Текст книги "Двоедушник"

Мост будущих мертвецов

– Жаль, что ты не можешь пойти с нами, – снова сказала Ника. Сама понимала, что ведет себя назойливо, но ничего не могла с собой поделать. Ведь только встретились, а уже пора расставаться. И еще ей казалось, что Шанна ее избегает. То ей срочно что-то найти требуется, то сварить… Что это, если не отговорки для того, чтобы не общаться с глазу на глаз? И про Антона ни разу не спросила. Можно подумать, вообще забыла, что знала кого-то с таким именем. А у самой глаза соловые. Это мамино выражение. Мама говорила так и потом всегда добавляла: «Уж не заболеть ли ты решила?» – и не ошибалась, хотя Ника ничего такого не решала. Но все равно – день-другой, и слегала с температурой.

Но здесь болезнь иного рода…

Шли пешком. Впереди – Коровья Смерть в неизменном тряпье вместо одежды. К серой шерсти намертво пристали репьи, засохшие травинки и бурые клочья волос, о чьей принадлежности Ника предпочитала не задумываться. Игни чуть в стороне, она с Шанной – под руку, как давние подруги. Шанна поясняла, что сама она до поры до времени не может пользоваться Полупутем. А ее бабка уже не может. Дескать, Полупуть – это как шестое чувство. Кто-то с возрастом все хуже видит или слышит, а она утратила способность мгновенно перемещаться в пространстве. Причем давно и напрочь.

– Вот поэтому бабуля так долго нас ловила. – Шанна даже повеселела, вспомнив, как они с Князевым раз за разом оставляли Коровью Смерть в дураках. – Тоха еще говорил, что… Кхм.

Замолчала, смешалась.

Помнит. Конечно, помнит.

Ника поспешила сменить тему.

– Как думаешь, дома Вуаль перестанет действовать?

И правильно сделала. Шанна хоть и неохотно, но снова включилась в беседу.

– Честно говоря, не знаю. Вы первые, кроме бабушки, кто пытается вернуться на лицевую сторону. Может быть, когда Игни станет живым, эта хрень его отпустит… Но бабушка всегда поступала иначе. Она находила «сон изнанки» – в смысле, того человека, который ей снился, – после чего он неизлечимо заболевал… Ты ведь знаешь, в чем суть этих «снов»? Они – помыслы. Страшные помыслы обычных людей. То, что может никогда не случиться, но тяжким камнем лежит на совести. Нет человека – нет его мыслей. Но то было раньше, когда она еще ходила через Полупуть. Сейчас уже, конечно, не берется – возраст…

– Тута упокойный мост сховался, – проскрипела старуха с руками-граблями. Топнула валенком по бугру – точно такому же, как остальные: – Дрепайте, коли из души выходыть.

– Мертвячий мост здесь. Гоу эвэй, – перевела Шанна. Очень кстати, потому что Ника из бабкиной речи ни слова не поняла.

Никакого моста в этом месте не было. Как не было реки, или озерца, или даже болота – ровным счетом ничего, через что он мог бы быть перекинут.

– Куда дрепать-то, – внезапно и неуместно развеселился Игни, – коли нет здесь ни шиша?

– Зенки раскутай, – отрезала старуха. И, видимо, считая дальнейшее общение излишним, медленно потащилась обратно.

Ника изо всех сил попыталась «раскутать зенки» – добросовестно всмотрелась в утренюю туманную серость, – но увидела то же, что и прежде – пустырь и несколько искривленных берез.

Между тем Игни повел себя странно. Сначала тоже изучал местность, а потом дернулся и сделал несколько быстрых шагов вперед. Остановился, словно раздумывая, идти ли дальше. И оглянулся на Нику.

– Это не совсем мост. Больше похоже на коридор. Вон там, видишь?

Далеко впереди темнело что-то, отдаленно напоминающее человеческую фигуру. При этом ее обладатель хранил монументальную неподвижность и не просто стоял, а возвышался.

– Памятник, что ли? – неуверенно проговорила Ника, щурясь в тщетной попытке разглядеть силуэт получше. – Никогда не видела на изнанке памятников.

– Это потому, что он в городе. В городе, Ника!

