Текст книги "Девять правил соблазнения"

– Бога ради, Калли, прекрати обращаться ко мне «милорд». – Раздражение, сквозившее в его тоне, заставило ее замолчать. – Разве ты не понимаешь, что могла забеременеть?

При этих словах Калли непроизвольно коснулась рукой талии и тотчас подавила сильное желание, пронзившее ее при мысли о вынашивании ребенка Ралстона. Мысль об этом даже не приходила ей в голову, да и как вообще такое возможно?

– Очень сомневаюсь, что дело обстоит подобным образом.

– Тем не менее такая вероятность есть. А я не допущу, чтобы мой ребенок оказался незаконнорожденным.

Калли сверкнула глазами.

– И я не допущу. Но подобный разговор мне кажется преждевременным, вы так не считаете? Ведь риск, что это могло произойти, очень невелик.

– Любой риск – это уже риск. Я хочу, чтобы вы вышли за меня замуж. Я дам вам все, чего вы только могли бы пожелать.

«Ты никогда не будешь любить меня. Ты никогда этого не сможешь. Я слишком обыкновенна. Это совсем не то, чего ты заслуживаешь».

Ралстон расстроенно вздохнул.

– Если ты не хочешь прислушаться к доводам рассудка, мне придется поговорить с Бенедиктом: ты просто не оставляешь мне выбора.

Калли охнула.

– Ты этого не сделаешь.

– Очевидно, ты принимаешь меня за другого человека. Я женюсь на тебе и пойду даже на то, чтобы брат заставил тебя пойти к алтарю.

– Бенедикт никогда не будет принуждать меня выйти за тебя замуж, – возразила Калли.

– Похоже, нам придется проверить верность этого заявления.

Довольно долго они стояли, глядя друг другу в глаза, затем его тон смягчился и он произнес:

– Неужели ты считаешь, что все будет настолько плохо?

Эмоции буквально взорвались в душе Калли, и она не смогла ответить сразу.

Конечно, ничего ужасного не будет, если она выйдет замуж за Ралстона. Она многие годы тосковала по нему, наблюдая за ним из уголков бального зала, читая и перечитывая колонки светской хроники, отыскивая любые сведения о нем, вплоть до сообщений о его эскападах. В течение десяти лет, пока светские хроникеры гадали, кто же станет маркизой Ралстон, Калли тайком представляла себе, как она, став ею, устраивает приемы вместе со своим любимым супругом.

Но все эти годы она мечтала о браке по любви: представляла, как однажды он все-таки заметит ее в переполненном бальном зале, или обратит на нее внимание, когда она будет выходить из магазина на Бонд-стрит, или увидит ее на каком-нибудь званом обеде и безумно влюбится. И мечтала о том, как потом они будут жить с ним долго и счастливо.

Браки, которые зиждутся на жалости или заключены по ошибке, не приводят к счастливой совместной жизни.

Калли понимала, что в ее возрасте и положении иметь семью означало согласиться на брак без любви, но мысль о подобном браке с Ралстоном была для нее невыносима.

Она слишком долго хотела его, чтобы согласиться на меньшее, чем любовь. Взяв себя в руки, Калли сказала:

– Конечно, это не было бы ужасно. Я уверена, что из вас выйдет отличный муж. Просто я не ищу мужа.

– Прости, но я тебе не верю, – усмехнулся он. – Каждая незамужняя девушка в Лондоне ищет себе мужа. – Он помолчал, обдумывая ситуацию. – Дело во мне?

– Нет. – «На самом деле ты для меня совершенство». Он не отстанет от нее, пока она не назовет причины. Калли слегка пожала плечами. – Я просто не верю, что мы подойдем друг другу.

Он озадаченно уставился на нее.

– Да отчего же, черт возьми?

– Я не та женщина, каких вы предпочитаете.

Ралстон помолчал, удивленный ее формулировкой, и поднял глаза к потолку, словно моля о терпении.

– И каких же женщин я предпочитаю?

Калли обреченно вздохнула. Все-таки он от нее не отстанет.

– Вы правда хотите, чтобы я это сказала?

– Конечно, хочу, Калли. Потому что действительно не понимаю.

В этот момент она его ненавидела. Ненавидела почти так же сильно, как и любила. Она горестно всплеснула руками.

