Электронная библиотека » Рута Шейл » » онлайн чтение - страница 21

Текст книги "Двоедушник"


  • Текст добавлен: 2 января 2017, 15:00


Автор книги: Рута Шейл


Жанр: Ужасы и Мистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Шрифт:
- 100% +
Площадь Горького и Канавинский мост

– Игни. Мой Игни.

Он хотел ответить, но губы не разлипались.

– Так хорошо… – добавила Ника.

Улыбнулся – мысленно, лицо застыло, как и все остальное – тому, что с ней все в порядке. Она вернулась. Нужно вставать и идти дальше.

Сейчас. Еще пять минут…

Стоило только закрыть глаза, в голове включался опротивевший до тошноты картавый голос любителя мостов и поэзии. Едва приподнявшись, он снова упал, на этот раз вперед, лицом в землю. Словно чья-то тяжеленная ступня толкнула в спину.

Оружие, вот что это такое.

Игни завозился, одной рукой расстегивая пряжки на груди. Вывернулся, сбросил с себя кистени и карабин. Впервые в жизни все это показалось ему таким неподъемным.

Ника… Встав на колени, он тронул ее за плечо. Попутно обнаружил сразу две вещи – то, что они с Никой по-прежнему связаны, и то, что в левом боку что-то мешает.

Нащупал, не глядя, ручку ножа, схватил покрепче, выдернул.

Прокусил губу, когда пытался не закричать.

Шнур, который скреплял их с Никой руки, стал жестким от холода. Сначала Игни пытался развязать узел озябшими пальцами. Потом зубами. Потом пилил веревку перочинным ножом, извлеченным из собственного тела. Не сразу, но нашел угол, под которым лезвие стало глубже входить в задубевшую искусственную кожу. При этом он несколько раз поранил сам себя, когда лезвие соскальзывало. И резанул еще раз, когда шнурок наконец не выдержал.

Подхватив Нику на руки, он встал и сделал шаг вперед.

Город. Они будут жить.

Еще один шаг. Рот наполнился кровью. Отвернулся, сплюнул в снег через плечо.

Город. Каким бы ты ни был…

Еще шаг. В живот словно раскаленный прут всадили. Согнулся пополам. Нике неудобно. Заставил себя выпрямиться.

Она любит тебя. А я…

Еще. Вот же хрень. Невидимые крючья вгрызаются во внутренности. Сейчас начнут медленно выдирать их наружу.

Стиснул зубы и постарался неглубоко дышать, чтобы не выпустить рвущуюся изнутри часть себя. Понял: если это случится – ему конец.

Я сделал все, что смог. И даже больше.

Споткнулся, едва устоял. Ступени. Памятник. Золотые буквы на постаменте. Серый гранит. Снег.

Игни бережно уложил Нику повыше – туда, где, как ему казалось, ей будет не так холодно, как на земле. Стянул с себя футболку, скомкал и подложил Нике под голову. Так будет лучше. В последний раз посмотрел на ее обветренные губы, дрожащие веки, покрасневший, озябший кончик носа. Ветер слегка шевелил ее волосы. Игни хотел погладить ее по щеке, но отдернул руку.

Слишком грязный, чтобы к ней прикасаться.

Пошатываясь, двинулся к остановке. Цапнул за рукав первого встретившегося прохожего.

– Вызовите «скорую», – сказал и сам испугался свиста в своих легких, – там девушке плохо.

Мужчина оглядел его с ужасом, но закивал, достал из кармана телефон. Игни поплелся дальше. Оказавшись рядом с остановкой, повернулся и вновь отыскал взглядом памятник. Возле Ники уже собирались люди. Хотел присесть на лавочку, но промахнулся и оказался под ней.

– Такой молодой, а уже пьянь подзаборная, – произнес скрипучий старческий голос, чья обладательница тут же удалилась в теплое нутро автобуса.

Игни остался лежать. Полуголый, дрожащий, замерзающий.

Быть живым оказалось сложнее, чем мертвым. Больнее, чем он думал.

