Электронная библиотека » Рута Шейл » » онлайн чтение - страница 14

Текст книги "Двоедушник"


  • Текст добавлен: 2 января 2017, 15:00


Автор книги: Рута Шейл


Жанр: Ужасы и Мистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Шрифт:
- 100% +
Ромодановский вокзал

– Наверное, мы что-то пропустили, – должно быть, в десятый раз повторил Антон и пнул подвернувшийся камушек. – Давай начнем сначала.

– Я устала, – простонала Ника. – У меня ноги болят. Может быть, ее вообще здесь нет…

– Где ей еще быть-то? Кладбище тут одно, – резонно заметил беспощадный Князев. Делать нечего – пришлось тащится к первой аллее и снова пялиться на каждый памятник.

После разговора с соседкой Ника была уверена, что сразу отыщет нужную могилу. Невидимая сила возьмет ее за руку и приведет, куда надо. Но эта самая сила то ли спала, то ли отсутствовала, то ли просто не понимала, что от нее требуется.

Вот и пришлось выкручиваться самостоятельно. Усопших с красивыми именами здесь оказалось предостаточно. С редкими – тоже. Изабелла, Муза, Стефания… Обнаружилась даже Афиногения.

Становиться Афиногенией Нике не улыбалось. Ей вообще разонравилась идея кем-то становиться. Отчаянно хотелось спать и домой.

Зато Князев прямо-таки пылал энтузиазмом.

– Алина? – предлагал он с таким видом, будто торговал картошкой на рынке. – Ядвига, хм? А вот, смотри, еще одна Вероника. Вы даже чем-то похожи.

– Тьфу на тебя, – вяло отреагировала Ника, едва скользнув взглядом по фотографии женщины с простым крестьянским лицом.

– Смотри, здесь еще тропинка. Кажется, в прошлый раз мы ее не заметили.

Ника считала, что они прошли по десятку подобных тропок, и ни на одной ее ничего не привлекло, но раз ему кажется

Пришлось идти и проверять.

А ведь и правда, в этой части кладбища они еще не были. Иначе Ника наверняка запомнила бы неприметную оградку с маленьким крестом. Фото ребенка…

У Ники что-то всколыхнулось внутри. Накатила беспричинная тоска, и завертелось в голове: нет никакого смысла, все мы там будем…

Зачем вообще что-то делать, если в конечном счете каждый поступок, каждый нелегкий выбор, да что там – даже счастье, сведутся к периметру такой вот ограды? И кто-то другой будет ходить мимо. Совершать поступки, делать выборы, быть счастливым – до собственного итога.

А все, что останется от предыдущих, – маленькое овальное фото и выбитая на табличке дата с такой же странной дробью, как на этой. Даже непонятно, что означает.

– Чего ты там зависла? – Антон заметил наконец, что Ника не идет следом, и вернулся. Проследил направление ее взгляда, кивнул понимающе:

– О тщете всего сущего задумалась?

Послал же Бог экстрасенса.

– Я тоже часто думал. Раньше, когда Игни еще был… Прости, – тут же добавил он, правильно истолковав внезапный блеск в ее глазах. – Думал, жить незачем. Но ведь зачем-то я выжил. Значит, во мне есть смысл, которого я пока что не знаю. В каждом из нас. Может быть, мой смысл в том, чтобы спасать Шанну. Или в том, чтобы… Черт, я понимаю, что это звучит мелко, но что, если особого смысла нет? И в нашей жизни никогда не случится чего-то особенного. Такого, чтобы сказать: да, именно для этого я и живу… Надо просто просыпаться по утрам. Готовить еду. Спускаться в метро. Читать книги, узнавать последние новости. Стареть… и быть с кем-то рядом, потому что тогда не так страшно.

– Скажи, ты ее любишь? – очень серьезно спросила Ника. От его ответа зависело то, как она решит для себя вопрос о собственном существовании.

