Текст книги "Клуб разбитых сердец"

Входя в гостиную, где о Рождестве напоминал только букетик цветов на каминной доске, Шанель и не заметила свернувшейся на диване фигурки.

– Наверное, я заснула, – сказала Ферн, протирая глаза.

На ней были кружевной пеньюар и нижняя рубашка, и выглядела она такой молодой и невинной, особенно когда разыграла целую сцену с запахиванием халата, но только после того, заметила Шанель, как дала Лэйрду по достоинству оценить свои длинные, стройные ноги.

Внутри Шанель так и кипела, но благоразумно не выказывала своего недовольства.

– А я думала, ты сегодня в гостях, – сказала она, сбрасывая накидку.

– Да там целый бедлам начался. Кэрол пригласила черт знает кого, все перепились, ну и… – Ферн скромно потупила глаза. – А я и не знала, что у тебя гость. Ладно, иду спать.

– Да вы ничуть не помешаете, – с улыбкой сказал Лэйрд. – К тому же я ненадолго. Уже поздно.

– Ну что ж, если вы собираетесь выпить, то и я присоединюсь. Только мне чего-нибудь безалкогольного.

– Мне тоже, – поддержал ее Лэйрд.

Шанель ничего не оставалось, как отправиться на кухню.

Отыскивая в баре упаковку кока-колы, она слышала доносящиеся из гостиной голоса. Похоже, эти двое не скучают без нее. Ферн описывала подробности «кошмарного вечера».

– Честное слово, прямо-таки ангелы ада, все в кожаных штанах, на каблуках серебряные подковки. О чем только Кэрол думала, приглашая такую публику? Предполагался девичник под присмотром родителей, но выяснилось, что они отправились в круиз по Карибскому морю. Затем появилась эта ватага, и началось черт знает что. Другим девушкам это нравилось, но меня такие штуки не увлекают. Один тип… – Ферн осеклась, часто моргая глазами.

– Руки, что ли, распустил? – хмуро спросил Лэйрд.

– Ну да, он затащил меня на кухню и начал всякие слова говорить А когда я попыталась вырваться, он… в общем, надо было рвать когти. Я сказала, что мне нужно в туалет, он пропустил меня, ну а я схватила пальто и сумку и дала деру.

– Вот подонок, – сказал Лэйрд, – надо бы его проучить.

Шанель с трудом заставляла себя молчать. Неужели Лэйрд настолько наивен, что верит, будто Ферн могла пойти в компанию, где будут только девушки?

– Да, попала ты в переделку, – ласково сказала она. – Может, тебе лучше отправиться в кровать и выспаться как следует?

Ферн поднялась, демонстрируя свои обнаженные ноги, но, направившись было к двери, сделала вид, что споткнулась и едва не упала.

– Сами-то дойдете? – участливо спросил Лэйрд.

– Надеюсь. – Ферн послала Лэйрду робкую улыбку. – Спасибо за заботу, мистер Фермонт.

– Можете называть меня Лэйрдом.

Словно не в силах сдержать переполняющие ее чувства, Ферн рванулась к нему и влепила поцелуй прямо в губы.

Лэйрд, похоже, несколько смутился, однако же с улыбкой проводил девушку взглядом.

Стараясь хоть что-то выжать из сложившейся ситуации, Шанель предложила ему еще чего-нибудь выпить, скажем, вина для разнообразия, но Лэйрд отказался У двери он поцеловал ее с неведомой дотоле страстью, и Шанель тесно прижалась к нему всем телом, не забыв и про бедра. Судя по разгоревшемуся лицу, Лэйрд все понял: Шанель не недотрога, но достаться может только тому, кто ей по-настоящему нравится.

На прощание Лэйрд пригласил ее на следующей неделе поужинать, и Шанель сочла это победой: обычно он просто обещал позвонить.

Но закрывая дверь, она снова почувствовала прилив злобы. Вот сучка, неужели она все это нарочно подстроила? А если так, то зачем ей это нужно? Мстит, что ли, за проданную лошадь, за сокращение денежного довольствия, за то, что в школу заставили вернуться? Ну что ж, Шанель не доставит ей радость признанием, что Ферн удалось-таки нарушить ее планы. Лучшая тактика – сделать вид, что ничего не случилось. Именно так она и поступит – и бровью не поведет.