Сердце встрепенулось и выстучало: «в-го-ро-де».

– Идите, – поторопила Шанна. Прозвучало как «проваливайте».

Но Ника не могла уйти просто так.

– Если хочешь… – При этих словах Шанна дернулась, как от боли. – Если хочешь, я могу кому-нибудь что-нибудь передать.

– Нет.

Прощальных объятий не последовало. Шанна просто развернулась и уже хотела было двинуться по стопам своей бабки, но на мгновение задержалась.

– Хотя скажи, чтоб не искал. Я все забыла. Пусть он тоже забудет.

Ника смотрела ей вслед, пока огненно-красная макушка окончательно не скрылась из виду.

Вот так. Всего-то навсего.

«Пусть он тоже забудет». Бедный Антон…

Но быстро покинуть изнанку им, видимо, не светило.

Прямо возле Игни возникла девушка-конвоир из Предела Порядка. Идель, кажется. Уселась на землю, по-турецки сложив ноги, задрала голову и уставилась на него, теребя прядь волос.

Конвоир Эш Ригерт прохаживался чуть поодаль.

Эти-то что здесь потеряли?

В этот момент Нике в грудь вдруг уткнулся кто-то невысокий и вертлявый. Детские руки вцепились в полы пальто и принялись трясти ее изо всех своих невеликих сил.

– Я тебя наше-ол, – заскулил Колька, подвывая и, кажется, одновременно вытирая об нее нос. – Я думал, ты пропа-ала-а… Думал, тебя уби-или…

– Весело у вас, – совсем невеселым голосом сказала Идель. – А мы так, попрощаться решили. Заодно посмотреть, через какую дырку ведьма на лицевую сторону лазит. А тут такие страсти…

– Я хочу с тобо-ой… – не унимался Колька.

– Исключено, – резко сказала Идель. – Давайте вообще всех Есми обратно перетаскаем…

И поднялась, чтобы оттащить ревущего мальчишку. Эш ушел в Полупуть и короткий миг спустя эффектно возник рядом с подругой. Ника попятилась, умоляюще глядя на Игни. Тот всем видом давал понять, что судьба Кольки ему безразлична. Скривился, как Идель – один в один.

Но все-таки снял с плеча карабин.

Щелчка предохранителя не заглушил даже отчаянный Колькин рев.

Идель обернулась. Замерла на месте. Смотрела при этом не на оружие, а в глаза Игни. И улыбалась. Ему.

– Все-таки обиделся. Ты – ходячий беспредел беспорядка, Ландер. И я счастлива, что ты так быстро нас покидаешь, – мягко сказала она и развела руками, мол, «делайте, что хотите, я не при делах».

Зато Эш от дел не отказывался.

Впрочем, Игни не терял бдительности.

Стоило тому раствориться в воздухе, он не глядя двинул прикладом куда-то себе за спину.

Эш подобного не предугадал. Удар пришелся ему в лицо.

Ника ухватила Кольку за руку и первой бросилась к мосту. Вернее, туда, где он теоретически находился: она все еще не замечала под ногами ничего особенного, но ей служил ориентиром памятник там, в городе.

Идель удерживала двумя руками своего приятеля, который рвался на мост, не замечая крови, капающей ему на белоснежную рубашку из разбитого носа.

Игни сделал несколько шагов, не опуская карабин. Остановился. Ника ждала, не понимая, почему он медлит. Хотела окрикнуть, но не успела.

Он упал раньше.

* * *

– Забери ружье.

Арсеника только плечами пожала: ну, заберет, а дальше что? Этот придет в себя и отожмет. Еще и врежет, чтобы не вздумала повторять.

– Сам забирай.

– Я его боюсь.

В этом Колька был не одинок.

Голоса здесь звучали непривычно и звонко. Казалось, они только открывали рот, в то время как некто за кадром озвучивал их, сидя в огромной пустой комнате.

Опытным путем выяснили, что Полупутем на мосту воспользоваться нельзя. Стало быть, это место и вправду не было изнанкой. Лицевой стороной – тоже. Нечто промежуточное, хотя с виду так не скажешь. Если бы не памятник, Арсеника бы решила, что Коровья Смерть их обманула.