– Не знаю, – пожал плечами Антон. – Может, просто привык, что она всегда рядом. Может быть, что-то другое… Но я не могу бросить ее в беде. И еще хочу начать жить заново. Говорить то, что думаю. Делать то, что нравится. И с тем, с кем нравится. Я должен сказать ей это… Если сразу не пошлет, конечно, а то и огрести можно, у Шаннки рука тяжелая, – прибавил он совсем уже несерьезно.

– Я тоже много чего не успела сказать Игни.

– Мы оба не успели.

Ника порывисто развернулась и уткнулась лицом Антону в грудь, обхватив его за талию. Он обнял ее вздрагивающие плечи и покорно ждал, пока налетевшая буря исчерпает себя и унесется прочь. А Ника плакала не сдерживаясь, всхлипывая и подвывая.

Ее жизнь наводнилась новыми смыслами.

– Давай проверим там, – предложил Антон, когда Ника затихла и осталась стоять, не решаясь первой разомкнуть объятия.

– Да, д-давай…

В самом дальнем углу, усыпанный сухими ветками и палыми листьями, виднелся еще один памятник. Простенькая гранитная плита без фотографии. Урна с гравием – очень знакомым гравием. Ни фамилии, ни дат – только имя, выбитое простым и строгим шрифтом: Арсеника Аристархова.

– Это она, – хриплым от волнения голосом произнесла Ника.

– Похоже на то, – согласился Антон. – Ника – Арсеника. Даже привыкать не придется…

И Ника вдруг поняла, почему мама так упорно именовала ее Верой. Созвучие не нравилось. Хотя вряд ли нужно было винить в этом именно дочь. Называла бы сразу Олей – и никаких проблем.

– Что дальше?

Вопрос Антона вернул ее к проблеме сегодняшнего дня.

Ожидания снова не совпали с реальностью. Правда, Ника сама точно не знала, чего ждала. Как это вообще происходит… у взрослых людей?

И спросить не у кого.

– М-м… – Она походила вокруг могилы из стороны в сторону. Отважно сунула руку в урну, захватила в пригоршню гадких камней, которые дома всегда вызывали необъяснимое омерзение.

Сквозь пальцы обратно в урну заструился мелкий песок.

– Похоже, имя не сработало, – произнесла она неуверенно.

– Может, срок годности истек?

– Смешно.

Ника в очередной раз обошла памятник.

– Я здесь, я пришла, – сказала она, чувствуя себя при этом невероятно глупо. Нащупала в кармане свернутую трубочкой тетрадь со стихами. Раскрыла на случайной странице, зашептала. При Князеве застеснялась декламировать громче: – «Твое имя – в многоточиях, в чьих-то строчках – вместе с прочими. Между мною, тобой и ночью – жирный прочерк».

Обернувшись, переглянулась с Антоном, который смотрел в тетрадь из-за ее спины и тоже читал.

Продолжили вместе: «Даже если тебе захочется наши “позже” сменить на “срочно”, между мною, тобой и ночью – выстрел. В точку».

Помолчали немного. Делили мысли на двоих. По-прежнему ничего не происходило.

– «Сердце – автоматной очередью», – снова заговорила Ника.

– «Ты – нарочно, а я – нарочито…» – подхватил Антон.

– «Но между мною, тобой и ночью: «Ты же хочешь?» – закончила она своим обычным голосом, без интонаций поэта-самоучки. – Надо же… Как будто про меня написано.

– Ты просто слышишь то, что хочешь слышать. На этом строится вся ваша девчачья поэзия. Я и сам так могу. Ща, погоди… – Он нахмурил лоб и зашевелил губами. Тоже, что ли, решил сымпровизировать пару четверостиший?

– Взял и все испортил! – притворно рассердилась Ника. Шлепнула ему по плечу тетрадью, но потом, словно одумавшись, прижала ее к груди и нежно погладила обложку. – Не обижайся, моя хорошая. Просто кто-то здесь ничегошеньки не смыслит в поэзии.

Стало ясно, что ждать больше нечего. Гипотетическая вторая Никина душа не поднимется над своим последним приютом белесым облачком и не станет вселяться в новое тело, как в ужастиках, втягиваясь через рот и уши. Попросту говоря, Ника не чувствовала ничего необычного.