Сначала сквозь мутный пластик остановочного павильона он наблюдал, как на площадь въезжает машина с горящими маячками и включенной сиреной. Люди в белых халатах протиснулись сквозь толпу с носилками. Обратно почему-то не спешили. Игни ждал и считал секунды, прикидывая, сколько времени пройдет прежде, чем вернется Арсеника.

Потом, когда холод милосердно утешил боль в левом боку, раненом предплечье и всем остальном теле – непривычную, рвущую на части боль, какая свойственна живым, но не знакома вторым душам, – Игни вспомнил, что Арсеники больше нет.

И перестал считать. И холод внутри стал сильней холода снаружи.

* * *

Здесь лучше свернуть. Ты ведь не знаешь город, а я да. Поворачивай. Куда ты? Куда ты идешь? Из-за тебя придется новый маршрут придумывать.

Я сам знаю.

Да че ты там знаешь? Здесь налево. На-ле-во. Какого лешего?

Слева мост. Я там закончусь.

Ты и так закончишься, еще не понял? Ты думаешь, что идешь, а сам валяешься на остановке. Везде напачкал. Все заплевал кровью. Тебе никто не поможет. Они думают, что ты упоротый голый придурок. У тебя даже друзей нет. Ты никому не нужен.

Ты прав.

Ха-ха. А я такой – поворачивай, как будто ты на самом деле идешь. Повелся?

Повелся.

Ты хоть помнишь, кто ты такой? Кто я такой?

Да.

Соврал. Не разогнался признаваться этому козлу, что ни черта он не помнит.

Страшно хотелось пить. Язык распух и едва шевелился. В глотке застряли какие-то сгустки с привкусом ржавчины.

Он попытался повернуться и достать губами снег. Ткнулся лицом во что-то мягкое, но не холодное. Сухое и пахнущее пылью.

Совсем забыл, что можно открыть глаза.

По направлению взгляда из желтой стены торчала кнопка выключателя, замазанного краской того же цвета.

Стена казалась прохладной. Ее хотелось лизнуть.

– Нормально, нормально, – бодро произнес незнакомый мужской голос.

Незнакомый? Едва ли в этом мире оставалось хоть что-то, что он бы мог назвать знакомым. Включая себя самого.

– Чего нормального? Он жить-то будет?

О, вот это уже ближе. Такое чувство, что полжизни только и слушал это ворчание.

– Воды не давать. Спать не разрешать. Еще часа три, – распорядился тот первый, и Игни его мысленно проклял. – Когда отойдет от наркоза, дай ему немного куриного бульона. По чуть-чуть. После такого стажа без еды сразу наедаться нельзя.

Самого бы тебя в такие условия засунуть, умник.

– Ну, и как я не дам ему спать, – возмутился второй голос, – когда он все равно уже…

* * *

– Даже Полупуть не помог нам тебя найти, – в словах Наставника звучал неприкрытый укор.

Можно подумать, он намеренно прятался. Ударился в бега и скрывался от погони под лавкой на остановке.

– Я не знаю, почему не получилось, – кротко ответил Игни.

Стакан воды и чашка горячего бульона с тремя сиротливыми сухариками сделали его на удивление покладистым.

– Зато я догадываюсь, – вмешался в диалог Антон Князев. С самого начала он присутствовал в комнате весьма ненавязчиво. Уединившись в углу с ноутбуком на коленях, едва слышно нажимал пальцами кнопки клавиатуры и только иногда выходил в кухню, чтобы заварить себе чаю или взять пару засохших баранок. Игни отмечал все это в полудреме, когда никто еще не заметил его пробуждения и не начал приставать с расспросами. Наслаждаясь отсутствием внимания, он дрейфовал между сном и явью, то снова погружаясь в дремотное тепло, то пытаясь понять, где оказался.

И только заново возникшие потребности живого, от которых нельзя было отмахнуться так же легко, как раньше, заставили его подать голос.

