Текст книги "Клуб разбитых сердец"

Глава 46

Дженис закончила диссертацию в начале января, то есть, как она сказала своей приятельнице Кейси, точно, как планировала. Они столкнулись случайно в торговом центре Стэнфордского университета и присели выпить по чашке кофе с круассаном.

– О Господи, наконец-то все позади, – говорила Дженис. – Сто раз, наверное, проверяла и перепроверяла всю статистику.

– Уверена, получилось у тебя по высшему разряду, – откликнулась Кейси. Выглядела она сегодня в своем свободном жакете и широких брюках, как настоящая матрона; правда, под глазами залегли темные круги, словно ей нездоровилось. – Иолански наверняка будет доволен, он ведь, говорят, совершенно помешан на точности.

– И на цельности. И на логических связях. Словом, на чем только он не помешан, – грустно сказала Дженис. – Таблицы всякие да и выводы меня не беспокоят. Другое дело – стиль. Говорят, он заворачивает работы на том лишь основании, что автор, по его словам, коряво пишет. А я тут в заведомо невыгодном положении. Диссертация Джейка написана безупречно, и, можно не сомневаться, сравнение будет не в мою пользу. А уж сравнивать-то он будет точно.

– Да брось ты, на ура пройдешь. Кто как не ты, между прочим, правил диссертацию Джейка?

Дженис изумленно воззрилась на подругу:

– Это откуда же ты, интересно, взяла? Я-то уж, во всяком случае, ничего тебе не говорила.

– Я что, по-твоему, полная идиотка? – кисловато улыбнулась Кейси. – А то я не видела, как ты, не разгибаясь, возишься с заметками Джейка. К тому же я читала некоторые главы, когда рукопись уже была готова, помнишь? А твой стиль я знаю, его ни с каким другим не спутаешь.

– Надеюсь, ты не поделилась своими наблюдениями с Мервом? Джейк, если узнает, со свету меня сживет…

– Могила. Я и сегодня на эту тему заговорила, только чтобы успокоить тебя; Иолански уже давно знаком с твоим стилем, и он ему нравится.

– Да я в общем-то только так, почистила кое-что, – запротестовала Дженис. – Идея, между прочим, целиком принадлежала Джейку, а я просто просматривала для него кое-какие материалы ну и правила немного.

– Ладно-ладно, оставим это. Не кипятись. Главное – Иолански просто в восторг придет от твоей диссертации, уж можешь мне поверить.

– Он уже неделю читает ее, – вздохнула Дженис. – Я прямо сон потеряла в ожидании приговора. Если ему понравится и комиссия с ним согласится, и я сдам устные экзамены…

– Все будет нормально. А сейчас давай лучше переменим тему, а то, глядишь, тебя кондрашка хватит. Что скажешь насчет этого нового доцента на кафедре искусств? Отличный, по слухам, мужик, а?

Какое-то время они обсуждали внешние данные молодого доцента, потом ударились в студенческие воспоминания. Покончив с кофе и круассанами, Кейси посмотрела на часы, сделала гримасу и сказала, что должна отпустить приходящую няню до того, как старшие вернутся из школы, так что надо бежать.

Оставшись одна, Дженис поменяла в магазине рождественский подарок для Джейка – этот свитер ему не подходил, купила кое-какие продукты и поехала домой. Разгрузив сумку, она вернулась мыслями к Кейси. Всегда приятно поболтать со старой подругой. Жаль, что в последнее время они почти не видятся. И она тут ни при чем, просто, как ни позвонишь Кейси, та всегда занята. И сегодня по чистой случайности встретились и говорили вроде больше о прошлом, чем о настоящем.

А тут еще Джейк не выказывает особого желания общаться со Скрэнтонами. Разумеется, для Дженис не секрет, что Кейси тоже не слишком-то симпатизирует Джейку. Правда, ей она в открытую ничего не говорит, просто избегает упоминать его имя. Может, потому что в ее присутствии Джейк никогда не бывает таким обаятельным, как обычно. Похоже, она его просто раздражает. Да и продвижение Мерва по службе ему явно не нравится. Дома он обычно называет его «яйцеголовым». Того и гляди забудется и обзовет его так во всеуслышание…

Зазвонил телефон. Дженис так и подскочила. Это был профессор Иолански.