– Ладно, пошли отсюда, – сказала она, когда окончательно уверилась, что и не почувствует. – Не сработало.

Даже расстроилась. В глубине души успела смириться с тем, что станет такой же, как Игни. Можно сказать, хотела этого.

– Слушай, а как это вообще происходит? Вот у тебя вторая душа с рождения. Ты всегда об этом знал?

Они возвращались к станции. Надеялись, если повезет, успеть на ближайшую электричку.

– Ну что ты, нет, конечно, – охотно принялся рассказывать Антон. – До семи лет я вообще ничем не отличался от других детей. Да и в семь во мне тоже не угадывался будущий пациент психушки… Я просто начал ходить во сне.

– А мне кошмары снились, – заметила Ника.

– В общем, это какой-то переломный возраст. Но Игни еще не существовал отдельно. Насколько я понимаю – и Наставник говорит так же, – вторым душам нужно время, чтобы… выучиться, что ли. Получить знания о мире, в котором им предстоит выживать. Он как бы ходил в школу вместе со мной. И только через несколько лет, в период… М-м… Э-э…

– Полового созревания? – подсказала Ника, удивившись, что Антона может смутить разговор на подобные темы.

– В общем, да. В это самое время я стал отчетливо видеть Игни другим человеком. Он продолжал учиться, но теперь уже не только со мной. Учиться убивать он продолжал, короче…

Вошли в скрипучий, изрисованный граффити вагон. Створки дверей сомкнулись с жутким грохотом. Прокуренный тамбур. Вместо мягких сидений – деревянные скамьи. Но выбирать не приходилось.

– Если бы этот Виктор поинтересовался моим мнением, – продолжал Антон, – я сказал бы, что его затея с переданным долгом – полная чушь. Даже если бы Игни отдал тех Есми не за меня, а за него, он все равно перестал бы существовать. Его девушка проснулась бы, а он бы исчез навсегда. Потому что физические тела вторых душ – это не подарок изнанки, а ее аванс. Так объясняла Наставник. Вторые души телесны до тех пор, пока возвращают долг. Ну… Просто если бы две души ютились в одном теле, оно долго бы не протянуло, сама понимаешь. Ни днем, ни ночью не знало бы покоя. Но тот, кто не рождался, живым не станет. И я не верю, что эту систему можно просто взять и обвести вокруг пальца такими уловками, как подаренный долг.

Нике хотелось еще немного поговорить об Игни, но пока она размышляла, как непринужденно перевести на него разговор, Антон погрузился в созерцание берез, полей и полустанков за окном. Ника, от нечего делать, тоже.

– Провожу тебя, а потом за вещами – и снова на вокзал, – поделился планами Князев. – Нужно же с чего-то начинать. Деньги у меня пока есть. Попробую немного поработать в дороге. Не люблю этого делать, но… Ник, ты меня вообще слушаешь? Ника-Арсеника!

Ника замерла от неожиданности.

– Как ты меня назвал?

– Арсеника, – повторил Антон как ни в чем не бывало. – Красиво же. Тебе подходит.

Всю оставшуюся поездку оба хранили молчание.

* * *

– Я… Всю жизнь…

Очередная тарелка отправилась в свой недалекий и недолгий полет.

– …потратила на то, чтобы ее…

Блюдце. Звон разбитого стекла, только на полтона выше.

– …уберечь!

Целый аккорд. Несколько чашек, железная миска. На общем фоне вилки рассыпались почти беззвучно.

– А она взяла и одним днем все перечеркнула. Нравится? Довольна теперь?

Посуда в зоне досягаемости закончилась. Мама переводила дух.

– Это все из-за неживого, так?

– Мам, но ведь ничего не случилось, – в очередной раз повторила Ника. Собственно, эта фраза и составляла весь ее арсенал в заранее проигранной словесной дуэли. – Я – это по-прежнему я.