На зов явилась заурядная земная бабка – после Коровьей Смерти Игни мало что впечатляло в женщинах преклонного возраста. Но потом у нее за спиной вырисовался до жути знакомый силуэт Князева.

Было очень непривычно видеть его наяву. Если совсем уж точно, то раньше Игни никогда его не видел. Зато знал изнутри и думал, что это гораздо важнее. Может, так оно и было, но только сейчас, глядя, как его бывший примарант ходит по комнате, жестикулирует и рассуждает совершенно независимо от него самого, Игни вдруг перестал сравнивать Антона Князева с собой.

Сравнение потеряло смысл.

Соревнование, в которое он превратил их совместный опыт, – тоже.

Даже то, что он намеренно причинял Антону боль, оказалось бессмысленным.

Он действительно не разделял себя и Князева. Заставляя его страдать, вредил себе же. Это было все равно, что царапать запястья и одновременно наблюдать за собой в зеркале. Это завораживало. Боль помогала снова почувствовать себя живым. И напомнить о себе тому, кто находился по другую сторону зеркала.

Точнее, по другую сторону сна.

И вот теперь, когда реальный Князев надоедливо возникал перед глазами, рассуждал о природе перемещения Полупутем, вскидывал глаза к потолку и скреб затылок характерным для него, Игни, жестом, самому ему казалось, что зазеркальный житель – это он и есть.

Изначально путал формулировки.

Думал, что имеет право голоса.

В то время как сам был и остается всего лишь назойливым сном. Сном, который почему-то так полюбила Ника.

– Полупуть оказался бесполезен, потому что его суть изменилась. Он стал живым, – обобщила Наставник пространные князевские рассуждения. Стоило Игни отвернуться, она ловко выхватила из его рук чашку с последним размокшим сухарем, которую он проводил голодным взглядом. – Всю область на уши подняла. Хорошо, что так быстро…

– А с чего вы вообще решили, что меня надо искать?

– С того. Соседке позвонили из больницы. Сказали, что дочку ее подобрали на улице с сотрясением мозга. Всю в крови. Чужой крови. Из полиции приехали, расспрашивали, но она говорит, что ничего не помнит. О тебе ни слова. Там твоя футболка валялась… Так мы и поняли, что ты тоже вернулся. И вряд ли мог далеко уйти. Учеников у меня много. Бывшие и настоящие двоедушники. Не все, как Антон, – есть и посерьезней. Один прикатил на машине с охраной. Прошерстили центр и наткнулись на твое… тело. А тот, что недавно здесь был, – нейрохирург из столицы. Именитый. И тоже из бывших. Он-то тебя и вытащил… оттуда. – Она красноречиво подняла взгляд к замызганному потолку.

– А Ника?

– В порядке твоя Ника. Подлечат и отпустят. Говорит, что ничего не помнит, но скорее всего осторожничает. Боится тебя подставить. Еще увидитесь… а сейчас у нас есть заботы поважнее.

Думать о заботах не хотелось. Только лежать, впитывая всей поверхностью тела уютное тепло одеяла и еще другое, которое разливалось внутри, стоило только вспомнить, как Ника произносила: «мой Игни».

Но реальность напоминала о себе сразу двумя голосами, одинаково требующими внимания.

– Документы мы тебе сделаем, – обещала Наставник. – Хочешь остаться Антоном Ландером? Или что-нибудь менее звучное?

– Да, пусть так и будет, – пробормотал Игни, уже неостановимо скатываясь обратно в сон.

Гораздо сильнее озадачил Князев. Спросил метко, как выстрелил:

– Чего это ты все время на какой-то мост собирался? Суициднуться захотел?.. А что, – добавил, – теперь получится!

* * *

Со стороны они могли показаться братьями.

Похожие в целом, но разные в частностях.

Вот только братьям обычно не дают одинаковых имен.

Один шагал уверенно. Смотрел по сторонам, живо жестикулировал, указывал то на реку, то на виднеющийся на другом берегу храм, то на шпиль на куполе совсем далекого цирка.