* * *

Соображения Шанель по поводу того, как нужно торговаться в магазинах, произвели на Глори столь сильное впечатление, что она купила подержанный комод для нижнего белья – полки в платяном шкафу ей показалось недостаточно. Комод был старый, но прочный, надежный. К тому же ничего лучше она не могла себе позволить. Не то чтобы он так уж ей нравился. Наверное, нужно время, чтобы привыкнуть к мысли, что нередко качество не имеет ничего общего с ценой или новизной вещи. На ее вкус, старье оно и есть старье, а не удачная покупка, не нечто такое, что можно передать детям.

Ей нравились яркие, броские, а главное, новые вещи.

Был сочельник. Глори сидела, скрестив ноги, на матрасе, поглядывала на сундук и приканчивала очередную порцию ванильного мороженого. Мороженое – рождественский подарок самой себе, но, когда поглощаешь его в таких количествах, от сладкого начинает буквально тошнить.

Тем не менее Глори мужественно отправила в рот последнюю ложку уже совершенно растаявшего мороженого. Поначалу она решила, что глупо заниматься рождественскими украшениями, все равно никто, кроме нее, их не увидит, но в последний момент дрогнула и купила слегка увядший цветок за полцены. За исключением ее собственных рыжих волос, это было единственное яркое пятно в комнате.

Сверху, из квартиры хозяев, доносились рождественская музыка и возбужденные детские голоса. На Рождество приехали все шестеро хозяйских внуков, и дом буквально ходил ходуном. К удивлению Глори, хозяева пригласили ее на праздничный ужин, однако она отказалась под предлогом того, что у нее уже назначено свидание.

Не то чтобы она так уж жаждала провести Рождество в одиночестве, но семейное празднество наверняка пробудит воспоминания, от которых она предпочла бы вовсе избавиться.

Где-то в городе – у матери ли дома или у кого-нибудь из сестер – за столом сейчас собралась ее собственная семья. На столе полно вина и пива, картофельный салат, шинкованная капуста, тонко нарезанное холодное мясо. И наверняка все орут друг на друга, лаются, как собаки, и кончится все это чуть ли не потасовкой. Так чего же она, как последняя дура, сидит здесь и копается в этом грязном белье?

Коль скоро наврала хозяевам насчет свидания, приходилось сидеть тихо, как мышке, чтобы не догадались, что она дома. Зазвонил телефон, и Глори подняла трубку только на седьмом звонке – опять-таки, чтобы никто не догадался, что никуда она не ушла. Оказалось, как она и думала, просто ошиблись номером, и все равно Глори вдруг захотелось, пока на том конце не повесили трубку, сказать: «Веселого Рождества».

Впрочем, она тут же подавила это желание. Надо смотреть правде в глаза: сегодня – просто обыкновенный день в жизни Морнинг Глори Брауни.

Вчера на работе ей пришлось ого как набегаться. Ор стоял оглушительный, все делали вид, что им ужасно весело, а на самом деле только выворачивали наружу свое подлое нутро.

И почему это именно в праздники у людей со дна вся муть поднимается? На чаевых Глори вчера заработала вдвое больше обычного, но, видит Бог, далось это нелегко. Если бы этот старикашка в клетчатой рубахе еще раз спросил ее, когда она кончает работать, она бы, честное слово, промеж глаз ему врезала.

И оттого, что после закрытия клуба необязательно идти домой, совсем не легче. Не говоря уж о заигрываниях клиентов, Глори получила два формальных приглашения на рождественский ужин, который мог бы плавно перейти в рождественский завтрак. Одно – от Джимбо. Могучего телосложения бармен предложил ей поужинать прямо здесь, в клубе, открытом всю ночь. Как обычно, Глори отказалась.

Впрочем, это приглашение ее не удивило, ибо возобновлял его Джимбо по меньшей мере раз в неделю, но вот второе последовало неожиданно.

От ее внимания не ускользнуло, что Стив Голден часто подходит к окну, когда она занимается аэробикой, но, поскольку после их первой встречи он держался в стороне, Глори о нем особенно и не думала. И вот вчера, после окончания занятий, он подходит к ней и приглашает вместе встретить Рождество.

Два приглашения на один и тот же вечер и оба от бывших спортсменов. И чего это на нее, как пчелы на мед, слетаются трахальщики со всего света? Как-то ей сказали, что больно уж она сексапильна. Может, правда, может, действительно она из тех женщин, при виде которых мужчины определенного сорта сразу начинают бог весть что себе придумывать. Если так, то их ждет разочарование. Она не из тех, что прыгает в койку к любому здоровяку, пусть даже такому симпатичному, как Джимбо. Хватит с нее Бадди, который, между прочим, тоже сначала показался ей вполне симпатичным.