– Случится, – выдохнула Ангелина Власовна и вдруг тяжело опустилась на стул. Обмахнулась полотенцем, прижала руку к сердцу. – Форточку открой. Воздуха не хватает…

– Я сейчас! – Ника взобралась коленями на подоконник, выдернула верхнюю створку, спрыгнула на пол. – Может быть, таблетки? Скажи какие, я принесу!

– Спасибо… Принесла… Уже… Что смогла…

Ника поняла, что дело плохо, когда мамина рука опустилась на столешницу и больше не шевельнулась.

Телефон. Собственный мобильник разрядился еще ночью. Мамин не найти. Городской давно отключен…

Кинулась к соседке. Забарабанила в дверь – что ж за дом-то, ничего не работает! Умрешь – никто и не заметит.

Любовь Петровна открыла сразу. Сейчас она снова была чудаковатой старушкой из соседней квартиры. Неизменный ярко-синий платок на голове, рассеянный взгляд водянистых глаз и дрожащие от болезни Паркинсона руки.

– Маме плохо!

Этих слов оказалось достаточно, чтобы соседкин Паркинсон… как рукой сняло. Любовь Петровна прошла в комнату, шаркая тапочками, сняла трубку с допотопного телефонного аппарата и вызвала «скорую». Вернулась в обнимку с какими-то склянками.

– Ну, а ты? – спросила, переступая порог. – Почему все еще здесь? Или передумала?

Ника непонимающе посмотрела ей в спину.

Вернулись в квартиру Бородиных. Любовь Петровна засуетилась вокруг Ангелины Власовны. Та сидела неподвижно, с сомкнутыми веками и идеально прямой осанкой. Дышала, казалось, ровно.

– Что это у вас тут за снаряды рвались, – ворчала соседка, внимательно глядя себе под ноги. Пол ровным слоем покрывали осколки того, что еще недавно было всей здешней посудой. – Беги, с мамкой все в порядке будет. Рано ей еще уходить. Не отпустим, – заключила Любовь Петровна и повторила уверенно и строго, как будто мама Ники пыталась вырваться и убежать: – Не отпустим. А ты беги, выручай своего Игни. Получится. Ты не такая, как он. Он со своим первым с рождения срощенный. А ты вон сколько от судьбы пряталась. Поэтому силы ваши со второй душой пока неравные. Ну да ничего, окрепнет, оклемается… Столько в земле пролежать – еще и не каждый выдюжит. Дождалась она тебя, видно, сильно жить хотела. Вот только на новое тело ей теперь надеяться не приходится. Профукала. Может, так оно и лучше… На изнанку-то она тебя протащит, а уж что там дальше – прости, не видала и врать не буду.

«Куда? Куда мне бежать?» – спросила бы Ника раньше. Но сейчас не стала.

Она сама знала ответ.

Как и то, что с мамой не случится плохого, пока Наставник остается рядом.

Как и то, что Антон Князев дожидается внизу, чтобы попрощаться.

Как и то, что пришло время возвращать долги.

Антон действительно мялся под козырьком подъезда с сумкой на плече.

– Скажи мне еще раз, – сказала Ника вместо приветствия.

– Что именно? – Но уточнять не пришлось, сам догадался. – Арсеника?

– Красивое имя, – улыбнулась Ника. – И очень мне подходит… Идем, – прибавила, хватая его за руку.

– Подожди. Да подожди же… – Антон сопротивлялся, но не слишком энергично. Ее сил хватало на то, чтобы не выпускать его руку. – Ты какая-то странная.

– Это не я…

Звук вел ее за собой. Скрипучий и навязчивый, как помеха на радиочастоте. И как она могла раньше принимать его за плач ребенка? Есми. Ес-с-сми. «Аз есмь». А если «аз» уже на изнанке, то дорога туда же – это то единственное, что у нее теперь «есмь».

Забор. Аллея. Деревья по обе стороны. В глубине, за фонарями и лавками, пятиэтажный первый корпус. Дальше, дальше… Второй – остановилась, прислушалась. Снова не то… Третий. Внутренний передатчик немедленно сходит с ума от разночастотных визгов. Морг, ясно. Надо бы зайти сюда чуть позже.