– Нам надо поговорить, миссис Мурхаус, – сказал он. – Сегодня днем вы свободны?

Профессор Иолански жил на тихой улочке в старом районе Пало-Альто.

Пряничного вида, полностью покрытый дранкой, стоящий в тени гигантских кипарисов коттедж постройки рубежа веков напоминал Дженис жилище ведьм в «Гансе и Гретель». Но профессору и его толстушке жене в нем жилось, должно быть, очень уютно. Больше того, Дженис и не представляла, что они могут жить где-нибудь еще и, уж конечно, не в современном многоквартирном доме.

Поднимаясь по ступенькам, она едва не споткнулась о большую рыжую кошку. Та недовольно заурчала и, задрав хвост, медленно удалилась. Дженис едва удержалась от раздраженного «брысь», напротив, погладила ее по шелковистой спинке, в который уж раз с удивлением отметила, что почему-то не любит кошек. Джейк как-то сказал, что все дело в ее комплексе неполноценности, но сама Дженис подозревала, что настоящая причина в другом: когда она была маленькой, Приемные родители уделяли больше внимания домашней кошке, чем ей. Но не глупо ли на этом основании испытывать неприязнь ко всему семейству кошачьих?

Профессор Йолански сам открыл дверь. Поздоровался он с Дженис с обычной учтивостью, однако же, провожая ее в большую комнату, располагавшуюся сразу за передней, выглядел довольно угрюмо. Оглядывая уставленные книгами полки из мореного дуба, кожаные кресла и целую коллекцию семейных фотографий, Дженис ощутила некоторую робость. Ей всегда хотелось иметь такой кабинет, но подобные вещи не планируются заранее, они вырастают на протяжении всей жизни.

– Присаживайтесь, миссис Мурхаус. – Дождавшись, пока она усядется в кресло-качалку с веретенообразной спинкой, профессор устроился за столом столь необъятных размеров, что тщедушной его фигурки за ним и видно почти не было.

– Я прочитал вашу диссертацию.

Дженис ждала продолжения, но он лишь молча смотрел на нее, словно подбирая последующие слова.

– Ну и каков же приговор? – спросила она наконец.

– Честно говоря, я пребываю в большом смущении.

В смущении? Что бы это могло означать?

– Не понимаю вас, – сказала Дженис.

– Вы уверены, что ничего не хотите мне сказать, миссис Мурхаус?

– Сказать? – Теперь Дженис растерялась окончательно.

– Надеюсь, вы понимаете, что докторская диссертация должна представлять собой совершенно оригинальную работу, построенную на совершенно самостоятельных исследованиях?

– Так вы считаете, что это плагиат?

– Вы ничьей помощью не пользовались?

– Разумеется, нет. То есть одна студентка печатала для меня кое-что, но вы ведь не об этом? Насколько я понимаю, вы подозреваете, что я просто переписала чью-то работу, так?

– Наверное, вы помните, что я был научным руководителем вашего мужа. У него весьма своеобразный стиль.

– Не хотите ли вы сказать?.. Да Джейк даже не читал моей диссертация. Весь нынешний год он был очень занят на телевидении.

– Да-да, весьма прискорбно, что с ним прервали контракт.

– Никто ничего не прерывал, он сам отказался…

– Но если Джейк, как вы говорите, пальцем не прикоснулся к вашей работе, как объяснить столь явные совпадения в манере изложения?

Дженис не знала, что и сказать. Ведь все было совсем наоборот. Это она помогала мужу с диссертацией, а не он ей.

Господи, но как же растолковать это именно профессору Йолански?

Ощущая некоторый шум в голове, Дженис поднялась:

– Вы заблуждаетесь, но, поскольку верить мне явно не склонны, давайте-ка лучше забудем обо всем этом деле.

Дженис повернулась, но не успела дойти до двери, как послышался голос хозяина:

– Вернитесь. Может, я действительно ошибаюсь. – Дженис заколебалась, и он добавил:

– Если так, прошу принять мои извинения. Что же касается самой диссертации, то она, во всяком случае на первый взгляд, производит отличное впечатление. Да-да, отличное. Если и при более внимательном чтении… в общем, должен признаться, что работой я весьма удовлетворен.

