Текст книги "Жнец у ворот"

21: Элиас

Крики, доносящиеся из стойбища кочевников, становятся все громче. Я бегу на этот шум, за мной следуют Аубарит и Афия. Последняя умудряется еще ворчать у меня за спиной. Ее интересует, что происходит.

– Скорее прячься! – рявкаю я, оборачиваясь на ходу. – Залдара, я отвечу на все твои вопросы потом. А сейчас – нужно спрятаться!

Десятки людей уже бегут от каравана племени Нур. Я спешу, как только могу, на пути выхватывая мечи. Самая близкая ко мне кибитка, откуда слышатся крики, ярко-зеленая, украшенная зеркалами. Я знаю эту кибитку, она принадлежит младшему брату Афии – Джибрану.

Задняя дверца кибитки распахивается, и оттуда выскакивает красивый молодой парень, Джибран, вытаскивая за собой еще кого-то. Джибран тащит этого человека, как куль с мукой, и грубо швыряет его на землю.

– Дядя Таш! – в ужасе восклицает Афия и бросается к брату. – Джиб, нет! Что ты делаешь?

Он оглядывается на звук ее голоса – и кочевница замирает с ужасом на лице. Глаза Джибрана совершенно белые, он одержим. Сбежавший из Земель Ожидания призрак завладел его телом.

И все потому, что я не умею переправлять их дальше достаточно быстро! Потому что их слишком много, и они не знают, как куда-то уйти. Призраки могут только одно – вернуться в мир живых, где некогда обитали.

Джибран кидается на Афию. Хотя их разделяет не менее двадцати футов, он преодолевает это расстояние единым прыжком, хватает ее за шею и поднимает над землей. Хрупкая женщина пытается отбиваться, но лицо ее багровеет от удушья. Прежде чем я успеваю прийти на помощь, Джибран отшвыривает ее в сторону.

Во мне просыпаются инстинкты Маски. Я подбираюсь и готовлюсь к броску, спрятавшись за стеной кибитки. Если мне удастся вырубить кочевника, возможно, Аубарит расскажет мне, как изгнать из него духа. Может быть, факиров учат этому таинству.

Но одержимый человек – это не обычный противник. Легкость, с которой он отшвырнул Афию, показывает, что у духа в человеческом теле куда больше сил, чем могло бы быть у самого Джибрана.

Похоже, он меня заметил. Я приседаю еще ниже, пытаясь скрыться. Он чувствует, что я близко.

Вокруг царит хаос. Мужчины и женщины хватают детей и бегут к реке. Аубарит кричит им, чтобы они поторопились. Я оглядываю берег в поисках Афии, но нигде не вижу ее.

Я оборачиваюсь, чтобы найти Джибрана, но тот исчез. Растворился в воздухе. Элиас, ты идиот! Ты что, забыл? Нельзя поворачиваться к врагу спиной! Я убираю мечи в ножны – не хочу поранить одержимого.

Слишком поздно. В воздухе слышится свист – на меня нападают! Джибран прыгает мне на спину, и я падаю на колени, потому что он невероятно тяжел, куда тяжелее человека. Он хватает меня за горло рукой, натренированной месяцами сражений с меченосцами, хотя и тонкой. Сила его равна силе пятерых. Он приближает губы к моему уху, бормоча:

– Они все разорили, все сожгли, зерно, шелк, муку…

Я знаю, что, будучи Ловцом Душ, могу умереть. Но, небеса, я не хочу умирать от руки одержимого призраком кочевника, который душит меня и притом шепчет мне на ухо какой-то бред!

Я вцепляюсь в его руку зубами. Внезапно слышится удар чем-то металлическим, и хватка одержимого слабеет. Я высвобождаюсь, часто дыша и хватаясь за горло. Над нами стоит Афия со сковородкой в руке. Она отступает на шаг от Джибрана, который, хоть и был оглушен, быстро приходит в себя и пытается встать.