Второй выглядел скованным. Прятал руки в карманы слишком просторной, словно с чужого плеча, куртки. Сутулился и шел так, будто делал это от безысходности.

– Какие планы на будущее? – спросил Игни, надеясь, что князевская болтовня помешает думать о том, что рельсы вот-вот свернут направо. На мост.

– В институт хочу поступить, – поделился Антон. – Баллы ЕГЭ у меня еще действуют. Сдал, вроде, нормально. Для строительного, надеюсь, хватит. А ты что думаешь?

– Мне, наверное, только в армию.

– Как хочешь, конечно. Но я бы на твоем месте попытался сдать экзамены. Наставник поможет. Ты ведь знаешь все то же, что знаю я.

– Угу.

Чертова улица оказалась точь-в-точь, как на рисунке мертвого художника с изнанки города. Даже фонари. Даже стены домов. Даже небо – повсюду, куда ни глянь, цвет подделки под старинное фото, долбаная сепия.

Заглядывать за парапет желания не было. Мост просматривался издалека. И чем четче обозначались из рассветной дымки его арочные пролеты, тем сильнее хотелось развернуться и позорно сбежать.

– Ну, ты чего остановился? – недоумевал Князев. – Опять плохо?

– Нет. Просто… – Игни с тоской посмотрел себе под ноги, пнул коричневый ком – сепия! – снежной грязи. – Мне кажется, я оттуда не вернусь. Это дорога в один конец.

– Не накручивай. Ты с того света вернулся. А это просто дурацкий мост.

– И на дурацком мосту сидит дурацкий псих, который хочет, чтобы я пришел на дурацкий мост… – Голос дрогнул. Вообще отлично.

– Да забей, – махнул рукой Князев и продолжил путь той же непринужденной походкой.

Игни мрачно посмотрел ему в спину. Хорошо рассуждать, когда тебя вся эта хрень не касается.

Вот нафига выбросил кистени на изнанке? Сейчас бы пригодились.

– Слушай, – снова заговорил Князев, когда оба свернули на узкий тротуар. От проезжей части его отделял массивный отбойник. Мимо проносились машины, щедро обдавая обочину грязью. Мост под ногами ощутимо вздрагивал. – Ты ведь говорил, что Шаннку там видел.

– Ну.

Невидимая стрелка в его голове со скрипом и лязганьем перевела разговор на рельсы новой темы.

– Как она?

– Да не знаю. С ней Ника болтала. Лучше ее потом спроси.

– Ну, блин… Сложно, что ли, рассказать?

– Не знаю. Отстань… «Пока ложится железнодорожный…»

«Пока ложится железнодорожный мост, как самоубийца, под колеса…»

– Чего ты там бормочешь?

Антон говорил громко, но не мог заглушить голос, звучащий у Игни в голове.

– Глянь, не твой сон разума там маячит?

Сон разума. Тонко, чувак, тонко. «И жизнь моя над черной рябью плеса летит стремглав дорогой непреложной…»

Он стоял у парапета. С непокрытой головой. Та же короткая стрижка и шрам за ухом, вокруг которого не росли волосы. Не хватало только топора. Вместо него в пальцах «сна изнанки» дымилась сигарета.

– Привет! – сказал более коммуникабельный Князев.

Парень обвел обоих смурным взглядом и снова уставился на воду. В одну затяжку докурил сигарету до фильтра и щелчком отправил его в полет над рекой.

– Че надо?

«Убить тебя», – подумал Игни, а вслух процитировал стихи:

– «И жизнь моя над черной рябью плеса…»

– Тарковский гений, – сказал «сон изнанки», обращаясь скорее к воде, чем к собеседнику, и извлек из мятой пачки очередную сигарету.

– Свали из моей головы, а? Давай договоримся по-нормальному, – вспылил Игни, едва сдерживаясь, чтобы не подтвердить серьезность своих намерений увесистым пинком.

– Че?

Для любителя поэзии у него был весьма скудный словарный запас.

– Горячо, – передразнил Игни. – Топор-то хорошо спрятал, литератор?