Как ни крути, а нужно было двигаться дальше. Самостоятельно. Одним. Всяко лучше, чем еще трое суток торчать здесь же, глядя друг на друга и на тощие деревца вокруг. Ника, конечно, была бы резко против того, что они хотели бросить Игни. Но в настоящий момент она ничего не решала.

– Без ружья страшно, – поежился Колька.

– Чего здесь бояться? Видишь – нет никого.

Про будущих мертвецов благоразумно умолчала.

Чтобы не тратить время на болтовню, Арсеника поправила на плече рюкзак – Шанна приготовила что-то для Ники и нагрузила «в дорогу» – и решительно двинулась вперед. Кольке оставалось только догонять.

Щелчок. Чертовски знакомый щелчок.

– Далеко собрались?

Как же невовремя он оклемался.

– Ко мне. Оба.

Пришлось подчиниться. Еще пальнет, ума-то хватит.

Игни продолжал держать ее на прицеле – на редкость мерзостное чувство, просто мурашки по всему телу, – а сам озирался по сторонам в поисках чего-то неизвестного. Свободной рукой нащупал пряжку на ремне своих джинсов. Передумал. Обшарил взглядом притихшего Кольку. Потом Арсенику. И протянул к ней руку.

– Рюкзак.

– Я не п…

– Бросай.

Она нарочно кинула так, чтобы он не поймал. Чуть в сторону.

– Если снова попытаешься сбежать – все равно догоню, – мрачно предупредил Игни. – И накажу.

Ему пришлось опустить карабин. Игни поддел ногой мешок, подтянул к себе. Рывком выдрал один из кожаных шнурков, которые служили лямками.

– Пацан, сюда иди.

Свободный конец он вручил Кольке. Вторым крепко примотал правую руку Арсеники к своей левой. Арсеника пошевелила запястьем и сморщилась.

– Больно!

– Терпи.

Ловко набросил петлю поверх всех пут и затянул узел. Один. Второй. Хитрые. Она таких никогда не видела.

– Что, так и пойдем?.. – Она посильнее потянула привязанную руку на себя. Игни ответил тем же. – Как два дурака – пара?

– Целее будешь.

Он поднял мешок и сунул ей в свободную руку – даже не предложил помочь тащить вещи своей обожаемой Ники, – а сам зашагал налегке. Не считая оружия.

Колька молча семенил рядом.

Поначалу Арсеника даже думать не смела, что может воспользоваться секретом Моста Будущих Мертвецов в своих интересах. Умом понимала, что вероятность оказаться на лицевой стороне города вместо Ники довольно высока, но в глубине души не стремилась к такой победе. Она действительно не желала Нике зла.

До тех пор пока не оказалась на мосту.

И поняла, что жизнь снова давала ей шанс… обрести себя. Второй подобный. Первым она считала встречу с простушкой Гелей Бородиной в военном городке, перед самой своей смертью.

Сказала бы, Бог послал, но сомнительно.

Осталось всего-то навсего сойти с моста. Сойти с моста собой. И жить. Жить, как раньше. Даже с телом ей вполне себе повезло. Симпатичная. Молоденькая. Вся жизнь впереди.

Нужно только сойти с моста.

Арсеника покосилась на Игни. Определенная задумка имелась. Оставалось только усыпить его бдительность.

Она пропустила момент, когда под ногами оказалась не трава, а слегка пружинящие доски. И перила – по обе стороны моста, который наконец-то начал выглядеть как мост.

– Вода! – воскликнул вдруг Колька и бросился к ограждению.

Внизу простиралась река. Или озеро? Водохранилище? Целое море? Вода под мостом напоминала скисший майонез и была горячей – над поверхностью клубилась желтоватая дымка. За их спинами возвышался холм, а под деревянным настилом, далеко внизу, гораздо дальше, чем Арсеника могла себе представить, отвесный берег лизали вялые волны все того же тошнотно-майонезного цвета.

Только хотела сказать Кольке, чтобы он держался подальше от перил, как ее саму потащило туда же.