– Беги! – кричу я Афии, прыгая Джибрану на спину. – К реке! Скорее! – Она разворачивается, пока Джибран встает на ноги. Его невозможно вырубить. Я наношу ему удар в голову. Второй. Третий… О небеса, так я могу его убить раньше, чем удастся изгнать из него призрака! Но я не должен его убивать! Он этого не заслужил!

– Будь проклят! – то ли рычит он, то ли хрипит. Джибран, младший брат Афии, всегда мог рассмешить ее, развеселить. Он любит ее всем сердцем, как и всех своих родных, друзей, многочисленных девушек… Он совсем молодой! Слишком молодой для такой ужасной участи! – Выходи из него! – приказываю я призраку. – Выходи! Выходи!

На пятом моем ударе Джибран наконец теряет сознание. Призрак выплывает из его тела, будто бы утомленный, и растворяется в воздухе. Надеюсь, он отправился назад, в Земли Ожидания.

– Джиб! – Афия с криком опускается около него на колени, бросая сковородку. – Это его не убило? Что это вообще было такое? Откуда оно взялось?

– Оно – это призрак, сбежавший из Земель Ожидания, – говорю я. Если Джибран умрет, то виноват в его смерти буду я. Ведь это я позволил призракам сбежать, не в силах их переправить дальше. Только не умирай, Джибран. Пожалуйста, не умирай. – Тут есть еще такие?

Афия качает головой, но я ни в чем не могу быть уверен, пока сам не осмотрю стойбище. Думаю, что сбежал не один призрак.

– Но как им это удалось? – спрашивает Афия. – Что произошло?

– Я не справился со своими обязанностями, – говорю я, глядя ей в глаза. Я заставляю себя это сделать, потому что она заслуживает знать правду. Жду, что она разозлится, но Афия только обнимает меня за плечи.

– Нужно проверить, есть ли здесь еще призраки, – говорю я, освобождаясь из ее объятий. Ее понимание и сочувствие – дар, которого я недостоин. – Отведи всех людей к реке, лучше пусть войдут в воду. Призраки боятся воды.

– Помоги мне поднять его, – просит Афия, и я поднимаю Джибрана, закидываю его руку ей на шею, чтобы она могла его утащить. Но она проходит не более десятка шагов – и замирает. Тело ее каменеет, словно натянутая тетива, которая потом намокла. Джибран падает на землю, а Афия принюхивается к воздуху, втягивая его в себя, как волчица. А потом разворачивается ко мне. Глаза у нее совершенно белые…

Нет, только не это!

Движения Афии становятся невероятно быстрыми. Противоречие между ее привычными движениями и ужасными действиями, которые совершает сейчас ее тело, сводит меня с ума. Сковорода по-прежнему у нее в руках, и я знаю, что, если ей удастся ударить меня по голове, будет очень больно. То, что я Ловец Душ, меня никак не защитит. Афия яростно размахивает сковородой, и я перехватываю ее руку, выворачивая. Любая нормальная, не одержимая женщина выронила бы оружие, но Афия только оскаливает зубы и издает животный рев, от которого у меня холодеет кровь.

Думай, Элиас, думай хорошенько! Тебя же не только драться учили в Блэклифе?

Мимо нас пробегает маленькая девочка – до сих пор она где-то пряталась, и теперь пытается сбежать. Как хищник, почуявший добычу, Афия выворачивается из моих рук и бросается вслед за ней. Ребенок бежит со всех ног на своих коротких ножках, но ей не уйти. Афия настигает девочку и ломает ей шею. Тварь, которая сейчас захватила тело моей подруги, издает ликующий крик. Я рычу от бессильной ярости.

Где-то в глубине леса хохочут джинны. Я не обращаю на них внимания и мысленно надеваю серебряную маску, запрещая себе отвлекаться.