На этот раз он удостоился большего внимания. Но у «сна изнанки» все равно был непонимающий вид.

– Укуренные, что ли?

Впрочем, слово «топор» ему явно не понравилось. Игни ощутил это как внезапный приступ паники. А в следующую секунду понял ответ на свой вопрос. Что тут же и озвучил:

– За поленницей. Где неделю назад оставил.

Окурок повис в уголке удивленно раскрытого рта.

– Тут че, передачу про экстрасенсов снимают?

– Если она еще хоть раз меня тронет… – казалось, Игни читал в его чертовой башке, как в своей собственной.

– Ты кто вообще такой?

– А вдруг он и про Светку знает? – снова картинка. Зареванные глаза с потекшей тушью. Задранная юбка, белые ноги в мурашках. «Отпусти меня, я никому не скажу-у…» Она билась в руках и кричала, все время кричала. Никто не хотел ее убивать. Это случайность. Самооборона. Все лицо расцарапала своими ногтищами, матери пришлось соврать, что на стройке в колючую проволоку навернулся…

Увиденное заставило отвлечься. Когда Игни повторно осознал себя на мосту, он уже не стоял, а лежал, крепко приложившись затылком о бордюр.

– Подожди, – произнес он, пытаясь подняться. – Это ведь не я в твою, а ты в мою голову лезешь. Да мне плевать на Светку…

Вместо ответа получил удар ботинком по ребрам. Второй, нацеленный в голову, удалось смягчить – инстинктивно подставил руку, закрылся, но все равно ощутил во рту знакомый металлический привкус.

Филигранная работа славного столичного хирурга стремительно летела ко всем чертям.

Он сжался в ожидании очередного взрыва боли, но его не последовало.

Князев. Воин тыла. Слабак Князев, ни на что не способная диванная моль. Князев, которого он ненавидел. Шпынял, как только мог. Провоцировал и наверняка убил бы, если б не Шанна.

Князев. Его единственный, самый близкий друг.

Он вмешался с какой-то миролюбивой репликой. Попытался оттащить разъяренного парня в сторону, чтобы поговорить без кулаков.

И вдруг застыл со смешанным выражением испуга и удивления на лице.

– Ты… – выдохнул он, и на его губах показалась алая пена. – Ты что сделал?

– Я больше не сяду, – пробормотал парень. – Ты не представляешь, что со мной в колонии делали. Я больше не сяду.

Отбросив в сторону нож, он обеими руками вцепился в Князева. Обнял его, прижал к себе, – Игни не сразу понял смысл происходящего. Вместе они двинулись к парапету. Антон не сопротивлялся.

Пятился, куда его направляли. Все с тем же искренним недоумением на лице.

И с ним же рухнул вниз с моста. В обнимку со своим убийцей.

Из-за шума машин Игни не услышал всплеска воды.

Дорога в один конец. Но не для него.

Их чертова дорога…

Эпилог

Из больницы мама привезла ее в новую квартиру. Съемную, конечно – на это хватило отложенных денег. У нее по-прежнему была своя комната. Просторная, светлая, с дивными оранжевыми шторами и видом на парк. И стильная хозяйская мебель. Огромный книжный шкаф. Кресло-качалка. Ковер с длинным ворсом, в котором приятно утопали ноги. Изящный хромированный светильник, похожий на жирафа. Не комната, а мечта.

Моя новая комната.

Она босиком кружила по ковру, раскладывая вещи и отбрасывая в сторону то, что казалось ей некрасивым или немодным. Это оказалась добрая половина гардероба. Как вообще можно было называть одеждой это тряпье? В новой жизни ему точно не место.

– Вер, ужинать! – позвала мама, и она с готовностью отправилась в кухню – такую же нежную и чистую, как и все остальное. Самое время перекусить. От волнения проголодалась.

Уселась за стол, расправила складки сарафана на коленях и с улыбкой посмотрела на маму.