Игни шел очень странно – его водило из стороны в сторону. Он волок Арсенику за собой до тех пор, пока не уперся грудью в ограждение. Но и это его не остановило. Уставившись прямо перед собой, он начал свешиваться через перила. И свалился бы, если бы не его пленница, которая вцепилась в ограду руками и ногами.

– Ты нас обоих угробишь! – завизжала она. – Нож! Коля, у тебя должен быть нож!

Колька повис на ногах Игни и просто орал.

– Коля, нож!!! Отрезай!

Кричать не перестал, но, кажется, понял. Между нею и Игни протиснулась немытая ладонь с зажатым в ней перочинным ножиком. Вместо пут лезвие чиркнуло по запястью Арсеники. Совсем тупое…

Она немного сдвинула руку, подставила кожаный шнур, врезавшийся в кожу так, что она посинела.

Бесполезная сталь ходила по нему вперед и назад, даже не оставляя следов.

– Не получается, – прорыдал мальчишка.

Арсеника неимоверным усилием заставила себя отпустить перила свободной рукой и выхватила у него нож.

– Да я лучше руку себе отпилю, чем тут с вами сдохну!

Эти слова стоили ей заноз, вонзившихся под кожу, когда ее силой отдирали от перил. И тычка дулом ружья в висок. Еще хуже, чем когда он целился в нее на расстоянии.

– Думаешь, если убьешь меня, твоя Ника уйдет отсюда?

Арсеника постаралась, чтобы голос не дрогнул. Она должна была убедить Игни. Держать его под контролем. Пусть успокоится, так будет лучше.

– Мост. Это все долбаный мост. – Игни выглядел так, словно его вот-вот вырвет. – Ладно, пошли дальше.

Прежде чем покорно потащиться следом, она незаметно сунула Колькин ножик в карман пальто.

Памятник был намного ближе. Гораздо более различимый в туманной дымке.

«Если забрать у него винтовку и дернуть пободрее, окажусь там в два счета».

Некоторое время шли в тишине. Не считая Колькиного шмыганья.

– Игни…

– Хм?

– Может быть, развяжешь?

Даже не покосился на нее. Волосы растрепались, губы сжаты. И глаза – злые…

– Нет.

Арсеника замедлила шаг. Ему тоже пришлось это сделать. Встали друг напротив друга. Рука к руке.

– Мне надо… м-м… отойти. – Она виновато опустила глаза.

– Что ты мелешь? Такие, как мы с тобой, не… Или хочешь сказать, что ты сейчас – Ника?

Арсеника вложила в свой долгий взгляд всю силу своего обаяния. Все, что помнила о том, как люди смотрят на тех, кто им небезразличен.

– Так я и поверил.

Наверное, неправильно помнила.

– Игни, подожди!

Он и не торопил. Избегал смотреть на нее. И на воду тоже. То в небо, то под ноги. Ресницами хлопает. Бледный, под глазами тени. Устал, наверное, от собственных закидонов… Пожалуй, она понимала, что Ника в нем нашла. Хоть и грубиян редкостный.

– Чем мне доказать?

Игни молчал. То ли сам не знал, то ли не хотел подсказывать.

– Утром, когда мы встретились… – Откуда, черт побери, откуда всплывают эти слова? – Это было так… Я хочу сказать, что раньше не знала тебя таким.

– Я не хочу сейчас об этом.

– А потом ты плакал. После всего, что было, плакал и говорил со мной. Непонятно, много. Ты совсем не умеешь объяснять. Поэтому я делала так… и вот так…

Она привстала на цыпочки, дотянулась до его губ, зажмурилась.

Шершавые, соленые…

Отозвался. Ого, как. Голодный… Не хватило того, что было утром.

Ей тоже.

А ты, оказывается, нежный, когда ружьем не размахиваешь.

Вот только твоя нежность тоже украдена у нее.

– Или не будем? – спросила она лукаво. Открыла глаза и любовалась тем, как ему хорошо.

– Ник, продолжай…

Его пальцы начали развязывать узел. Виток за витком разматывали шнур.

– Больно?

– Ага.