Люди не могут слышать джиннов, но дух, захвативший тело Афии, останавливается и поворачивает голову. Он слушает. Я пользуюсь мгновением передышки, чтобы метнуть нож Афии прямо в лицо. Провернувшись в воздухе несколько раз, нож ударяет ее рукоятью в лоб. Глаза Афии закатываются, и она падает в грязь. Я сейчас не могу о ней позаботиться, переступаю через тело и оглядываюсь вокруг в поисках других призраков.

И тут внезапно я чувствую внутри себя движение магии. Малая частица силы, которая вошла в меня, когда я дал обет стать Ловцом Душ, отзывается чему-то большему. Тонкие струи темноты, похожие на дым, тянутся из Земель Ожидания и входят в меня. Маут! Маут ответил мне.

На миг магия Маута наполняет меня целиком. Призрак, выходящий из бесчувственного тела Афии, не соперник этой великой силе. Я охватываю его потоками магии, связываю и сильным броском отправляю обратно, в Земли Ожидания. Потом оглядываюсь. Ближайший беглый призрак – в сотне ярдов от меня, в теле молодой женщины, которая напала на собственную семью. Я выстреливаю магией вперед, будто бросаю лассо, и захватываю его. Призрак яростно завывает, но я с силой вырываю его из тела женщины и швыряю обратно в лес.

Небеса, как прекрасна сила, как легко она мне подчиняется! Будто она была со мной с самого рождения. Хочется кричать от радости. Наконец, наконец-то магия пришла ко мне!

Афия стонет у моих ног, и я опускаюсь рядом с ней на колени. На голове уже появилась большая шишка, но, к счастью, серьезных ран нет. Она в порядке, в отличие от Джибрана. Я наклоняюсь к ней и думаю, не отнести ли ее к каравану, но в тот же миг сила магии оставляет меня.

– Нет… как же так… – я пытаюсь удержать ее руками, но магия уходит, темные струйки тянутся к лесу и исчезают в нем. Я чувствую себя совершенно опустошенным, как если бы меня покинула собственная сила. Единственный оставшийся след магии – это тяга Маута, темное притяжение. Оно всегда со мной, стоит мне покинуть Земли Ожидания.

– Бану аль-Маут?

Рядом со мной появляется Аубарит. При виде бесчувственной Афии она прижимает руку к губам.

– Что с залдарой… и с ее братом…

– Прости, факира, – говорю я. – Призраки выбрались наружу по моей вине.

Маут снова тянет меня к себе. Так сильно дергает, что я едва не валюсь с ног. Этот рывок ощущается иначе, чем все предыдущие – не просто настойчивость, а срочный призыв.

В ушах у меня слышится злорадный смех джиннов. Чувствуешь запах, Элиас Витуриус? Запах дыма?

Что еще они устроили? Джинны не могут вырваться из заключения в роще. В этом я, по крайней мере, уверен. Магия Звезды держит их на месте, и единственная сила, которая осталась у джиннов, заключена в их голосах. А на голоса можно не обращать внимания.

И голоса можно использовать как силу. Возвращайся домой, Элиас! Посмотри, что ждет тебя дома.

Домой. Домой.

Это значит, в хижину Шэвы. Мое убежище, единственное безопасное место. «Спи в доме. Там они тебя не достанут».

Не тратя время на разговоры с Аубарит, я бегу к лесу. Едва оказавшись на границе, я чувствую вторжение: незваных гостей много, они на северных пределах земель. Это то же самое присутствие, которое я чувствовал в последнее время на границах Леса. Еще несколько минут – и они уже в лесу, я вижу их внутренним взором. Эти твари крупные, больше гулей или фей, но меньше рэйфов. Это ифриты.

Джинны, должно быть, предупредили их – они избегают Земель Ожидания. Даже если я побегу по ветрам, мне их не догнать.

Когда я наконец добираюсь до поляны, мне становится понятно, что произошло. До того, как я чувствую запах дыма и вижу пепелище… До того, как прохожу мимо того места, где умерла Шэва и я был назван Ловцом Душ.