– Красивая, опытная, элегантная – в общем, светская львица. Я не обладаю ни одним из этих качеств. Я полная противоположность вам и тем женщинам, которыми вы себя окружали. Я скорее предпочту посидеть с книгой, чем отправиться на бал, и я терпеть не могу светское общество. И у меня настолько нет никакого опыта в любовных отношениях, что мне пришлось заявиться ночью к вам в дом, чтобы получить свой первый поцелуй. Меньше всего я хочу выйти замуж за человека, который пожалеет об этом шаге сразу после того, как мы произнесем наши клятвы.

Эти слова она произнесла быстро и яростно, так как рассердилась на него за это принуждение к откровенности, а закончила свою гневную речь, пробормотав:

– Спасибо, что вынудили меня все это сказать.

Ралстон смотрел на нее растерянно, пытаясь осмыслить услышанное. А потом просто сказал:

– Я об этом не пожалею.

Эти слова стали последней каплей. С нее хватит. Достаточно его доброты и его страсти. Достаточно того, как он действует на ее разум, на ее сердце и тело.

– В самом деле? Точно так же, как не пожалели о том, что происходило в вашем кабинете? Точно так же, как не сожалеете о событиях прошлой ночи? – Калли грустно покачала головой. – Вы так торопились со своими извинениями после каждого из этих событий, Ралстон. Совершенно очевидно, что женитьба на мне – это самый последний поступок, который вы совершили бы по доброй воле.

– Это неправда.

Она подняла на него исполненные печали глаза.

– Конечно, это правда. И честно говоря, я не хочу обрекать вас на жизнь с простой серой мышкой.

Она сделала вид, что не заметила, как вздрогнул Ралстон, услышав из ее уст некогда произнесенные им слова.

– Я бы не смогла этого вынести. Так что спасибо вам, но замуж за вас я не выйду.

«Я слишком долго тебя любила. И слишком сильно».

– Калли, мне не следовало говорить…

Калли подняла обе руки, делая ему знак замолчать.

– Прекрати. Пожалуйста.

Он очень долго смотрел на нее, и Калли почувствовала, насколько он огорчен ее словами.

– Дело не закончено, – наконец произнес он твердым и решительным тоном.

Калли спокойно встретила непреклонный взгляд его голубых глаз и сказала, вздохнув:

– Все кончено.

Ралстон резко развернулся и, широко шагая, вышел из библиотеки. Она не смотрела ему вслед, но, закрыв глаза, прислушивалась к удаляющимся шагам. И только когда глухо стукнула парадная дверь Аллендейл-Хауса, Калли дала волю слезам.

Глава 20

Ралстон отправился прямиком в «Брукс», и это было ошибкой. Словно недостаточно того, что она ответила отказом на его предложение, выставив круглым дураком, так она еще и отравила ему пребывание в клубе. Весьма основательно.

За двенадцать часов это место, предназначенное исключительно для мужчин и должное предоставлять им комфорт и уединение вдалеке от шума и бурь внешнего мира, стало воплощенным в красном дереве и мраморе напоминанием о Кальпурнии Хартуэлл. Когда Ралстон стоял в великолепном холле, где слышался приглушенный гул мужских голосов, единственное, о чем он мог думать, так это о ней.

Окинув взглядом длинный затененный коридор, по которому они прошлой ночью шли с Калли, Ралстон внезапно испытал сильное желание вновь вернуться в ту комнату, где они провели прошлый вечер.

Откровенно говоря, он был шокирован ее отказом. Ведь не каждый день привлекательный, молодой, богатый маркиз делает такое предложение. Но еще реже, как справедливо можно предположить, на такие предложения отвечают отказом.

А ведь он так долго избегал мамаш, желавших пристроить своих дочерей, и отчаянных дебютанток, соперничавших между собой за титул маркизы Ралстон! И теперь, когда он наконец добровольно сдался, женщина, которой он все же предложил этот титул, отвергла его. Однако если она думает, что может так просто отказать ему и уйти после всего, что случилось прошлой ночью, серьезно заблуждается.

Расстроенный, Гейбриел снял пальто и бросил его лакею, почувствовав при этом легкий аромат, шедший от ткани, – сочетание миндаля, лаванды и… Калли. Это ощущение заставило его нахмуриться, и Ралстон даже испытал некоторое удовольствие от того, насколько поспешно ретировался лакей, не желая на своей шкуре прочувствовать последствия плохого настроения маркиза.