Остро, до физической боли, кольнуло воспоминание. Ни в жизнь не забыть ей день, когда она познакомилась с Бадди.

Говорил он немного, но от одного взгляда его, долгого, призывного, Глори вся сделалась, как кисель.

Досталась она ему легко. Глори была настолько польщена, что такой парень обратил на нее внимание, что сразу после того, как они перекусили в дешевом ресторанчике, отправилась к нему домой и занялась любовью, ничуть не думая о последствиях. Когда выяснилось, что она не предохраняется, Бадди поначалу чуть не описался от страха, но потом поцеловал и сказал, что, случись что, он ее не оставит.

Случилось, и она заставила Бадди выполнить свое обещание. Но даже в первые дни совместной жизни, когда все вроде более или менее ладилось, Глори чувствовала, что он ее стыдится. Теперь-то, задним числом, она в этом и вовсе была уверена, даром, что ли, на вечеринки в своем клубе он всегда ходил один, под тем предлогом, что ей будет скучно – она не пьет и к тому же там все старше нее; и к родителям он тоже ее не брал, всякий раз придумывая новые отговорки.

Когда ребенок родился мертвым, Бадди обвинил ее в том, что она забеременела нарочно, чтобы его захомутать. Потом, г правда, он извинялся, говорил, что голову потерял из-за смерти малыша, но уже тогда Глори понимала, что ничего у них не получится.

Стыдно сейчас вспоминать, как благодарна она была, что он ее тогда не оставил, на что очень рассчитывали его родители. Свекровь прямо бросила ей в лицо: «дурная кровь», а свекр посоветовал Бадди отделаться от нее, пока во второй раз не забеременела. Бадди так и не объяснил, почему не оставил ее тогда, а сама она не спрашивала, потому что очень хотела верить: не ушел, значит, любит. Как же, разбежалась!

В первый год, когда его взяли в команду, все еще было куда ни шло. Он ходил, задрав нос, все подсчитывал набранные в играх очки и количество упоминаний в прессе. Но потом, после аварии, в каждом своем промахе на поле, в каждом поражении винил ее. А уж как контракт разорвали, так и вовсе все пошло под откос…

Захотелось выпить кофе. Глори поставила чайник, и как раз в этот момент снова зазвонил телефон. На сей раз она сразу схватила трубку: дети наверху подняли такой шум – надо полагать, обнаружили принесенные добрым Санта-Клаусом барабаны и коньки, – что можно не бояться, никто ничего не услышит. Словно материализуя самые скверные ее воспоминания, на том конце провода послышался голос Бадди.

У Глори вся кровь от лица отхлынула.

– Эй ты, шлюха, веселого Рождества.

Глори швырнула трубку.

Телефон тут же зазвонил снова. На сей раз Глори просто выдернула шнур из розетки.

Устроившись в кухне за складным столиком и потягивая кофе, она все пыталась сообразить, как же Бадди узнал ее номер. Ведь как раз на этот случай, а также потому, что утром любила поспать подольше и не хотела, чтобы будил какой-нибудь случайный звонок, она позаботилась, чтобы номер не включали в справочник, и даже специально заплатила за это.

Да, ведь у Бадди старший брат служит в полиции. Наверное, через него он и отыскал ее. Ладно, ничего страшного, сменит номер – и все тут. Может, удастся зарегистрировать его на чужое имя или еще что придумать.

Покончив с кофе, Глори снова включила телефон. Он немедленно взорвался очередным звонком, и тогда Глори обмотала аппарат несколькими полотенцами, а для надежности еще и подушкой прикрыла. Пусть думает, что она ушла. Надоест ведь ему в конце концов играть в эти игры. Если бы знать еще, удалось ли ему раздобыть ее адрес.

Глори зябко поежилась. Странно, ведь если верить термометру, в комнате тепло. В животе заурчало. Да, напрасно она съела мороженое, но, с другой стороны, в последнее время сладкого она и в рот не брала. Фрукты, овощи, йогурт – диета жесткая, ходишь все время голодная, однако же за двадцать дней – восемь фунтов, на три больше, чем надо, – долой.

Глори прошла в спальню и остановилась перед зеркалом, вделанным в дверцу платяного шкафа. Зеркало, купленное на распродаже в магазине Армии спасения, было треснувшим, потому и стоило копейки. Купила его Глори не для того, чтобы вертеться каждое утро, но чтобы отрабатывать дома упражнения по аэробике. Удивительно, как быстро научилась она делать правильные движения.