Я не могу поверить, глядя на остывающие угли на месте дома Шэвы. Ифриты не просто подожгли его – они разрушили хижину до основания, сломали балки, разорили сад. Они полностью уничтожили мое жилище вместе с его магией. Я навеки утратил свое убежище, и мне никогда его не восстановить…

И все это время в ушах звенит хохот джиннов.

22: Кровавый Сорокопут

Гримарр и его люди наносят удар на закате следующего дня, когда мы с Авитасом возвращаемся в Навиум. Варвары уже разрушили большую часть юго-западного предместья и теперь нападают на юго-восточное. Бомбардировка стремительна и беспощадна, к закату солнца в горящем предместье жарче, чем в печи. Со всех сторон города слышен барабанный бой – идут приказы об эвакуации жителей. Гудят баллисты сторожевых башен, на побережье Комендант стягивает войска на случай, если варвары посмеют высадиться. Кроме этого, защищаться от карконов нам нечем.

Я знаю, что Комендант не пустит меня на Остров. Там она расположила фалангу гвардейцев. Одна мысль об этом приводит меня в ярость. Ты могла бы дать ей отпор. Могла натравить на нее Черную Гвардию и устроить кровавую кашу.

Но небесам ведомо, что, если Гримарр захватит город, для защиты потребуются все солдаты до единого.

Я отправляюсь в юго-восточное предместье в компании Харпера, Декса и Януса Атриуса. Меня сопровождает небольшой отряд Черной Гвардии. Крики людей возвращают в настоящее, к царящему кругом разгрому. Высокие здания разрушены, перепуганные плебеи со всех ног бегут прочь. Все тщетно пытаются спастись из умирающего предместья. Много раненых, и, хотя солдаты отдают приказы об эвакуации, совершенно ясно, что такому множеству народа попросту негде скрыться.

«Надежда сильнее страха. Сильнее ненависти». Я повторяю про себя эту истину. А потом вспоминаю слова Ливии: «Каждый день я благодарю Небеса за помощь плебеев. Их поддержка важна как для меня, так и для Императора».

И слова Квина: «Ей нужна только власть». Как же мне отнять у нее эту власть?

В голове у меня зарождается рискованный план.

– Декс, открой казармы Черной Гвардии. Передай им приказ – там могут разместиться плебеи. У клана Аквилла есть имение к северу отсюда. До него полчаса пути. Езжай туда и прикажи управляющему подготовить нижние этажи здания для беженцев. Вели ему доставить в дом запасы еды, питья и приготовить спальные места. Мы обратим имение в госпиталь.

– У клана Атрия есть имение неподалеку от особняка Аквилла, – отзывается Декс, глядя на своего дядю, и тот кивает.

– Я прикажу открыть ворота, – говорит Янус.

– Возьмите с собой людей, – я указываю на своих гвардейцев. – В каждый особняк нужно доставить врачей. Найти в других районах медицинские принадлежности. И обязательно убедитесь, что каждый прибывший в наши госпитали – врач или пациент – знает, что это приказ Кровавого Сорокопута.

Декс и Янус уезжают вместе с гвардейцами, а я поворачиваюсь к Харперу.

– Добудь мне информацию о капитале каждого из Отцов, которые были на Острове в день нашего прибытия. Учти каждый корабль, каждый клочок шелка, каплю рома или чем они там еще торгуют. Я хочу знать, на чем эти люди делают деньги. И отправь людей присматривать за домами адмирала Аргуса и вице-адмирала Висселлиуса. Жена Аргуса была замечена всего два дня назад у модистки, она оставила там целую кучу денег. Я хочу знать, почему она не в трауре вместе с остальной семьей.

Декс пустил коня в галоп сразу же, услышав мой приказ. В отличие от него Харпер медлит и переминается на месте. Небеса, что с ним происходит?