Ощущение было мимолетным и сменилось новой вспышкой негодования. Какая муха ее укусила, черт возьми? Калли была девственницей, но даже она могла почувствовать, что то, что произошло между ними прошлой ночью – как и все остальные эпизоды, – было далеко не совсем обычным. Несомненно, в спальне их брак окажется на высоте. А если одной только страсти недостаточно, то ведь и в остальном они вполне подходят друг другу – по воспитанию и уму, по чувству юмора и зрелости. К тому же она просто прелестна. Идеальные мягкие формы. Ралстон позволил себе задержаться на этой мысли… Такими плавными роскошными изгибами невозможно пресытиться.

Да, леди Кальпурния Хартуэлл станет прекрасной маркизой.

Если только сама осознает это.

Ралстон машинально провел рукой по волосам. Он один из самых завидных женихов во всей Англии. Когда они поженятся, у нее будет титул, богатство, земли. Чего еще, черт побери, ей не хватает?

Брака по любви.

Эта мысль заставила его задуматься. Калли давным-давно призналась в том, что верит в брак по любви, а он посмеялся над ней и попытался доказать, что влечение обладает не менее могущественной силой, чем любовь, в которую она так верит. Но ведь не могла же она отказать ему только для того, чтобы отстоять свои принципы, свою веру в любовь. Ралстон покачал головой: его расстраивала сама мысль о том, что Калли готова рискнуть своей репутацией и своим будущим, отказываясь от его предложения из-за каких-то детских мечтаний, с которыми никак не хочет расстаться.

Эта идея казалась абсурдной. Даже и думать об этом не стоило.

Маркиз прошел в большой зал рядом с холлом, где всегда можно было найти способ приятного времяпрепровождения. Он надеялся окунуться в политические споры, которые могли бы отвлечь его, но обнаружил, что комната совершенно пуста, за исключением нескольких игроков. За игровым столом, вместе с двумя другими джентльменами, сидел Оксфорд. Вид у них был довольно помятый. Это позволило Ралстону сделать вывод, что троица, вероятно, провела за картами всю ночь.

Поскольку Гейбриел не выносил манеру поведения Оксфорда за карточным столом и был совершенно не настроен общаться с этой компанией, он вознамерился выйти из комнаты так же быстро и бесшумно, как и вошел, однако его заметили.

– Ралстон, старина. Иди продемонстрируй нам свое мастерство, – шутливо обратился к нему Оксфорд.

Ралстон остановился, пытаясь придумать наиболее уместную отговорку, но тут барон добавил:

– Пора тебе начинать у меня выигрывать, Ралстон, ведь скоро твой кошелек ощутимо полегчает.

Эта многозначительная реплика вызвала веселый смех у остальных игроков, заставив Гейбриела развернуться и бросить внимательный взгляд на Оксфорда. Он подошел к столу.

По раскрасневшемуся лицу Оксфорда и запавшим глазам было ясно, что он крепко навеселе. Указывая на груду монет перед компаньонами барона, Ралстон произнес сдержанно-учтиво:

– Похоже, сегодня моему кошельку не грозит опасность стать легче, Оксфорд.

Оксфорд нахмурился, глядя на Ралстона, но затем с трудом поймал нить разговора.

– Ах да, скоро у меня появится возможность пустить кучу денег на игру… – Он помолчал, с трудом поборов желание рыгнуть. – Видишь ли, я намереваюсь объявить помолвку еще до конца этой недели.

Игнорируя грозное предчувствие, пронзившее его, Гейбриел постарался произнести как можно непринужденнее:

– И с кем же?

Оксфорд ткнул длинным тестообразным пальцем в сторону Ралстона и с торжествующим видом злорадно произнес:

– С Кальпурнией Хартуэлл, конечно! Тебе пора отсчитать тысячу фунтов.

От этих слов Ралстона бросило в жар, и у него тотчас возникло сильное желание двинуть кулаком по самодовольной физиономии Оксфорда. И только усилием воли сохранив внешнее спокойствие, он спросил:

– Так ты считаешь, что уже заполучил ее?

В ответ Оксфорд сверкнул широкой улыбкой, которая придала ему придурковатый вид.

– Ну конечно же, я заполучил ее. Она таяла как воск в моих руках вчера в Королевской академии.

Он открыто подмигнул своим друзьям.