Дженис неохотно вернулась на место.

– Иными словами… иными словами – что?

Перекладывая на столе какие-то бумаги, Йолански, похоже, избегал взгляда Дженис.

– Иными словами, я признаю, что ошибся. И прошу меня простить. Диссертация, повторю, прекрасно скомпонована.

Посылки сформулированы весьма четко, логика нигде не хромает, выводы довольно неортодоксальны, и от этого работа делается только интереснее. Предмет представляется весьма актуальным – достоинство, к слову, нечастое. Разумеется, взаимоподдержка в кругу почти незнакомых женщин – дело не новое, я вспоминаю, например, курсы кройки и шитья, популярные в давние времена, но соображения ваши отличаются подлинной свежестью, особенно мысль о том, что сохранение некоторой дистанции между членами группы поддержки вроде той, о которой вы пишете, может оказаться весьма полезным.

Не могу сказать, что во всем с вами согласен, однако думаю, что работа заслуживает публикации в университетском, а возможно, и в коммерческом издательстве.

Профессор Йолански углубился в анализ работы. Дженис не решалась сказать ему, что о публикации и речи быть не может, не в последнюю очередь потому, что это не понравится Джейку. А Йолански, видно, компенсируя первоначальный скепсис, таким соловьем разливался, что Дженис не сомневалась: впоследствии он об этом пожалеет. В конце концов, сославшись на свидание с дантистом, она прервала его, и профессор со старомодной вежливостью проводил ее до двери.

– Да, между прочим, – сказал он, уже прощаясь, – можете передать Джейку, что он ошибался, полагая, что предмет вашего исследования не столь уж значителен. – Было в его сухом, как палая листва, голосе нечто раздражающее. – Он так просил меня отнестись к вашей диссертации снисходительно, что поначалу у меня сложилось о ней совершенно ложное впечатление. Теперь я понимаю; просто за жену волновался. Еще раз извините за нелепые предположения. Скоро увидимся.

– Спасибо. – Дженис не терпелось поскорее кончить этот разговор.

По пути домой она старалась не думать о профессоре Йолански. В груди Дженис ощущала какую-то свинцовую тяжесть. Уж не подхватила ли она очередную простуду, или это просто послегриппозная слабость, о которой так много говорят?

Подъезжая к дому, Дженис увидела желтый «корвет»

Джейка. Мужа она обнаружила в небольшой комнате рядом с кухней, где стоял телевизор. Передавали спортивную программу.

Джейк заметил жену, только когда она подошла к телевизору и повернула ручку.

– Эр, что это ты делаешь?

– Надо поговорить. Я только что от Йолански.

Джейк сделал большой глоток пива.

– и что же сказал тебе наш добрый профессор?

– Что я написала отличную работу, – нарочито бесстрастно ответила Дженис. – Он считает, что на основе ее можно написать книгу для коммерческого издательства.

Джейк удивленно поднял брови:

– Нечто вроде популярной социологии, что ли? Шутит, наверное.

– Нет. Не шутит. А что, собственно, тебя удивляет? Сам-то ты разве, рассылая свою диссертацию в различные издательства, на публикацию не рассчитывал?

– Конечно, рассчитывал. Но я-то писал об очень серьезных предметах.

– То есть о мужчинах и их проблемах? А если пишешь о женщинах, то это, стало быть, уже не серьезно?

– Что за чушь. И с чего это ты на меня наскакиваешь?

– Ничуть не наскакиваю. Иное дело – смущена и обижена. Ты нарочно дал профессору Йолански понять, что, по сути дела, написал диссертацию за меня, скажешь, нет? Но зачем? Боялся, что ли, что он по стилю догадается, что это я помогала тебе в свое время?

– И что же ты ему наговорила? – Джейк напряженно выпрямился на стуле.

– Я сказала, что в последний год ты был так занят на телевидении, что даже и не заглянул в мою рукопись. Тут он, между прочим, заметил, что сожалеет, что твою программу вынули из сетки.

Джейк потер нос – верный признак того, что смутился.