– Ты слышал приказ? Поезжай.

– Тебе нельзя оставаться одной, совсем без охраны, Кровавый Сорокопут, – говорит Авитас. – Не потому, что ты недостаточно сильна. Кровавому Сорокопуту не по чину ездить без эскорта. Сила – в численности.

– Сила в умении побеждать, – отвечаю я. – А чтобы победить, мне нужны люди, которым я готова доверить исполнение своих приказов.

Авитас только сжимает зубы и разворачивает коня, чтобы ехать, куда я ему велела.

К ночи бомбардировка прекращается. Казармы Черной Гвардии полны плебеев, которым удалось выбраться из юго-восточного квартала, а особняки семей Аквилла и Атрия забиты ранеными.

Я иду по особняку Аквилла между рядами страдающих людей, сердце мое болит за них. Желание исцелять переполняет меня. При виде людской боли десятки песен разрывают меня изнутри.

– Это все плебеи, – говорит Декс, появляясь рядом со мной. – Все до единого.

– Кровавый Сорокопут, – бледнея при виде меня, ко мне подходит человек в белом. – Я – лейтенант Сильвиус, врач. Сядьте, прошу вас…

– Я не устала, – в моем голосе звучит лед. – Говорите, что вам нужно, лейтенант.

– Мне нужно очень многое – лекарства, перевязочные материалы, настойки, спирт. А еще мне нужны помощники.

– Декс, – говорю я, – обеспечь лейтенанта всем необходимым. А я разберусь с ними, – я киваю на разгневанную толпу, собравшуюся у дверей особняка.

Когда я выхожу, ропот в толпе умолкает. Их почтение к Кровавому Сорокопуту настолько велико, что даже перед лицом страдания затмевает гнев и страх. Люди молчат – только одна женщина, пробравшись ко мне через толпу, подает голос.

– Мой малыш там, внутри, – шепчет она. – Я не знаю, жив ли он, смогли ли ему помочь…

– О членах ваших семей хорошо позаботятся, – обращаюсь я сразу ко всем. – Но вы не должны мешать докторам работать.

– Почему мы не даем варварам отпор? – навстречу мне хромает солдат-ополченец с окровавленной повязкой на голове, в рваной униформе. – Вся моя семья, они все до единого… – он трясет головой. – Почему мы не сражаемся?

– Я не знаю, – искренне отвечаю я. – Но мы непременно остановим варваров. Ноги их не будет на берегах Навиума. Я клянусь своей кровью.

В ропоте толпы теперь слышно облегчение. Они услышали меня.

Люди постепенно расходятся, а я снова чувствую тягу исцелять. «Надежда сильнее страха». Что, если бы я смогла подарить людям немного надежды?

Я быстро окидываю взглядом помещение. Лейтенант Сильвиус погружен в разговор с Дексом. Я незаметно прохожу мимо них в крыло, отведенное раненым детям. Санитарка кивает мне, но не пытается остановить.

Пока она отвлеклась на что-то еще, я пересекаю помещение и сажусь рядом с маленьким темноволосым мальчиком. У него густые, загибающиеся кверху ресницы. Мои никогда не были такими длинными. Круглые бледные щечки малыша пепельно-серые. Я беру холодную ручку ребенка в свою и ищу его песню.

Кораблики на море, как морские птицы… смех его отца… быстрые дельфины, ныряющие в яркой воде…

Песня мальчика очень чистая, как солнечная дорожка на глади океана. Я не пытаюсь пропеть ее вслух – напротив, тихо пою про себя. Так же, как некогда пела для Кухарки. Один куплет, второй, третий… И постепенно слабею. Когда я открываю глаза, то вижу, что лицо мальчика порозовело, утратило мертвенно-серый оттенок. Я оставляю его, чтобы перейти к другим детям. Для каждого из них я делаю все, чтобы облегчить боль и отвести от грани смерти.