Ралстон оцепенел при этих словах – настолько вопиюще лживых. Руки сжались в кулаки, и гнев охватил его, требуя выхода.

Оксфорд, казалось, не почувствовал, как напряглись мускулы Ралстона, и продолжал гнуть свое:

– Завтра я нанесу ей визит и покончу с этим делом – сделаю предложение. Скорее всего к концу недели мне удастся скомпрометировать девицу, чтобы уж все было наверняка, и Аллендейлу ничего не останется, как принять меня в семью. Он еще и отблагодарит меня щедрым приданым за то, что я возьму его засидевшуюся в девицах сестру.

Мысль о том, что этот мерзавец прикоснется к Калли, окончательно вывела Ралстона из себя. Буквально через секунду он сдернул барона с его места за карточным столом, словно тот весил не более ребенка. Приятели Оксфорда, отбросив стулья, тотчас вскочили со своих мест и поторопились отодвинуться подальше от разъяренного Ралстона.

Оксфорд извивался у него в руках, и Гейбриел ощущал запах страха, исходивший от барона, и это еще больше усиливало его отвращение. Когда Ралстон заговорил, его слова больше походили на рычание.

– Леди Кальпурния в тысячу раз лучше тебя! Ты не достоин дышать одним с ней воздухом.

Отпустив Оксфорда, который неуклюже грохнулся в свое кресло, Ралстон испытал острое чувство мужского удовлетворения и с высокомерным видом, достойным короля, добавил:

– Я поставил тысячу фунтов на то, что ты ее не получишь, и не изменил своего мнения. Теперь я в этом просто уверен. И готов удвоить ставку здесь и сейчас.

Ралстон наблюдал за бароном, отметив, как руки его слегка задрожали, когда он начал приводить в порядок сюртук. Оксфорд огрызнулся:

– После твоего хамского поведения, Ралстон, мне доставит еще большее наслаждение облегчить твои сундуки.

Ралстон развернулся и молча вышел из комнаты, пытаясь убедить себя в том, что его срыв оправдан стремлением защитить даму, перед которой он был в большом долгу. Гораздо проще было убедить себя в этом, чем попытаться понять те чувства, которые все еще бурлили в нем при мысли о том, что Калли может стать баронессой Оксфорд.

После того как Ралстон стремительно покинул их дом, Калли некоторое время проплакала. Затем ей передали, что портниха закончила заказанное леди Хартуэлл платье, а также некоторые вещи из нового гардероба Джулианы.

Она восприняла это сообщение как знак: не стоит просто сидеть и жалеть себя – и приготовилась провести вторую половину дня в мастерской у портнихи – событие, которое для Калли было не многим веселее похорон. Но она остро ощущала потребность отвлечься, и встреча с французской модисткой вполне подходила для этой цели.

Калли убедила Марианну пойти с ней, и младшая леди Хартуэлл вышла из Аллендейл-Хауса раньше Калли, чтобы заехать за Джулианой, которой предстояло провести немало времени за примеркой своих новых нарядов. Калли следовало бы присоединиться к девушкам, но ей была невыносима сама мысль о новой встрече с лордом Ралстоном – пусть даже вероятность этой встречи была невелика. И вот теперь она стояла у двери салона, ожидая, когда кто-нибудь обратит внимание на ее появление.

В салоне царила рабочая суета, мадам Эбер не было видно, зато ее помощницы метались взад-вперед через занавешенный вход в примерочную, нагруженные рулонами ткани, пуговицами, кружевами и оборками. В передней части мастерской находились еще три дамы, которые рассматривали выставленные платья, восхищаясь мастерством швей.

– О! Леди Кальпурния!

Валери, помощница мадам Эбер, появилась из рабочей части салона и присела в быстром поклоне перед Калли.

– Мадам Эбер просит передать извинения, что заставила вас ждать. Она как раз сейчас заканчивает с другой леди, и мы специально освободили большую часть дня мадам, чтобы она могла уделить вам внимание. Она выйдет к вам… – Валери взмахнула рукой, пытаясь подобрать нужное слово, – tout de suite… в ту же секунду. Да?

– Да, конечно. Я охотно подожду.

– Валери! – раздался из-за занавески голос мадам Эбер, которая буквально через несколько секунд выглянула из примерочной в салон. – Пригласи леди Кальпурнию. Я начну с ней работать тотчас.