– Да я и сам тебе собирался все рассказать, а потом… ну, словом, решил, что не стоит поднимать шум из-за какого-то дурацкого недоразумения.

– …которое состоит в том, что тебя застукали на том, что ты ухлестываешь за женой продюсера, не так ли? Забавно, что все признаки были налицо, и Кейси, когда пришла к нам на Рождество, пыталась просветить меня, а я, дура, только отмахивалась…

– Кейси? И что же эта ревнивая сучка наплела тебе?

Наверное, из себя выходит, потому что бросил ее ради… – Джейк осекся, сообразив, что ненароком проговорился.

Дженис снова ощутила свинцовую тяжесть в груди. Трудно было дышать. Уж не инфаркт ли? Или сердце рвется, когда узнаешь, что не только муж, но и ближайшая подруга предала тебя? Неудивительно, что Кейси ее избегает. У нее по крайней мере сохранилась совесть.

– Зачем тебе это понадобилось, Джейк? – обманчиво мягко заговорила Дженис. – Что, не мог пропустить Кейси только потому, что она моя лучшая подруга? Или потому, что твое драгоценное «я» отказывалось примириться с тем, что его не оценили по достоинству? Или, может, дело в том, что Мерв преуспевает, не прилагая к тому никаких усилий, и ты решил затащить в постель его жену, чтобы доказать, какой ты неотразимый мужчина? Ну, так это у тебя не получилось. От тебя всем только хуже, ты лжец и обманщик…

Джейк густо покраснел и изо всех сил дернул себя за нос.

– Замолчи, иначе я…

– Что?

Джейк тяжело посмотрел на нее и в конце концов отвел взгляд. Ничего удивительного. Разве не знает она – и знает это уже давно, – какой он трус? Какой же идиоткой надо быть, чтобы так обманываться все эти годы? Неужели уж так нужна ей иллюзия мужа и дома, чтобы сознательно закрывать глаза на все его недостатки, на то, что он за каждой юбкой волочится? А может, просто не хотелось самой себе признаваться в том, что напрасно вышла за него?

– Нам надо разойтись, – сказала она.

– Разойтись? Ты обезумела.

– Напротив, в себя пришла наконец. Давно пора.

Встретив ее презрительный взгляд, Джейк криво улыбнулся:

– Ну что ж, в таком случае собирай вещички и выметайся отсюда. Да кому ты нужна? Меня уже давно от тебя тошнит.

Единственное, чем спасался, так это воображал, что ты моложе и симпатичнее.

Намеренно жестокие слова ужалили, как оса. Радоваться бы надо, что хоть теперь он показал свое истинное лицо, а все равно больно. Но не настолько больно, чтобы не понять: это просто самозащита. Он намерен вывести ее из себя, надеясь, что она и впрямь уйдет, а дом останется в его распоряжении.

А дом Джейку нужен, чтобы не утратить самоуважения. Умен, ничего не скажешь, да только ее недооценивает.

– Не собираюсь я никуда выметаться, – сказала Дженис. – Еще год назад я бы переехала в гостиницу. Но за это время я кое-что узнала о разводах. Перед тем как что-нибудь предпринять, посоветуюсь как следует с Арнольдом Уотерфордом. Он мой крестный и плохого не подскажет. – Она пристально посмотрела на Джейка. – Теперь я понимаю, почему Арнольд тебя не любит. Должно быть, насквозь видит, – Понятно. Ну а тебя-то он, разумеется, любит? И когда же он впервые залез к тебе в постель? Когда тебе было двенадцать? Или четырнадцать? Или дождался совершеннолетия? И каков этот старый греховодник в постели? Хорош?

– Ты мне отвратителен. Если сам спишь с кем попало, то не надо на меня тех же собак вешать.

Дженис повернулась и вышла из комнаты. Джейк что-то крикнул ей вслед, но в ушах так шумело, что она разобрала только одно слово: «сука». Ну и ладно. Она столько всего сегодня нахлебалась, что оскорблением больше, оскорблением меньше… Впрочем, ощущалась не только боль, но и какое-то облегчение. Интересно, сколько уж времени она подсознательно угадывала, каков Джейк на самом деле? И сама хороша – знала и все равно цеплялась за него.