– Что это ты так вырядилась? И на Веру не огрызаешься…

Котлеты. Не самая любимая еда, ну да ладно. После больничной еды – просто прекрасно.

– Я теперь всегда буду так ходить. Надоели халаты. А Вера… Да ладно. Красивое же имя.

Ангелина Власовна так и просияла, глядя на то, как непривычно покладистая Вера ковыряет ложкой в тарелке.

В прихожей просигналил домофон. Теперь он тоже у них был.

– Ты кого-нибудь приглашала?

– Нет.

Мама ненадолго ее покинула. Вернулась почти сразу же. От недавней радости не осталось и следа.

– Соседка, наверное, проболталась, – сказала она недовольно. – Так и знала, что не нужно было давать ей наш новый адрес.

– А кто там? – поинтересовалась Ника, хотя уже догадывалась, и от этой догадки платье облепило вспотевшую спину.

– Ухажер твой. Этот Игни. Я его прогнала.

Ага, так он и прогнался…

Из кухонного окна прекрасно просматривалась площадка возле подъезда.

Ну, точно. Торчит. И ведь все равно дождется, даже если придется сидеть там до утра. А утром – первый день в институте. И так почти месяц прогуляла.

– Я пойду. Поговорю с ним, – решила она, движением руки предупредив возможные мамины возражения. – Не переживай. Я не хочу его видеть точно так же, как и ты. И будет лучше, если он услышит это от меня. Иначе не отстанет. Ты ж его знаешь.

– Лучше бы не знала…

Мать и дочь еще раз выглянули на улицу. Убедились в том, что «этот Игни» и впрямь не торопится покидать пост.

– Только переоденусь, – тяжело вздохнула младшая Бородина и вернулась в свою комнату.

Из тех вещей, которые были одобрены внутренним цензором как «годное на первое время», она выбрала черное платье с воротником-стойкой. Ужас кладбищенский. Нужно запомнить, что она раз и навсегда вычеркивает черный цвет из своего гардероба.

Впрочем, для похорон сойдет.

Содержимое косметички тоже ее не особо устроило – Нике казалось, что все это было куплено для нескольких людей и не имело ни малейшего отношения к ней самой.

Пришлось подводить брови карандашом неподходящего цвета и выбирать самую светлую помаду.

Надо будет перекрасить волосы в какой-нибудь тон поярче. Свой цвет вообще невнятный.

Наскоро приведя себя в порядок, она вышла в прихожую. Критично осмотрела несколько пар уличной обуви. Кроссовки, снова кроссовки, задубевшие от реагента черные ботинки и – апофеоз безвкусицы – стоптанные угги. Более-менее пристойно выглядели высокие сапоги. Фиолетовые, правда, но хотя бы менее битые жизнью, чем все прочее.

Крикнула:

– Я ушла!

– Не задерживайся. – Возникшая в прихожей Ангелина Власовна оглядела дочь с нескрываемым недоверием. – Ты точно собираешься сказать ему, чтобы он больше не приходил?

– Конечно. А что не так? – Накинула ярко-красную куртку, еще немного покрутилась перед зеркалом.

– Да хотя бы то, что раньше ты никогда не надевала мои вещи.

Интересно, о чем это она? Впрочем, не важно.

– Скоро буду.

Спустилась вниз в чистом лифте, сбежала по чистым ступеням. Толкнула чистую входную дверь.

На этом приятности закончились.

Ландер с ходу заключил ее в объятия.

– Ты очень красивая, – горячо выдохнул он ей в ухо. Но даже так она почувствовала сильный запах спиртного. И сбросила с плеч его руки.

– Пусти. От тебя воняет.

Отошел. Нет – отшатнулся.

– Прости. Я не думал, что тебе будет так неприятно…

Он стоял прямо, даже не покачивался. Его опьянение выдавал только запах. И еще слезы. Он плакал. От этого стало совсем не по себе. Пьяный плачущий Ландер – это еще более трагично, чем просто Ландер.

– Ник, Антона убили.