Калли проследовала за француженкой за высокую ширму, установленную у одной стены комнаты, и резко остановилась, заметив в углу манекен, на котором висело, вероятно, самое прелестное платье, какое она когда-либо видела.

Мадам Эбер ответила на ее взгляд понимающей улыбкой.

– Вам нравится?

– О да… – Калли очень хотелось коснуться пальцами ткани, погладить волны шелка: это было восхитительно и превосходило все ее ожидания.

– Превосходно. Думаю, пора посмотреть, каким оно должно быть… на вас. Вы согласны?

Портниха развернула Калли и начала расстегивать пуговицы ее платья. Указав на предметы туалета, выложенные рядом с платьем, модистка сказала:

– Мы начнем с нижнего белья.

Калли тотчас покачала головой:

– О нет, не стоит… У меня достаточно белья. Нет необходимости в новом.

Освободив Калли от платья, модистка возразила:

– Уверяю вас, это вам нужно. – Она помогла Калли снять корсет и рубашку, заметив: – Самые уверенные в себе женщины – это те, которые могут положиться на каждый кусочек ткани, облегающий их тело. Это те женщины, которым их трусики нравятся не меньше, чем платья.

Калли облачилась в прелестное нижнее белье, украшенное маленькими деталями: атласными ленточками, крошечными, ручной работы цветочками прелестных оттенков и кружевными вставками, которые добавляли такую нотку женственности, о какой она раньше не задумывалась и какую не считала необходимой в нижнем белье. По мере того как на нее набрасывали слой за слоем, Калли, ощущая на коже ласковое прикосновение чудесных тканей, убеждала себя, что глупо получать такое удовольствие от этих мелочей. Однако мадам Эбер была права. Было что-то чарующе особенное в облачении в это легкомысленно красивое нижнее белье. Тем более если учесть, что единственный человек, который когда-либо его увидит, – это ее горничная.

Словно читая мысли Калли, модистка наклонилась к ней и произнесла шепотом:

– И давайте не будем забывать, что никогда не знаешь, кто, возможно, однажды станет снимать такую красоту.

Калли страшно покраснела при этих словах, а француженка с понимающим видом слегка хихикнула.

Затем настал черед платья, которое село просто идеально. Мадам Эбер выглядела чрезвычайно довольной. Она медленно обошла вокруг Калли, придирчиво разглядывая каждую, даже самую мелкую, деталь платья. Модистка с удовлетворенным видом посмотрела в широко распахнутые глаза Калли и сказала:

– А теперь в примерочную, там мы посмотрим повнимательнее.

Постаравшись подавить в себе внезапно возникшее чувство неуверенности, Калли поднялась на возвышение. Мадам Эбер мягким движением развернула ее к зеркалу, и Калли с удивлением широко раскрыла глаза, когда осознала, что видит в этом зеркале свое отражение. Она никогда не видела себя такой красивой.

Глубокий вырез платья выгодно подчеркивал ее грудь, которая выглядела роскошной, но при этом никак не казалась вульгарной. Складки шелковой ткани вокруг изгиба талии, бедер и живота делали ее идеально сложенной, а не пухленькой. Цвет ткани – самый прелестный, какой она когда-либо видела, светящийся голубой – придавал ее коже, обычно слишком румяной, оттенок клубники со сливками.

На лице Калли расцвела улыбка. Мадам Эбер была права: это платье было создано для вальса. Калли не удержалась и в возбуждении покружилась перед портнихой.

– О, оно прелестно, мадам!

Модистка ответила ей такой же улыбкой:

– Так оно и есть. – Она наклонила голову, критически глядя в зеркало на отражение Калли, и добавила: – Нужно сделать юбку немного повыше. Прошу меня извинить, я приведу девушку, чтобы помогла мне.

Француженка исчезла в дверях, а Калли смотрела на свое отражение в зеркале, расплывавшееся из-за набегающих слез. Она может каждый день быть такой же прекрасной, как эта женщина в зеркале, но это не заставит Ралстона полюбить ее. И возможно, если бы он был кем-то другим – тем, кого она любила бы меньше или не любила вовсе, – она бы воспользовалась его предложением и приняла его. Но ведь она так долго мечтала принадлежать ему. И этим браком по расчету он сокрушил все ее мечты. А ей хотелось заполучить все: его ум, его тело, его имя, – но больше всего – его сердце.