Час спустя Дженис услышала, как Джейк заводит машину. Она заглянула к нему в шкаф и убедилась, что взял он почти все спортивные куртки, свитера ручной вязки, шорты и так далее. И куда же он поехал? К какой-нибудь из любовниц?

А с разводом, интересно, будет ставить палки в колеса? Слава Богу, законы штата Калифорния признают разводы по взаимному согласию. Иначе чего бы только он не напридумывал в суде ради собственной выгоды.

А ей что делать? Позвонить Арнольду и выяснить все насчет своих прав? Дом не так-то уж ей и нужен. С другой стороны, не хотелось, чтобы он достался Джейку. Следует ли из этого, что она действительно сука, или это нормальное человеческое желание, чтобы тебя не ободрали как липку?

Внезапно ее пронзила острая боль. Дженис прижала руки к груди и начала раскачиваться взад-вперед. Чувствовала она себя совершенно опустошенной. Джейк так долго был для нее – кем? Человеком, вокруг которого вращался ее мир?

Ребенком, которого у нее не было? Она ведь по-настоящему любила его, какой смысл себя обманывать? Даже поняв, каков он есть на самом деле – мелкий, себялюбивый, эгоистичный, – она еще долго, как страус, прятала голову в песок, убеждая себя, что и сама отнюдь не ангел…

А самое дикое заключается в том, что и сейчас какая-то частичка ее души жаждет вновь увидеть его в проеме двери, встретиться глазами с лукавой улыбкой, услышать обычный вопрос: а что там у нас сегодня в холодильнике?

Разумеется, ни к чему это не приведет, только продлит агонию. Джейк никогда не изменится, и, стало быть, она никогда не сможет ему доверять. А без веры, в постоянных сомнениях жить Дженис не может. И все равно – каково ей будет без него? Когда-нибудь она выбросит его из сердца, из головы, но как насчет сегодня? И завтра? И следующей недели?

Материально она продержится. Если защитит докторскую, сможет преподавать, возможно, даже в колледже, чего всегда хотела. А до тех пор можно вернуться на прежнюю работу или найти другую, не хуже. В конце концов она начнет новую жизнь, заведет новых друзей, интересы новые появятся. Но все это в неопределенно далеком будущем. А как сегодня заснуть, как ближайшие недели жить?

Дженис почувствовала, что к горлу подступает тошнота.

Она рванулась в ванную, но ее так и не вырвало. Долго она сидела на краешке ванны, слишком изможденная, чтобы двигаться, думать, строить планы. Когда она наконец поднялась, ноги так и подогнулись, и Дженис буквально поплелась, как древняя старуха.

Она беспокойно бродила по дому, никак не могла найти себе места. Знакомые комнаты выглядели такими пустыми и чужими, словно впервые она здесь оказалась. Впереди мерцало неведомое. Впереди было одиночество. И как это только ее знакомые из группы поддержки пережили первый шок, как вынесли те первые после развода дни, ночи, недели?

Завтра она позвонит Арнольду и попросит его начать бракоразводный процесс. Но сейчас нужно поговорить с кем-нибудь, кто поймет ее чувства, кто выслушает, даст совет, просто посидит рядом.

В уме она перебирала имена друзей и, добравшись до Кейси, болезненно поморщилась. Это самый тяжкий удар со стороны Джейка – больше она не сможет называть Кейси своей подругой.

И все-таки был, был один человек, к которому можно обратиться, с которым можно поговорить, человек с практической сметкой, который подбодрит ее, поможет заглянуть в завтра…

Дженис почти рухнула на край кровати, той самой кровати, которую больше двадцати лет делила с Джейком и на которой заснет сегодня одна. Дрожащими руками она подняла трубку и набрала нужный номер.

Ответили на третьем гудке.

– Это Дженис. Я только что порвала с Джейком, и… мне плохо.

– Сейчас приеду. Остальных прихватить?

– Да нет, необязательно. И спасибо большое…

– А на что же друзья существуют? – сказала Шанель.

Эпилог

Снова апрель. Все ожидают Дженис, что необычно, ибо она никогда не опаздывает, и Ариэль, что неудивительно, ибо она всегда приходит последней.