Глори самодовольно погладила себя по бедрам. Итак, своего она добилась, как добивалась и раньше, чего бы это ей ни стоило.

Вот так-то, мисс Клер, зарубите себе это на носу.

При воспоминании об одном из последних занятий лицо у нее потемнело. На сей раз Клер была не просто груба – прямо с цепи сорвалась. Началось все с издевательств над одной толстушкой. В конце концов бедняжка залилась слезами и пулей вылетела из зала. Теперь уж точно не вернется, подумала Глори. А когда другая девушка закашлялась во время упражнений, Клер остановила урок и велела ей немедленно убираться отсюда, пока всех не перезаразила. Залившись краской, женщина тяжело зашагала к выходу. Так клуб потерял еще одного своего члена, отметила про себя Глори.

Похоже, назревал бунт на корабле. В раздевалке Глори еще больше поддала жару, как бы между делом бросив:

– Надеюсь, с бедной миссис Симз ничего не случилось. Пари держу, больше ее здесь мы не увидим.

– Наверное, и я перейду в другой клуб, – послышался чей-то голос. – Садомазохизм какой-то. Кому это нужно?

Заметив, что все дружно закивали, Глори довольно рассмеялась про себя. Каково, интересно, мисс Клер будет, когда она увидит, что против нее все стеной встали? Ничего, так этой сучке и надо.

Выходя из клуба, она столкнулась со Стивом Голденом.

– Ну как, к Рождеству все готово? – весело осведомился он.

Глори пристально посмотрела на него. Может, это была случайная встреча, да только, хотя и был на нем спортивный костюм, а через плечо перекинуто полотенце, ничто не свидетельствовало о том, что он только что вышел из спортивного зала либо из душа.

– Я не отмечаю Рождество, – бросила Глори.

– Вы что, еврейка?

– Нет, просто не праздную Рождество, – уже на ходу повторила она.

Голден остановил ее:

– Понимаю, родителей нет. А как насчет друзей?

– Все мои друзья в этот вечер работают.

– Ах вот как, вы, стало быть, работаете? – ухмыльнулся он.

– Знаете что, идите-ка к черту, вы мне надоели.

– Прощу прощения. Действительно, люблю поболтать. Однако к делу. Вы что в сочельник делаете?

– А вам-то какая разница? – неподдельно удивилась Глори.

– Просто хотел пригласить вас на ужин. Делать мне не чего, а одному как-то неуютно.

– Спасибо, но лучше не стоит.

– Да бросьте вы. Дайте мне шанс. Я буду вести себя, как джентльмен. Честное слово.

– Слушайте, конечно, я могла бы придумать какую-нибудь вежливую отговорку, но, по правде говоря, просто не люблю спортсменов Глаза его – скорее, как ей показалось, орехового цвета, нежели карие, – потемнели.

– Ну что ж, вам виднее. Я думал, мы неплохо можем провести время, но на нет и суда нет. – Он хлестнул себя полотенцем по спине. – Думал было похвалить вас за то, как быстро вы приноровились к нашей Клер, но, боюсь, вы и это примете за приставания.

У Глори хватило совести покраснеть. Может, зря она с ним так грубо…

– Право, я не хотела вас обидеть. Просто, пока не закончу все формальности с разводом, не хочу затевать никаких новых романов. – И помолчав немного, Глори неохотно добавила:

– Спасибо за комплимент. Тем более что Клер не самый легкий человек на свете.

– С ней становится все труднее, и это плохо, потому что она свояченица директора клуба. По мне-то, она вообще чистая мегера. Из-за ее фокусов мы только в этом месяце трех членов потеряли. Конечно, в группе нужна твердая рука, иначе тебе сядут на голову. Но она зашла слишком далеко.

– Могу только порадоваться, что это ваша проблема, а не моя. Я-то, если будет наезжать, сумею дать ей отпор.

– А вы, гляжу, крепкий орешек.

Глори сурово посмотрела на него:

– Вот именно. Я сызмала умею сама за себя постоять.

И на тот случай, если это вдруг пришло вам в голову, я не прыгаю из одной постели в другую.

– Наверное, я опять что-то не то сказал. И почему это у меня всегда все невпопад получается?

– Понятия не имею, – пожала плечами Глори. – А теперь, если позволите, мне хотелось бы пойти домой.

– И где же ваш дом?

– А это уж мое личное дело, – отчеканила Глори и вышла на улицу.