Возможно, она сделала ошибку, отказав ему. Возможно, она с радостью должна была ухватиться за возможность стать женой маркиза. Стать матерью его детей. Сердце Калли сжималось при мысли о крошечных темноволосых голубоглазых детишках, цепляющихся за ее юбку. Но похоже, худшее несчастье будет заключаться не в том, чтобы быть без него, а в том, чтобы не обладать им целиком.

Калли вздохнула, желая в этот момент прогнать из головы все эти мучительные мысли, поскольку сейчас открыла новую, более привлекательную себя. Из передней части мастерской раздался знакомый смех, и Калли заставила себя улыбнуться, когда Джулиана и Марианна, торопливо пройдя за занавеску, остановились как вкопанные, увидев ее.

– О, Калли, – благоговейно произнесла Марианна. – Ты такая красивая!

Калли опустила голову, услышав комплимент, к которым она совершенно не привыкла.

Джулиана радостно подтвердила:

– Правда. Ты очень красивая.

Калли зарделась.

– Спасибо.

Мари медленно обошла вокруг сестры.

– Потрясающее платье… но есть еще кое-что… есть что-то… – Она помолчала, глядя в большие карие глаза сестры. – Ты чувствуешь себя красивой, не так ли?

Эти слова заставили Калли улыбнуться:

– Вообще-то думаю, что да.

Джулиана рассмеялась.

– Браво! Пора почувствовать себя красивой, Калли. – Марианна ободряюще кивнула, и Джулиана продолжила: – Конечно, я считала тебя хорошенькой с самого первого момента нашего знакомства. Но сейчас, в этом платье… Ты обязана надеть его на бал. – Через три дня ожидался бал в Солсбери, на который был намечен официальный дебют Джулианы в свете. – Она восторженно хлопнула в ладоши. – Это будет наш общий выход! В новых платьях! Хотя и представить не могу, чтобы хоть одно из моих платьев могло сравниться с твоим.

Марианна согласно кивнула, и Калли с потрясенным видом перевела взгляд с одной девушки на другую.

– О, я не думаю, что это платье будет готово к балу. Подол нужно подогнуть, а я уверена, что у мадам Эбер есть более важные клиентки, чем я.

– Если вы хотите получить это платье к балу, оно у вас будет, миледи. – Эти слова произнесла портниха, которая вновь вернулась в комнату. – Я сама займусь подолом, и платье будет доставлено вам уже утром, но при одном условии. – Она наклонилась к Калли и добавила: – Вы должны пообещать, что не пропустите ни одного вальса.

Калли улыбнулась и покачала головой.

– Боюсь, что это зависит не от меня, мадам.

– Чепуха, – усмехнулась портниха. – В этом платье вы покорите не одно сердце. Мужчины будут наперебой ухаживать за вами.

Калли рассмеялась словам модистки, но затем Марианна произнесла:

– Они действительно не дадут тебе проходу.

Джулиана задумчиво улыбнулась и, склонив голову набок, стала рассматривать Калли.

– Согласна. Мне не терпится увидеть реакцию Гейбриела. Ты просто восхитительна!

Марианна посмотрела на свою подругу и произнесла сухо:

– О, с Ралстоном, рискну предположить, и так уже все ясно.

Калли зашикала, услышав такие смелые, неподобающие речи; кровь прилила к ее щекам. Неужели ее чувства к Ралстону настолько очевидны? Неужели Джулиана что-то рассказала брату?

На ее смущение никто не обратил внимания. Девушки продолжали щебетать о чем-то своем, а мадам Эбер снова увела Калли с собой.

Оказавшись за ширмой, Калли рискнула взглянуть на модистку, и та тихо спросила с понимающей улыбкой:

– Маркиз Ралстон ухаживает за вами?

В ответ на этот смелый вопрос Калли покачала головой и тотчас ответила:

– Нет. Конечно же, нет.

Что-то пробормотав, модистка начала расстегивать платье на клиентке. Она молчала довольно долго, и Калли уже решила, что в этом разговоре поставлена точка.

И только когда она вынырнула из облака воздушного голубого шелка, модистка добавила:

– Что ж, если вашей целью является Ралстон, то вам обязательно стоит надеть это белье, миледи. Оно понравится ему не меньше, чем вам.

Калли залилась краской, а портниха слегка усмехнулась.