Заказав белого рейнвейнского, Шанель решительно завладела разговором. Она повествовала о некоей местной телезвезде, которая не только ко всему постоянно придиралась, но и, уезжая с курорта, расплатилась фальшивым чеком. Когда все отсмеялись, Стефани наклонилась к Шанель и негромко спросила:

– Ну как там у Дженис с разводом?

– Да неважно. – Та покачала головой. – Уж как этот тип изменял ей, когда они были вместе, а сейчас чего только не придумывает, чтобы оттяпать весь дом себе, и все равно иногда мне кажется, что Дженис хочется, чтобы все вернулось на круги своя.

– О Боже, какими же дурами иногда бывают женщины, – вступила в разговор Глори. Сегодня вместо вина она потягивала сельтерскую и выглядела, на взгляд Шанель, бесподобно. И все же, следует признать, роль Пигмалиона ей так и не удалась. Глори – это по-прежнему Глори: ярко-рыжие волосы, вызывающий наряд и колоритный – очень мягко говоря – язык. В то же время хоть немного, но обрела она известный светский лоск. Чтобы она осталась незамеченной, и вообразить нельзя. Да и слова никто поперек не скажет. Что уже неплохо… Должно быть, Шанель улыбнулась, потому что Глори бросила на нее вопросительный взгляд:

– Чего веселимся?

– Просто подумала о Дженис да и вообще о женщинах.

Даже всего навидавшись и через все пройдя, мы раньше или позже уступаем мужчине.

– Только не я.

– Да бросьте вы. Как там насчет этого спортсмена, ох, извините, мы ведь уже больше не называем Стива спортсменом, верно? Только не надо уверять, что вы совершенно равнодушны к этому малому. Слушайте, а почему бы вам не выйти за него? А то ведь если этому жеребцу позволить слишком долго резвиться на воле, какая-нибудь кобылка наверняка его подцепит.

– Это мое дело. Вы моя начальница, не спорю, но в личные мои дела лучше не вмешивайтесь. – Казалось, волосы Глори вот-вот просто вспыхнут. – И вообще кто это тут рассуждает о мужчинах?

Шанель холодно взглянула на нее:

– Когда-нибудь я все-таки вас выгоню.

– Только попробуйте, и…

– Всем привет. – В солярии появилась Дженис и уселась рядом со Стефани. – Извините за опоздание, в пробке на полчаса застряла.

– Ничего. Это мы, наоборот, немного раньше сегодня. – Судя по выражению лица, Стефани была довольна, что разговор прервался. Шанель – тоже. Глори вроде разозлилась не на шутку – ничего похожего на обычную легкую перебранку, которая им обоим доставляет такое удовольствие. С чего бы это, интересно? На работе что-нибудь не так или со Стивом?

– А Ариэль куда запропастилась? – сказала Глори.

– Должно быть, стирает пыль с картин в стиле арт-деко и арт-нуво и еще со старых викторианских полотен, которыми набиты оба дома, так что уж и времени счет потеряла, – с некоторой язвительностью сказала Шанель. – Интересно, где они все же жить будут? Впрочем, какая разница? Оба дома, что музеи.

– Ага, сегодня мы иголки выпустили, – заметила Глори. – А почему бы просто не признать, что Ариэль в общем-то оказала вам услугу? Что лучше – вести миллионное дело или порхать, как бабочка, по всяким гостиным? Ну же, Шанель, – по-честному.

– А я никогда не лукавлю. – Шанель неожиданно улыбнулась. – Вообще-то предпочла бы и то и другое.

– Может, еще и получится, – сказала Стефани. – Ведь мистер Стетсон, похоже, совсем из-за вас голову потерял.

– Это уж точно, – вставила Глори. – Не удивлюсь, если как-нибудь ночью директорский домик просто развалится.

Все рассмеялись, кроме Шанель.

– Ну, Шанель, что ждет нас впереди? – с любопытством спросила Стефани. – Думаете, он разведется с женой и женится на вас?

– Нет, Элси он никогда не оставит. Мы со Стетом просто друзья.

– Друзья? Хотелось бы мне иметь такого друга, – вздохнула Дженис.

– А что, никто еще не появился?