Пока что – дальше. Окна не светятся. Только крайнее на первом этаже. Лучше по пожарной – меньше шансов нос к носу встретиться с персоналом больницы.

Откуда она это знала?

Ей рассказали Есми.

Ника подпрыгнула, подтянулась. Легко добралась до второго этажа и глянула вниз через плечо. Совсем забыла, что с нею Князев. Ого, а что с лицом? Так на нее еще никто никогда не смотрел…

– Ты… Как ты это сейчас?.. – Он жестом показал, откуда и куда она взобралась одним махом.

– Это не я, – повторила Ника. Звучало, как песня. – Сам справишься?

– Не у тебя же помощи просить, – пропыхтел он, безуспешно пытаясь повторить то, что только что сделала она. В прыжке дотянулся руками до нижней ступеньки, повис, но не удержался и снова оказался на земле.

– Лучше стой где стоишь, – велела Ника. Почти так же говорил ей Игни, когда уходил искать Есми на заброшенной водокачке.

Теперь она поняла почему. Обуза – всегда помеха.

Ника дергала за ручки все двери пожарных выходов, но они были заперты. Окна, наверное, тоже, да и карниз слишком узкий, чтобы идти и проверять.

Тогда она закрыла глаза. Фотография Виктории Извековой, найденная в интернете, еще не успела забыться. Ника с легкостью восстановила в памяти строгое узкое лицо девушки, словно сестра-двойняшка похожей на Виктора, ее вторую душу.

И сделала шаг в Полупуть.

Ничего особенного не почувствовала. Ни сопротивления стен, сквозь которые она прошла, ни давления, ни боли. Но еще до того, как открыть глаза, поняла, что она уже не на улице – там, где она оказалась, было душно до головокружения, а от вони лекарств и немытого человеческого тела до того спирало дыхание, что Ника предпочла бы вообще не дышать. К сожалению, такой опции ее новая ипостась не предполагала.

Дверь палаты была закрыта. Через два прямоугольника полупрозрачного стекла сюда проникал свет ламп из больничного коридора.

Виктория лежала на койке у стены. Тонкие руки поверх клетчатого одеяла, лицо под кислородной маской. Иглы под ключицами и в предплечьях. В такт ее сердцебиению ровно попискивал кардиомонитор. Аппарат искусственной вентиляции легких издавал шумные, но тоже равномерные звуки.

Вторая сидела на стуле в углу. Есми.

Оглянулась на звук шагов Ники, плавно развела руки в стороны и снова сложила их на коленях.

– Ты пришла…

Виктория-Есми была похожа на свою фотографию в Сети гораздо больше, чем та, на койке. Тонкий овал лица, такие же черные, как у Виктора, волосы. Огромные печальные глаза. Ника так и видела их вместе в тесной комнатке коммуналки. Виктория точно так же сидит на стуле с поникшими плечами и низко опущенной головой. Виктор гладит ее по спине и просит потерпеть еще немного. Скоро все наладится. Не будет больше ночных смен и приставаний пьяных посетителей. Двух часов в электричке, бесконечных долгов, которые они брали, чтобы вернуть предыдущие, не будет тоже, а ту заштопанную куртку, в которой она ходит с осени до весны со времен детского дома, он лично сожжет на заднем дворе. В ответ она кивает и быстро, чтобы он ничего не заметил, стирает ладонями слезы. Она никогда не жалуется. Просто сейчас накатило…

И он не обманет – неизвестно, чего ему это стоило, но у них и вправду появятся деньги. Сначала на то, чтобы расплатиться с долгами. Потом на одежду – поначалу Виктория будет бояться надевать новые платья, пряча их в шкаф на какой-то «особенный случай». Но вскоре их станет так много, что некуда станет прятать.

Виктор купит машину. А перед самым днем рождения Вики перевезет все их вещи в новую квартиру. По-прежнему съемную, но не идущую ни в какое сравнение с осточертевшей коммунальной дырой.