Почему-то этот разговор вспомнился ей сейчас, два дня спустя. А, какое это все имеет значение, подумала Глори, пожала плечами и выбросила Стива Голдена из головы. Включив обогреватель, она плюхнулась на матрас, но заснуть никак не удавалось. Глори повернула ручку радио. Шла передача Ларри Кинга. В конце концов под голоса людей, которые явно были в этот вечер вроде нее одни, Глори погрузилась в сон.

Проснулась она уже ближе к полудню. При взгляде на закутанный в полотенца телефон ей вдруг захотелось позвонить матери.

Но здравый смысл возобладал. Мать будет либо ругаться с похмелья, либо хныкать, что «девочки» ее совсем забыли.

Примется разглагольствовать о рождественских праздниках в прежние добрые времена, которых на самом деле никогда не было. Глори и припомнить не могла ни одного сочельника, который не кончился бы сварой. А иногда и вовсе не садились за праздничный стол. Ни елки не было, ни подарков, ни доброго старого Санта-Клауса.

И все равно девчонкой Глори всегда с нетерпением ждала этого дня, потому что в школе неизменно устраивали посиделки с конфетами, орешками, пирожными, изображением толстячка Санта-Клауса на доске, веселыми песенками вроде «Джингл беллз», обменом подарками из дешевых лавок, поздравительными открытками от учителей.

А потом все шли на Юнион-сквер, где стояла огромная, ярко освещенная елка и сверкали витринами роскошные магазины. Порой, когда у матери заводился новый роман, она, расчувствовавшись, притаскивала домой елку.

Однажды, вернувшись под Рождество из школы домой, Глори обнаружила в гостиной еще не украшенную елку и подвязала к веткам несколько свечей, но, когда подожгла их, загорелось все дерево. Квартира наполнилась дымом. После этого всю семью на год лишили права жить в бесплатной квартире. Флора так и не забыла этого случая и на каждое очередное Рождество принималась выговаривать дочери за давний ее проступок. Конечно, заведет эту пластинку и сейчас, если у Глори хватит глупости позвонить ей.

Наверху было тихо. Стало быть, хозяева еще спят, и можно не скрывать своего присутствия – риска, что позовут разделить остатки вчерашнего пиршества, нет.

Тишину, однако, разорвал телефонный звонок. Глори, неторопливо складывавшая постельное белье, так и подскочила.

Наверняка опять этот подонок Бадди, не позднее чем завтра надо обязательно поменять номер. Или вообще отказаться от телефона. Она поставила его только потому, чтоДженис предложила обменяться номерами и неудобно было признаться, что ей лично обмениваться нечем. Тогда она сказала, что меняет номер, потому что все время кто-то названивает и говорит по телефону всякие непристойности, и направилась прямиком на телефонную станцию.

Ну а теперь придется сказать всем этим дамам, что от телефона она отказалась. И наплевать, что они подумают.

Впрочем, какое им до нее дело? Стефани… как бы это сказать – застегнута на все пуговицы. Дженис – женщина симпатичная, но больно уж любит командовать, Ариэль же просто никто, чистый нуль. Шанель… Шанель даже не позвонила узнать, как она справляется с диетой. Впрочем, оно и к лучшему.

Сейчас ее советы ни к чему, Телефон продолжал надрываться. Глори выругалась в сердцах и схватила трубку.

– Ну? Что надо? – рявкнула она.

На том конце провода долго молчали.

– Я что… не вовремя позвонила? – послышался тихий Голос Ариэль.

Ожидая совсем другого звонка, Глори не сразу узнала ее.

– Нет-нет, все нормально, слушаю вас, Ариэль.

– Я просто хотела пожелать веселого Рождества.

– И вам того же. Хорошо провели праздник?

– Спасибо, неплохо. Елку наряжали, вернее, Алекс наряжал. Она вся белая получилась – как в серебре.

Говорит ну прямо как примерный ребенок, подумала Глори. Впрочем, очень мило с ее стороны, что позвонила.

– Здорово.

– Ну вот, пожалуй, и все. Всего хорошего.

Положив трубку, Глори приготовила обильный завтрак – блинчики, сосиски, яйца: еще один рождественский подарок себе. Сейчас на душе вроде повеселее, чем вчера. Пожалуй, стоит позвонить Шанель и пожелать веселого Рождества. А потом – почему бы и нет? – Дженис и Стефани. Праздник ведь в конце концов, а кого еще поздравлять, кроме новых знакомых?