– Да в общем-то нет. Так, пару раз встречалась с одним инженером с работы, но у него только одно на уме – постель.

На прошлой неделе, обедая с Арнольдом, я обмолвилась об этом, а он говорит, надо привыкать к новым нравам. Да только как будто эти самые новые нравы уже тоже вышли из моды – СПИД и все такое прочее. Как-то мимо меня все прошло.

– Вы ведь давно знакомы с Арнольдом? – задумчиво посмотрела на нее Шанель.

– О да, целую вечность. Я же говорила вам: он мой крестный.

– Довольно молодой что-то у вас крестный. Сколько ему, кстати?

– За пятьдесят.

– А вам? Сорок три?

– Сорок. Просто я неважно выгляжу в последнее время.

– Извините. А впрочем, какие ваши годы? Никогда не думали, что он… может быть вашим поклонником?

– Нет, – с некоторой поспешностью откликнулась Дженис. – Уверена, что он считает меня просто своим другом.

– А вот я бы на вашем месте так уверена не была.

Почему бы не закинуть удочку? Славный старичок. Бывают и хуже.

– Я не гоняюсь за мужчинами, – холодно посмотрела на нее Дженис. – Сейчас я живу одна. Впервые в жизни не подтираю за другими. И это замечательно.

– Неужели Арнольд не намекал, что не прочь познакомиться поближе? – настаивала Шанель.

– Может, и намекал, – отвернулась Дженис. – Но это так, подшучивал просто.

– Ну-ну. – Шанель откинулась на спинку стула. – Интересно. Либо вы слишком наивны, либо слишком осторожны, либо…

– Все, хватит, – резко бросила Дженис. – Я устала от ваших психологических упражнений.

– Смотрите-ка, кто это так выступает? Сама доктор Дженис, великий социолог, у которой всегда есть что сказать о нашем с вами поведении.

Они сердито посмотрели друг на друг, и Шанель вдруг широко улыбнулась. Дженис, немного поколебавшись, тоже раздвинула губы в легкой улыбке.

– А ведь это наша первая ссора, – шутливо заметила она.

– Давно пора, – бросила Глори, отправляя в рот кубик льда и дробя его своими крепкими зубами. – А то я уж устала от всех этих ваших учтивостей.

– Оно и понятно, вы-то родились прямо на поле боя, – сказала Шанель, довольная, что все так обернулось. Ведь это их последняя встреча, надо бы разойтись миром.

– Привет. – В проеме двери возникла Ариэль. – Я какую-нибудь шутку пропустила?

Сегодня она была в желтом. Одета явно не по погоде – это в холодный-то апрельский день, – но платье идет, этого даже Шанель не могла отрицать.

– Прекрасно выглядите, – сказала Стефани. – Это что за оттенок – цвет нарцисса?

– Ага. Лэйрд выбирал. Удивительно, как он знает мой вкус.

Подошел принять заказы пожилой официант, и, как всегда, при приближении к Ариэль спина его немного выпрямилась, а манеры сделались еще более галантными. И с чего это он, интересно, так выпендривается, подивилась Шанель, ведь Ариэль заказывает одно и то же – салат, чай со льдом и дыню на десерт.

Вспомнив, что и Лэйрд обычно ест то же самое, Шанель кисловато заметила:

– Вам с Лэйрдом близнецами следовало бы родиться.

Ариэль восприняла это как комплимент.

– О да, – с энтузиазмом подхватила она. – У нас почти во всем одинаковые вкусы. Я люблю старые, еще двадцатых-тридцатых годов, черно-белые фильмы, и Лэйрд тоже. И оба мы вегетарианцы…

– А как насчет секса? – поинтересовалась Шанель.

Ариэль слегка покраснела. Удивительно, между прочим, что, проводя целые дни на яхте, она почти не загорела.

– Мы по-настоящему влюблены друг в друга, – спокойно сказала она. – И надеюсь, так будет всегда.

– О Господи, какая же вы наивная, – вырвалось у Шанель, и тут же она пожалела о своих словах. Кто знает, может, и впрямь у них с Лэйрдом будет эта редкостная штука – вечная любовь. Дай-то Бог.