Не отрываясь от ее губ, он осторожно разминал ей запястье. Арсеника высвободила руку, в притворном порыве обняла его за шею. Нащупала ремень карабина. Кажется, Игни достаточно увлекся, чтобы застать его врасплох.

Но Арсеника медлила. Не могла и не хотела останавливаться. Лицо пылало, дыхание сбилось, она почти забыла, ради чего все это начинала, и просто принимала то, что он хотел ей дать. Или не ей – но сейчас это было неважно.

В себя ее привело шарканье ног. Это Колька прохаживался в сторонке и приглушенно что-то напевал.

Прости.

Арсеника сдернула карабин и сразу же отскочила, неумело держа его обеими руками.

Игни не удивился. Скорее выглядел уставшим и безразличным.

– Чертово дежавю, – сказал он, непонятно что имея в виду, и потер глаза. – Давай, задвинь теперь о том, какой я урод.

Еще непонятнее.

– Мы уйдем, а ты останешься здесь, – велела Арсеника не так твердо, как хотелось бы. Она слегка растерялась, ожидая другой реакции. Пусть не испуга, но хотя бы намека на него.

– Я говорил, что будет, если ты захочешь сбежать?

Он пошел прямо на нее. Арсеника пятилась, лихорадочно соображая, что делать дальше.

– Стреляй.

Игни остановился, когда дуло карабина уперлось ему в живот. Криво усмехаясь, протянул руку и направил его себе в сердце. И повторил настойчиво:

– Стреляй! Чего ты? Стреляй, сказал!

Арсеника вздрогнула и спустила курок.

Снова. И снова. Палец онемел, она перестала его чувствовать.

Но ничего не произошло.

Сполна насладившись моментом, Игни легко выдернул карабин из ее ослабевших рук. Забросил его за плечо, поднял с земли кожаный шнурок с явным намерением снова связать их с Арсеникой руки.

– С предохранителя забыла снять, – пояснил он сухо.

Мысль о том, что сейчас она снова окажется связанной, привела Арсенику в ужас.

Второй раз не отпустит, хоть наизнанку вывернись.

Не поверит ни единому слову. Так и будет держать на привязи, словно дворовую собаку, и ждать свою ненаглядную Никочку. А ведь до города оставалось всего ничего…

Как только он взял ее за запястье, Арсеника выхватила из кармана нож и ткнула не глядя.

Вряд ли ранила. Но удивила. Как только он выпустил ее руку, Арсеника развернулась и бросилась бежать. В висках стучало, перед глазами все прыгало. Памятник. Максиму Горькому – это уже из Никиной памяти. Вот же он, прямо впереди.

Она летела туда, где была граница тумана. Там, за этой гранью, начинался город. Начиналась жизнь.

Только бы этот не пальнул в спину…

Побоится. Все равно, что пристрелить Нику.

Арсеника уже готова была праздновать победу, когда что-то твердое больно ударило по ноге. Она споткнулась. Щиколотку цепко охватила тонкая леска. Не успела она сделать шаг, как вторая идеально сбалансированная Гилом ловушка для «снов» несколько раз обернулась вокруг ее ног, стягивая их и обездвиживая.

В лодыжке что-то хрустнуло. От пронзительной боли потемнело в глазах.

Падая, Арсеника ударилась затылком о дощатый настил, и мир перестал существовать.

* * *

Ника пришла в себя от холода. На лицо и шею плавно опускались редкие снежинки.

Здесь все еще было по-изнаночному туманно, но шел настоящий снег… Оттуда, из ее города! И запахи. Бензин, подгоревшее масло из чебуречной. Влажный асфальт, женские духи, табачный дым…

Ника с наслаждением втянула этот знакомый воздух. Вслушалась в гул машин и обрывки фраз. Приподняла голову – и сразу опустила. По затылку будто бейсбольной битой огрели. Протянула руку, осторожно запустила пальцы в волосы. Влажно. Липко.

Снег припорошил пальто и джинсы. Волосы, наверное, тоже. Вот почему так холодно.

Надо подниматься.

Ника попыталась перевернуться, чтобы встать на колени. От нестерпимой головной боли у нее потемнело в глазах. С ногами тоже творилось неладное. Судя по ощущениям, правая лодыжка в два раза толще левой.