Усталость накапливается. Но здесь еще много раненых… Я обхожу их одного за другим и пою каждому. Становится трудно держаться на ногах, пора идти. Я нуждаюсь в отдыхе.

Но тут за моей спиной слышится стон. Это малыш у задней стены госпиталя, темноволосый и сероглазый. Он ранен в грудь, кровь пропитала повязку. Я, пошатываясь от усталости, иду к его кровати. Он не спит.

– Я боюсь, – шепчет мальчик.

– Не бойся. Боль скоро пройдет.

– Нет, я не боли боюсь, – качает он головой. – Я боюсь их.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о ком он говорит.

– Карконов?

– Да. Они вернутся и убьют нас всех.

Я оглядываюсь и вижу рядом деревянный поднос – достаточно толстый, чтобы сыграть роль наглядного пособия.

– Смотри, малыш, видишь эту доску? Если я попытаюсь сломать ее шлепком ладони, ничего не произойдет. А если я сожму руку в кулак… – заученным ударом я проламываю поднос, заставив сиделку подпрыгнуть на месте. – Мы – меченосцы, парень. Мы – сжатый кулак. А наши враги – просто дерево, и мы обязательно их сломаем.

Когда я наконец нахожу песню этого малыша и помогаю ему уснуть, можно идти. Выйдя во двор, я с удивлением понимаю, что до рассвета осталась всего пара часов. Госпиталь совсем затих. На другой стороне двора стоят Декс и Сильвиус. Мой помощник внимательно слушает, что говорит врач. Я чувствую себя изможденной и, вспомнив слова Харпера о том, что сила – в численности, хочу позвать Декса.

Но вовремя останавливаю себя. Декс выглядит таким сосредоточенным, что я даже улыбаюсь краем губ, впервые за день почувствовав что-то кроме гнева и усталости.

Я направляюсь к воротам имения, оставив Декса помогать врачу. В конце концов, до казарм совсем близко, дойду одна.

Я бреду на подкашивающихся ногах, едва соображая от усталости. Солдаты салютуют мне, но я едва узнаю их. Зря я все-таки не взяла Декса проводить меня. Надеюсь, что карконы не решат атаковать прямо сейчас. В ближайшие часы я не способна справиться даже с мухой.

Хотя я и валюсь с ног, но та бессильная ярость, что терзала меня перед лицом атаки Гримарра, несколько улеглась. Сегодня я смогу заснуть. Может быть, даже увижу сон.

За спиной у меня звучат шаги.

Декс? Нет, не может быть. Улица пуста. Кто бы это ни был, он идет за мной тайно. Я бегу, стараясь вглядываться в темноту. Чувства мои обостряются. Я не для того провела пятнадцать лет в Блэклифе, чтобы меня в двух шагах от казарм прирезал какой-то идиот!

Я вынимаю меч и стараюсь говорить голосом Кровавого Сорокопута:

– Если ты настолько глуп, что пытаешься на меня напасть, давай, иди сюда и развлеки меня.

Когда из темноты прилетает первый дротик, я по привычке умудряюсь его отбить. Курсанткой я тренировалась сотни часов, отбивая дротики и стрелы. За дротиком следует нож.

– Покажись! – кричу я. Справа от меня движется какая-то тень, и я бросаю в нее метательный нож. Человек тяжело падает на землю в дюжине ярдов от меня, схватившись за горло.

Я хочу подойти, откинуть его капюшон, посмотреть в лицо этому грязному, жалкому трусу, но…

Но мои ноги отказываются идти. Тело взрывается болью, внезапной и пронзительной. Я смотрю на свой бок – он весь залит кровью.

Кровь раненых из госпиталя? Нет. Это моя кровь.

Давай, Сорокопут, двигайся! Иди, выбирайся отсюда!

Но двигаться я не могу. Силы полностью покидают меня, и я падаю на колени, бессильно наблюдая, как из меня течет жизнь.