Она уже собралась сказать это вслух, но тут вмешалась Стефани, которая до этого рассеянно поглядывала по сторонам, лишь вполуха прислушиваясь к тому, что говорится за столом:

– Итак, поскольку все мы сейчас так заняты, группа распадается. Честно говоря, мне лично наших суббот будет не хватать. Я счастлива, что с Дэвидом у меня все наладилось, и все равно так хочется иногда потолковать с женщинами, которые поймут меня. А может, мы слишком торопимся? Что скажете?

Шанель бросила на нее тяжелый взгляд: ведь это была ее Идея – положить конец совместным обедам.

– Разумеется, мы можем остаться друзьями, перезваниваться, но эти ежемесячные встречи ломают мой рабочий график, а уж суббота для нас с Глори самый напряженный день.

– Ну день-то можно и перенести, – заметила Стефани и как-то жалобно посмотрела на Глори. – Вы как?

– А что я? – пожала плечами Глори. – Я как все.

– Ариэль?

– И мне тоже будет не хватать наших посиделок, – немного помолчав, откликнулась та. – Пусть даже от меня проку немного, но…

– Я тоже предпочла бы не расставаться, – не задумываясь, сказала Дженис и покраснела под оценивающим взглядом Шанель. – Понимаю, понимаю. Вам, наверное, кажется, что я приспособилась к… новой жизни, но, по правде говоря, проблем – куча. Я стараюсь найти преподавательскую работу, но чувствую, что дело это долгое. И иногда мне становится так горько и одиноко. Неприятно говорить об этом, но…

– На самом-то деле она хочет сказать, что жаль отпускать на все четыре стороны своих клиенток, – сказала Глори.

Дженис и вслед за ней остальные засмеялись, хотя Шанель отметила про себя, что по существу плутовка ничего не возразила.

– Ну, так как же, Шанель? Вы у нас одна остались.

– Ну что ж, не буду отделяться, – слегка пожала плечами она. – Только давайте условимся: отныне рассказываем друг другу все новости, хорошие или дурные. – Ей неожиданно пришло в голову, что неплохо будет делиться своими победами с другими, а впрочем, и проколами – тоже. К тому же так приятно иногда просто расслабиться, хоть на одну пуговичку расстегнуться.

– Новостями интересуетесь, Шанель? Ну что ж, извольте, – заговорила Глори. – Мы со Стивом вот-вот в омут кинемся.

– Замуж выходите? – спросила Стефани. – Чудесно!

Еще одна свадьба…

– О Господи, да нет же! До этого еще пока далеко. Через месяц мы отправляемся в Нью-Йорк к родителям Стива. Они пригласили его на сорокалетнюю годовщину своей свадьбы, и Стив говорит, что, судя по всему, старик решил замириться.

– Ну а при чем тут омут? – спросила Шанель. – Подумаешь, великое дело – познакомиться с родителями Стива.

– Не скажите. Еврейка-мать, которая на самом деле не еврейка, и еврей-отец – наполовину компьютер, наполовину тиран.

– Понятно. – Шанель покачала головой. – Действительно какая-то взрывчатая смесь. Может, лучше вам остаться дома, пусть едет один?

– Да не боюсь я их, – живо откликнулась Глори. – В конце концов они всего лишь люди. Да и не хочу я отпускать Стива одного.

Шанель скрыла улыбку. Родители Стива и не догадываются, что их ожидает. К тому времени, как Глори соберется уезжать из Нью-Йорка, они у нее ручными сделаются. На это, наверное, Стив и рассчитывает.

– Ну что ж, в таком случае – удачи. Ну а у меня новости какие? На водах все хорошо, даже лучше, чем мы, то есть чем Стет, рассчитывали. Я-то лично ни минуты не сомневалась в успехе.

– То есть как это, вообще не волновались? – спросила Дженис.

– Разве что чуть-чуть. – Поколебавшись, Шанель как бы между делом добавила:

– Стет строит дом на холме, неподалеку от курорта. Будем там жить. – Она искоса посмотрела на Глори. – Директорский коттедж, таким образом, освобождается. Полагаю, кто-нибудь мог бы им воспользоваться.

Глори задумалась, но ничего не сказала.

– А у вас как, Ариэль? Какие-нибудь проблемы? – спросила Шанель.