Она отвлеклась – засмотрелась на аллейку с фонарями-шарами и стройными деревьями, растущими по обе ее стороны. Очень живописная. Теперь она будет каждый вечер возвращаться из института этим путем.

– Антона убили, слышишь? Он мне жизнь спас. Вместо меня перо словил.

– Да. – Уж лучше бы тебя, одной проблемой меньше. – Да, да. Мне жаль.

Сейчас она видела его таким, каким он, в сущности, и был всегда: плохо одетый, грубый и явно нездоровый нищеброд.

Домофон красноречиво потрескивал. Мама подслушивала разговор.

– Ник, я его по ночам вижу.

– Это нервное. – Черт, как бы еще избежать этого алкогольного бреда? – Пройдет. Знаешь, время лечит и все такое.

– Ты не понимаешь. Антон – моя вторая душа. Он стал моей второй душой, Ника! Теперь он будет за меня платить. Ник…

Печально. Но тут со своей бы единственной разобраться.

А аллейка чудо как хороша. Рифмы сами так и просятся.

– Я, наверное, пойду… – Ноги в тонких сапожках очень быстро начали поднывать. – И вот еще что. Не приходи сюда больше.

Он смотрел на нее взглядом умирающей собаки. Нет, все-таки плачущие парни – то еще зрелище.

Хотя целуется он неплохо. Такой жадный, так отдается… До сих пор мурашки по коже, стоит лишь припомнить. Интересно, на что еще он способен. Не был бы таким придурком, можно было бы это проверить.

– Ник, в чем дело?

– Ни в чем. Просто после всего, что со мной случилось, я не могу тебя видеть. Мне тяжело вспоминать. Я не хочу.

И она пошла обратно к подъезду, желая только одного – как можно скорее разуться.

– Я, кажется, понял! – крикнул он ей в спину.

Надо же, как быстро переменился. Наконец-то проявил себя настоящим – грубым хамом, который способен связать девушке руки и угрожать ее застрелить.

– Это не ты.

Она едва успела захлопнуть за собой дверь, когда на створку обрушился сокрушительный удар. Затем еще один. И еще. И от каждого она вздрагивала, словно принимала их на себя.

Внезапно все стихло. И в наступившей тишине она явственно услышала шепот. Каждое слово. Отчетливо. Пугающе.

– Я клянусь тебе чем хочешь, клянусь жизнью Ники, собственной клянусь – ты не будешь жить в ее теле. Тварь.

Неожиданно громкий мамин голос из домофона заставил ее подпрыгнуть на месте.

– Не смейте угрожать моей дочери! – кричала Ангелина Власовна. – Еще раз сюда явитесь – мы вызовем полицию!

– Это не ваша дочь! – рявкнул Ландер.

Последний раз врезал кулаком по двери и, кажется, ушел.

А она на цыпочках – стук каблуков отчего-то невероятно нервировал – прокралась к лифту и поднялась на свой этаж.

Мама ждала в прихожей. Ее лицо и шею покрывали гневные бордовые пятна.

– Что значит ты не моя дочь? На что он намекает?

– Не обращай внимания. – Она упала на банкетку и с оханьем стянула сапоги. Бросила куртку на пол и, совершенно обессиленная, потащилась к себе. – У него, похоже, совсем с головой беда. Еще и пьяный.

– Он сказал, что Антона убили? – не отставала мама. – Антона убили, да?

– Давай завтра поговорим, – ответила она раздраженно. – Мне рано вставать. Хочется еще принять душ.

Но взглянула на встревоженную мать и смягчилась. Даже приобняла за плечи, ненавязчиво подталкивая к выходу из своей комнаты.

– Я думаю, он все понял и больше нас не потревожит. А про Антона… Ты просто не расслышала. Никто никого не убивал. Мам, не переживай. Ну, мам… Разбуди меня утром, ладно? А то я вечно будильник не слышу.

– Ладно-ладно, все. Отдыхай. Разбужу.

Знала бы ты, кто именно называет тебя мамой.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 | Следующая
  • 5 Оценок: 1

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации