеркало. Худое, морщинистое лицо не понравилось старому профессору, и он скорчил ему гримасу.

– Пётр Алексеевич, кофе! – окликнула секретарь.

– Вот спасибо, Катюша… – Он вернулся в кабинет и взял с подноса, который девушка держала в руках, чашечку с напитком.

– Может, вам печенье или пирожок принести?

– Нет, спасибо. Что-то совсем аппетита нет, – улыбнулся профессор.

– Так нельзя, Пётр Алексеевич. Вы же только на кофе и чае живете!

– Ничего, Катенька. Это ничего, в настоящее время я бы очень хотел, чтоб это были единственные трудности, которые нам предстоят. – Он пригубил кофе.

– Пётр Алексеевич! – ворвался в кабинет молодой мужчина. – Илья Арнольдович срочно просит вас прийти в лабораторию.

– Что случилось, Андрей?

– Я толком не знаю. Кажется, там что-то получилось! – быстро ответил тот.

– Хорошо, пошли. – Рамшагов сделал два глотка кофе, поставил чашку на стол, прихватил с вешалки белый халат и вышел в коридор.

Он шел быстрыми шагами по длинному переходу в другое крыло здания, надевая на ходу халат. Андрей едва поспевал за ним.

Лифт доставил их на минус второй этаж. В фойе дежурили двое парней – высокие, спортивного телосложения, в темно-зеленых спецовках, вооруженные пистолетами. Профессор показал им пропуск и обернулся к Андрею:

– Оставайся здесь.

– Хорошо, Пётр Алексеевич.

Двери автоматически открылись, и профессор вступил в коридор. Через тридцать шагов он приложил пропуск к другой двери, и та распахнулась.

Рамшагов вошел в довольно просторный кабинет.

– Пётр Алексеевич, здравствуйте!

– Доброе утро, Пётр Алексеевич!

– Здравствуйте!

– Доброе утро, ребята. Что у вас случилось? – Профессор прошел в центр кабинета и окинул всех взглядом.

– Садитесь, Пётр Алексеевич. – Молодая женщина в белом халате показала на свой стул и стол.

– Спасибо, Оленька, – улыбнулся он и присел.

– Пётр Алексеевич, сейчас придет Илья Арнольдович, – сообщил молодой мужчина. – Он еще раз проверяет результат в аквариуме.

– А кто с ним за стеклом?

– Там смена доцента Габринича.

– А, Леонида Феликсовича. Это хорошо. – Профессор взял ручку и стал чертить на листе геометрические фигуры.

– Пётр Алексеевич, доброе утро! – вошел в кабинет Маркевич.

– Доброе, Илья Арнольдович. Мне передали, что вы меня вызывали.

– Пётр Алексеевич, у нас получилось!.. Образец Н 1 016.3 дал ошеломительный результат. Оля, включи запись исследований.

Маркевич приблизился к столу, за которым сидел Рамшагов. Ольга подошла, нажала на клавиатуре несколько цифр, потом щелкнула мышкой, и на мониторе появилось видео.

Рамшагов и Маркевич не отрываясь смотрели на монитор. Когда запись закончилась, профессор вытер ладонями лицо, встал из-за стола, прошел по кабинету и негромко сказал:

– Неужели?.. Не может быть!

– Пётр Алексеевич, вы же сами видели, – подошел к нему Маркевич.

– Илья, ты… Ты проверил?

– Пётр Алексеевич, проверил трижды. Ошибки быть не может.

– Кому принадлежит образец? – Рамшагов чувствовал, как от волнения дрожат руки.

– Вот… – Ольга протянула бланк.

В этот момент послышался мужской голос по громкой связи:

– Илья Арнольдович, повторные тесты дают такие же результаты.

– Вы слышали? Габринич только что подтвердил! Пётр Алексеевич, это победа! – Маркевич, улыбаясь, смотрел на него.

Профессор прижал пальцами глаза, чтоб не разрыдаться при подчиненных. Волнение заметной дрожью проявилось в его голосе:

– Пони… понимаете?.. Вы только представьте, девчушка могла умереть не один раз. Эта кроха могла погибнуть от голода или переохлаждения, но ее сберегли… – Рамшагов говорил, едва сдерживая слезы. – А у мальчика какие показатели?

– Схожие, но есть некоторые расхождения. Тесты на основе его образца проверены семнадцать раз. Облегчение состояния у больных четвертой степени наступает на третьи сутки, – пояснил Маркевич.

– Илья Арнольдович, теперь необходимо задействовать ее образец. Сколько у нас больных четвертой степени?

– Сорок шесть. Они все на аппаратах, в коме.

– Выберите десять из них и начинайте колоть этот образец. – Рамшагов достал сотовый телефон.

– Пётр Алексеевич, вы будете звонить в администрацию президента?

– Нет, администрация президента подождет, – ответил профессор. – Я буду звонить человеку, который смог найти и, главное, сохранить эту девочку для нас.

Рамшагов дождался, когда его вызов примут, и начал разговор:

– Здравствуйте, дорогой мой Олег Владимирович. Как вы?.. Где сейчас?.. Далековато. Как считаете, экземпляры для нас будут?.. Понимаю, не хотите загадывать. А что у нас?.. Работаем. Я, собственно говоря, поэтому вам и звоню. Звоню сказать вам спасибо. Ну-ну, не принижайте свои заслуги. Помните детишек, которых забирал Илья Арнольдович?.. Да. Так вот, их материал, плюс кое-какие наши компоненты… Короче, не буду вас загружать процессами, а скажу прямо. Лекарство есть. Да. Вы первый, кому я это сообщаю. Даже президент еще этого не знает… Да, это совершенно точно. Так что спасибо вам и всем вашим коллегам… Конечно, всем передам. Берегите себя. До встречи.

Мелкий дождь сделал осеннее утро сырым и холодным. Дроздов взглянул на дремлющего Сукровина и вылез из микроавтобуса. Он посмотрел на бойцов, стоящих в оцеплении, на костры, возле которых грелось по несколько спецназовцев, большие военные палатки и грузовики военных химиков, после чего перевел взгляд на здание небольшой гостиницы, стоящей на берегу залива. Несколько прожекторов били лучами в ее стены и растекались рядом, освещая территорию.

Вспоминая разговор с профессором, Дроздов провел ладонью по лицу, сбросив капли дождя, поднял воротник плаща и поежился. Память беспощадно возвращала его в прожитые дни, недели и месяцы. Перед глазами были люди – многих он не знал близко, но они стали воздухом для страны, в решающий миг сделав тот самый главный шаг в своей жизни. Подполковник чувствовал, что не может сдержать слез. Хотелось не просто плакать, а кричать – от радости и боли, от жалости и сострадания, от победы и цены, которую пришлось заплатить…

Скрывая от других свои чувства, он медленно побрел по дороге, умываясь этим холодным дождем.