Если не встать, то хотя бы сесть…

Она попыталась опереться ладонями о землю, но смогла пошевелить только одной рукой. Вторая оказалась привязана к руке Игни.

Он лежал рядом, на боку, лицом к ней. Прямо под ним, на уровне груди, на идеально ровной снежной глади исходила паром небольшая алая проталина.

Колька сидел неподалеку, свесив голову и поджав под себя ноги. Его голова, плечи и спина побелели от снега.

– Давно я так? – прохрипела Ника.

Мальчишка вскинул голову. Снежная шапка съехала с его макушки и одним комком плюхнулась вниз.

– Всю ночь и еще чуть-чуть.

Прилично…

– А Игни?

– Почти столько же. Догнал тебя, привязал, как раньше. Сначала просто сидел, а потом тоже свалился. Ты его моим ножом ранила. И я остался один.

– Я… Ранила… Ничего не помню… Поди сюда. – Ника протянула свободную руку, и он юркнул к ней под локоть. Повозился, устроился поудобней. – Почему ты не ушел? Мы ведь почти в городе.

– Тебя ждал.

– Ты не пойдешь без меня, а я… – Ника немного сдвинулась, чтобы быть ближе к Игни. – А я не пойду без него. Пускай хотя бы кто-то выживет. Давай это будешь ты.

– Я тебя не брошу, – насупился Колька, и она слегка прижала к себе его худенькое тельце.

– Тогда я обижусь, – сказала Ника нежно. – А когда усну, буду видеть тяжелые сны. Я ведь так и не узнаю, вернулся ты в город или нет. Зато если ты уйдешь сейчас, мне приснится площадь. Как ты стоишь на остановке, живой и невредимый. Как садишься в маршрутку…

– У меня на маршрутку денег нет, – заметил Колька. – Я на трамвае.

– А на трамвай?

– Вот. – Он вытащил из кармана и гордо продемонстрировал сложенный вдвое ученический проездной.

– Хорошо. – Ника улыбнулась и закрыла глаза. – Значит, трамвай. Это недалеко. Нужно только пройти по улице Костина… – Говорила она неспешно, словно пела колыбельную. И сама мысленно шла знакомым маршрутом. Из-под наполовину опущенных век вглядывалась в каждый дом, в каждое дерево. Вспоминала каждую трещинку в асфальте. – Банк. Новостройки. А дальше – несколько деревянных двухэтажек с тусклыми окнами, с налетом разрухи… За ними рынок. Мы с мамой несколько раз покупали там мясо и овощи. Хороший… Тебе нужно перейти через дорогу. Прямо напротив телецентра…

Колька сидел не шелохнувшись, а когда она замолчала, сдавленно спросил:

– Так я пойду? Мамка, наверное, плачет.

– Иди. Иди-иди. Еще увидимся.

Ника смотрела, как мальчишка убегает в сторону памятника. А губы шептали: «По Костина. Мимо банка и новостроек. Мимо банка… и новостроек…»

В конце концов она совсем потеряла его из виду. И осталась с Игни.

– Ты тоже должен выжить, – сказала она строго. – Иначе зачем я умирала?

Он лежал на снегу без куртки, в одной черной футболке. Слева, почти под сердцем, торчала красная пластмассовая рукоятка дешевого ножа.

Вечно тебе достается…

Ника не стала ничего трогать. Подползла еще ближе, легла рядом так, чтобы чувствовать его спиной.

– Если бы я могла выбирать себе смерть, она была бы именно такой. – Помолчала, словно выслушав ответ. Заговорила снова: – А знаешь, что я поняла? Про Мост Будущих Мертвецов? Они – это мы. Других здесь нет. Только мы – Игни и Ника.

Шанна говорила, что тот, кто пройдет через мост, возвращается к жизни. Моста нет. Так может, они уже начинают быть живыми?

И одновременно становятся мертвыми.

– Спать хочется, – пробормотала она совсем тихо. – Ты спи. Я тоже буду. Игни. Мой Игни. Так хорошо…

И вроде бы собиралась сказать ему что-то еще, но забыла, и слова не получались.

Снег ложился на их лица и уже не таял.