Там же он сделает ей предложение. И она согласится. Более счастливой, чем в тот момент, она не будет никогда.

В тот вечер они выйдут на набережную – оба молчаливые, как и обычно. Вика возьмет его за руку и подумает, что вовсе необязательно расти в семье, чтобы знать, что это такое. Сама она знает точно. Их маленький мир – это и есть семья.

«Пока что маленький, но чуть позже…» – замечтавшись, она не заметит, что впереди дорога. Хорошо, что Виктор остановится как раз в тот момент, когда напротив притормозит черный автомобиль.

«И мы обязательно должны взять кого-нибудь из нашего детского дома», – решит Вика. Все это время она глядит себе под ноги, чтобы не смущать прохожих своей счастливой улыбкой. – «Или даже двоих. Марка. Порок сердца – такая ерунда! Надо узнать, сколько будет стоить операция… И Яночку. Ласковая девчонка. А с глазами… Да тоже ерунда. Интересно, она по-прежнему любит?..»

Пуля попадет Вике в голову в тот самый момент, когда она вспомнит, как приютская девочка Яна ощупывала книжные страницы и требовала – «почитай!», – даже если в комнате не было никого, кроме нее.

Виктория должна была умереть гораздо раньше. Задохнуться в дыму пожара, захлебнуться в реке, попасть под машину, упасть с крыши. Смерть пыталась вымарать ее с упорством ученика, до дыр протирающего ластиком страницу с неправильно написанным словом.

Вот только в чем была ее неправильность – Виктория не понимала.

Она избегала смерти десяток раз. Не умрет и теперь.

Владелец беспощадного ластика промахнется. Не станет Виктора.

Но настоящий кошмар будет ждать впереди…

– Я этого не хотела, – шептала Виктория. Девушка-Есми с бесцветной радужной оболочкой глаз. – Я умоляла просто дать мне умереть, но Вик не позволил. С ним что-то случилось. Ему надо помочь…

Она говорила все тише и тише. Нике пришлось присесть рядом, чтобы не пропустить ни слова.

– Он стал другим. Он похищает людей. Он их мучает. Два года искал способ. Научился. Он делал с этими девушками страшные вещи. А я все видела и не могла помешать. Говорила ему: я устала. Перестань меня любить… Знаешь, как превращаются в Пастырей? – Не получив ответа, вздохнула: – Лучше тебе и не знать…

Сидит, раскачивается. Теребит подол больничной рубашки.

– А я ему говорю: перестань меня любить, хватит меня уже любить. А он говорит: потерпи еще немного. Скоро перестану…

Желтые стены, моргающая лампа, все никак не разгорающаяся в полную силу. Они шли рука об руку. Очень медленно. Ника улыбалась и кивала, хотя на самом деле давно уже не слушала.

– А я ему говорю: перестань меня любить! – как безумная, твердила Виктория. Повторяла эту фразу на все лады – то с вопросительной интонацией, то восторженно, то страшным шепотом, словно сокровенную тайну. – А он: потерпи, скоро перестану…

Она была в рубашке и тапочках. На улице – около нуля. Но она даже не заметила.

– Кто это? – спросил Князев, который все это время прилежно ждал возле пожарной лестницы.

– Неважно… – Ника отвела его в сторону, чтобы хоть недолго не слышать бормотание спятившей окончательно девушки-Есми. – Слушай, я попробую найти Шанну на изнанке. Если не получится, то хотя бы эту бабку, Коровью Смерть. Ты только не волнуйся…

Странно, что сама она нисколько не волновалась. Ощущение собственного всесилия щекотало изнутри наподобие пузырьков шампанского.

– Иди. Мы еще встретимся… Иди, – повторила Ника и легонько подтолкнула Антона в спину.

Лучше так, чем долго и многословно.

Вернулась к Вике, обняла ее за плечи. Не знала, что делать, само получалось.

Игни тоже так мог. Обнять. Закрыть глаза. И просто пожелать оказаться в другом месте.

Зачем ему вообще понадобился мотоцикл?

Ах, да. Пытался чувствовать себя живым.

Глупый. Для чего быть живым, если не-живым ты можешь ВСЕ?

Ты не бессмертный. Ты просто уже мертв.

А значит, с тобой ничего не может случиться.

С кем угодно, только не с тобой.

Ника открыла глаза. Глубоко вдохнула прохладный воздух с запахом влажной листвы и зашагала по шпалам прочь от здания бывшего вокзала. Виктория покорно засеменила следом. Хорошо хоть, молча.

Мертвые дома ждут мертвых людей. А как им понравится недомертвец вроде нее, Ники-Арсеники?

За спиной что-то лязгнуло. С таким звуком герои фильмов вытаскивают меч из ножен.

– Вика, подойди ко мне!

Вот тебе и «бессмертный», вот тебе и «ничего не случится»… Самое время рассказать о собственном бессмертии Виктору, потому что именно он напоминал сейчас Коннора Маклауда с мечом наперевес. Валерию Карпович эта история тоже наверняка позабавит. Хотя ей бы, скорее, подошел средневековый сюжет про Чумных Докторов.

Если уж Игни с ним не справился, то ей, Нике, даже пытаться нечего…

– Вика! – снова позвал Виктор.

Девушка-Есми ослушалась. Вместо того чтобы броситься навстречу возлюбленному, попыталась найти защиту за спиной Ники. Но не дошла – почти сразу споткнулась и растянулась на путях. Рядом оказалась Валерия. Прыгнув вверх, она взмахнула черными крыльями и плавно приземлилась рядом с лежащей Викторией. Рывком заставила ее подняться, толкнула в спину в направлении клуба.

– А я ему: перестань меня любить, а он мне… – завела было старую пластинку Виктория и вдруг остановилась, сжала кулаки и выкрикнула во весь голос: – ПЕРЕСТАНЬ! МЕНЯ! ЛЮБИТЬ! СЛЫШИШЬ? ХВАТИТ! МЕНЯ! ЛЮБИТЬ!

– Да кому ты нужна, чокнутая? – ухмыльнулась Валерия, но тут же посерьезнела, заметив выражение лица Вика. – Кто она такая? – прибавила она, напряженно переводя взгляд с приятеля на Есми в пижаме и тапочках и обратно. Ждала объяснений.

И дождалась – от Ники.

– Она – его примарант, – заговорила она, намеренно используя словечки Князева. – Он – ее альтерант. Они – двоедушник. Единое целое.

– Он… Она… – растерянно произнесла Валерия. – Кто? Вик, что это значит? Ты… Ты ведь обещал мне будущее. А сам, получается, оставил меня в прошлом? Логика где?

– Логика в том, что тебе не все рассказали, – снова ответила за Виктора Ника. И прибавила: – Лер, Лера… Дай нам уйти. Я заберу ее на изнанку, и ты никогда нас больше не увидишь.

Валерия повернула голову к Нике. Выглядело это так, будто блондинка внезапно лишилась зрения и ориентировалась только на звук.

– На изнанку? – прищурилась она. – Ты собираешься уйти на изнанку города?

– Именно.

– Там мой папа…

Ника ухватилась за эту мысль и заговорила со всей теплотой, какую только сумела в себе найти.

– Да, он на изнанке, верно. Возможно, я его встречу. Если хочешь, я передам…

– Передай, – кивнула Валерия, – что я…

Окончание фразы Ника прочла по ее губам.

«Бегите».

Того, что произошло вслед за этим, она уже не видела.

Птичий Пастырь восстал против своего Создателя.

Что будет с Виком, когда его первая душа уйдет на изнанку города? Выживет и станет самостоятельным, как когда-то мечталось и Игни? Или окажется там, куда ведут ржавые рельсы?

Забавный бы вышел побег… Не от преследователя, а ему же навстречу.

И чем все это закончится для Валерии Карпович, которая сама выбрала участь Пастыря, чтобы стать хоть немного ближе к своему Виктору?

Впрочем, это уже не имело значения. И вообще ничего.

Все было неважно. Кроме того, что скоро она увидит Игни.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации